Текст книги "Добыча хищника (СИ)"

Автор книги: Елена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Когда Суров открыл глаза, он с изумлением обнаружил себя в безопасности.

Абстрактное понятие «безопасность» определялось сейчас узкой медицинской койкой и торчащим в вене катетером.

Суров приподнял голову, оглядываясь, а после уронил ее обратно и глухо выругался. Он был один. Его девочка… Эля…

Стиснув зубы, он испытал эмоцию, похожую на прелюдию к смерти. Хотелось заорать. Хотелось крушить все вокруг.

Он потерял ее.

Он оказался также бессилен, как и в тот раз, два года назад. Но теперь все было страшнее – Эля досталось чужаку. Ублюдок терзал эту невинную девочку, жутко насиловал, пил ее кровь.

Суров много раз видел, что именно оставляли после себя чужаки. Зрелище их жертв заставляло многих мужчин сходить с ума.

А сейчас с ума сходил Константин.

Звала ли она его? Молила о помощи?

Мужчина накрыл глаза ладонью, его кадык коротко дернулся.

С этим невозможно смириться. Сколько бы времени ни прошло – невозможно!

Он танцевал с ней, прижимая к груди ее хрупкое тело. Ее волосы пахли шампунем, а в глазах – почти утративших блеск – он угадывал смущение. Она не должна была умереть. Ее губы были созданы для поцелуев, ее тело – для ласки. Она должна была жить, чтобы познать все это. Черт, он мог все это ей дать!

Сидя у окна и потягивая кофе с молоком, она печально смеялась.

Такая, как она, не предназначена для войны, сопротивления и боли. Ее стихия – легкость и нега. Она должна засыпать и просыпаться в бережных руках мужчины.

Как же он мог позволить гребанному ублюдку забрать ее!

Как он мог допустить это?!

Другой рукой Суров стиснул простыни.

Он найдет… из преисподней достанет того, кто убил ее. Он вернется в тот дом, чтобы бережно обойтись с ее телом. Он отвезет ее к родным и похоронит. Он будет оплакивать ее. Всю жизнь, если понадобится.

– Костя?

Он вздрогнул.

Кто-то стал свидетелем его скорби? К черту, даже если это сам архангел Гавриил, спустившийся с небес по его душу.

Суров готов был рвать зубами – его горе только его.

Убрав руку от лица, он увидел Шилова.

Его друг сидел рядом на стуле, накинув на плечи халат.

– Живой, сука, – на квадратном, суровом лице полковника возникла усмешка, – ну ты и дурак! Я в жизни так не волновался!

Суров не чувствовал себя живым – сейчас нет. Если раньше у него была только половина сердца, то сейчас в его груди не осталось ничего.

Он не понимал, как именно ему реагировать на слова Шилова. Бросится на него с кулаками, разбить ему лицо или… пожать руку?

– Как я здесь оказался?

– Твоя девчонка, – сказал Шилов. – Эта Эля… она сказала. В покое никого не оставила, пока тебя сюда не доставили. У тебя пошло заражение… чуть не сдох ты, Сура. Скажи ей спасибо.

Константин почувствовал, как его сердце тревожно забилось.

Он спит?

Умер?

– Что с ней?

– С кем?

– С девчонкой? С Элей, черт возьми? Что с ней? Где она? Говори, твою мать!

– Эй-ей-ей, – изумился Шилов, – да угомонись ты! Все с ней нормально.

Суров понял, что напряжен так, что все тело одеревенело.

Легкие сдавил чудовищный спазм, и Суров откинулся на кушетку, едва заглатывая спасительный кислород.

– Она жива? Жива, Шило? Эта девочка… моя девочка… она жива?

Петр какое-то время глядел на друга изумленно.

– Да, Кость, жива, – ответил он, между тем, без должного восторга. – Она оказалась в Климовске. Понимаешь, как ее туда занесло?

– Нет.

– Она взяла твою машину.

Суров улыбнулся.

Она умница.

– У нее метка, Костя. Она набрела на убежище, и с ней бы, наверняка, сделали то же, что делают с остальными девчонками с этой дрянью на лице. Но мне позвонила Рудова.

– Рудова, – повторил Константин, вспоминая коротко стриженную женщину-врача.

– Если я правильно понимаю, то какая-то часть вашего эксперимента можно считать удавшейся?

– Что? – прошептал Суров, теряя от изумления нить беседы. – Что за чушь?

– Он ее не убил, Сура. И даже не тронул. Понимаешь, о чем я?

– О чем? – как идиот переспросил Константин, медленно раздражаясь.

– Прошло больше суток.

– Метку поставил наш пленник, – наконец, до Сурова разом дошел смысл всего случившегося.

Он стиснул зубы, чувствуя невероятную гордость за эту маленькую, смелую и бойкую девочку. Его девочку.

Она не просто сотворила невероятное, но и спасла его собственную жизнь.

Он готов преклоняться перед ней, словно перед святыней.

Она заслуживает этого, черт возьми.

– Где она?

В ответ на этот требовательный вопрос, Шилов вздохнул.

– У вас с ней что-то было?

– У нас с ней что-то будет, – с глубокой уверенностью заявил Константин.

– Не думаю, что тебе стоит в это вмешиваться, Сура. Приди в себя, для начала. Элеонора Черникова – часть эксперимента. Он еще не окончен.

Шилов поднялся, и Суров уставился на него так, будто он пустил ему пулю в лоб, не меньше.

– Какого хрена ты делаешь? – с затаенной угрозой прохрипел он. – Где она?

– Подлечись, Кость. Это все, что от тебя сейчас требуется.

– Петя… сука, вернись сюда!

Шилов сорвал с себя халат и пошел в сторону выхода, отвечая бесстрастно:

– Сейчас ты мне не нужен. Башку для начала проветри!

Суров приподнялся, но снова рухнул на койку, скривившись от боли.

Больше в его жизни нет места скупой системе. Он всю жизнь ей подчинялся. Он делал то, что велел ему долг.

Хватит.

Эля сделала гораздо больше, просто выбирая сердцем.

Боже, она была изумительным, идеальным оружием, но… для Сурова она была просто девушкой. Девушкой, в которую он, кажется, влюбился.

***

Я уснула всего на секунду.

Несмотря на непрекращающийся шум, но незримое осуждение окружающих и откровенную враждебность, я спала, как младенец. Сон – это маленькая смерть. Так вот – я умирала сладко. И мне снилось, как мужские руки прижимают меня к твердому сильному телу. Кажется, не было ничего более желанного в моей жизни, чем связь с чужаком. Запретная связь. Вопреки всему сущему.

Я бы охотнее спала, свернувшись клубочком у него на груди до тех пор, пока не понадоблюсь ему. И, несмотря на внутреннее сопротивление, на осознание этого чувства, как проклятой болезни, я не могла этому противостоять.

Приоткрыв глаза, я заметила сквозь стекло, как сверкает белый, неяркий солнечный диск.

Закутавшись в одеяло плотнее, я лениво оглядела мужчин, которые разместились на соседних сидениях.

Вертолет стремительно набирал высоту – где-то под самыми облаками я ощущала единство с чем-то несокрушимым. Необъяснимо ведающим обо всем. Может, это была та самая пресловутая связь с Халаром, о котором я до сих пор знала слишком мало?

Инна сидела рядом и хмуро глядела перед собой.

Именно она помогла мне связаться с полковником Шиловым, и теперь мы летели в строго засекреченное место, где, как я предполагаю, была построена еще одна ловушка.

Все это казалось мне очень утомительным, если учесть, что вариантов избежать гибели у человечества не так уж и много. Тайгет Касар не посчитал ловушку чем-то столь важным, ради чего он стал бы беспокоить своих собратьев.

Очередная военная база встретила нас скупой однообразностью.

Еще сверху, на подлете, я увидела извилистые изгибы свинцовой непроницаемой реки – воспетая поэтами, знаменитая Волга.

– Засекреченный объект… – ухмыльнулась Инна. – Мы кажется под Тверью.

Она не удивилась, когда нас развели в разные стороны, едва мы ступили на землю.

Я была теперь персоной куда более важной, чем английская королева, и не имела права тратить драгоценное время на оформление бумаг, получение всяких бытовых мелочей, вроде зубной щетки и пропуска. Кроме того, зубная щетка, расческа или комплект сменного белья в виду рода моей деятельности мне могли и не понадобится.

Я предстала перед командой проекта в том самом виде, в каком они меня и оставили. Охотно верю, что при виде меня они испытали чудовищный стыд и досаду за то, что бросили меня умирать. Впрочем, их эмоции скорее были пронизаны первобытным ужасом, ведь теперь ко мне прилагался дикий, кровожадный чужак, которого они собственноручно пытали почти два месяца.

Удивительно, но никто не воскликнул: «Эля, как же мы рады, что ты осталась жива!» Кажется, я стала для них еще более мертвой частью эксперимента, чем была до этого.

После оформления всех бумаг и краткого экскурса в ситуацию в лабораторию привели Инну, которая выглядела так, будто только сейчас осознала, во что вляпалась.

– Рудова, – представили ее. – Инна Владимировна. Займет место выбывшего.

Это они имели в виду Сергея.

Выбывший…

– Начнем с того, что нам нужно перестроить работу с учетом новых обстоятельств, – взял слово Суханов, когда первый шок нашей всеобщей встречи прошел, оставляя после себя странное неприятное послевкусие: – Нам нужно понимать, насколько прочна основа отношений между объектом и девушкой…

Если переводить с пафосно-унылого языка на человеческий, то Вениамин имел в виду следующее: «Можем ли мы рассчитывать на то, что Элю не прикончат этой же ночью?»

– … и может ли объект повлиять на принятие решений представителей своей расы.

– Ей нужно поспать, – Севастьянов избегал встречаться со мной взглядом. – Это преступление… Девочка едва держится на ногах. Она ела хотя бы?

У меня сжалось сердце – может, Алексей Станиславович и оставил меня в прошлый раз, но он всегда относился ко мне по-отечески тепло.

– У нас есть приказ Шилова, – сухо отозвался Давид, который, напротив, изучал меня слишком пристрастно: – Мы все устали, но это не значит, что нужно все бросить. Если вы забыли, то время играет против нас.

Артем сидел на лабораторном табурете, разглядывая плинтус. Он, кажется, вообще не хотел ни в чем участвовать. Крылов тоже оставался безучастным, по крайней мере, он хотел таковым казаться.

– То, что он ее не убил, еще ничего не значит, – сказал Севастьянов. – Если позволите провести грубую аналогию, то вспомните наш животный мир и редкие случаи, когда между хищником и его добычей устанавливается нейтралитет. Сейчас нам остается только довериться этой девушке и идти по пути познания, потому что мы сейчас не на что не годны…

– Говорите за себя, профессор, – усмехнулся Галоян. – Предлагаете плыть по течению? Ваши методики уже сильно подпортили нам кровь. Я считаю, что Элеонора должна выполнять четкие команды. Если она будет вести себя, как ей вздумается, это дорого обойдется человечеству…

Просто Армагеддон, а не Эля.

Я нервно рассмеялась, заставив Галояна оскорбленно заткнуться. Он побагровел до кончиков ушей.

– Вам смешно? – осведомился он сквозь зубы. – Вы имели счастье говорить с ним, но не узнали ничего важного! Все напрасно!

Я стиснула зубы от обиды.

Теперь мне стало понятно – раньше Суров оберегал меня от самодурства этого человека.

– Вот скажите, Элеонора, – разъяренно прошипел Давид, – что вам удалось узнать о нем за эту ночь?

Я втянула воздух носом, чувствуя, что хочу заплакать. Самое смешное, к этому бы отнеслись с пониманием, ведь я плакса.

– Что он не любит Майкла Джексона, – произнесла я хлестко: – И Бон Джови.

Галоян опешил.

Нет, он вздумал, что я не просто шучу, а обезумела.

– А еще он тащится от пирсинга и всяких безделушек, – продолжила я уже увереннее. – Он занимает верхнюю ступень чего-то там в своей иерархии, немного сентиментален и старомоден, увлекается историей и культурой, считает нас отсталыми и не чувствует от нас никакой опасности. Он дико красив, жесток и ему срать на все ваши методы, которыми вы пытаетесь его уничтожить!

Кажется, даже Инна изумленно застыла, невзирая на то, что сквернословить она научилась еще в детсадовском возрасте, а в свои пятьдесят шесть умела наповал убить словом. Надув нижнюю губу, она взглянула на Галояна:

– Пожалуй, ей просто нужно не мешать.

Он вытянулся в струну, будто получил по уху.

– Она будет делать то, что я скажу! Во-первых, она…

– Во-первых, она хочет в душ, – не дожидаясь его приказов, резко перебила я. – Во-вторых, поесть и поспать хотя бы час. А, в-третьих… – и я заявила со всей серьезностью, против которой любой довод Галояна был бы бессилен: – в-третьих, я хочу, чтобы вы катились к чертовой матери!

Пока Давид глотал воздух распахнутыми губами, Воробей покинул свой табурет.

– Пойдем, покажу, где здесь душевые, – сказал он, скрывая на лице усмешку.

Взяв меня под руку, он потащил меня прочь.

Глава 16

– Мне нужно помещение. Желательно, похожее на комнату или… спальню. Что-то уютное. Два кресла. Глубоких – это обязательно. Камин, можно искусственный. Еще офисный костюм и очки… гм, блокнот и ручку. Очки без диоптрий, пожалуйста.

Когда передо мной в кресло опустился полковник Шилов и уставился на меня, сидящую напротив его стола так, словно я проглотила лом, я выдала список требований, который составила пару часов назад, стоя в душе. Каюсь, там идея казалась мне блестящей, но едва поймав во взгляде Шилова оторопь, я смутилась.

Перво-наперво, полковник оглядел меня придирчиво. Не просто, как контактера проекта, а как весьма значимую фигуру в реалиях разворачивающихся событий. Кажется, в его голове в этот момент пронеслась какая-то невеселая мысль, потому что он скривился:

– Рад, наконец, познакомится. Я слышал о вас от подполковника Сурова.

– Он… в порядке?

– Пару дней на больничной койке, и он здоров. За это не переживайте. Так зачем вам… гм, помещение и… ну, все, что вы там нагородили?

– Для контакта.

Мужчина вскинул брови, отчего его загорелый лоб пронзили глубокие морщины.

– Я же здесь не просто так, верно? – я пытливо заглянула в его лицо, подмечая, что попала в точку. – Сейчас за проект отвечает Суханов и Галоян. Я не хочу быть марионеткой в их руках.

Шилов изумленно молчал.

Разумеется, именно он был боссом этой несносной научной мафии, ютившейся сейчас в лаборатории. Именно Шилов отдавал приказы и нес персональную ответственность за исход работы всей команды.

И только поэтому я пришла к нему.

– Дайте мне полномочия действовать по собственному усмотрению.

Шилов нахмурился.

– Я сейчас ставлю на кон свою жизнь, – запальчиво проговорила я, будто бы взгляд Шилова убеждал меня в обратном. – Мне не требуются советчики.

– Эля, вы разве эксперт в области психологического анализа? Вам следовало бы прислушаться к людям, имеющим научную степень. К людям зрелым и опытным.

Я почувствовала тонкую нить злости, простегавшую мое сердце.

– Или вы удовлетворяете мои требования или я, вообще, не буду ничего делать! – прошипела я тихо, но уверенно: – И верните Сурова.

– Не слишком ли много вы себе позволяете, деточка? – сквозь усмешку осведомился Шилов.

Он резко поддался вперед, нависнув над столом. В его взгляде растворилась мягкость. Теперь из его нутра глядело жестокое чудовище.

Я всегда была жуткой трусихой. Если бы на прежнюю Эля вот так посмотрел какой-то злой солдафон, она бы точно упала в обморок. Но Эля, имеющая метку чужака, почему-то не испугалась.

– Два кресла, – произнесла я медленно, вынуждая Шилова окаменеть, – камин, костюм, блокнот, ручка и очки.

Я поднялась, перекидывая еще влажные после душа волосы, через одно плечо:

– И, пожалуйста, костюм моего размера.

Это был ультиматум, который Шилов мог ощутить, как пинок под зад солдатским ботинком.

Я не могла скрыть радость, несмотря на горестное осознание собственного бессилия, если Шилов действительно пожелает меня приструнить.

Часы ожидания после нашего разговора сменились нервным перенапряжением и постоянными мыслями о предстоящей встрече с Тайгетом Касаром. Мыслями, которые иногда заставляли меня краснеть…

В начале ноября небо начинало темнеть ближе к пяти вечера.

Я предвкушала собственную смерть, будто это была лишь иллюзия, за которой меня могло ждать «долго и счастливо» с одним из самых опасных и жестоких существ во Вселенной.

Никто не трогал меня, не нарушал моего уединения.

Неужели вся моя жизнь будет пропитана страхом – каково это умереть в любую секунду от рук того, кто разжигает пожар в сердце?

Когда тяжелый осенний мрак медленно укутал территорию базы, меня повели на улицу.

В свете прожекторов я увидела военный грузовик.

– Вас отвезут через мост в бывший гостевой дом на берегу. Там вам и кресла, и камины, – донесся до меня мрачный голос полковника Шилова. – Ребята установили там камеры. В фургоне рюкзак со всем необходимым. Костюм в чехле, – мужчина возник у меня за спиной. – До самого рассвета вы можете на рассчитывать на нашу помощь. Если переживете эту ночь, я верну в проект Сурова.

– Так точно, товарищ-подполковник, – протянула я растеряно.

На лице этого человека возникла кривая усмешка.

– Теперь понимаю, что он в вас нашел, – и уже совсем доброжелательно: – Идите в машину, Эля, вам уже пора.

***

Камин приятно потрескивал.

Я заплела волосы в тугую косу, села в кресло и взяла в руки блокнот.

В доме было тепло – наверняка, кто-то поддерживал все в исправном состоянии.

Из окон открывался прекрасный вид на Волгу и монастырь с белокаменной зубчатой стеной.

Разглядывая в блокноте свой убористый мелкий почерк, я сходила с ума от волнения.

Было уже порядка десяти вечера, когда, устав от пытки ожидания, я решила сама позвать его. Прикрыв веки, я призывно о нем подумала.

Упрашивать его не пришлось.

Прежде, я ощутила его всем своим существом так же сильно, как ощущала тепло от камина. Его запах – головокружительный легкий, но стильный мужской аромат – защекотал мой требовательный нюх. Его энергетика… раньше о таком я лишь слышала, теперь же чувствовала ее каждой клеточкой своего тела.

В животе потяжелело, а сердце принялось мучительно биться в груди.

– Добрый вечер, – сказала я слегка взволнованным голосом прежде, чем он оказался в поле моего зрения. – Садись, пожалуйста, в кресло. Ты задержался.

Наверное, он уже сгорает от нетерпения узнать, куда же именно так сильно опоздал.

Твердые шаги пронесли его мимо меня (он покорно исполнил мою просьбу?) и я, наконец, окинула его взглядом. Всего. Жадно и торопливо.

Усевшись в кресло, он положил руки на подлокотники и закинул ногу на ногу, демонстрируя себя в очень уверенной позе. Его «ртутная» татуировка на руке, мои четки и серебряный кулон на черном кожаном шнурке надолго завладели моим вниманием.

Я поправила черную пластиковую оправу очков и выпрямила спину.

Сейчас он был без пальто. Мягкий черный свитер выгодно очерчивал его плечи и открывал предплечья рук. На груди преспокойно мерцала монета. Густые вьющиеся волосы непокорными прядями падали ему на глаза.

Проклятье!

Я ощутила тугую боль в животе – потребность…

Это все вовсе не так задумывалось, на самом деле…

Я, по правде сказать, его ненавидела.

Наши взгляды пересеклись, и мне стало нечем дышать.

– Ты когда-нибудь давал интервью? – спросила я, поспешно отворачиваясь.

Он молчал.

Не самая лучшая реакция на мой спектакль.

Повернувшись к нему, я заметила, что он разглядывает меня и так увлечен этим, что остальное уже не имело для него никакого значения. И чему я удивляюсь, он мог делать сейчас все, что ему вздумается.

– Не против, если я задам тебе пару вопросов?

Он задержал взгляд на моем лице.

Сейчас в нем было так много от хищника, что я поежилась.

– Что ты хочешь знать? – его голос был холоден и предельно строг.

– Спрашиваешь? Ты же пришелец из космоса… – я пожала плечами. – Очень много всего.

– Мы уже играли в эту игру, Эля.

– В эту еще нет, – не согласилась я. – Если хочешь, я тоже отвечу на твои вопросы. Любые.

– О'кей.

Несмотря на спокойствие, он был напряжен. Я чувствовала это так же хорошо, как и то, что схожу с ума лишь от одного его присутствия.

– Где ты бываешь днем? – я взяла карандаш и аккуратно вычеркнула первый вопрос из блокнота.

– Нигде.

– Это нечестно.

– Это правдивый ответ.

Неужели он просто исчезает?

Очень в этом сомневаюсь.

– Хорошо, – я не была в полной мере удовлетворена его ответом, но позволила ему думать иначе: – Теперь можешь и меня о чем-то спросить.

– Ты хочешь меня, Эля?

Если не брать во внимание, что я покрылась красными пятнами, я могла точно определить свое состояние, как глубокий нокаут.

Понимая, что камеры запишут все, о чем мы говорили, я выпалила:

– Нет!

Он манерно изогнул бровь.

– Значит мне тоже можно лгать?

– Все из-за твоей метки, ты знаешь! – оскорбленно взвилась я. – Только поэтому! – и под его требовательным взглядом совсем тихо и в сторону: – Да, хочу.

– Следующий вопрос, Эля.

Он спас меня от чудовищного позора, напомнив об интервью. Я снова уткнулась носом в блокнот.

– Насколько вы, чужаки, социально связаны между собой?

– Мы часть одного целого.

– Часть Халара?

– Это уже второй твой вопрос. Но – да.

– Хорошо. Твой черед.

Сердце у меня колотилось как сумасшедшее.

– Ты раньше занималась любовью с мужчиной?

Да, он издевается!

– С… ума… сошел, – тяжело сглотнув, я не знала, куда спрятаться от стыда и злости: – Нет, мне всего восемнадцать!

– Хочешь попробовать это со мной?

Я вскинула взгляд, утопая в янтаре его магнетических глаз.

Разряд тока бьет не так сильно, ей-богу!

– Ты убьешь меня!

– Постараюсь этого не делать, – лаконично ответил он.

– Теперь мои вопросы, – зло процедила я, уходя от прямого ответа. – Халар – это нечто живое? Или это… что-то неосязаемое…

– Вы называете это темной материей, – он все еще был слишком напряжен и это сквозило даже в его голосе, – это часть вселенной, которая не излучает и не поглощает свет.

Я вскинула вверх ладонь.

– Ты – часть этой материи, получается?

– Ты тратишь свой вопрос на это уточнение, Эля? – его губы – соблазнительные и подвижные – трогает усмешка.

– Хочу понять, из чего ты состоишь.

Его молчание отнюдь не неловкое, он просто наслаждается моментом.

– Можешь меня потрогать.

– Звучит паршиво, – поморщилась я. – Может, на самом деле ты выглядишь, как Веном[1]. И… – не знаю, стоит ли говорить: – я тебя уже трогала.

– Понравилось?

Меня накрывает жидкая вулканическая магма – кожа горит от стыда.

– Ты тратишь свой вопрос на это уточнение? – язвительно хмыкнула я.

Он улыбается. Впервые за этот вечер.

Если эта улыбка способна приносить смерть, я готова умереть в ту же секунду.

Меня дергает глупое желание залезть ему на колени, потому что расстояние между нами – это самая большая несправедливость сейчас.

– Продолжай, Эля.

Удивительно, что именно он из нас двоих помнит про это дурацкое интервью.

– Если бы ты изменил свой ирахор, это бы могло повлиять на решение всех остальных чужаков?

– Возможно.

– Это слишком уклончиво.

– Как и твой ответ на мой вопрос.

– Хорошо, – закатила я глаза и быстро проговорила: – Мне понравилось трогать тебя. Доволен?

– Отлично, Эля. Мой выбор повлияет на выбор других.

Он сказал то, на что я не смела даже рассчитывать.

– Ты все еще хочешь убить меня? – этого вопроса не было в блокноте, он просто сорвался у меня с языка.

Глаза чужака опасно сверкнули.

– Сильнее, чем ты можешь думать. Твоя боль была бы прекрасным дополнением к этому развлечению.

– Что тебя останавливает?

– Ты, кажется, исчерпала лимит своих вопросов.

– Ответь, пожалуйста.

Он вдруг поменял позу – широко поставив ноги и опустив на колени кисти, взглянул на меня напряженно:

– Все просто. Говорить с тобой мне доставляет особое удовольствие. Если ты позволишь, мы зайдем дальше разговоров. Я хочу понять, что еще ты сможешь мне дать.

– Кажется, ты возлагаешь слишком много надежд на мою смерть.

– Сейчас я просто хочу с тобой переспать.

Просто? Он сказал «просто»?

И все-таки он не человек, чтобы хотеть чего-то подобного. Я бы поняла его жажду сожрать меня, причинить боль, но это… Он придумывает все более изощренные способы подвести меня к смерти?

– Вернемся к вопросам, – откашлявшись, сипло сказала я.

[1] Антигерой комиксов издательства «Marvel Comics», инопланетный симбиот с огромной пастью.