Текст книги "Добыча хищника (СИ)"
Автор книги: Елена Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Суров задремал.
На сон всегда было слишком мало времени, особенно сейчас, когда его стали одолевать воспоминания. Это была прошлая жизнь. Жизнь, в которой он сделал выбор, – спустил курок.
– Подполковник! – Сергей заглянул в кабинет, сжимая в ладонях телефон. – Это Шилов. Просит немедленно передать вам трубку!
– А, – махнул рукой Константин, убирая со стола ноги и разминая шею. – Давай.
Поморщившись, он схватил телефон и вместо приветствий:
– В чем, мать твою, дело?
– Попроще, Сура, – хмыкнул в ответ Шилов. – Для тебя товарищ полковник.
А когда-то просто Петька…
– В чем дело? – нахмурился Константин, но произнес мягче. – Все данные мы направили утром. Какие-то новости?
– Новости, – выдохнул Петр. – Помнишь девку, которую вы передали в Васильевскую?
– Ну, – Константин потер глаза. – Что с ней?
– Она подняла на уши там всех. Она что – контактер?
– Кто?
– Она общалась с одним из них, не имея метки?
– Да.
– Ты знал об этом?
– Ну и? – раздраженно осведомился Суров.
– Ты понимаешь, что они обычно так не делают? Сегодня эта девка говорила с одним из чужаков прямо из резервации. По телефону.
– По телефону? Какого хрена ей это надо? Они что обменялись телефонами? – ошалело выдохнул Константин.
– Сура, она позвонила на телефон своей матери, догоняешь? Он этот телефон забрал. Он с ней говорил, как мы с тобой сейчас. Он ищет ее.
Константин напрягся. Да, это было плохой новостью, но он отогнал от себя эмоции.
– И что с того? Мне-то с ней что делать?
– Она хочет поговорить с вашим профессором…
– А это еще зачем?
– Может, потому что она что-то увидела, когда была на базе, Костя? – голос Петра стал напоминать скрежет металла. – Не догоняешь, в чем может быть дело?
Суров ненавидел, когда сокращали его имя.
– В том, что я должен был пустить ей пулю в башку? – мрачно спросил он, чувствуя, как кровь в его жилах превращается в колкий лед. – Или что?
– Перестань. Узнай лучше, что она знает. Как думаешь, если этот черт найдет ее, не ляпнет она что-нибудь не по делу?
Константин зашагал по комнате в поисках зажигалки. Он был страшно раздосадован. Еще не хватало, чтобы из-за его неосмотрительности информация о проекте стала известна одному из чужаков.
Закурив, он вышел из кабинета и направился в лабораторию, где заканчивалась его зона ответственности и начиналась территория Севастьянова и его коллег. Здесь была такая степень защиты, что можно было ослепнуть. Затушив сигарету, Константин надел экранирующую одежду и преодолел несколько «линий света». В лаборатории все время шла работа: специалисты в одинаковых комбинезонах, защитных шлемах, скрывающих лицо, сменяли друг друга.
Когда Константин показался в помещении наблюдательной комнаты, Алексей Станиславович, завидев его, поспешил навстречу.
– Все в порядке? – встревожено спросил он. – Что-то случилось?
На самом деле, Суров посещал Севастьянова настолько нечасто, что взволнованность последнего можно было понять.
– Все прекрасно, за исключением одного, – отозвался Константин. – Девчонка, которую я подобрал на дороге, выделывает фокусы. Информация дошла до Шилова.
– Что она хотела?
– Поговорить с вами.
– Со мной? – изумился профессор.
– Нужно поехать в Васильевскую резервацию. Собирайтесь. Одна из этих тварей охотиться на девчонку, у нас не так много времени.
– Но что мне делать с ней?
– Это мои проблемы, – сухо отозвался Суров.
Совсем скоро они оказались на вертолетной площадке. Константин снова курил, наблюдая, как садится солнце, зажигая над степью оранжевый туман. Ему не хотелось думать, что в отношении этой девушки придется принимать какое-то решение. Если она знает то, что знать не должна – это плохо. Очень плохо.
Когда они прибыли в Васильевскую, уже стемнело и были включены фонари. Спустившись в бывшее бомбоубежище, душное, как закупоренная банка, Суров ощутил неприятное предвкушение.
Эля сидела за столом с чертовой шитой раной на лбу, с ссадинами на губах и щеке, с грубо зачесанным светлым хвостом, таким небрежным, будто она только что проснулась. Одета в военный комбинезон цвета хаки с мальчишеского плеча.
У Сурова потеплело где-то внутри – неясно, с какого перепугу. Краска бросилась в лицо, и он вдруг смутился, ощущая себя полным идиотом.
Он даже не сразу заметил главного врача госпиталя, которая разглядывала пришедших с надменным лицом, будто их визит отнимал слишком много ее времени. Поджарая, с короткой стрижкой, тонкими недовольно изогнутыми губами и цепким, по-мужски открытым взглядом, она побуждала Сурова искать причины выдворить ее за порог.
– Подполковник Суров, – представился он.
– Рада, что вы прибыли лично ради этой пустяковой просьбы, – женщина поднялась из-за стола и протянула руку: – Инна Владимировна. Рудова.
– Мне не хочется создавать вам проблемы, – Суров убедился, что ее рукопожатие было крепким, сухим и горячим.
– У нас будут проблемы, если сюда явится один из чужаков, – ответила она, потряхивая теперь руку Севастьянова. – Девушка не может здесь остаться.
– У нее нет метки, – заметил тот, поправляя очки выверенным движением пальца.
– Но у нее появился персональный почитатель. Я знаю, это не заканчивается ничем хорошим, – со знанием дела сказала Инна, пронзая Севастьянова хмурым взглядом. – У меня здесь люди. Раненные.
Суров усмехнулся.
Похоже с тех пор, как Эля получила собственного сталкера, она перестала быть человеком и превратилась для окружающих в большую ходячую проблему. Пожалуй, самое лучшее, что она могла сделать – раствориться в воздухе.
– Я хотела поговорить с Алексеем Станиславовичем, а потом хоть в шею гоните, – вдруг подала голос Эля, и все, кажется, вспомнили, что она не предмет мебели.
По крайней мере, на лицах присутствующих проступило крайнее изумление.
Она развернулась на стуле и обвела всех взглядом. Когда ее горячий рассерженный взгляд коснулся Сурова, тот неосознанно потер шею, будто получил нагоняй от командования. Хотя нет… он просто испытал чувство вины от того, что ничего не мог сделать. Эля – покойница, все в комнате это знали. Через пару дней она станет изысканным деликатесом для одного из гребанных засранцев, превративших Землю в кровавый ад.
Впрочем, если девушка осведомлена о проекте, ее придется устранить раньше.
– Зачем вы хотели меня видеть, Эля? – профессор опустился на стул рядом с ней.
Она указала взглядом на Инну, будто не желая говорить при ней, и Сурова пронзил разряд тока – девчонка точно что-то знает.
– Вы не могли бы оставить нас наедине с этой девушкой? – обратился он к Рудовой.
Пожалуй, он сознательно избегал ее имени. Произнести его, поворочать во рту, выдохнуть – тоже самое, что признать: Черникова Элеонора больше, чем очередная задача в перечне его дел. И она вовсе не заслуживает того, чтобы от нее попросту избавились.
– Пожалуй, сделаю еще кофе, – сказала Инна, зажимая пальцами переносицу. – Вам принести?
– Пожалуйста, черный. С сахаром. Покрепче, – откликнулся Суров.
Профессор же был слишком встревожен, чтобы хоть что-то пролезло ему в горло. Он успел хорошо изучить Константина и поэтому искренне волновался за судьбу несчастной девушки.
Когда Инна поднялась и зашагала к двери, Суров отчетливо услышал биение собственного сердца. Ему показалось, что его «ПЛ[1]» жжет ему бедро.
– Нам пришлось пригнать сюда вертолет, – сказал он язвительно, когда дверь за Рудовой закрылась.
Эля метнула в него рассерженный взгляд.
Вряд ли она знала, что значило поднять в небо «Ансат». Разумеется, ее больше заботила собственная жизнь, чем его бюрократические проволочки.
– Я хотела говорить только с Алексеем Станиславовичем, – заявила она.
– Ты давай лучше излагай, – сухо ответил на это Суров. – Здесь тебя не оставят, понимаешь? А у нас тоже свои задачи…
Эля отвернулась.
Расплачется, что ли…
Константин ненавидел слезы, особенно женские.
– Вы кого-то держите на той базе? – между тем ее голос звучал твердо.
До того твердо, что Суров не сразу осознал, что она спросила, а когда смысл сказанного дошел до него и пронзил, точно раскаленная игла – насквозь – он едва сдержал сдавленное шипение.
– Это один из них? – Эля вдруг повернулась, вглядываясь в лицо Константина. – Чужак?
На его лице дрогнул мускул.
А еще…
… он, черт возьми, не хотел убивать ее.
Он – военный офицер. Он – тот, кто давал присягу, кто должен защищать таких, как эта девушка.
– Это не совсем верное название, – вдруг сказал профессор Севастьянов. – Я бы назвал этих существ пришельцами. Склонен думать, они прибыли из космоса.
Эля нахмурилась.
– Зачем вы держите его там?
– Хотим понять, как его уничтожить, – спокойно ответил профессор. – Пока не один из известных нам методов не дал положительного результата.
– Положительного, – повторила Эля. – То есть, не убил его?
– Верно.
– Но вы смогли его поймать.
– Благодаря определенному излучению и системам свечения, – пояснил Севастьянов. – На создание ловушки ушло почти три года. Она единственная в своем роде.
Слушая их разговор, Суров пытался совладать со своей совестью. Иногда ради спасения многих нужно пожертвовать одним.
– Вы меня теперь убьете? – вдруг спросила девушка. – Из-за того, что я знаю? – и она взглянула на Сурова своими прозрачными, как хрусталь, глазами. – Можете быть уверены, я ничего не скажу тому уроду, который идет за мной. Клянусь.
Константин стиснул зубы – гребанное дежавю. Все это уже было в его жизни. Он больше не желал делать выбор.
– Собирайся, – бросил он внезапно. – Мы возвращаемся на базу.
[1] Пистолет Лебедева
Глава 4
Вдоль горизонта протянулась тонкая нить алого зарева – солнце окончательно скрылось за выжженной степью. Я почти ничего не слышала из-за рева двигателей, но за бортом вертолета, где стремительно расползалась холодная звездная ночь было по-прежнему безмятежно.
Если бы не знать, что человечество давно захлебнулось в собственной крови, можно было бы любоваться видом распростертой на многие километры темноты, лишь кое-где потревоженной светом.
Прислонившись виском к стеклу, я смотрела, как затухают последние закатные лучи. Я цеплялась за них, будто за остатки собственной жизни. Казалось, жуткая тьма вползает мне в сердце.
Я ненавидела чужаков.
Теперь само слово ненависть обрело для меня тот самый первозданно-сакральный смысл.
Это не то, что ненавидеть дождь или пробки в час пик, жаренный лук или несладкий капучино. Ненавидеть – это сгорать дотла от желания отнять жизнь и причинить боль тому, кто разрушил весь твой мир.
Я жаждала крови, словно вышедшая на охоту волчица.
Если бы я смогла хоть чем-то помочь Севастьянову и найти способ уничтожить тварей, которые истребляли нас, словно скот, я бы без раздумий пожертвовала своей жизнью. Героически умереть за высшую цель – это ведь круто. Это намного лучше, чем стать добычей чокнутого инопланетного засранца.
Я взглянула на Сурова, который сидел на соседнем сидении, прикрыв веки. Не думаю, что он спал. Он будто провалился в себя, ища ответ на дурацкий вопрос, который неприлично звенел в воздухе: «Почему он рискует всем ради незнакомой девушки?» Разумеется, он ставил на кон и собственную жизнь. Может быть сейчас, в этот самый момент, когда его зрачки нервно дергаются под веками, он придумывает хитроумный план, как обернуть всю эту ситуацию себе на пользу.
– Подлетаем, – закричал профессор сквозь шум работающих лопастей, – он почувствует вас, Эля. Мы усилим мощность излучения в ловушке.
Только сейчас я в полном мере осознала, что они привезли меня туда, где содержится пленник. И хоть он обезврежен, он не перестал быть убийцей. Он, возможно, сожрал десятки, а то и сотни таких девушек, как Геля. Он заслужил персональный ад. Если было бы можно крутануть тумблер света на полную мощность, я бы умоляла сделать это собственноручно.
Посмотрев сквозь стекло, я увидела военную базу, сверху напоминающую сияющую белым светом трехгранную звезду. Основные помещения лаборатории находились под землей, о чем я, разумеется, узнала позже.
– Здесь дислоцируется гарнизон численностью сто пятьдесят человек, – заметив мою заинтересованность, сказал Севастьянов.
«Все эти люди могут погибнуть из-за меня», – пронеслось у меня в голове.
Я вдруг остро ощутила тоску по родным. Мне захотелось положить голову на мамино плечо и снова стать просто «зайчонком». Для Гели – плаксой.
– Сначала в санчасть, – велел Суров, когда вертолет приземлился на площадку. – Сергей обработает ее раны. Я дам команду, чтобы девчонку разместили за линией «вепрей».
«Вепрями» называли особые прожектора, источающие неприятный для чужаков свет. Он был не способен убить их, но боль причинял точно.
Сергей приветствовал меня изумленным выражением лица. Спрятав руки в карманы халата, он окаменел в дверном проеме, стоило ему переступить через порог медицинского кабинета, куда меня привели под конвоем.
Он тщательно замазал, заклеил и забинтовал мои раны. Лицо его на протяжении всех этих манипуляций оставалось непроницаемым, и я подумала, что он осуждает Сурова за решение снова привезти меня сюда, потому что я могу стать причиной всеобщей гибели.
– Простите… – стоило этому слову слететь у меня с языка, как Сергей печально улыбнулся.
Сейчас, когда я сидела на кушетке, едва доставая ногами до пола, а он возвышался напротив, весь пропахший лекарствами, я внимательно заглянула в его лицо.
– Я не хотела подвергать вас опасности…
Сергей вскинул взгляд.
– Надеюсь, база выстоит против одного пришельца, – он оглядел мои раны: – Потребуется время, чтобы все это зажило. Прости за нескромный вопрос… когда у тебя… гм, следующие дни женского недомогания?
Я вспыхнула от стыда. Нет, я вовсе не была ханжой… просто глупая девичья стыдливость несколько выбила меня из колеи.
– Они чувствуют любую кровь, – видя, что я пытаюсь шевелить губами в тщетных попытках выдавить из себя слова, объяснил он. – Составь, пожалуйста, мне календарь.
– Ладно, – я потерла шею от неловкости.
– Без необходимости не выходи за линии света. У «ловушки» несколько ярких источников.
– У ловушки?
– Так мы называем комнату, где находится объект. Его пребывание здесь строго засекречено.
– Я никому не скажу.
Это заверение вновь вызвало на его лице усмешку.
– Ловушка располагается под землей, как и лаборатория. Тебя разместят там, а пока побудешь у меня.
– Там? Рядом с этим… рядом…
– Там ты будешь в большей безопасности. Это снижает вероятность почувствовать тебя извне. Но не исключает, – он завернул смоченную в перекиси марлю в пакет: – Это нужно побыстрее утилизировать. Посиди здесь, Эля.
Если бы он мог, он бы, наверняка, поспешил утилизировать и меня. И за это я не могла на него сердиться.
Мне было предложено разместиться на больничной койке и провести в медпункте всю ночь, а утром перебраться за «шестую линию света» (как ее здесь называли), в подземную лабораторию.
– Хочешь вколю тебя успокоительное? – предложил Сергей, наблюдая за тем, как я ерзаю на койке. – Ты пережила сильный стресс. Чувствовать тревогу – это нормально.
Не знаю, что в моем поведении натолкнуло его на мысль, что мне нужен очередной укол. Возможно, то, что я чересчур суетилась, сопела и жмурила глаза, пытаясь сдержать слезы?
– Дело в том, что они чувствуют не только кровь, но и эмоции людей, – вдруг сказал Сергей. – Мы вырабатываем различные гормоны: дофамин, серотонин, кортизол, адреналин… Они влияют на чужаков. Повышают их уровень заинтересованности в жертве.
– Я не буду плакать. Обещаю, – со злостью выдала я.
– Хорошо. Но твои надпочечники вырабатывают слишком много адреналина.
Мы всерьез обсуждаем мои надпочечники?
Я отвернулась к стене и затихла, опасаясь, что Сергей и правда введет мне какое-нибудь лекарство.
– Постарайся поспать, Эля, – тихо прошептал он.
Кажется, какое-то время он стоял, привалившись плечом к стеллажу и наблюдал за мной. Быть может, моя фантазия была слишком красноречива, но я ощущала, как холодные щупальца спрута утягивают меня на незримое морское дно.
Я медленно погружалась в холодную бездну, на глубину триста атмосфер и меня остро пронзали лучи света, проступающие из мрака. Я потянулась к ним так самозабвенно, что совершенно не заметила, как сомкнулись вокруг зубы глубоководного удильщика.
***
Небо рухнуло на меня всей своей тяжестью, и я задохнулась.
Под потолком жужжала лампа.
Я долго пыталась вспомнить, где я, глядя на ее тусклый свет.
Меня сразила паническая атака, и я пару минут с шумом втягивала воздух, но никак не могла надышаться.
– Вот в чем дело, – послышался удивленный голос Сергея. – Значит, решили дать шанс Суханову?
– Работа Севастьянова не приносит результата, – последовал ответ Константина. – Они могут вечно спорить друг с другом, но мне необходимо, чтобы они работали сообща. Два месяца – это слишком много, у нас не было и недели. Ультрафиолет не убивает их… на исследования уйдут годы, а может и десятки лет. В этой войне время – самый важный ресурс.
Я повернула голову, замечая, что мужчины сидят за столом Сергея. Полупрозрачные дымные ленты вьются из хрустальной пепельницы, стоящей между ними.
– И ты хочешь включить в проект Элю, – удивился Сергей. – После всего, что с ней случилось? Тут мужики ломались…
– Шилов дал добро, – сухо отозвался Суров, не желая что-либо объяснять. – За все последствия я отвечаю лично.
– А если девушка не согласиться? – спросил Сергей.
Суров затянулся сигаретным дымом и бросил взгляд в мою сторону:
– А разве у нее есть выбор?
Глава 5
Выбора мне и правда не оставили. Десять минут на душ, пять – на завтрак. Все передвижения по базе под присмотром.
От Сергея я узнала, что для Сурова сон – редкость, а с моим появлением подполковник и вовсе перестал спать. После рассвета он выехал за периметр базы, вернулся спустя два часа и засел в своем кабинете.
За это время я заполнила тонны бумаг, необходимых, как мне сказали, для моего дальнейшего пребывания здесь. Только после этого, показали лабораторию и второе кольцо света.
Всего колец было шесть. За шестым находились комнаты ученых: различных физиков, оптиков, медиков и биологов. Дело в том, что лаборатория была сконструирована так, что ее окружали мощные непрерывные световые «линии», шириной не менее трех метров каждая. Сквозь такую защиту, предполагалась, не проскочит ни один чужак.
Световые источники были защищены от механических повреждений, и источали мощное электромагнитное излучение. Остальное пространство было пропитано ультрафиолетом и любовно называлось «солярием».
Около восьми утра мне было велено явиться к Сурову в кабинет.
К этому моменту я была настроена выяснить, кто такой Суханов, и вполне достаточно ждала, чтобы меня начало потряхивать от волнения.
Кабинет подполковника был небольшим вытянутым прямоугольником, в котором помимо стандартных стола, шкафа и офисного кресла, располагался еще раскладной диван, на котором, собственно, Суров и мог спать в полглаза.
Вид этого человека – взрослого и серьезного – подействовал на меня, словно удар под дых. Я впервые оценила его внешность, кричащую о том, что шутки с ним плохи. Если я и помышляла о том, чтобы потребовать объяснений, то теперь я не смела даже пискнуть.
– Сядь.
Суров лишь мазанул по мне взглядом, и я снова увидела в нем того сурового мужика, который силой запихал меня в машину.
– Я не просто так тебя сюда привез.
– Не для того, чтобы спасти, то есть?
А вот теперь Суров поднял взгляд и надолго задержал. Дерзить ему еще никто не смел, особенно здесь – это я отчетливо уяснила.
– Ко мне здесь обращаются товарищ-подполковник. Если надо что-то сказать, говори: «Можно обратиться?»
Я стиснула зубы. С одной стороны я все понимала, с другой – не могла принять это спокойно.
– Можно обратиться? – мрачнея, выдавила я.
– Обращайся.
Вот же дурость…
– Кто такой Суханов?
Суров отложил документы. На его столе, кстати, был слишком вычурный военный порядок… фанатично-педантичный…
– Вениамин Суханов – профессор кафедры палеонтологии, специалист в области геологии и биологии. Астро[1]– и ксенобиолог.
– Это выдержка из Википедии?
Суров не сразу сообразил, что я изволила пошутить. В его картине мира случился Апокалипсис.
Глаза подполковника сощурились – он вынимал из меня душу, взвешивал и препарировал.
– Ксенобиолог… – решила исправиться я, ерзая на стуле: – Он изучает НЛО?
– НЛО занимаются уфологи.
«Ну, это меняет все в корне», – с иронией подумала я.
– А я вам зачем?
Вопрос был простым, но Суров не спешил отвечать. Он так внимательно разглядывал мое лицо, что это натолкнуло меня на скверную мысль – я точно стану подопытным кроликом.
– У Суханова есть теория, что эти выродки здесь с определенной целью. Как любая раса они связаны между собой социальными, экономическими и культурными связями, – Суров поднялся и подошел к доске на стене, взял маркер: – Есть некая шкала Кадышева. Придумал ее советский радиоастроном. Он считал, что все цивилизации разделены на три типа, – он выделил их на доске римскими цифрами: – Это крайне спекулятивная вещь. Суханов выделяет еще четвертый и пятый типы. Цивилизация пятого типа может использовать энергию метавселенных и изменять их физику.
– Что это значит?
– Что они могут путешествовать между мирами… и существовать вечно.
Внутри у меня что-то надломилось, и я не сдержала изумленного вздоха.
Рука Сурова вывела на доске знак бесконечности.
– Суханов предположил, что чужаков невозможно уничтожить, и все, что в наших силах – с ними договориться, – подполковник поймал мой ускользающий и растерянный взгляд. – Он предложил метод с использованием прикладного анализа поведения.
Суров обошел стол и облокотился на него бедром, все еще глядя на меня сверху-вниз, страстно ища в моем лице хоть какую-то реакцию на эти откровения.
– С помощью этого метода мы могли бы добиться изменения социально значимого поведения этих существ. Но для этого мы должны войти с ними в контакт.
Наконец, до меня начало доходить, к чему он клонит.
– Контакт?! – в этом слове схлестнулся весь мой ужас.
– Контакт, – кивнул Суров. – На первоначальном этапе эта теория была отсеяна, как псевдонаучная. Проект получил Севастьянов и Крылов. Первый занимался поиском способов умерщвления этих существ, второй – сдерживания. Но прошло почти два месяца, и это не принесло результата. После многочисленных исследований мы убедились, что наша первоначальная версия провалилась – солнечный свет не способен их убить.
– Крылов это…
– Доктор физико-математических наук. Он со своей командой разработал ловушку для чужака и систему свечения.
Я долго молчала, сжимая кулаки.
– Почему я?
Суров вздохнул, зачесал пальцами светлую челку, собирая ее со лба.
– Тебе нечего терять, – сказал он сущую правду. – Тебя ищет один из них. Я подумал, что ты сделаешь все возможное, чтобы спастись.
Да, это было так.
Но…
Я подняла голову, снова встречая взгляд Сурова. Неужели я не получу даже крошечного снисхождения?
– Что я должна делать?
– Суханова привезут уже сегодня. Он введет тебя в курс дела, – Суров снизошел, чтобы пояснить: – Он настаивал на том, чтобы контактером была именно девушка.
– Лев и собачка… – отвернувшись, резко сказала я. – Вы читали сказку Толстого «Лев и собачка», товарищ-подполковник?
Мне не хотелось ощущать себя в роли жертвы для хищника, но был ли выбор?
– Не помню, чем там все закончилось, – усмехнулся Суров.
– Все умерли.
Но лев, определенно, стал чуточку лучше и добрее.
Я поднялась, желая покинуть кабинет как можно скорее. Я, как истинная плакса, наверно, ждала жалости. Может, защиты от Сурова. Но этот человек был до крайности черствым и бесчувственным.
– Эля, – это обращение прилетело мне в спину, когда я уже схватилась за дверную ручку.
Я бросила взгляд через плечо и обомлела – все затрепетало у меня внутри, а к глазам подступили горячие слезы.
Суров вытянул руку, демонстрируя деревянные четки, которые отец вешал на зеркало в нашей машине.
– Я не знал, что взять оттуда, – сказал мужчина, и я не поверила собственным ушам. – Подумал, тебе это может быть дорого. Как память, – он неожиданно увел взгляд: – … твоих родных мы похоронили.
Я не помню, как подошла, как эти четки оказались у меня в руках… Не помню, как прижалась к груди Сурова, страшно и беззвучно рыдая.
Его военная куртка пахла сигаретами и была грубой на ощупь.
Я помню только мощные удары его сердца, глубокое ровное дыхание и жар ладоней, опустившихся мне на плечи.
***
Длинные лопасти вертолета закрутили воронкой колкий ветер.
Суров выбросил окурок, видя, как открывается дверца, и на асфальт неловко выпрыгивает Давид Галоян. Его черные волосы растрепались и он, пригладив их рукой и пригнувшись, побежал к Сурову.
Суханов потребовал, чтобы Давида включили в проект – это было условие, на которое пришлось согласится, скрепя сердце. Галоян хоть и был первоклассным специалистом в области коррекции поведения, но Сурову совершенно не нравился – черт знает почему.
Вениамин Суханов был похож на доктора Айболита. Бородатый, седой и худощавый, но, тем не менее, очень проворный старичок.
Когда они оказались рядом с Суровым, Суханов закричал:
– Я знал, что вы обо мне вспомните!
Константин пропустил это мимо ушей. Ему плевать, как Суханов расценивает свое возвращение на базу, главное сейчас – результат.
– Мне передали, что вы уже нашли контактера? – спросил Вениамин, когда они удалились от вертолетной площадки.
Суров не хотел признавать, что его контактер – это юная девушка, которая ему нравилась. Нравилась так сильно, что он не хотел подвергать ее даже минимальной опасности. И, тем не менее, он ответил:
– Да.
– Когда мы сможем начать?
– Прямо сейчас. У нас мало времени.
[1] Астробиология – это наука, которая занимается выявлением и анализом жизни во Вселенной.
