Текст книги "Только моя (СИ)"

Автор книги: Елена Ляпота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 25

– Спасибо, еще и еще раз огромное спасибо. За то, что позволила переночевать у тебя. За то, что утром доставила меня домой. За все – спасибо! А теперь, будь паинькой, уйди же, наконец.

Каждое его слово обжигало сердце будто каленым железом, а гордость лежала трупом, над которым уже кружила стая голодных стервятников. Что она здесь делает? Зачем так унижается перед этим самодовольным ослом? Катя никак не могла понять, что держит ее в стенах этого дома.

Она взяла на работе отгул, чтобы заботиться об этом почти незнакомом человеке, который с таким остервенением гонит ее прочь. С любым другим она давным-давно хлопнула бы дверью и тихо и мирно отпаивала уязвленное самолюбие, поклявшись больше никогда не переступать порог этого дома. Но сейчас Катя просто не могла уйти. Интуиция, в компании с окончательно тронувшимся рассудком, просили ее остаться.

– Ты вообще, нормальная? – Ярик в бешенстве метался по комнате, прыгая на одной ноге.

– Я маньячка, – внешне Катя была само спокойствие. – Ты бы полежал немного.

– Ты точно психопатка.

– А ты не врач, чтобы ставить диагнозы. Будешь обзываться, обед придется готовить самому.

– Ой, да я, собственно, целыми днями сижу тут голодный, поджидая, когда же появится девушка Катя, которая наконец-то меня накормит. Где ж ты, щедрая наша, так долго была? Я за год чуть с голоду не подох.

– Зря ты так со мной. – Катя неосознанно метила не в бровь, а в глаз. – Ты ведь кроме меня здесь никому не нужен.

– Я так страдаю от этого, – иронически усмехнулся Ярик, – Прямо слезы лью.

Катя окатила его взглядом, холодным, словно ушат ледяной воды, и отправилась туда, где, по ее мнению, должна была находиться кухня.

Обстановка кухни вполне соответствовала духу всей квартиры. Стол и две табуретки, холодильник, допотопная газовая плита и раковина. Впечатляло только содержимое холодильника. Видимо, хозяин любил поесть, питая особую слабость к фруктам, которыми была забита добрая треть холодильника.

Катя извлекла из морозилки куриные ножки и бросила в раковину – размораживаться. В углу она обнаружила кулек с картошкой. Надо бы сварить суп.

На пороге послышались уже знакомые шлепки.

– Ты серьезно вознамерилась здесь хозяйничать?!!

– Я мазохистка. Как только ты ко мне привыкнешь и перестанешь орать, я исчезну.

– Да у тебя целый арсенал комплексов, детка.

– А ты такой умный, что даже неловко рядом дышать.

Ярик схватился одной рукой за дверь, другой за холодильник и попытался усесться на стул. Ему это не удалось, и он, пролетев мимо, больно шлепнулся на пол. Катя бросилась ему на помощь, не сообразив, что с его стороны это была всего лишь уловка.

Ярик поймал ее руки и повалил на пол рядом с собой. Губы его проворно и умело заскользили по ее обнаженной шее, пальцы ласкали вспотевшие ладони. Катя нехотя уворачивалась, стараясь не причинить ему лишнюю боль.

– Но ты ведь именно этого хочешь… – прошептал Ярик.

– Странные у тебя взгляды на любовь. По-твоему, мне нравится, когда от мужчины пахнет лекарством и немытым телом? – Катя провела пальцем по засохшим капелькам крови на бороде. – Я что, произвожу впечатление нимфоманки?

– Ты производишь впечатление озабоченной.

– А что если мне просто хочется с тобой пообщаться.

Ярик посмотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось, кем он ее считает, и что думает о ее намерениях «пообщаться». Катя решительно вырвалась из его объятий и наигранно бодро воскликнула.

– Может, мне просто скучно. И я нашла себе новое развлечение – в виде тебя.

– Собака у тебя вроде уже есть. – сказал Ярик и громко втянул воздух. – Помоги подняться. Пойду, смою с себя запах лекарств.

Катя обняла его руками за талию, помогая встать. Увы, она не была такой сильной, как тот парень, Олег. С трудом Ярик поднялся на одной ноге, опираясь на девушку вместо костыля.

– Я нечего не смогу тебе дать. – прошептал он ей в самое ухо. – Ни любви, ни ласки. Только пару ночей секса. А потом уйду и не вспомню, что ты такая была в моей жизни. Зачем оно тебе?

– Не знаю, – смущенно ответила Катя. – Сама не знаю. И ничего нельзя изменить?

– Я честно скажу: нет, ничего. Я больной. На голову. Меня противопоказано любить.

– Я не боюсь.

– Я тебя предупредил. Пару ночей, и ты останешься одна, с разбитым сердцем. Жестоко, но зато правда.

– Мое сердце – камень. Его нелегко разбить. – улыбнулась Катя.

Хрустальный камень, забыла добавить она.

Оно уже валялось на полу у самых ног, рассыпавшись на мелкие-мелкие осколки. А она даже не услышала, как оно разбилось.

Глава 26

Мамай вернулся домой и буквально с порога почувствовал: что-то не так. Что-то случилось, пока его не было. Предчувствие усилилось, когда он увидел Диму, отрешенно сидящего на диване в гостиной. На полу валялась Юлькина сумочка.

– Где Юля? – грозно спросил Мамай.

Дима протянул ему маленький клочок бумаги. Мамай развернул его: на нем аккуратными буквами было написано всего два слова «Прости, Володя». Он почувствовал себя так, как будто по телу прошлась автоматная очередь. В слепой ярости он схватил Димку за грудки и швырнул об стенку.

– Как, как ты мог это допустить?!!

– Я виноват. Она сумела меня провести. – сдавленным голосом прохрипел Дима.

– Я тебе не верю. Не верю, что она могла вот так оставить меня.

Дима не нашелся, что сказать. Он и сам был искренне поражен поступком девушки. Ведь он своими глазами видел, как она любит Мамая. В голове не укладывалось, что она смогла так запросто сбежать и бросить хозяина. Юля обманула и его, а ведь Дима еще с утра заметил нервозность в ее поведении. Заметил, но не придал значения, и теперь вовсю хлебает из горькой чаши.

Мамай обессилено опустился на пол, сжимая в ладони проклятый листок бумаги.

Как она могла так поступить? Нет, только не она, не его Юля. Она не могла уйти по доброй воле. Ее похитили. Нельзя сидеть сложа руки, надо действовать. Надо ее искать.

Возможно, это месть сподвижников Косматого. Или Кравцова. К нему Мамай и отправился в первую очередь. Но здесь его ожидал полный крах. Олег понятия не имел, где находится Юля. Он напомнил также, что Мамай обещал оставить ее в покое.

– Это не имеет отношения к нашему делу. Она расплачивается за свои последующие грехи. – коротко ответил Мамай, глядя куда-то в сторону, и вышел.

– В парикмахерской всех потрясли? – спросил он одного из своих бойцов.

– Всех. Ничего нового они не сказали. Пришла с Димкой, попросилась в туалет и исчезла. Одна бабулька видела, как она выбежала с черного хода и скрылась во дворах. Одна, ее никто не преследовал.

– Я сам поговорю с этой бабулькой.

В глазах паренька отчетливо промелькнула жалость и ирония, но он ничего не ответил, только пожал плечами: не ему осуждать действия хозяина. Хотя по-видимому, все и так ясно. Сбежала баба. Не выдержала ласки от таких здоровенных ручищ.

Еще с неделю Мамай метался вокруг да около, пытаясь разыскать мифических похитителей. В другой ситуации он посмеялся бы над самим собой, но только не теперь. Разум уже почти смирился, но сердце по-прежнему отказывалось верить. Верить, что она ушла сама. И он не знал, что хуже: думать, что она в руках его врагов, или смириться и поверить в предательство.

Конец его метаниям положил Тетерев, весьма грубым образом напомнив об обязательствах перед Хозяином. Он вызвал Мамая на личную беседу и громко размазал по стенке в самых нелестных выражениях, выражая свое мнение по поводу затеянной Мамаем шумихи.

– Ты хоть соображаешь, каким посмешищем выставляешь себя при всем честном народе? Так убиваться из-за какой-то бабы? Тебе ведь все говорят – сама ушла. Шлепнуть ее – и дело с концом. И не смотри на меня так, – добавил он, заметив, как потемнели глаза Тураева. – В общем так, Мамай. Спустись на грешную землю. Я тут прощупал нужные каналы, и нашел твою Юлю.

Мамай подскочил, как ошпаренный, опрокинув под собой стул.

– Где она?

– Не кипятись. И не дави на меня – я тебя не боюсь. Жива, здорова и счастлива. Без тебя. Искать ее не надобно.

– Я хочу ее видеть. – Мамай сжал руку в кулак, но здравый смысл уберег его от того, чтобы грохнуть им по столу Тетерева.

Он заметил этот жест и оценил по достоинству выдержку Мамая. «Возвращается», – подумал он про себя. – «А я уж думал, что похоронил бойца навеки».

– Ты поостынь пока. – посоветовал Тетерев. – Месячишко-другой. Если совсем невмоготу будет, сам тебе все скажу. А пока незачем тебе знать да руки пачкать… Дрянь она, Мамай. Настоящая дрянь.

Тетерев действительно очень быстро нашел Юлю Самойлову и увидел во всей красе в самом что ни есть настоящем борделе, где она жила и чувствовала себя вполне комфортно. Единственная загвоздка состояла в том, что жила она там уже давно, и была немного не такой, какой он привык ее видеть рядом с Мамаем. Развратная и размалеванная. Стало быть, совсем не ту Юлю любил Мамай. Но ему незачем было об этом знать, ведь та другая в итоге оказалась не лучше.

Интересный все-таки вопрос, откуда взялась эта вторая Юля и куда она делась. Как птица Феникс – выпрыгнула из ниоткуда, и исчезла в никуда. Но у Тетерева решительно не было времени разгадывать эти загадки.

В конце концов, для Мамая это послужит хорошим уроком, как связываться со шлюхами, подумал Тетерев и закрыл для себя эту тему навсегда.

Мамай вернулся домой и одетым завалился в пустующую теперь кровать. Было невыносимо холодно. Он поежился и накрылся одеялом. Как школьник, переживающий крах своей первой любви. Для Мамая это была не только первая любовь. Это было единственное по-настоящему сильное чувство, которое наполнило его жизнь новым смыслом. Теперь его жизнь пуста. И нужно привыкать жить с этим новым ощущением. Наверное так чувствует себя куст, вырванный с корнем из плодородной почвы и пересаженный в сухой песок.

Как все-таки не хочется в это верить. Где-то в самом потайном уголке сердца все еще теплится проклятая надежда.

Во рту пересохло и, не в силах терпеть жажду, Мамай поднялся. Напившись воды из-под крана, он почувствовал себя чуточку легче. Возвратившись в комнату, Мамай случайно наткнулся на столик и увидел кольцо. То самое, которое она в последнее время носила, не снимая. Тураев опустился на колени и обшарил все ящички стола. Так и есть. Она не взяла ничего из того, что он ей подарил.

Это так на нее не похоже, ведь Юля так любила бриллианты. И оставила все ему. Этот бессмысленный поступок красноречиво сказал ему все, чего она не смогла бы передать словами, если бы вдруг оказалась рядом.

Ей ничего от него не нужно. Даже воспоминаний.

Глава 27

Катя проснулась от ярких лучей солнца, назойливо пляшущих у нее на лице. Сладко потянувшись, она посмотрела на будильник и отметила, что еще минут десять могла бы поспать. Как же не хотелось вставать и идти на работу, хотелось понежиться в кровати рядом с Яриком, мирно посапывающим рядом на подушке. Катя нежно провела пальцем по его щеке. Во сне он такой милый и беззащитный. А наяву – вечно сердитый, резкий, но страстный и порою даже нежный.

Катя очень сильно влюбилась, незаметно для себя самой, всего лишь за три недели. Именно столько длилось их совместное проживание под одной крышей, с того самого четверга, когда их посетил Олег Кравцов. И больше всего на свете она боялась, что наступит тот момент, когда он выполнит свое обещание и вышвырнет ее прочь из своей жизни. Что однажды она придет с работы, и он попросту не откроет ей дверь. А он мог так поступить. Легко.

И все же он ей нравился – такой жестокий и требовательный, и одновременно трогательно ранимый. Вот сейчас раздастся звонок будильника и, Катя могла с точностью предсказать все его движения, он проснется, бормоча что-то себе под нос, протянет руку и подомнет ее под себя. Потом быстрыми легкими поцелуями доведет ее до безумия и после этого напомнит, что ей пора на работу. И потом настанет очередь Кати бурно выражать свой протест и страстно требовать продолжения. Он всегда легко играл в эти игры. Так легко, что Катя с ума сходила от ревности, представляя себе вереницу его бывших любовниц.

Но в тоже время она сознавала, что не имеет абсолютно никаких прав на ревность. Ведь он ей не принадлежит, и никогда не будет принадлежать. Она – лишь эпизод в его жизни. Катя нужна ему, чтобы скрасить депрессию. А когда он придет в себя, то удивленно оглянется по сторонам, спрашивая себя, а что делает рядом с ним эта серая мышка. Где его стройные изящные мотыльки, к которым он привык, и которых достоин.

Катя уныло поднялась и, не дожидаясь привычных ласк, побрела собираться на работу. Зазвонил будильник, и Катя невольно дрогнула. Краешком глаза она заметила, как Ярик заворочался и привычно протянул руку туда, где должна была лежать Катя. Обнаружив, что кровать рядом с ним пуста, он приподнялся, взглянул на девушку сонными глазами и повалился обратно спать.

Что ж, ему все равно. Не хочет – не надо. Это только для Кати имели значение эти утренние ласки.

Она не хотела плакать, но слезы предательски хлынули из глаз. Теперь придется идти на работу с красными глазами.

Катя не стала тратить время на макияж. В это утро она не доверяла собственным дрожащим рукам, не доверяла собственным мыслям, никак не желавшим приводиться в порядок. Нужно бежать от него, пока он окончательно не растоптал твои чувства, твердила она себе целый день. Но даже собрав всю свою волю в кулак, она не могла заставить себя уйти. Поэтому приплелась вечером в его квартиру, как послушная собака. Даже Тапка, на ее взгляд, возвращалась с прогулки с большим достоинством.

Он и ее успел влюбить в себя, ее Тапку. Пока Катя коротала будни на работе, Ярик с Тапкой скрашивали друг другу одиночество. И спелись весьма гармоничным дуэтом. Ярик позволял ей спать на своей подушке, а собака, в свою очередь изредка позволяла покурить в тишине, если до этого не успевала сжевать его сигареты. Впрочем, это было только поначалу, а потом Ярик стал умнее и начал прятать сигареты высоко на шкафу. Тапка заметила это и несколько дней подряд часами просиживала в коридоре возле шкафа, жалобно скуля. Ярик не обращал на ней внимания, и Тапка вскоре капитулировала. А может быть все-таки влюбилась, на пару с хозяйкой.

Вечер выдался таким же, как и утро. Катя тихонько свернулась калачиком на полу перед телевизором, в душе мечтая о собственном кресле в своей квартире. Ярик молча растянулся на диване. Ложась спать, она погасила свет и легла на своей половинке дивана, стараясь не касаться Ярика. На подушке между ними сладко посапывала Тапка.

– У тебя критические дни? – раздался в темноте голос Ярика.

– Нет, с чего ты взял? – удивилась Катя.

– Да так, просто спросил.

С этими словами он отвернулся к стенке и, как показалось Кате, мгновенно заснул.

На следующее утро Катя проснулась по звонку будильника. Пролежала, глядя в потолок несколько минут. Она почувствовала, как рука Ярика потянулась к ней, но, остановившись на полпути, вернулась обратно.

«Это конец», – подумала Катя. – «Вот и дождалась…»

На работе в этот день ей настойчиво советовали взять отгул. Или больничный – так нехорошо, болезненно сверкали ее глаза. Вся она была непривычно резкой, дерганной, словно боялась опоздать на свой последний поезд.

Среди дня ее внезапно позвали к телефону, и она едва не рухнула в кресло, узнав в трубке голос Ярика. Он никогда не звонил ей на работу. Катя даже сомневалась, знает ли он ее номер.

– Привет. Как дела?

– Привет. – нет, ей все-таки нужно сесть в кресло и побыстрей, пока она еще держится на ногах. – Нормально. Как всегда, работы – уйма.

– Я отвлекаю?

– Нет, все в порядке. Приятно, что ты позвонил.

– Хотел услышать твой голос.

Что там было у нее в руках секунду назад? Кажется ручка, которая сейчас валяется на полу прямо у нее под ногами…

– Какие у тебя планы на вечер?

– А что? Ты хотел меня куда-то пригласить?

– Да. К себе домой. Пока не могу пригласить в какое-нибудь другое место. На костылях как-то неприлично.

– Разве для этого мне нужно особое приглашение? Или меня просто так уже не пускают?

– Пускают и ждут. Сегодня вечером.

– Хорошо. Я приду.

Положив трубку, Катя еще минут пять сидела, тупо уставившись в полированную поверхность стола. Как ни пыталась, она не могла найти смысла в состоявшемся разговоре. Из ступора ее вывел начальник, потребовавший «кончать мечтать и начать работать». Но вся работа полетела к черту, когда Ярик позвонил во второй раз.

– Мы с Тапкой решили приготовить тебе ужин.

– Вы там что, напились? – с опаской спросила Катя.

– Нет, с чего ты взяла?

– Просто ты никогда мне раньше не звонил. А теперь готовишь ужин вместе с собакой.

– Тебе неприятно?

– Приятно, просто необычно.

– У тебя точно все в порядке?

– С чего бы это такая забота?

– Я спросил, а ты не ответила. Ты такая странная в последнее время.

– Я?

– Ну не я же отворачиваюсь по утрам и сбегаю с постели, позволяя какой-то мерзкой псине дышать мне в лицо, вместо того, чтобы поцеловать в губы лежащего рядом одинокого калеку… Ты почему молчишь?

«Я не молчу – я плачу».

– Тебе… не все равно?…

– Мне?.. Вообще-то искренне наплевать… Просто я испугался, что окончательно достал тебя, и ты больше не придешь…

– Но я же оставила в залог Тапку.

– Я хочу, чтобы ты пришла.

Катя летела, мчалась домой как на крыльях. Взмокшая, раскрасневшаяся, она влетела в подъезд, не помня даже собственного имени. Возле самой двери она притормозила, отдышалась и, чертыхнувшись про себя, выудила из сумочки флакончик духов, и щедро подушила шею, запястья и грудь.

Она должна быть на все сто. На все двести.

Катя распахнула и двери и объятья практически одновременно, да так и замерла на пороге, словно пораженная громом. У дверей ее встречал совершенно незнакомый человек и криво улыбался, опираясь о дверной косяк.

– Ярик? – сипло спросила она, глядя во все глаза на тонкое, скуластое, но очень мужественное лицо, задумчивые серые глаза, высокий лоб без единой морщинки. И над всем этим шапка коротких, но густых седых волос. – Что с тобой?

– Я пригласил парикмахера на дом.

– Почему? – единственный вопрос, содержащий в себе добрый десяток других вопросов, жаждущих своего ответа.

– Как почему? Просто захотелось, наконец, стать человеком.

– Стать человеком… – словно эхо, повторила Катя и обняла его за шею.

Глава 28

Ну вот – она на свободе. Просто удивительно – даже самой не верилось – что ей удалось уйти. Наверное, спасло то, что никто ничего подобного не ожидал, и это дало ей фору минут в 15, которых с лихвой хватило, чтобы скрыться в спасительном лабиринте дворов.

Лида не знала, где находилась, и куда идет. Главное, она сумела вырваться и…

Триумф победы омрачало горькое чувство безысходности. Что ей теперь делать? Куда идти? Домой? Лида не знала, есть ли у нее еще дом. Но даже если и есть, оставаться там – верх безумия.

Бросаться в бега, искать кров, как-то существовать до рождения ребенка. И после.

Но кто будет ее кормить? У Лиды не было ни денег, ни работы. Она даже боялась подумать, что напишут в ее трудовой книжке с прежней работы. Ведь она просто исчезла. Может такое статься, что для всех она умерла.

Хуже всего была неизвестность. Она даже предположить не могла, в какую норку ей забиться, от каких врагов прятаться. Сколько она себя помнила, у нее в жизни не было врагов, а теперь самые худшие, самые злейшие, знавшие всю ее подноготную, все ее слабости, способные до мелочей предугадать все ее поступки – самые близкие люди. В то время как она сама не знала, чего можно от них ожидать.

Лида шла на негнущихся ногах, ее тошнило от голода и волнения. Она не знала куда идти, не знала, у кого просить помощи. Ее также мучил страх за себя, за своего нерожденного малыша, за тех невинных людей, у которых ее будут искать в первую очередь. А что будут – Лида не сомневалась. И тогда выплывет наружу вся ложь, которая в настоящий момент служила ей хоть какой-то защитой.

Мамай быстро отыщет Юльку, и та не будет молчать. На сестру Лиде было наплевать, но она плакала от мысли, что могут пострадать мама или Ярик, ни в чем не виноватые. К сожалению, ничего изменить уже было нельзя. Оставалось только молиться Богу, чтобы они сумели за себя постоять.

А защитить саму себя Лида сумеет.

Она не знала, откуда в ней пробудилась такая уверенность в собственных силах. Боль и страдания закаляют характер. А также безысходность – уже давно Лиде нечего было терять. Она должна выжить – не для того, чтобы служить кому-то приманкой или козлом отпущения, а ради своего малыша. Ради себя.

Спустя несколько часов тяжелых и напряженных раздумий, Лида обнаружила себя сидящей на скамейке во дворе, показавшемся ей смутно знакомым. Она огляделась. Так и есть. В соседнем доме жила близкая подруга – Ленка Винилова.

Решение созрело мгновенно. Ленка поможет и не выдаст. Хотя бы на первый раз.

Лида с трудом поднялась на восьмой этаж. Пользоваться лифтом она боялась, очевидно, где-то в уголке сознания прочно угнездился страх перед тесной замкнутой каморкой, где ее могли запросто прижать в угол и раздавить.

По счастью, Ленка оказалась дома, иначе Лида не могла себе представить, как бы она спускалась обратно вниз по крутым ступенькам в никуда. Распахнув двери, Лена с изумлением уставилась на подругу, словно воскресшую из мертвых?

– Ба, Лидка! Ты что, беременна?

Лида на мгновение опешила, изумленная проницательностью подруги, но через секунду, оценив выпирающий животик Лены, грустно пошутила:

– Рыбак рыбака видит издалека.

Друзья познаются в беде – это Лида поняла, когда Лена, не задавая лишних вопросов, провела на кухню, щебеча о разных мелочах, накормила, напоила чаем, и только потом осторожно спросила:

– Что там у тебя стряслось? Бросил, да?

На мгновение Лида зажмурила глаза и сжала кулаки. Ей вдруг захотелось чисто по-женски разреветься, размазывая сопли по щекам, чтобы Ленка начала носиться вокруг, охать и ахать, вытирать слезы влажным и чистым кухонным полотенцем. Но спасительное чувство беззащитности и жалости к самой себе решительно отказывалось приходить. Лида стала другой и удивлялась самой себе.

– Я умерла. – сухо бросила она. – Просто меня больше нет.

Лена внимательно посмотрела на подругу, и вдруг поняла, что это не обычная женская истерика. Лида никогда не распускала нюни, не заламывала локти и не выла на луну. Она действительно, по-своему умерла – столько отрешенности и холодной безнадежности было в ее взгляде. Хотя она и пыталась быть сильной, ее решительность пугала. Лена интуитивно поняла, что есть вещи, которые ей лучше не знать. И держаться от Лиды подальше. Она инстинктивно взялась руками за живот, и сердце застучало гулко-гулко.

Лида подняла на нее больные глаза, и от ее проницательного взгляда не укрылась ни одна эмоция подруги. Возможно, уже бывшей. Но это и к лучшему. Меньше всего Лиде хотелось брать ответственность за еще одну исковерканную жизнь, вернее три, включая Костю и будущего ребенка.

– Да, – жестко улыбнувшись, сказала Лида. – От меня лучше держаться подальше. Но мне некуда больше идти. Я не могу даже показаться домой. Все, о чем я прошу, это занять мне немного денег. Я верну.

– Это тот парень, с которым ты уехала в Италию?

– В Италию? – тупо пробормотала Лида, – Откуда такие сведения?

– Я заходила к тебе. Ты так внезапно исчезла, рассчиталась на работе, не отвечала на звонки. Соседка сказала мне, что ты собралась замуж. Ты сама ей об этом сказала.

Юлька… Боль прорезалась внезапно и с новой силой вонзилась в самое сердце. Лида обхватила голову ладонями, и впервые за все это время слезы хлынули из глаз спасительным потоком. Лена подошла и легонько сжала ее плечо.

– Это так непохоже на тебя. Просто уехать, никому ничего не сказав. Ведь мы не ссорились, и не завидовали друг другу. Верно, у тебя неприятности?.. Это тот парень, Олег? Который постоянно караулил тебя?

– Нет, – ответила Лида, вытирая нос рукавом, – Он не имеет никакого отношения к моему исчезновению. По крайней мере, я на это надеюсь. Но я не удивлюсь, если он расстроится, увидев меня живой.

Лена тихонько ахнула, но сразу же взяла себя в руки.

– Тебе лучше ничего не знать. Отец моего ребенка опасен… для меня. Я не хочу, чтобы он меня нашел. Ты не бойся, я скоро уйду. Просто мне надо было передохнуть.

– Не говори ерунды, Лида. Ты не тот человек, перед которым я закрыла бы двери.

– Не надо, Ленчик. Я все понимаю, и поэтому ничего не прошу.

– Где ты будешь жить?

Лида покачала головой.

– Пока не знаю. Но обязательно найду.

– Ты, главное, не реви. Мы что-нибудь придумаем. Слушай, у меня же есть ключи от твоей квартиры.

– Мне туда нельзя.

– Но кое-какие вещи можно забрать. Мы подыщем комнатку где-нибудь на окраине, где тебя никто не найдет. Родишь, а потом посмотрим. Или ты не будешь рожать?

– Буду… Спасибо, Лена.

Подруги обнялись и разревелись обе.