Текст книги "Адвокат вампира (СИ)"

Автор книги: Елена Комарова

Соавторы: Юлия Луценко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Осталось десять минут, сердце отчаянно колотилось, словно предчувствуя, что вскоре ему придется навсегда замолчать. Или же нет? Кто-то называл носферату ожившими мертвецами, но Николае яростно рычал и мотал головой. Проклятые порождения тьмы – называл он их. Дьявольские твари, ненавистные свету солнца. Но – не мертвецы, нет. Оборотни прекрасно чувствовали разницу между добычей и падалью. Обращение – смерть для привычного мира, но рождение в ином. Другое тело, другой разум… новые способности.

Николае занял свое место, готовый броситься в бой по первому слову хозяина, а если тот не сможет его произнести – верному псу хватит и его мысли.

Истекали последние минуты. Наконец, большая стрелка замерла на двенадцати, и часы мелодично зазвенели. Грей сжал мраморные перила с такой силой, что его пальцы побелели. Последний удар – за ним должен последовать стук в двери. Граф Дракула не станет опаздывать, ведь на кону жизнь его сына.

Отзвуки боя часов затухали в воздухе, который вдруг показался Грею непривычно вязким и тяжелым. Он сделал быстрый нервный вдох, схватил воздух и попытался удержать в легких, как утопающий. Граф не мог нарушить обещание!

Звонок прозвучал, как гром. Передернувшись, Грей жестом велел одному из охотников открыть дверь.

– Меня ждали, – произнес знакомый голос с сильным акцентом.

Николае зарычал, тихо, хрипло. Грею тоже хотелось откашляться, прочистить горло, чтобы убедиться в звучности голоса, но он лишь глубоко вздохнул.

– Входите, граф Дракула, – властно сказал он и начал спускаться по лестнице навстречу гостю.

Вампир замер на миг, затем уверено переступил порог и вошел в холл. Как и в первую встречу, на нем был старомодный черный плащ, а на нос Дракула зачем-то водрузил круглые темные очки. Неужели дневной свет столь резок для сверхчувствительного зрения носферату, подумал Дориан, что ему приходится защищать глаза даже в столь пасмурный серый день, когда небо превратилось в ватную пелену, из которой негусто, но неумолимо сыпет снежной крошкой?

Дракула снял очки и спрятал их в карман. Этот небрежный жест заставил всех наемников подобраться, а стволы их оружия были нацелены на графа с той самой секунды, как только прозвучало приглашение войти.

– Приветствую вас в моем доме, господин граф, – сказал Дориан. Он не стал преодолевать последние ступеньки: вампир заметно превосходил его ростом, но со своего места Грей мог смотреть ему в глаза на равных. – Не желаете ли выпить перед… процедурой?

– Вы припасли для меня симпатичную девственницу? – осклабился вампир. – Воистину, англичане – гостеприимный народ!

– Я имел в виду виски, – холодно ответил Грей. – Ваш сын рассказал, что вы не избегаете подобных напитков. Но если ваш ответ «нет», давайте приступим к обращению. Я ценю свое время, а на сегодняшний вечер у меня назначена встреча. Вы должны успеть завершить процесс.

– Сначала я хочу увидеть сына, – сказал Дракула.

– Он цел и невредим.

– Немедленно.

– Вы мне совсем не доверяете?

– Ни на грош.

Губы Дориана дрогнули.

– Хорошо, – произнес он ледяным тоном и кивнул одному из охотников. – Приведи графа.

Тот молча кивнул и быстрым шагом направился вверх по лестнице.

Дракула проводил Грея взглядом, потом посмотрел на окруживших наемников. С полдюжины дул смотрели ему в лицо и столько же держали в прицеле сердце, готовые в любой миг открыть огонь, чтобы изрешетить заклятого врага. Несколько человек держали наготове заостренные деревянные колья, еще трое вооружились тяжелыми клинками из тех, что могут разрубить говяжью тушу с одного взмаха. Потом, возможно, между ними вспыхнет спор о том, кому же принадлежит вожделенный трофей, но сейчас они были словно единый организм, сосредоточенный на главной цели: уничтожить проклятого трансильванского графа, безоружного, но насмехающегося.

Дракула отошел в сторону – прицелы последовали за ним – и небрежно облокотился о мраморный столик.

– Надеюсь, вам известно, что меня нельзя убить вашими пулями? – любезно заметил он и улыбнулся той улыбкой, от которой немели члены его жертв, былых и будущих.

После того как Ауреля снова заперли в комнате, он в ярости чуть не расколотил дверь, к вящему развлечению охраны. Но резное дерево, столь же красивое, сколь крепкое, выдержало напор носферату, не ответив даже трещиной.

Возможно, проще было бы попытаться пробить дыру в стене, но к этому времени Аурель уже выбился из сил. Эмоции уступили место апатии. Сменившие ночную тьму предрассветные сумерки застали его сидящим в кресле: он безразлично рассматривал уже почти полностью зажившие ссадины на руках.

Все чувства, которые испытал граф с момента пленения, бледнели по сравнению с охватившей его бездной отчаяния. Надежды, вспыхнувшие с появлением в особняке Ирен Адлер, умирали, как, возможно, и сама Ирен. Самое ужасное было в том, что Аурель сам, своими руками, отправил ее прямиком в лапы чудовища. Его вина неоспорима, он проявил беспечность, положился на чувства и даже не задумался, по каким причинам Грей снял защиту с третьего этажа. Теперь это было очевидно. Грубая, примитивная ловушка, над которой посмеялся бы даже неандерталец. А он, Аурель, мнил себя существом высокоорганизованным и высокоинтеллектуальным. И как жестоко поплатился за гордыню.

Граф несколько раз пытался дотянуться до Ирен – Грей (может, не знал, может, счел неопасным) не запрещал ему проникать в сознание некоторых людей в доме, тех, кто был предназначен в пищу вампиру, а Ирен по-прежнему считалась одной из горничных. Так Аурель узнал, что она жива, но не более, а мысли об ожидавшем их будущем пугали его настолько, что он предпочел бы вообще перестать думать.

Встав с кресла, он снова подошел к окну, положил ладонь на холодное стекло и прислонился к нему лбом. По оживленной улице спешили по своим делам прохожие, то и дело проносились экипажи, куда-то бежали мальчишки, продавец газет выкрикивал последние новости – в других обстоятельствах слух вампира позволил бы расслышать каждый звук, но сейчас ему казалось, что голову обмотали тройным слоем одеяла, сквозь которое не проникает ничего извне. Накануне Грей сказал, что их ожидание окончено: разумеется, он имел в виду себя. Аурель уже не ждал ничего, во всяком случае, ничего доброго.

Поэтому следующее ощущение поразило его, как громом, заставило отпрянуть от окна и замереть посреди комнаты.

Только что хозяин дома пригласил войти вампира.

Время остановилось.

Затем в замочной скважине повернулся ключ, дверь распахнулась. На пороге стоял один из наемных бойцов Грея – охотников на нелюдей, – граф видел их в особняке, хотя они предпочитали держаться в стороне от его комнаты. Он их даже не различал между собой, они казались близнецами: одинаково мрачные, невыразительные и искренне ненавидящие. Правая рука охотника лежала на рукоятке тесака, и Аурель знал, что потребуется всего мгновение, чтобы оружие вырвалось на свободу. Человек в дверях медлил, не двигался и граф.

– Выходи, дьявольское отродье, – выплюнул, наконец, наемник. – Здесь кое-кто желает тебя видеть.

Аурель повиновался. Будь он свободен, мог бы вступить в бой – но магия запрещала ему наброситься на охотника, тот же был готов убить его немедленно – в ледяных светлых глазах читалась почти просьба к графу попытаться и сделать хоть один неверный шаг. Одарив наемника презрительным взглядом – это, как ни крути, не могло считаться поводом к применению оружия, – граф вышел в коридор и направился к лестнице. Охотник проследовал за ним.

Уже на первом этаже Аурель почувствовал знакомый запах. Он бросился вперед, но в тот же миг тяжелая рука схватила его за плечо, пальцы впились железными крючьями и пригнули вампира к полу.

– Делай, что тебе говорят, – прошипел охотник. – Может, проживешь лишние пару минут. Пошел! – он толкнул его в спину, и они вошли в холл вдвоем.

– Как я и обещал, – сказал Дориан Грей, оборачиваясь к ним, – ваш сын перед вами. Я заботился о нем. А теперь ваш черед выполнять свое обещание.

Аурель шагнул вперед, не обращая внимания на направленные теперь и в его сторону черные дула.

– Urchi? – изумленно сказал он. – Дядя?

– Cretinule! – рявкнул в ответ граф Дракула. – Балбес!

Аурель, казалось, его не услышал. Широко распахнув глаза, он затараторил на румынском:

– Дядя, как вы здесь оказались? Почему вы разговариваете с этим человеком? Что происходит?

Даже если Дракула и собирался ответить, его намерение прервал Дориан Грей.

– Urchi? – повторил он, пробуя иностранное слово на вкус. – Что это означает? Прекратите переговоры! Или говорите по-английски!

– Вам, Грей, что за дело? – ответил вампир. – Ошиблись немного, Аурель мне не сын, а племянник, но я готов выполнить свою часть сделки. – Он приподнял верхнюю губу, демонстрируя клыки. – Но сначала я хочу увидеть, как мой племянник покинет этот дом.

– О нет, – ласково улыбнулся Дориан. – Я не настолько глуп, чтобы подставлять вам шею, не позаботившись о безопасности. Вы проведете обращение, пока мои люди будут держать вашего родственника на мушке, и предупреждаю сразу: хоть одно подозрительное действие с вашей стороны – и он умрет. Потом я…

Он не договорил. Двигаясь так быстро, что человеческий глаз не мог даже пытаться уследить за ним, Дракула прыгнул, за доли секунды оказавшись рядом с Аурелем. Кажущийся совсем легким взмах руки отбросил мертвое тело ближайшего к племяннику наемника на несколько метров, следующий удар прервал жизнь второго. Дракула схватил графа за шиворот и прошипел в лицо по-румынски:

– Убирайся отсюда, олух!

«Как? Я не могу!» – хотел возразить граф, но старший вампир уже оттолкнул его прочь.

Почти одновременно со всех сторон загрохотало оружие, извергая рой пуль крупного калибра. Выстрелы разрывали в клочья одежду графа Дракулы и его плоть, хотя и не могли убить вампира. Впрочем, охотники на это не рассчитывали. Стрельбу они открыли с одной целью: задержать.

Аурель бросился бежать – в доме, который он по-прежнему не мог покинуть, тем не менее, оставалось достаточно укромных мест. Как он жалел в этот миг, что не может встать рядом с дядей в бою!

Пальцы уже начали поворачивать дверную ручку, когда его сбила с ног огромная мохнатая туша. Мощные лапы прижали добычу к полу, острейшие клыки коснулись горла и надавили, выпуская струйки крови. Желтые волчьи глаза смотрели в лицо Ауреля, и в глухом рычании слышался издевательский смех.

– Достаточно, Николае! – властно приказал Дориан Грей и положил руку на загривок оборотня. С неохотой Николае разомкнул клыки и чуть отодвинул морду, не выпуская добычу. Грей склонился к Аурелю и тихо сказал: – Взгляните-ка туда.

Носферату послушно повернул голову налево и чуть не вскрикнул от ужаса при виде медленно опускающегося на пол тела графа Дракулы. Ураганный огонь не оставил на нем живого места, одежда превратилась в решето. Охотники перезаряжали оружие для следующего залпа.

– Он ваш! – крикнул им Грей. – А вы, Аурель, сейчас пойдете со мной. Отказ вашего… дяди – не повод менять планы. Меня обратите вы.

– Да я вам горло перегрызу! – задыхаясь, выпалил граф и попытался дотянуться до ненавистного негодяя когтями. Острая мучительная боль мгновенно пронзила его от головы до кончиков пальцев.

– Заклинание, которое защищает меня и моих слуг от вас, продолжает действовать, – покачал головой Дориан. – Вы еще кое-что забыли, граф. Точнее, кое-кого. Но я назову имя, надеюсь, оно всколыхнет вашу память. – Склонившись к уху Ауреля, он почти нежно произнес: – Ирен Адлер!

Юноша замер. Грей распрямился и отошел в сторону, изящным жестом поправляя сбившийся шейный платок. Николае, снова принявший человеческий облик, схватил графа и рывком вздернул на ноги. Грей пошел первым, оборотень поспешил следом за ним. Переставляя ноги, словно марионетка в руках не слишком искусного кукольника, юноша обернулся в последний раз и увидел, как к распростертому телу Дракулы приближаются охотники. Сверкнуло тяжелое лезвие, поднялся для удара деревянный кол… «Дядя…» – беззвучно шевельнул губами Аурель, но оборотень его услышал, зарычал и пихнул так, что у юноши подогнулись ноги. Николае схватил жертву и потащил за собой.

Побоище в холле осталось за их спинами, поэтому Аурель уже не видел, как опустился тесак и не достиг цели, а державший его охотник отлетел в сторону с вывихнутой из плеча рукой, все еще живой, но, судя по кровавой улыбке поднявшегося на ноги графа Дракулы, жить ему оставалось недолго.

Джонатан Харкер и Абрахам Ван Хельсинг, предельно собранные, поднялись на крыльцо черного хода. Трансильванский граф только что вошел в дом, это означало, что счет пошел на минуты. За дверью кто-то явно был, дышал, скрипели половицы под сапогами. Затем послышалась какая-то возня, приглушенный стук, долгие десять секунд тишины, шуршание – и дверь отворилась.

В узком коридорчике было темно, и Джонатан, наступив на что-то мягкое, не сразу понял, что это человеческая рука.

– Охрана, – пояснил Эрик хладнокровно. – Сегодня не их день.

Он был в своем неизменном черном пальто, на лице – маска, столь привычная уже постояльцам миссис Тернер.

– Где мисс Адлер? – спросил Джонатан, обходя трупы. Дом, оставленный прислугой, казался мертвым. Звуков с хозяйской половины не долетало. Кажется, в свой прошлый визит граф набрался хороших манер и начал с переговоров.

– Внизу, сейчас там безопаснее всего, – коротко сказал Эрик.

– Что случилось? – профессор перехватил поудобнее трость. – Почему она не покинула дом со всеми слугами?

– Она попалась. Грей велел запереть ее.

– Что? Она не пострадала? – Джонатан почувствовал, как растет желание совершить над мистером Греем какое-нибудь преступление, например, убийство с умыслом. И, видит бог, на суде его оправдают. – Как все произошло?

– Я нашел мадемуазель утром, запертую в кладовой. Там засов и замок, который не было времени вскрывать, а высадить дверь сразу не получилось. Я решил оставить все как есть – вряд ли несколько лишних часов будут иметь какое-то особое значение. Более того, там рядом съестные припасы нашей кухарки, я бы тоже стойко перенес тяготы плена, если…

– Стыдитесь, Эрик, – прервал его Джонатан, – сейчас не время говорить о еде!

– Эрик никогда не придавал значения еде, если это не духовная пища, – наставительно заметил бывший Призрак Оперы.

– Джентльмены! – строго сказал Ван Хельсинг. – У нас мало времени.

Джонатан мысленно себя обругал – замечание профессора было весьма к месту. За все время знакомства с Эриком адвокат так и не научился игнорировать его порой весьма нелестные замечания. Приходилось констатировать факт: в словесной дуэли Джонатан пока проигрывал французу. Что вряд ли могло обрадовать юриста, чей успех и величина гонораров часто напрямую зависели от умения выигрывать именно словесные поединки. Но в суде они с Эриком пока не пикировались, хотя представление могло бы получиться захватывающее.

Все трое прошли вглубь дома.

– Вы сказали, мисс Адлер попалась? – уточнил профессор, скидывая пальто на чиппендейловский стул и оглядывая обстановку – будто накладывая мысленно детали интерьера на план, сделанный Эриком. В его взгляде в равных пропорциях смешались любопытство естествоиспытателя и сосредоточенность полководца, готовящегося к решающей битве. Из кармана он достал отвратительный медальон и, быстро оглядевшись, положил его на пол в углу. Постоял, словно прислушиваясь и пытаясь уловить нечто в окружающем эфире, но если в нем и происходили изменения – человеческие чувства не были столь тонки и точны, чтобы это заметить. Вздохнув, Ван Хельсинг решил про себя, что с этого момента им остается лишь верить в то, что эта жуткая вещь сработает правильно. В этот момент они услышали пальбу, крики, где-то хлопнула дверь.

– Началось, – глухо прокомментировал профессор. Джонатан последовал примеру профессора и тоже снял пальто.

– Мадемуазель нашла портрет, – сказал Эрик и полез в карман. На свет появилась внушительная связка ключей. – Она и граф. Ее увел слуга Грея. Графа отправили в его комнату.

Пальба не прекращалась. Эрик отцепил от связки несколько ключей.

– Эти я еще не проверил, но какой-то должен подходить к комнате, где хранится портрет.

– Я возьму, – сказал Ван Хельсинг, протягивая руку. – Эрик, вы сейчас поясните мне, как найти портрет, – коротко приказал он. – И покажите мистеру Харкеру, где мисс Адлер. Ее нужно немедленно увести из дома. И да поможет нам Всевышний.

Через несколько секунд проникшая в дом компания разделилась. Профессор поспешил по черной лестнице на третий этаж, а Джонатан последовал за Эриком вниз. На какое-то мгновение он едва не потерял француза из виду – тот, как большая черная птица, даже не бежал по коридору, а летел, задевая полами плаща стены.

Вдвоем они спустились в подвал, миновали просторную кухню. Дверь в кладовую была открыта нараспашку. Внутри никого не было.

Путь занял немного времени, едва ли пару минут: Грей сбежал вниз по лестнице, повернул ключ в замочной скважине и первым вошел в просторное темное помещение. Вслед за ним Николае втолкнул пленника. Аурель никогда не бывал в этой части дома – в подвале, вдали от любопытных глаз. Даже вездесущей прислуге было строго-настрого запрещено приближаться к дверям, и очень редко хозяин дома позволял переступить этот порог своим близким друзьям по увлечениям и развлечениям.

– Приведи мисс Адлер, – приказал Дориан оборотню, и тот сразу скрылся за дверью. – Вы, должно быть, почувствовали ее присутствие неподалеку, – это было сказано уже Аурелю. – Николае не упоминал об этом раньше, считая ее обычной служанкой, а вот я крайне удивился, когда увидел на шее нашей гостьи следы укуса. Похоже, та привязанность, которую вы к ней испытываете, не мешает вам удовлетворять свои естественные нужды? Или же это просто осознание неравенства людей и носферату, и как существо высшее, вы…

– Заткнитесь, мистер Грей, – тихо попросил граф. – Вы совершенно ничего не понимаете.

– Так станьте моим учителем! – сказал Грей, присаживаясь в кресло и одаривая пленника улыбкой. – Поверьте, мне искренне жаль, что пришлось подвергнуть вас всем этим испытаниям, примите и мои соболезнования по поводу вашего родственника, ведь я так надеялся, что между нами завяжется дружба!

– Не лгите, – устало сказал Аурель. – Ни меня, ни дядю вы не собирались оставлять в живых.

Грей равнодушно пожал плечами.

Вошел оборотень и рывком втащил в комнату Ирен Адлер. Увидев ее, граф вздрогнул и прошептал одними губами: «Простите». Ирен не ответила, только чуть заметно кивнула головой. Выглядела она бледной и усталой (в каморке, где ее заперли, молодая женщина с трудом притулилась на самом краю какого-то ящика, выступающего из-под нагромождения десятков других). Все, что ее поддерживало, – сила собственного характера, но и та уже была на исходе.

– Сейчас вы сделаете то, что нужно для обращения, Аурель, и если сделаете все правильно, мисс Адлер будет жить. Если она вам и в самом деле дорога, постарайтесь. В противном случае… – Дориан сделал небрежный жест, и Николае еще сильнее сжал руку Ирен. – Слуга мне абсолютно предан, однако в исполнении приказов я могу позволить ему выбирать способ. Поэтому я просто прикажу ее убить – и предоставлю самому решать, каким образом. Вы хотите проверить, насколько богатой может оказаться его фантазия?

– Хорошо, – глухо отозвался Аурель. – Я все сделаю.

Дориан Грей улыбнулся в ответ.

– Николае, – произнес он, не глядя на слугу, – я освобождаю тебя от запрета и приказываю следить за обращением. При малейшей угрозе или ошибке – убей ее, а потом убей этого стригоя.

– Да, хозяин, – прорычал оборотень и склонил голову. Его волосы на затылке уже начали превращаться в волчью шерсть.

Спокойно и неторопливо Дориан встал с кресла и принялся развязывать шейный платок, затем расстегнул ворот рубашки, открывая скульптурные линии шеи и ключиц.

– Начинайте, – приказал он.

Аурель подошел к нему, почти дружеским жестом положил руку на плечо.

– Если вдруг передумаете, – прошептал он, склонившись к уху Грея, – остановиться и отменить обращение невозможно. – И, не дав тому даже секунды на ответ, вонзил в шею удлинившиеся клыки.

Ирен закрыла глаза.

Она не открывала их последующие несколько минут, сожалея, что не может заодно заткнуть уши. Грей вскрикнул от боли и неожиданности, но его сразу же заглушил голос Ауреля, произносящий нараспев что-то на незнакомом Ирен языке, звучание этих слов заставляло шевелиться от ужаса волосы на затылке. Затем все смолкло, тишину нарушало только прерывистое дыхание да сдерживаемое рычание зверя. Сердце отсчитывало секунды, каждый следующий удар казался болезненнее предыдущего, каждая новая секунда – в два раза дольше.

Не выдержав, женщина открыла глаза, готовая, как ей казалось, ко всему.

Дориан Грей и Аурель стояли посреди комнаты лицом к лицу, кровь была на губах обоих, в крови была испачкана их одежда. Глаза графа полыхали, но Ирен не могла рассмотреть Грея.

Вдруг Грей выбросил вперед руку, отталкивая Ауреля с такой силой, что граф отлетел на несколько метров и с трудом удержался на ногах.

– Это удивительно! – воскликнул Грей, запрокидывая голову. – Краски. Запахи. Звуки. Ощущения! Я никогда раньше не испытывал ничего подобного! Сила переполняет… – Он повернулся к Ирен и улыбнулся – под окровавленными губами белели длинные острые клыки. – Людям… никогда этого не постигнуть.

Он осмотрел свои руки, ощупал тело, словно попал в него впервые. От природы наделенный редкостной грацией движений, Дориан Грей былой казался самому себе новому неуклюжим и тяжеловесным.

– Люди – как же они слабы и жалки.

Его глаза больше не были голубыми, теперь их заливало алое сияние и безумие.

– Вы не оригинальны, – отозвался Аурель с презрением. На миг в алых глазах что-то промелькнуло и погасло. Грей повернулся к оборотню.

– Прикончи стригоя, – холодно сказал он. – Затем можешь делать с дамой все, что хочешь.

На миг задержавшись у выхода, он еще раз осмотрел себя, свою одежду и, оттянув расстегнутый край воротника, с неодобрением изучил алеющие на нем потеки.

– Рубашка безнадежно испорчена, – пробормотал он. – Как жаль.

Дверь за ним захлопнулась.

Николае оттолкнул Ирен в сторону и взмыл в воздух, превращаясь в огромного зверя, но чудовищные клыки, готовые разорвать беззащитного пленника, клацнули вхолостую. За долю секунды Аурель успел уклониться и низким прыжком перелетел в другую сторону. Зверь врезался плечом в каменную кладку, взвыл, мгновенно перекатился и снова бросился на ненавистного вампира. Огромное тело волка пронеслось рядом с Ирен, и женщина сжалась в комок.

Граф схватил кресло, в котором совсем недавно отдыхал Грей, и запустил им в морду противника, но та темная сила, которая творила оборотней, похоже, сделала их кости каменными: удар только оглушил зверя на несколько секунд. Этого, впрочем, могло и хватить, в поединке двух сверхъестественных существ даже секунда может означать чью-то победу и чью-то смерть. Ах, если бы только не проклятая магия, сдерживающая носферату!..

Сдерживающая? Он был свободен!

Грей, обратившись в вампира, сам разрушил свое заклинание!

– Ирен, бегите! – успел крикнуть Аурель, прежде чем броситься на Николае.

Ему удалось ударить первым – когти носферату пропороли тонкую кожу под подбородком оборотня. Тот мотнул головой, уходя от второго удара, тут же повернулся и пошел в лобовую атаку.

Они покатились по полу, ударяясь о ножки лавок, стола, один раз вампиру удалось откинуть оборотня от себя, и тот с глухим стуком ударился об стену, но тут же ринулся в бой снова, подминая под себя графа, ослабленного процедурой обращения.

«Ирен, бегите!» – услышал Джонатан и почти в то же мгновение поймал в объятия молодую женщину в темном платье.

– Пустите! Нет! – она забилась в его руках, пытаясь вырваться и молотя кулаками по плечам.

– Мисс Адлер, это я! Джонатан Харкер! – он схватил ее пальцами за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Ей хватило двух секунд и двух взмахов ресницами, чтобы прийти в себя.

– Все хорошо, – сказал Джонатан, отводя с ее лба выбившийся из пучка локон.

– Вы пришли. Опять вовремя, – Ирен улыбнулась и отстранилась, вынуждая его ослабить объятия, но в тот же миг снова вцепилась в плечи адвоката: – Граф… нужно ему помочь, иначе этот монстр его убьет.

Они услышали грохот и звериный рык за тяжелой полуоткрытой дверью в конце коридора – именно оттуда выбежала Ирен несколькими секундами ранее. Джонатан махнул рукой Эрику; не говоря ни слова, тот метнулся к двери. Молодой человек быстро сжал пальцы Ирен в попытке чуть приободрить и бросился вслед за французом, на бегу взводя курок револьвера.

Аурель, слабея, пропускал удар за ударом. Он еще пытался сопротивляться – собрав последние силы, отцепил от себя оборотня, извернулся, сбросил его, а сам замер, на коленях, ловя ртом воздух и опираясь на правую руку. Левая, вся в крови, была неестественно вывернута. Оборотень, с хрипом дыша, поднялся и перекатился назад. Он наотмашь ударил графа по лицу, срывая лоскуты кожи со щеки. Аурель повалился на пол.

Это был момент триумфа. Сейчас Николае расплатится с этим паршивым мальчишкой за все унижения, которые причинили носферату его семье.

Эрик успел на место сражения первым. Взмах полы пальто – оборотень дернулся, ловя движение краем глаза и даря графу еще немного времени. Николае был намного выше, чем Эрик, массивнее, но секундной заминки хватило бывшему Призраку Оперы. Тонкая, но на диво прочная петля захлестнулась на шее оборотня. Он дернулся назад, захрипел, вцепился пальцами в шнурок на горле, пытаясь освободиться. Эрик с проворством, едва ли уступающим носферату, скользил за спиной у бьющегося монстра, затягивая удавку все сильнее.

Николае, оставив попытки порвать шнурок, рванулся вперед и резко повернулся, опережая Эрика. Его морду исказила жуткая гримаса. Он взмахнул лапой, но схватил лишь воздух. Эрику удалось уклониться и второй раз, отделавшись порванной полой пальто.

Петля все еще болталась на шее оборотня, запутавшись среди косматой шерсти, а в пылу сражения лопнула и тесемка, удерживающая маску. Она сорвалась с лица француза, отлетела куда-то в сторону, и Джонатан невольно отшатнулся – настолько ужасное предстало зрелище: оборотень, давно отбросивший человеческую личину, и Эрик, человек без лица.

Увернувшись и прыгнув, Эрик приземлился на спину оборотня, стиснул его железной хваткой, оттаскивая прочь – физическая сила Призрака Оперы была столь велика, что он удерживал рвущегося из его рук монстра несколько секунд, прежде чем тот освободился и одним чудовищным ударом отшвырнул противника вслед за маской.

Замерев на мгновение, оборотень словно выбирал, уничтожить ли ему первым ненавистного стригоя, или же вмешавшегося жалкого человечишку… и в ту же секунду раздались выстрелы. Один, второй… Оборотень издал вопль, какой, должно быть, издает смертельно раненый зверь, изрешеченный охотниками. Вращая глазами, с разинутой пастью – с губ срывалась пена, – он встал во весь рост. Шерсть на холке поднялась дыбом. Отверстия от пуль, пробивших его грудную клетку, дымились.

Эрик подскочил, виртуозно уклоняясь, чтобы не попасть под взмах могучей лапы, едва не споткнулся о ногу Ауреля, сгреб того и оттащил в сторону.

Джонатан выстрелил еще раз.

Оборотень зарычал в последней отчаянной попытке прыгнуть и рухнул безжизненной бесформенной тушей к ногам адвоката.

Ван Хельсинг замер. Человек, создавший портрет, был, вне всякого сомнения, гением. Рука наносила мазки уверенно, словно ею руководили высшие силы. Великолепно выписанные вишневые драпировки, скрупулезность в мельчайших деталях, тончайшие линии, легкость и воздушность, окружавшая фигуру Грея, говорили о великом мастерстве художника. Бэзил Холлуорд интуитивно нашел свой стиль и манеру письма, взял все лучшее, что было у предшественников: фламандцев, столь любезных сердцу Ван Хельсинга, великих мастеров итальянского Возрождения, счастливо избежал влияния импрессионизма и сентиментализма и создал то, к чему стремится – по крайней мере, должен стремиться – любой художник. Шедевр.

Об удачно написанной картине говорят, что автор «вложил в нее всю душу». Несомненно, Холлуорд вложил если не всю душу, то большую ее часть. И какой широкой, открытой душой обладал этот человек, если даже то, что сейчас представлял собой портрет Дориана Грея, не могло этого скрыть.

Вглядываясь в искаженные злобой черты лица с холста, профессор поймал себя на мысли, недостойной его возраста, положения в обществе и высокого интеллекта. С парадоксальным удовлетворением он отметил, что Дориан Грей, которому должно быть не более сорока лет, на портрете выглядит старше, чем сам Ван Хельсинг.

– Если правда то, что здесь отражены пороки, если этот отвратительный старик, запечатленный в портрете на века, – Грей, каким он должен был стать и во что сам себя превратил, – пробормотал Ван Хельсинг себе под нос, доставая из кармана плоскую флягу и отворачивая горлышко, – боже правый, я даже не хочу знать, сколько ему пришлось грешить и какие преступления совершить, чтобы превратиться в такое…

Человек на портрете был безобразен настолько, насколько красив был Дориан Грей. Природный цвет волос мерзкого старика не угадывался, они поседели и поредели. Щеки утратили былой румянец, покрылись нездоровыми пятнами. Руки с пигментными пятнами, пальцы, скрюченные артритом… Слезящиеся глаза – признак конъюнктивита, губы ввалились – пожалуй, за ними нет многих зубов… Признаки больной печени, гнойной инфекции… Налицо, точнее, на лице – признаки увлечения опиатами и другими «прелестями», дозволенными и недозволенными.

Как можно так осквернить божий храм, этот венец творения, человеческое тело?! Ван Хельсинг облил портрет превосходным коньяком из фляги и зажег спичку.

Ему показалось… Нет! Не показалось! Лицо на портрете шевельнулось, губы дрогнули, глаза широко распахнулись и полыхнули красным огнем.

Этого не могло быть согласно законам материального мира, в которые свято верил профессор, но это было! Портрет оживал, чувствуя приближение неминуемой гибели.

Рука Ван Хельсинга дрогнула. Спичка упала на пол и погасла. Он спешно достал из коробка вторую и замер, вглядываясь в холст.

С ужасом и одновременно восторгом профессор смотрел, как портрет начал меняться – как если бы кто-то невидимой рукой стирал с лица старость, выписывая его заново, молодым и цветущим. Вот снова стали небесно-голубыми глаза в обрамлении длинных, почти девических, ресниц. Вот волосы удлинились и зазолотились…

Это могло означать только одно.

Они не успели! Он, Абрахам Ван Хельсинг, не успел!