Текст книги "Мир в моих руках (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Мотнув головой – взметнулась грива длиннющих, густых и роскошных чёрных волос – я упёрла руки в бока. Опустила взгляд на моё обнажённое тело. Хм… взрослая я всё равно была невысокая, худенькая. Грудь, впрочем, была и вроде приличная. Ого, мягкая такая и нежная на ощупь. Вот только…

Россыпи зелёных искр. И на мне уже чёрная рубашка и чёрные штаны, расширяющиеся от колен к земле, босоножки на плоской подошве, держащиеся на тонких чёрных ремешках.

– Что это за сила? – сказал кто-то за деревьями.

Миг – и я стою на прохладном песке незнакомой пустыни, обнятой ночью. Так, кажись, от особо любопытных и наблюдательных хранителей я оторвалась. Ещё один миг – и уже крадусь по лесу туда, где, если верить чутью, находится дом Гаада.

У папиных хором толпилось много гостей. Кажется, все они перезнакомиться не успели. По крайней мере, когда я невозмутимо подошла к столу и протянула руку к тому же самому кувшину с вином, меня уже не останавливали. Разве что Карст, всё ещё ошивающийся возле стола, как-то уж очень заинтересованно скользнул взглядом по моим ногам, сверху обтянутым штанами, а ниже – прячущимся в волнах ткани. Тут, кстати, женщины штанов не носили. Ну что ж, хоть в чём-то буду первой. Может, стану законодательницей новой моды, а?

Я мотнула головой – и густые распущенные чёрные волосы иначе рассыпались по моим плечам, груди, бокам и спине. И, пропустив прядь шелковистых роскошных волос сквозь пальцы, хитро посмотрела на рыжеволосого хранителя.

– Что, хороша?..

– Хороша… – потерянно и глухо отозвался он, смотря на мои волосы.

– А то! – и невозмутимо забрала тот самый кувшин, который мне прежде отдавать не хотели.

Причём, это он мне его не давал, но я всё равно пришла и взяла! Я очень умная. И красивая. А потому я всегда заберу всё, что хочу!

И задумчиво пошла между столами и пирующими к деревьям. По пути заметила несколько очень заинтересованных мужских взглядов, кому-то, играясь, послала воздушный поцелуй. Ну, как там актрисы делали во взрослых скучных фильмах. Чернокрылый обалдел, видимо, не понял смысл жеста. Значит, тут таких не показывают. Фыркнула – и скрылась в лесу. Кто-то бросился за мной, но я переместилась в другой край леса. Прислонилась к дереву, подняла взгляд на звёздное небо – роскошное звёздное небо – и залюбовалась.

Правда, торжество победительницы быстро завяло. Мне вспомнился Кайер, спрыгнувший с Моста между мирами в неизвестность. Да, после тех видений, особенно, подсмотренного разговора Кайера и Кьякью на мосту, я знала, что этот отчаянный мужчина спрыгнул не из-за меня. Просто надеялся найти хотя бы так дорогу до места, где была душа Анжелы.

Жалко их. И его, хотя он был жестоким инквизитором двух миров, и её, потому что в своём мире она ради защиты своих близких, обвинённых в колдовстве, соврала, будто это она – ведьма – и перенесла пытки. Ещё и её любимого Франциска – кажется, она всё-таки сумела его простить и полюбить – у неё отобрали. Одна она осталась. И с ребёнком. И умерла потом без него. Может, даже попалась новой своре преследователей от инквизиции. Эх, Анжела, жаль, что я не могу тебя родить сама! Тогда бы ты снова жила, да ещё и я могла бы провести тебя по двум мирам. Тогда, появись бы где-нибудь твой Франциск-Кайер, ты могла бы снова быть с ним.

Красная искра отчаянно блеснула среди темноты и вдруг вспыхнула ярче, сияя каким-то новым, завораживающим светом…

Встряхнула головой, отгоняя непонятное видение. Хватит уже вас с меня, картины чужого прошлого! Мне бы хоть со своей жизнью разобраться! Во мне проснулась Хьа, а это странно: ощущать, что ты теперь не просто Надя, а ещё и девушка из иной эпохи, причём, такой далёкой. Девушка, которая её любимому больше не нужна. Ведь он не узнал меня! Он меня не узнал!

С тоской посмотрела на звёзды, сияющие над миром, созданным Кьякью.

Кьякью… я тебе завидую. Ты успел сотворить целый мир, а я – ничего.

Звёзды были красивые… очень красивые…

Кьякью сказал, что мой отец смог сотворить новую звёзду. Что и он Творец. Стал Творцом. У него тоже какая-то особая сила. А вот я…

Отхлебнула из кувшина. Выплюнула на землю мерзкую жижу. Уу, горькая дрянь! И зачем взрослые её пьют?

Вздохнула, снова посмотрела на ночное небо, которое здесь не заслоняли светом искусственных огоньков.

А, они пьют это пойло, чтобы успокоиться! Только на душе моей покоя как не было, так и нет.

Грустно скользнула рукой по появившейся груди. Новое тело я смогла себе сотворить. Значит, хоть какая-то сила у меня есть. Интересно, а я могла бы подарить новое тело Анжеле? Чтобы Кайер больше не мучился и не искал её такими опасными способами. Чтобы он больше ничего не крушил ни в одном из миров. Чтобы он наконец смог жить спокойно, стал счастливым. Он, конечно, мерзавец, но мне его жаль.

Снова попробовала попробовать травяное вино. Различила привкус каких-то трав и даже ягод. Фу, всё равно гадость! И сплюнула.

– Его из бокалов пьют, а не из горлышка.

Отшатнулась от дерева, у которого стояла. Посмотрела туда, откуда послышался голос.

Какой-то парень сидел на земле, прислонившись спиной к дереву неподалёку. Звёзды и луна охватывали его силуэт. И вьющиеся волосы. Не знаю почему, но отчего-то появилась уверенность: это Кьякью.

– А ты что тут сидишь?

Он повернул голову на бок. Откуда-то в воздухе между нами и вокруг нас заструились стайки светлячков. Много-много светлячков. В их свете я разглядела его лицо, а он – моё.

– Ты кто? – удивлённо спросил Творец этого мира, – Я тебя не знаю.

– Я… – задумчиво взъерошила волосы свободной рукой, – А, я сестра Нади! Сестра дочери Гаада. Вот. Из другого мира. Правда, дальняя родня.

И пристально взглянула на него. Узнает или нет?

А он смотрел на меня как-то странно. Долго смотрел. Слишком внимательно. Вдруг встал, быстро преодолел расстояние между нами.

– Ты так похожа на одну мою знакомую… – сказал он зачарованно.

– И кто же это был? – спросила, притворяясь невозмутимой, хотя всё внутри меня дрожало в ожидании ответа.

Ты вспомнишь о ней? Вспомнишь о Хьа? То есть… обо мне ты вспомнишь? Да?..

– Первая, которую я полюбил, – ответил бог этого мира едва слышно, – Ты… ты так на неё похожа…

Выходит я, решив сотворить себе новое, взрослое тело, неосознанно создала его таким, как у Хьа? Таким, каким было одно из прошлых тел, в которое одевалась моя душа, к которому она уже привыкла. Вот только…

– А что, были и другие?

На этот раз в моём голосе прорезался сарказм.

– Были, – он отвернулся, – Я – хранитель. Я живу уже не первый век. А люди, увы, столько не живут. Но иногда я кого-то любил. Впрочем, никого я так не любил, как её.

Снова врёт! Эх…

Проворчала:

– Знаешь, скучно слушать о женщинах, которых кто-то когда-то любил.

– Прости, – Кьякью смутился.

– Ничего. Должно быть, сложно жить слишком долго и терять всех своих близких, одного за другим, а потом пытаться раскрыть своё сердце кому-то другому, уже понимая, что и его однажды смерть заберёт, – с усилием притворилась доброй, – А впрочем, унылый этот разговор… Может, покажешь мне, что есть красивого в этом лесу?

– Я не люблю леса, – сказал парень, смотря куда-то в сторону, – И этот тоже. Я больше всего люблю море.

– Тогда покажи мне ваше море?

Задумчивый взгляд. Потом он вдруг ступил ко мне, подхватил меня вместе с кувшином. Большие чёрные крылья развернулись за его спиной – он снова врал, притворяясь кем-то другим – и взлетел в звёздное небо. Одной рукой вцепилась в кувшин, другой – в него.

Поначалу это было страшно, а потом мне понравилось. Ощущать его биение сердца. Его тёплые руки. И ещё по его воле под нами летали стайки светлячков, очерчивая деревья и горы и, раз, россыпью звёзд прошуршавшие над поверхностью воды большого извилистого озера.

И я забыла недавние обиды, заворожённая подаренной мне красотой ночных небес и спящей земли…

Кьякью опустился на каменистый берег моря. И отнёс меня на утёс, возвышающийся над водой. Там брызги не долетали нас.

Я свесила ноги с утёса и болтала ими в воздухе. Он, помедлив, тоже уселся так. Протянула ему кувшин. Он задумчиво покосился на него. И вдруг в его руках появились деревянные кубки. Простые, просто вырезанные из кусков дерева, одного со светлой древесиной, другого – с коричнево-бордовой. Помявшись, взяла второй. Налила ему и себе. Мы медленно отпили. Он проглотил, а я – сплюнула.

– Зачем пьёшь, если тебе не нравится? – недоумённо спросил молодой мужчина.

Тьфу, до чего обманчивая бывает внешность! Он же Бог этого мира. И ему десятки, а то и сотни тысяч лет.

– Да так…

– Ты никогда прежде не пила вино?

– Неа, – вздохнула.

– И не пей. Женщинам это не идёт.

Проворчала:

– А ты не занудствуй! Ты мне не отец, чтобы меня учить, что мне делать, а что – нет.

Налила ещё раз вино по бокалам. Он, поколебавшись, выпил угощение. И я всё-таки выпила часть своего. Фу, горечь! Зачем, всё-таки, взрослые эту хрень пьют?..

– Меня зовут Кьякью, – вдруг признался Творец мира.

Всё-таки не соврал. Всё-таки назвал мне своё настоящее имя!

– А тебя?

Загадочно улыбнулась – и промолчала.

Налила ему снова и долила себе.

Он-то свой бокал успел выдуть, а мой, пока я размышляла, так ли мне сдалась эта взрослая жизнь со всеми её заморочками, завалил на бок внезапный мощный порыв ветра. Покосилась на Кьякью. Лицо у парня было самое что ни на есть невинное. Типа, он тут ни причём. Ха, я-то знаю, что он способен управлять ветром! Бог, всё-таки! Хотя и только в пределах одного мира.

Невозмутимо долила вина. Уже в четвёртый раз. Ему и себе. И снова помедлила. И снова ветер сильный подул. Правда, на сей раз – сшиб оба бокала. На всякий случай, чтобы я не заподозрила подставы. Ах ты, хитрец!

В пятый раз я разливала вино, не выпуская свой бокал из руки. Ему и себе.

– Может, не надо? – осторожно сказал Кьякью, – Эта жидкость голову мутит. Потом можно утратить контроль над собой. И наутро будет не очень весело.

На зло ему выпила свой бокал. Быстро, чтоб побыстрее расправиться с противной жижей и меньше чувствовать её вкус на языке. Икнула. Он свой бокал отодвинул в сторону, недопив. И из вредности опрокинул его ветром.

– Ты одна тут? – спросил, видимо решив меня отвлечь от неприличного занятия разговором.

– Мм… Ещё Надя моих маму и папу притащила, – невозмутимо соврала я. Снова икнула.

Надеюсь, он не будет проверять. Отвлечётся на разговор.

– Что это за море?

Он, заметно обрадовавшись, стал рассказывать мне про историю ближайших к морю стран, их легенды. Даже напел пару песен. Рассказывать красиво он умел. Да и старался меня отвлечь. Рядом с ним было уютно и спокойно. Обидные мысли, что он всё-таки меня не узнал, отступили куда-то в сторону. Всё-таки он помнит Хьа. До сих пор помнит. Сказал, что она – его первая любовь.

Небо светлело. Зарю над морем я видела впервые, а потому как-то вдруг увлеклась, рассматривая небо. Потом опустила взгляд на море. Волны, ещё недавно большие и ворчливые, почти улеглись. Теперь они скользили осторожно, мягко, более мелкие… Их плеск о каменный берег завораживал…

Потом ощутила в руке деревянный бокал.

– Хочешь ещё? – спросила, наклоняясь за толстым кувшином.

– Тебе не стоит столько пить, – проворчал мужчина.

Первый луч поднимающегося солнца скользнул над ущельем – и ворвался в пространство между нами – и сгинул где-то в пещере за нашими стенами.

– Всего шестой! Ик! Налью только шестой!

Мне казалось, что даже море, притаившееся там, за скалами и за ущельем, ворчит что-то про меня.

– А эта зараза… ик! Такая вкусная… ик!

Кувшин выпал из моих рук, чуть прокатился вниз по каменному склону и разлетелся, налетев на остроконечный камень. Остатки вина протекли струями сквозь камни и скрылись.

– Ой… он упал! – вскочила, чтобы посмотреть, но ноги меня подвели.

Зашаталась. И упала бы, не успей он меня подхватить. Его глаза внимательно смотрели на меня. Тёмные вьющиеся волосы, вызолоченные поднимающимся солнцем, казалось, затянулись огнём. А с другой стороны, куда солнечные лучи не дотянулись, его волосы были тёмными… почти чёрными… странно, что его волосы умеют играть огнём…

Протянула руку и скользнула по его щеке… по скуле… к густой брови, над которой был большой кривой шрам от чьих-то когтей.

– Больно было?

– Я уже забыл.

Мои пальцы подхватили большой клык, висевший на кожаном шнурке, покрутили его.

– Это зуб того зверя?

– Нет.

Я увлечённо разглядывала его украшенье. Он, нахмурившись, смотрел куда-то вдаль, на море. Проследив за его взглядом, заметила, что оно, ещё только что шуршавшее по скалистому берегу большими волнами, вдруг замерло – и стало зеркально гладким, словно огромное озеро. И теперь, уподобившись зеркалу, оно отражало небо. Небо смотрело на нас сверху. И небо простиралась за скалами под нашими ногами. Это было такое странное чувство, словно эти скалы замерли где-то посреди небес! Такое… красивое чувство… захватывающее…

Восхищённо прошептала:

– Никогда не видела море таким!

Он покосился на меня, смущённо улыбнулся:

– Я тоже.

Какое-то время мы молчали, увлечённые созерцанием дивного пейзажа.

– Может, слезешь уже с моих рук? – тихо спросил мужчина.

– Мне и тут хорошо.

– Твой отец устроит выволочку нам обоим, – он улыбнулся, – Не боишься?

– А разве ты слабее его?

Он отвернулся. Я, улыбнувшись, дёрнула за клык, сильно, заставляя его обратить на меня внимание.

– А сколько тебе лет, Кьякью?

– Не помню, – усмешка, – Давно не пересчитывал.

– Так это… ик! Вроде важно?

– Думаешь? – он нахмурился, как-то странно смотря на меня.

Я продолжала играть с его кулоном.

– А тебе? – с интересом спросил собеседник.

– Мм… – задумчиво потянула, натягивая его клык.

Он усмехнулся:

– Не помнишь?

– Мм… – подумав, сколько на вид было моему телу, то ли новому, то ли изменённому с силой и примесью от материи этого мира, соврала, – Девятнадцать лет и восемь месяцев. А, и ещё сколько-то дней, но сейчас не вспомню…

– Ноги тебя тоже не держат? – опять нахмурился.

– Мне просто уютно в твоих руках.

– Так бы и застряла в моих руках на сотню-другую лет?

Потянула его за кулон, заставляя нагнуться. И, когда он мрачно наклонился, ласково скользнула по его щеке рукой:

– Мм… лучше сразу на вечность! Если удержишь.

– А почему я не смогу тебя удержать? – он всё-таки рассмеялся.

Задумчиво пропустила клык между пальцев.

– А я тяжёлая.

– Проверим?

– Не поднимешь!

– Не веришь?

Мужчина вдруг выпустил меня. Впрочем, до каменистого выступа я не долетела – меня тотчас же подхватили и подняли на руки.

– А ты лёгкая! Как пушинка!

Прижалась лицом к его груди. А руками продолжала вертеть кулон из зуба давным-давно сдохшего хищного зверя.

– А если будешь держать меня на руках целую вечность, удержишь?

– Тебе хочется простоять так целую вечность?

Улыбаюсь:

– Ага!

– Тебе надоест!

– Нет!

– Надоест, надоест! – Кьякью смеялся.

– Нет!

Замер, смотря на море, уподобившееся небу. Я увлечённо крутила в руках его кулон.

Вдруг он вздохнул и поставил меня на скалу. Точнее, попытался. И ему снова пришлось меня подхватывать.

– Кажется, я тоже слишком много выпил, – мужчина тяжело вздохнул, – Пойдём, я отведу тебя к отцу.

Вцепилась в его рубашку, лицом уткнулась ему в грудь.

– Нет, не хочу! Ты снова уйдёшь…

– И что?

– А я не хочу, чтобы ты уходил!

Его губы вдруг прикоснулись к моему лбу.

– И я не хочу, – вдруг признался он, – Не хочу уходить.

– Знаешь… – снова дёрнула его за клык на шнурке.

– Что?

– Я вот думаю… Не могу понять, что интересней: подняться в это небо или пройтись по воде? Мы сейчас на скале – и море снизу и сверху… то есть, небо… Небо сверху и снизу… Но скалы между его двумя частями… а мне интересно, каково, когда не будет этих скал? Вот если сразу увидеть небо и снизу, и сверху… то есть…

И с визгом вцепилась в него.

– Оно… оно мокрое! Небо мокрое!

Вздохнув, мужчина уточнил:

– Так это море. Небо сверху.

Задумчиво подняла голову. Ой, да…

– Так… постой…

– Мм? – передразнил он меня.

– Мы, что же, стоим на воде?

Он хулигански улыбнулся.

– Нет, скажи! Ты умеешь ходить по воде?

Кьякью продолжал улыбаться. И не отвечал.

Возмущённо дёрнула его за клык, так что он покачнулся, всплеснул руками, теряя равновесие… его губы скользнули по моему лицу…

– Мм… хорошо… – восхищённо прошептала я.

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Осторожно обвив его голову руками, потянула к себе. Мне отчего-то захотелось губами прикоснуться к его губам… у него были нежные губы… тёплые… Со вкусом местного вина. Вина, настоянного из каких-то душистых и терпко-сладких трав… каких-то ягод вроде нашей рябины… и морской соли… А море под ногами было холодное, но его руки, обнявшие мою талию, были тёплые… И его тело было тёплое… Небо… море… казалось, они в этот миг слились воедино… и оба перестали существовать…

Хьа поднялась, недоумённо посмотрела на своё тело без одежды. Взгляд её скользнул в сторону. И она с ужасом уставилась на своё отражение в воде. Она сидела прямо на воде! Словно та стала землёй. Ну, такой, мягкой. Чуть прохладной. Ровной. Она сидела на воде и не тонула! Какой странный сон…

Хьа встряхнула головой – взметнулись мои длинные густые чёрные волосы – и осторожно прикоснулась к необычной поверхности рукой. Чуть прохладная. И такое же лёгкое, нежно прикосновение к коже, как от воды в ручье, куда опускала туда руки и ноги.

– Интересно? – насмешливо осведомились сбоку.

Повернулась в другую сторону, куда раньше не смотрела. И растерянно замерла.

Кьякью, её воин, как оказалось, лежал рядом. Тоже без одежды. Смотрел на неё и улыбался.

Радостно выдохнула:

– Кьякью! – и метнулась к нему.

Ласково скользнула кончиками пальцев по его щеке.

Это был странный сон. Первый сон спустя долгое время, где он снова пришёл к ней из страны духов. Сон, где они снова были вместе.

– Кьякью…

Он приподнялся, обхватил её сильными руками, притянул к себе. Осторожно коснулся губами её губ…

Сон, который хотелось растянуть навечно…

Застонала, вцепившись в ткань над животом. Согнулась от боли. Такое чувство, словно кусок мяса выдирают из меня!

Твёрдая тёплая рука сжала моё запястье. Почему-то от её прикосновения боли стала меньше.

С трудом разлепила глаза.

Кьякью стоял возле моей постели на коленях и взволнованно смотрел на меня.

– Как ты, Надя?

– Я… кто?

Он, нахмурившись, сел с краю твёрдого каменного ложа, застланного шкурой. Помог мне сесть. Чуть подвинул, туда, где у его кровати стояла большая глиняная миска с водой. С поверхности воды на меня смотрела девочка лет девяти или десяти. Черноволосая, глаза серые, но зауженные, как у азиатов, веки однослойные.

Потом снова боль завозилась где-то внутри. Перегнулась с края. И меня вырвало. В миску и мимо. Было плохо. Очень плохо. Молодой мужчина исчез вместе с миской. Вернулся, держа другую, поменьше, со свежей водой. И чистое полотенце из простой ткани. Намочил полотенце, осторожно протёр моё лицо. Я легла почти у самого края каменной постели. Не было сил, чтоб сдвинуться с места. Он молчал, стоя где-то рядом, но я его не видела. И в просторной пещере было как-то страшно и одиноко.

– Я… отравилась? – спросила тихо, надеясь, что он всё ещё здесь и заговорит со мной.

– Хуже, – глухо ответил Кьякью.

– Заболела?..

– Нет.

Приподнялась, ища его глазами. Творец чужого мира сел рядом, помог мне сесть. Уткнулась ему в плечо лицом. Он пах какими-то травами. И моя одежда – тоже.

– Я… не больна… но… всё… плохо… Я… умираю?..

Мужчина вздохнул, потом судорожно обнял меня. Ответил едва слышно:

– Возможно, ты умрёшь, – и, чуть погодя, сдавленно, добавил: – Прости! Прости меня, что я не понял и тебя не сберёг!

Мы молчали, долго. Он был тёплый. Только… что-то горячее капало мне на голову. Стекало по лицу.

– Ты плачешь, Кьякью?..

– Прости! – глухо повторил он.

– Но что… случилось?..

Он ответил не сразу, то ли думая, как ответить, то ли вообще не хотел говорить. Но потом всё-таки решил выполнить мою просьбу.

– Я напился и перестал себя контролировать. Не проверил, откуда ты взялась. Думал, ты и правда взрослая сестра Нади. Думал, что ты в меня влюбилась. Ну, я хотя бы был тебе симпатичен. А ты была так похожа на неё, живая, близко, тянулась ко мне… Я взял тебя как женщину. В том теле ты была взрослой. Но потом, когда тебе стало дурно, я понял, что ты воспользовалась плотью моего мира, чтобы сделать себе второе тело, взрослое. В моём мире использовала одновременно два разных тела. К одному твоя душа привыкла за нынешнюю жизнь, второе было подобно тому, к которому она привыкла с прошлой жизни. Ни у кого не должно быть двух тел одновременно. Даже я стараюсь оставить только одно тело, когда ухожу с душой в новую жизнь. Если просыпается другая часть моей душу, вызывает к жизни прошлое моё тело, их удержать тяжело. И Посланники Небес, которых я приводил сюда, или являлись в своём теле, или приходили только душой, а я давал им новое тело из плоти моего мира. Но у тебя два тела. Твоя душа разрывается между ними. Она может выбрать одно из них или отторгнет оба. Тогда у тебя останется только твоя душа, а тела твои, став бездушными, начнут разрушаться. Ты умрёшь.

Но у меня же есть своё тело, хотя и детское. Какая разница, что я не смогу иметь иное, второе тело, если одно тело у меня уже есть?

– Ты не понимаешь, – почему-то Кьякью услышал мои мысли, – Да, у тебя есть одно тело, твоё. Но оно в опасности. Твоя душа теперь разрывается меду двух тел. И… – он запнулся, – И потому, что я взял тебя как женщину, в твоём втором, взрослом теле, ты зачала от меня ребёнка. Но одно твоё тело слишком юное, чтобы в нём ты смогла выносить этого ребёнка и родить. А то тело, которое ты пыталась сделать из плоти моего мира, твоя душа отторгает – и, возможно, что и в нём ты тоже не сможешь выносить ребёнка и, тем более, родить. Вдобавок, ты привязала душу ребёнка к тому второму телу.

Снова заболел низ живота. Словно когтистая лапа впилась в мои внутренности и выдирала их изнутри.

Теперь я не удержалась от крика. И упала в пропасть…

Не сразу почувствовала большую тёплую ладонь, осторожно сжимающую мои пальцы. Не сразу смогла видеть. Видеть грустного Творца, сидевшего у постели.

– Мой мир начал отторгать твою душу и душу этого ребёнка. Выходит, что ты с двумя телами слишком искажаешь пространство, становишься опасной для него, – он виновато опустил взгляд, И я не представляю, чем это закончится. Да, я могу как-то влиять на людей из своего мира, но ты принадлежишь к нему только наполовину. И… и прежде не было таких случаев… Не знаю, что я могу сделать? Смогу ли я тебе помочь?.. – он выпустил мою руку, поднялся, – Подожди немного. Я приведу Гаада и Карию. Они побудут с тобой.

– Нет! Не надо!

Но он всё равно переместился за ними.

Новая волна боли скрутила меня. Тяжелая, липкая… она не вырывала из меня плоть, но скручивала что-то внутри меня…

Удар – и я вдруг стою со стороны. Вижу моё неподвижное тело с распахнутыми глазами. Пытаюсь дотянуться до него, но что-то отталкивает меня. Теперь и душа… душа не может вернуться в своё тело…

Приглядевшись, заметила внутри себя, той, что стояла сбоку, красную искру. Сиявшую то ярко, то тускло. И рядом с ней ещё одну, маленькую, мерцавшую едва заметно и как-то испуганно. Кажется, я хотела закрыть их ладонью, большую искру и ту маленькую, слабую, но у той части меня, которая стояла отдельно от тела, не было рук.

Закричала от ужаса. Точнее попыталась, но кричать не смогла.

Помутнело, зашевелилось пространство в пещере. Мрак в глубине её и свет, льющийся от прохода, сгустились в две волны, тёмную и светлую, рванулись на каменное ложе, взметнули его вверх. И моё тело взлетело. Как-то странно трепыхнулись руки и ноги. Как у куклы. Этот мир начал отторгать меня.

Темнота. Пусто. Не холодно. Просто непривычное чувство, будто ничего вокруг нет. Я даже не чувствую этой искры, хотя она обычно незримо была внутри меня, где-то в области сердца или живота…

Тускло блеснула, снова загораясь, красная искра в темноте. И рядом с ней уже незримо, еле-еле, блеснула вторая искра, совсем ещё крохотная…

Я где-то лежала. Холодная твёрдая поверхность была подо мной.

Запоздало смогла видеть. Звёздное небо. Неведомые звёзды одиночки, облака или дорожки звёзд. Какие-то вселенные. Какие-то галактики. И между ними пустота. Как разноцветные бусинки на чёрном покрывале…

Со стоном приподнялась. Вцепилась в перила.

Мост… да, это Мост между мирами. Кажется, мир Кьякью вон там. Только пространство с той стороны какое-то тёмное, будто бы густое. Видимо его мир не хочет меня впускать.

Медленно развернулась. Да, там мой мир. В той стороне воздух без изменений. Значит, я ещё могу вернуться в мир мамы – и жить там?

С трудом поднялась. Стояла, сгорбившись. Цепляясь за перила, сделала шаг в сторону мира, где родилась и выросла. Тяжело идти, но терпимо. Может, ещё дойду.

Отчаянно мигнула крохотная красная искра. Мигнула и пропала.

Мир Кьякью меня не пропустит. А в мамином мире моё тело, тело ребёнка, не сможет выносить эту душу. Вот, она уже потухает. Там она не выживет. Там я слишком мала, чтобы дать ей жизнь.

Цепляясь за перила, развернулась к миру моего любимого. Пыталась сдвинуть ногу на ту сторону моста, но ноги стали каменными, неподъёмными. Отцепила руку – она сильно дрожала – и попыталась было сдвинуть её в сторону мира Кьякью.

Пространство у того мира уплотнилось. И будто бы хлестнуло по протянутой руке кипятком. Не пропустит. Но без мира Кьякью мой ребёнок умрёт.

Меня охватила злость. Да, я ребёнок. Я всего лишь ребёнок! И для меня дико вдруг стать взрослой, матерью иного ребёнка, ещё более маленького и беспомощного, чем я. Но он же живой! Я чувствую слабое касание его души! Это мой ребёнок. Мой и Кьякью. Когда-то давно, ещё когда меня звали Хьа, я так сильно мечтала, чтобы у меня и у Кьякью из племени Зелёного змея родился ребёнок…

У меня не было сил, чтобы идти. И передвигалась с трудом. Но почему-то всё же сдвинулась с места. Повернула в сторону мира Кьякью.

Да, я ребёнок. Слабая и глупая. Но почему это крохотное существо внутри меня, эта доверившаяся мне душа, должна страдать от того, что я такая слабая?! Я хочу вернуться! Вернуться в мир Кьякью. Хотя бы ненадолго. Хотя бы чтобы пустить этого ребёнка жить.

И будто в стену уткнулась. Горячую.

Я хочу, чтоб хотя бы мой ребёнок жил! Даже если я сама от этого стану мёртвой. Мир, на таком условии ты меня пропустишь?!

Стена, которой той мир огородился от меня, полыхнула огнём, опаляя кожу, едва не сожгла мне глаза. Я непроизвольно отшатнулась. Упала в сторону, по направлению к миру, где родилась и росла. Испуганно захлопала по голове, сбивая огонь с загоревшихся волос. Все ладони сожгла, пока потушила. И от жжёных волос так мерзко пахло…

Злые, отчаянные слёзы потекли. Почему? Почему я не могу пройти туда? В том мире мой ребёнок бы выжил! Мой и Кьякью!

Во мраке близ большой и тусклой искры погасла крохотная искра…

И я поняла, что душа моего ребёнка уходит. Уходит в пустоту.

Ощутила лёгкое касание к щеке. И будто что-то прошелестел голос невидимого. Будто бы это был женский голос. Только слов я не разобрала. Но поняла, что у меня была девочка. И она ушла, попрощавшись со мной. Только не разобрала, что именно она сказала мне напоследок.

Рухнула на мост, холодный и такой чужой. Неудобная поза. Рука затекает, подо мной. Но нет сил сдвинуться. Даже плакать сил нет.

И я почувствовала, как внутри меня тускнеет моя собственная искра…

Значит, и моя душа слишком устала. Может быть, я тоже уйду в пустоту?..

Какое-то время – долго или мало, неясно – смотрела в сторону. Туда, где между перил Моста между мирами была видна пустота. В той части неба звёзд почти не было. И вселенных. А те немногие звёзд, которые там светили, были очень яркие. И они располагались друг за другом. В линию. Впрочем, нет, не прямую. Линия вилась. Словно тело змеи.

Мигнула и стала почти уже неразличимой моя красная искра-душа…

Я стояла возле своего неподвижно тела и смотрела на вереницу звёзд, там, куда уходил взгляд уже неподвижных глаз.

Обидно. Страшно обидно. И эту боль моя душа ещё может чувствовать.

Ведь моя душа несколько тысячелетий рвалась на встречу с его душой! Искала и не находила. Долго не могла найти дороги в его мир. Ни увидеть его, ни услышать. Тогда ещё не было фото и даже не было картин. Только воспоминания, которые душа не могла видеть, когда одевалась в одежду новых тел. Так… мне снова придётся уйти?.. Без всего? Это несправедливо!

Кажется, пыталась закричать. Звука не было. Ничего не было. Но всколыхнулось пространство вокруг моей погасающей души. Волнами разошёлся крик моей души.

Если бы я могла… О, если бы я могла! Я готова заплатить любую цену, только бы мне хватило сил! Хотя бы немного сил! И даже не ради себя, а ради неё: той девочки, того ребёнка, которого когда-то так хотела родить от любимого Кьякью из племени Зелёного Змея. Да и сейчас хотела родить…

Яркий свет. Ослепительный. Он утопил всё вокруг. Заполнил воздух над Мостом между мирами. Стёк с его перил.

Я лежала на твёрдом мосту. Смотрела между перил. На несколько ярких звёзд, выделявшихся на фоне тёмной пустоты. На несколько звёзд, напоминавших изгибы змеиного тела.

А потом что-то шлёпнулось на мою ногу сверху, с перил. Тяжелое. Холодное. Колючее. Но не было сил, чтобы сдвинуться и увидеть, что на меня упало.

А оно… ползло… ползло вдоль моего тела, то обжигая, то щипля меня… оно ползло…

Перед моим лицом проползла змея, заслоняя от моих глаз перила и ту странную, но такую красивую вереницу звёзд…

Змея чуть подвинулась. С опозданием поняла, что она какая-то странная. Гибкая? Гибкая? Но без чешуи. Словно сотканная из инея. То ли белая, то ли серебристая. Мерцающая.

Странное существо развернулось, повернулось ко мне мордой. Засветился и исчез гребень на её голове, похожий на корону из инея. И на меня вдруг посмотрели её чёрные как бездна глаза. Я утонула в них…

Не было моста. Не было меня. Была только бездна. И несколько красивых огромных звёзд, идущих друг за другом. Несколько сильных звёзд, каким-то неведомым образом привязанных друг к другу. Созвездие в форме змеи…

А где-то далеко-далеко, неразличимая отсюда, вилась линия моста между двух миров. Там лежало моё неподвижное тело. В нём то отчаянно вспыхивала, то устало затухала красная искра. Её свет был тусклый, но такой красивый… Звёзды с интересом смотрели, как та душа борется с пустотой. Им нравилось, что она не сдаётся… И…

Я снова лежала, неподвижно, смотря в пространство между перилами Моста между мирами, на то, далёкое созвездие змеи. Вроде бы той, змеи, сотканной то ли из инея, то ли из звёздного света больше не было. Хотя, нет… такое чувство, словно она всё ещё была рядом.