Текст книги "Сферы Снов (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Вот тебе и знаменитое благородство среди знати.

Со скоростью атакующей змеи его открытая рука метнулась к ней. Изабо развернулась так, что удар едва скользнул по щёке. Нарушитель с заметным усилием сдержал гнев.

– Не дави на меня, – низким, дрожащим от ярости голосом сказал он. – Хорошенько запомни мои слова. Я больше не хочу тебя видеть, но ты можешь мне пригодиться. Положение дел в южных землях изменилось, и теперь тебе будут рады на родине. Отправляйся туда как можно скорее.

Вспыхнул едкий дым, зашипел воздух, заполняя оставленную исчезновением сумеречной фигуры пустоту. Неожиданный порыв ветра взметнул волосы и ночную сорочку Изабо.

Изабо убрала с лица один из своих тёмных локонов и поняла, что у неё дрожат коленки. Она опустилась на кровать и задумалась над новым развитием событий.

Тетир, земля её предков. Предложение было разумным и неплохо сочеталось с её новыми амбициями. Но одно дело – задумать поездку на далёкий юг, и совсем другое – осуществить такой план. У неё не было покровителя, не было денег, а с приходом зимы раздобыть и то, и другое становилось сложнее. Единственным решением пришедшим ей на ум вариантом было возвращение в Глубоководье с целью вернуть потерянные сокровища. С их помощью она сможет с шиком возвратиться на родину.

Да, так она и поступит. Приняв решение, Изабо встала и продолжила набивать сундук платьями какой-то женщины из семьи Элторчулов. Она знает, как получить сферы снов – и получит их.

Пускай за волшебными игрушками гоняются полуэльфийка и её придворный. Она пойдёт по их следам, как пустынный шакал крадётся за прайдом охотящихся львов. Шакалы, как правило, хорошо питались.

Изабо не беспокоило, сколько людей погибнет из-за этих сфер – в том числе от её руки. Главное, что с ней самой такого не произойдёт. Эрилин и Данила послужат могущественной преградой. Когда они падут, Изабо поймёт, что настало время бежать.

Она стала напевать, заканчивая складывать вещи. Слуги, которые отнесли её багаж в конюшню и помогли залезть на лошадь, с восхищением похвалили её за решительность и храбрость.

– Со мной всё будет хорошо, – заверила она их. – Очень хорошо.

* * * * *

Данила знал, что спит, но знание не слишком ему помогало. Образы, сюрреалистические и разрозненные, непрерывно сменяли друг друга в его неглубоком, беспокойном сне.

Маленький белый котёнок играет во дворе. Неожиданное наступление ночи, приближающаяся сова. Он попытался вмешаться, но обнаружил, что не может двигаться и говорить. Ребёнок, играющий в мяч на улице, не зная, что прямо на него несётся экипаж. Снова и снова – мрачные вариации одного и того же.

Холодная рука погладила его по лбу. По-прежнему пойманный вихрем сновидческих образов, Данила отреагировал на эту новую угрозу. Он схватил тонкое запястье и дёрнул. Способность наконец действовать стала огромным облегчением. Инстинктивно он развернулся и придавил собой чужака.

Знакомый голос произнёс его имя. Он полностью вынырнул из кошмара и увидел лицо Эрилин. Девушка спокойно смотрела на него, и Даниле стало ещё более неловко от того, что его застали в подобном состоянии.

– Неужели мои замки и волшебные печати так слабы, что ты легко можешь с ними справиться? – спросил он.

– Вероятно, – сухо отозвалась она, – но меня просто впустил Монро.

– А.

Дан отодвинулся и позволил ей встать.

– Что ж, это обнадёживает. Наверное.

Он встал и упёрся ладонями в поясницу, пытаясь размять мускулы после беспокойного сна.

– Где ты была?

– Я отправилась за Изабо.

Он застыл в неудобной позе.

– Видимо, она мертва.

– Нет.

– Ты необычайно терпелива. Не уверен, что в данном случае это хорошо.

– Она своё получит, – уверенно сказала полуэльфийка. – И, думаю, скоро.

Дан пристально взглянул на неё.

– В смысле?

– Изабо заявляет, что заняла место Лилли, чтобы спасти собственную жизнь. Говорит, её преследовал Элайт Кроулнобер. Прежде чем ты отбросишь эту возможность, вспомни, что Элайт, скорее всего, заполучил Мхаоркиира. Вспомни, что Лилли могла продать рубин.

Данила повернулся к окну. Приближался рассвет, но тёмные тучи закрывали заходящую луну.

– Элайт уже однажды нацелился на Изабо, и может сделать это снова, но я не хочу верить, что Элайт убил Лилли.

– Такое возможно.

– Знаю, – со вздохом согласился Данила. Он резко потёр руками лицо, как будто пытаясь прояснить зрение.

– Проклятие. Мне понравился этот пройдоха, и я верил, что он будет соблюдать свою клятву. Но в последнее время я нашёл причины подвергнуть сомнению свою оценку окружающих. Я не знаю, что думать о смерти Лилли, но чувствую, что вся моя семья ступила на зыбкую почву.

– И я вместе с вами, – тихо добавила Эрилин.

– Нет. Ты просто делаешь то, что должна, – запротестовал он.

– Конец тот же самый. Невыполненные обещания. Тебе нужно знать, кому можно доверять и как обстоят дела на самом деле.

Девушка замолкла. Долгое время она казалась обеспокоенной, как будто сражаясь в какой-то незримой битве.

– Ты должен поговорить с ней, – резко сказала она. – С Лилли. Найди жреца и вызови её дух. Узнай, кто убил её, и перестань волноваться. Ты выяснишь, кто это – Элайт или нет – и сможешь двигаться дальше.

Данила изумлённо уставился на неё.

– Эльфы же такого не одобряют. Ты спорила со мной о возможном воскрешении Оса.

– Мне не нравится беспокоить мёртвых, но это вопрос эльфийской традиции, а не принципа. Прямо сейчас тебе это нужно.

Он был глубоко тронут, что Эрилин готова отбросить свои эльфийские убеждения ради его тревог. Данила нежно дотронулся до щеки девушки.

– Спасибо.

Она вывернулась и направилась к двери.

– Давай с этим покончим.

Данила проглотил усмешку.

– Давай. Если задержимся, нам угрожает опасность обнаружить себя в сентиментальной ситуации.

Полуэльфийка бросила на него подозрительный взгляд через плечо, как будто подозревая, что он над ней смеётся.

– Позднее, – коротко сказала она. – И это обещание я намерена сдержать.

– В таком случае, – отозвался Данила, пытаясь найти в себе как можно больше беззаботности, – могу обещать, что разговор будет очень коротким.

Они отправились в Город Мёртвых, большой ограждённый сад, где покоились многие и многие поколения жителей Глубоководья – от самого бедного простолюдина до самых знаменитых героев былых времён. Город Мёртвых окружали высокие стены, а у железных решёток стояли стражники. Эта защита действовала в обе стороны; она не позволяла охотникам за сокровищам осквернять гробницы и сдерживала их обитателей. В Глубоководье мертвецы не всегда покоились с миром.

На миг Данила пожалел о том, что собирался совершить. Лилли заслуживала обрести мир и покой.

– Она заслуживает правосудия, – твёрдо сказала Эрилин.

Он бросил на спутницу вопросительный взгляд.

– С каких пор ты начала читать мои мысли?

– Всего лишь твоё лицо. Давай сделаем то, за чем пришли.

Они в молчании направились к воротам и оставили лошадей у коновязи. Стражники впустили их, и они прошли по похожим на парк землям, мимо огромных статуй и небольших, спокойных мраморных сооружений. Тут и там стояли здания, представляющие собой всего лишь пустой фасад, поскольку их двери служили межпространственными вратами.

Данила остановился перед статуей белой лошади с распахнувшим крылья у неё на плечах вороном. Никогда прежде символ семьи Таннов не казался ему столь уместным. Оба существа были частью путешествия – лошадь спутником в путешествиях жизни, а ворон, если легенды имели под собой какие-то основания, служил проводником в загробном мире.

– Лилли должна быть здесь, – сказал Данила, кивнув на небольшое, низкое здание сразу за фамильным гербом.

Эрилин попробовала дверь.

– Заперта. Хочешь, чтобы я взломала?

– Нет необходимости.

Данила положил руку на мраморную голову ворона. Гробницу охраняла магия, и пройти могли только члены семьи. Дверь бесшумно откатилась в сторону, открывая пустое помещение.

Он взял факел с держателя рядом с дверью и зажёг его, затем вгляделся в глубины склепа. Двери вдоль стен были отмечены именами тех, кто покоился за ними. Новой надписи, отмечавшей законное место Лилли среди её родных, не было.

– Мы так не договаривались, – произнёс он. – Она должна была покоиться здесь, в главной палате, пока не будет готово постоянное место. Наверное, леди Кассандра приказала перенести тело на земли для простолюдинов, или даже на неотмеченный участок. В таком случае, она за это ответит!

Они разыскали смотрителя, довольно неопрятного с виду дварфа, который прохлаждался на травке рядом с могилой, отмеченной знаком вечного пламени. Небольшой огонь приятно грел воздух, и дварф вовсю этим пользовался. Он лежал на спине, закинув руки за голову, а сапоги – на надгробье.

Когда Эрилин прочистила горло, дварф вскочил на ноги и одной рукой отряхнул штаны. Эту же руку он сунул Даниле.

– Соболезную вашей утрате.

Частое повторение лишило слова любого прежнего сочувствия. Данила легонько пожал протянутую руку.

– Именно об утрате я и хотел поговорить. Я не могу найти тело своей сестры. Она должна была покоиться в фамильном склепе.

– Хмммф. И о какой семье идёт речь?

Дан ответил ему. Дварф почесал бороду и задумался.

– Похоже, парень, ты опоздал. Эта семья быстро избавляется от слуг и прочих, не так ли? Церемония закончилась ещё вчера.

Дан и Эрилин обменялись недоумёнными взглядами.

– Похороны были назначены на завтра. Где её похоронили?

– Не похоронили. Кремировали, – дварф плюнул в вечный огонь и ухмыльнулся возникшему шипению, как будто иллюстрируя свои слова.

– Кто в ответе за эту ошибку? – потребовала разъярённая Эрилин.

– Никакой ошибки. Мы выполняли приказ.

– Правда? – холодно сказал Данила. – И кто обладает властью отдавать подобные приказы в этом месте?

– Она не отсюда, и я готов зажечь свечку всемогущему Клангеддину в благодарность за это! – с жаром сказал дварф. Он прижал короткий палец к носу и задрал его под надменным углом, изображая свою недавнюю немезиду.

У Данилы возникло необычайно плохое предчувствие по этому поводу.

– Ты ведь говоришь не о леди Кассандре Танн?

– Похоже, вы с ней знакомы.

Вопреки себе, Данила покачал головой.

– Нет, – сказал он изумлённым тоном. – Нет, похоже я совсем с ней не знаком.

Глава Четырнадцатая

Данила нашёл мать в саду, глубоко погружённой в чтение толстого тома, лежавшего у неё на коленях. Дан быстро прочёл заклинание, которое подготовил по пути домой, рождённое гневом и питаемое топливом его кошмаров.

Бард хотел изменить слова на странице леди Кассандры, превратив учёный трактат в обвиняющий текст заключённого ими вчера соглашения, но едва закончив заклинание, он почувствовал, как магия ускользает от него и начинает плестись по собственной воле и разумению.

Чернила на раскрытой странице начали плавиться, сливаться вместе. Чёрные пятна приобрели цвет крови, затем загорелись пламенем.

Леди Кассандра с испуганным возгласом вскочила на ноги. Драгоценная книга соскользнула с её колен. С тлеющего тома поднимался дымок, кружась в тщетной попытке сложиться в слова договора между Данилой и его матерью, которые он поместил в заклинание. Договор был нарушен, его доверие разбито, и заклинание не могло их воспроизвести.

Знатная дама долго смотрела на своего гостя, прежде чем взять себя в руки.

– Я вся внимание, – наконец сказала она.

– Обещаю тебе, – ответил Данила с тихой настойчивостью. – Я узнаю, что произошло с Лилли, несмотря на все твои усилия. Зачем, мать? Учитывая сегодняшние события – события последних десяти дней! – я вынужден поинтересоваться, что ты скрываешь.

– Действительно, зачем, – произнесла она. – Если я не сделаю какое-то драматичное признание, ты не успокоишься, пока не добьёшься своего.

– Не успокоюсь, – Данила рассматривал её, пытаясь разгадать, что происходит за этим миловидным, собранным лицом. – Неужели Лилли тебе совсем не интересна? Её жизнь, её судьба?

– Нет. И обсуждать её я тоже не хочу. Ни сейчас, никогда.

– Проклятье, мать, ты упряма, как чистокровный эльф!

Наконец, его слова возымели эффект. На лице женщины мелькнул испуг, но она быстро взяла себя в руки.

– Тебе следует осторожнее выбирать слова. В этом городе есть люди, которые могут сделать слишком глубокомысленные выводы из твоих речей.

Ужасное, невозможное подозрение змеёй проникло в его разум. Может быть, Лилли была убита из-за того, что она была дочерью благородной семьи и при этом обладала немалой толикой эльфийской крови. Напали на Эрилин. На Элайта. Может быть, кто-то вознамерился лишить семью Танн любой связи с эльфами.

Возможно, Кассандра настолько сильно желала отречься от своей эльфийской крови, что наносила удар по всему, хоть в малой степени напоминающему об этом.

Данила быстро отбросил эти мысли. Он не мог поверить, что его собственная мать – не мог поверить, что сам может такое вообразить.

– Ты могла слышать, что к смерти Лилли имеет отношение Элайт Кроулнобер, – сказал он, как только смог доверять собственному языку. – Не отрицаю, что такое возможно, но я намерен узнать истину. А до тех пор я не стану поддерживать любые действия, которые будут направлены против него.

Он замолчал, затем с усилием добавил.

– Или против любых других носителей эльфийской крови.

Его мать была ошарашена, и впервые на памяти Данилы лишилась дара речи.

– Ты пытаешься отдавать мне приказы? – наконец спросила она.

– Похоже на то. Наша эльфийская кровь может быть далёкой и слабой, но я хочу, чтобы ты поняла – я ею горжусь.

Кассандра с отвращением покачала головой.

– Хелбен! – прошептала она, превратив имя мага в ругательство. – Ты, должно быть, набрался этих идей у него. Подходящее же он выбрал время, чтобы перестать быть загадочным и немногословным!

– Значит, это правда. Почему ты никогда ничего не говорила?

– С чего бы? Этот факт оставался забыт на протяжении нескольких поколений! Не стоит открывать шкафы, позволяя скелетам устраивать пляски.

– Состояние семьи Танн было построено на работорговле, – напомнил ей Данила. – И ты хочешь сказать, что иметь в предках работорговцев – допустимо, а эльфов – нет?

– Следи за своим тоном, – сказала она дрожащим от гнева голосом, – и за тем, куда ступаешь! Элайт Кроулнобер переступил черту, и он заплатит за свою самонадеянность. Постарайся не рухнуть в пропасть вместе с ним.

Она ушла прочь, оставляя Данилу в одиночестве среди руин его старых иллюзий.

* * * * *

Эрилин ждала в назначенной таверне, пока не взошла луна и не угас огонь в очаге. Вошёл Данила, промокший, как моряк и такой опустошённый, каким девушка его прежде не видела. Он упал на скамью и смахнул с лица влажные волосы.

– Прости. Я гулял по Морской стене.

Она знала, о чём речь. Хорошее место, чтобы побыть одному. Резкий ветер, пронизанный солью, морской водой и тайнами, дует с моря даже в самые спокойные дни. Никакого убежища от хлещущего ветра, никакой преграды между дорожкой и долгим падением в ледяную воду внизу. Прогулка не для слабонервных и не для любителей удобства. Можно целый час шагать по стене и не встретить ни единой живой души.

– Похоже, ты пришёл слишком рано, – прокомментировала полуэльфийка. Бросив несколько монет на стол, она встала. – Пойдём.

Бард не стал спорить. Они направились на север и поднялись по вырезанным в каменной стене ступеням. Очень долго они шли по краю. Заходящая луна сверкала на бесконечных волнах. Отлив обнажил кучи отчаянно цеплявшихся за стену ракушек. Вокруг было тихо, не считая шороха и плеска волн. Эрилин подумала, что ей нечасто доводилось встречать более одинокое и пустынное место.

– Я прихожу сюда время от времени, – неожиданно сказал Дан. – Звуки моря помогают мне очистить мысли, начать всё заново, мыслить с большей ясностью. Сегодня это не подействовало.

Он пересказал разговор с леди Кассандрой и поведал о своих страшных подозрениях.

– Я всегда чувствовал, что стою в стороне от семьи, но никогда не понимал, как же мало я их знаю. Никогда не рассматривал возможность того, что они могут пойти против одного из своих.

– Так бывает, – сдержанно ответила Эрилин, поскольку рассказ Данилы слишком сильно напоминал события её собственной жизни. После мимолётных колебаний она решила, что в её истории он может найти если и не утешение, то хотя бы чувство общности.

– Моя мать погибла, когда мне едва исполнилось пятнадцать, – сказала она. – В таком возрасте полуэльф практически ещё ребёнок. Лунный клинок матери перешёл ко мне. Она всегда этого хотела, и начала обучать меня, зная о требованиях волшебного оружия, но не успела передать все необходимые познания. Семья матери приехала в Эвереску на похороны. Они были в рясах и капюшонах, чтобы оплакать её по эльфийской традиции. Я не видела их лиц, но слышала, как они спорят о мече и его судьбе. Все считали, что меч не должен остаться у меня, но всё-таки они оставили его мне. Много позже я поняла, почему. Они были уверены, что полукровка не сможет завладеть лунным клинком. Они ожидали, что я погибну, попытавшись сделать это, и тогда семья сможет забрать меч Амнестрии. Но меня не предупредили и ничего не объяснили.

Губы Данилы сжались от гнева.

– Я об этом не знал.

– Не люблю об этом говорить. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять, что семья моей матери не была злой или неосмотрительной. Вовсе нет. Просто я не являлась частью их мира. Полукровки для них – чужаки и не заслуживают признания. Звучит грубо, но у эльфов есть причины для подобного образа мыслей.

– Всё равно. Тебя оставили одну в очень юном возрасте. Думаю, я могу понять, как это было сложно.

Эрилин остановила его, положив ладонь на запястье. Обнявшись, они молча пошли дальше, два силуэта на фоне ночного неба.

– Ты не один, – тихо сказала она. – Никогда не будешь один.

Пока они стояли вдвоём, маленький росток скользнул в её разум, присутствие, которое она ощущала всегда, но никогда – так отчётливо. Она узнала весёлый, жизнерадостный дух Дана, но за ним был мрак, которого Эрилин до сих пор не замечала. Она приняла обе стороны, понимая, что это значит. Они с Данилой были связаны эльфийским единством, глубокой духовной и мысленной связью. Связь была далеко не полной – полное единство душ фейского народа им обоим было недоступно – но по-прежнему чем-то значительно большим, чем встреча плоти или даже сердец.

– Это тоже, – тихо сказал Данила, отвечая на её невысказанные мысли. Эрилин поняла, что эльфийская связь действует в обе стороны. Единение завершилось, круг замкнулся.

Неожиданно он заключил её в объятия, как будто она была не воительницей, а закутанной в шелка девой. К собственному удивлению, Эрилин поняла, что не возражает. Данила обладал собственными привычками, и в этот момент чуждая торопливость человеческой страсти казалась ей естественной, как приход весны.

Она обвила руками его шею. Магия окутала их, и рокот моря потерялся в нахлынувшей волне телепортации.

Они вышли из белого вихря магии в мир, который предстал таким же волшебным для обострённых чувств Эрилин. В очаге потрескивали яблоневые дрова, неярко горели заправленные ароматическим маслом лампы. Эрилин опустила взгляд, почти ожидая обнаружить себя одетой в синий шёлк и драгоценности по вкусу Данилы.

– Не сегодня, – вслух сказал он, осторожно поставив её на пол. – Ты такая, как есть.

Она потянулась к пряжке своего ремня с ножнами и отбросила эльфийское оружие в сторону. Это был инстинктивный жест защиты, поскольку даже лёгкое касание лунного клинка могло обжечь неосторожных. Она позволила мечу просто упасть, не заботясь об нём. Лунный клинок был её эльфийской судьбой, но сегодня Эрилин должна была исполнить другой, не менее священный обет.

Данила развёл её руки в стороны и занялся ею сам. Он нежно разгладил отметины на запястье, оставленные наручем и ножнами для ножей. Кожа девушки завораживала его, и Данила исследовал её с медленной, томительной деликатностью.

– Лунный свет на жемчужине, – восхищённо прошептал он, снимая рубаху с её плеч.

Эрилин начала испытывать очень человеческое нетерпение. Она бы развеяла все помехи вроде одежды, владей полуэльфийка соответствующей магией. Она вцепилась в завязки на своих кожаных доспехах.

Дан уловил её настроение и попытался помочь, но торопливость сделала их пальцы неловкими. Наконец, она оттолкнула барда и наклонилась, чтобы достать нож из засапожных ножен.

Нож она вручила Даниле. Тот быстро разрезал шнуровку, и она отпихнула испорченную одежду в сторону. Сапоги Эрилин сбросила так энергично, что один из них ударил в масляную лампу. Синий шар бешено закачался, пламя взметнулось, затем угасло.

Темнота её устраивала. Достаточно было лунного света. Свет заполнял её в весьма вещественном смысле. Серебристое сияние начало копиться, разгораясь всё ярче. Её разум прояснился. Не было ничего, кроме этого, не было иных мгновений, кроме «сейчас». Эльфийское единство сливалось с человеческим нетерпением, но вместо разлада была лишь законченность, и общее чувство возвращения домой, такое проницательное и сладкое, что Эрилин знала – воспоминания останутся с ней ещё долго после того, как её жизненная эссенция сольётся с лунным клинком.

Позднее они свернулись вместе перед огнём и следили за узорами пламени. Слова были не нужны, ведь слова требовались для преодоления пропасти, а их общее единство исключало подобную необходимость. Что бы ни случилось, Эрилин чувствовала, что ни один из них больше никогда не останется по-настоящему одинок.

* * * * *

Утро наступало медленно – солнце было закрыто тучами, мелкий дождь шуршал по крышам и опавшим листьям.

Данила повернулся к спящей женщине рядом и разбудил её поцелуем.

– Не хочу этого говорить, но нам пора вставать. У нас остались дела снаружи этой комнаты.

Она потянулась, довольная и расслабленная, как кошка.

– Я бы не стала медлить так долго, если бы знала, что меня ждёт.

Данила поймал руку Эрилин и поцеловал.

– Это целиком моя вина, – с сожалением признал он. Четыре года назад, когда они объявили о своей любви, он был полон решимости сделать всё так, как требуют традиции. Их союз должны благословить жрецы Ханны Селанил, эльфийской богини любви. Должна пройти роскошная церемония, пышное празднество. Их связь была не простой интрижкой, которую можно легко начать.

– Ты просто хотел сделать всё правильно, – утешила его Эрилин.

– Я выбрал крайне неподходящее время, чтобы делать всё правильно, – ответил он с кривой ухмылкой. После глубины и разрушительного единства их связи любые церемонии и традиции казались блеклыми. Они были связаны на всю жизнь.

Но какая-то часть Данилы всё-таки нуждалась в церемониях, в символах. Он потянулся к прикроватному столику и достал из ящика небольшую шкатулку. Четыре года назад он приобрёл обод с сапфирами и лунными камнями, который собирался подарить ей на Балу Самоцветов.

– Ты не носишь кольца, – заметил он. – Возможно, я смогу убедить тебя сделать исключение.

Она протянула руку.

– Сейчас я больше обычного расположена к убеждению.

Он надел кольцо ей на палец.

– Жаль, что я не могу этим воспользоваться! Но у нас уже есть всё, о чём я мог бы просить. Кроме, разве что, новой пары кожаных штанов, – признал он, кивнув на испорченную одежду.

Эрилин нахмурилась, пытаясь проследить за его ходом мыслей. Потом с хитрой, понравившейся ему улыбкой, она вспомнила про одежду. Данила хмыкнул и потянулся к шнурку колокольчика. Монро быстро явился на зов. Дворецкий едва приоткрыл дверь и спросил, чем может служить. Данила отправил его на поиски подходящего Эрилин костюма.

Вернулся дворецкий на удивление быстро. Он положил на спинку стула льняную рубаху и юбку.

– Простая одежда, но пока что её должно хватить, – объявил он, покидая комнату.

Эрилин одобрительно взглянула на практичный наряд.

– Твой дворецкий не дурак. Но мне, наверное, следует почувствовать себя неловко, надев одежду другой женщины.

Данила ошеломлённо взглянул на неё.

– Бывают другие женщины?

Она бросила на него насмешливый взгляд.

– Продолжай вести себя в том же духе, и мы с тобой поладим.

Гармония и уют этого утра продлились до тех пор, пока они не вышли на улицу. Взгляд Эрилин стал суровым и бдительным. Аура готовности к битве окутала её, как туман.

– Ты нервничаешь, как белка, – заметил Дан. – В чём дело?

– Я не уверена, – полуэльфика казалась искренне озадаченной.

– Что насчёт меча?

О мече он заговорил легко, без прежнего раздражения.

– Предупреждения нет, но я чувствую, что за нами следят. Почему – сказать не могу. Я ничего не слышу. Просто чувствую.

Они обошли открытую канализационную решётку, помня о нападении, случившемся в прошлый раз, и поспешили на более людные улицы.

Поблизости от рынка на улицах было полно лоточников. В воздухе витали запахи мясных закусок, ароматный пар поднимался из корзин с ломтями свежего хлеба. Люди ели на ходу, останавливаясь, чтобы запить трапезу кружкой эля из бочки или свежим молоком из ведра.

Женский крик заставил их застыть на полушаге.

Данила ещё не успел повернуться в ту сторону, а Эрилин уже выхватила меч. Клинок не мерцал волшебным светом, но внимание Данилы привлекли руны вдоль его поверхности – одна за каждого эльфа, владевшего мечом и наделившего оружие новым уровнем силы. Одна из этих отметин светилась зловещим белым светом.

Никогда прежде Данила не видел такого поведения меча. Сияние совсем не походило на синий цвет, предупреждавший о грядущей опасности, или мягкое зелёное мерцание, которое звало Эрилин на помощь её сородичам-эльфам.

Женщина испустила новый крик, на этот раз похожий скорее на придушенное всхлипывание. Данила оторвал взгляд от лунного клинка. Доярка стояла рядом с ведром и перевёрнутым табуретом, прижав руки ко рту и выпучив глаза, не обращая внимания на разлитое молоко, собирающееся в лужу у её ног. Немедленная опасность девушке как будто бы не угрожала, но Данила проследил за её взглядом к источнику испуга.

Позади Эрилин, почти неразличимый в игре света и теней, отбрасываемых толкающейся толпой, парил призрачный образ эльфийской женщины.

Хотя образ был слабым и прозрачным, как мыльный пузырь, Данила разглядел суровое выражение на её лице и волосы цвета сапфиров, туго завитые в практичную, боевую причёску.

– Тасситалия, – прошептала Эрилин.

Данила слышал это имя прежде и сразу же понял, что оно означает. Это была эльфийская тень – проявление магии лунного клинка и символ духовной связи между мечом и эльфом. Тасситалия была одним из предков Эрилин, одной из прежних владелиц лунного клинка, одной из тех, чьи души питали его магию.

Он видел эльфийскую тень и раньше, но та казалась более плотной и обладала лицом Эрилин. В тот раз магию лунного клика исказил и использовал эльфийский маг. Эрилин однажды призналась, что часто видит кошмары, в которых это происходит снова. Похоже, её страхи воплотились в жизнь.

Эфемерная тень разглядывала их, бесплотное лицо было охвачено недоумением и испугом.

Эрилин испытывала такие же чувства.

– Я не вызывала тебя, – сказала она призрачной эльфийке на эльфийском языке. – Немедленно возвращайся в клинок.

Призрак воительницы Тасситалии просто покачал головой – не в отрицании, скорее показывая, что она не слышит или не понимает.

Данила схватил Эрилин за руку.

– Давай отойдём, пока мы не создали панику, – тихо сказал он.

Она кивнула и зашагала следом, когда он нырнул в узкую щель между двумя зданиями. Они направились по дороге арфистов, запутанному, скрытому пути через задние дворы города, по крышам, сквозь потайные входы в лавках, чьи владельцы симпатизировали делу арфы.

На каждом шагу призрак эльфийки следовал за ними, как третья тень.

* * * * *

Элайт Кроулнобер легко ступал по такому же запутанному пути, тихо и бесшумно, подобно немногочисленным кошкам, охотящимся на крыс в переулках.

Эльф не привлекал особого внимания, несмотря на всю свою власть и богатство. Его это устраивало. Это была одна из причин, почему его недавнее включение в общественный список Галинды Рейвентри было столь неудачным.

В городе хватало богатых и влиятельных людей, которым было знакомо его имя, но не его лицо. Элайт мог вести с ними дела или в ходе непринуждённой беседы получить такую информацию, которую они никогда не выдали бы сопернику по собственной воле. Он отказался от этого преимущества, чтобы угодить человеку, которого назвал Другом Эльфов. Теперь купеческие лорды его знали – по крайней мере, думали, что знают. Обладай они истинным знанием, они не стали бы выступать против него, посылая людей в маске и второсортных солдат вроде Репа.

Контрабандист почти жалел о том, что враги никогда не узнают о способе его возмездия, но так уж всё было устроено. Элайт не смог бы добиться богатства и успеха открытыми или прямолинейными действиями. Сейчас эльф просто не выживет, если он и его дела будут привлекать слишком много внимания. Взгляды купеческой знати должны куда-то отвлечься.

Он нашёл Репа позади склада Ильзиммеров, бросающим кости о стену вместе с троицей ильзиммерских солдат. Элайт задержался в тенях, чтобы оценить противника. Женщина в безвкусном алом платье прислонилась к пустой бочке и наблюдала за игрой, не слишком интересуясь исходом. По грубым комментариям мужчин, Элайт понял, что она должна стать призом. Солдаты скинулись, чтобы оплатить её услуги.

Будет весьма удачно, если выиграет Реп, подумал Элайт. Тогда он мог бы последовать за наёмником и разобраться с ним в относительном уединении.

Но Репу не повезло. Невысокий рыжебородый мужчина с деревянной ногой захромал прочь вместе с женщиной. Его товарищи немного побросали кости просто ради удовольствия, обсуждая вероятность найти таверну, где им нальют в долг. Эльф сумел привлечь взгляд Репа, когда солдаты уже собирались уходить.

Мужчина резко остановился и устроил целое представление, похлопывая себя по карманам.

– Вы, парни, идите вперёд. Кажется, я потерял свои лучшие кости, – сымпровизировал он.

Как только солдаты вышли за пределы слышимости, Элайт покинул тень.

– Твой нос хорошо зажил, – прокомментировал он. – Он стал крупнее и шире, но кто станет жаловаться, что нос мокнет в кружке?

Реп заворчал.

– Придержи язык, эльф. Я хочу убить тебя быстро, но будешь продолжать – и дела могут пойти скверно.

– Разве тебе не кажется, что поздно об этом беспокоиться?

Крупный мужчина распахнул дверь на склад и кивнул головой в сторону дверного проёма.

– Внутрь. Уладим всё сейчас.

Элайт поклонился и вытянул руку, указывая, что мужчина должен войти первым. Солдат густо покраснел при этом напоминании о его прошлой подлости. Он достал меч и начал демонстративно пятиться, чтобы не поворачиваться к эльфу спиной.

Элайт мысленно ему поаплодировал. Неплохое оскорбление. Любой намёк на то, что он не слишком отличается от этого головореза, был сущей клеветой.