Текст книги "Добыча хищника (СИ)"
Автор книги: Елена Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 21
Мне нравился полумрак комнаты, треск поленьев в камине, запах можжевельника и дыма, уютные кресла, повернутые друг к другу, маленький коврик между ними и, конечно, атмосфера мнимого уюта, по которой я очень соскучилась.
Теперь в этой комнате кое-что изменилось.
Предмет, затянутый в черную упаковочную бумагу, – привет от всего человечества.
Я надела теплые носки и мягких свитер с легинсами. Мои волосы были распущены. Я сидела на полу и пила горячий глинтвейн – приготовила его сразу, как меня сюда привезли.
Я врала себе, что вовсе не жду его.
«Нет-нет-нет, Эля, – говорила я себе снова и снова, пока эти мысли не закружили надо мной воронкой, – ты совсем… совершенно… безоговорочно не можешь оказаться влюбленной в него».
Мы все еще враги. Мне положено ненавидеть его.
Мне положено искать способы убить его.
Когда каждую секунду он отказывался от моей смерти, я каждую секунду просила смерть для него.
Его появление было мягким и почти невесомым. Оно коснулось меня нежно, давая привыкнуть к присутствию чудовища, которое двигалось нарочито медленно и расслабленно – Тайгет Касар заставлял все жилы в моем теле натягиваться и трепетать от ощущения опасности.
Воплощение всех девичьих грез – Боже, он был самым красивым мужчиной на свете. Особенно сегодня: черная рубашка, брюки, ремень, туфли и часы – стандартный набор английского джентльмена, но, мать его, он выглядел сногсшибательно.
Я пару секунд просто смотрела на него, пытаясь хоть как-то скрыть свое замешательство.
– Прости, я не знала, что у нас светский раут, – наконец, выдавила я. – Или это по случаю похорон?
Мефистофель, выбравшийся из адской топки, выглядел бы куда дружелюбнее.
Обожаю, когда его мрачность разбивается вдребезги.
Иногда он будто не знает, как реагировать на мои глупости. Может, они просто нравятся ему?
Его взгляд – острый, как бритва – смягчается.
– Только не говори, что это первое, что попалось тебе под руку, – язвительно произнесла я.
Тай все еще колючий и злой, но с каждым мгновением я ощущаю, как в его взгляде нарастает желание. Он окидывает меня взглядом – таким голодным, что я закусываю губу.
– Я эстет.
Его голос обладает приятной глубиной. До дрожи.
– О, тогда тебе понравится мой подарок, – поставив кружку на пол, я поднялась: – Не буду просить тебя закрыть глаза, ты станешь подглядывать.
Картина стояла на полу. Не заметить ее было невозможно.
Я медленно распаковала ее и отошла, давая Таю оценить зрелище.
Он изогнул бровь, коснулся указательным пальцем своих губ, изображая задумчивость. Конечно, он оценил композицию: гора черепов, черные вороны, пустыня и разрушенная павшая крепость.
– Нравится? – поторопила я. – Это «Апофеоз войны», – я торжественно прочла надпись на раме: – «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим».
Разумеется, Тай уловил не только сарказм, но и адское волнение, которое я больше не могла скрывать.
Когда его взгляд возвращается ко мне и понимающе сощуривается, я приказываю себе отбросить все розовые мечты и сжечь единорогов.
– Это уже интересно, – в голосе Тая появляется соблазняющая хрипотца. – Ты злишься на меня?
– Такие, как ты, пришли в наш дом, чтобы нас убить.
Он стянул с плеч пиджак и бросил на пол, а затем приподнял руку, расстегнул запонки и закатал рукав рубашки. Вид этого действа заставил меня покрыться холодным потом.
– Ч-что ты собрался д-делать? – заикаясь, спросила я.
– Продолжай ненавидеть меня так же сильно.
Второй рукав он тоже закатал – я с ужасом смотрела на татуировку на его кисти и пальцах.
– Сожрешь меня?
– Вопрос лишь в том, как скоро.
Это всегда был вопрос времени.
– У меня будет последнее желание?
Тай приподнял голову, пронзая меня чересчур серьезным взглядом. Он не шутит. Не шутит, черт!
– Что бы ты хотела?
Неужели он и правда хладнокровно меня убьет? По ускоренной программе лишь за то, что я посмела подшутить над ним?
– Чтобы вы все сдохли.
Уголок его губ изогнулся в понимающей усмешке.
На самом деле, я хотела его губы. Испорченная похотью Эля, даже умирая, способна мечтать только о том, чтобы снова целовать их.
– Гори в аду, ясно? – бросила я, сжимая кулаки. – Я больше так не могу! Я устала… ты… зачем ты так со мной? Это жестоко, понимаешь?
– Понимаю.
Чертов сукин сын!
– Ты специально… ты… – задыхаюсь.
Он не оставляет мне не единого шанса, надвигаясь на меня. Отступая, я сдаю позиции, потому что меня одолевает такой ужас, что я сыплю на него проклятиями. Врезавшись спиной в стену, замираю.
Тай делает последние шаги, сокращая расстояние между нами до ничтожных миллиметров. Он даже не думает распускать руки, но угроза от него весьма осязаема.
Обожаю, когда волосы падают ему на лоб и глаза, когда сияет расплавленным золотом его радужка. Обожаю, его запах. Обожаю его иронию. Его чертовы губы…
…смотрю на них безотрывно.
– Пожалуйста, – выдыхаю.
– Пожалуйста? – он слегка склоняется ко мне. – Если ада не существует, где должны мучится грешники, Эля?
– Ч-чего…
– Разве апофеоз всей твоей жизни – не смерть? Чем же то, что даю тебе я, отличается от того, что было до меня? – он склоняется ниже и шепчет мне в губы: – Только тем, что со мной твоя смерть будет намного интереснее.
Я сжимаю зубы и рычу в ответ:
– Какой же ты… придурок!
– Поэтому ты так хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Его ресницы опускаются – он следит за моими губами.
– Солги мне, что это не так.
– Это из-за метки! – пристыженно и торопливо бросаю в ответ. – Все дело только в этом!
– Правда?
– Да!
– Хочешь проверить?
Я чувствую его пьянящее дыхание, тепло его тела, напряжение, исходящее от него.
Он резко выставляет руки, упираясь ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Расстояние между нами снова сокращается, а затем и исчезает вовсе – он прижимает меня к холодной стене. Контраст жара и холода так велик, что меня накрывает волна мурашек.
Его пальцы зарываются мне в волосы, и происходит то, чего я хотела с предыдущей нашей встречи, что грезилось мне в сновидениях – Тайгет Касар поцеловал меня.
Я до боли сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Эля-стратег терпит очередное фиаско, сдавая даже те рубежи, которые защищали ее глупое девичье сердце.
Я предаю себя – обхватываю холодными пальцами его запястье, а затем нежно порхаю по татуировке на тыльной стороне его ладони.
– Ненавижу тебя… ненавижу… – шепчу ему в губы, когда он отстраняется совсем ненадолго.
Люблю его.
Я люблю его.
Почему я так люблю его?
Он впечатывает меня в стену, обхватывает затылок и говорит, тяжело дыша:
– Сейчас будет очень больно, Эля, – он буквально обездвиживает меня, его пальцы, исчерченные татуировками, прикасаются к моей скуле, где чернеет скихр.
В ту же секунду по моему телу проносится ток – немыслимая боль.
Тай солгал – ад существует. Он прямо здесь. Под моими ногами.
Последнее, что я чувствую – невесомость. Поцелуй дрожит на моих губах. Я слышу только одно:
– Пять.
***
– Что с ней? – голос Сурова мог поднять покойника, ей-богу, но у меня не пошевелился даже палец. – Что он с ней сделал?
Я очнулась, когда Инна вздернула мне веко и посветила в глаз фонариком.
Ее выдержке можно было позавидовать, учитывая, что Константин орал ей в ухо, когда она с беспристрастным лицом проводила осмотр.
– Если чисто визуально, – ответила она, щелкая кнопкой фонарика, чтобы выключить свет, – объект убрал свою метку с ее лица.
На этом можно было бы и выдохнуть, но на лице Рудовой обозначилась обеспокоенность:
– Метка очень сильно влияла на ее организм, не знаю, справится ли…
Я почувствовала, как теплые ладони обхватили мою кисть, слегка сжались – Суров прижался к моим прохладным пальцам губами.
Я была так слаба, что не могла самостоятельно открыть глаза, но за тот короткий миг, что это сделала Инна, я поняла, что нахожусь на базе.
– Вам не стоит оставаться здесь, подполковник…
Суров какое-то время молчал.
– Плевать.
– Вы ничем не сможете ей помочь, а если останетесь здесь на ночь, то погибнете.
– Я не уйду.
– Это приказ Шилова…
– Пусть засунет его в задницу.
Я услышала, как хлопнула дверь, но горячие губы Константина все еще прижимались к костяшкам моих пальцев.
Сколько бы я не тонула в небытии и не карабкалась к поверхности, я чувствовала, что он рядом.
Я слышала не только щелчки и писк аппаратуры, я слышала, как он молится, не выпуская меня… не отпуская. Сейчас я была его идолом преклонения.
***
Ночь была особенно темной.
Наконец, зажглись «вепри», очерчивая здание дополнительного корпуса, где располагался карантин. Здесь, опутанная чертовыми трубками, тихо спала прекрасная принцесса.
Если бы ее можно было разбудить поцелуем…
Константин не отходил от ее постели.
Он чувствовал ее пульс под своими ладонями, слушал ее глубокое дыхание, прикасался к ее пшеничным волосам, целовал ее руки – эта девушка сводила его с ума.
Вздохнув, он лишь ненадолго выпустил ее узкую ладонь, аккуратно положил ей на живот, погладил маленькие аккуратные пальчики. Поднявшись, чтобы покурить, Суров замер, как вкопанный. Его сердце тяжело громыхнуло о ребра.
В первую секунду он почувствовал себя попавшим впросак, как если бы он пошел на охоту, забыв ружье. У него не было ничего, чем он смог бы защититься. В голове у него нарастал неясный гул.
Константин сжал кулаки до хруста в суставах.
Вторая его эмоция – ярость.
И ревность.
Он ненавидел эту черноволосую смазливую мразь до зубовного скрежета.
Суров окинул чужака внимательным взглядом, оценивая свои шансы. Сукин сын стоял, облокотившись бедром о подоконник. Руки скрещены на груди. Расслаблен. Слишком самоуверен. Неприятная мрачная улыбка играет на его ублюдских губах.
– Сегодня ты не сможешь с ней позабавиться, – Константин и сам удивился насколько низким, хриплым и рычащим был его голос. – Оставь ее в покое!
Чужак чуть склонил голову к плечу – его глаза слегка сощурились.
– Нет.
Как кувалдой по башке – Суров почувствовал, что это «нет» звенит у него в ушах.
– Не трогай ее, – тихо, но весомо сорвалось с его губ.
– Я буду делать с ней все, что захочу.
Суров ощутил, как его взор застилает кровавая пелена. Ненависть была так сильна, что он почти потерял голову.
Чужак не сдержал издевательской усмешки.
– Ну, давай, – произнес он спокойно, будто приглашая померяться с ним силами.
Это было плохой идеей. У Сурова не было ни единого шанса, но он всерьез подумывал наплевать и на это. Даже, если он хоть один разок врежет по этому холеному лицу, он умрет не зря.
– Она страдает из-за тебя, ублюдок!
Чужак плавно оттолкнулся от подоконника, откинул полы черного пальто и заложил руки в карманы брюк. Гребанный засранец! В его глазах застыло чувство превосходства.
Да лучше сдохнуть…
Суров размахнулся, желая впечатать кулак в эту нахальную физиономию. Он предвкушал боль, сбитые костяшки, удовлетворение от того, как взметнутся черные волосы этого долбанного существа, как лопнут его губы…
… но его рука просто остановилась в ладони чужака.
Послышался хруст костей.
Суров завыл от боли.
Но самое хреновое, что татуированный педик преспокойно и медленно повернул его запястье, выкручивая сустав, коротко толкнул ступней под колено, опуская Сурова на пол.
– Не называй меня так, – произнес чужак совершенно спокойно. – Ты жив только потому, что она расстроится.
Суров замер.
Стиснув зубы и нещадно потея, морщась от адской боли, он стоял на коленях с вывихнутой и все еще несвободной рукой.
– Пошел ты на хрен… – прорычал он.
На секунду его рука оказалась на свободе, она упала на пол, словно неживая, а в следующую секунду его барабанные перепонки пронзил хруст ломающихся костей. Локтевая кость надломилась под ногой чужака, и Суров едва не потерял сознание. А вслед за этим неслыханная сила швырнула его о стену, он сполз на пол, задыхаясь от настигшей его агонии. Перед глазами вспыхивали кровавые круги.
Заглатывая воздух, он наблюдал, как чужак присаживается перед ним на корточки.
Янтарный взгляд равнодушно созерцал его страдания.
– Что ты за мразь такая? – губы и вся глотка у Сурова ссохлись, он едва мог говорить.
– Ангел смерти.
– Смешно.
– Я могу сломать тебе еще и ноги. Это будет еще смешнее. Хочешь?
Суров оскалился – ему было плевать.
– Не трогай девочку. Не трогай ее.
Кажется, в бездушных глазах чужака скользнуло изумление.
Он резко поднялся и повернул голову в сторону, где лежала девушка.
– Даже не думай! Не трогай ее, сука! Не трогай! – завыл Суров.
Не слушая эти вопли, чужак подошел к ее постели.
Обхватив ладонью щеку девушки, он склонился и горячо поцеловал ее в губы. Она тихо застонала в ответ, словно ощутив его прикосновение. Замерев у ее уха, он что-то прошептал ей, касаясь губами ее волос.
Константин до крови закусил губу.
– Я найду возможность тебя прикончить, – прохрипел он.
Разумеется, он не рассчитывал, что чужак испугается. Но чего он точно не ожидал, так того, что это существо захочет его помучить. Черная мужская туфля прижала к полу пальцы его растерзанной руки, выуживая из легких Сурова очередной стон боли. Чертово существо медленно усиливало нажим, и Константин корчился на полу, понимая, что останется и вовсе без руки.
– Хватит, – совершенно выбившись из сил, простонал он. – Хочешь отомстить за то, что пекся в ловушке? Лучше убей.
Чужак с издевательской медлительностью снял ногу с его пальцев.
– Помни, почему ты еще жив.
Его глаза сверкали во мраке – хуже и представить себе нельзя.
Суров понял, что теряет сознание.
– Я люблю ее, – вымолвил он, гладя на возвышающегося над ним чужака сквозь разрастающееся пятно мрака.
Тихий смех был ему ответом:
– Разве?
Глава 22
Удивительное дело, но к середине ноября выпал густой, пушистый и сухой снег. Он укрыл базу, словно сахарная вата. В хмуром небе он кружил хлопьями, точно выпотрошенная перьевая подушка.
Я втянула морозный ночной воздух и поежилась от холода.
Хрупкая снежинка, упав на мою ладонь, моментально растаяла.
Занятно.
Я убила ее теплом своего тела. Нехотя, беззлобно, но убила.
Снег захрустел под подошвами ботинок. Мы оставляли следы на первозданном, чистом белом полотне.
– Ты уверена, что сможешь? – Рудова помогла мне влезть в кабину грузовика. – Ты еще слаба.
– Смогу.
Не так уж и сложно просто чесать языком.
Хотя…
Мои кулаки тоже немного почесывались.
– Мы несколько раз прокрутили запись, чтобы понять, что именно он тебе сказал, – перекрикивая шум двигателя, сказала Рудова. – Кажется, это было «четыре».
Я вскинула бровь – ох, уж и затейник.
Я тоже просмотрела запись несколько раз – не скажу, сколько именно, но отдельные моменты буквально «до дыр». Особенно те, где Константин держал меня за руку или гладил по волосам.
– Когда вернешься, появятся новости о результатах операции. Уверена, все будет отлично, – она похлопала меня по бедру.
После того, как руку Сурова соберут по частям и вставят пару килло железных пластин и болтов, он будет больше терминатор, чем Арнольд Шварценеггер, но это не значит, что Тайгету Касару автоматически прощается его жестокость. Напротив, его имя ожидаемо пополнит список плохих мальчиков, и его новогодним подарком от Санта Клауса станет пинок под зад в астрономические дали у скопления Феникса.
Нет, мне не кажется, что я перегибаю.
«Дворники» заскребли по холодным, запотевшим стеклам.
Рудова захлопнула дверь, и грузовик тронулся.
Сегодня меня сопровождал только водитель, и я не тряслась в кузове, как обычно. Сегодня мне было позволено ехать в тепле и комфорте, потому что еще вчера никто не строил прогнозов на мое выздоровление. И лишь это «четыре», оброненное чужаком мне в самое ухо, наталкивало ученых на мысль, что он не собирался меня убивать, лишив метки.
– О, черт… – выругался водитель.
Неприятно заскрежетали тормоза.
Машина остановилась на пустой дороге – в свете желтоватых фар размашисто мело снежинки.
Я не сразу заметила чужака. Высокая широкоплечая фигура лишь угадывалась за линией мрака.
– Что это? Почему он здесь? – испуганно вскричал водитель, будто я могла отвечать за всех чужаков, обитающих поблизости.
– Оставайтесь здесь.
Накинув капюшон, я соскользнула на землю – холодный ветер тотчас забрался мне под одежду.
Мои шаги были неуверенные и медленные – то ли из-за слабости, то ли из-за страха.
Снег хрустел под подошвами. За моей спиной напряженно лился свет, гудел двигатель под массивным капотом.
Я знала, что от чужака не убежать. А еще – на мне больше нет метки Тайгета Касара.
Эти два обстоятельства чертовски разгоняли кровоток в моих венах.
Тени вокруг чужака исчезали, будто мое приближение заставляло их испуганно отступать. А снежинки медленно умирали на моих щеках…
… Тай…
Впереди меня, возможно, не ждет ничего, кроме смерти.
… Тай…
Я убрала руки в карманы куртки, нащупывая светошумовую гранату.
Из мрака проступили очертания хорошо знакомого лица – все во мне, будь то телесное или духовное, затрепетало от ярости.
– Ты?
Я сделала шаг назад.
– Привет, зайчонок.
Вытянув руку с гранатой из кармана, я опустила ее вниз и замерла.
Ветер со свистом пролетел между мной и существом, которое уничтожило всю мою семью. На его губах расцвела улыбка:
– Я не рассчитывал на такой подарок, – его голос сочился омерзительной сексуальностью. – Только не после него… – во мраке блеснули белоснежные зубы: – Я страшно соскучился.
Я коротко обернулась через плечо, а затем увела руку за спину, демонстрируя водителю свою игрушку. «Как только я брошу ее, будь любезен, друг, сотри эту мразь с лица земли», – молила я.
Другой рукой я до предела натянула чеку.
– Хочешь поиграть со мной, зайчонок? – раздался смех чужака. – О, да, девочка. Мне это нравится.
– Посмотрим, как тебе понравится это.
Миллионы солнц вспыхнуло одновременно – настолько яркой мне показалась вспышка. Хлопок оглушил настолько, что в голове разлился неприятный гул и проник в каждый нерв моего ослабевшего тела.
Не знаю даже, кто из нас пострадал больше – я или он. Упав на спину, я стирала бесконечные слезы, льющиеся по щекам, а надо мной в глубоком черном небе дрожали звезды. Дыхание выбивалось из горла белесым паром – я чувствовала тугую боль в горле и ушах.
– Это было больно… – низкий и грубый голос чужака заставил меня прикрыть веки в немом порыве бешенства.
– Сдохни уже!
Он рассмеялся.
– После того, как ты хорошенько покричишь подо мной. Зайчонок.
Он склонился и схватил за меня куртку на груди, приподнял к своему лицу:
– Ты особенная, знаешь? Такая яркая и чувственная. О, Халар, я не ожидал, что ты все-таки вернешься ко мне. Я найду тебе более правильное применение, хейэри. Я искупаюсь в твоей крови.
– Придется тебе найти джакузи побольше, чтобы там уместилась твоя задница, – произнесла я, оскалившись в безумной гримасе.
– О, твою мать…
Чужак резко разжал пальцы и обернулся.
Я грохнулась обратно на землю, приподнялась на локтях и посмотрела туда, куда был направлен взгляд чужака – на дороге стоял Тайгет Касар.
Я всхлипнула.
Не знаю, что именно заставило меня раскиснуть в самый неподходящий момент: его уверенная поза или то, что я, наконец, была не одна. Мои губы шептали в этот момент его имя, как молитву.
Если бы он не был таким же убийцей, я бы сочла его святым.
– Девчонка принадлежит мне, – бросил он моему мучителю. – Ты знаешь это. Уйди.
– Возьми асвахор, Касар.
Тай вскинул бровь, явно удивившись подобному предложению своего собрата.
– Не интересно.
– На ней нет твоего скихра.
– Это ничего не меняет. Она знает мое имя.
Они оказались друг напротив друга – два немыслимо опасных хищника, чья сила была почти безгранична, а смерть невозможна.
Я отползла в сторону, ощутив, как шаровой молнией между ними нарастает напряжение.
– Пойдешь на это? – вдруг спросил мой мучитель, сощурив глаза. – Ты и правда сделаешь это, Касар?
– Сделаю.
Серебристый маленький крестик в его ухе качнулся от намека на движение.
Видела ли я хоть раз, чтобы нечто в природе двигалось с такой скоростью? – Никогда.
Все закончилось молниеносно. Не было никакого рукопашного боя, суматошных приемов или оглушительных ударов, как гребанном индийском кино, было просто беспощадное идеальное убийство. Оно не заняло у Тайгета Касара и секунды – его рука, проникнутая черным мраком, точно сотворенная из дегтя, прошла сквозь солнечное сплетение соперника, выворачивая попутно все его черное нутро, и вернулась обратно.
Следующее выверенное движение, и я наблюдаю, как голова чужака пикирует в снег к моим ногам.
Убийца моей семьи… тот, кого я проклинала, чье лицо навечно отразилось в моей памяти… убит.
Ботинки Тая останавливаются рядом со мной, и я вскидываю взгляд.
– Что такое асвахор? – в голову мне не идет ничего умнее.
– Клятва, – он присел на корточки, и наши лица оказались напротив: – Я голоден, Эля.
Это вовсе не то, что я хотела бы сейчас услышать.
***
На минуточку – он высшее существо из космоса.
Он не питается быстрорастворимой лапшой… наверное.
Все как-то резко переменилось, потому что мы молча поднялись – он и я во весь рост – медленно и напряженно. Я отступила, он шагнул на меня. Я снова попятилась, желая увеличить расстояние между нами, но тщетно – Тайгет Касар наступал неотвратимо, словно хищник, почувствовавший вкус крови.
– Ч-что ты делаешь? – зубы у меня стучали от холода и страха.
Впервые Тай не ответил.
Еще пару минут назад я была чудовищно злой и нарочито демонстрировала свою смелость мерзавцу, который расправился с Гелей и моими родителями, но с Касаром я становилась слишком уязвимой. И слабой.
Отступая, я вглядывалась в его лицо. Взгляд у него был острый и какой-то требовательный. Лицо – серьезное и сосредоточенное. Движения – напряженные. Он вовсе не насмехался, не шутил и не пытался запугать меня. Все было куда хуже – он желал мною полакомиться.
В том, что он не ускорил шаг, не схватил меня за куртку или шею, не притянул к себе и не откусил от меня кусок другой, был элемент игры. Игры, которая вовсе не казалась забавной.
Мы оба слишком хорошо знали цену выигрыша или проигрыша в этом противостоянии.
– Нам нужно поговорить… – начала я, но запнулась, когда его глаза цвета янтарного виски сощурились, а взгляд, в котором колыхалось нечто порочное, замер на моих губах.
Он не сбавлял шага.
Я оступалась на каждой неровности, потому что мне приходилось пятиться.
– Ты же не станешь убивать меня, в самом деле? – выпалила я, чувствуя, как страх уступает место злости.
Никакого ответа – Тайгет был поглощен собственной жаждой.
– Чужаки не оставят нас в покое, так ведь? – выпалила я. – Все, на что я надеялась, – иллюзия?! В чем гребанный смысл человеческой жизни, Тай? Неужели в том, чтобы стать удовольствием для космических придурков, вроде тебя?
Он остановился.
О, Всевышний – его взгляд столкнулся с моим взглядом. Его янтарная радужка вспыхнула странным азартом.
– Тебя и правда интересует смысл твоей жизни? – уголок его губ дернулся в холодной жесткой усмешке. – Оглянись, дурочка. Человек – самое беспощадное существо в этой Вселенной. Вам было дано нечто большее, чем способность трахаться, жрать и воспроизводить себе подобных. Что вы сделали с этим?
– Не тебе говорить о жестокости!
– Я милосерден, Эля.
– Ты здесь, чтобы причинять боль! Ты здесь, чтобы карать и уничтожать. О каком милосердии идет речь?
– Ты слишком примитивна. Тебя заботят отдельные люди? Или судьба человечества? Может, тебя заботит судьба собственной планеты или Солнечной системы? Возможно, мироздания в целом? Кем ты возомнила себя, глупая девочка? Кто ты и тебе подобные, чтобы Он изменил свой выбор?
– Люди.
– Люди? Алчность, жестокость, жадность, похоть и порок ваше второе имя. Вы проливаете кровь друг друга ради прихоти.
– Ты только что убил такого же, как и ты!
На секунду мне показалось, что эти слова причинили ему боль – его губы слегка покривились.
– Да, я сделал это. Отсек часть себя, не приняв даже его клятвы. Ты понятия не имеешь, что это такое, – он протянул руку и схватил меня за куртку.
Я резко вскрикнула, когда Тай рывком притянул меня к своему лицу.
– Я ощущаю все твои эмоции. Почему я такой, как ты думаешь? – он нахмурился: – Может, потому что я наделен способностью распознавать вас? Знать ваши мысли?
– И о чем я сейчас думаю? – с вызовом спросила я. – Распознавай, Тай, – и с медленной издевкой, затягивая каждое слово: – Иди в жопу!
Его глаза сощурились сильнее, кулак, в котором все еще была зажата моя куртка, побелел от напряжения.
– Не думаешь, что мое терпение не безгранично? – он приподнял руку, и я встала на цыпочки, едва поспевая за этим движением.
Мы почти соприкоснулись губами.
– Неужели люди не заслуживают шанса? – прошептала я. – Неужели мы настолько безнадежны?
– У вас было множество шансов.
– И ты каждый раз приходил сюда, чтобы наказать человечество? – я вцепилась руками в его пальто.
– Я исполнителен.
– И при этом ты не считаешь себя жестоким?
– Нет.
– Ты причиняешь боль и убиваешь ради удовольствия!
– Я причиняю боль и убиваю ради другой цели, но – да, мне это нравится. Не стану отрицать. И это утоляет мой голод.
– И ты не станешь другим? – мои губы задрожали. – Не станешь другим… даже ради меня?
И я вдруг расплакалась, ощущая, как сотни ледяных игл вонзилось мне в сердце.
Я уткнулась лицом в его шею, вдыхая восхитительный запах его кожи. Я плакала горько, вздрагивая всем телом, презирая саму себя за слабость, наивность и глупость. Тайгет Касар вряд ли поймет степень моего расстройства – он никогда никого не любил.
Он с шумом втянул воздух.
Его грубоватые пальцы вздернули мой подбородок.
Сперва я не поняла, что он собрался делать и опешила лишь от выражения его лица, которое демонстрировало, что он едва сохраняет терпение. Он с упоением слизал слезы с моих щек, проведя языком от дрожащих губ до скул, а потом облизал мой рот, толкнулся языком внутрь. Я услышала собственный стон – приглушенный, напуганный… сдающийся.
Я запустила замерзшие руки под его пальто, чувствуя, что он неимоверно горячий. Почти обжигающий.
Наши языки касались друг друга, сладко сплетаясь.
У нас с ним не могло быть «жили долго и счастливо», если только «умерли в один день», но и это не точно. В общем, меня пронзило чудовищное осознание того, что я хочу его даже без дурацкой метки. Безо всякий условностей. Я, вообще, не подозревала, что могу желать какого-то мужчину вот так – до тупой ноющей боли в животе.
Вкус его кожи, губ, языка – этого недостаточно. Слишком мало. Мне требовалось больше.
Колени подгибались.
Я выгнулась в спине, чувствуя, как горячие ладони приникли к моей пояснице, не давая мне упасть.
Поцелуй не прерывался. Мы лишь меняли положение, слегка наклоняя голову ради удобства – наши губы безупречно соединялись, влажно скользили и ласкали друг друга.
– Замерзла. Ты очень замерзла, дуреха.
Я дрожала всем телом – да. Но знал бы он, что это вовсе не холод вынуждал меня так трястись, а глупое осознание собственного желания и страха перед неотвратимостью того, что должно между нами случиться.
– Я хочу… – я чудовищно покраснела.
При всех реакциях тела, я была совершенно невинна. Тай был первым мужчиной, с которым я, вообще, поцеловалась.
Я набрала в грудь воздух. Кажется, сейчас я просто отключусь от страха. Я не могу признаться. Не хочу даже думать о том, что могу сказать… сказать ему о таком…
– Я хочу заняться с тобой любовью, Тайгет Касар.
Его взгляд испепелял. Видеть его таким чертовски серьезным и хмурым, таким одержимым мной – настоящее испытание на прочность.
– Но у меня будет условие, – вымолвила безжизненно: – После всего, ты… оставишь меня в покое.
Он удивился. Его внимание – все еще слишком пристальное – болезненно отзывалось в моем сердце.
– Почему я должен с этим согласиться?
– Потому что.
– Объясни.
Я вздохнула. Неужели он хочет всю правду?
– Среди людей принято заводить отношения, – произнесла, цепляясь за грубую ткань на лацканах его пальто. – Не все из нас занимаются сексом просто так, но… я понимаю, что ты никогда не будешь моим парнем.
Какая глупость объяснять ему это, признавая, что я отчаянно хочу видеть в нем человека. Просто мужчину.
Мне же всего восемнадцать, и… это мои первые, черт бы их побрал, чувства. И такие сильные – просто смерти подобно.
– Мы по разные стороны, Тай. Мы – враги, на самом деле. Я всегда буду на стороне людей, ты – часть Халара, призванная нас уничтожить. Но мне нравится быть с тобой… хотя это больно… чертовски больно.
– Больно?
– Не говори, что ты не понимаешь.
– Понимаю что?
Я оттолкнулась от его груди и решительно пошла к дороге, убирая руки в карманы куртки.
Грузовик все еще стоял на обочине заведенный. Водительская дверь была открыта – водитель давно сбежал. Надеюсь, он расскажет Шилову, что здесь произошло. Тело чужака растворилось во мраке, не оставив после себя ни следа, а значит нам не удастся использовать его для экспериментов. Но одно обнадеживает – чужаков можно убивать.
– Понимаю что, Эля?
Тай лениво шел следом, лишь создавая иллюзию моей свободы. Я знала, что принадлежу ему, пока он не решит обратного.
– Ничего!
– Трусиха, – прилетело мне в спину.
Я бросила на него взгляд через плечо.
– Это жестоко.
– Понимаю что?
– Ну… хватит.
– Давай, Эля. Скажи это.
– Нет.
– Эти слова для меня. Скажи их.
Я обернулась, ощущая, как внутри по венам разливается горячая магма и прожигает меня насквозь.
– Ты и так знаешь, что я испытываю!
– Хочу услышать.
– Взять и убить меня для тебя слишком просто? – процедила я сквозь зубы, трясущимися от волнения руками ухватилась за дверцу и взобралась в кабину грузовика.
