Текст книги "Адвокат вампира (СИ)"

Автор книги: Елена Комарова

Соавторы: Юлия Луценко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Звякнул колокольчик, и дверь открылась, впуская нового посетителя – энергичного широкоплечего мужчину лет пятидесяти. Он быстро огляделся и сразу направился к столику мистера Харкера.

– Как хорошо, что вы догадались спрятаться здесь от дождя, друг мой! – радостно воскликнул он.

Дождя? Я повернула голову к окну и с изумлением поняла, что за столь недолгое время погода успела измениться, да еще и так сильно! За окном лил дождь, не слишком сильный, но прогуливаться было бы верхом неразумности. Кажется, мое удивление разделил и мистер Харкер.

– Ох уж эта английская погода! – посетовал пожилой мужчина.

– Шотландская, профессор, – поправил его молодой человек. – Мы в Шотландии.

Но человек, которого он назвал профессором, лишь отмахнулся.

Заказав себе кофе, он сел напротив нас и представился:

– Я – профессор Абрахам Ван Хельсинг, а с моим другом Джонатаном Харкером вы, полагаю, уже знакомы. Приношу свои извинения, кажется, я не вовремя вмешался в вашу беседу, молодые люди?

Мы переглянулись, и я мысленно поздравила себя с тем, что так и не успела высказаться – кажется, я опять поддалась глупой и безосновательной панике, что чуть не привело к публичному позору.

– Итак, – весело сказал профессор Ван Хельсинг, – давайте поговорим о погоде. Признаться, когда мы прибыли в Абердин, мое сердце возликовало при виде здешнего ясного неба. После Лондона мне кажется, что я вернулся в мир из царства туманов древних верований. Nibelheim hier. Durch bleiche Nebel was blitzen dort feurige Funken… – произнес он с неожиданной задумчивостью.

Я сразу узнала эту цитату. «Здесь Небельхейм, в тумане бледном сверкают огненные искры…» Опера «Золото Рейна», я слушала ее в Венеции.

– А мне посчастливилось побывать на премьере, – сказал профессор, когда я упомянула об этом. – И с тех пор мне никак не удается послушать ее снова…

Ему подали кофе – густой и крепкий, с ошеломляющим ароматом, буквально призывающий заказать сразу же и вторую чашку, как и поступил Джонатан Харкер, изучив жалкие остатки своего заказа. Я, подумав немного, присоединилась к ним в выборе.

Профессор Ван Хельсинг тем временем рассказывал, что прибыл в город по приглашению друга и коллеги, ныне преподающего в Абердинском университете, для консультаций по поводу недавних раскопок курганов.

– Вы тоже ученый, мистер Харкер? – спросила я, когда профессор сделал паузу в своем рассказе и обратился за дополнительной порцией вдохновения к своей чашке.

– Нет, – ответил тот смущенно. – Я юрист.

– И это прискорбно! – Ван Хельсинг допил кофе и вернулся в беседу. – Я уже давно говорю вам, друг мой, что вы растрачиваете свой талант! У вас незаурядные способности исследователя!

– Которые весьма помогают мне в нынешней работе, – парировал мистер Харкер. – Скажите, миссис Нортон, ваш супруг – случайно не Годфри Чарльз Нортон, эсквайр?

– Да, это именно он, – кивнула я. – Вы с ним знакомы?

– Увы, не лично, – вздохнул тот. – Но я знаком с его делами и его тактикой. Некоторые мои коллеги говорят, что ему покровительствуют высшие силы.

Я ощутила прилив гордости и одновременно некоторого сожаления из-за того, что муж почти не рассказывал о своих делах, считая подобные вещи неподходящими и неинтересными для меня.

– В таком случае, почему бы вам с профессором не нанести нам визит? – предложила я. – Может быть, вы присоединитесь к нам за ужином? Мой муж будет очень рад знакомству.

На этот раз переглянулись мужчины.

– Ваше приглашение – большая честь, – сказал профессор Ван Хельсинг. – И мы с коллегой с большим удовольствием им воспользуемся. Но сегодня у нас назначена встреча в университете. Возможно, вам будет удобно назначить другую дату, посоветовавшись с супругом?

Я прикусила язык – с моей стороны было верхом неприличия даже не подумать о том, что скажет на это Годфри. Чтобы скрыть смущение, я снова сделала глоток кофе и оставила чашку в ладонях, согревая их.

– Дождь кончился, – сказал Джонатан Харкер.

Ну что ж, решила я, все отлично. Одарив их приличествующей ситуации светской улыбкой, я натянула перчатки.

– Всего хорошего, господа. Я была рада знакомству.

Я покинула ресторанчик уже со спокойным сердцем и почувствовала, что оба моих новых знакомца провожали меня, не сводя глаз. Но тогда я решила, что это всего лишь естественный мужской интерес.

Когда я вернулась в отель, Годфри там еще не было – как выяснилось, его заботы оказались более серьезными, чем он рассчитывал. Однако он прислал огромный букет и использовал все свое остроумие и литературный талант, составляя мольбу о прощении в приложенной к цветам записке. Завершалось его послание обещанием загладить свою вину за обедом. Я еще раз перечитала записку и вздохнула: в любом случае, я не смогла бы сердиться на него долго.

Позже, спустившись в ресторан, я сразу же заметила чеканный профиль Годфри – он уже занял облюбованный им накануне столик. Однако – и это меня несколько задело – он был не один. Место напротив оккупировал незнакомый мне господин, что-то эмоционально рассказывающий мужу. Я приблизилась, и оба вскочили со своих мест с не меньшей энергичностью, чем солдаты при сигнале тревоги. Они забавно смотрелись, стоя рядом: Годфри Нортон, высокий и статный, с черными как смоль волосами и усами, настоящий красавец, и, как мне его представили, Джон Комин, старый приятель Годфри по университету – россыпь веснушек на светлой коже в тон огненно-рыжим волосам, невысокий, но крепкий и плечистый, наверняка любитель спорта.

Он немедленно рассыпался щедро окрашенными шотландским акцентом многословными комплиментами и упреками: первые предназначались мне, вторые – мужу.

– И как ты только учудил – явиться в Абердин, даже не прислав весточку? Я совершенно случайно узнал о том, что мой друг в городе! Нет, дружище, ты заслуживаешь за это хорошей трепки! Более того, ты не пригласил меня на свадьбу!

– У нас не было пышной свадьбы, – пояснил Годфри с улыбкой. – Мы с Ирен сбежали от общества, никому не рассказывая о своих планах. Не хватало еще тетушки Дрин с ее идеями!

– Сбежали, оставив свет в неведении? – с восторгом переспросил Джон. – Восхитительно! А кто был свидетелем, старина Кит?

– Нет, – неожиданно помрачнел Годфри, – хотя я на него рассчитывал. Представь, что натворил этот болван: в день нашей свадьбы, когда я послал ему записку с адресом церкви, он написал в ответ, что повредил лодыжку, и врачи запретили ему любые прогулки!

– Держу пари, ты был зол, – хохотнул приятель. – Расскажешь обо всем в замке!

Я повернулась к Годфри, молчаливо призывая его объясниться. Муж на миг отвел глаза, прежде чем ответить.

– Джон приглашает нас провести медовый месяц в его родовом замке у моря.

– И не принимает отказа, – подтвердил шотландец. – Мой давний друг, мой наставник, – неужели я позволю ему в медовый месяц оставаться с прекрасной женой в каком-то отеле?! Комнаты будут готовы завтра к обеду!

Я поняла, что спорить будет бесполезно, да и не слишком хотелось: сочетание «родовой замок у моря» звучало очень привлекательно.

Джон заявил, что должен закончить дела в Абердине, поэтому тоже переночует в отеле, чтобы на следующее утро после завтрака стать нашим проводником. Годфри сказал, что мы не смогли бы заблудиться в окрестностях замка даже при большом желании, и Джон охотно поддержал его шутку.

О справедливости шутки я неоднократно вспоминала на следующий день, когда личный экипаж Джона вез нас от станции. Замок, громада серого камня, возвышался на выступе скалы над морем, и в жестокие зимние шторма волны разбивались о его стены. Столетия назад он служил форпостом, оказывая самый нелюбезный прием морским захватчикам, Джон с гордостью пересказывал самые героические страницы истории. Судя по которым, лишь усилиями его предков Шотландия успешно сопротивлялась нападениям.

Прислуга перенесла вещи в наши комнаты, но мы едва успели переодеться, прежде чем за нами явился Джон и с энтузиазмом объявил, что отныне мы в его безраздельной власти. В следующие часы мне были представлены: гигантская обеденная зала с поразительной красоты старинной мебелью, оружейная комната, содержимое которой свело бы с ума любого коллекционера, галерея портретов знатных Коминов и их родственников, а также чудесный вид, открывающийся со смотровой башни. Холодный ветер пытался загнать нас обратно в замок, однако я наотрез отказалась покидать башню. Пожалуй, я предпочла бы заменить этим зрелищем осмотр всех прочих экспонатов.

Примерно в полумиле от замка у самого обрыва я заметила остатки древнего строения: широкая площадка, окруженная колоннами, часть из которых не выдержала безжалостного натиска времени и почти разрушилась, но некоторые уцелели, сохранив облик со времен постройки. Общими очертаниями место напоминало развалины древнеримских святилищ, я видела немало подобных в Италии, удивлял разве что материал – обычно их возводили из мрамора, но матовый серый камень здешних развалин мало напоминал его. Коснувшись плеча Годфри, я указала в сторону колонн, но муж отнесся к ним совершено равнодушно – и я почувствовала легкую обиду. Ну что ж, поскольку мы задержимся в гостях у Джона Комина больше, чем на три дня, у меня хватит времени, чтобы исследовать эти развалины самой…

Вернувшись в гостиную, мы узнали, что к ужину Джона навестят друзья, с которыми, как оказалось, давно, еще со времен учебы в университете был знаком и Годфри. Джон пояснил, что они решили все вместе отдохнуть и порыбачить, и как прекрасно сложились обстоятельства. Я мысленно застонала: невыносимые светские знакомства, от которых мы бежали в Лондоне, настигли даже здесь, в Шотландии!

После обеда Годфри и Джон удалились для обсуждения важнейших вопросов британской внешней политики. Я оказалась предоставлена самой себе и решила снова прогуляться по замку. Путь пролегал мимо бильярдной, где, разумеется, и обнаружились хозяин замка и мой муж. Я не стала заходить в комнату, но задержалась у открытой двери, где они не могли меня заметить. Годфри отлично играл, но тогда друг поймал его на ошибке и с торжествующим видом отправил отдыхать в кресло. Вы никогда не видели, как опытный игрок готовится к удару? О, это целое представление: Джон обежал стол несколько раз, разглядывая шары под разными углами, потом намелил кий, прицелился, вновь отскочил в сторону и снова потянулся за мелком. Со стороны его движения выглядели весьма комично. Наконец, казалось, Джон решился на удар – и вновь произошла заминка, пока он демонстративно засучивал рукава. Мне осталось только посочувствовать мужу и пожелать ему терпения. Склонившись, Джон вытянул руку и уперся пальцами в сукно, готовя импровизированный мост для кия, и я увидела его запястье, украшенное сплетением темных линий татуировки. Такой же узор был и на руках Годфри.

В прошлом это меня очень удивляло, я не понимала, как подобному может быть место на коже светского джентльмена. «Юношеская глупость», – небрежно пояснил Годфри, тем не менее, быстро прикрывая запястья. Мне хотелось расспросить мужа подробнее, но он всегда виртуозно уходил от ответа. Поэтому я даже обрадовалась, увидев точно такой же рисунок на запястье Джона: я решила позже поговорить с ним в надежде, что болтливый шотландец окажется откровеннее.

Во время ужина – чинного, со всеми приличествующими переменами блюд и лакеями, выстроившимися вдоль стен, подобно гвардейцам на смотре войск – все получали искреннее удовольствие от общения, обмениваясь шутками и вспоминая различные забавные истории из прошлого. Но к концу трапезы я почувствовала себя странно и, сославшись на сильную усталость, покинула гостей. Я заснула, моментально провалившись в серую мглу, едва голова коснулась подушки.

Но мой сон был недолог – вскоре я проснулась от холода, лежа на каменной плите среди полуразрушенных колонн так заинтересовавшего меня днем святилища.

Я попробовала пошевелиться, и сразу же накатило страшное головокружение и дурнота. Не было сил даже глубоко вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы избавиться от веревок, стягивающих руки, – я была привязана не слишком крепко и могла бы попробовать освободиться, но, увы, не сейчас. Сейчас это с таким же успехом могли бы быть стальные кандалы. Где Годфри? Что произошло? Что со мной будет? Слезы подступили к горлу, мне стоило больших усилий их сдержать.

Ночной мрак в святилище рассеивал огонь факелов, закрепленных на колоннах. Пламя полыхало и в центре площадки, рядом с плитой, к которой меня привязали, но совсем не согревало.

Зазвучала музыка – протяжные звуки, сплетающиеся с человеческими голосами в странной мучительной мелодии. Я поняла, что различаю отдельные слова: пели на чудовищно искаженном, но все же узнаваемом варианте латыни. «Тебе, Владыка… даруем… тебя… призываем…» Слова повторялись и повторялись, отзываясь болью в голове.

С трудом повернувшись, я увидела, как между колоннами проступают человеческие силуэты. Через несколько минут меня окружили. Семеро человек в длинных расшитых балахонах, с лицами, закрытыми капюшонами, медленно воздели руки надо мной – совершенно беспомощной их жертвой. Запястья всех покрывали уже знакомые вытатуированные символы.

Они медленно обходили меня, выкрикивая слова, которые никак не удавалось соединить в осмысленное целое, то воздевая руки к небу, то поворачиваясь спиной. Это длилось так долго, что даже мой страх притупился. Наконец, все замерли, и самый высокий выступил вперед. В его руке сверкнуло лезвие кинжала, которым он провел по моей щеке, невесомо, почти неощутимо, но я замерла в ужасе. Следующим резким взмахом он рассек ткань ночной рубашки. Затем, склонившись надо мной, он коснулся открытой кожи острием кинжала и чуть надавил. Выступила капля крови, но я почти не почувствовала боли.

И все же, самым ужасным было то, что я рассмотрела под капюшоном этого человека. Его лицо – лицо моего мужа.

– Годфри, Годфри! – закричала я. – Что ты делаешь?!

Он отстранился и спокойно накрыл мои губы ладонью.

– Тебе оказана великая честь! – властно сказал он. – Очень скоро ты встретишься с нашим Владыкой.

Двумя руками он откинул капюшон на спину, открывая ночному небу непокрытую голову. Все последовали его примеру – и я узнала Джона Комина и его друзей, с которыми мы ужинали. Ловушка, которую я все время ждала, не была моей фантазией. Но настигли меня не месть оскорбленного короля и не желание поквитаться обманутого сыщика. Меня предал самый близкий и любимый человек.

– Приди, Владыка! – призвали семеро голосов.

В святилище потек туман, белесые клубы быстро наполняли пространство, поднимаясь все выше. Вновь зазвучала музыка, голоса становились громче в их чудовищном призыве. Черные линии татуировок меняли цвет, наливаясь кроваво-красным свечением. Это было чудовищным сном или предсмертным бредом. А может быть, подумалось мне, я уже умерла, сама не заметив этого, и сейчас присоединялась к сонмам бестелесных теней, блуждающих в Небельхейме…

Наконец в мелодию ворвался глухой удар барабана. Все смолкли и почтительно расступились, открывая путь чему-то незримому, приближающемуся из-за пределов святилища.

В наступившей тишине я слышала, как разбиваются под обрывом волны. С тихим шипением погасли факелы, но на высоту человеческого роста взметнулось пламя в центре храма – единственном месте, свободном от тумана. Нечто темное и бесформенное, как сгустившийся ночной мрак, медленно поднялось над краем обрыва.

– Владыка! – воскликнули жрецы, падая на колени.

Масса жутких щупалец проползла по полу и остановилась рядом со мной. Покрытый отвратительными присосками отросток коснулся моей босой ноги, и я поняла, что на самом деле у меня еще остались силы – на крик ужаса.

Годфри Нортон протянул руку.

– Вот моя жертва, – глухо крикнул он, указывая на меня.

В тот же миг его рука обагрилась кровью, когда чей-то меткий выстрел перебил кость.

Одно безумие сменилось другим: в святилище ворвались два человека с револьверами, немедленно открыв огонь. Ужасные фигуры в балахонах закричали, кто-то попытался броситься в бой – и сразу же отлетел прочь от умелого и сильного удара. За колоннами раздался собачий лай, и послышался топот ног. Затем в окружающую какофонию вонзился свист полицейских свистков.

– Трусы! – Годфри в ярости взмахнул раненой рукой. Сорвавшиеся с нее капли ярко вспыхнули, словно масло, попавшее в огонь. В тот же миг щупальце обвилось вокруг талии моего мужа. Какое-то мгновение он с недоумением смотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на своего ужасного Владыку. Извернувшись, он попытался освободиться, но все напрасно – чудовище держало его крепко. Второе щупальце охватило его плечи – и масса начала удаляться. Лишь тогда он закричал…

Я почувствовала, как слабеют стягивающие меня веревки – кто-то разрезал узлы, потом поднял меня, и я услышала, как мужской голос приказал:

– Унесите ее прочь, Джонатан.

Затем я потеряла сознание.

Очнувшись в очередной раз, я не торопилась открывать глаза, опасаясь того, что увижу. Может быть, жуткая каменная плита, семеро в балахонах и чудовищная каракатица мне всего лишь приснились, и болезненное воображение вплело в этот кошмарный сон даже Годфри. А может, привиделось спасение?

Вдруг в ноздри ударил едкий запах, сразу проникающий в голову, я инстинктивно отмахнулась, кажется, задев кого-то, и открыла глаза. Я лежала на узкой кровати, заботливо накрытая одеялом, а рядом на стуле сидел седовласый джентльмен, которого я сразу же узнала. Профессор Ван Хельсинг.

– Вы очнулись, сударыня, – улыбнулся он и отложил издающую резкий запах ватку на блюдце. На столе темнел небольшой стеклянный пузырек с плотно притертой пробкой. – Позвольте мне проверить пульс.

Безропотно я протянула ему руку, а когда профессор остался удовлетворен результатами, попыталась сесть на кровати. Ван Хельсинг помог устроиться поудобнее, взбил подушки и подоткнул их мне под спину.

– Где я?

– В гостинице «Каштановый трон». Мы с моим другом принесли вас сюда. Как вы себя чувствуете? Мне не нравится, что вы провели много времени на открытом холодном воздухе.

– Мне не было холодно, – ответила я. – Только в самом начале, а затем, кажется, плита нагрелась… Плита. Боже мой, – я заплакала, уткнувшись лицом в одеяло. Ван Хельсинг сел рядом и приобнял меня, поддерживая за плечи, и я была благодарна ему за это.

Раздался тихий стук. Ван Хельсинг подал мне платок и поднялся, чтобы открыть дверь. Я быстро вытерла слезы, взглянула в зеркало на стене, пришла к выводу, что выгляжу ужасно, и черт с ним.

Профессор вернулся вместе с помощником, я вспомнила, как зовут этого молодого человека: Джонатан Харкер. Заметив меня, он округлил глаза и мгновенно отвел взгляд в сторону. Ван Хельсинг, фыркнув, забрал у него какой-то сверток и отдал мне, а сам кивнул Джонатану, и они оба скрылись в соседней комнатке.

В свертке оказалась моя одежда, а через минуту в комнату заглянула девушка в платье служанки, чтобы помочь мне одеться и причесаться. Потом она поинтересовалась, что будет угодно на завтрак. Кухня гостиницы не похвасталась бы изысками для гурманов, но сейчас это не имело особого значения.

Когда служанка принесла нам завтрак и ушла, в комнату заглянули Ван Хельсинг и Харкер. На этот раз я уже выглядела приличествующим образом, поэтому они охотно присоединились ко мне за трапезой.

– Расскажите нашей гостье, что узнали, Джонатан, – попросил профессор, орудуя ножом и вилкой – подобные ночные приключения на свежем воздухе, как он сам потом признался, всегда будили в нем зверский аппетит.

– Как и следовало ожидать, детального расследования не будет, – сказал мистер Харкер. – Обстоятельства трагедии были столь ужасны, а участвующие в ней преступники принадлежали к столь знатным родам, что здешняя полиция не слишком горит желанием докапываться до истины. Они арестовали Джона Комина и его приятелей, бедняга охотно говорит, но то, что он рассказывает, приведет их разве что в клинику для душевнобольных.

– А мой муж? – спросила я.

– Его тело нашли в море совсем недалеко от берега, – Джонатан Харкер также помедлил, прежде чем ответить. – Полиция решила, что он сорвался ночью со скалы, и благоразумно не стала расследовать дальше.

– Почему он это сделал? – я снова почувствовала, как в глазах собираются слезы. – За что он так поступил со мной?

– Миссис Нортон… – Ван Хельсинг накрыл мою руку своей и замолчал, собираясь с мыслями. – Миссис Нортон, мне больно об этом говорить, но ваш покойный супруг был демонопоклонником, жестоким, коварным и невероятно опасным. Он избрал вас, чтобы принести в жертву своему господину.

– Но это просто сумасшествие! – воскликнула я. – Мы стоим на пороге двадцатого столетия, а вы так спокойно рассуждаете о демонах, словно бы они существуют?

Профессор Ван Хельсинг раскрыл рот, чтобы ответить, но вмешался мистер Харкер.

– Миссис Нортон, – сказал он мне, – то, что с вами произошло, – не сон и не бред. Вы в здравом рассудке. Вам случилось заглянуть за край той завесы, которая отделяет мир людей от иного мира, полного жутких существ. Многие проживают свою жизнь до конца, не зная о нем, но он реален.

В его голосе было что-то, заставляющее к нему прислушиваться. Я снова вспомнила кошмар прошлой ночи, с трудом сдерживая эмоции. Когда-то я читала о темных культах, родившихся в далеких варварских странах, и о том, что некоторые из них распространились по всему миру, достигли даже берегов Британии, и их служители собирали паству среди богатых и знатных людей. И даже если мой муж и его друзья сошли с ума, в святилище, кроме безумных верующих, было еще что-то. То, что поднялось из моря и коснулось меня, а затем забрало Годфри. То, чему нет разумного объяснения.

Профессор Ван Хельсинг кашлянул, привлекая наше внимание, и снова заговорил:

– Когда мы поняли, что планирует ваш супруг, то начали следить за ним… Кажется, не слишком умело. Mea culpa[8]8
  Моя вина (лат.).


[Закрыть]. Вы нас заметили, и мы с моим другом решили рискнуть и заговорить с вами, чтобы узнать, известно ли вам что-либо. Мы постоянно были рядом, но все же с трудом успели предотвратить жертвоприношение. По моим расчетам, – он смутился, – оно должно было состояться завтра, и мы намеревались проникнуть в замок. Планы пришлось менять на ходу.

– Должно быть, он решил поторопиться, когда узнал, что я хочу осмотреть святилище. Но как вы догадались о его замыслах?

– Я заметил у него кольцо верховного жреца культа, – сказал Джонатан. – Когда мы с вами беседовали в прошлый раз, я сказал, что не знаком лично с Годфри Нортоном, – простите мне этот обман. Я знал его – разумеется, не близко, но я присутствовал на некоторых его судебных процессах, был членом того же клуба. И потратил несколько дней, чтобы понять, отчего символы на его перстне вызывают во мне такое омерзение.

– А татуировки? Эти ужасные рисунки на руках? Они были у Годфри, у Джона… они светились!

– Это часть магического обряда, – пояснил Джонатан, – в основном, для защиты.

– …Которая мало помогает, если противник вооружен обычной винтовкой, – тихо добавил профессор. – Джон Комин действительно был другом вашего мужа по университету, как и остальные. Именно в студенческие годы несколько молодых людей из знатных семейств увлеклись черной магией… Ритуал, который мы прервали, должен был наделить их великой силой и властью над миром – в обмен на вас.

– Как и следовало ожидать, – горько сказала я, – мои мечты были так чудесны, что не могли сбыться. Что же мне делать теперь?

– Уезжайте, – решительно сказал профессор. – Вам лучше всего исчезнуть на некоторое время, пока это дело не утихнет. У вас есть собственные средства?

– Да, конечно, – кивнула я. – И я умею скрываться, если это необходимо. Мне не впервой сражаться с наделенными властью мстительными мужчинами.

– Теперь вам будет сложнее, – сказал Ван Хельсинг. – Вы даже не подозреваете, скольких опасностей избегаете ежедневно… ежечасно, проходя мимо них и не задевая даже краем платья. Вы не видите чудовище – и оно не существует. Некоторые монстры сильны сами по себе, но остальным нужно, чтобы ваш разум их впустил. И поэтому большинство людей охотно проводит свои жизни в блаженном неведении, в то время как случайный выход за его пределы может потрясти, свести с ума, но главное – открыть путь неведомому. Как случилось когда-то с мистером Харкером и теперь с вами. Вы впустили в свою жизнь дополнительный риск.

– Но теперь я о нем знаю, – сказала я. Профессор одобрительно кивнул и легко коснулся моего плеча. – И все же, если меня будет искать полиция из-за трагедии с моим мужем… Кроме того, надо устроить похороны, сообщить родным, тетке в Лондон, кажется, у него были еще родственники во Франции…

– Боюсь, это нежелательно, – покачал головой Джонатан. – Здесь было семеро демонопоклонников, шестеро арестовано, один мертв. Но их могло быть больше. Лучше, если им не будет известно о вас, миссис Нортон. Я позаботился, чтобы здешние полицейские вас не разыскивали. К счастью, о ваших отношениях с Годфри Нортоном почти никто не знал, их считали в лучшем случае мимолетным флиртом, и обвенчались вы тайно. Никому не придет в голову связать ваше исчезновение с его смертью.

– Бесспорно, христианский долг велит нам достойно проводить покойного в последний путь. Но в данных обстоятельствах… – Профессор Ван Хельсинг выразительно посмотрел на меня, и я кивнула, соглашаясь. – Вам нужен солнечный свет, а не царство тумана.

…Джонатан и Ван Хельсинг проводили меня на железнодорожный вокзал. На прощание профессор дал мне визитную карточку и сказал: «Если когда-нибудь вам понадобится помощь, найдите нас».

Теперь вы знаете все, Аурель.