Текст книги "Ноктюрн для двоих"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

14

Последние несколько дней Лена жила как во сне. Ежедневно она приходила к матери в больницу. Ольге Васильевне явно становилось лучше, и это была единственная радость за последнее время. Один раз она столкнулась в больничном коридоре с Магницким. Он посмотрел на нее как на привидение и отшатнулся. Но Лену это даже не задело: все ее чувства к Валентину Петровичу улетучились как дым. Она даже не понимала, что именно в нем заставляло ее терять голову.

Игорь по-прежнему звонил каждый день, но от тревоги за мать и от того, что произошло между ней и Магницким, Лену эти звонки не слишком радовали. Она рассказала Игорю одну часть происшествия, касающуюся Ольги Васильевны и больницы, и совершенно не знала, как быть со всем остальным. В конце концов решила дождаться его приезда, а там видно будет. Почему-то Лена была уверена, что Игорь ее простит. На чем зиждилась эта уверенность, ей и самой было непонятно, но уверенность была. Он должен был прилететь сегодня утром и не прилетел. Вообще-то все бывает: самолеты задерживаются, аэропорт не принимает… Вчера он не звонил… Решив не паниковать до вечера, но все-таки не в силах избавиться от чувства тревоги, Лена решила поехать сегодня в больницу пораньше.

– У вашей мамы уже есть посетитель, – остановила ее в коридоре дежурная медсестра.

– Кто?

– Какой-то мужчина. Так что придется подождать.

Какой еще мужчина? С работы к ней приходили только вчера. Кстати, синьора Дениэлли, узнав о болезни Ольги Васильевны, прислала свои соболезнования вместе с громадным букетом цветов. А если не с работы… Неужели опять Магницкий? Лена, разумеется, давно догадалась, что в прошлом ее мама и Валентин Петрович были знакомы, и, очевидно, довольно близко. Почему же мама никогда ни словом не обмолвилась об этом знакомстве? Совершенно точно – этой фамилии из уст матери Лена не слышала.

– Может быть, я все-таки пройду? – попросила она медсестру. – В виде исключения. Неизвестно, сколько он там еще пробудет.

Сестра заколебалась:

– Я сейчас пойду и скажу ему, что к Трофимовой есть и другие посетители. Пусть закругляется. Он у нее уже давно сидит.

– А можно, чтобы вам лишний раз не ходить, я войду, и он уйдет.

– Ну если так. – Сестра кивнула. – Давай. Только чтоб сразу ушел, а то мне от врача влетит.

Лена подошла к палате Ольги Васильевны, распахнула дверь и услышала конец фразы:

– …только тебя! Ты можешь мне поверить?

Перед ней предстала странная картина. Ольга Васильевна сидела на подоконнике, а Магницкий ходил из угла в угол, в чем-то ее отчаянно убеждая.

– Привет, – немного растерянно сказала Лена. – Я сегодня пораньше…

Договорить она не успела. Магницкий стремительно обернулся к Ольге Васильевне и почти крикнул:

– Я ей сейчас все расскажу! Она должна знать…

– То, что она должна знать, я ей расскажу сама, – спокойно сказала Ольга Васильевна. – А что касается твоих больных фантазий – оставь их при себе.

– Но…

– Леночка, – быстро перебила его Ольга Васильевна. – Валентин Петрович вообразил, что он – твой отец.

Лена подавилась воздухом.

– Как?!

– Это неправда. Даю честное слово, что это не так. И если Валентин Петрович сейчас оставит нас вдвоем и даст нам возможность поговорить, я тебе все объясню. Ты уже большая и имеешь право знать, почему ты была лишена нормальной семьи. И кто в этом виноват.

– Ольга… – Магницкий шагнул к ней.

Ольга Васильевна легко спрыгнула с подоконника, подошла к двери и распахнула ее:

– Уходи, Валя. Словами ничего не изменишь и не поправишь. Хотя иногда слова могут убить, и мы с тобой хорошо это знаем. Уходи.

Магницкий уже взялся за ручку двери и вдруг обернулся и посмотрел на Ольгу Васильевну:

– И все-таки, Оля, это правда. Ты для меня всегда была единственной женщиной. Помни об этом, когда будешь… «все объяснять» нашей дочери.

Он уже ушел, а Лена все еще продолжала смотреть на закрывшуюся за ним дверь. У нее было такое ощущение, что ей снится кошмар, она знает, что это кошмар, и никак не может проснуться. В полной растерянности она смотрела на мать. Ольга Васильевна подошла к ней и ласково обняла за плечи:

– Садись, котенок.

Лена покорно опустилась на стул:

– Но… Что он такое говорил? Это…

– Это неправда, но он искренне убежден, что это так.

Сейчас Ольга Васильевна отнюдь не выглядела слабой и больной. Наоборот, Лена давно не видела мать в таком решительном настроении.

– История довольно длинная и скверная, мне бы не хотелось, чтобы ты вообще когда-нибудь об этом узнала, но раз уж так случилось… Только сначала один вопрос – как ты относишься к Валентину?

Лена смутилась:

– Не знаю…

– Леночка, давай начистоту, очень тебя прошу. Ты не представляешь, как это важно.

Лена вздохнула:

– Я тоже не хотела, чтобы ты знала… Это ужасно. На меня словно затмение нашло…

– Ты в него влюблена?

– Нет, что ты, совсем нет.

– Была влюблена?

– Да нет! Я думала… Мне показалось… Говорю же – как затмение! Сейчас я сама не понимаю, что меня так в нем привлекло.

– Между вами было что-нибудь? – Ольга Васильевна подалась вперед, напряженно ожидая ответа. – Было? Да или нет?

– Да… Нет.

– Так да или нет?

– Ничего серьезного. Того… не было.

Ольга Васильевна облегченно вздохнула, потом осторожно спросила:

– А как же Игорь? Ты его разлюбила?

– Ох нет, нет! Мамочка, я сама не понимаю, что со мной случилось! – У Лены на глаза навернулись слезы. – И вот сейчас он приедет, и мне нужно все ему рассказать, а я не знаю как! Ты думаешь, Игорь меня простит?

Ольга Васильевна ласково погладила ее по голове, как маленькую:

– Не знаю. Надеюсь, что да. Леночка, я сама во многом виновата в этой истории. Наверное, не надо было от тебя все скрывать. Но с собой ничего не поделаешь – мне и сейчас не хочется рассказывать. Это касается твоего дедушки…

Ольга Васильевна как-то сразу поникла, будто устала. Всю ее решительность как рукой сняло. Лена встревоженно посмотрела на мать:

– Мамочка, если тебе это повредит, давай отложим…

– Нет. – Она провела рукой по лицу. – Лучше уж разделаться с этим прямо сейчас.

Твой дедушка был профессором МГУ, это ты знаешь. Он был экономистом высокой квалификации, только тогда это было никому не нужно. При плановом хозяйстве экономисты вообще были не нужны. Он занимался проблемами экономики стран Восточной Европы. Так получилось, что, проанализировав состояние дел за десятилетие, с шестидесятого по семидесятый – не самое плохое десятилетие, – и сопоставив полученные данные с нашей страной, он спрогнозировал экономическое положение стран социализма в восьмидесятые и ориентировочно – до двухтысячного года. Прогноз получился не то что неутешительным – катастрофическим, и как сейчас видно, верным. Мало того, он пришел к выводу, что никакие реформы плановой системы не помогут, нужно отказываться от нее вообще и переходить на рынок. Сейчас так многие считают, но ведь твой дед написал об этом в семьдесят третьем году! О том, чтобы его работу опубликовать, в то время и думать было нельзя.

Лена, широко раскрыв глаза, смотрела на мать:

– А почему ты мне никогда об этом не рассказывала? Может быть, сейчас мы опубликуем ту работу? В память о дедушке…

Ольга Васильевна невесело усмехнулась:

– Ее опубликовали в том же семьдесят третьем. В Америке. Тогда все западные голоса говорили об этом, а сейчас фамилия Александров известна только специалистам и историкам. В этом мире быстро забывают.

– Но ведь… А как его работа попала в Америку?

– У деда всегда было много учеников. Он носился с ними, в каждом втором видел гения… И вот один такой сумасшедший гений передал рукопись на Запад. А другой гений, совсем не сумасшедший, а очень расчетливый, отправился в КГБ и там про все рассказал. Того, кто передал рукопись, тихо упекли в психушку, а с твоим дедом решили разобраться так, чтобы другим неповадно было. Его выгнали с работы, лишили всех званий, но это еще полбеды. Они устроили показательное судилище, назвав его расширенным заседанием кафедры. Его собственные ученики поливали его грязью. И тот самый, который в КГБ сходил, старался больше всех, такую патриотическую речь завернул, куда там остальным… Остальные только мямлили нечто нечленораздельное. А этот умник был любимым папиным учеником, и… Мы с ним собирались пожениться. Ты догадываешься, кто он?

Лена в ужасе смотрела на мать:

– Это…

– Магницкий. Он потом сделал блестящую карьеру. Предав своего учителя и бросив свою невесту, он доказал преданность великой державе. Но это еще не все…

Глаза Ольги Васильевны гневно блестели, лицо пылало. Лена никогда не видела свою мать в таком состоянии. Испугавшись повторного приступа, она попыталась ее остановить:

– Мамочка!

– Это еще не все. После этого подлого заседания кафедры папа пришел домой, и у него случился инфаркт. Он умер почти мгновенно. А потом… Твоя бабушка, она очень любила его. Через неделю мама легла спать и не проснулась. Она приняла слишком большую дозу снотворного…

Запал у Ольги Васильевны кончился, и она без сил опустилась на постель. Лена была убита:

– Мамочка, а как же ты?

Ольга Васильевна сказала устало:

– Я?.. Я не знала, что мне делать. Потерять семью, вот так, сразу… Я вышла замуж за твоего отца, не понимая, что делаю. Просто не могла быть одна. Это было ошибкой. Родилась ты, и мы разошлись. Хотя почему ошибка? Главное – что родилась ты…

– А почему тот человек… ну, Магницкий, считает, что…

– Что ты его дочь? Все произошло очень быстро. Мы с твоим отцом познакомились через неделю после смерти мамы. Я не могла быть дома, целыми днями бесцельно слонялась по улицам, так что это уличное знакомство. Ты родилась семимесячной, думали, что вообще не выживешь. Но ты выжила, и это меня спасло. Леночка, если бы не ты…

Ольга Васильевна закрыла лицо руками. Лена обняла мать, как маленькую, прижала ее голову к груди:

– Ну что ты, я же у тебя есть! А больше нам никто и не нужен…

Так они сидели долго. Сколько – Лена не могла потом вспомнить, время будто остановилось. В палату заглянула сестра:

– Трофимова, время посещений закончено.

– Сейчас, сейчас!

Лена и Ольга Васильевна посмотрели друг на друга. За последний час они словно поменялись местами: теперь дочь должна была быть сильной, чтобы защитить свою слабую мать. Лена грустно улыбнулась:

– Все страшное уже позади. Теперь ты поправишься, и у нас все будет хорошо.

Ольга Васильевна покачала головой:

– Если бы…

– Я тебе обещаю!

По дороге домой Лена обдумывала и переваривала услышанное. Теперь многое стало понятно: и странные кошмары Ольги Васильевны, и звонки бывших знакомых деда, с которыми Ольга Васильевна разговаривала очень сухо, а то и вообще не разговаривала, и… Вот только почему мама не выносит белых цветов? Особенно лилий… Ну ладно, со временем и это выяснится. Сегодня позвонит Игорь, и она ему про все расскажет. Скорей бы он уже приехал и был с ней рядом!

После истории, рассказанной ей матерью, Лене уже почему-то не казалось таким страшным ее собственное безрассудство. Она словно повзрослела на десять лет. В жизни все бывает, и Игорь поймет ее и простит. Конечно, простит! Все еще может кончиться хорошо.

В почтовом ящике что-то белело. Лена открыла замок и вытащила узкий белый конверт. Ни адреса, ни штемпеля на нем не было, стояло только ее имя. «От кого бы это?» – подумала Лена, не решаясь вскрыть.

Наконец решилась.

«Ты понимаешь, что после всего случившегося мы не можем быть вместе. Хотел бы написать, что желаю тебе счастья, но не могу. Не желаю. Слишком много боли ты мне причинила своим поступком. Как вы разберетесь с Валентином в связи с вашими новыми родственными отношениями – ваше дело. Надеюсь никогда больше не увидеть тебя и ничего о тебе не услышать. Игорь».

Белый листок выпал у нее из рук. Не понимая, что делает, Лена села прямо на лестничные ступеньки.

Он не простил.

Часть третья

1

Стараясь производить поменьше шума, Славик копался в ящике стола. Бумаги, бумажки, какие-то сто лет ненужные документы, старые ручки… Сколько раз давал себе слово навести здесь порядок! Под руку попался второй экземпляр договора с издательством – месяц назад он весь дом перевернул в его поисках, и вот сейчас – нате, пожалуйста!

В раздражении он резко выдвинул ящик, тот выскочил из пазов и с грохотом упал.

– Что? Что такое? – Лена испуганно вскочила с дивана.

– Ничего, ничего, родная. Ты не видела мой диктофон?

– В коридоре, в нижнем ящике тумбочки. Ты собирался заменить батарейки. Сколько времени?

– Без пятнадцати девять.

Лена потянулась и снова легла. Славик виновато взглянул на жену:

– Извини, я не хотел тебя будить. У меня в десять встреча с одним типом…

– Да ничего, мне все равно скоро вставать.

– Ты же вчера легла под утро!

– Ну и что, все равно закончить не успела.

Славик укоризненно покачал головой:

– Я же хотел тебе помочь.

– Сама справлюсь. Не можешь же ты все время писать за меня.

– Но…

– У тебя встреча в десять? По-моему, тебе пора. А я могу еще поваляться до девяти.

Славик хотел что-то сказать, но взглянул на Лену и промолчал. Всегда она так – сама! И откуда в ней это? Раньше… Не позволив себе додумать мысль до конца, чтобы не расстраиваться, он подошел к дивану, присел на краешек и поцеловал жену в щеку. Лена лениво обняла его за шею и вернула поцелуй:

– Ну все, иди.

– Я сегодня постараюсь не поздно…

– Да?

– Может быть, сходим куда-нибудь вечером?

– Может быть.

– У тебя какие планы?

– Закончу статью, отвезу в газету – и свободна.

– Прекрасно! – обрадовался Славик. – Тогда давай встретимся где-нибудь в городе часика в четыре.

– Не знаю… – протянула Лена с сомнением, – не знаю… Я могу до четырех не успеть. Приезжай лучше домой, и там решим.

– Заметано!

Дверь за Славиком наконец закрылась. Спать расхотелось. Лена встала, накинула халат и отправилась на кухню варить кофе.

На кухне, как всегда, царила идеальная чистота. Все-таки Славик замечательный муж, подумала Лена. Не только не требует, чтобы она вставала готовить ему завтрак, сам все готовит, и завтраки, а если надо, и обеды. А потом еще и уберет за собой так, как у нее никогда не получается.

На столе под салфеткой лежали приготовленные для нее заботливым мужем тосты. Вода в чайнике была еще горячей. Наскоро позавтракав, она уселась за компьютер. Это была ее первая большая статья. И темка такая, что не приведи Господи, – увеличение числа наркоманов среди солдат срочной службы. В общем-то, не женская тема и не для начинающей. Правда, начинающей ее нельзя было назвать: она уже больше года писала разные коротенькие заметочки то в одну газету, то в другую. Но большая статья – это все-таки большая статья. Может, зря отказалась от Славкиной помощи?

Лена перечитала написанное вчера. Вполне прилично. Справится и без помощников! Она углубилась в работу.

Они со Славиком были женаты почти четыре года, и этот брак нельзя было назвать несчастным. После той печальной истории Лена долго не могла прийти в себя. Разумеется, карьера супермодели ей теперь не грозила, да Лене и думать было противно об этом. Игорь исчез непонятно куда. Домой ему звонить было бесполезно: Магницкий ушел от Оксаны Антоновны, та считала виноватой Лену, поэтому всякие переговоры заранее были обречены на провал. Мало того, с тех самых пор Магницкий стал настойчиво ухаживать за Ольгой Васильевной, просто проходу ей не давал. И с Леной он пытался встречаться, все хотел ей что-то объяснить. Он так и не поверил, что Лена не его дочь, несмотря на клятвенные заверения Ольги Васильевны. Ладно, сам не поверил, но и убедил в этом Игоря.

Узнав о происшедшем в семье Трофимовых, тут же появился верный Славик. Он был так терпелив, так заботлив, так все понимал… Меньше чем через полгода Лена вышла за него замуж, а потом тоже поступила на журфак, надо же чем-то заниматься. В результате все сложилось неплохо – Славик об этом и мечтать не смел. У него успешно складывается карьера – еще не закончил университет, а уже пишет вовсю, и его охотно публикуют, женат на самой красивой девушке Москвы и Московской области… А сейчас еще и живут одни: теща, которой он до сих пор побаивается, уехала на полгода в командировку в Италию. И Лена к ней совсем не рвется, хотя могла бы съездить: Ольга Васильевна предлагала. Наоборот, даже слышать об этой поездке не хочет. Славик догадывался почему, но молчал. Англичане в таких случаях говорят: «Не будите спящую собаку». В родной стране тоже есть похожая поговорка: не буди лихо, пока оно тихо. Славик и не будил.

А Лена… Нет, конечно, она ничего не забыла, хотя и очень старалась забыть. Первый год брака был для нее самым тяжелым. По ночам, когда Славик, счастливый, засыпал, держа ее в объятиях, она не могла сдержать слез. Слезы катились по щекам, а она даже вытереть их не могла, боясь разбудить мужа, – катились до тех пор, пока ее подушка не становилась мокрой. Но к утру подушка успевала высохнуть, и Славик ни о чем не догадывался. Или делал вид, что не догадывается. В постели с ним Лена по-прежнему ничего не чувствовала, несмотря на все его старания. Но противен он ей тоже не был. Терпела, терпела – и, в общем-то, привыкла. Говорят, стерпится – слюбится. Лена часто повторяла про себя эту поговорку. Может быть, и слюбится когда-нибудь…

Игоря она старалась не вспоминать. Сначала приходилось запрещать себе о нем думать, но – опять-таки время, время… Она действительно стала забывать его прикосновения, звук его голоса, запах его кожи. Сначала он снился ей каждую ночь, она почти физически чувствовала его присутствие рядом с собой, боялась назвать мужа его именем. Но потом и сны эти стали приходить все реже, реже… И Лена уже сама начала верить в свое выздоровление. Говорят, любовь не длится вечно…

В редакцию Лена успела к половине третьего, как раз перед планеркой. Статью надо было отдать Жене Одинцову, обозревателю отдела социальных проблем и Лениному работодателю. Женька еще недавно сам учился на журфаке и дружил со Славиком. Когда Лена изъявила желание писать всерьез, он предложил свое «высокое» покровительство. Лена подумала и не отказалась. Одинцова в прошлом году взяли в только что образовавшийся «Московский экспресс». Газета быстро стала популярной в народе, его имя мелькало из номера в номер, и он уже считался признанным мастером пера.

В отделе Женьки не оказалось, на месте сидела только Инна Лесковская – она обычно делала репортажи о всяких происшествиях. Инне было двадцать три – почти Ленина ровесница, на год старше.

– Привет, – весело поздоровалась Лена. – А где начальство?

– Привет. – Инне было явно не до веселья. – Отбыл в неизвестном направлении, но велел ждать.

– Что-нибудь случилось? – осторожно поинтересовалась Лена.

– Ничего. Совсем ничего. Если не считать полной невезухи и разрухи в личной жизни.

– А, – Лена с облегчением вздохнула. – Я уж испугалась…

Полная разруха в личной жизни у Инны наступала с периодичностью примерно раз в неделю. Она была замужем за Тенгизом Теймурадзе – мало того что грузином, так еще и актером. К бурному восточному темпераменту прибавлялся не менее бурный профессиональный – семейные сцены следовали одна за другой.

– Что на этот раз? – Лена кинула сумку на стол, уселась в кресло Женьки и приготовилась слушать.

– Сегодня вечером прилетает мама Тенгиза, – начала Инна умирающим голосом.

– Ну и что? Ты же с ней в прекрасных отношениях.

– Именно! И я не могу ее не встретить – будет страшный скандал!

– Ну так и встреть!

– И встретить тоже не могу – этот изверг отправляет меня в больницу делать репортаж о какой-то операции!

Под извергом Инна подразумевала, разумеется, не обожаемого мужа, а начальство в лице Одинцова.

– А в другой день нельзя?

– Что в другой день?

– Ну… Сходить на эту операцию.

– Нет. Сегодня в Склифе будет с визитом хилер с Филиппин. Уникальный случай: ему разрешили прооперировать в центральной столичной больнице, но только один раз. И только сегодня. Женька уже договорился о пропуске.

– Но это же страшно интересно!

– Интересно, – протянула Инна без всякого энтузиазма. – Если я в пять часов не буду стоять в Шереметьеве с цветами в руках, моей семейной жизни придет конец. Тенгиз со мной точно разведется…

– Ты так говоришь каждую неделю, и ничего. Все еще замужем.

– Ну, может быть, не разведется, но скандал будет грандиозный.

– Слушай, неужели ты не можешь хоть раз пойти наперекор своему грозному мужу? Пусть сам ее встретит!

– Не получается. У него сегодня запись на радио, а потом спектакль. Не может же он бросить работу.

– А ты можешь? Где ты еще увидишь, как хилеры оперируют? А тут такая возможность!

– Ты правда так считаешь? – Инна с надеждой посмотрела на Лену.

– Что?

– Ну, тебе это действительно интересно?

– Еще как!

– Тогда, может, сходишь за меня?

Лена сначала не поняла:

– Как?

– А так! Пропуск, кажется, бесфамильный – там вообще какая-то темная история с этим пропуском, но, в общем, думаю, тебя пропустят. А Женьке не все ли равно – ты или я, лишь бы завтра материал был на столе.

– Прямо завтра?

Лене очень хотелось пойти, но вот напишет ли она до завтра… Ей бы хотелось сделать не просто заметочку, а статью. Если получится.

– Можно послезавтра, – успокоила ее Инна. – Ну так пойдешь вместо меня?

Лена не успела ответить, как в комнату влетел Одинцов.

– Привет, красавицы!

Он подскочил к столу, порылся в кипе бумаг, выхватил какой-то листочек и пробежал его глазами. Потом схватился за телефонную трубку и, уже набирая номер, поинтересовался:

– Мне никто не звонил?

Лену с первой встречи поразила Женькина способность делать несколько дел одновременно. Однако поговорить по телефону Инна ему не дала. Она решительно подошла к столу, взяла из рук Одинцова трубку и положила на рычаг. Женька изумленно уставился на нее:

– Ты чего?

– Я тебе говорила, что не могу сегодня идти на хилера?

– Ах, вот в чем дело! – Женька снова потянулся к телефону, но Инна руку с аппарата не убирала. – Будешь спорить – уволю без выходного пособия!

– Не уволишь.

Женька тяжело вздохнул:

– Я же тебе объяснил: у меня важная встреча, у Гончаренко горит материал, срочно в номер, а Леська в отпуске. Кому идти, папе римскому?

– А Ленка?

– Что – Ленка? – Женя перевел очумелый взгляд с одной девушки на другую. – Кстати, Ленка, ты принесла статью? Я ее уже запланировал, так что…

– Принесла она статью, – Инна не дала Одинцову уклониться от темы. – Ленка сходит на хилера за меня, идет?

Одинцов соображал.

– А ты согласна?

Лена кивнула. Какой же дурак от такого откажется!

– Но здесь нужно не просто событийную заметочку, а развернуть что-нибудь пошире. И со своими впечатлениями, только без женской истерики. Сможешь? У Инки как раз это получается, хотя в жизни она форменная истеричка.

– За истеричку ответишь, – взвилась было Инна, но быстро смекнула, что ругаться с начальством сейчас не в ее интересах.

– Ну хорошо, – решил Одинцов. – Лесковская, ты свободна. Но если еще раз будешь решать свои домашние проблемы за счет работы…

Он сделал грозное лицо, но его никто не испугался. Разве можно бояться совершенно рыжего человека с физиономией, усыпанной веснушками!

– Ой, Женечка, спасибо! – Инна мгновенно расцвела. – Я тогда пойду? Мне еще себя в порядок привести надо.

Через секунду от Инны в комнате остался только запах цветочных духов. Женя посмотрел на часы:

– Так, на планерку я уже опаздываю. Давай сюда статью.

– Ты сейчас не посмотришь? – робко спросила Лена.

– Некогда. Да я думаю, что все нормально, не трусь. – Женька перешел к делу: – В пять будешь в Склифе. Пропуск заказан на мою фамилию. Пресса про хилера не знает, мне сказали по знакомству. Прикинешься практиканткой. Поднимешься на второй этаж, в ординаторскую. Спросишь Олега Анатольевича. Дальше во всем слушайся его. Вечером позвоню. Поняла?

Последние слова Одинцов договаривал уже на бегу.

– Поняла, – сказала Лена ему вслед, но он вряд ли услышал.

До пяти оставалось еще около двух часов. Лена прикинула: отсюда до Склифосовского ехать не больше получаса, значит, у нее минимум час свободного времени. Она вздохнула и набрала номер своего телефона. Славик, очевидно, караулил у аппарата, потому что снял трубку мгновенно:

– Слушаю!

– Это я.

Лена слегка поморщилась: Славик не любил, когда у нее менялись планы, но что делать…

– Я сегодня никуда пойти не могу, – сразу сказала она и после секундной паузы добавила: – Извини.

– Случилось что-нибудь? – встревожился Славик. – Мне приехать?

Вот вечно он трясется над ней, как наседка над цыпленком! Она даже не успела сказать толком, в чем дело, а он уже навоображал себе незнамо что!

– Да ничего особенного. – Лена не сумела скрыть досаду. – Что ты сразу – приехать, не приехать! Просто Женька дал мне страшно интересное задание. Сейчас пойду смотреть, как филиппинский хилер голыми руками будет делать операцию.

– О! – В голосе Славика прозвучали одновременно понимание и разочарование. – От этого, конечно, не стоит отказываться. А я уже купил нам билеты в Киноцентр. На Дыховичного.

– Ну что ж, в другой раз.

Лене не было жалко этих билетов – честно говоря, она Дыховичного терпеть не могла, но Славик считал, что его фильмы надо смотреть. И она чувствовала, что последует дальше.

– Лен, – осторожно завел Славик. – Раз уж так получилось… Нельзя мне к тебе пристроиться? Я тоже хочу посмотреть на хилера.

Все-таки она неплохо знает своего мужа. С почти стопроцентной точностью может предсказать, что он в следующую минуту скажет или сделает.

– Нельзя, – Лена постаралась взять деловой тон. – Пропуск только один, да и то какой-то непонятный. Мне велено изображать студентку медицинского. Моим актерским способностям наконец-то нашлось применение. Так что пока. Жди меня, вечером все подробно расскажу.

Она поскорее повесила трубку, чтобы Славик не придумал еще чего-нибудь. Нет, она очень хорошо к нему относится, просто иногда устает от его общества. А вот он от нее никогда не устает.

Стараясь не думать о Славике – с некоторых пор у нее стал появляться комплекс вины по отношению к мужу, а сейчас это было совершенно ни к чему, – Лена вышла из здания редакции и не спеша пошла по Никитской в сторону Садового. Где-то здесь, если память ей не изменяет, было маленькое открытое кафе. Там она посидит спокойно, выпьет чашку кофе и, может быть, даже выкурит сигаретку. Иногда она себе это позволяла. Очень редко. Сигарету и воспоминания.