Текст книги "Ноктюрн для двоих"
Автор книги: Елена Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Ну хорошо. Я тоже постараюсь вернуться пораньше.
Выбравшись из роскошного дома Паолы Дениэлли, Лена с облегчением перевела дух. Жаль, конечно, что пришлось соврать и испортить маме вечер, но она просто не могла больше там находиться!
– И куда это синьорина так поспешно удалилась?
Услышав за спиной знакомый насмешливый голос, Лена вздрогнула и обернулась. Игорь прикрыл за собой дверь и продолжил:
– Вечерами по Венеции прекрасные синьорины не гуляют без сопровождающего. Вот я и решил составить вам компанию.
– Не нуждаюсь я в вашей компании! – огрызнулась Лена. Злость так и клокотала в ней.
– Синьорина, вы забываете об элементарной вежливости, – предостерегающе сказал Игорь. – В Италии это не принято.
– У вас уже есть прекрасная дама, – произнесла она с ехидцей.
– Есть.
– А разве вежливо было оставить ее одну?
– Вот поэтому я и здесь. Свою прекрасную даму я буду сопровождать повсюду, ей не удастся от меня так легко отделаться. – Лена не успела прийти в себя, как он шагнул к ней и обнял за плечи. – Так куда ты хочешь пойти? Домой? А может быть, немного погуляем по вечерней Венеции?
Он говорил вкрадчиво-ласково и смотрел ей прямо в глаза. Лена не успела опомниться, как он повел ее к причалу:
– Будем считать, что мое предложение принято. Мы едем гулять.
9
Ласковое темное море плескалось у самых ног. Пляж был совершенно пуст – что делать ночью на морском берегу? Лена сидела на песке, обхватив руками колени, и смотрела на огонь. Игорь ухитрился развести небольшой костерок и сейчас ушел в темноту на поиски подходящего топлива, велев ей «хранить очаг». Маленькое робкое пламя, казалось, никак не могло решить – погаснуть сразу или все-таки немножко побороться за существование. Лена решила ему помочь и стала дуть на угольки. Благодарный огонек оживился и повеселел – загорелась даже полусырая деревяшка, от которой до этого только дым шел. Лена тоже повеселела. Она загадала – если костерок не погаснет, то все у нее будет хорошо.
Море, теплая южная ночь, бесконечное побережье – только где-то там, далеко, светятся огни города. Игорь привез ее в Лидо и попросил лодочника высадить их не на причале, а на песчаном берегу. «Здесь мы будем только вдвоем, как на необитаемом острове», – сказал он. И правда, вокруг ни души.
– Заскучала? – Игорь подошел откуда-то сбоку и вывалил на песок кучу сухих прутьев.
– Не заскучала, а задумалась, – отозвалась Лена.
– О чем, если не секрет?
– Ты, конечно, ждешь, что я отвечу – «о тебе». Так вот ошибаешься. Я думала о Мите.
Игорь усмехнулся:
– У меня, оказывается, есть соперник?
– Митя – это наш кот. Он умер три года назад. Вернее, его усыпили… Он подхватил на даче лишай, мы повезли его в лечебницу, чтобы узнать, как лечить, а там нам сказали, что это не лечится. Соврали, разумеется, просто возиться не хотелось. Убить всегда проще. А мама поверила, только настояла, чтобы укол сделали при нас.
– Сделали?
– Да. Мама гладила его по спинке, а врач ввел усыпляющее. Я до сих пор помню, какими преданными глазами он на нас смотрел. Он так доверял нам и думал, что, раз мы рядом, ничего плохого не случится. А мы его… убили.
Игорь опустился на песок рядом с Леной и обнял ее за плечи:
– Ну-ну, не надо. Дело прошлое, теперь уже не поправишь. По крайней мере вы знаете, что он не мучился. В некоторых клиниках животные неделями ждут укола – нет лекарств.
– Если бы его вылечили, он мог еще лет десять прожить – ему было всего пять! Как ты не понимаешь!..
– Отлично понимаю. Когда мне было четырнадцать, я принес домой щенка. Дворняжка, забавный был такой. Потом у него стали резаться зубки, и он грыз все подряд. Маме это, конечно, не нравилось, но она терпела. До тех пор, пока он не сгрыз ее любимые туфли, какие-то жутко дорогие, из крокодиловой кожи. Тогда она взяла щенка, села в троллейбус, довезла щенка до конечной остановки и там оставила.
Лена в ужасе посмотрела на Игоря:
– Как она…
– Как она могла? Моя мама – железная женщина и всегда делает только то, что целесообразно. Кстати, «целесообразно» – ее любимое слово. Потом мы с отчимом с неделю вечерами ездили на эту остановку, обошли весь район – и ничего.
– Не нашли?
– Нет. Я матери того щенка до сих пор простить не могу. И отчим тогда с ней так поругался – чуть из дома не ушел. Она плакала, прощения у него просила…
– Почему у него? Твой же щенок был. – Лена недоумевающе подняла глаза. Но, взглянув на Игоря, поняла, что не стоило задавать этот вопрос. Даже при слабом свете костра было видно, как изменилось его лицо.
– Почему? Потому что, собственно, на меня тогда ей было наплевать. – Голос его вразрез с жестоким смыслом сказанных слов прозвучал неожиданно мягко и грустно. – Я не осуждаю ее – сейчас. Просто есть такой тип женщин, которые одержимы единственной страстью. Эта страсть бывает так сильна, что для других чувств не остается ни сил, ни места в сердце. Моя мать обожает отчима. Она готова целовать его следы.
– А как же ты? Ты же ее сын!
– Вот так. – Игорь замолчал. На Лену он не смотрел – он смотрел на огонь, и лицо у него было какое-то трогательное, детски-беззащитное. Уверенный в себе супермен и победитель женщин исчез. У костра сидел обиженный мальчишка-подросток.
Лена придвинулась к нему и робко погладила его по руке. Он виновато улыбнулся:
– Да нет, все не так страшно, как тебе показалось. Моя мать замечательная женщина – умная, красивая, сильная. С родным моим отцом они разошлись сто лет назад – мне и года еще не было. Причем она сама от него ушла – чем-то там он ее не устраивал. Потом сделала отличную карьеру – она доктор биологических наук, преподает в МГУ, ну и так далее. Меня воспитывала в строгости, но вниманием я отнюдь не был обделен. Понимаешь, она не выбирала между мной и работой, как другие женщины, а делила между нами свое время поровну. Конечно, она любила меня, но не слепо, как любят одинокие женщины единственного отпрыска, а разумно. Тем, что я говорю на четырех языках, учился музыке и играю в теннис, я обязан ей. А когда у меня обнаружились художественные задатки, она немедленно определила меня в специальную школу при Суриковском.
Игорь замолчал. Лена через некоторое время тронула его за плечо, напоминая о своем присутствии:
– А дальше?
Он пожал плечами:
– Да нечего особенно рассказывать. Когда мне было тринадцать, она познакомилась с моим отчимом. Как пишут в романах, эта встреча разбудила в ней такие чувства, о которых она и не догадывалась. Мать словно с ума сошла. Отчим моложе ее на восемь лет, красавец. Она тут же усиленно занялась своей внешностью. Одежда, стрижка – я ее просто не узнавал. И дом наш тоже преобразился. Раньше мы ели полуфабрикаты, теперь – два первых блюда, два вторых, на выбор. Пироги научилась печь. Вся наука пошла коту под хвост. Правда, она и сейчас преподает на полставки, и звание профессора за ней по-прежнему. Но это так, неважно. А важно, что сегодня Валечка скажет на планерке у себя в редакции да как отзовется о Валечке журналист имярек в конкурирующем издании. И это моя мать, которая сроду газет не читала – ей все время некогда было!
– А твой отчим журналист?
– Ну да. Пишет статьи по экономике. Кстати, он экономист со степенью и вообще клевый мужик. Я люблю его.
– И ты совсем не ревновал маму к нему?
– Поначалу ревновал. Но он сумел так себя со мной повести, что очень быстро заменил мне отца, которого у меня никогда не было. Собственно, я и считаю Валентина отцом. Только вот видимся мы сейчас редко. В последний раз – полгода назад, когда он приезжал в Париж на какую-то конференцию.
– А ты постоянно живешь в Париже?
– Сейчас живу, а дальше – видно будет. Дальше… – Игорь неожиданно оборвал сам себя и продолжил другим тоном: – Ладно, на сегодня хватит семейных воспоминаний, не очень-то это все интересно. И вообще, не слишком ли вы много вопросов задаете, мадемуазель?
Он легко вскочил на ноги и стряхнул песок с колен. Мальчишка-подросток исчез. Перед девушкой стоял роскошный мужик, широкоплечий и длинноногий. Только что они сидели и мирно трепались, как приятели, а сейчас он смотрел на нее, как знатоки смотрят на породистых лошадей – ласково и оценивающе.
Лена уловила эту перемену и, чтобы скрыть смущение, насмешливым взглядом окинула его смокинг:
– Да-а, а костюмчик для пикника у тебя неподходящий.
– Твое платье тоже пляжным не назовешь, – не остался в долгу он. – И тем не менее ничто не мешает нам устроить настоящий ночной пикник.
– А где деликатесы, которые положены в таком случае? – спросила Лена. – Похоже, все осталось в особняке Дениэлли!
– Девушка, вы меня обижаете. – Игорь раскрыл сумку, в которой по идее должен был быть фотоаппарат, и достал оттуда два объемистых пакета и бутылку вина. – «Шато Марго» урожая 1975 года.
Лена укоризненно покачала головой.
– Как нехорошо тащить со стола! Бедная синьора Дениэлли, кого она пригласила в свой дом…
– Между прочим, вино подарено мне на вернисаже французом-виноделом, поклонником моего таланта. Даже в особняке Дениэлли такие вина нечасто подают.
Поскольку в марках вина Лена совсем не разбиралась, особого впечатления бутылка на нее не произвела. Зато она очень заинтересовалась провизией.
– Ого! – Засунув в пакеты свой красивый носик, она осталась довольна содержимым. – Икра, ветчина, сыр… И виноград! Обожаю виноград!
– Я рад, что тебе угодил.
Пока Лена раскладывала фрукты и бутерброды на пластиковые тарелочки, извлеченные из той же волшебной сумки, Игорь налил вино в бумажные стаканчики.
– За что будем пить? – весело поинтересовалась она, глядя на него поверх стаканчика так, словно держала в руке сверкающий хрустальный фужер. Он прищурился:
– Ты меня ставишь в тупик. Сказать «за нас» – банально и пошло. За встречу мы уже пили. «За тебя» – приятно, но тоже не оригинально.
– Не думала, что ты такой… ненаходчивый. Что же, мне самой придумать тост?
– Ну нет, эту привилегию я тебе не уступлю. – Игорь обвел глазами пустынный пляж. – Давай выпьем за тот миг между прошлым и будущим, в котором мы сейчас находимся. Помнишь песню из старого фильма: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь»?
– Помню. Олег Даль пел это лучше – ты слегка фальшивишь.
– Я не Паваротти и даже не Хулио Иглесиас. Пою как умею. Но тост принят?
– Принят!
– Тогда за миг – и целую жизнь!
Они чокнулись бумажными стаканчиками и выпили оба сразу до дна. Лена слегка поперхнулась, а Игорь засмеялся:
– Так вот, залпом, пьют только русские. И обычно водку. Здесь принято пить любую жидкость мелкими глоточками, медленно и смакуя. Запомни это, если захочешь кого-нибудь обмануть насчет национальности.
– Зачем мне кого-либо обманывать? – Лена пожала плечами. – И потом, я водку не пью.
– Пока.
– Вообще. И никогда в жизни.
– Не зарекайся. В жизни много приходится делать такого, чего не собирался.
– Например?
– Подрастешь – узнаешь.
Ну вот, опять этот взросло-покровительственный тон! Лена хотела было промолчать, но выпитое вино ударило в голову и придало храбрости. Она подняла на него глаза и сказала:
– Вчера вечером я казалась тебе достаточно взрослой.
– Увы, только казалась.
Тон легкий и беспечный, но какие-то еле уловимые нотки заставили ее насторожиться. Выражения его глаз в темноте было не разобрать, а так хотелось! Не совсем понимая, что она делает, подчиняясь поднимавшемуся откуда-то изнутри острому желанию, Лена придвинулась к нему почти вплотную и заглянула в глаза.
– Почему ты все время разговариваешь со мной, как с маленькой?
Он слегка отстранился:
– А ты и есть маленькая. Маленькая Русалочка-Дюймовочка.
Господи, что с ней творится? Внезапно все благоразумие куда-то улетучилось. Чувство накатило, как волна цунами, без предупреждения, и этой волной смыло все здравые мысли. Хотелось только одного – снова почувствовать его губы, вдохнуть ставший знакомым запах его кожи… Все, все неважно, кроме того, что может и должно произойти между ними сейчас на этом пустом пляже. Она сделала приглашающее движение ему навстречу. Совсем незаметное движение, но он понял и немедленно откликнулся на ее призыв.
Повинуясь ее взгляду, он медленно притянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй его был горячим и жадным, и у нее закружилась голова. Силы вдруг как-то сразу покинули ее, и она покорно замерла у него на груди. А он все сильнее и сильнее сжимал ее в своих объятиях, и поцелуи его становились все более частыми и ласковыми.
Он уже целовал ее шею и плечи, спускаясь все ниже и ниже. Тихий стон вырвался у нее, когда его губы коснулись ее соска. Совершенно новое, неизведанное ощущение… Она с радостным изумлением ощутила, как горячие волны разливаются по всему телу, когда его губы и руки стали ласкать ее грудь.
– Ты сводишь меня с ума, – прошептал он.
Его взгляд скользнул по ее лицу, полуприкрытым глазам, губам, припухшим от его поцелуев, и остановился на разметавшихся светлых волосах. Он нежно коснулся их, пропуская пряди через пальцы. Но, несмотря на эту нежную ласку, в глазах его горел огонь неудержимого желания. Лена, заметив это, опустила ресницы, словно желая защититься.
Внезапно он быстрым движением потянул бретельки платья вниз и совсем освободил от одежды ее грудь и плечи. Она попыталась сопротивляться, но его поцелуи, жадные и страстные, подавили это сопротивление в зародыше. Краска стыда залила Ленино лицо. А он, слегка отстранившись от нее, с восторгом взирал на совершенные линии этой округлой груди, на бархатистую кожу, казавшуюся такой нежной в отблесках огня, на нежные розовые соски – как розовые бутоны.
– Пожалуйста, не надо… – слабо прошептала Лена, стараясь прикрыть свою наготу. – Не надо…
– Господи, какая же ты красивая! – Игорь видел красивых женщин, но ни в одной из них не было этого невероятного сочетания совершенной красоты и стыдливого неведения. Лена в его руках была такой хрупкой и беззащитной и такой от него зависимой, что он почувствовал, как комок подступает к горлу от невыносимой нежности к этой девочке.
Таких чувств он не то что ни к кому не испытывал – он не знал, что вообще на них способен. Но мгновение это прошло. Мужчина в нем взял верх над рыцарем. Он снова, чуть касаясь, провел кончиками пальцев по этой восхитительной коже, осторожно коснулся соска.
– Какое счастье ласкать тебя… – прошептал он и вдруг снова резко притянул ее к себе…
Его горячие ласки разбудили ее плоть, и она жаждала еще и еще этих сильных и нежных рук, этих горячих ласковых губ. Лене хотелось кричать от счастья, от желания утолить тот ненасытный голод, который она внезапно в себе ощутила… Она провела руками по его плечам, ощутив твердость мускулов. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, уловив и ее нетерпение, и лихорадочный блеск ее глаз. Нежными дразнящими движениями он опять начал ласкать ее грудь, и она вдруг сама прильнула к нему, дрожа от возбуждения, отбросив сомнения и стыд. Каждое его прикосновение рождало все новые и новые приливы желания. Его руки и губы с такой страстью ласкали ее, что, неожиданно для себя самой, она застонала:
– Я хочу тебя…
И вдруг после этих слов он отстранился. Оставшись без защитного кольца его сильных рук, Лена сразу почувствовала себя брошенной и одинокой. Она провела рукой по лицу, чтобы хоть немного прийти в себя, и жалобно спросила:
– Что?
Он отодвинулся еще дальше. Теперь его лицо оказалось в темноте.
– Я потерял голову. Извини. Не надо было этого делать.
– Почему? – спросила Лена и вдруг поняла: он испугался того, что между ними могло произойти! Испугался, что это привяжет его к ней, а он этой привязанности совсем не хочет. Он вообще не хочет никаких обязательств… А ее считает несамостоятельной девочкой, не способной отвечать за свои поступки.
Жгучий стыд охватил все ее существо. Она поспешно поправила на себе платье.
– Если ты этого не хотел… Если я для тебя еще маленькая, зачем ты вообще поехал со мной сюда?
Голос его прозвучал неожиданно насмешливо:
– Запрещенный вопрос.
– Зачем?
– Ты не понимаешь?
Он опять придвинулся в круг света и взглянул ей прямо в глаза. Во взгляде его было такое жгучее желание, что Лена почувствовала, как ее опять захлестывает поток его страсти. Ну и пусть! Пусть он думает о ней что хочет, лишь бы сейчас не оставлял ее!
Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, она порывисто придвинулась к нему, обняла его за шею и почти коснулась губами его губ. И тут он опять не выдержал. Резко притянув ее к себе, он нашел ее полуоткрытые губы и прижался к ним, лаская ее рот языком и распаляя желание. Его язык проникал все глубже и глубже. Поглощенная его неожиданным возбуждением и переполненная своим, Лена задрожала, еще крепче прижалась к нему и, забыв обо всем, отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, пока вдруг не почувствовала, что его пальцы проникли сквозь разрез на платье и скользят по ее бедру все выше и выше. Его движения вместо нежных стали резкими и грубыми, и от этого вдруг пришло отрезвление – она напряглась, инстинктивно сжала ноги и оттолкнула его руку.
– Что-то не так? Я слишком спешу? – прошептал он, не отпуская ее из своих объятий. – Я хотел остановиться, но ты сама…
– Не надо. – Лена с усилием освободилась из плена его рук и отодвинулась.
– Почему? Ты же сама этого хочешь. В конце концов, на этот раз не я первый начал. – В его голосе снова слышалась ласковая насмешка.
– Кто я для тебя? – Если бы не выпитое вино, у нее никогда не хватило бы храбрости задать этот вопрос.
– В каком смысле?
– Ну, за кого ты меня принимаешь? За девочку для однодневного развлечения?
– А тебе бы хотелось сначала долгих ухаживаний, потом официального предложения и помолвки с родительским благословением? – Насмешка теперь граничила с издевкой. – Девочка моя, это девятнадцатый век. В наше время все происходит не так.
– А как это происходит в наше время? Торопливые спаривания с любой приглянувшейся сучкой?
– Ого, какие слова ты, оказывается, знаешь!
– Так как это у тебя происходит?
Голос Лены зазвенел. Игорь пожал плечами:
– Я мог бы сейчас сказать, что до сих пор еще просто не встретил своей половины, и при этом многозначительно посмотреть на тебя. В конце концов, в каждой женщине, даже в такой юной, как ты, живет Дона Анна, мечтающая покорить Дон Жуана. Но я этого не скажу. Просто не хочу сейчас ничего обещать. И вообще у меня правило – надолго не загадывать. У нас с тобой есть сегодняшняя ночь – поверь мне, это немало.
Он накрыл своей ладонью Ленину руку. Она потихоньку высвободила пальцы.
– Завтра мы возвращаемся в Москву.
– Я знаю. Поэтому я и привез тебя сегодня в Лидо.
– А ты? – Лена затаила дыхание, ожидая ответа.
Игорь пожал плечами:
– Что?
– Ты останешься в Венеции?
– Нет. Через два дня я должен быть в Париже.
Лена невесело усмехнулась:
– Значит, эта ночь – все, что у нас есть?
Он усмехнулся и сказал слегка раздраженно:
– Я же говорил – о будущем не гадаю.
Лена поднялась и отряхнула с платья песок.
– Ты куда-то собралась?
– Проводи меня на причал.
Он удивленно посмотрел на нее снизу вверх:
– Зачем? Ты еще даже виноград не попробовала. И потом… Мне кажется, тебе со мной тоже было хорошо…
– Знаешь, у меня как-то пропал аппетит. – Это прозвучало довольно двусмысленно, но Лене сейчас было наплевать на оттенки. – Я хочу домой.
Игорь поднялся и стал молча запихивать пакеты обратно в сумку. Лена подошла к нему и коснулась кончиками пальцев его волос. Он вопросительно посмотрел на нее:
– Передумала?
– Нет. Не обижайся, но я не могу так… Как бабочка-однодневка.
Игорь снова пожал плечами:
– Как знаешь.
Всю обратную дорогу они молчали. Доставив Лену к отелю, Игорь повернулся и, бросив через плечо сухое «до свидания», быстро пошел прочь. Она смотрела ему вслед – он не оглянулся.
Лена вздохнула и поднялась по ступенькам. Сказка закончилась не по-сказочному. Она, наверное, его больше никогда не увидит.
Часть вторая
1
Лена валялась на диване и пыталась читать «Унесенные ветром». Собственно, чтением это занятие назвать было нельзя – буквы расплывались перед глазами, мысли витали далеко. Даже патетическая сцена объяснения Ретта и Скарлетт не могла отвлечь от воспоминаний.
Со времени поездки в Венецию прошел почти месяц. Весь этот месяц Лена провела в ничегонеделании. Почти середина августа, пора было подумать о дальнейшей жизни, приискать работу, просто заняться чем-нибудь. Так ведь и с ума сойти недолго – целыми днями лежать на диване и пережевывать то, что уже стало безвозвратным прошлым. Игорь сейчас, наверное, и не вспоминает о ней. Конечно, Париж, богема, красотки манекенщицы… Он даже провожать их тогда не пришел.
Лена вздохнула и попыталась углубиться в книгу. Неунывающая Скарлетт уже гонялась за следующим женихом: «Вот только сумею ли я его заполучить? – Она сжала руки, невидящими глазами уставясь на завесу дождя. – Сумею ли заставить его забыть Сью и достаточно быстро сделать мне предложение? Но раз уж я Ретта почти заставила сделать мне предложение, значит, можно не сомневаться: я заполучу Френка!»
И Лена была уверена, что Скарлетт его заполучит. Ей бы такую же уверенность в себе, как любимой героине американцев. В конце концов чем она хуже ее? Главное – очень сильно захотеть! Она вскочила с дивана и подошла к большому старинному зеркалу. И ничуть она не хуже, чем эти знаменитые красотки с журнальных обложек! Лена сбросила халат – он мягко скользнул вдоль тела и упал на пол. Глаза ее придирчиво осматривали, почти ощупывали обнаженную стройную фигуру, отражающуюся в зеркале. Длинные загорелые ноги, плоский живот, полная грудь с розовыми сосками – оставшаяся здесь белой кожа подчеркивает красоту формы. В который раз она безотчетно порадовалась, что не снимала на пляже бикини. Ее школьные подружки специально таскали ее с собой на закрытый пляж, чтобы загорать совсем голыми, но Лене и там было почему-то неловко снимать купальник.
Длинные светлые, почти белые волосы спускаются на узкие плечи. Лена медленно повернулась и осмотрела себя со всех сторон. Красива. Несомненно красива. Но все портит взгляд – огромные голубые глаза смотрят как-то тревожно и… Да, голодно. Такое выражение бывает у собак, когда они выпрашивают кусочки со стола. Раньше ее глаза были безмятежно-спокойными, как лесные озера, – это поэтическое сравнение принадлежало одному из ее воздыхателей. Видел бы он ее сейчас!
Придирчивый осмотр был прерван телефонным звонком. Лена подобрала халат и, на ходу надевая его, побежала к аппарату.
– Могу я поговорить с госпожой Александровой? – поинтересовался приятный мужской голос.
– Здесь таких нет, – вежливо ответила Лена. – Вы, вероятно, неправильно набрали номер.
– Мне нужна дочь профессора Александрова, – мягко, но настойчиво пояснил мужчина.
– Это моя мама, только ее фамилия не Александрова, а Трофимова.
– Извините, я не знал. Так могу я с ней поговорить?
– Она еще не пришла. Может быть, передать ей что-нибудь?
– Я из журнала «Вопросы истории», моя фамилия Скакунов. Насколько я понял, имею честь разговаривать с внучкой Василия Андреевича?
– Да. Меня зовут Лена.
– Леночка, – голос из официально-любезного сразу стал ласково-фамильярным, – может быть, вы мне подскажете, не сохранилось ли в вашей семье каких-нибудь бумаг деда? Ну там личный архив или что-то вроде…
– Нет. – Лена, наоборот, отвечала холодно и любезно. – Извините, но у нас ничего нет.
– Жаль. – Мужчина на том конце провода был явно разочарован. – Может быть, ваша мама знает…
– Мама вам скажет то же, что и я.
– И все-таки вы ей передайте, что я звонил и буду звонить еще.
– Передам.
Опять странный звонок! В последние года два-три периодически им звонили из разных изданий и интересовались дедом. Мама от таких звонков мрачнела и отвечала железным тоном, что никаких бумаг не сохранилось и вообще ей нечего сказать.
Про деда Лена знала немного; и он, и бабушка умерли еще до ее рождения. Дед был профессором, кажется, экономистом, умер от инфаркта. Мама охотно рассказывала о нем и о бабушке, как они жили в Праге в начале шестидесятых, как… Ну, в общем, обычные семейные истории, какие родители рассказывают детям о своих родителях. Только вот о смерти Василия Андреевича и Анны Александровны Ленина мама не любила вспоминать. Ее родители умерли одновременно: бабушка пережила деда всего на неделю, очень его любила…
Стоит ли сообщать маме об этом дурацком Скакунове? Опять ведь расстроится… Но ведь он сказал, что будет перезванивать, значит, сообщить придется.
На этот раз Ленины размышления прервал звонок в дверь.
– Хоть бы раз поинтересовалась, кто там. – Славик осуждающе покачал головой. – Ты даже в глазок, по-моему, не смотришь!
– Я думала, это мама. – Лена посторонилась, пропуская его в квартиру.
– Держи! – Славик достал из-за спины охапку розовых георгинов. – Угодил?
– Какая прелесть, – заученно обрадовалась Лена, спрятав лицо в цветы. Какой он все-таки скучный! Каждый раз говорит одно и то же. Впрочем, зато всегда знаешь, чего от него ждать. Сейчас отберет у нее цветы и поставит в вазу, потом вымоет руки и пойдет на кухню заваривать чай. Никаких сюрпризов, не то что… Однако о том человеке, который умел постоянно удивлять ее, вспоминать не следует.
Славик поцеловал Лену в щеку, отобрал у нее цветы, поставил их в вазу и дальше действовал, как всегда, ни в чем не обманув Лениных ожиданий. Через какое-то время он уже разливал по чашкам ароматный чай, а Лена сидела за столом, уныло подперев щеку рукой, и смотрела, как кипяток тоненькой струйкой льется в ее чашку.
– Ты сегодня опять какая-то грустная. Плохо себя чувствуешь? – спросил Славик.
– Да нет, все нормально. – Лена вяло улыбнулась. – Просто не знаю, что делать дальше.
– Сегодня опять ничего не придумала?
– Не-а.
– Я же тебе предлагал – можно устроить тебя в редакцию. Поработаешь годик, может быть, понравится. Поступишь к нам на журфак.
Лена подумала, что Славик так важно проговорил «к нам», как будто он на этом журфаке декан или по меньшей мере преподает. А сам только поступил и ни дня еще не проучился.
– У моего приятеля мама работает в журнале «Лепта». Маленький такой журнальчик, работы там не много.
– И кем меня туда возьмут? Курьером?
Славик почему-то смутился:
– У них нет курьера. Корректором или техническим редактором.
– Вот видишь, у них даже курьера нет!
В который раз он уже затевает этот разговор, и в который раз она старается отшутиться, ничем не выдавая своего раздражения. Все использует, чтобы как можно крепче привязать ее к себе! Да в гробу она видала эту журналистику! В белых тапочках!
Когда они прилетели из Венеции, верный Славик встречал ее в аэропорту. Рейс был поздним, да еще и задержался на два часа, так что Славик честно отдежурил в Шереметьеве ночную смену. А она совершенно о нем забыла, поглощенная своими переживаниями, и впала в уныние, увидев его радостную физиономию и традиционный букет роз. Только Славика ей и не хватало! В связи с приездом любимой девушки он выпросил у отца машину, что было весьма кстати: общественный транспорт уже не работал, а таксисты заламывали втридорога.
Лена забилась на заднее сиденье и отвернулась к окну, явно не собираясь делиться венецианскими впечатлениями. Положение спасла Ольга Васильевна – она всю дорогу светски поддерживала разговор, хотя устала гораздо больше Лены. Бедная мамочка, она всегда ее выручает.
На следующее утро Ольга Васильевна провела разведку боем, пытаясь привести в порядок растрепанные чувства своей дочери. За завтраком она спросила как бы невзначай:
– Ну и что ты теперь думаешь делать?
– Сегодня? Весь день просидеть дома. А вообще – не знаю, там видно будет. Работать пойду куда-нибудь.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом. Конечно, пойдешь работать, мы это еще обсудим, но позже. Я спрашиваю о Славике.
– А что Славик?
– Насколько я помню, он сделал тебе предложение. Как ты себя с ним теперь будешь вести?
– Как и раньше. Что изменилось?
– Котенок, если ты не расположена к откровенностям, я не настаиваю. Подожду, пока сама не захочешь поговорить.
– О чем?
– О ком. Я же понимаю, что между тобой и Игорем что-то произошло. Провожать тебя он не пришел. Поссорились?
– При чем здесь «поссорились»! – Лена с раздражением отставила чашку с кофе. – Между нами и не было ничего!
Ольга Васильевна улыбнулась:
– Я же не слепая. Он тобой был совершенно очарован.
– Ну да, как же! – Лена выскочила из-за стола и отошла к окну. Глядя на малышей, возившихся в песочнице, она пробормотала: – Он очарован только собой, любимым.
– Ты заблуждаешься.
– Ой, мамочка, давай не будем больше о нем говорить! Никогда. Мы все равно больше никогда не встретимся.
– Есть такой фильм, кажется, – «Никогда не говори «никогда». – Ольга Васильевна мягко улыбнулась, но от темы решительно не отступала: – Так как же быть со Славиком?
Лена упрямо, как молодой бычок, помотала головой:
– Никак. Все осталось по-прежнему.
– И ты с ним не собираешься объясниться?
Ну почему маму это так заботит? Лена поджала губы:
– Что я должна ему сказать?
– Правду. – Ольга Васильевна без улыбки смотрела на дочь. – Что ты не любишь его и не сможешь стать его женой. А то ведь он так и будет надеяться непонятно на что.
– Нет, объясняться с ним я не собираюсь.
Ольга Васильевна пожала плечами:
– Как знаешь. Но, позволь заметить, это жестоко.
– Мам, я уже сказала – пусть все идет как идет.
Она подбежала к матери и обняла ее за шею, потерлась щекой о ее щеку. Ольга Васильевна погладила дочь по руке и грустно улыбнулась.
– Ладно-ладно. Я только хотела тебя предупредить – нельзя забыть любимого мужчину, притворяясь, что любишь другого.
Лена отстранилась.
– О чем ты?
– Да все о Славике. Прятаться за него от своих чувств неразумно, да и не получится у тебя это.
– Посмотрим.
Однако похоже, что мама тогда была права. С каждым днем Славик раздражал ее все больше и больше, но объясняться с ним Лена по-прежнему не хотела. Из упрямства и еще почему-то разбираться в своих чувствах она не хотела тоже. Наверное, просто боялась.
Сейчас Славик сидел напротив нее и рассказывал что-то о своих делах. Лена кивала, не особенно вслушиваясь.
– Так ты ко мне приедешь?
– А? Куда?
– Ну вот, ты опять где-то витаешь! – Славик обиделся. – На картошку.
– На какую картошку?
– Ты что, совсем меня не слушала? Через пять дней наш курс посылают на картошку.
– Куда?
– В какую-то деревню под Можайском. Это недалеко от Москвы, всего два часа на электричке, я узнавал. Приедешь?
– Посмотрим.
Чтобы прекратить этот разговор, Лена встала из-за стола:
– Пойдем в комнату.
В комнате она плюхнулась на диван и закинула руки за голову. Тонкий атлас халата натянулся на груди, обрисовав выступившие соски. Славик остановился перед диваном, не в силах отвести от нее глаз.
