Текст книги "Сферы Снов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава Седьмая

Оставив Эрилин в её жилище, Данила направился в Северный квартал, в семейный особняк Таннов. Спокойные, тихие улицы впервые не вызвали у него знакомой смеси раздражённости и опустошения, а также отупляющей уверенности, что здесь не может произойти ничего особенно опасного или интересного.

Это было странное впечатление, на которое Данила прежде никогда не обращал внимание. Удивительно, что старые убеждения продолжают влиять на его мысли, несмотря на то, что он давно осознал их ложность. Тому, кто знал Глубоководье и его долгую, нередко жестокую историю, спокойствие Северного квартала казалось обманчивым. В этом отношении Данила получил хорошее образование, и повторяющиеся нападения тренов казались ему более значительными, чем могли бы в противном случае.

Не так уж много поколений сменилось с тех пор, как Глубоководье разрывали на части Гильдейские войны. Купеческие семьи обзаводились наёмными армиями и сражались друг с другом на улицах. Многие представители знати стали жертвами убийц, яда и магии. Хотя эта эпоха миновала, Данила имел достаточное представление об истории, чтобы понимать, что её узор представляет собой спираль, а не прямую линию. Иногда старые раны продолжали гноиться сквозь поколения. Последний раз наёмных убийц-тренов в существенных количествах использовали во время Гильдейских войн. Вполне возможно, что их возвращение свидетельствует о некоем наследии тех времён, застарелой вражде между двумя семьями.

Данилу очень беспокоила такая возможность, но окажись она реальной – это могло бы объяснить связь между атаками тренов. Лишь одно из покушений оказалось фатальным – то, в результате которого погиб Ос – но все остальные каким-то образом были связаны с магом. Трены напали на Элайта, который вёл дела с Осом. Эрилин помогла Элайту и тем самым навлекла на себя гнев племени тренов, а потом они с Данилой занялись расследованием гибели Оса. Они вмешивались дважды. Скорее всего, этого хватило, чтобы добавить их имена к рунам тренов, вырезанным в потайных местах под городом.

В целом, это объяснение казалось пугающе правдоподобным. Данила намеревался подвергнуть его проверке чужим разумом. Он был знаком с многими мудрецами и учёными Глубоководья, но не мог вспомнить никого, кто разбирался бы в истории города лучше леди Кассандры.

Разговор предстоял... интересный. Когда-то давным-давно леди Кассандра была крайне заинтересована в том, чтобы передать эти знания младшему сыну. Дан подозревал, что из всех детей он казался наиболее вероятным кандидатом на то, чтобы продолжить исторические изыскания матери. Но почему-то он сомневался, что спустя столько лет мать воспримет его неожиданный интерес без скептицизма.

Он предсказуемо обнаружил мать в библиотеке. На мгновение Данила задержался в дверном проёме, разглядывая необыкновенную женщину, которая дала ему жизнь.

Кассандра сидела на низкой кушетке, облачённая в повседневное платье из синего лёна, и казалась элегантной и величественной, как какая-то легендарная королева. Её густые светлые волосы плавными завитками облегали голову, лицо было спокойным и безмятежным. Долгая ночь праздника не оставила следов ни на женщине, ни на особняке, которым она управляла. Пока половина глубоководского общества спала, она спокойно диктовала инструкции паре дворецких, начальнику доков и писарю.

Кассандра подняла взгляд на стук Данилы.

– Ты рано встал, – заметила она.

Он скользнул в комнату.

– У меня не было возможности поспать. Пока что день был весьма насыщенным. Рассказать тебе об этом?

Кассандра практически незаметно напряглась и бросила взгляд на внезапно заинтересовавшегося писаря. Данила подавил улыбку. Закон – и, нередко, магия – запрещали писарям выдавать секреты, которые они доверяли пергаменту, но многие зарабатывали сверху, продавая случайно подслушанные сплетни таким покупателям, как Мина Кассалантер. Кассандра Танн не намеревалась поощрять подобные сделки.

Она повернулась обратно к слугам.

– Джулиан, можешь предоставить нашим виноторговцам в Амне запрошенный кредит. Я хочу увидеть все записи поставок за флеймрул и элесиас к завтрашнему полудню, если это приемлемо.

Неожиданное выражение паники на лице начальника доков свидетельствовало, что это совсем неприемлемо. Данила почти слышал щёлканье его мысленных счетов, подсчитывающих часы, которые потребуются на выполнение подобной задачи.

Не дожидаясь ответа, леди Кассандра грациозно поднялась с кушетки.

– На сегодня мы закончили. Придёте завтра утром в обычное время.

Она смотрела на них своим безжалостно спокойным взглядом, пока мужчины не покинули кабинет, закрыв за собой тяжёлые деревянные двери. Но лицо, которое она обратила к сыну, выражало знакомую смесь решительности и раздражения.

– Ладно, можешь рассказать. Без обычных преувеличений, пожалуйста, – сухо сказала она. -Я не в настроении.

Данила налил себе бокал тёмно-красного вина из графина на столе матери. Вдохнув богатый, густой аромат специй, он одобрительно пригубил.

– Ты уверена, что лишних сорока бочек будет достаточно? Оно необыкновенно хорошо. После первой дегустации новости разлетятся быстро. За десятидневку ты всё распродашь по лучшим тавернам, и на заказы винных лавок, не говоря уже о желающих заполнить частные погреба, ничего не останется. Ты, разумеется, знаешь, что в этом году колледж бардов впервые будет проводить зимний праздничный вечер. Могу гарантировать заказ на двадцать бочек лишь из этого источника.

Льдисто-синие глаза Кассандры чуть потеплели от интереса.

– Очень хорошо. Позаботься об этом, – она удобнее устроилась на диване. – Но ты явился сюда не за этим. Сомневаюсь, что ты отказался от сна, чтобы позаботиться о семейном состоянии.

Данила поднял кубок в салюте.

– Вы мудры так же, как и прекрасны, миледи. Тем лучше для меня, поскольку я нуждаюсь в вашем совете.

– Неужели? – заметила мать, пристально разглядывая сына.

– Да. В последнее время меня беспокоят некоторые тревожные тренды – или, точнее, трены. Похоже, что в последнее время они убивают и пожирают людей чаще обычного. Вы всегда входили в число тех, кто диктует моду, так что, полагаю, ничего удивительного, что этот тренд зародился именно здесь.

Лицо Кассандры побледнело, и на нём остались лишь два пятна яркого гневного цвета.

– Трены? Ящеры-убийцы, здесь? Что это за ерунда! Если это одна из твоих дурацких игр, уверяю, она совсем не смешная!

– Уж поверь, мне самому ни капли не смешно, – сказал Данила, присаживаясь напротив матери. – Прошлой ночью Эрилин стала свидетельницей покушения. К слову, стоит приказать дворецкому прибраться в коридорах между винным погребом и старой оружейной для наёмников. Смею доложить, что там до сих пор беспорядок.

Женщина смотрела на него так, как будто он говорил на орочьем языке.

– Покушение? Здесь? На Балу Самоцветов? На кого?

Её изумление казалось искренним и абсолютным. Хотя Данила никогда по-настоящему не верил, что его мать имеет какое-то отношение к покушениям, он не мог отрицать, что испытывает неожиданное облегчение.

– Элайт Кроулнобер. Гость, – твёрдо сказал он, обрывая раздражённый комментарий, который наверняка готова была произнести мать, – откликнувшийся на моё приглашение и находившийся под защитой правил гостеприимства.

– Только не надо читать мне лекции про правила приличия и обязанности перед обществом, – горячо вмешалась дама. – Тебе вообще не следовало приглашать этого проходимца на приличное мероприятие! Как и твоей... спутнице... вмешиваться в происходящее!

Данила сощурился.

– Полагаю, ей следовало уйти прочь и оставить одинокого эльфа погибать от рук пяти наёмных убийц-тренов?

– Пятеро тренов, – бесцветным голосом повторила Кассандра. Эта новость, похоже, слегка пошатнула её самообладание, и неожиданно её осанка стала меньше напоминать королеву-воительницу, а, скорее, женщину с двумя десятками внуков. Это мгновение быстро прошло.

– Что произошло?

– Они сражались. Четверо были убиты, один сбежал.

– Именем рун Огмы, – выругавшись, Кассандра встала и принялась расхаживать по комнате с выражением гнева и беспокойства. – Возможно, теперь ты поймёшь моё беспокойство касательно твоей связи с этой женщиной! Рано или поздно тебе придётся это понять – если ты не такой дурак, каким всегда притворялся!

Это заявление испугало Данилу по нескольким причинам. Сначала он заговорил о самой простой.

– Ты распознала моё притворство. В отличие от остальной семьи.

Женщина фыркнула.

– По-твоему, я так мало знаю о том, что происходит под моей крышей? Я понимаю больше, чем ты думаешь. Так случилось, что твоё решение поиграть в дурачка на службе арфистов хорошо сочеталось с семейными интересами. Виноторговцы должны знать своё ремесло. Ты научился этому, наверное, по чистой случайности, пока тратил время на игры Хелбена.

– По таверне за раз, – согласился Данила. Эта шутка была призвана скрыть его удивление. – Ничто не заменит практический опыт.

– Действительно, – сухо отозвалась мать. – И теперь, спустя все эти годы мучений твоих наставников и музыкантов, ты стал бардом! Могу сказать, что выборы, которые ты совершал касательно своей жизни, в целом не так уж и сильно отличались от того, что выбрала бы для тебя я. До недавнего времени, конечно.

Смысл её слов был ясен, как день, и невыносимо раздражал Данилу. Он с преувеличенной осторожностью опустил свой бокал, сдерживая желание разбить его об стену.

– Что приводит нас к некоторым другим вопросам, – ровным голосом сказал он. – Почему ты так неодобрительно относишься к Эрилин?

– Пожалуй, я не имею ничего против неё лично. Сложно будет найти лучшую спутницу для путешествий. Но пора уже заняться поисками супруги. Наёмница-полуэльфийка не подходит для мужчины твоего положения.

– Тогда я изменю своё положение, – огрызнулся Данила. – Всё, что я делаю для этого города и этой семьи, может делать кто-то другой. Почему я не могу следовать собственным желаниям?

Кассандра вскинула руки:

– Зачем останавливаться?

Он пропустил это мимо ушей.

– Кроме того, я не понимаю, почему ты считаешь, что Эрилин поступила неправильно, помогая одному из гостей Таннов. Ты стала бы относиться к вопросу иначе, стань целью тренов какая-нибудь дочка знатной семьи?

Мать обдумывала вопрос дольше, чем ожидал Данила – дольше, решил он, чем следовало.

– Конечно, это было бы совсем другое дело, но ей всё равно не следовало вмешиваться.

Данила поражённо потряс головой.

– То есть ты предпочла бы, чтобы убийцам позволили творить всё, что угодно в нашем особняке?

Кассандра бросила на него мрачный взгляд.

– Тебе стоило прислушаться к урокам, – тихо сказала она, – которые я пыталась преподать тебе в детстве.

– Войны Гильдий, убийства, хаос, – нетерпеливо отозвался Данила. – Да, я прекрасно всё это помню.

Мать покачала головой.

– Прошлое никогда нас не покидает. Кому это лучше знать, как не барду?

Данила долго смотрел на неё.

– Здесь скрыта нерасказанная история.

– Пусть такой и остаётся, – ответила мать. По её лицу скользнула досада, как будто женщина сожалела, что выдала даже такую малость. Её подбородок задрался, а глаза остыли, приобретя обычное выражение спокойной уверенности. – Оставь это, сын. Ты не найдёшь здесь сюжета для одной из своих песен.

– Может быть, найду, – возразил он. – Сегодня умер человек. Ос Элторчул стал жертвой ещё одного покушения тренов. Мы с Эрилин сообщили об этом лорду Элторчулу. Вскоре после того, как мы покинули особняк Элторчулов в Северном квартале, на нас напал трен.

От лица Кассандры отхлынула кровь.

– Больше в это не вмешивайся.

Данила быстро обдумал, не рассказать ли ей про нападение на квартиру Эрилин.

– Наконец ты дала мне совет, который я хотел услышать! – с мрачным весельем произнёс он. – Но боюсь, что мне будет сложно ему последовать.

– Это всё, что я могу тебе предложить.

В её голосе звучала непоколебимость. Тишина между ними затягивалась, и Данила встал, собираясь уходить. Кассандра проводила его до двери. Выражение её лица было грустным – таким грустным, каким не бывало даже после самых худших его мальчишеских выходок. Кассандра поймала сына за руку, когда он собирался открыть дверь.

– Ещё одно. Больше не расспрашивай об этом – ни меня, ни кого-либо другого. Смирись с тем, что тебе будет лучше без этих знаний.

Он похлопал её по руке и аккуратно отстранился.

– Странные слова от дамы, которая гордится своими познаниями.

– Свою шкуру я ценю куда более высоко, – откровенно ответила Кассандра. – И твою тоже хотела бы видеть целой и невредимой, хотя ты часто заставляешь меня задуматься – почему?

Данила озадаченно поглядел на неё.

– Эти сапоги, которые сейчас на тебе. Полагаю, кожа какой-то ящерицы?

– Да, это верно. А что?

– У тренов собственные представления о моде – такие же отталкивающие для нас, как наши, наверное, для них. Они не всегда избавляются от своих жертв целиком. Возможно, что один или несколько твоих предков стали предметом одежды или сумкой для трена.

– А-а. Я тронут твоей заботой, но я не намереваюсь окончить свои дни в качестве тренского кожаного белья, – сухо отозвался Данила. – Кажется, одна дама недавно упоминала что-то о моих выборах и том, как близки оказались они к её собственным надеждам и целям. Та же самая дама высказала мнение, что её младший сын – не дурак. Так что позволь мне найти собственный путь к концу этой дороги.

– Я боюсь этого, – сказала Кассандра, и её лицо исказилось от эмоций, которые Данила не мог распознать. – Я боюсь этого почти так же сильно, как тренов.

* * * * *

Деревья в скалистых горах вокруг Серебристой Луны были древними и общительными – они теснились друг к другу, как стареющие воины у очага, обменивающиеся историями о прежних подвигах. Лес был таким густым, а бег дикой реки по камням и ущельям – таким необузданным, что облачному каравану пришлось описать несколько кругов в поисках достаточно широкого и ровного места для лагеря.

Элайт увидел прогалину на вершине холма задолго до того, как хозяин каравана начал спуск. Он крепче сжал края небесной колесницы, когда возничий – золотой эльф на службе лорда Гандвинда – направил упряжку пегасов вниз по сужающейся спирали.

Учитывая природу их путешествия, Элайт ожидал, что караван спешится мгновенно, одновременно и грациозно. Но все остальные, как и он сам, продолжали сидеть или стоять, в молчании глазея на знаменитый Лунный мост, который вёл к Серебристой Луне.

Сверкающий простор, похожий скорее на мыльный пузырь, чем на привычную твёрдую уверенность камня и дерева, парящей аркой возносился над рекой Ровин. Последние лучи заката как будто задержались в недрах полупрозрачного сооружения. Под мостом – и через него – можно было видеть бурлящие воды Ровин, в безумной скачке на юг захлёстывающие камни и отмели.

– Я и шагу сюда не ступлю, – заявил Эбенезер. Элайту показалось это обычной дварфийской трусостью.

Комментарий дварфа разрушил всё очарование. Бронвин осторожно соскользнула со своего грифона.

– По пути от Глубоководья к Серебристой Луне у тебя под ногами и этого не было, – справедливо заметила она.

Дварф фыркнул. Прежде чем он смог ответить очередной жалобой, Реп спрыгнул со своей небесной колесницы и шагнул в центр купеческого отряда.

– На ночь мы разобьём лагерь здесь, а поутру первым делом отправимся в город.

Словам начальника каравана ответил хор протестующих голосов. За исключением орлиных всадников и конюхов на службе лорда Гандвинда, для всех членов каравана полёты были в новинку. Они провели два дня в пути, в условиях, которые были одновременно пьянящими и пугающими, и каждый участник рассчитывал ночью как следует повеселиться. Ни одно поселение в северных краях не могло предложить таких развлечений, как Серебристая Луна. Более того, все знали, что холмы за городом кишат орками, дикими зверями и прочими неудобствами. С приходом ночи становился привлекательным любой ограждённый стенами город.

Элайту казалось странным, что всего за два дня, используя достаточно необычный и дорогой метод транспортировки, они преодолели такое расстояние лишь затем, чтобы в итоге рисковать, когда их место назначения уже виднеется на горизонте.

Элайт был не единственным, кто испытывал подобные сомнения. Многие из купцов возражали вслух, на что крупный наёмник отвечал угрожающими взглядами. Слова начальника каравана обладали силой закона – даже для купцов, которые сами его и наняли. Реп отошёл, начал кричать приказы охранникам, и вскоре все протесты улеглись.

Разгружать было особенно нечего – большая часть грузов представляла собой небольшие и драгоценные предметы. Охранники быстро справились с этой задачей, затем окружили сокровища кольцом небесных колесниц. Сразу за ним расположились необычайные звери – свирепые пегасы, грифоны и огромные орлы любого вора могли напугать куда сильнее, чем любой человеческий стражник на службе у лорда Гандвинда. Следующий круг образовали разбившие лагерь охранники и купцы – некоторые собрались вокруг разбросанных костров, другие, менее жаждавшие компании, нашли относительное уединение на внешних краях поляны.

Элайт выбрал для себя наименее удобное место. Выше по склону, у кромки деревьев, был участок, заваленный булыжниками и опавшими ветвями. Булыжники создавали барьер между ним и караваном, но отсюда открывался хороший обзор на поляну и за линию деревьев позади него. Кроме того, место хорошо подходило для обороны, и эльф добавил к этому несколько силков и ловушек-полумесяцев – большинство эльфов считали их богохульством, но они по-прежнему оставались эффективными.

Эльф закончил приготовления, спрятав тут и там несколько метательных ножей, а потом быстро развёл костёр. Он разворошил горящее дерево и поставил на пылающие угли небольшой котелок. В котелок он вылил немного воды из фляги, высыпал сушёных грибов и трав. Пока варево готовилось, он уселся, чтобы насладиться одиночеством – и проследить за своими попутчиками.

Бронвин вместе с охранниками возилась с тюками. С некоторыми она обменялась шутками, других ей пришлось шлёпнуть по нахальным рукам – но Бронвин делала это добродушно, оставляя большинство товарищей в одиночестве, но улыбающимися. Эльф поневоле восхитился её невозмутимостью – не говоря уже о хорошем вкусе, достаточном, чтобы отказаться иметь дело с этими деревенщинами.

Он был уже не так доволен, когда женщина целеустремлённо направилась к его лагерю. Она остановилась на самой границе света от костра и беспокойно оглянулась через плечо.

– Не возражаешь, если я присоединюсь? – осторожно спросила она. Когда Элайт замешкался, она добавила: – Я единственная женщина в этом лагере.

Брови Элайта взлетели.

– Ты в подобной форе не нуждаешься. Даже в толпе куртизанок к тебе всё равно бы приставали.

Такой ответ вызвал у Бронвин невесёлый смешок.

– Пожалуй, это прозвучало как предложение, – признала она. – Но на самом деле я просто хочу спокойно поспать этой ночью и ищу безопасное место.

– Здесь?

Бронвин пожала плечами, понимая, о чём говорит эльф.

– Я не переходила тебе дорогу, и у меня нет ничего достойного кражи. Судя по рассказам, ты не слишком интересуешься человеческими женщинами. Места безопаснее, по-моему, здесь не найти. Я выберу другое, если ты возражаешь.

– Вовсе нет, – теперь, задумавшись над этим вопросом, Элайт видел определённое преимущество в том, чтобы держать соперницу рядом. – Будь осторожна возле этого угловатого булыжника.

Она обогнула крупный камень, одобрительно кивнув, когда заметила капкан.

– И много у тебя здесь ловушек?

– Пара штук.

– Хорошо. Я буду спать спокойнее.

Элайт освободил ей место у костра.

– А где дварф?

– Неподалёку, – неопределённо отозвалась Бровнвин. – Ему досталась первая стража. Ох, ты только посмотри! – неожиданно воскликнула она, показывая пальцем.

Эльф проследил за её взглядом. В противоположном конце поляны в ночь взметнулся огромный костёр. В пламени заплясали пёстрые цвета и затейливые узоры. На фоне фейских огней виднелись стройные тела орлиных всадников. Судя по его оживлённому лицу и жестикуляции, Гарелит рассказывал историю.

– Сказки у костра, – пояснил Элайт. – Мелкая магия, которой часто учат эльфийскую молодёжь.

– По сравнению с этим блекнут все часы, что я провела, глядя в огонь, – сказала Бронвин полным удовольствия и восхищения голосом. – Как бы мне хотелось послушать их истории! Но эльфы никогда не станут их рассказывать, если поблизости буду я.

– Ты наверняка права.

Эльфийские сказки прервались вспышкой громкого смеха, и пламя стало синим, сложившись в переплетённые невозможным образом фигуры.

– Но, возможно, ошибаешься по поводу причин для этого, – добавил Элайт.

Бронвин на мгновение всмотрелась в огонь, затем откинулась назад с впечатлённым видом.

– Ура! Теперь я больше никогда не смогу смотреть на кентавров по-прежнему.

Эльф не видел особого смысла в этом разговоре, поэтому он налил свой суп в кружку и протянул её гостье. Та достала похожую чашку и вручила Элайту. Какое-то время они ели в молчании.

Наконец любопытство Элайта возобладало.

– Ты производишь впечатление очень прямолинейного человека, но так и не спросила, что мне потребовалось в Серебристой Луне.

Это позабавило Бронвин.

– Наверное, мне лучше и не знать! По правде говоря, у меня выдался слишком насыщенный сезон. О многом нужно позаботиться. Мне бы за собственными делами уследить, не говоря уже о чужих.

– Значит, ты задержишься в Серебристой Луне.

– Насколько потребуется. На несколько дней, может быть.

В противоположном конце поляны орлиные всадники завели громкую игру в кости. Бронвин отреагировала быстрой, понятливой улыбкой. Эта реакция вызвала у Элайта подозрения касательно её познаний об эльфах и истинных причин отправиться в эту поездку.

– Тебя, кажется, не удивляет их поведение, – заметил контрабандист.

– А должно? Они молоды, веселы, наслаждаются приятным обществом. Они заслужили немного веселья.

– Большинство людей не считают веселье чем-то эльфийским, – настаивал он. – Похоже, ты неплохо знакома с нашими обычаями.

Она снова пожала плечами.

–Я веду дела со всякими существами. Знакомство с обычаями бывает полезным.

– Понимаю, – согласился он, решив зайти с другого бока. – Работа часто ставит перед тобой необычные задачи. Прости, но мне сложно представить фейский народ, который доверил бы свои утраченные сокровища человеку.

Бронвин кивнула в ответ.

– Некоторые так и считают. Другие ценят результаты и хорошо за них платят. А почему ты спрашиваешь?

– Может быть, однажды я захочу воспользоваться твоими услугами, – расплывчато ответил эльф. Он посмотрел на звёзды, чтобы определить время, затем наклонил голову, извиняясь. – Но я плохой хозяин. Я заставлял тебя говорить, когда ты выразила желание поспать.

Она остановилась посередине зевка и потянулась к скатанному спальному мешку.

– Не стану возражать.

После того, как женщина спокойно и ровно задышала, Элайт ещё долго сидел у костра. Время от времени он погружался в транс – сновидения наяву, во время которых эльфы отдыхали и восстанавливались.

Но этой ночью Элайту было не до отдыха. Впервые за много лет он увидел в видениях высокие белые башни дворца Лунного Камня и себя, едущего верхом на своей серебристо-серой лошади по улицам столицы Эвермита. Его сердце раздувалось от гордости, подобающей эльфу его положения и талантов, и быстро стучало от предвкушения предстоящей встречи. Амнестрия, младшая дочь короля Заора и королевы Амларуил, была с ним помолвлена. Она сообщила, что хочет встретиться с наречённым, когда взойдёт луна.

Скрип тяжёлых сапог по каменистой земле вырвал Элайта из сна. Острые чувства эльфа распознали опасность, но какое-то мгновение она его не волновала. Сон был таким живым, таким мучительным, что оставшееся чувство утраты заглушало всё остальное.

Эвермит был для него потерян. Амнестрия давно была мертва. Её дочь-полуэльфийка презирала Элайта – и у неё были на то причины. Какое значение имело всё остальное?

Элайт без интереса наблюдал, как от деревьев отделяется крупная фигура и крадётся к лагерю. Едва заметное движение поблизости привлекло его взгляд. Маленькая рука Бровин стиснула нож. За исключением этого, женщина казалась спящей. Она не шевелилась, а дыхание оставалось медленным и ровным.

– Ждёшь неприятностей? – тихо спросил эльф.

– Я предупреждала о такой возможности, – ответила она. Её глаза чуть приоткрылись и взглянули на крупного бородатого мужчину, который крался в их сторону.

– Реп, – устало сказала она. – Некоторые мужчины понимают слово «нет», только когда его подкрепляет колотая рана или заклинание огненного шара.

Элайт находил сей факт отвратительным. Он никогда не понимал, зачем мужчине приставать к женщине, которая того не хочет. В таких играх не было особого азарта и радости. С другой стороны, перспектива драки позволяла отвлечься, подарить ему знакомое убежище от печали.

– Я с радостью его отвлеку, – предложил эльф.

– Спасибо, но я не хочу, чтобы из-за меня ты влезал в неприятности. Без обид, но кто поверит, что ты сражался, защищая мою честь? Я просто подниму шум, и вмешаются другие.

– Не будь так уверена, – предупредил Элайт. Бронвин казалась озадаченной, так что эльф добавил: – Реп нанят семьёй Ильзиммер. Он начальник каравана, а это значит, что Ильзиммеры оплачивают драконью долю этого путешествия, хотя Гандвинд и предоставил ездовых животных и часть охранников. Большинство наёмников подчиняются Репу. От них можешь не ждать особой помощи. Да и возмещения убытков потом тоже не дождёшься. Семья Ильзиммер известна своими мерзкими привычками и не будет беспокоиться о поведении одного из своих наймитов. Они могли бы притвориться возмущёнными, будь ты женщиной из их круга. Но в твоём положении нечего на это и надеяться.

Бронвин даже глазом не моргнула.

– Суровые слова, но полезные сведения. Я вернусь назад в лагерь.

Она выскользнула из спального мешка и как змея, уползла за груду булыжников, отделявшую лагерь Элайта от деревьев.

Реп нахмурился, когда его взгляд упал лишь на бодрствующего эльфа и пепел единственного костра.

– Где женщина, эльф?

Элайт встал, сжимая в руках крепкую палку. Он швырнул её в сторону приближавшегося мужчины. Клацнул капкан, расколов дерево и подбросив в воздух два куска деревяшки. Наёмник отпрянул, вскинув обе руки, чтобы защитить лицо. Он нахмурился ещё сильнее, когда понял, каким образом можно истолковать этот жест.

– Этот лагерь охраняется, – спокойно сказал Элайт. – С твоей стороны будет разумно стоять, где стоишь.

– Трус! – рявкнул Реп, желая побыстрее назвать этим именем другого. – Брось свои западни и игрушки и выходи! Назови место, если не боишься драки с настоящим мужчиной!

– Лес, – коротко сказал Элайт, затем повернулся и повёл мужчину прочь от места, где пряталась Бронвин. Вскоре он услышал тяжёлый, но осторожный шаг сапог наёмника. Услышал он и скрытный шелест металла по металлу, когда Реп достал меч.

Настоящий трус, с презрением подумал эльф. Он чуть ускорил шаги, чтобы его спина оставалась вне досягаемости предательского клинка наёмника.

Решив, что они отошли достаточно далеко, чтобы их драка не потревожила лагерь, Элайт повернулся лицом к противнику. Во время разворота он вытащил нож из рукава и одним плавным движением нанёс такой быстрый удар, что не уследить и взгляду. Лезвие разрезало плечевую лямку, на которой у Репа держался пояс с ножнами. Пояс и оружие упали на землю.

Реп инстинктивно нагнулся, чтобы подхватить пояс. Эльф схватил его за волосы и дёрнул голову вниз. Вместе с этим он вскинул колено. Лицо мужчины врезалось в набедренный понож, который укреплял кожаный костюм Элайта. Кость не смогла противостоять эльфийскому металлу и с приятным хрустом поддалась.

Элайт отшвырнул противника. Реп споткнулся и тяжёло упал на спину, хватаясь за разбитый нос. Его меч звякнул по каменистой почве.

Эльф подцепил носком гарду упавшего меча и подкинул его в воздух. Элайт легко поймал падающий клинок и вытянул его перед собой, разглядывая. Его губы изогнулись при виде зарубок на лезвии, затем он скользнул к противнику.

– Ты первым достал оружие, – заявил Элайт. – Я защищался изо всех сил.

Он приправил эту ремарку густой иронией – и подчеркнул свирепым ударом по рёбрам.

– Ты мог победить меня, если бы не споткнулся в темноте и не упал на собственный меч. Трагичная история, не так ли? Подумать только, тебе выпала честь услышать её первым.

Реп слепо откатился в сторону. Эльф отвесил ему последний пинок в основание позвоночника и поднял грубое оружие для последнего удара.

Короткая толстая рука схватила его за лодыжку и рывком заставила остановиться. Элайт отпустил меч и по-кошачьи изогнулся в попытке сохранить равновесие. Он сдвинул свой вес – и перевёл взгляд – в ту сторону, откуда случилось вмешательство.

Рыжебородый дварф, которого Бронвин звала Эбенезером, неодобрительно цокнул языком.

– Он лежит, – указал дварф. – А я люблю, когда обе стороны находятся в равных условиях.

Элайт сильно взбрыкнул, но дварф отпустил его и с удивительной ловкостью отпрыгнул. Проклятая маленькая жаба подняла меч Репа в насмешливом вызове, затем передала оружие владельцу.

– Деритесь, если собирались, – продолжал дварф. – Я не прочь немного поразвлечься.

Как, очевидно, и Реп. Используя меч как костыль, наёмник, пошатываясь, поднялся на ноги. Его сломанный нос начал распухать, дыхание звучало с влажным присвистом, но в глазах горела ненависть, и она помогла ему сосредоточиться и встать прямо.

Эльф достал двойные кинжалы из спрятанных под поножами ножен. Он повернулся к шелудивой парочке, одним ножом – предназначенным для Репа – взмахнув высоко, а другим целясь в горло дварфу.

Элайт услышал тяжелый стук, с которым тело дварфа ударилось о землю, и почувствовал, что Эбенезер катится к нему. Он перепрыгнул через толстое, коренастое тело и бросился в атаку на Репа, но уклонение сбило ему ритм, и нацеленный в наёмника укол промахнулся мимо цели. Реп легко парировал нож эльфа и с силой ударил кулаком над скрещёнными клинками.

Элайт отшатнулся от удара, но тот скользнул по его плечу и развернул в сторону. Наёмник триумфально оскалился и сделал выпад.

Меч даже близко не достал эльфа. Мелькнул дварфийский топор, сбив клинок Репа далеко в сторону. Человек и эльф изумлённо уставились на дварфа.

– Играйте честно, – посоветовал тот, огибая сражающихся, чтобы забрать своё оружие. – Похоже, теперь твой черёд, эльф. Давай, постарайся!

Элайта не нужно было упрашивать. Не обращая внимания на тупую боль в плече, он принялся сражаться, рассчитывая на быстрое и бесславное окончание.

Его противник был настроен не менее решительно. Реп пользовался своей массивностью, обрушивая на эльфа рубящие удары, как будто тот был дубом, из которого наёмник собирался настругать древки для стрел. Со всей своей скоростью и умением Элайт был вынужден перейти в оборону. Его двойные клинки сверкали в сером сумраке рассвета, ловя первые косые лучи утреннего солнца. Ни один из бойцов не мог получить преимущества. Дварф продолжал вмешиваться, то на одной стороне, то на другой, поддерживая равновесие.