Текст книги "Ноктюрн для двоих"
Автор книги: Елена Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Он слегка приподнял ее бедра, глубже вдавливая в нее свою горячую плоть, и Лена почувствовала, как ее душа устремляется куда-то вверх, к неведомым высотам, а тело словно растворяется в тысяче маленьких горячих волн, берущих начало в самой глубине ее естества. Чувство восторга разрасталось в ней с такой силой, что, казалось, она сейчас взорвется. И этот взрыв, потрясший все ее тело, наконец произошел, одновременно с достижением им своего пика. Она непроизвольно впилась ногтями в его спину, чувствуя, как по его телу бегут судороги исступленного освобождения и он припадает к ней всей своей тяжестью.
Дыхание Игоря стало глубоким и прерывистым. Он нежно поцеловал ее набухшую грудь, пылающие соски, пролагая путь к трепещущим губам. А потом Лена положила голову ему на грудь, умиротворенная теплотой его сильных рук.
– Как хорошо…
Он крепче прижал ее к себе. Некоторое время они лежали молча. Возбуждение постепенно улеглось, и по телу разлилась сладкая истома.
– Если бы можно было так лежать бесконечно… Я не хочу никуда от тебя уходить.
– Не уходи. – Игорь повернул голову и посмотрел ей в глаза. – Оставайся здесь.
– Ты серьезно?
– Конечно.
Лена вздохнула. К ней начало возвращаться ощущение реальности.
– Не могу. Ты же знаешь…
Кольцо его рук ослабло. Он слегка отодвинулся и как будто отдалился:
– Не знаю. По-моему, ты все чересчур усложняешь. Позвони мужу и скажи, что домой больше не вернешься.
– Ты с ума сошел. Так нельзя.
– Почему?
В глазах у Лены были слезы:
– Я не могу так.
Игорь снова порывисто прижал ее к себе:
– И я не могу. Знать, что ты сейчас уйдешь, что тебя где-то там ждет другой мужчина, – это пытка. И сегодня ночью…
Он не договорил, но Лена и так поняла, что он имел в виду.
– Нет, нет, что ты! Между мной и Славиком ничего нет, он муж мне только на бумаге! С тех пор как я снова нашла тебя… – Она прижалась к нему и снова стала целовать его грудь, шею, щеки, глаза – не разбирая, куда попадали губы.
– Я обещаю тебе с ним поговорить.
– Когда?
– Сегодня же! – Лена решилась. – Да, сегодня же. Ты прав, больше так не может продолжаться…
Оксана Антоновна встретила Славика у подъезда. Выглядела она так же, как и во время их предыдущей встречи, только в глазах был еще заметнее лихорадочный блеск.
– Пойдемте скорее. – Она вцепилась в его руку своими тонкими холодными пальцами. – Пойдемте. Они там.
Она буквально протащила его мимо охранника, втолкнула в лифт, не переставая сжимать его запястье. Он шел за ней словно на заклание, покорно и безвольно.
Открыв дверь своим ключом, она молча провела его через коридор и коридорчики. Славик тупо подумал: «Какая громадная квартира…» Сейчас он не чувствовал ничего, кроме какой-то странной пустоты внутри. Словно ему вдруг все сделалось безразлично.
Оксана Антоновна остановилась перед закрытой дверью, обшитой деревянными панелями.
– Сами войдете или мне открыть?
Славик молчал. Он вообще не понял, что она спросила. Тогда Оксана Антоновна решительным жестом распахнула дверь, втолкнула Славика внутрь и отступила.
В комнате царил полный разгром: на полу валялась одежда, смятое покрывало, какие-то книжки, очевидно, сброшенные с дивана. А на диване Славик увидел свою жену. Она лежала, прижавшись щекой к широкой груди мужчины, а его руки обнимали ее обнаженные плечи. Увидев Славика, Лена приподнялась на локте и уставилась на него, как на привидение.
– Ты?!!
Славик оцепенел. Этого не может быть. Этого быть не может… Она побледнела как полотно и прижала руку к губам. Парень встревоженно посмотрел на нее и попытался прикрыть собой от глаз вошедшего. Потом повернулся к нему – его щека дергалась от еле сдерживаемого гнева:
– Что вам нужно? Убирайтесь немедленно!
– Ты! – Славика словно прорвало. Он рванулся вперед, ничего не видя от застилавшей глаза злости: – Ты! Убери от нее руки!
Он выбросил кулак вперед, целясь в ненавистное красивое лицо этого ублюдка, но не рассчитал и попал в предплечье. Парень удара не ожидал, но среагировал моментально: успел прикрыться, а потом перехватил руку Славика и завернул за спину. Боль только подхлестнула злобу. Славику удалось вывернуться, и через секунду потасовка превратилась в ожесточенную драку. Лена забилась в угол дивана и расширенными от ужаса глазами наблюдала за дерущимися.
– Прекратите! – Ей казалось, что она крикнула очень громко, но они не услышали.
– Прекра…
Горло перехватил спазм. Она вдруг почувствовала, что не может дышать. Весь воздух из комнаты куда-то исчез, она была в вакууме. Звуки сквозь этот вакуум не проходили. В глазах потемнело. Она попробовала еще раз выдохнуть и вдохнуть, но из горла вырвался только сдавленный хрип.
– Леночка, что? – Игорь первый заметил, что с ней неладно. – Что случилось?
– Оставь мою жену! – Славик попытался его отшвырнуть, но тоже заметил, что с Леной что-то не так. Лицо ее посинело, зрачки закатились.
– Ленка, что с тобой? Не пугай меня, – бормотал Игорь, пытаясь отогреть ей руки, ставшие холодными как лед. Потом повернул к Славику бешеное лицо. – «Скорую»! Ну что ты стоишь как идиот? Скорее! Телефон вон там!
Славик бросился к телефону.
В июне ночи короткие, светает рано. Этот рассвет они встретили в вестибюле приемного покоя больницы, куда довольно быстро приехавшая «скорая» отвезла Лену. Уже почти пять часов они слонялись от стены к стене, упорно стараясь не замечать друг друга.
В четыре утра к ним наконец вышел усталый врач.
– Кто здесь родственники Трофимовой?
Игорь рванулся было вперед, но невероятным усилием воли сдержал себя и кивнул на Славика:
– Вот.
– Кто вы ей? – устало спросил врач.
– Муж. – Славик поднял на него измученные глаза. За время ожидания он осунулся и словно постарел: – Доктор, что с ней?
– Порок сердца, обоих клапанов. Вы не знали?
– Нет…
– У нее раньше бывали боли в сердце?
Славик растерянно помотал головой:
– Да нет, никогда…
– Вы давно женаты?
– Четыре года почти… А знакомы со школы. Славик наморщил лоб. – Да нет, сердце у нее никогда не болело…
– Доктор, это серьезно? – Игорь дотронулся до руки врача: – Насколько это серьезно?
– Это серьезно. Подробнее ничего не могу сказать, пока не закончим обследование. Она в реанимации.
– Как она сейчас?
– Пока непосредственной угрозы для жизни нет. А где ее родители?
Славик поспешно сказал:
– Ольга Васильевна… Ну, Ленина мама, в командировке.
– Советую ее вызвать.
– Что, неужели так?.. – Славик закрыл лицо руками. – Она умирает?
Врач досадливо поморщился:
– Я же сказал – сейчас непосредственной угрозы для жизни нет. Но сердечники бывают непредсказуемы. До полного обследования не могу сделать никаких прогнозов. А сейчас извините, меня ждет работа.
Он повернулся и скрылся в дверях.
13
– Оля! Оля, сюда!
Ольга Васильевна обернулась и увидела Магницкого, который пытался продраться к ней через толпу.
– Оля!
Она секунду колебалась, но потом подхватила сумку и двинулась ему навстречу.
– Ох, Оля! – Он выхватил у нее сумку и попытался задержать ее руку в своей. – Я тебя очень жду…
– Вижу, – довольно сухо сказала Ольга Васильевна. Сумку она отдала, но руку высвободила. – Как она?
– Ничего. Сейчас ничего, хотя она все еще в реанимации. – Валентин Петрович нахмурился. – Но было совсем плохо.
– Ты на машине?
– Конечно.
– Поехали к ней.
Валентин Петрович подвел Ольгу Васильевну к новенькому «вольво» и заботливо распахнул перед ней дверцу.
Полдороги они молчали, потом Ольга Васильевна спросила:
– Не знаешь, как это произошло?
Магницкий замялся:
– Там какая-то путаная история… И долгая.
– Ничего, пока едем, говори. Время есть.
– Да я знаю-то мало!
– Ничего, расскажи, что знаешь.
Магницкий помолчал, потом осторожно спросил:
– Лена тебе говорила, что они с Игорем снова встретились?
Брови Ольги Васильевны изумленно взлетели вверх:
– Нет… – Она растерялась.
– Так вот, они встретились, и… Ну, в общем, ты понимаешь.
– Ах вот так… Ну что ж. – Ольга Васильевна откинулась на спинку сиденья. – Ну что ж… Судьба.
Магницкий изумленно, но с облегчением взглянул на нее:
– Тебя эта новость не расстроила?
– Эта – нет. Мне с самого начала казалось, что они созданы друг для друга.
– У Лены же есть муж.
Ольга Васильевна вздохнула:
– Славик хороший человек, но я никогда не считала их брак удачным.
– Но ведь…
– Я могу вмешаться в личную жизнь дочери только советом. Если послушает – хорошо, нет так нет.
Магницкий попробовал что-то возразить, но Ольга Васильевна остановила его нетерпеливым жестом:
– Ты так и не рассказал, что произошло.
– Я же говорю, что почти ничего не знаю. Они где-то встретились все втроем, произошло объяснение, Лене стало плохо… Вот, собственно, и все.
Магницкий знал гораздо больше, но не счел возможным докладывать Ольге Васильевне все до конца. Иначе выплыло бы, какую роль во всем этом сыграла его бывшая жена. А значит, он опять явился причиной несчастья, на этот раз, правда, косвенной. Время было неприемное – двенадцать дня. Однако дежурная медсестра, узнав, что Ольга Васильевна мать больной Трофимовой, пропустила ее к врачу без звука. Магницкий остался ее ждать в вестибюле.
В больницу вошла молодая красивая женщина, которой едва можно было дать тридцать с небольшим, а вышла усталая, сразу постаревшая и несчастная, выглядевшая на сорок пять, не меньше. Глаза у Ольги Васильевны ввалились, а взгляд был такой, будто она смотрела откуда-то издалека.
– Оля! Что? – Магницкий взял ее за руку и усадил на один из стульев, стоящих в вестибюле. Она беспомощно взглянула на него:
– Валя…
И вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он осторожно прижал ее к себе и гладил по волосам, успокаивая, как маленькую девочку:
– Оленька, Оленька. Ну хватит. Что сказал врач?
Ольга Васильевна, всхлипывая, отстранилась от него.
– Прогрессирующий порок сердца… Вероятно, врожденный.
– Но как такое могло случиться? Почему же до сих пор ничего не было?
– Не знаю… У нее никогда ничего не болело. Они говорят, что это скорее всего наследственное.
И Ольга Васильевна снова уткнулась ему в плечо.
– Как? – Валентин Петрович нахмурился. – Вероятно, все-таки ошибка… Наследственное – в кого? У тебя же ничего такого нет. И у меня…
– Валя! Я же тебе говорила – Лена не твоя дочь. Ты не хотел верить…
– Оленька, но как же?..
– Все гораздо страшнее. – Она села, выпрямившись, и попыталась остановить слезы. Ей это почти удалось.
Он смотрел на нее со страхом и недоумением.
Ольга Васильевна сказала ровно и бесцветно:
– Меня изнасиловали, Валя. В тот самый вечер, когда похоронили маму.
1973 год.
После похорон Анны Александровны Оля прошла в кабинет отца и села на диван. Она чувствовала себя тряпичной куклой: руки и ноги были как ватные, тело обмякло.
В квартире было полно народу: какие-то женщины, накрывающие на стол, ученики отца, пришедшие на похороны и оставшиеся на поминки… Но в кабинет никто не заходил.
Сколько она просидела – час, два, три, – она не знала. Заходила тетя Паша, обняла ее, попробовала вывести к столу, но Оля не пошла. Она не хотела, да и не могла никого видеть. К вечеру все потихоньку разошлись. Тетя Паша робко заглянула в комнату:
– Оленька… Ты бы хоть съела чего-нибудь…
Оля посмотрела на нее пустыми глазами. Она даже не поняла, что ей сказали. Тетя Паша всхлипнула:
– Горе-то… Горе какое. Вот так, в одночасье…
Мелкими шажками она пересекла кабинет, села рядом с Олей и обняла ее за плечи:
– Вот и остались мы с тобой одни… Деточка моя…
Сморщилась, пытаясь не расплакаться, но не выдержала. И это было уже совсем невыносимо.
Оля мягко освободилась от ее рук, встала и направилась к двери.
– Куда же ты, деточка? – растерянно спросила тетя Паша.
– Что? Никуда. Пойду пройдусь.
Сдернув с вешалки куртку, накинула ее на плечи и вышла. На улице было уже совсем темно. Шел мелкий противный осенний дождь вперемешку со снегом – обычная погода для середины ноября. Ноги сразу промокли – Оля была в туфлях. Ветер дул несильный, но довольно холодный, однако куртку Оля так и не застегнула. Она не замечала ни сырости, ни холода.
Сколько она так ходила, она не могла потом вспомнить. Казалось, что движение помогает преодолевать боль. Пока она идет, она может ни о чем не думать, но стоит остановиться… Стоит только остановиться… Она шла сначала по улице, но для нее там было слишком людно. От людей хотелось спрятаться как можно дальше, и она свернула сначала в один проходной двор, потом в другой… Ноги сами вынесли ее на Яузский бульвар. Вот здесь никого не было. Не думая, что она делает, Оля села на первую попавшуюся скамейку. С деревьев капало еще сильнее, чем с неба. Капли попадали за воротник и стекали по шее. Оля поежилась и наконец застегнула куртку.
Но бульвар был не так пуст, как казалось. Из Петропавловского переулка вышли трое парней и перешли улицу. Они двигались по направлению к скамейке, на которой сидела девушка, но ее еще не заметили.
Оля встала и пошла вверх по бульвару. Нет, она не испугалась – на такие сильные эмоции она сейчас была не способна, – просто никого не хотелось видеть. Перешла бульвар и снова свернула в первый попавшийся переулок. Дождь усилился. Оля брела по лужам, едва переставляя ноги.
– И что это вы делаете здесь в такую погоду?
Кто-то цепко схватил ее за плечо. Она обернулась. Очевидно, парни шли за ней. Один из них стоял к ней почти вплотную, двое держались чуть поодаль. Она дернула плечом, стараясь сбросить руку, но парень держал крепко.
– Такая красотуля, и одна гуляет. Непорядок, правда, мужики?
Он вплотную приблизил к ней свое лицо. От него сильно несло перегаром.
– О, блондиночка! Люблю блондинок!
Теперь он держал ее за плечи двумя руками. Его лицо было совсем близко. Сначала Оля не реагировала на ситуацию. До ее сознания не доходила грозящая ей опасность. Но, очевидно, отвратительный запах и грубость этих грязных рук подействовали на подсознательном уровне. Она неожиданно сильно рванулась, пытаясь освободиться, но бесполезно. Парень держал крепко.
– Не дергайся, сука, хуже будет, – мрачно предупредил он. – Будешь делать, что я скажу.
Он провел пальцами по ее лицу, шее, потом внезапно дернул вниз «молнию» на куртке. Под курткой у Оли была только рубашка-ковбойка. Две верхние пуговички от резкого движения расстегнулись.
– Ого! – Парень присвистнул. – Да ты ничего девочка!
– Пусти! – попыталась она крикнуть, но крик прозвучал как жалобный стон. – Я позову на помощь!
– Зови, дура. – Парень зажал ей рот рукой.
Оля извернулась и попыталась укусить его за палец. Парень совсем разъярился:
– А, сука! Кусаться вздумала!
Он ударил ее в живот. От сильной боли она согнулась пополам и упала на колени на мокрый асфальт. В лицо брызнула вода. Парень завел ей руки за спину и выгнул назад. Тонкая ткань ковбойки треснула и разорвалась. Тут приблизились двое других парней, которые до этого довольно безучастно наблюдали за происходящим.
Оля испуганно смотрела на них. Кричать она не могла: первый ее обидчик все еще зажимал ей рот. Да если бы этого и не было – голос пропал. Она стояла перед ними, в разорванной рубашке, почти полуголая, с мокрыми слипшимися волосами, с грязными потеками на лице.
Один из парней лениво провел пальцами по ее груди, потом стал расстегивать «молнию» на ее джинсах. Инстинкт самосохранения работал независимо от рассудка: Оля неожиданно быстрым и резким движением выбросила вперед колено, пытаясь попасть парню в пах. Но ей не повезло. То ли парень был недостаточно пьян, то ли просто обладал хорошей реакцией, но он среагировал молниеносно, отбросив ее ногу своей с такой силой, что она дернулась от боли.
– А, шлюха, драться вздумала!
Он перехватил ее руки у первого парня и прижал ее к каменной стене дома, навалившись на нее всем телом. Оля снова попыталась вырваться, и тогда он размахнулся и с силой наотмашь ударил ее сначала по одной, затем по другой щеке. Голова мотнулась. Затылком Оля ударилась о стену. Перед глазами поплыли черные круги. Последнее, что она помнила, – грубые руки, которые тащили ее прямо по асфальту…
Когда она пришла в себя, она лежала в каком-то дворе возле помойки. Вся одежда на ней была разорвана, а тело болело так, что каждое движение становилось пыткой. Она застонала и попробовала сесть. Со второй попытки ей это удалось. Она отдышалась, потом рискнула двинуться дальше. С трудом доползла до стены дома. Вот и арка, через которую ее, очевидно, тащили…
Как она добралась до бульвара, она и сама не помнила, однако было ясно, что до дома самостоятельно ей не дойти. Она встала у края тротуара, одной рукой держась за ствол дерева, а другую подняла, голосуя.
Первая же машина, появившаяся минут через пять, резко затормозила. Водитель, пожилой человек лет пятидесяти с небольшим, не только довез ее до дома, но и помог подняться по лестнице. На прощание оставил свой номер телефона и сказал, что, если она заявит в милицию, он готов выступить в качестве свидетеля. Мир оказался все же не без добрых людей… Неделю Оля лежала в постели, не желая никого видеть. Тетя Паша, которой она так ничего и не рассказала, робко и заботливо ухаживала за ней. Кровоподтеки и ссадины на теле постепенно заживали. Но они-то, оказалось, были самыми безобидными последствиями той роковой ночи.
Примерно через неделю у Оли случился первый приступ. Ночные кошмары, в которых сливались и смерть родителей, и измена Валентина, и страшное нападение, не отступали от нее почти месяц, не давая спать, доводя до полного изнеможения. Испуганная тетя Паша настояла на том, чтобы Оля пошла к врачу. Врач выписал таблетки, но ничего утешительного сказать не смог. Надо было учиться с этим жить…
И это не все.
К январю было уже бессмысленно прятаться от факта – она беременна. И эта беременность, она знала, тоже была результатом той ночи. Аборт в больнице делать отказались: во-первых, велик срок, во-вторых – хрупкий организм, последствия могут быть роковыми.
Однако, когда Оля вышла от врача после окончательного приговора, она ощутила странное спокойствие, даже умиротворение. Такое чувство не посещало ее уже много дней. Будет ребенок! И в конце концов, даже если его зачатие так страшно и нежеланно – он все равно будет. Может быть, в этом ребенке – ее спасение? За короткое время она потеряла все, что имела: родителей, семью, любимого, уверенность в спокойном и счастливом будущем… Так, может быть, с этим ребенком она снова обретет пусть не все, но хоть какую-то часть потерянного?
14
Ольга Васильевна сидела, бессильно опустив руки и глядя прямо перед собой, словно все события того времени проходили перед ее глазами. На Магницкого она больше не смотрела.
Валентин Петрович весь как-то сгорбился, будто его придавило это неожиданное известие.
– Как же это, Оленька? Как это…
– Вот так. – Ольга Васильевна вздохнула. – А потом родилась Лена. Мы жили втроем: я, она и тетя Паша. Тетя Паша, кстати, тоже думала, что Лена твоя дочь. Я ее не разубеждала. А еще потом… Тетя Паша умерла, когда Леночке было два с половиной. А через полгода я познакомилась с Гришей, и это были самые счастливые пять лет моей жизни. У нас была замечательная семья. Но, видно, мне не суждено долго быть счастливой.
Почему-то всем хорошим людям бывает отпущено так мало жизненного срока… У Гриши обнаружили рак, он сгорел в полгода. И мы с Леной остались опять вдвоем. И я уж думала, что все плохое с нами уже случилось…
Она снова не удержалась и всхлипнула. Он притянул ее к себе, обнял за плечи:
– Оля, Оленька, бедная моя… Ну ничего, успокойся, вместе что-нибудь придумаем.
Она судорожно вздохнула:
– И теперь вот – это… Они говорят – необходима операция, иначе… Если Лена… Если с Леной… Я не переживу этого. Не переживу…
15
В палате было полно цветов. Бордовые розы от Славика, розовые и красные пионы от Магницкого. На подоконнике стоял изящный букет из белых и желтых лилий, который принес Игорь. Стоило Лене открыть глаза, и взгляд падал на этот букет.
Лена вздохнула. Неужели надо было свалиться от сердечного приступа и попасть в больницу, чтобы все уладилось? Вчера ей наконец-то разрешили посещения. До этого целую неделю к ней вообще никого не пускали, даже маму, спешно вызванную из Италии. Зря не пускали: подумаешь, сердечный приступ! Саму Лену это не удивило: сердце у нее побаливало давно, но она не придавала этому значения. Приступ… Того, что ей пришлось пережить, с лихвой хватило бы, чтобы вызвать инфаркт вместе с инсультом!
Вчера утром у нее состоялся разговор со Славиком. Он пришел, робкий и потерянный, совсем не похожий на грозного обманутого мужа. Долго топтался на пороге, не решаясь войти. Лена тоже чувствовала себя неловко, но в отличие от Славика к этому разговору готовилась давно и знала, что сказать. Она триста раз проигрывала в уме слова, которые должны убедить его, что иначе она просто не могла поступить.
Видя его нерешительность, она улыбнулась:
– Ну что же ты? Иди сюда. Садись.
– Я вот принес тебе… Говорят, тебе сейчас нужны яблоки…
Славик поставил у ее кровати громадный пакет с антоновкой. Где только достал ее в это время года!
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, не зная, с чего начать. Лена заговорила первая:
– Ты меня простил?
Славик болезненно улыбнулся:
– Не знаю… Я эту неделю думал только о том, чтобы ты поправилась. А сейчас вот…
Лена решилась посмотреть ему в глаза.
– Славочка, милый, ты всегда был мне самым хорошим, самым надежным другом. Другого такого друга у меня нет и не будет.
Он усмехнулся:
– Спасибо, конечно. Но… как же мы будем дальше?
– Я ужасно виновата перед тобой. Мне давно надо было с тобой поговорить, но я не решалась.
Ну вот, сказала. Он отшатнулся, будто его ударили:
– То есть ты хочешь сказать… это длится уже долго?
– Мы снова встретились примерно месяц назад. До этого я была тебе верна.
– Месяц… – Славик покачал головой. – Но послушай, он ведь бросал тебя однажды… И ты его простила вот так, сразу?
– Мне не за что было его прощать. Я сама была во многом виновата.
– Не знаю… Я думал иначе.
Лена погладила его по руке.
– Ты всегда и во всем меня оправдывал. Но это не значит, что я действительно всегда правильно поступала.
– Ты мне не ответила.
– Что?
– Как мы будем дальше жить.
Лена виновато посмотрела на него:
– Ты разве не понял? Мы не сможем жить с тобой дальше… вместе. Я не смогу. Вся моя жизнь связана с Игорем, и всегда была связана.
Она облизнула пересохшие губы и продолжила на одном дыхании, словно боялась, что он ее перебьет:
– Я не знаю, смогу ли когда-нибудь искупить вину перед тобой. Мне очень нужно твое прощение. Но, даже если ты так и не сможешь меня простить… – это ничего не меняет.
Славик слушал, не глядя на нее и закусив губу. Лена выжидательно смотрела на него. С минуту он молчал, а потом спросил, по-прежнему не поднимая глаз:
– Ты очень его любишь?
– Игоря? Очень. Я не могу без него жить.
– А… меня?
Лене не хотелось еще раз причинять ему боль:
– Зачем ты спрашиваешь?
– Да, действительно…
Славик горько усмехнулся, потом все-таки посмотрел на жену:
– А ты вообще меня когда-нибудь любила?
– Зачем же ты спрашиваешь? – повторила Лена. – Ты и так знаешь ответ… Я никогда тебя не обманывала.
– Никогда? – В тоне Славика слышалась горькая ирония.
– Слава, если ты хочешь, я могу сказать все словами, только вот надо ли?
Славик упрямо посмотрел на нее:
– Надо.
Лена вздохнула:
– Я всегда относилась к тебе как к самому лучшему другу. Но других чувств у меня никогда не было, и ты это знал. Я вышла за тебя замуж с отчаяния и очень старалась тебя полюбить как мужа. Поверь мне, очень старалась. Но сердцу не прикажешь. Любимых нам выбирают где-то там – на небесах, наверное. И ничего с этим поделать нельзя.
Она устало откинулась на подушки. Славик немного посидел молча, потом поднялся:
– Когда ты хочешь развестись?
– Как можно скорее, чтобы не мучить ни тебя, ни себя. Ни его.
– Хорошо.
Он направился к двери. С порога обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом. На этот раз Лена в его глазах ничего не прочла. Впервые они были для нее непроницаемы.
– Ты зайдешь еще? – робко спросила она.
Славик пожал плечами, перешагнул порог и аккуратно закрыл за собой дверь.
А вечером ей передали розы. От Славика. И записку: «Я не виню в случившемся ни тебя, ни себя. Ты права – сердцу не прикажешь. В конце концов, судьба подарила мне, может быть, незаслуженно, четыре года рядом с тобой. Как я могу пытаться удержать тебя, если единственное, чего я всегда для тебя желал, – это счастья. Будь счастлива. Пока нам лучше не встречаться, лучше для меня. На развод я подам завтра же». Лена прочитала раз, другой и, сложив белый листок вчетверо, убрала в ящик тумбочки. Бедный милый Славик! Почему к хорошим людям судьба часто бывает жестока и несправедлива?
Но потом пришел Игорь, и все остальное перестало для Лены существовать.
Вообще-то Игорь был единственным, кого она видела во время своего вынужденного заточения. С тех пор как ее перевели из реанимации, он проникал к ней всеми правдами и неправдами. В первый раз он поднялся по пожарной лестнице до третьего этажа, а потом прошел по широкому карнизу к ее окну. Это чуть было не кончилось плачевно – вызовом милиции и пожарной команды. Потом он избрал другой, но столь же неординарный путь – спустился с крыши, благо здание было пятиэтажным. Но потом он остепенился, подкупил персонал – Лена не знала чем, то ли деньгами, то ли обаянием, а может быть, и тем и другим одновременно, – и приходил уже «законно», в белом халате, под видом медбрата. Один раз ухитрился даже остаться на «ночное дежурство» возле нее. Вот тогда Лена порадовалась, что ее поместили в одноместную палату! Правда, вообще-то палата была двухместной, но вторая кровать пустовала. Лена даже предложила Игорю занять ее и переквалифицироваться из медбрата в пациента – разумеется, понарошку. Он обещал над этим подумать.
И вот сейчас он уже как благовоспитанный посетитель сидел рядом, держал ее руки в своих, и казалось – теперь ничто их не разлучит.
– Как твоя выставка? – спросила Лена.
– Прекрасно. Все идет как задумано.
– Когда открытие?
– Вообще-то планируется в конце следующего месяца.
– В июле?
– В августе. Ты забыла, что сегодня первое июля.
– Все равно скоро. – Она огорчилась.
Игорь улыбнулся:
– Тебе хотелось бы, чтобы это случилось через год? На Западе дела делаются гораздо быстрее, хотя бюрократии и там навалом.
– Да не в этом дело. Тебе же, наверное, надо присутствовать на открытии?
– Вообще-то да.
– И ты уедешь. И опять без меня. Как я некстати заболела!
Он наклонился и поцеловал ее в лоб, у самых корней светлых волос:
– Любимая, болезни всегда некстати. Ничего, ты поправишься, и поедем вместе.
– Из больницы меня, надеюсь, уже выпустят, хотя не уверена: они говорят, что продержат меня месяц с небольшим. Всякие обследования, это ужас как долго! Но вот уехать мне врачи вряд ли разрешат.
– Ты, как всегда, невнимательна. – Он посмотрел на нее с хитрой усмешкой.
Лена притворно нахмурилась:
– Так. Что я не заметила на этот раз?
– Я сказал «планируется», а не «открывается». Планы можно изменить.
– Но это же, наверное, сложно?
– Сложно, но можно.
Лена нахмурилась уже непритворно:
– Но я не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли осложнения.
– А я не хочу открывать вернисаж без тебя.
– А контракт?
– Контракт уже почти оговорен и будет подписан в сентябре.
Лена молчала. Игорь посмотрел на нее ласково и чуть встревоженно:
– Что-то опять не так?
– Нет… Но, я думаю, мне надо будет привыкать к твоим частым отлучкам. Если ты собираешься разъезжать по миру в поисках сюжетов…
– Ну так что?
– Я же не смогу ездить везде с тобой…
– Даже если бы смогла, я бы не позволил. Мало ли куда заносит фотокорреспондента! Ты будешь ждать меня в нашем доме, вести хозяйство и воспитывать детей.
– Детей… – По лицу Лены промелькнула тень. Совсем мимолетная, но Игорь заметил:
– Чем ты недовольна? Я не собираюсь держать тебя все время беременной по примеру наших предков. Но одного ребенка-то, а лучше двух, мы с тобой можем себе позволить?
– Знаешь, – Лена вздохнула, – мне сейчас кажется, этот выкидыш был не случайным. А вдруг все это как-то связано?
– Что связано?
– Ну, сердце… И вообще…
Сейчас Лена казалась такой маленькой, такой беспомощно-растерянной, что у Игоря защемило сердце.
– Перестань. – Он прижал ее голову к груди и погладил по волосам. – Перестань. Зачем ты себя накручиваешь? Тебе же сказали тогда – просто перенервничала…
Он осекся. Не то он говорит! Господи, что бы выдумать, только бы она отвлеклась от этих мыслей? Но Лена сама переменила тему:
– Не надо переносить из-за меня открытие. Ты ведь уедешь не слишком надолго?
– Я же сказал, что не хочу ехать без тебя.
– Но…
– Ладно, – прервал ее Игорь. – У нас еще есть время это обсудить. Ты только не волнуйся.
Этим же вечером Игорь поехал на квартиру Трофимовых. Дверь открыл Славик.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Славик хмуро сказал:
– Ну что ж, проходи, раз пришел.
– Ольга Васильевна дома?
– Нет. Звонила, сказала, что скоро будет.
– Я подожду?
– Жди.
Славик повернулся и пошел в комнату. Через раскрытую дверь Игорь увидел на полу стопки книг, увязанные веревками, большую картонную коробку, тоже уже перевязанную. Платяной шкаф был распахнут, и Славик ожесточенно запихивал вещи в чемодан. Чемодан никак не желал закрываться, все время что-то вылезало то с одного боку, то с другого. Игорь чуть было не спросил, не помочь ли ему, но вовремя прикусил язык: вопрос прозвучал бы как издевка.
Наконец чемодан застегнулся. Славик подхватил его одной рукой, в другую взял коробку и направился к двери. Бросил Игорю:
– Передай Ольге Васильевне – за книгами зайду позже, может, завтра.
– Уходишь? – Глупый вопрос все-таки сорвался с языка.
– Как видишь. Освобождаю жизненное пространство. Для тебя. – Славик зло усмехнулся. – Впрочем, вы здесь вряд ли будете жить. Купишь виллу на Мальорке. Или на Тенерифе?
– Что ты, – примирительно ответил Игорь. – У меня и денег на это нет.
– Как же так – разве бывают бедные супермены?
– Послушай! – Игорь шагнул к нему. – В тебе сейчас говорят злость и обида. Но того, что произошло, не изменить. Я люблю ее, она любит меня… Прости.
Славик опять усмехнулся, но уже без злобы:
– Уже простил. Что мне остается?
Он подхватил чемодан и коробку и пошел к лифту. «Хороший вообще-то парень, – подумал Игорь. – Жаль…» Но вслед за этим он почувствовал громадное облегчение. Все позади! Лена выздоровеет, они поженятся, и на день это не откладывая. Порок сердца? Да он найдет самых лучших врачей! Он будет работать как сумасшедший, вернет себе прежнее положение и сможет оплатить любое лечение, хоть у самого американского кардиологического светила, этого, как его?.. Но фамилию Игорь так и не вспомнил.
