Текст книги "Ноктюрн для двоих"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Елена Озерова
Ноктюрн для двоих

Пролог

1973 год

Площадь перед знаменитой высоткой на Котельнической набережной нельзя назвать людным местом. Машин много – это да, а вот толпы из пешеходов никогда не получается. В этот же вечер прохожих и вовсе было мало – начало ноября, холод, темнота, и еще дождь. Мелкий, противный осенний дождь, который зарядил с самого утра. Однако у «Иллюзиона» всего полчаса назад было довольно много народа: в кои-то веки показывали «Римские каникулы» с неподражаемой Одри Хепберн и великолепным Грегори Пеком. Народ стремился урвать хоть кусочек недоступной простому советскому человеку «ихней» жизни и вовсю «стрелял» лишние билетики. Но сейчас перед дверью кинотеатра уже никого не осталось – вернее, почти никого. У входа в кассы стояла тоненькая девушка в черном кожаном пальто. Хотя стояла она под навесом, ее длинные светлые волосы, свободными прядями падавшие на плечи, намокли, а голубые глаза смотрели печально. Наверное, именно так выглядела принцесса на горошине, когда постучалась в ворота королевского замка.

Оля стояла у «Иллюзиона» уже полчаса. Понятно было, что на «Римские каникулы» они никак не попадают, даже если пропустить журнал, – пятнадцать минут как начался сам фильм. Хоть бы дождь наконец прекратился! Слегка продрогнув, несмотря на предусмотрительно надетый под пальто серый пушистый свитер, Оля забилась под козырек входа и нервно комкала в руке ненужные теперь билеты. Что-то случилось – он никогда не опаздывает. Несколько раз она порывалась сбегать позвонить к телефону-автомату, но боялась отойти – а вдруг именно в этот момент он придет! Взглянула на часы – без двадцати восемь. Сорок минут она уже здесь торчит! И вдруг сквозь туманную пелену дождя она различила знакомый силуэт: он шел от бульваров, знакомый черный плащ нараспашку, в руке – зонт. Она не выдержала и побежала навстречу.

– Что случилось? Почему ты опоздал?

Он виновато улыбнулся.

– Если ты будешь бегать под дождем, промокнешь и простудишься.

– Поздно беспокоиться, я уже промокла. Что случилось? – настойчиво повторила Оля.

– Ничего особенного. Извини.

– Ничего особенного? – Оля задохнулась от возмущения. – Я уже Бог знает что передумала! Ты же никогда не опаздывал! Я думала – под машину попал, убили… А ты – ничего особенного…

Она вырвала у него свою руку и пошла вперед – опять под дождь. Он догнал ее и притянул под зонтик.

– Ну, кафедра растянулась на три часа вместо часа. Я не мог вырваться. Ну, не сердись…

Он обнял ее за плечи и легонько поцеловал в висок. Оля посмотрела в его лицо – ну не может она долго на него сердиться!

– Обещай, что это в последний раз!

Он вдруг как-то странно посмотрел на нее:

– Что ты сказала?

– Обещай, что ты опоздал в первый и последний раз!

Он усмехнулся – опять как-то странно:

– Обещаю.

Оля деловито взяла его под руку. Ну да, вот такая она дура – другая девушка на всю жизнь бы обиделась, а она уже забыла томительное сорокаминутное ожидание и радуется тому, что он снова с ней.

– В кино мы не попали. Куда направимся? У тебя есть какой-нибудь план?

Втайне Оля надеялась, что сейчас он пригласит ее к себе. Пусть этот вечер они проведут только вдвоем. Она уже истосковалась по его сильным рукам, по его губам, по его прикосновениям – таким нежным и чувственным. Но он сказал:

– Может быть, посидим в «Остоженке»? Мне надо с тобой поговорить.

Оля вздохнула, стараясь не выдать своего разочарования:

– В «Остоженке» так в «Остоженке».

Из-за угла показался троллейбус.

Он потянул ее за руку – они добежали до остановки и успели вскочить в троллейбус в последний момент.

В кафе он снял плащ, помог раздеться ей. Потом посадил за угловой столик. На столике в маленькой вазочке стояла белая лилия с двумя распустившимися цветками и бутоном. Оля потянулась к ней и вдохнула знакомый аромат. Странно, в это время года в кафе – настоящие лилии… Они пахли сильно, и сладко, и дурманяще. Господи, как она любила эти цветы! Так просто любила и за воспоминания, которые с ними связаны. Лилии на столике показались ей хорошим знаком. Это как намек на приятный сюрприз. Она давно заметила, что все важные события в ее жизни так или иначе связаны с белыми лилиями.

Он уже шел к ней от стойки и нес два коктейля и блюдечко с орешками. Поставил все это на столик, уселся напротив и стал водить соломинкой по дну стакана, стараясь подцепить льдинку. На нее он смотреть избегал. Оля сделала маленький глоток, бросила орешек в рот и с любопытством взглянула на него:

– Ну? О чем ты хотел поговорить? Я слушаю.

Он разминал сигарету в длинных пальцах.

– Даже не знаю, как начать…

– С начала, – посоветовала она.

– С начала… Если бы знать, когда это началось. – Он упорно продолжал мять в пальцах сигарету. Оля встревожилась:

– Говори, пожалуйста. А то я подумаю что-нибудь ужасно плохое.

– Ну, в общем, так. Нам не следует больше встречаться.

Она сначала не поняла:

– Как?

– Видишь ли… Я долго думал и понял, что наши отношения – страшная ошибка.

– Ты полюбил другую? – Она не узнала собственный голос.

– Нет… То есть… Я не могу тебе ничего объяснить. Ты мне очень дорога, но… Мы должны разойтись.

– Надолго?

– Навсегда.

Некоторое время они сидели молча. Потом Оля притронулась к его руке и сказала:

– Послушай… Если нет никакой другой женщины, то все остальное не страшно. Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой. Если тебя сошлют в Сибирь, я поеду за тобой. Если тебе придется голодать, я тоже буду голодать – только бы быть с тобой. Неужели ты не понимаешь? Расскажи мне, что произошло? Я все вынесу – только бы знать, что ты меня любишь.

Он с усилием поднял голову и посмотрел на нее.

– Я тебя не люблю.

В глазах его была пустота. И Оля поняла – он говорит правду. От сильного запаха лилий вдруг заболела голова – еще немного, и она расколется…

Оля встала и пошла к двери. Он бросился вслед за ней. Она обернулась:

– Не надо меня провожать.

Машинально надела плащ – странно, руки сразу попали в рукава, – толкнула дверь и оказалась на улице. Дождь усилился и теперь хлестал ей в лицо холодными струями, но она не замечала этого – просто шла, шла, шла… Голова болела по-прежнему, но в душе боли еще не было – она придет потом, пока Оля ощущала только безразличие ко всему на свете.

Она долго пыталась открыть дверь ключом, пока не сообразила, что дверь не заперта. Прошла в прихожую, сбросила на пол плащ. В большом старинном зеркале отразилась стройная светловолосая девушка – промокшее до нитки платье облепило изящную фигурку, в лице ни кровинки. Сколько она так стояла перед зеркалом, она не помнила. Провела рукой по лбу, отбросила мокрые пряди. Тихо позвала:

– Мама…

Никто не откликнулся. Она прошла в комнату. На диване сидела, сгорбившись, пожилая женщина. Оля бросилась к ней:

– Мама, что случилось?

Женщина подняла глаза – в них была такая мука, что Олины страдания сразу отступили на второй план.

– Мама, что?..

Ровным бесцветным голосом женщина сказала:

– Сегодня твоего отца выгнали из университета. Дома с ним случился сердечный приступ. Я вызвала «скорую».

– Где же папа, в больнице? – Оля лихорадочно сжала плечи матери. – Говори скорее, говори все!

– Он умер. Умер.

Часть первая

1

Этим летом жара в Москве стояла просто невыносимая. Слепяще-белое солнце палило, как в пустыне Сахара, листья на деревьях желтели и сохли от зноя. Счастливчики отпускники проводили время на дачах, а остальные передвигались по городу, словно сонные мухи. Вообще-то Лена жару любила и переносила ее легко, но сегодня вид пыльного Нового Арбата и плавящийся под каблуками асфальт раздражали безмерно.

Она шла к метро «Арбатская», не задерживаясь даже взглядом на палатках с мороженым и водой – конечно, в нормальном состоянии она соблазнилась бы чем-нибудь холодненьким, но сейчас… Пусть уж совсем все будет плохо, чем хуже, тем лучше! У «Праги» за столиком пила пиво компания «крутых» подростков: один из них скользнул взглядом по Лене и что-то сказал остальным. Парни обернулись и провожали ее глазами до тех пор, пока она не скрылась в переходе. Лена недовольно передернула плечами. Что толку в том, что на улицах на нее оглядываются! Вообще что толку быть красивой, если все равно это не помогает получить то, что хочешь!

Еще не доходя до вестибюля метро, она заметила одинокую фигуру Славика – спрятался в тень, бедный, но все равно жарко. Она опоздала почти на час, и все это время он проторчал здесь как привязанный. Но и Славика сейчас не было жалко. Он увидел Лену, но не двинулся с места, а просто стоял и смотрел, как она идет к нему, девушка-подарок, девушка из сказки, непостижимая грация в каждом движении, светлые тонкие волосы разлетаются при каждом шаге… У Славика перехватило дыхание. Он никогда не привыкнет к тому, что это его девушка, что сейчас он запросто поцелует ее и спросит: «Ну, как дела?»

– Привет. – Славик наклонился и поцеловал Лену в щеку. – Ну как дела?

– Хуже не бывает. – Лена хмуро взглянула на него и отбросила со лба светлую прядь.

– Неужели не прошла?

– Нет.

– Но тебе же обещали…

– Что мне обещали? Взять, если останется место. Ну так вот, его не осталось. Раскланялись и велели приходить через год.

– Ну и дураки! Если уж тебя не брать в театральный, то я не знаю, кто им там нужен! Ты же любой голливудской красотке сто очков вперед дашь!

– Видишь ли, миленький, для того чтобы быть актрисой, красоты мало. Еще и талант нужен. Банально, но факт. А с талантом у меня, видно, не так хорошо, как с внешними данными.

Лена закусила губу, чтобы не расплакаться. Прошла же ведь, прошла все три тура! И именно в Щукинское – мечта всей жизни! На амплуа инженю было две претендентки – она и еще одна девушка. Взяли ту, другую. Как же, дочь известного режиссера! «Приходите в следующем году». Можно подумать, что в следующем году ничьи дети поступать не будут. Славик дотронулся до ее плеча.

– Подожди минуточку, я сейчас!

Метнулся в сторону и тут же появился с букетом роскошных темно-красных роз:

– Держи!

– Спасибо, конечно, но этим ничего не исправишь. – Лена наклонилась к крупным головкам цветов – в такую жару даже розы почти не пахли.

– Хочешь, пойдем куда-нибудь?

– Нет. – Лена глубоко вздохнула. – Только домой. К маме.

Славика это предложение не восхитило, но спорить он не стал. Ленину маму он побаивался и старался попадаться ей на глаза как можно реже. Вообще с тех пор, как он мальчишкой-пятиклассником в первый раз попал в квартиру Трофимовых, он не мог побороть чувство собственной ущербности. Не то чтобы это была богатая квартира – нет, там не было никаких западных прибамбасов, даже элементарного видео и то не было. Простая светлая мебель, много книг, несколько картин… Славику очень понравилась одна – маленький мальчик и пони. «Эскиз Брюллова», – мимоходом сказала тогда Лена. Конечно, в этом доме на стене мог висеть только Брюллов. Ну, или Рокотов, или Венецианов. И было непонятно, что именно создавало атмосферу неуловимого, но несомненного аристократизма: то ли эти картины, то ли громадное старинное трюмо в прихожей, то ли слабый аромат цветов…

Во всех комнатах и на кухне даже зимой стояли цветы в изящных вазах. Одно только странно – в этом доме не жаловали белый цвет. Даже хризантемы, которым по определению полагается быть белыми, в соответствии со вкусом Лениной мамы покупались либо желтые, либо лиловато-розоватые. Лена как-то мимоходом сказала, что мама не любит белый цвет. Ну что ж, не любит так не любит – Славик принял к сведению и больше над этим не задумывался.

Но вообще-то мальчику из обычной московской семьи – папа-врач, мама-инженер – было неуютно в этом доме, особенно в присутствии Лениной мамы.

Ольга Васильевна вообще была непохожа на маму. Мало того, что она была неправдоподобно молода – она была неправдоподобно красива. Теперь-то Славик понял, от кого Лена унаследовала свою сногсшибательную внешность. Светлые прямые волосы, голубые глаза, правильные черты лица, потрясающая кожа. Стиль Катрин Денев и у матери, и у дочери, только в Лене, слава Богу, нет этой внутренней холодноватости и отстраненности. Славик никогда не видел Ольгу Васильевну неприбранной, в домашнем халате и в бигуди, как ходила дома его мама. Создавалось впечатление, что Ольга Васильевна либо сейчас отправится на торжественный прием, либо только что с такого приема вернулась. Работала она в каком-то Центре по культурным связям и часто уезжала в командировки – Лондон, Париж, Рим… Лена мать обожала – жили они вдвоем. О своем отце девушка никогда не рассказывала.

Всю дорогу до Маросейки Лена молчала – Славик никак не мог понять, слышала ли она хоть слово из того, что он говорил. В подъезде он приостановился:

– Знаешь…

– Что? – Лена вскинула на него глаза, и у него снова комок подступил к горлу – таких девушек не бывает!

– Лена… – Славик привлек ее к себе и робко коснулся губами ее волос. Она отстранилась:

– Ну что ты, нашел время! Пойдем?

– А Ольга Васильевна точно дома?

– Да. У нее творческий день.

– Знаешь, я, пожалуй, не пойду. Я вам буду только мешать.

Он надеялся, что она скажет: «Нет, ну что ты», но Лена равнодушно пожала плечами:

– Как хочешь.

Она шагнула в раскрытую дверь лифта. Славик еще немного постоял внизу: услышал, как лифт остановился на шестом этаже. Легкие Ленины шаги, хлопнула дверь – вот и все. Он повернулся и вышел из прохлады подъезда на раскаленную солнцем улицу.

Лена наполнила ванну водой и бросила туда розы. Неосторожное движение – головка одного цветка отломилась от стебля. Лена задумчиво покрутила розу в пальцах, потом поставила ее в полный стакан и с ним в руке направилась в комнату матери.

Ольга Васильевна лежала на кушетке лицом к стене. Несмотря на жару, ноги ее были укутаны шотландским пледом. На шаги дочери она обернулась и попыталась улыбнуться – у нее это плохо получилось. Не улыбка – тень улыбки. Лена поставила стакан на изящный инкрустированный столик и опустилась на колени рядом с кушеткой:

– Вот, мамочка, Славка розы подарил, одна сломалась – пусть стоит у тебя.

– Пусть. – Ольга Васильевна посмотрела дочери в лицо: – Все плохо?

– Ну, в общем, да. Не приняли. – Лена прижалась лбом к ее руке и шмыгнула носом. – Взяли дочь Комиссарова. А мне велели приходить в следующем году.

– Пойдешь?

– Не знаю. Еще не решила.

Ольга Васильевна погладила Лену по волосам, потом притянула к себе и поцеловала:

– Не слишком убивайся. Ничего особенно страшного не произошло – подумаешь, не прошла в театральный с первого раза! И потом…

– Да, я знаю, ты не слишком одобряла мою идею стать актрисой. Но мне так хотелось попробовать! А теперь я уверена, что могу, только…

– Только что?

– Да противно все это! Дочка Комиссарова, внучка Станиславского, правнучка Комиссаржевской! Лезут во все щели, как паразиты! – Лена стукнула кулачком по кушетке. – Туда идти – все равно что биться лбом об стенку!

– Ну ладно, ладно! До следующего года что-нибудь придумаем. А пока… – Ольга Васильевна сделала многозначительную паузу.

– Что?

– Есть одна идея. Через неделю у меня командировка в Венецию – открытие выставки современной фотографии и показ работ некоторых наших молодых модельеров. Поедешь со мной?

– Ты серьезно?

– Как нельзя более. Мало того, я уже в принципе обо всем договорилась. Пусть это будет для тебя чем-то вроде утешительного приза.

– Ой, мамочка, как здорово! И именно Венеция! – Лена и не думала, что ее похоронное настроение можно так быстро исправить. Она вскочила и закружилась по комнате, а потом плюхнулась к матери на кушетку. – Гондолы, каналы, дожи – что там еще? Как здорово!

– Я знала, что тебе понравится.

– Ой, мамочка! – Лена бросилась целовать мать. По лицу Ольги Васильевны прошла какая-то тень – мимолетная, но Лена заметила и отстранилась: – Прости, пожалуйста. Я так раскричалась, а тебе, наверное, плохо. Мигрень не проходит?

– Да нет, милая, нет. Ты же знаешь, мигрень – почти нормальное для меня состояние. Я рада твоей радости. И знаешь еще что? Давай отметим будущую поездку и отплачем твое непоступление за обедом с шампанским. У нас еще осталась бутылка «Дом Периньон». Идет?

– Идет!

Вечером позвонил Славик – поинтересоваться, как Лена себя чувствует. От утреннего транса не осталось и следа. Лена сообщила о предстоящей поездке в Венецию. Однако у Славика, похоже, эта новость восторга не вызвала. Он долго молчал – Лена даже забеспокоилась, не случилось ли с ним чего на том конце провода, потом сказал:

– Ты не могла бы через полчасика выйти ко мне во двор? Я хочу с тобой поговорить.

– А завтра нельзя?

– Пожалуйста, выйди.

– Ну хорошо. – Лена пожала плечами. Что это на него наехало?

Впрочем, настроение Славика ее мало заботило: она так привыкла, что он всегда подчиняется ее капризам и желаниям, привыкла, что он смотрит на нее с вечным обожанием, – и это Лену вполне устраивало. В глубине души она была убеждена, что Славик существует для того, чтобы утешать ее, Лену, в печали и радоваться ее, Лениным, радостям. Ну, еще дарить цветы и чинить поломавшийся замок на сумке.

Славик ждал ее у подъезда непривычно серьезный. Она подставила щеку для поцелуя и тут же спросила:

– Ну? Зачем ты меня позвал?

Он опять обнял ее, как тогда днем у лифта, и заглянул в лицо:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Лена в изумлении широко раскрыла глаза:

– Что?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой. А ты этого хочешь?

Он еще крепче обнял ее, и Лена не отстранилась – так она была ошарашена неожиданным его предложением. Он провел рукой по ее волосам и повторил:

– Хочешь?

– Я как-то об этом еще не думала… А почему ты именно сейчас об этом заговорил?

– Я давно собирался… Хотел дождаться, пока у тебя все решится с институтом. А сейчас… Я так не хочу, чтобы ты уезжала!

– Славик, глупенький! – Лена рассмеялась. – Это же ненадолго, всего на недельку!

– Все равно! Я боюсь всего, что может нас разлучить.

– Ну куда я от тебя денусь! Я же знаю – лучше тебя мне никого не найти!

– Правда?

– Конечно! А замуж… Давай подождем немного, хорошо? Нам по восемнадцать – куда спешить? И что это за семья – муж первокурсник, а жена вообще неизвестно кто!

– Я пойду работать!

– Глупости! Подождем хотя бы года три, а потом и поженимся. И вообще, там видно будет.

Заметив тень, набежавшую на лицо Славика, Лена быстро поцеловала его в глаза и в нос, а потом подставила ему губы. «А целоваться все-таки он совсем не умеет», – подумала она.

2

Водное такси прибыло точно в назначенное время к подъезду их роскошного отеля, выходившего фасадом на Большой канал. Лене сначала удивительно было пользоваться таким непривычным видом транспорта, но скоро она освоилась и теперь с восторгом разглядывала проплывавшие мимо церкви и дворцы Венеции.

Вода пенилась от сновавших по каналам всех видов судов: тут были и вапоретти – лодки-такси, обычный транспорт венецианцев, спешащих по своим делам, – такие же, в котором ехала и она сама – любопытствующая бездельница. Были и гондолы с туристами, искусно управляемые гондольерами, были баржи – баржи здесь выполняли функции грузовиков в обычном городе. В кафе у самой воды под яркими тентами хорошо одетые люди пили кофе. Все было именно так, как она себе это представляла и видела во множестве фильмов. О, Венеция, город влюбленных! Но пока романтика не слишком чувствовалась в прогретом летним солнцем воздухе. Правда, жара здесь переносилась гораздо легче, чем в Москве, но запах стоялой воды был не самым романтичным ощущением. Впрочем, Лена решила не делать скоропалительных выводов и подождать сумерек. Мама освободится, и они отправятся гулять вдвоем.

Вчера вечером, когда их привезли в отель, Лена еще не успела прочувствовать и осознать – она в красивейшем городе Европы! В аэропорту Марко Поло их встретила сама Паола Дениэлли – организатор выставки и показа моделей с итальянской стороны. Паола была владелицей Дома моделей Дениэлли – не такого известного, как Валентино или Версаче, но вполне респектабельного. Сама Паола когда-то была манекенщицей, потом вышла замуж за модельера Анжело Дениэлли и после смерти мужа встала во главе семейного предприятия.

Очевидно, владелица фирмы Дениэлли была уже немолода. «Но, – подумала Лена, – хотела бы я так выглядеть в ее возрасте!» Изящная, высокая, в светло-зеленом элегантном костюме и туфлях на высокой шпильке – со спины она вообще смотрелась как молоденькая девушка. Только морщинки у глаз и рта и особенно взгляд – цепкий, всезнающий, даже циничный – выдавали ее возраст. Впрочем, все равно больше сорока синьоре Паоле никто бы не дал.

Паола Дениэлли по-деловому пожала руку Ольге Васильевне и приветливо улыбнулась Лене, при этом глаза ее оценивающе скользнули по лицу и фигуре девушки. Повернувшись к сопровождавшему ее молодому служащему, синьора Дениэлли по-итальянски отдала какие-то распоряжения и повела Ольгу Васильевну и Лену к машине.

Блестящий «альфа-ромео» вырулил на автостраду и влился в бешеный поток машин. По дороге Паола с Ольгой Васильевной обсуждали детали вернисажа – выставка открывалась послезавтра. Лена сначала вслушивалась в разговор – слишком мягкий мамин английский резко контрастировал с манерой говорить темпераментной итальянки. Потом ее укачало, и она, к стыду своему, продремала всю дорогу. В отеле уснула как убитая, едва голова коснулась подушки.

Утром, когда она проснулась, Ольги Васильевны уже в номере не было. Лена вскочила с широкой, низкой, но такой удобной постели и подбежала к окну. Ее взгляду открылся вид на неширокую улицу между высокими домами. Она смутно помнила, что вчера ее впечатлил фасад отеля, выходящий на Большой канал, – дом показался ей узким и каким-то летящим. Неплохо будет посмотреть на него при свете дня! Лена оглядела комнату – отделка в серебристо-серых тонах, мебель красного дерева и две картины на стене тоже в тяжелых деревянных рамах. Она прошлась танцующей походкой по комнате, представляя себя графиней де Бельфлор в ожидании очередного жениха, протянула руку для поцелуя воображаемому кавалеру, рассмеялась и побежала в ванную. О, умываться в такой роскошной ванной ей еще не приходилось. Чего стоили одни изразцы! Когда она вышла из ванной, уселась в кресло и стала составлять план дня, в дверь постучали.

– Завтрак для синьорины. – Молоденькая горничная вкатила сервировочный столик. – Синьора велела подать вам ровно в десять. И еще просила передать вам вот это.

Девушка протянула Лене незапечатанный конверт. Сообразив, что «синьора» – это ее мама, Лена поблагодарила горничную: «спасибо» по-итальянски она уже выучила. Завтрак состоял из традиционного апельсинового сока, кофе, булочки и джема. В конверте Лена нашла записку: «Дорогая, на одиннадцать заказано водное такси – осмотри город. Перекуси в каком-нибудь из близлежащих кафе – только не заблудись. Я приду в четыре. Мама». Итак, план на день составился сам собой.

После путешествия на водном такси Лена решила прогуляться пешком и заодно где-нибудь перекусить. Сначала она направилась к Сан-Марко, но вспомнила, что мама ее предупреждала относительно тамошних цен. В кафе с видом на колоннаду все обходилось раз в десять дороже, чем то же самое в другом месте. Нет уж, на Сан-Марко она не пойдет.

Поскольку она опасалась в незнакомом городе отдаляться далеко от отеля – как и многие женщины, Лена плохо ориентировалась, – она решила просто пройтись по одной из боковых улочек взад-вперед. Улочка называлась Калле Валарезо и сбегала вниз к Большому каналу. Дойдя до пристани, где причаливали гондолы и вапоретти, высаживающие пассажиров, она увидела вывеску «У Гарри». Бар точно с таким же названием любил Хемингуэй – неужели это тот самый? Снаружи не было столиков, как перед другими заведениями такого рода, а стекла в окнах были наполовину зеркальными – не увидишь, что там за ними. Лена остановилась в нерешительности, а затем толкнула тяжелую дверь и вошла. Внутри было прохладно и красиво: стены отделаны дубовыми панелями, элегантные официанты в белых куртках… Пока Лена с любопытством оглядывалась по сторонам, перед ней возник официант:

– Синьорина?

От неожиданности Лена растерялась:

– Я хотела перекусить. – Она говорила по-английски, но официант понял и улыбнулся:

– Пожалуйста, вон тот столик. – Он проводил ее к угловому столику возле окна. – Рекомендую аперитив «Гарри» и макароны с соусом из ветчины и сыра.

– Превосходно. – Она улыбнулась в ответ.

Аперитив подали сразу. Она отхлебнула и чуть не поперхнулась – коктейль оказался достаточно крепким. Народу в баре было немного: пара пожилых итальянцев за соседним столиком, девушка с парнем у стойки, еще две девушки… В противоположном от Лены углу о чем-то оживленно спорили пожилой человек – по виду американец – и молодой светловолосый парень. Эти двое привлекли Ленино внимание потому, что, по ее мнению, совершенно не подходили друг другу – о чем парню в потертых джинсах и линялой футболке говорить с сорокалетним мужчиной в элегантнейшем светлом костюме от Кардена? Однако было похоже на то, что парень не просто спорит на равных – даже отчитывает своего визави, а тот согласно кивает, не выражая протеста.

Через некоторое время мужчина встал и вышел из бара. Парень устало вздохнул, откинулся на стуле, скользнул глазами вокруг. Лена не успела отвести взгляд – их глаза встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга. Лена смутилась и опустила голову.

– Ваш заказ, синьорина. – Официант поставил перед ней тарелку.

Лена обрадовалась возможности переключиться на другой объект и вплотную занялась макаронами. В то же время она постоянно чувствовала, что парень из своего угла наблюдает за ней с таким же интересом, с каким недавно она наблюдала за ним. Интересно, кто он по национальности? На итальянца вроде не похож, не похож ни на англичанина, ни на француза…

«Американец», – решила наконец Лена.

– Синьорина, вы позволите?

Лена подняла глаза и увидела, что парень уже стоит перед ее столиком. Вблизи он оказался еще более «богемистым», чем издалека: светлые волосы слегка взлохмачены, на щеках и подбородке трехдневная щетина, которую, правда, еще нельзя назвать бородой. Она пожала плечами – этот жест можно было расценить и как отказ, и как одобрение. Парень предпочел последнее. Он опустился на стул рядом с ней и что-то сказал по-итальянски. Лена ответила по-английски:

– Извините, я не понимаю.

– О, вы не итальянка, – обрадовался парень. – Я мог бы сразу догадаться – у вас северная красота. Вы англичанка?

– Я русская.

Парень аж присвистнул.

– Вот это да! – воскликнул он. – Кто бы мог подумать, что именно здесь я встречу соотечественницу! Девушка, это судьба. Я ведь из Москвы.

– И я. Вчера только приехала!

– А я здесь уже неделю, и, как ни странно, вы первая русская девушка, встреченная мной в Венеции, – девушки, со мной работающие, не в счет.

– Вы здесь в командировке?

– В общем, да. А вы?

– А я приехала с мамой.

– Отдыхать?

– Мама – работать, а я – отдыхать.

– Надолго?

– На неделю.

– О! Так давайте познакомимся – меня зовут Игорь, а вас?

– Лена.

– Красивое имя.

– Обыкновенное.

– Красивое. Елена Прекрасная, из-за которой разрушили Трою. Вы верите в то, что мы живем не один раз?

Лена недоумевающе посмотрела на Игоря:

– Не знаю.

– А я верю. И сейчас, увидев вас, поверил еще больше. Когда-то вы были Еленой Прекрасной. Потом – Беатриче или Лаурой. А может быть, возлюбленной Шекспира? Хотя нет, ее же назвали смуглой леди сонетов. Смуглая – это не о вас. Но все равно – вы удивительная.

Лена, утонув в потоке его красноречия, смогла лишь неопределенно усмехнуться в ответ. По правде говоря, она была сбита с толку столь цветистыми комплиментами и не знала как себя вести. Этот парень не был похож на ее знакомых, вообще ни на кого не был похож. Она подняла голову и снова встретилась с ним взглядом. Глаза у него были темно-зелеными, как… Как море на глубине. На мгновение у нее закружилась голова, словно она попала в воздушную яму.

Игорь подозвал официанта и заказал белого вина, предварительно спросив Лениного разрешения. Принесли запотевший от холода графин. Игорь посмотрел на Лену:

– Вы не хотите попробовать бродетти?

– А что это такое?

– Солянка из креветок, устриц и разных видов рыбы.

– Благодарю. Я сыта.

– Хорошо, отложим бродетти до другого раза.

Лена удивленно подняла брови – ее слегка возмутило это самоуверенное «до другого раза», другого раза не будет, – но ничего не сказала. Игорь пристально посмотрел на нее и вдруг спросил:

– Какие у вас планы на сегодняшний день? Вы свободны?

– В общем, нет. – Лена решила притормозить столь стремительный напор. – Мне нужно вернуться в отель, скоро придет мама.

Она поднялась и открыла сумочку, чтобы достать деньги. Однако Игорь опередил ее – он положил на столик несколько купюр и поднялся тоже:

– Я провожу вас.

Это было сказано тоном, не допускающим возражений, и Лена опять внутренне возмутилась – да как он смеет!

– Спасибо, я смогу найти дорогу сама.

– И все-таки я вас провожу.

Они вышли на Калле Валарезо и направились в сторону отеля. Какое-то время они шли молча, и Лена подумала – странный он все-таки, этот Игорь. То говорит без умолку, а то словно язык проглотил! Она искоса посмотрела на него. Он заметил ее взгляд:

– Вас удивляет, что я молчу?

Лена пожала плечами:

– Да нет, молчите, если хотите.

– Просто я не знаю, с чего начать. Я ведь к вам подсел не просто потому, что вы мне понравились – а вы мне ужасно понравились. У меня к вам есть предложение. Если хотите – деловое.

– Да?

– Я фотограф.

– Да?

– И неплохой фотограф, смею вас уверить.

– Да?

– Вы умеете говорить еще что-нибудь, кроме «да»? – не выдержал он.

Лена зловредно улыбнулась:

– Да.

Он искоса посмотрел на нее, но воздержался от ответной язвительности и продолжил:

– Так вот. Я хотел бы поснимать вас на фоне Венеции. У вас удивительное лицо. И здешний антураж – как раз то, что нужно. Что скажете? Вот теперь вы можете снова сказать «да».

– Нет.

Игорь удивился:

– Позвольте узнать, почему?

Лена улыбнулась и посмотрела на часы:

– Впрочем, может быть, и «да». Но совсем маленькое «да», просто во-от такое крошечное, с мизинчик. У вас есть полчаса. В четыре я должна быть в отеле. Справитесь?

– Это несерьезно! Что можно сделать за полчаса? Несколько пробных снимков! Что, если нам встретиться завтра? Хотя нет – завтра я весь день буду занят. Послезавтра?

– Посмотрим. А пока – на ближайшие полчаса я в вашем распоряжении.

Войдя в свой номер, Лена на ходу скинула платье и отправилась под душ – все-таки жара есть жара. В комнате, правда, было прохладно – работали кондиционеры. Но на улице уже пекло нещадно. Теперь Лена понимала, почему труд фотомодели считается нелегким, – за эти полчаса съемок она устала так, как не уставала от двух часов занятий аэробикой. Игорь поворачивал ее то в полупрофиль, то в профиль, заставлял застывать в самых неудобных позах – например, на цыпочках с закинутыми за голову руками – ну и так далее. Нет уж, дудки, больше она с ним встречаться не будет! Ну и что, что у него зеленые глаза – обращается он с ней, как с восточной рабыней!