Текст книги "Адвокат вампира (СИ)"

Автор книги: Елена Комарова

Соавторы: Юлия Луценко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9. Английское правосудие

Суд Олд Бэйли возвышался давящей громадой. Трехэтажное кирпичное здание отчаянно нуждалось в капитальном ремонте. Или в сносе, о чем говорили уже не первый год. После всего случившегося за два с лишним века – пожаров, бунтов и снова пожаров – проще было построить новое здание, чем пытаться поставить очередную заплатку на старом. Тем не менее, этот решающий шаг откладывали – тоже не первый год.

Да уж, снести до основания, а затем… Джонатан тряхнул головой, отгоняя неожиданно яркий образ, и вдруг подумал, что бывший Призрак Оперы наверняка бы оценил аллюзию.

…Посиделки с вином, в которые прошлым вечером перерос визит на чердак, Джонатан покинул первым, извинившись перед профессором и новым соседом. Правда, к тому моменту Эрик и профессор Ван Хельсинг так увлеклись беседой, что вряд ли обратили внимание на его отсутствие. Француз окончательно перешел на родной язык, профессор отвечал ему на смеси нескольких, но они прекрасно понимали друг друга. Кульминацией вечера стало повторное явление скрипки, на которой новый постоялец сыграл несколько мелодий, иллюстрируя ими собственные идеи развития искусства. Музыка Джонатану понравилась, но к обсуждению идейной базы он решил вернуться позже.

В собственной комнате он первым делом распахнул окно и подставил лицо потоку холодного воздуха. Самым сложным было уловить тот момент, когда хмель уже выветрится из головы, а простуда еще не схватит за горло. Захлопывая створки, адвокат искренне надеялся, что не ошибся в расчетах.

К счастью, утреннее самочувствие давало некоторые основания надеяться, что дебют Джонатана Харкера на главной сцене Олд Бэйли обойдется без осложнений вроде потерянного голоса посреди проникновеннейшего из монологов…

Процесс по делу Джеффри Кэмпбелла должен был состояться во втором зале суда – не в самом Олд Бэйли, а по соседству. Там рассматривалась львиная доля всех дел в последние годы: мало кому хотелось оставаться во все сильнее ветшающей обстановке.

Свободных мест на зрительской галерее не осталось, кое-кто стоял даже в проходе: громкая премьера, известный – благодаря газетам – сюжет и совершенно непредсказуемая развязка. Стоит заранее позаботиться о билетах на спектакль! Разумеется, в переносном смысле, поскольку плату за вход в зал суда уже давно не взимали.

В том, что касалось жизненных драм, Олд Бэйли вполне мог поспорить с Олд Вик. Театральные подмостки давали возможность пересмотреть любимое действо еще не один раз, насладиться нюансами актерской игры и постановки, мастерством режиссера и драматурга. Зато в Центральном уголовном суде за день перед глазами публики разворачивались десятки самых разнообразных историй, напряженных или гипнотизирующих, с финалами трагическими или счастливыми. Каждую пьесу давали всего один раз, и ее участникам редко когда удавалось выйти на поклон, но громкий процесс вполне могли сыграть «на бис» – прецеденты, когда действо и персонажи переходили из зала суда на сцену, уже имелись.

Дело Джеффри Кэмпбелла приобрело стараниями прессы романтический флер – неужели двое мужчин сошлись в смертельной схватке из-за женщины? Поэтому вряд ли стоило удивляться присутствию не только зрителей, но и зрительниц – последние надели выходные наряды, а их спутники держали наготове флаконы с нюхательными солями на случай, если происходящее окажется невыносимым для хрупких женских натур. Элайзы среди дам, слава всем святым, не было – ее вместе с отцом вызвали в суд как свидетелей, и они ожидали своей очереди в отведенной для них комнате.

Кто-то с любопытством рассматривал зал и уже занявших свои места присяжных, кто-то зевал – вероятно, завсегдатаи, посетившие немало процессов. Эти впоследствии непременно раскритикуют все увиденное и посетуют, что накал страстей уже не тот, что раньше. Некоторые зрители переговаривались друг с другом, возможно, обсуждая, удастся ли вынести вердикт до обеденного перерыва – для судей была предусмотрена роскошная столовая и несколько перемен блюд, но на прочих подобная щедрость не распространялась. Кто-то читал свежую газету, примостив на колене. Щегольски одетый молодой человек что-то шепотом пояснял своей спутнице, склоняясь к ее ушку ближе, чем диктовали приличия, и она удивленно качала головой в ответ. В последнем ряду у прохода свое место занял некий субъект, при одном взгляде на которого даже самый благодушный из полисменов сразу же потянулся бы к наручникам. Поговаривали, что преступники частенько являются в суд: посмотреть на своих менее удачливых коллег, изучить обстановку и подготовиться на будущее, в котором, возможно, сами окажутся у перегородки напротив судей. Через два места от него устроился профессор Абрахам Ван Хельсинг.

Чуть ниже судейского стола разместились репортеры, уже развернув записные книжки и взяв наизготовку карандаши, а также адвокаты – настоящие и будущие. Джонатан помимо воли вспомнил, как сам сидел на одном из этих мест студентом-юристом, изучая специфику выбранного ремесла из первых рук, впрочем, не намереваясь связывать будущую карьеру с уголовным правом.

Несколько раз Джонатан был морально готов отказаться от своего слишком поспешного решения, говоря себе, что защищать Джеффри Кэмпбелла в суде должен опытный адвокат, а не новичок. Он даже нанес визит приятелю, практикующему барристеру, намереваясь просить того взять дело, а самому занять место ассистента, что было бы в порядке вещей; но эта просьба так и не прозвучала. Зато покидал он дом со свертком под мышкой: друг охотно согласился одолжить ему мантию. Но не парик – поскольку его собственный парик украли в перерыве между заседаниями. «В Олд Бэйли случается и не такое», – пояснил приятель. В итоге парик Джонатан взял напрокат в театральной костюмерной, искренне надеясь, что этот маскарад станет первым и последним в его карьере.

Занял свое место судья, досточтимый Эдвард Эллиотт, высокий, сухой, в ярко-алой мантии, сам словно воплощенная заглавная буква закона. Пустовало лишь место подсудимого – Джеффри еще не привели в зал. Вновь Джонатану пришли в голову услышанные еще в самом начале обучения слова первого наставника: зал суда – зал поединка. Да, вздохнул адвокат про себя – в прежние времена подсудимому предстояло самому сражаться за свою свободу, а то и жизнь, с неповоротливой и неумолимой махиной суда. Затем у него появились защитники. Лет этак триста-четыреста назад у них были бы латы, мечи и надежда на то, что Всевышний дарует победу справедливому защитнику и жизнь невиновному… Вместо лат – черная мантия, вместо меча – перо, записывающее показания и делающее пометки в бесчисленных кодексах и сводах законов, а также вера и надежда на справедливость – не слишком многое изменилось по сути с тех пор.

Джеффри Кэмпбелл вошел в зал. С галерей донеслись приглушенные ахи, в арестованного впились десятки голодных взглядов: вот он, обвиняемый в убийстве, и в случае признания виновным он доживает последние дни! Но даже если подобные мысли закрадывались в голову самого подсудимого, виду он не подавал. С прямой спиной проследовал он к своему месту, почти незаметно кивнул Джонатану и встал у барьера, положив на него руки, готовый принять вызов.

«Джеффри Питер Кэмпбелл, вы обвиняетесь в убийстве Бартоломью Дэвида Филда восемнадцатого ноября сего года. Признаете ли вы себя виновным?»

Джеффри вскинул подбородок и отчеканил:

– Я невиновен.

Шоу начинается, дамы и господа!

Вызванный свидетелем констебль Карри принес присягу, назвал свое имя и звание и рассказал, как, находясь на дежурстве вечером восемнадцатого ноября, услышал призывы о помощи, как направился туда и встретил супругов Уилкс, а также третьего человека, который назвался Джеффри Кэмпбеллом, – да, он видит его на месте подсудимого. Назвавшийся был чрезмерно возбужден, его одежда была в беспорядке, и он утверждал, что на него напали и пытались убить. Отправив Уилксов за подкреплением, констебль последовал за мистером Кэмпбеллом на место происшествия, где обнаружил лежащий на земле труп молодого мужчины. Да, он уверен, что тот был мертв – его шея была сломана. Затем в ожидании помощи он осмотрел место происшествия. Вскоре подоспели констебли Уортон и Блейн, вместе они доставили тело в морг, а Джеффри Кэмпбелла – в полицейский участок.

Рассказ занял некоторое время – свидетель на все вопросы отвечал подробно.

Качество свидетеля имеет огромное значение, снова вспомнил Джонатан слова наставника. Он должен понравиться присяжным и быть убедительным, а коль скоро твоя цель – заставить поверить в невиновность подзащитного, постарайся найти достойных доверия свидетелей, с которыми мысленно согласятся все присутствующие. Или, если не все, то хотя бы те двенадцать, от которых будет зависеть приговор…

Констебль Карри был идеальным свидетелем, он смотрелся внушительно и достойно, и его голос звучал приятно уху. Он воплощал собой тот тип английского полисмена, к которому, скорее всего, обратится за помощью любой порядочный гражданин, и чьи шаги и громкий свисток заставят бежать любого правонарушителя. Как поставить под сомнение его слова? Или попробовать найти в них то, что пойдет на пользу Джеффри?

– У меня все, – обвинитель с ироничной улыбкой обернулся к Джонатану. – Свидетель ваш.

Судья, обвинитель, присяжные… зрители. Ваш выход, адвокат.

Мантия давила на плечи и мешала дышать, но Джонатан постарался держаться ровно и спокойно, вставая со своего места и направляясь к свидетельской ложе. Незаметно вздохнув, он представил, что вновь находится в Трансильвании, а места за судейским столом занимают родственники графа Ауреля с дядюшкой во главе, как раз и алая мантия у того имеется… Картинка в воображении получилась весьма красочной, и молодой человек почувствовал себя увереннее.

– Где находился обвиняемый, пока вы ждали подмогу?

– Он находился со мной на месте происшествия.

– Вы велели ему показать дорогу туда?

– Нет, – покачал головой констебль, – он вызвался это сделать сам.

– Делал ли он попытки покинуть место преступления?

– Нет, сэр.

– Пролегал ли маршрут вашего обхода через тупик, где было совершено нападение на моего клиента?

– Нет, сэр, – покачал головой Карри.

– Пролегал ли он поблизости?

– Нет, сэр.

– Иными словами, вы бы не заглянули туда во время обхода и не обнаружили бы там тело Бартоломью Филда, если бы не помощь моего подзащитного Джеффри Кэмпбелла?

– Тело могли обнаружить другие констебли, – резонно заметил свидетель.

Джонатан взял со стола карту Лондона с отмеченными на ней полицейскими маршрутами.

– Как, безусловно, известно досточтимым господам, все лондонские констебли во время своих регулярных обходов обязаны следовать определенными дорогами. Очень жестко определенными. Место нападения на моего клиента находится от них в стороне, там нет жилых домов, нет лавок или складов, даже мелким воришкам там делать нечего, это бесполезный тупик, в который могли не заглядывать по нескольку дней. Скажите, констебль, зачем бы Джеффри Кэмпбеллу звать туда полицию, будь он убийцей?

Краем глаза Джонатан следил за присяжными – как подался кто-то вперед с заинтересованным видом, как задумчиво покачал кто-то головой, пытаясь сам дать ответ на этот вопрос.

– Возможно, его одолели угрызения совести… – неуверенно произнес констебль Карри. – Я в полиции служу без малого двенадцать лет, бывает, что нечистая совесть сразу же начинает мучить, тут-то они и бросаются к нам и выкладывают все как на духу.

– Вот как? – задумчиво переспросил адвокат. – И что же, мой подзащитный бросился к вам и признался в убийстве?

– Нет, сэр, не признался.

– Но он настоял на вызове полиции и по собственной воле проводил вас на место, куда бы, скорее всего, не заглянули ни вы, ни ваши сослуживцы. Мистер Кэмпбелл просил вас о помощи, а вы его обвинили в убийстве и арестовали. Пожалуй, всем будет полезно знать, что обращаясь за защитой к полиции, честные лондонцы рискуют сами оказаться за решеткой!

Обвинитель вскочил со своего места с протестом, и судья призвал всех к порядку. Сурово взглянув на Джонатана, достопочтенный судья Эллиотт велел тому придерживаться сути дела.

– Приношу свои извинения, – склонил голову адвокат. – Я задам другой вопрос. Констебль, обнаружили ли вы на месте преступления какие-либо прямые улики, указывающие на моего подзащитного?

– Труп! – отрезал полисмен. – Бедняге свернули шею как цыпленку, а обвиняемый словно только что вылез из крупной драки – одежда разорвана, кулаки сбиты. Да и нес он какую-то околесицу! Сперва – что на них с приятелем напал грабитель, а потом, как оказался на месте и увидел труп, весь затрясся и заявил, дескать, то был не просто бандит, а настоящий монстр с клыками и когтями!

– А как выглядело мертвое тело? – поинтересовался Джонатан. – Вы же внимательно осматривали его, не так ли? Была ли точно так же разорвана его одежда, остались ли ссадины на кулаках?

– Я сейчас не могу припомнить, – пожал плечами констебль Карри.

– Но вы же сами описали все в отчете во всех подробностях! – воскликнул молодой юрист с обезоруживающей улыбкой. – Что руки покойного были чисты, одежда не разорвана и не испачкана, помимо тех мест, где соприкасалась с землей. Получается, покойный ни с кем не дрался.

– Выходит, так, – вынужденно признался констебль.

– А мой клиент, выходит, если и дрался, то с кем-то другим? Например, с тем самым грабителем, о котором заявил?

Обвинитель снова вскочил с места, собираясь выразить протест, но Джонатан опередил его, заявив, что разрешает свидетелю не отвечать, и что у него больше нет вопросов.

Усаживаясь обратно за стол, он перехватил внимательный взгляд барристера, представляющего обвинение.

Зал негромко загудел – зрители переговаривались друг с другом, делясь впечатлениями. Судья стукнул молотком, призывая всех к тишине, и распорядился вызвать следующего свидетеля.

Мистер Хорлоу, патологоанатом, исследовавший тело Бартоломью Филда в полицейском морге, показал под присягой, что причиной смерти стал перелом шейных позвонков, и описал его в деталях вместе с прочими повреждениями. В его словах слышалась искренняя любовь к своей работе, что, несомненно, произвело мощное впечатление на некоторых присяжных, судя по их отчетливо позеленевшим лицам.

– Скажите, мистер Хорлоу, – вкрадчиво спросил обвинитель, – сложно ли так сломать шею человеку?

– Это не сложно, – ответил патологоанатом. – Любой крепкий мужчина может это сделать, если знает, как.

– Мог ли это сделать подсудимый Кэмпбелл?

– Даже вы могли бы, для этого требуется всего-навсего… – свидетель набрал воздуха в грудь, собираясь вывалить подробнейшие описания методик сворачивания шей, но обвинитель отшатнулся и заявил, что с его стороны вопросов больше не последует. Судья спросил Джонатана, желает ли тот проводить перекрестный допрос, и адвокат сразу же встал.

– Какие еще телесные повреждения, помимо перелома шейных позвонков, были вами обнаружены?

Эксперт взглянул на Джонатана с благодарностью и приступил к рассказу, не скупясь на краски, так что спустя две минуты к особо чувствительным присяжным присоединились и зрители.

Полюбовавшись этой дивной картиной, адвокат рассчитал, что жертвы профессиональной гордости и красноречия мистера Хорлоу уже получили достаточно впечатлений и будут лишь благодарны, если он избавит их от новой порции.

– Вы можете назвать причины этих травм? – спросил он.

Хорлоу пожал плечами, все еще излучая обиду за прерванную лекцию.

– Я бы сказал, что их основной причиной стало падение с некоторой высоты.

– А мог ли перелом шейных позвонков случиться именно от такого падения? – уточнил молодой человек. – Например, при неудачном ударе о землю или какой-нибудь булыжник?

– Такие случаи встречаются, – задумчиво сказал паталогоанатом. – Однако не в этот раз. На шее остались следы пальцев, да и прочие признаки, такие как…

– Можете ли вы утверждать, – быстро произнес адвокат, – что эти следы принадлежат именно моему клиенту мистеру Кэмпбеллу?

– Нет, этого утверждать я не могу, – заявил эксперт. – Я лично не осматривал обвиняемого.

Занявший свидетельское место Гордон Уайт, владелец паба «Зеленый бык», показал под присягой, что покойный Бартоломью Филд время от времени заходил к нему в заведение, один или со своим другом, которого он видит на месте подсудимого, и был вечером восемнадцатого ноября. По словам мистера Уайта, Филд явился к нему уже навеселе и провел почти час у стойки, напиваясь, пока в паб не вошел обвиняемый, а потом между ними произошла ссора. Пытался ли покойный ударить своего товарища? Еще как! Обвинитель уточнил, как отреагировал на эти попытки обвиняемый мистер Кэмпбелл, и свидетель пояснил, что поскольку Филд был основательно пьян и с трудом стоял на ногах, обвиняемый отреагировал, удержав жертву от падения, подхватив под руки и волоча к выходу. Доводилось ли мистеру Уайту наблюдать подобные сцены прежде? Бесчисленное количество раз! То есть подобные сцены с участием покойного мистера Филда и обвиняемого мистера Кэмпбелла? Ну, так бы сразу и говорили, господин юрист! Нечасто, но разок-другой старина Филд здорово закладывал за воротник, и приятель за ним приходил, помогал выбраться. Один раз пришлось даже просить кого-то из еще относительно трезвых посетителей помочь запихнуть беднягу в кэб…

– У защиты есть вопросы?

– Да, есть, – Джонатан встал и подошел к свидетелю. – Усаживал ли мой подзащитный своего друга в кэб в вечер трагедии?

– Да, кто-то из наших ребят выглянул наружу и уже думал, что снова придется подсоблять, но не понадобилось. К ним сразу подъехал брум, и Кэмпбелл усадил пьяного и сам сел.

– Номер кэба вы не запомнили?

Мистер Уайт с сожалением развел руками.

– У защиты больше нет вопросов…

До перерыва в суде успели еще выслушать невесту обвиняемого, мисс Элайзу Хопкинс, и ее отца. Девушка заявила, что никогда не давала Бартоломью Филду повода надеяться на взаимность – она всегда любила лишь Джеффри Кэмпбелла, абсолютно уверена в его невиновности и, без сомнения, выйдет за него замуж. Ответом на ее пылкие слова стала целая волна восхищенных дамских вздохов, донесшихся со зрительских галерей. Отец Элайзы, мистер Уолтер Хопкинс, проявил больше сдержанности, но заверил судей и присяжных, что подсудимый пользовался искренним уважением и симпатией в семье Хопкинсов, и ничто в его поведении не намекало на возможную жестокость. В каких отношениях подсудимый был с покойным Филдом? Мистер Кэмпбелл и покойный Филд приятельствовали еще со студенческой скамьи. Доводилось ли им ссориться? Несколько раз. Насколько серьезно? Не дольше, чем на один-два дня. А случалось ли молодым людям пускать в ход кулаки? Свидетель фыркнул и заявил, что, насколько ему известно, такого не бывало никогда.

Джонатан отказался от перекрестного допроса.

– Объявляется перерыв! – сказал судья и первым последовал к выходу, ведущему к столовой.

Антракт.

О судейской столовой ходили легенды. Роскошь тамошнего убранства и богатство меню живописали так, что слушать это было невыносимо даже сытым собеседникам. О, эти дивные блюда! Поговаривают – только тс-с-с, это секрет! – что одному из поваров, замешанному в антиправительственном заговоре, было даровано полное прощение за его выдающееся кулинарное мастерство. А винный погреб Олд Бэйли может поспорить с королевским!

Правдой это было или выдумкой, Джонатан не знал и вряд ли мог узнать в ближайшее время. Рядовому адвокату путь в судейскую столовую был закрыт.

Переступив порог ближайшего паба и оглядевшись в поисках свободных мест, молодой человек уже направился было к столу неподалеку от входа, когда на его плечо легла тяжелая рука.

– Мы вас ожидаем, месье Харкер, – глухо прозвучало из-под закрывающего лицо шарфа, и Эрик указал на дальний угол заведения, где устроились профессор Ван Хельсинг и, спиной к Джонатану, некто неизвестный в темно-сером пальто. Забрав со стойки поднос, на котором четырьмя снежными вершинами над коричневыми громадами бокалов белели шапки пены, Эрик направился к ожидающим его компаньонам, легко удерживая все немало весящее пивное великолепие одной рукой.

– Как я и утверждал с самого начала, вы превосходно справляетесь, – Ван Хельсинг одобрительно кивнул Джонатану и обернулся к Призраку Оперы. – Merci, месье Эрик, – поблагодарил он, забирая свой бокал.

Адвокат присел рядом с профессором и пододвинул к себе тарелку, жестом отказавшись от пива.

– О да, лихо вы разобрались с этим полисменишкой, – Эрик плюхнулся на свое место у прохода, перегораживая незнакомцу в пальто возможные пути отхода. Джонатан опустил голову, делая вид, что его занимают исключительно обжаренные ломтики картофеля в подливе, но этого незнакомого человека за их столом он рассмотреть успел. На вид лет сорока с небольшим, рыжеватые баки и усы, светлые глаза и квадратный подбородок, пальто из дорогой ткани и хорошо пошито – обеспеченный господин, держится уверенно, по лицу то и дело мелькает тень раздражения, словно бы его оторвали от важного дела. Но Эрика это, кажется, только развлекает… Кто же этот субъект в пальто, и что он здесь делает?

– Мне приятны ваши похвалы, господа, – произнес адвокат, – но прошу вас пока поостеречься. Слушание дела еще не окончено, многое может случиться. Кроме того, я не уверен, что этих похвал заслуживаю.

– Поверьте, друг мой, заслуживаете, – заверил его профессор. – А пока что как врач рекомендую отдать должное сей непритязательной, но сытной трапезе, которая вам необходима для придания сил на второй раунд этого поединка.

Джонатан фыркнул.

– Я в мыслях сравнивал суд с театром, – признался он.

– Разумеется, – согласился Ван Хельсинг. – Ибо весь мир, как говорил ваш великий соотечественник, есть не что иное, как театр…

– А театр есть воплощенный хаос, что стремится развалиться, погребая все под своими развалинами, если нет крепкой управляющей руки, – вдруг добавил Призрак Оперы с мрачной печалью в голосе. Заметив обращенные на него взгляды, он только отмахнулся и, схватив бокал, склонился над ним, натянув поля шляпы чуть ли не до самого подбородка.

– Как вы намерены действовать по окончании перерыва? – спросил профессор.

– Вызову инспектора Клея, который выдвинул обвинение в убийстве, чтобы он дал объяснения своему решению под присягой, – глаза адвоката кровожадно блеснули. – У меня еще имеется несколько сюрпризов для суда. При наличии альтернативной версии, которая согласуется с известными фактами, подсудимый должен быть оправдан. Я дам присяжным повод задуматься.

– Вам поможет в этом деле наш друг мистер Стюарт, – сказал Ван Хельсинг, указывая на незнакомца. – Следует поблагодарить месье Эрика за помощь, ведь именно он нашел этого джентльмена и уговорил свидетельствовать.

– Я ожидаю, что мне компенсируют потерянное время, – буркнул мистер Стюарт. – В конце концов, я не обязан являться в суд по требованию защиты.

– Месье, – вкрадчиво проговорил Эрик, – какая компенсация может быть приятнее, чем осуществление справедливости, коей вы лично поспособствуете? Подумайте о бедном юноше, чья жизнь может зависеть от ваших слов, подумайте о веревочной петле…

Эрик многозначительно пошевелил пальцами, шотландец проследил за ним взглядом, довольно заметно вздрогнул и согласно кивнул.

– Разумеется, моя честь джентльмена не допустит отправки безвинного человека на эшафот.

– В таком случае, я весь внимание, – сказал Джонатан и приготовился слушать рассказ мистера Стюарта.

Слушание возобновилось после обеда.

Людей в зале стало еще больше, возможно, зрители успели за время перерыва пригласить знакомых. Газетчики заняли стратегически выгодные позиции, дабы первыми объявить Лондону об исходе дела. Судьи и присяжные выглядели довольными жизнью, чего никак нельзя было сказать о Джеффри – пребывание в зале суда в качестве обвиняемого в убийстве вряд ли можно счесть приятным времяпрепровождением. Элайза и ее отец заняли места в первом ряду зрительской галереи. Девушка с такой силой стиснула край барьера, разделяющего влюбленных, что ее пальцы побелели.

– Защита вызывает инспектора Питера Клея, – объявил Джонатан.

Это был рискованный ход, на который он решился лишь потому, что инспектор лично явился на судебное заседание зрителем. Многие его коллеги знали о привычке полицейского посещать громкие процессы с участием «своих» подсудимых, узнал и Джонатан. И теперь, всем своим видом выражая абсолютное непонимание происходящего, но не имея права отказаться, инспектор Клей проследовал к свидетельскому месту.

– Приведите свидетеля к присяге, – распорядился судья.

Полицейский одарил Джонатана убийственным взглядом и поклялся говорить правду.

– Вечером восемнадцатого ноября вами было выдвинуто обвинение в убийстве. Обвиняемый – мой подзащитный Джеффри Кэмпбелл, – начал Джонатан. – Расскажите суду, что подвигло вас на этот шаг?

Инспектор с недоуменным видом пожал плечами, но на вопрос ответил:

– Для любого обвинения есть два основания: наличие побудительного мотива и наличие возможности. И то, и другое у обвиняемого Кэмпбелла имелось.

– Каков же, как вы полагаете, был мотив для столь жестокого убийства?

– Старый, как мир, – снисходительно усмехнулся Клей. – Ревность! В столь незрелом возрасте она толкает на разные поступки, и вы удивились бы, господин адвокат, узнав, сколько чудовищных преступлений еженедельно случается в нашем городе из-за ревности. Обвиняемый сам признался, что между ним и жертвой произошла размолвка из-за девушки.

– И вы сочли это мотивом, – закончил Джонатан. – Однако присутствующая здесь мисс Хопкинс (и вновь взгляды публики обратились в сторону девушки в первом ряду) под присягой поведала, что отдала свое сердце мистеру Кэмпбеллу, и посему у него не было оснований для ревности.

– Лишь у подсудимого была возможность нанести смертельное увечье мистеру Филду! – повысил голос инспектор. – Они были вдвоем в этом переулке!

– А как же показания мистера Кэмпбелла о напавшем на них грабителе?

– Бред и нелепица! – отрезал инспектор. – Ни один человек в здравом рассудке не поверит ни единому слову этого рассказа о получеловеке-полузвере. Мы в Лондоне, господа, а не в Африке или Индии!

– Иными словами, вы допускаете существование подобных созданий на отдаленных территориях? – с невинным видом уточнил Джонатан.

– Я этого не говорил.

– Снимаю вопрос. – Джонатан усмехнулся. – Тем не менее, что дало вам основание считать, что на месте преступления мой подзащитный и покойный мистер Филд были только вдвоем? Переулок находится достаточно далеко от паба «Зеленый бык», и пешком бы они туда не успели добраться, зато свидетели видели, как мистер Кэмпбелл и мистер Филд садились в кэб, а на месте преступления остались следы четырехколесного брума. Иными словами, инспектор, я задаю вам вопрос: почему не был допрошен кэбмен, управлявший каретой, которая и доставила обоих участников этой драмы? Той самой, что была найдена пустой в двух кварталах от места убийства?

– Нам не удалось его найти, – коротко ответил Клей.

– И поэтому вы обвинили мистера Кэмпбелла в убийстве, не имея ни прямых улик, ни свидетельств, основываясь на ложном мотиве. Вы воспользовались его состоянием, в котором он не мог защищаться. У меня больше нет вопросов, свидетель ваш, господин обвинитель.

Направляясь к своему месту, Джонатан спиной чувствовал и яростный взгляд Клея, и обращенный к нему интерес публики. Такие свидетели, как Питер Клей, подумал он, вряд ли понравятся зрителям и присяжным, у них есть дар восстанавливать против себя. Временами из этого можно извлечь пользу.

Барристер-обвинитель встал со своего места и принялся задавать уточняющие вопросы инспектору. Как ни странно, промелькнуло вдруг в голове у Джонатана, несмотря на то, что они с обвинением находятся по разные стороны, но в действиях его коллеги желания узнать истину тоже больше, нежели стремления осудить бедолагу Кэмпбелла. Может, потому, что тот тоже не хочет отправить на виселицу невиновного, или же потому, что осознает риск оставить на свободе истинного убийцу? Для честного служителя закона, коим, несомненно, является обвинитель, другого пути нет.

Когда обвинитель отпустил инспектора Клея со свидетельского места, присяжные едва не клевали носом, усыпленные узкопрофессиональными вопросами и детальными, но монотонными ответами. Совсем не дело, зрители рискуют проспать кульминацию.

– Защита может дать ответ на вопрос, почему не смог явиться в суд и дать показания под присягой кэбмен, – произнес Джонатан, вставая со своего места. Он дождался кивка судьи, расправил плечи, набрал в грудь побольше воздуха и громко, так, чтобы его услышали в самых дальних рядах, произнес: – Дело в том, что тот кэбмен, – тут он сделал театральную паузу, – мертв!

Зрители дружно ахнули.

Дальнейшее действо разыгрывалось четко, словно музыкальная пьеса в исполнении прекрасного оркестра. Констебль Джеймсон описал найденный в районе труп кэбмена Джона Доббса, полицейский медик изложил свои соображения о времени смерти – определить его было сложно из-за холодной погоды, но полиция была совершенно уверена, что Доббс был мертв никак не менее двух суток и не мог управлять своим брумом. Владелец конторы, где трудился покойный кэбмен, мистер Хен, заявил под присягой, что никто из возниц не занял это свободное рабочее место, более того, никто не знал о случившемся, а экипаж два дня ездил по улицам Лондона, возможно, управляемый убийцей.

И вот оно, время финального выхода. Мистер Стюарт занял место свидетеля и поднял руку, принося присягу.

– Мое имя Фрэнсис Стюарт, я живу в Глазго, в Лондон приехал на несколько дней для заключения важной сделки. Семнадцатого ноября я сел в кэб на Флит-стрит, чтобы успеть на встречу. Я не слишком часто бываю в Лондоне, поэтому не сразу понял, что кэб двигается в другом направлении. Я потребовал немедленно остановиться и дать объяснения…

Дальнейший рассказ мистера Стюарта повторял историю Джеффри Кэмпбелла: управлявший экипажем взял пассажира после наступления сумерек, но до начала ночных дежурств полиции, и доставил в безлюдное место, вдали от основных улиц. Затем последовало жестокое нападение.

– …Я не знаю, как принято в Лондоне, но у нас в Глазго джентльмены умеют дать достойный отпор. У меня с собой была трость, которой я так огрел этого малого, что, держу пари, он не досчитался нескольких целых ребер! Отскочив от меня, он запрыгнул на козлы, вытянул лошадь хлыстом и был таков, лишь снег взвился из-под колес. Я же долго блуждал по этим улицам, прежде чем встретил полисмена. Разумеется, я оставил жалобу в полицейском участке. Просто возмутительный случай, возмутительный!