Текст книги "Проклятие ульфхеднара (СИ)"
Автор книги: Елена Счастная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Она встала, коротко коснувшись плеча Ингольва. Он попытался удержать её за руку, но его ладонь успела только едва коснуться её. И вдруг накрыло с головой ощущение тщетности происходящего. Будто раз за разом она возлагала на этого мужчину какие-то надежды, а они никак не оправдывались. И вроде старалась не ждать ничего, не думать о том, как могло бы быть, если бы… А всё равно сейчас стало паршиво внутри.
– Присядь-ка со мной, – бросил Лейви, когда она уже проходила мимо.
Асвейг остановилась и без возражений опустилась на землю рядом со скальдом, который перебирал стрелы, проверяя наконечники.
– Что, он снова что-то ляпнул? – Лейви кивнул в сторону Ингольва, но не дождавшись ответа, продолжил: – Я думал, ты уж привыкла к тому, какой он. К сожалению, думает он большей частью о своих интересах. Так что не обижайся на него. Можно только представить, что сейчас творится у него в голове. Все мы наделали в своё время много ошибок, за которые расплачиваемся теперь.
– И ты? – Асвейг невольно улыбнулась, чувствуя, как от мягкого голоса скальда ослабляется хватка, сжавшая что-то в груди.
– А я похож на того, кто всегда поступает только правильно? – Лейви вдруг коротко рассмеялся. – Нет. У меня дома тоже осталось много неразрешённых дел. И сын мой скоро отправится в свой первый поход. А я даже не увижу, как ярл надевает на его руку браслет. Вот так вот. И девушка, которая показалась мне прекраснее всех на свете, оказалась фюльгьёй. И кого? Собственного побратима.
– Ты нравишься Рагне, – захотелось хоть чем-то его поддержать. – Я вижу это.
– Какое теперь это имеет значение? – мужчина усмехнулся, зло выдёргивая очередную стрелу из тула.
– Она вернётся. Ради тебя.
– Я хоть и скальд, а не настолько романтичен, чтобы тешить себя пустыми надеждами, – Лейви вмиг растерял всю насмешливость, которой светились его глаза ещё мгновение назад. – И тебе стоит перестать это делать. Ингольв не изменится. И хоть я рад, что ты пошла с нами, но вряд ли этот путь принесёт тебе что-то хорошее.
– Я знаю.
Асвейг смолкла. И скальд не стал больше ничего у неё выпытывать. У каждого из тех, кто сидел вокруг этого костра, на душе висел свой груз. Её был не тяжелее остальных. Так зачем жалеть себя и корить за выбор, который сделала сама? Она хотела быть рядом с Ингольвом и не видела для себя иного пути. Сколько ещё копий его холодности и решений, ведущих прямиком к смерти, вонзится в её сердце – неизвестно. Но она готова была это вынести, чтобы дойти до конца и узнать, что будет дальше.
Ночью пошёл дождь. Да такой сильный, что даже под сенью деревьев полностью укрыться от него оказалось невозможным. Он не стих и к утру. Все забились под ясень, у которого и расположились на ночлег: его ещё густая крона помогла не промокнуть совсем уж до нитки. К счастью, с рассветом ливень закончился, хоть небо осталось пасмурно-серым, а морось так и продолжила сыпать сверху, раздражая и выматывая.
– Неудачное время для путешествий нам досталось, – встряхивая сырой плащ, проворчал Эльдьярн. – Вот в месяц Тора от пути одни радости. А сейчас только кости квасить.
Блефиди только поддержал его кривой ухмылкой, расчёсывая пятернёй влажные волосы. Он, несмотря на то, что прибыл с юга, слишком на непогоду не жаловался, но, видно, досадовал на неё больше остальных. Пришлось немного задержаться, чтобы переменить одежду на сухую, но скоро все снова погрузились на лошадей и тронулись дальше по раскисшей за ночь тропе.
Но далеко уехать не успели: все как один замерли, когда вдалеке за стеной дождевой пыли проступила тонкая женская фигурка. Она будто не шла, а плыла над землёй, опустив голову и совсем не глядя перед собой. Первым поспешно спешился Лейви и бросился вперёд, а там уж и остальные один за другим узнали в печальной и совсем неподходящей этому месту путнице Рагну.
Асвейг подхватила поводья брошенной скальдом лошади и поспешила вперёд. Проморгавшись от застилающей глаза мороси, остановила своего мерина чуть поодаль, пытаясь отвести взгляд и не в силах это сделать. Лейви обнимал Рагну вовсе никого не стесняясь, и целовал её так жадно, словно только этого всю жизнь и хотел. А та, повиснув у него на шее, совсем не сопротивлялась, только отвечала немного растерянно и нерешительно, будто всё, что происходило, было для нее в новинку.
Наконец оторвавшись от девушки, скальд прижался лбом к её лбу, что-то тихо говоря. Рагна только кивала, улыбалась и гладила его по щекам, перебирала пальцами влажные пряди его светлых волос.
Ингольв остановил лошадь позади Асвейг, вздохнул протяжно, но вмешиваться ни во что не стал. Только буркнул тихо: “Дурак”. Но не зло, а скорее устало, будто знал, что так в конце концов случится, да только надеялся, что боги уберегут.
Блефиди и Эльдьярн, вовсе не торопясь, нагнали их, когда Лейви повёл девушку навстречу. На её коня, что все эти дни просто оставался привязанным к седлу Ингольва, её усаживать не стали: и так промокла. Асвейг помогла ей переодеться, завернула в сухое покрывало и вновь передала в руки Лейви, а тот усадил девушку к себе в седло, прижал одной рукой по-хозяйски и тронул бока лошади пятками, выезжая вперёд всех.
– Не злись на него, – шепнула Асвейг молчаливо-хмурому Ингольву, который при встрече только скупо поблагодарил фюльгью за помощь.
Тот поджал губы так, что борода встопорщилась, и бросил:
– Не злюсь. Просто… тревожусь.
Несносная погода всю дорогу донимала путников то дождём, что с каждым днём становился всё холоднее, то прошивающим сырую одежду насквозь ветром. Можно было забыть, какого цвета ясное небо над этими тяжёлыми, налитыми влагой, словно коровье вымя, тучами. Прошло ещё два дня в промозглости, когда не осталось сухой одежды и в ботинках едва не хлюпало. А к вечеру третьего дня среди густо растущего, буйно полыхающего желтой листвой леса на обширной прогалине показался небольшой хутор: поместье одальбонда – побольше, а вокруг – несколько владений поскромней. Здесь фьорд снова показывал свою блестящую в окружении скал спину, от него несло совсем уж ледяной прохладой. А может, просто все настолько околели за время пути, что каждый, самый лёгкий ветерок теперь казался едва не шквальным.
Людей на дворе, показалось, и не было совсем. Только когда подъехали ближе к открытым воротам, промелькнула женская фигурка в глубине его. Ингольв спешился и, не встречая никакого сопротивления хоть от какого-нибудь стража, ступил за границу поместья. Пошли за ним и остальные. Асвейг, уже ожидая какой угодно беды в очередном попавшемся на пути доме, внимательно озиралась. Так и верить перестанешь в людское-то гостеприимство. С тех пор, как на землю Гокстада ступила, так всё хозяева то то одного, то другого одаля жизни лишить хотят.
– Есть кто? Эй, хозяева! – зычно гаркнул Лейви. – Примите, что ли, скальда под кров.
Блефиди насмешливо фыркнул, растягивая посиневшие от холода губы в улыбке. Тихо скрипнув, отворилась дверь большого дома и на пороге вырос солидный, почти под высоту проёма, мужчина. Сдвинул косматые светлые брови, оглядывая нежданных гостей, а после отчего-то вздохнул.
– Это ты, что ли, скальдом стал, Ингольв? – он вышел из-под навеса, прикрывая голову краем плаща.
– Да куда мне, – хмыкнул тот, шагая ему навстречу. – Оставаться тебе целым, Кетиль. Вижу, живёшь и разрастаешься.
– И ты будь здоров, – мужчина с интересом оглядел спутников викинга, что молчаливо плелись следом за ним. – Да где ж теперь разрастаться. Были времена благодатные – строил, хозяйство расширял. А теперь выжить бы. Говорят, нынешняя зима будет и вовсе самой паршивой.
Хозяин махнул кому-то, глянув вдаль, и скоро подбежал трелль, приготовившись забирать повод у гостя.
– Будут милостивы боги, переживём, – ингольв кивнул, передавая свою лошадь на поруки раба. – по важному делу я к тебе прибыл, Кетиль. Даже не по одному.
Мужчина понимающе покачал головой. Пришли ещё два раба: видно, все, что сейчас имелись в поместье. Для такого большого хозяйства – совсем немного. Видно, и правда, времена сложные настали. Раз уж и треллей кормить не на что.
– Понимаю. Проходите в дом. Ваши вещи принесут.
Кетиль вернулся под крышу, ёжась от студёных порывов ветра, что то и дело со свистом проносились по двору. Ингольв махнул рукой остальным, призывая идти за ним. И тяжёлое блаженство охватило тело, стоило только ступить в тепло согретых очагом стен. Асвейг потёрла руки, неспешно осматривая просторное жильё с высокими сводами. Устроено здесь всё было проще, чем в доме конунга, но так же добротно и с любовью. Но бросался в глаза недостаток рабочих рук, что могли бы привести всё в надлежащий вид. Недалеко от очага скопилась на полу небольшая лужица, показывая, что именно в этом месте слегка подтекает крыша.
– Проклятые дожди, – словно заметив внимание Асвейг к его жилищу, посетовал Кетиль. – Крыша течёт уж какой день, жду хоть одного сухого, чтобы залатать.
Из душноватого, пахнущего отсыревшими дровами полумрака вышла навстречу Сиглауг, а за тонкой стенкой в стороне женского входа в дом, послышалась тихая возня и хныкание ребёнка. Ингольв так и встал, не сделав и следующие полшага. Асвейг остановилась за его плечом, чувствуя, как будто бы ножом режут и её тоже чужие разодранные ощущения.
– Здравствуй, Сиглауг, – показалось, чуть сдавленно проговорил викинг.
Женщина кивнула, мельком глянув на гостей, что по приглашению хозяина уже расселись по лавкам вблизи огня и начали скидывать сырые плащи, чтобы просушить, пока есть возможность.
– Значит, рассказала тебе Мёрд… – ровно и холодно ответила, сложив руки перед собой.
– Рассказала. Увидеть его хочу.
– Зачем?
Дыхание Ингольва сбилось. Асвейг торопливо схватила его за локоть, предупреждая вспышку гнева и старых обид, что сейчас раскаляли воздух в широкой груди. Он явственно подбирал слова, чтобы не оказаться слишком резким в чужом доме. Чтобы в кои-то веки попросить, а не потребовать.
– Он мой сын. И я хочу увидеть его, – прозвучало с напором и твёрдостью.
Женщина переглянулась с хозяином, но тот вмешиваться не стал: в конце концов, он тому мальчику никто, даже крови общей в них нет. И приютил его в своём доме, взял на воспитание только ради сестры, что поселилась у него после смерти мужа.
– Он всё равно не запомнит тебя, – Сиглауг пожала плечами. – Ты мелькнёшь один раз, а там уйдёшь снова, пропадёшь на зимы. Может, погибнешь где, повинуясь своей неуёмной жажде крови. Зачем пришёл? Разве судьба сына как-то пересечётся с твоей после? Мать нагуляла его. Оставила, чтобы спастись от гнева мужа. Но и она тебе никто. Как и этот ребёнок.
– Не тебе это решать! – чуть повысил голос Ингольв. – Почему ты считаешь, что я недостоин быть его отцом? Почему считаешь, что пропаду из его жизни? Кто ты такая, чтобы так говорить?
– Успокойся, Ингольв! – с угрозой буркнул Кетиль. – Дитё разбудишь.
– А разве он нужен тебе? – продолжила настаивать на своём упрямая женщина.
И чем дальше, тем яснее становилось, почему они раньше плохо ладили. Уж такие предубеждения, что Сиглауг хранила в сердце насчёт Ингольва, редко когда встретишь.
Викинг шумно вдохнул, сощурившись.
– Ты потеряла сыновей, – ударил он по больному – и лицо мачехи тут же побелело, – но мой ребёнок тебе их не заменит.
Канули в пропасть непонимания и застарелой вражды все благие намерения, с которыми Ингольв шёл сюда. Он сжал кулаки. Асвейг скользнула вниз по его руке ладонью, попыталась разжать пальцы.
– Ингольв, прошу, – шепнула и потянула в сторону, намереваясь отвлечь его хоть на пару мгновений. И дать Сиглауг прийти в себя после резких слов.
Он на удивление повиновался. Вместе они снова вышли наружу, под навес. Асвейг всё же удалось наконец взять его ладонь в свои, слегка поглаживая, чтобы утихомирить вспыхнувший гнев. Ингольв встал, запрокинув голову, и из груди его донёсся тихий стон.
– Невыносимая женщина, – уже немного успокоившись, проворчал он. – Как отец терпел её всю жизнь?
– Наверное, любил, – Асвейг улыбнулась. – Зря ты заговорил о её сыновьях. Тебе нужно попросить прощения. Она всё равно позволит тебе увидеть Одди. Так к чему ругаться в чужом доме?
Ингольв опустил на неё взгляд, провёл ладонью вверх до её локтя. То ли от вновь заструившейся по лодыжкам прохлады, то ли от его прикосновения, лёгкая дрожь пробежала по спине.
– Никогда я не стал бы просить прощения за то, на что имею право. Но сейчас у меня нет другого выхода. Ты права, – вдруг его холодные пальцы коснулись щеки, пробежались к виску, тронув самыми кончиками волосы.
Но будто мысленно одёрнув себя, Ингольв опустил руку.
– Дай ей поупрямиться, раз хочется, – шепнула Асвейг напоследок.
Они снова вернулись в дом. Видно, в это время хозяин что-то сказал и сестре, потому как теперь её лицо выражало только злую обречённость. Остальные гости молча исподтишка поглядывали на всех, не считая себя вправе вмешиваться в семейные дрязги.
– Одди спит, – нехотя бросила Сиглауг. – Как проснётся, ты, конечно, увидишься с ним. А пока обогрейтесь с дороги. Вижу, вы ехали под дождём не один день.
Надо же, как подменили. Кетиль довольно усмехнулся, сидя в стороне: всё ж сумел приструнить нелёгкий норов сестры, которая и тут, верно, считала себя за кого-то вроде хозяйки. Многолетнюю привычку так просто не искоренишь. Как только всё стихло, и гости начали подвигаться ближе к очагу, над которым как раз готовилась, исходя невыносимо приятным ароматом, каша, из-за огороженного угла вышла невысокая русоволосая женщина. По такой не вдруг скажешь, сколько ей лет: они и до старости, пока не начинают проступать явные морщины на лице, могут сойти за девчонку. Особенно как мельком встретишь где. Мелкие, но вполне приятные черты её почти тонули в глубоких тенях. Она на удивление твёрдо и по-хозяйски поздоровалась со всеми и заняла место рядом с мужем. Оказалось, её зовут Гейра и при ближнем знакомстве стало видно, что лет ей совсем немногим меньше, чем Сиглауг.
Не слишко-то удобно было стеснять хозяев, которым сейчас и без многочисленных гостей приходилось плохо. Потому к каше Ингольв предложил добавить вяленой говядины из дорожных запасов. Никто возражать не стал. Еда сразу стала насыщеннее и, несмотря на то, что после долгого пути, и так в горло проскакивала будь здоров – ешё вкуснее. Под строгим взглядом Сиглауг разговор не особо ладился.
Говорилось всё о каких-то незначительных и отстранённых вещах. Однако и тут Ингольв сумел выведать между делом полезное для себя. Рассказал Кетиль, что и на всех ближних одалях дела идут хуже некуда. Молодой ярл после смерти отца оказался не столь умелым в помощи тем, кто входил в его херад. Люди всё больше на себя теперь надеялись, да не всем удавалось жить, как прежде, когда неурожаи второе лето из-за проклятых дождей и холода. Да ещё и свеи, поганцы, пшеницу свою да другое зерно, что не так ценно, отказываются продавать: только тем, кто с ними одного племени. А то и вовсе не вывозят: лишь помалу. И дерут-то втридорога.
Кетиль спохватился и замолчал, виновато разводя руками: мол, пробрало его от злости и обиды за такую несправедливость, что свалилась на них. Ингольв понимающе покивал.
– А что сосед твой недалёкий? Кнут Датчанин? – заговорил снова после недолгого молчания.
– А что? Так же, как и все, – хозяин покосился на жену, которая всё это время внимательно его слушала. – Бедствует. Ходят слухи, что и поместье свое продаст тому, кто цену хорошую предложит. Чтобы на родину, значит, вернуться. Только ярл наш, видимо, пострадал меньше всех. Да только молодой больно… Гонору много, а толку нет. Нет чтобы со свеями договориться как…
Он махнул рукой, снова замолкая. Рабыня тихо убрала со стола миски. В дальнем углу за стенкой пискнул детский голос, а Ингольв так и застыла на месте, будто ему клинок к шее приставили. Гейра подскочила и побежала к дитю. Хозяин кивнул викингу, иди, мол, тоже.
Хозяйка вынесла сонного Одди ему навстречу. Сиглауг, которая обиженно молчала во время обедни, даже отвернулась. Мальчик поначалу чужого мужчину даже испугался, но после уговоров Гейры всё же снова повернулся к нему. Асвейг не слышала, что Инольв говорил малышу, да и тот вряд ли что понимал. Но обычно резкий и грозный голос мужчины вдруг необъяснимым образом стал ласковым и мягким, как молодая трава под рукой. Он осторожно взял ребенка, рассматривая его внимательно и как будто неверяще. Словно в голове у него не укладывалось до сих пор, что это его сын.
Никто не посмел им мешать. Только Гейра всё же скоро забрала Одди у Ингольва: после сна ему много других забот требуется.
Ингольв вернулся к остальным, отдав сына на попечение женщины.
– Я заберу его, как обустроюсь, – сказал хозяину, но посмотрел на Сиглауг. – Надеюсь, для этого не потребуется много времени.
– Дело твое, конечно, – неожиданно возразил Кетиль. – Но пока лучше его здесь оставить. Всё ж и к нашему дому он привык, и заботятся о нём хорошо. И кормилицу мы ему взяли. Гейре моей вон одна радость сплошная. Обустраивайся, не тревожься ни о чём.
Верно, не слишком он доверял надежде на то, что Ингольв сумеет так устроить свою жизнь, что она будет безопасной для Одди. Да и тот сам, похоже, не больно в это верил. А потому на его лице отразилось болезненное сожаление.
– Спасибо вам, – проговорил он, хмуря брови. – За то, что приютили, не отказались его забрать.
– Чай, не чужой нам, – неожиданно буркнула Сиглауг.
И снова замолчала, поджав губы. Но от её слов даже у Асвейг на душе полегчало. Всё же злоба её и упрямство были напускными.
Весь оставшийся день мужчины провели с хозяином: дождь ненадолго прекратился, и не желая упускать такую возможность, все взялись чинить крышу, помогая кто чем. Асвейг подсобила по хозяйству Сиглауг и Гейре, которая всё время отвлекалась на маленького Одди. И к вечеру, хоть с неба снова посыпала крупная морось, а в доме стало наконец совсем сухо.
Но, несмотря на гостеприимство хозяев, задерживаться у них и стеснять и без того обедневшей хозяйство не стали: наутро выдвинулись дальше. Теперь уж к Датчанину. Но решено было вновь разделиться: Рагна с Лейви отправлялись на недалёкий остров Брётфьялль, чтобы поговорить с хозяином тех угодий. Кетиль накануне поведал, что, мол, тот свей, зерна у него в изобилии, но торговать даже по большой нужде с соседями он не хочет: только с соплеменниками готов разговаривать, что живут здесь и хотят провести зиму в сытости. За это его многие уже грозились побить, но он хранил спокойствие, опираясь на поддержку своего конунга. Тот хоть и жил далеко, но обещал защитить своих, если понадобится. Тут-то и оказалось, что происхождение Лейви будет полезным. А вот Рагне для солидности нужно было прикинуться его женой.
Поначалу все добрались до ближайшего к фьорду одаля, чтобы раздобыть лодку. Хозяин, молодой мужчина по имени Ради, который, видно, недавно дом построил и с семьёй в него перебрался, не слишком хотел отдавать лодку незнакомцам, пусть и заплатить за неё ему посулили щедро. Но, набив цену на несколько марок выше, он всё же согласился. Выслушав последние напутствия, Лейви с Рагной с такими лицами, будто на собственной свадьбе гуляют, сели в лодку и быстро отчалили к острову, который небольшим холмом виднелся вдали.
– А мы что же? – поинтересовался Эльдьярн, когда они совсем пропали из виду. – Дожидаться их не станем?
Он поднял глаза к слегка проясневшему поутру небу. Море сегодня было спокойным, волны, оставляя на песке обрывки водорослей и смешанной с мелким мусором пены, покачивались неспешно. В такое время и в дорогу хорошо отправляться.
– Нет. Лейви и сам хорошо справится, – покачал головой Ингольв, опуская руку, которой прикрывал глаза от солнца. – Зерно под носом у ярла перекупим, а там с Кнутом можно говорить. И с народом.
– Гнева ярла не боишься? – усмехнулся великан. – Или самого Фадира, коли тот ему жаловаться побежит?
Ингольв коротко глянул на него, но по его лицу не скользнуло и тени сомнения. Давно он все эти планы в голове вынашивал: теперь на попятный точно не пойдёт.
– Если по рассказам Кетиля судить, то молодой ярл зелен совсем. Вон, даже со свеями договориться не может. Потому не боюсь.
Больше они не стали о том говорить. Отправились дальше: до поместья Кнута оставалось недолго ехать. И везде, где бы они ни появлялись, находили подтверждение всему, о чём поведал Кетиль. Похоже, северные херады из тех, что находились под дланью Фадира, пострадали от неурожаев больше всего. Кое-где виделась даже не ощутимая бедность, а полнейшая разруха. Попадались и совсем пустые поместья: некоторые брошенные недавно, а некоторые – много лун назад.
А когда показался за полосой леса знакомы одаль Кнута Датчанина, стало нехорошо, неспокойно на душе. Хоть и прошло больше двух лет, а память о его предательстве оставалась ещё очень свежа. А может, память о том, сколько жизней пришлось забрать, чтобы спасти свою. Оказалось, неведомо кто уже донёс хозяину, что к нему едут очень уж приметные гости, а потому Кнут встречал всех у ворот самолично.
Недобрыми взглядами обменялись они с Ингольвом. Но викинг не поспешил набрасываться на бонда с обвинениями, вспоминая старые обиды, подтверждения которым не было до сих пор. Он только остановил коня прямо перед носом мужчины и глянул сверху вниз, щуря глаза от солнца, что клонилось к закату и бросало лучи меж ветвей прямо ему в лицо.
– Оставаться тебе целым, Ингольв, – без особой радости уронил хозяин. – Давно тебя видно не было. Слыхал, ты всё ж к тому императору поплыл.
– Поплыл, верно. Но всё ж вернулся, – Ингольв спешился. То же сделали и остальные и напряжённо застыли за его спиной. – Дело у меня к тебе есть, Кнут.
– Верно, не слишком приятное, – тот приглашающим жестом махнул в сторону двора. – Но какое бы ни было, я тебя выслушаю.
– Может, и неприятное. А может, и спасительное для тебя, – Ингольв развёл руками, следуя за Кнутом и приветственно кивнул вышедшей под навес длинного дома Хельге. – Только надеюсь, что нынче у тебя не припасены для меня где-нибудь охотники за головами?
Спина Датчанина на миг стала каменной, он коротко обернулся через плечо.
– Так и знал, что меня винить в том случае будешь, – он встал у двери рядом с дочерью. – А ведь не я их по вашему следу тогда отправил. Кто-то из поместья. Может, брути. Выяснить я так и не смог. Но бойню вы возле моего охотничьего дома устроили знатную.
При этих словах бонд упёрся взглядом в Асвейг, словно давно уже понял, кто был тому причиной. Ингольв его интерес заметил, и беспокойство пронеслось по его лицу. Всё ж после тинга слава о ней ходила не слишком хорошая, пусть и провела она тот ритуал только ради справедливости и правды.
– Кто как может, тот так и защищается, – викинг натянуто улыбнулся. Взглянул на тихо стоящую за плечом отца Хельгу и та улыбнулась в ответ. Взгляд её метался по всем гостям, но неизменно возвращался к нему.
Кажется, за эти два года, девушка совсем вошла в ту пору, когда ни один здоровый мужчина глаз от неё отвесть не может. И всё в её облике манит: даже лёгкая худоба, вызванная, видно, не слишком сытой жизнью последних месяцев. Вон, и Эльдьярн посматривал на Хельгу с благосклонностью, больше, думается отеческой, но кто его знает. А что уж говорить о Змее, который и вовсе глаз с неё не сводил, хоть и пытался время от времени поглядывать в сторону.
– Это верно, – согласился Кнут и наконец открыл дверь, видно, приняв решение всё же впустить гостей в дом. – Да только, сам знаешь, проблемы мне сейчас нужны меньше всего. И так едва концы с концами сводим. А если ещё и конунг на меня осерчает…
– Не беспокойся, Кнут, – попытался быть доброжелательным Ингольв. – Просто выслушай меня. А там решим что-то.
Кнут крякнул с сомнением, пропуская всех внутрь, и провожая Асвейг подозрительным взглядом. Даже не по себе стало.
– Ну, что ж, выкладывай, что есть у тебя ко мне, – проговорил и плотно затворил дверь.
Глава 13
Кнут не поспешил угощать гостей с дороги. Показалось даже, в том, что в дом пустил, уже и заключается его самая большая милость. С сильным подозрением он посматривал на Ингольва, который первым сел на лавку у стены, дожидаясь хозяина. Тот опустился напротив, выжидательное выражение на его лице стало острее.
Все разместились вокруг, только Хельга задержалась где-то, но скоро тоже присоединилась к остальным. В доме было прохладно: похоже, слишком не топили. И не чувствовалось, как было раньше, тепла и уюта жилища, в котором рады гостям.
– Ложись спать, – просто сказал он, не глядя на неё. – Я скоро вернусь.
Быстро отмыл подсыхающую кровь, оделся и ушёл: настолько сильно давили сейчас на него стены. Сторонясь ещё шумного застолья, Ингольв спустился к морю и остановился, чувствуя, как начала трогать ступни холодная вода. Долгий путь и неурядицы по дороге, договор с Кнутом, к которому он был готов, но обернувшийся неожиданной свадьбой, странное разочарование и недовольство – всё это наводило тягостный беспорядок в мыслях. Нужно было прийти в себя, избавиться от злости и двигаться дальше. Ингольв скинул одежду и быстро, чтобы разогретое выпитым мёдом и соитием с Хельгой тело не успело взбунтоваться, вошёл в тёмную пенную воду. Почти ледяную, но живительную. Крепко схватило кожу холодом и солью, горечью осел вкус моря на языке. И правда, стало легко. Будто упал ненужный груз и голова прояснилась. Назад не повернёшь: что сделано, то сделано.
Глава 14
Жизнь поместья с новым хозяином понемногу налаживалась. Амбары наполнились если и не полностью, то так, что на душе становилось спокойнее: зиму переживут, какой бы холодной она не случилась. Рабочих рук по-прежнему не хватало, рабов купить в короткий срок было негде, а потому в поместье на время перебрались старший и средний сыновья Кнута. Там уж у них и свои дети подросли до того, что могли помогать по хозяйству взрослым. И мало-помалу стало в доме людно, как бывало, верно, и раньше, пока отпрыски Датчанина не разлетелись по своим гнёздам. Несмотря на то, что права владеть поместьем у него больше не было, тот не печалился, жить остался там же на правах родича молодой хозяйки. Ингольву поперёк ничего старался не говорить, хоть поначалу между ними и случались разногласия. Викинг уезжал нечасто, но все заботы решал сам. Говорили, и к сыну он ездил, повидаться да помочь чем Сиглауг. Но важнее всего сейчас для него было стать опорой всем, кто жил в поместье, закрепить о себе благую славу. И это ему удавалось. Не сразу получилось преодолеть скрытую неприязнь новообретённых родичей, хоть и улыбались они на свадьбе во все зубы. Но день за днём она становилась всё менее заметной. А вот молодая супруга, казалось, наоборот, в муже разочаровывалась всё сильнее. Асвейг не знала да и знать не хотела, что между ними происходит. Любая мысль о том, что Ингольв каждую ночь идёт в постель к дочери Кнута, едва не наизнанку выворачивала. Но случилось так, что несколько раз она застала невольно их ссоры, которые тут же стихали при её появлении. А там и Лейви с Блефиди обмолвились как-то между собой, что в постели той супружеской Ингольв с женой чаще только спит. Странное дело, но ромея это будто бы радовало: уж больно язвительным тогда был его тон.
Асвейг старалась в дела эти не соваться: работала там, где нужно было, никаких забот не чуралась. За время, что рабыней пробыла, и тяжелее приходилось. Но всё равно на глаза попадалось то, что видеть не хотелось, а в уши вливались разговоры о том, что лучше было бы не знать. Не знать о том, что Ингольв с женой не ладит, что та охотнее теперь с ромеем говорит, слушает его рассказы о покинутой Империи. Не знать о том, что её-то здесь за наложницу хозяина держат, хоть давно уж тот к ней не прикасался даже и пальцем. А уж сейдконой её едва не в глаза называли, как дошёл слух о случившемся на тинге ритуале и до этих мест.
Но то, что ещё держало её здесь, происходило в стороне от поместья, в дальней оконечности открытого берега, у подножия скалы, за которой начиналась целая гряда стен фьорда. Там они с Эльдьярном проводили времени немного, но достаточно для того, чтобы мало-помалу постигать премудрости гальдра дальше. Поначалу без привычного амулета на шее было страшно не то что творить заклинания, а просто касаться внутренних сил. А ну как выплеснутся? Тогда, верно, и великану не выжить. Но чем дальше, тем становилось спокойнее. Эльдьярн не торопился и не давил. Он старался только наставлять как можно более терпеливо и неспешно. Пока Асвейг наконец не поняла, что амулет снять давно было пора, да только страх не давал.
Обычно после очередного урока в дом Асвейг возвращалась уже поздно и настолько вымотанная, что и языком пошевелить иной раз не могла. А потому Ингольв всем строго-настрого запретил в такие дни нагружать её лишней работой. Вот и сегодня, когда солнце, что садилось в укрытие гор день ото дня всё раньше, уже закатилось, Асвейг волокла себя к поместью, всё ещё чувствуя, как покалывает пальцы остатками последнего заклинания. Оно призвано было вернуть к жизни сразу несколько убитых зайцев. И кто бы мог подумать, что это окажется так сложно. Она поднялась в гору, отворила калитку, глядя только себе под ноги, и ещё издалека услышала, что в длинном доме разгорается не слишком добрый разговор. Слышались басовитые голоса мужчин, которые спорили о чём-то. Может, даже и угрожали. Но кому, она поняла, только когда вошла в дом. Ингольв, ещё не переодетый с дороги, стоял спиной к двери и обернулся, услышав шаги. В глубине его глаз – даже издалека было видно – шаял золотой огонь гнева. А значит, кто-то крепко его разозлил. Перед ним по лавкам, как нашкодившие мальчишки, сидели Кнут и сыновья. Чуть дальше, у очага, стояла Хельга, прижав сложенные руки к груди. В котле явно что-то подгорало. Она спохватилась и помешала варево, тихо ворча. Рядом с ней, облокотившись о стол, сидел Змей, подозрительно оглядывая родичей хозяйки. Были тут и Лейви с Рагной. Скальд, прислонившись плечом к опоре крыши, сверлил взглядом спину Кнута, а фюльгья, почти с ним неразлучная, держала его под локоть. И такое невообразимое напряжение протянулось между всеми, что хоть ножом его режь. Асвейг подумала было уйти, не мешать, но Ингольв махнул рукой, подзывая, и пришлось подчиниться.
– Так почему ты не сказал, что нам к Самайну надо Фадира в гости ждать? – снова обратился он к Кнуту, явно продолжая неоконченное дознание. – Я слышал, он уже недалеко.
– Да не знал я о том, Ингольв, – раздражённо ответил Датчанин. – Говорю же, не собирался он к нам на вейцлу. Времена нынче не те, чтобы ещё и хирдманнов конунговых кормить. Драуг его разберёт, зачем наведаться решил.
