Текст книги "Проклятие ульфхеднара (СИ)"

Автор книги: Елена Счастная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Прошёл Йоль, вновь на несколько дней разразившись буйным празднеством, а там зажглось внутри маленьким огоньком наступление весны. Хоть и долго до настоящего тепла, а всё ж теперь зима всё равно что под горку покатилась. И потянуло так к морю, словно уже чудился снова его солёный запах. Ингольв часто ходил разминаться к протекающей неподалёку речке. Течение её было бурливым и быстрым, только неподалёку от устья становясь чуть медленнее. Там и отыскалось место хорошее, спокойное: если рано поутру выйти, то и не встретишь никого.

Но сегодня Ингольв задержался, вышел со двора, когда все уже проснулись. А потому и наткнулся у реки на Асвейг, которая, видно, только пришла и теперь полоскала в холоднющей воде бельё.

– Доброе утро, – Ингольв встал за её спиной.

Девушка вздрогнула: знать, увлекшись, и шагов его не услышала.

– Здравствуй, Ингольв, – она бросила отжатую рубаху в корзину и поднялась, встряхивая руки.

Нелёгкую задачку ей Хельга поручила. А девушка и не отпиралась: старалась во всём быть полезной. Эх, нехорошо выйдет, если узнает кто, что они вдвоём здесь были: и так зоркие женщины без устали бдили за хозяином, то ли стараясь уличить его в неверности, то ли надеясь, что всё ж не уличат. Асвейг после того нежданного поцелуя на Самайн сторониться Ингольва стала пуще, чем до того, а потому эта внезапная встреча оказалась для него до невозможности приятной, хоть и опасной. Никак ведь утерпеть, когда она так близко. Ингольв отпустил рукоять меча и взял покрасневшие от ледяной воды ладошки Асвейг в свои. Сжал, потёр слегка, а после к губам поднёс: подышать на них.

– Ты береги себя, не застудись, – поговорил, удерживая девушку, когда та мягко постаралась освободиться. – Не бегай от меня. И так на душе тяжко, а от того, что ты чураешься каждый раз даже взглянуть, ещё хуже.

Излились эти слова так легко, словно из глубин самых, где давно ждали удобного случая.

– Зачем, Ингольв? – сказала так тихо, что за плеском воды и не услышишь.

Но он с тех пор, как с Фенриром породнился, слышал много больше, чем хотелось бы иной раз.

– Я много тебе боли причинил, – он склонился к лицу Асвейг. – Много раз обижал. Но ты для меня важнее всех, кто сейчас вокруг.

– И важнее мести? – она горько улыбнулась.

– Всё закончится. Скоро.

Она тряхнула головой, пытаясь высвободить немного отогревшиеся руки. Рассыпались волнистые, буйно рыжеющие на фоне белого снега локоны по плечам. Ингольв дёрнул её на себя, обхватил за талию, до одури чётко ощущая, какая она тонкая под несколькими слоями одежды. Облачко пара вырвалось из её приоткрытого рта, когда она вздохнула и подняла взгляд. И так сильно захотелось прижаться поцелуем к её раскрасневшейся на лёгком морозе щеке, почувствовать прохладу, а там переместиться на горячие губы. Так будет слаще.

Ингольв уловил скрип торопливых шагов по снегу ещё до того, как их услышала Асвейг. Пришлось выпустить её из объятий, хоть и хотелось послать сейчас всех в троллью утробу. Чтобы не мешали, а там пусть говорят, что вздумается. Но сейчас, когда он ещё не укрепился на этой земле, не проник достаточно крепко в головы людей, не время для глупостей.

На прогалину едва не кубарем вывалился старший из мальчишек Дагвид. Он перевёл дух, без особого интереса и подозрения окинув взглядом Ингольва и Асвейг, которая уже снова взялась за бельё.

– Там приехали, – выдохнул. – Тебя, Ингольв, просят скорее вернуться.

Он обернулся на девушку, которая встревоженно замерла, услышав, как в голосе Дагвида явственно звенит паника. А уж по какому поводу…

– Что стряслось? – Ингольв подхватил мальчишку под локоть и повёл обратно к поместью.

– Дык я не знаю, – тот пожал плечами. – Не слышал, о чём там говорили. Только послали тебя скорее разыскать. А я ж знаю, где бы бываешь по утрам.

Ингольв, намного обогнав посыльного, быстро вернулся на двор. Спешно ворвался в дом, где для раннего часа оказалось много народу. Все собрались вокруг одного мужчины, по виду которого сразу можно сказать – только с дороги. Обветренные губы и щёки его раскраснелись от тепла, на околыше шапки и короткой русой бороде повисли капли растаявшего инея.

– Кто такой? – Ингольв подошёл ближе, строго оглядывая любопытствующих.

– Отправили меня к тебе, – простуженным голосом прохрипел мужик. Рейнир я, сын Лодура, из поместья, что дальше лежит, в долине Лифандрас. Послали меня предупредить, что хворь странная деется у нас уж какую неделю. Движется с востока. Скоро может и до вас добраться.

– Что за хворь? – Ингольв махнул рукой Хельге, приказывая налить посыльному горячего взвара из клюквы, что приготовили с утра.

Та понятливо кивнула и вмиг поднесла гостю исходящую паром кружку. Тот благодарно взглянул на хозяйку и отпил, согревая руки о горячие стенки.

– Да кто ж разберёт, – голос его стал ровнее: оттаял будто. – Небось, Хель одна ведает. Начинается вроде простуды обычной, а там по всему телу пятна синюшные идут и кашель страшный разрывает. Дня три самые сильные терпят. А после мрут.

Внутри сделалось совсем нехорошо. Только этакой напасти не хватало. Ведь зиму пережили не так и плохо, пусть и лютая была, как ожидалось.

– И что же? Заразная она? – обеспокоенно поинтересовалась Хельга.

Мужик посмотрел на неё с обидой, будто та уже собралась гнать его прочь, чтобы не захворать тоже

– А вот о том мы не знаем. Но ползет она как будто сама по себе. Захворавшие между собой долго не виделись. Зима ведь. А потом только узнали, что и в других местах умершие есть.

– Ярлу гонца отправили? – Ингольв скрестил руки на груди. Что-то во всём этом казалось ему странным.

– Из нашего одаля – нет, – посыльный вдруг совсем посмурнел и опустил руки с пустой кружкой на колени. – Некого уже было. И ты ж погляди, косит только мужчин. Женщинам хоть бы что. Даже детишкам.

– Так ты спасся, получается.

– Получается, так, – Рейнир почесал затылок. – Но кто знает, может, и нагонит меня ещё хворь. Говорю вам, дело это из Хельхейма самого истекает. Великанская зима. Так или иначе жизни заберёт.

– Ты мне брось страх на людей нагонять, а то покатишься вон отсюда, – Ингольв строго дёрнул его за плечо, а тот даже сжался. – В чем дело, разберёмся. Хворь ваша и правда странная.

– Ты человека отправил бы отдыхать, хозяин, – спокойный голос Эльдьярна, показалось, вмиг унял полыхнувшую в сердцах всех панику. – А мне потолковать надо с тобой и Асвейг, когда вернётся.

Уж какая мысль ему в голову пришла, а выслушать его явно не стало бы лишним. Не так уж часто великан вмешивался в жизнь поместья – всё больше с Асвейг возился, да помогал по хозяйству, если нужно. Он, несмотря на тучную фигуру, силы был большой, и это часто оказывалось полезным. А уж если говорит что-то, надо сразу забывать всю гордость и слушать. Сейчас Ингольв и такому научился.

Рейнира быстро накормили, напоили горячим и уложили отдыхать, как и было приказано. Тот провалился в сон едва успел растянуться на лавке недалеко от очага. Хельга всё тревожно посматривала на него, будто ждала, что вот-вот проявятся какие-то признаки болезни, что он принёс с собой. Ингольв, признаться, тоже покоя себе не находил, пока не вернулась Асвейг, изрядно замёрзшая. Хельге тут же было сказано выйти, хоть та явно решила послушать, о чём будут говорить, задержалась в доме, когда все остальные уже вновь разбрелись по своим заботам. Жена скривилась недовольно, но перечить не стала. Не хватало ещё, чтобы все вокруг быстро прознали о разговоре: ведь неизвестно ещё, о чём Эльдьярн, крайне сосредоточенный и хмурый, сказать хочет.

Асвейг тоже дали отогреться у очага и развесить сушиться выстиранное на речке. Она, ещё и слова не услышав, уже поняла, что разговор будет серьёзный, но пока ни о чём не расспрашивала. Закончив, села подле Ингольва, а он едва удержался, чтобы не обнять её. В самом деле, будто не видел давно.

– Так что ты хотел сказать? – повернулся он к Эльдьярну.

Тот потёр бороду, подозрительно косясь на гонца, который всё так же крепко спал неподалёку.

– А то, что хворь эта странная, скорей всего, наслана сейдом, – проговорил негромко. – Я не стал говорить при всех. Мало ли, как сильно напугаются остальные. Но не бывает такого просто так, чтобы одни мужчины хворали. И чтобы так скоро сразу в нескольких местах вспыхнуло. Да и непонятно, что за болезнь-то. Я таких не знаю, уж сколько прожил.

Его слова только подтвердили опасения, что зародились в душе после рассказа посыльного. И тут же в голове всплыло имя того, кто мог оказаться виновен в том, что случилось.

– И много умений надо, чтобы наложить такое колдовство? – не задавая лишних вопросов, тихо заговорила Асвейг.

Видно, и без пересказа всего, что поведал Рейнир, она сразу поняла, что случилось.

– Не слишком много, – великан задумчиво вперился в пол под ногами. – Но тому, кто это сделал, верно, насолили все разом. Иначе я не понимаю, зачем.

– Зато я понимаю, – Ингольв встал и прошёлся до очага и назад. – Фадир не только погостить приезжал, на меня посмотреть. Похоже, дело это паршивое он ещё в Гокстаде задумал.

Эльдьярн вскинул кустистые брови.

– Это что же, Железное Копьё – сейдман? Странно, что я этого не почуял.

– Пить на Самайн надо было меньше.

Великан на столь колкое замечание ничуть не обиделся. Потому как правда была сказана чистейшая. Праздновал он так, будто каждый раз ему в руки попадал последний рог пива или мёда. То ли давно он на гуляниях не бывал – не удержался – то ли всегда так пил, коли повод случался. Но трезвым его в те дни приходилось видеть нечасто. А под хмелем попробуй распознать, кто ведает колдовство, а кто нет. Ладно хоть поместье не спалил по пьяни. Ингольв, надо сказать, того крепко опасался.

– Он уже творил сейд, – спокойно, без тени язвительности разъяснила Асвейг. – Когда отца Ингольва убил после хольмганга. А тот всё упокоиться не мог.

– И ты его упокоила, – закончил за неё великан.

– Как сумела, – девушка пожала плечами.

– Ясно. Но почему же он тогда сразу всех сыновей Радвальда не порешил?

– Да кто ж его знает, – Ингольв задумался: и правда, почему? – Может, не хотел, чтобы заподозрили его в колдовстве.

– Может… – великан вздохнул, то сжимая, то разжимая пальцы на коленях. – Сейд для мужчины дело непотребное. Такое никто не одобрит. Такого правителя никто уважать не станет. Только Одину дозволено…

– И тебе, – снова не удержался от ехидства Ингольв.

Уж больно настроение было паршивое. И колол злой интерес: мог ли Эльдьярн, если бы был в себе на Самайн, почувствовать исходящую от Фадира угрозу? Наверное, нет. Асвейг вон не почувствовала.

– И мне можно, – согласился великан. – Но я и не человек, если помнишь. Да только дело в том, что я его не пользовал никогда. Хоть и знаю о сейде многое.

– Сразу скажи, помочь можешь? – пришлось поторопить его рассуждения. – Иначе и здесь все мужики перемрут. Ну, может, только кроме тебя.

– Здесь не перемрут, – уверенно буркнул Эльдьярн. – Уж тут я точно узнал бы, коли сейд вокруг нас сотворили. Даже если он так хитро устроен: посмотри ведь, не сразу после его отъезда хворь напала. Только к весне, как снег начал помалу сходить. Вот из-под снега колдовство и полезло. Хитрый тот Фадир. И умелый. Много знает, да не всё.

– А почему на нас сейд не наложили? – Асвейг перевела взгляд с великана на Ингольва. – Ему только тебя ведь извести нужно.

– Может, поиздеваться решил? – он и сам уже успел задаться таким вопросом.

– Нет, – возразил Эльдьярн. – Он просто знал, что здесь есть те, кто могут его остановить. Тогда всё пропало бы зря. А так он далече уехал, по дороге метки оставил, куда сейду двигаться нужно, а после всё ритуалом и завершил.

– Хитро. Вот же лис поганый. Надо было шею ему здесь свернуть.

– Тогда и тебе скоро свернули бы.

Тут не поспоришь. Вряд ли сыновья Фадира стерпели бы такое. Но порой желание просто порешить конунга на месте становилось таким сильным, что ему сложно было противиться.

– Так что делать? Людям помочь надо, – Ингольв снова сел, уперевшись локтями в колени. Теплая ладонь Асвейг тут же легла на его спину, слегка прошлась вниз. – Они ко мне гонца отправили. Не к ярлу. Значит, на мою подмогу рассчитывают.

Тут и порадоваться бы, что люди ему доверили свою беду: значит, слава добрая уже поползла по округе. Да вот только повод нерадостный случился о том узнать.

– Надо бы выяснить, откуда хворь пошла. Где первый раз проявилась. Там и источник сейда искать, – рассудила девушка.

Да так легко и спокойно, будто говорила о самом обычном деле: корову подоить, положим. Видно, многому её Эльдьярн за эту зиму обучил, и страшно становилось оттого, что всё это мимо прошло, почти тайком. И раньше Асвейг сильной была, а сейчас только догадываться остаётся о том, что она сотворить может.

– Рейнир не сказал, откуда всё пошло.

– Надо расспросить его ещё раз. Теперь он отдохнёт, вспомнит, может, что, – мягко надавила Асвейг.

– Расспрошу, – Ингольв кивнул, глянул на неё искоса.

И почувствовал вдруг, что смотрит, точно на хозяйку, на ту, которая здесь всем владеет. И им тоже в довесок.

– Ты только не пугай его. Мирно спроси. Или я могу, – не удержался от ответной колкости великан.

Припомнил.

– Что бы он ни сказал, а ехать всё равно придётся, – Ингольв решил оставить это без внимания. – Нужно попытаться найти источник сейда. Если вы согласитесь помочь, сумеете почувствовать его, то я сам поеду с вами.

– Сумеем, – серьёзно кивнул Эльдьярн. – Я бы и Асвейг мог одну отпустить. Она сама справилась бы. Но только не с тобой.

Тут уж кровь совсем вскипела сразу во всём теле. Но пришлось заставить себя успокоиться. Колдуна можно понять: он о девчонке, словно отец, заботился всё то время, что они знакомы. А уж последний поступок вряд ли добавил к Ингольву доверия. Никогда он особо ни о чём не сожалел, а сейчас вот жалел о том, что довёл до такого. Странное это было чувство и гадкое.

Когда все замолчали, вяло заворочался на лежанке гонец, закряхтел, просыпаясь, а там и сел, сонно оглядываясь и не понимая будто, как тут оказался. Но быстро вспомнил, только наткнувшись взглядом на Ингольва. Тот подошёл к нему, а Эльдьярн с Асвейг остались слушать.

– Как спалось?

– Первый раз за много дней хорошо, – Рейнир даже улыбнулся растресканными губами. – Спасибо вам. Не зря меня к тебе отправили, Ингольв Радвальдссон. Чую я, что ты нам сможешь помочь.

– Подслушивал? – он прищурился.

– Нет, – испуганно попятился мужик. – Но не просто так ведь тебя против ярла выбрали. Говорят, ты в эту зиму многих от голода спас. И вон поместье Кнутово наладил так, что будто в старые времена всё стало…

– Ладно, – Ингольв остановил его оправдания взмахом руки. – Ты скажи лучше, известно ли, где эта хворь неведомая зародилась? Где раньше всего люди болеть начали?

– Так то дело нехитрое, – сразу успокоился Рейнир. – Как вдоль большака, что в Гокстад от самого поместья ярла идёт, самый крайний к западу одаль. Там, я слышал, первым хозяин помер. Жалко, толковый мужик был Йофаст Бурый. И воин сильный: шипслагом нашим заведовал. А там и сыновья его, и те, что с ним жили. И те, что неподалёку. А потом уж вмиг дальше переметнулась напасть эта. Тот одаль, где я жил, покамест последний. И к вам один из самых ближних.

Ингольв обернулся на Эльдьярна, а тот уже о чём-то тихо переговаривался с Асвейг. Девушка решительно поджимала губы, то и дело посматривая на гонца. После великан коротко сжал её плечо и громко, показалось даже, обречённо вздохнул.

– Ну, раз всё известно, то, думаю, Ингольв, некогда нам тут рассиживаться. Дорога оттаивает, надо в путь собираться, пока хворь и досюда не добралась, – он махнул рукой, подзывая его и добавил тихо, когда тот наклонился к нему: – На поместье здешнее мы с Асвейг наложим зачарование хитрое. Никому ничто угрожать не будет.

– Поможет? – тот недоверчиво прищурился.

– А как же, – хмыкнул великан. – От самого злобного сейда оградиться можно, если знать о нём.

– Только это другой сейд будет, – без особой радости уточнила Асвейг.

– Ничего, – Эльдьярн хлопнул себя по коленям, вставая. – Мы скоро вернёмся и снимем его. А ты, Ингольв, отправь человека к ярлу. Нехорошо это, предупредить его надо. Пусть с земель этих пока уедут. Подальше. Переждать надо.

Долгих сборов не случилось. Хельга хоть не обрадовалась отъезду Ингольва, но хвататься за его рубаху и уговаривать остаться не стала. Да он и не ждал. Так уж вышло, что, чем дальше, тем более чужими они становились друг другу, тем паче и раньше не слишком знакомы были.

Женщины приготовили в дорогу снедь, а Эльдьярн с Асвейг накануне ночью, пока никто не знал, не видел, сотворили, ведомо, какое-то заклятие. Втайне от остальных, чтобы не тревожить тех попусту. Вряд ли кто-то будет чувствовать себя спокойно, зная, что опутывают его нити колдовства, не вредного, но незримого и оттого всё равно страшного. Сказали только поутру, чтобы никто не смел бояться и покидать поместье. Сейчас не то время, чтобы бросать всё из-за страха.

– Ты, Лейви, за старшего остаёшься, – Ингольв хлопнул побратима по плечу напоследок, когда все вышли провожать путников в дорогу. – Отправь людей к ярлу. Предупреди о напасти. Ведомо, он ещё не знает ни о чём.

Тот улыбнулся как-то невесело.

– Отправить-то я отправлю. Только не принесёт все это добра нам. И твой отъезд, – он коротко посмотрел на Змея, который стоял тут же, недалеко, ожидая возможности попрощаться. – Но если вам удастся справиться с этой напастью, то ты считай, уже ярл. И тебе даже не придётся вызывать Хаки на тинг, чтобы занять его место.

Ингольв покачал головой.

– Всё может случиться. Там видно станет.

После и Блефиди обнял его, крепко постучав по спине. Ничего говорить не стал, но и его, видно, отъезд друга не радовал. Одно можно было сказать точно: что Хельга без присмотра не останется. Да как бы тот присмотр ему боком не вышел. Ингольв прислушался к себе и вдруг понял, что это его совсем не тревожит.

Выехали за ворота, когда утренняя заря уже разгоралась вовсю. На дороге стояли лужи от талого снега, небо, согретое первым весенним теплом, отражалось в них, делало голубыми, точно родники. Наверняка, морозы ещё будут, но больше по ночам. А сейчас можно было порадоваться тому, что эту нелёгкую зиму они все пережили. Осталось только справиться с сейдом хитроумного Фадира, который не преминул лишний раз показать себя тем ещё подлюгой.

Как скрылось из вида поместье, пустили коней рысью: до вечера мелькал ещё среди сосен, которыми порос крутой берег, хвост фьорда. А там исчез, потонул в другом море – сплошь из вечнозелёных хвойных крон и серых, безлистных – дубов, ясеней и осин.

И подумать только: время, кажется, прошло немного с того мига, как ворвался на двор посыльный с дурными вестями, а ведь каждый миг, каждый день, что они будут ехать до нужного одаля, будут умирать люди только потому, что Фадир боялся открытых сражений. Ничем иным его поступок объяснить было нельзя.

Ехать старались быстро, как позволяла раскисшая в оттепель дорога, грязь которой лошади проваливались порой по самые бабки. Скоро все ноги до колен и даже низ плаща оказался забрызган вездесущей глинистой жижей. Но все торопились. Как могли. Устраивали только недолгие привалы днём и короткие ночёвки: разлёживаться не позволяла промозглость, от которой, кажется, даже кости стыли, да и понимание того, что каждое промедление стоит кому-то жизни. Впрочем, и в попадающиеся на пути одали, старались не заезжать без острой на то надобности. Но в некоторые заглядывали – и повсюду виделись следы несущейся по этим землям хвори: взрослых мужчин почти нигде не осталось. А многие женщины, претерпевая постигшее их горе, собирались просто покидать свои дома. Здесь их больше не ждало ничего хорошего: после самой трудной из всех зимы и смерти мужей, сыновей, отцов. В каждом одале Эльдьярн вместе с Асвейг искали следы злого сейда – и неизменно находили. Но то не были источники: только своеобразные отметки, по котором, точно по маякам в темноте, должно было растекаться тёмному колдовству. Оно не пропускало ни одного дома, выкашивая жизни, словно обезумевший жнец.

Это было страшно: видеть будто бы лишенные силы и опоры поместья и целые хуторы. Оттого свернуть шею Фадиру поскорей хотелось с каждым днём всё сильнее.

На третий день весна, которая будто поманила взмахом солнечно-жёлтого платка, от которого веяло теплом, снова осерчала. Снова потащились несметной ратью тяжёлые облака по небу, засвистели ветры, от которых продирало ознобом. И очередная ночь после показалась едва не зимней. Даже редкий снег посыпал, застревая в ветвях тощего осинника, в котором довелось нынче укрыться. Эльдьярн только поужинав, завалился спать, укутавшись шерстяным одеялом едва не до носа: лишь рыжая борода торчать осталась. Так в плаще и лёг. А иначе точно околеть можно.

Асвейг укладывалась долго. Всё ворочалась, ища положение, в котором было бы удобнее и теплее на твёрдой, хоть и укрытой толстым войлоком и шкурами, земле. Ингольв наблюдал за ней исподволь, готовя на ночь костёр, чтобы хватило подольше: а то ведь как гаснуть начнёт, выбираться наружу, чтобы поддержать его, будет совсем не охота. Наконец правильно уложив ветки – чтобы горело хорошо и тепла рождало достаточно – Ингольв задумался и о своей лежанке.

– Постой, не вертись, – буркнул Асвейг.

Та замерла от тихого его голоса, повернулась, глядя вопросительно. А он подхватив свой войлок, все одеяла и шкуры, что у него были, подошёл и начал раскладывать их прямо у неё под боком.

– Ты чего это? – девушка нахмурилась и отодвинулась даже, когда он улёгся рядом. – А ну, уйди!

Но Ингольв лишь молча протянул руку и, обхватив её за талию, притянул к себе: спиной к груди. Стиснул крепче, когда Асвейг дёрнулась.

– Грейся давай, – шепнул в макушку, пахнущую дождём и почему-то немного – хвоей. – Не трону я тебя.

Девушка тихо фыркнула. Ещё немного поелозила, а после внезапно заснула. Да так крепко, что даже не почувствовала, как Ингольв, дотянувшись, осторожно коснулся губами её виска.

Показалось, первую ночь из множества тех, что случились с осени, он спал так, как должно. Спокойно, без тревожных сновидений, с женщиной, близости которой требовало не только тело, но и душа.

Понятное дело, Эльдьярн, проснувшись поутру раньше всех, оказался недоволен тем, что увидел. Но, кроме сварливого вида, ничем этого не выдал. И слова упрёка не сказал Ингольву, ничем не отчитал Асвейг, которая, пробудившись, спешно от того отпрыгнула, будто он тайком ночью подобрался, а она и не знала ничего.

В полном молчании, только коротко переглядываясь, выдвинулись дальше. Эльдьярн всю дорогу хмурился. Думалось, что за девчонку беспокоился: опять она подпустила Ингольва слишком близко. Но оказалось, что причина его скверного настроения вовсе не та.

– Сегодня приедем, – наконец выдал он.

Все встрепенулись в сёдлах. Ингольв невольно огляделся: поблизости пока не виднелось ни домишки, ни поместья. Он знал, что возле межевого камня нужно будет свернуть чуть на юг, но тот ещё не попадался. Однако всё нутро застыло от ожидания и тяжкого предчувствия. И сомнения, наверное: а вдруг не получится?

– Чуешь что-то? – он повернулся к великану.

Нынче волчье чутьё его самого подводило: он такое распознавать и видеть неведомым взором не может. А вот колдун едва не трясся весь. Да и Асвейг заметно поплохело.

– Я тоже чувствую, – сказала она тихо.

И в тот же миг обуяло душное за неё беспокойство: всё ж она-то не многомудрый и сильный великан – всего-то хрупкая девушка, которая научиться-то многому научилась, а вот опробовать свои силы в таком деле ещё не успела.

– Помни, – строго посмотрел на неё Эльдьярн, – ты только поддерживать меня будешь. Сама не суйся.

– Но ты же сказал… – возмутилась было она.

– Теперь это говорю!

Великан сощурился гневно, давая понять, что спорить бесполезно, а если она вздумает поступить по-своему, то ей придется худо. Глаза девушки на миг полыхнули яростным фиолетовым отсветом, но больше перечить она не стала.

А как начало беспросветно пасмурное небо хмариться к вечеру ещё сильнее, то показался у обочины неширокой дороги и межевой камень с выбитыми на нём рунами, говорящими о том, кто живёт поблизости. На юг и правда уводила более тощая тропка – на неё и свернули. Скоро в предзакатных сумерках проступили тёмные очертания домов за невысоким забором. Показалось даже, что ни единого огонька внутри не светится, давно погас очаг, который когда-то согревал большую семью. А теперь враз осиротевшую после гибели здешнего бонда и его сыновей.

Но стоило подъехать ближе, как послышались отдаленные редкие голоса тех, кто ещё бродил по двору. Кудахтали тихо куры, уцелевшие в зиму, да и в оконцах под крышей всё же сиял бледный свет. Заполошно кто-то вскрикнул, зашлепали шаги по влажной земле – и пробежавшую по двору девица, едва мелькнувшая подолом, скрылась в доме. Не успели ещё все миновать ворота, как дверь открылась, и на пороге его встала, тревожно вглядываясь сквозь густеюший мрак, сухопарая и невысокая женщина. Стало быть, хозяйка.

Глава 16

Асвейг въехала на двор вслед за Ингольвом, неспешно, без суеты. Чтобы ненароком не напугать тех, кто здесь жил. Застывшая в проходе хозяйка ещё долго вглядывалась в еле освещённые фигуры гостей, а потом вдруг внезапно закрыла дверь.

– Вот те на, – буркнул Эльдьярн. – Тут, видно, не ждут ничего хорошего.

– А с чего бы ждать? – Ингольв пожал плечами и спешился. – К тому же уж ночь, посчитай, на дворе.

Он прошёл под навес и постучал: как и положено живому человеку – три раза. Шаги послышались не сразу, будто внутри ещё размышляли, стоит ли отворять. Но хозяйка всё же снова выглянула, зыркая исподлобья.

– Кто такие? – каркнула резко, чтобы, видно, напугать.

Да такого мужа, как Ингольв вряд ли заставишь оробеть строгим тоном.

– Я Ингольв Радвальдссон, хозяйка, – обратился он к ней мягко. – Если знаешь такого. Приехали мы, чтобы помочь в вашей беде. Или хотя бы не допустить её продолжения.

Женщина вдруг всхлипнула, прижимая ладонь к губам. Растеряла тут же всю настороженность и злобу – того и гляди, расплачется. Асвейг осторожно отодвинула викинга в сторону и подошла.

– Пусти нас, – произнесла, заглядывая ей в лицо. – Мы выслушаем всё и решим, что делать.

Видно, женские уговоры подействовали гораздо быстрее. Немного сострадания и участия хозяйке сейчас были нужны: в такое-то нелёгкое и скорбное время. Она отступила, открывая дверь шире. Благодарно кивнула Асвейг, когда та вошла первой, задрав голову, посмотрела на прошествовавших мимо Ингольва и Эльдьярна.

Оказалось, в доме, едва не прячась по углам, сидели три девчонки, ещё даже не достигших возраста, когда невестами величать можно. Сидела и другая взрослая женщина: сестра, видно, чья-то. А может, и работница, хотя с каких денег ей нынче платить. Все они с любопытством и опасением во взглядах встретили нежданных гостей. А вот мужчин и правда ни одного не было видно.

– Даже и не знаю, чем вы мне помочь сможете, – пролепетала хозяйка, выходя к очагу вслед за путниками. – Всё, что плохого в эту зиму могло случиться, всё случилось.

– Как зовут тебя? – повернулся к ней Ингольв.

– Тругун.

– Мы уже знаем, в чём причина случившегося с твоими сыновьями и мужем несчастья, Тругун. К сожалению, вернуть их тебе я не имею власти. Но ты и знаешь, верно, что не только в вашем доме побывала та хворь.

– Знаю. Совсем скоро после мужа моего и сыновей, у соседей ближних и рабы слегли, и хозяева. Никого в одну неделю не осталось.

– А скажи-ка, хозяйка. Случаем по осени конунг Фадир Железное Копьё через ваше поместье не проезжал? – вдоволь оглядевшись в доме, Эльдьярн решил сразу перейти к нужному.

Показалось, что-то почувствовал он, уж большо задумчивым, словно припылённым стал его взгляд.

– Проезжал, – удивлённо пробормотала женщина. – Неожиданно так. Как раз по осени. Остановился у нас на ночь, что положено по вейцле, не просил. И по окрестностям прогулялся. Один, правда. Людей своих здесь оставлял.

Великан переглянулся с Асвейг и едва заметно кивнул. Она тоже чувствовала внутри отголоски чужой силы, тёмной, опутывающей весь дом подобно паутине, с которой тяжёлыми каплями, отравляя всё вокруг, падал сейд. Уже не столь сильный, как поначалу. Но ощутимый.

– Вот его и благодари за то, что с вами случилось. А вовсе не великанскую зиму, – жестко ответил Эльдьярн. – Он на вас сейд наслал.

– Так как же… – выдохнула Тругун. – Зачем?

– А разве ты не слышала, что конунг – отпрыск колдуньи? – Ингольв опустился на лавку, протягивая ноги к очагу. – И что сейдом он владеет.

– Слышала. Но думала, что кривотолки это всё.

Викинг хмыкнул.

– Теперь знаешь, что нет.

Асвейг села рядом с ним и улыбнулась одной из девочек, которая непрерывно её разглядывала. Уж неизвестно, что её привлекло.

– Вам нужно будет уйти из дома. На время. День или два, – она снова посмотрела на хозяйку. – Так будет безопаснее. Потом вернётесь. Вам есть, куда идти?

Тругун села напротив и обняла тут же прижавшуюся к её боку дочь.

– Есть. У моего мужа есть в лесу, в паре миль отсюда, охотничий домик.

– Тогда берите припасы и уходите. Прямо поутру, – твердо распорядился Ингольв, не давая им больше времени на сомнения.

– Ведь это ты сейдкона? – заговорила другая женщина, которая пока не вмешивалась, но смотрела на всех въедливо и внимательно. – Та, о которой все говорят? Которая на тинге в Скодубрюнне призрака для ответа призвала?

Ингольв вдохнул было, собираясь что-то сказать. Возможно, возразить. Но Асвейг успела раньше него.

– Да. И сейчас я смогу справиться со злым колдовством.

Женщины затихли, храня на лицах печать тяжёлых размышлений. Возможно, не хотелось им доверять свои жизни и благополучие сейдконе. Ведь мало ли, что случиться может, как бы хуже не стало. Но Тругун вздохнула наконец, принимая решение на правах старшей.

– Хорошо, Ингольв Радвальссон. О тебе говорят, что ты человек твёрдый и надёжный, а потому я доверяю тебе и твоим спутникам, кем бы они ни были. Мы уйдём с рассветом, дай только собраться. Но ты сможешь обещать нам, что больше ни одному мужчине, что войдёт в этот дом, не будет ничего угрожать?

Ингольв коротко посмотрел на Эльдьярна, который будто бы даже впал в лёгкое забытьё. Но тот сразу очнулся и покивал: соглашайся.

– Мы сделаем всё, что в наших силах, Тругун.

Больше ничего обсуждать не стали. Женщины завозились, собирая в дорогу кое-какие припасы и тёплую одежду. Взяли топорики и даже лук: уж неизвестно, охотиться или защищаться в случае чего. Асвейг успела вздремнуть под шорох их возни. Эльдьярн с Ингольвом пока ушли: осмотреться в округе. Проснулась уже под самое утро, когда все оказались в сборе. Тихо стучал по крыше то ли дождь, то ли мокрый снег. Всё кругом за стенами дома шуршало и шепталось. Тяжесть чужого сейда стала ощутимее.