Текст книги "Солнце ближе"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
– А если он не захочет… – Она подняла глаза, и Вика увидела в них такое отчаяние, что ей стало страшно. Она вскочила с табуретки и прижала Леру к себе.
– Да что с тобой, малыш?! Успокойся! Ты ведь еще сама не знаешь, может, и нет ничего…
– Есть, – Лера отстранилась и посмотрела в сторону, – я чувствую, что есть. Я знаю… Мне кажется, я уже давно об этом знала, просто боялась думать, боялась себе в этом признаться.
– Ну а Кирилл? Послушай, – Вика так растерялась, что не могла найти нужных слов, – тебе нужно ему обо всем рассказать… Может быть…
– Что – может быть? Ты думаешь, он захочет?
Вика опустила глаза.
– А ты, Лера? Ты – хочешь?
Ей было немного страшно произносить эти слова. Страшно, потому что теперь, когда они так внезапно обнаружили появление нового существа, жившего внутри Леры, Вика внезапно ощутила какую-то странную отстраненность. Лера была здесь, она была прежней – и в то же время Лера изменилась, стала другой. Несколько минут назад Вика могла бы говорить с Лерой обо всем на свете – совершенно спокойно и естественно, даже о той же беременности, если бы Лера сама… Если бы сама Лера, вот эта Лера, сидящая здесь, перед ней, не была беременной. Все перевернулось в один момент. Внутри ее был маленький живой человек – и Вика испугалась обидеть ее одной мыслью о том, что эту жизнь можно погубить.
Лера молчала.
– Лерка, – грустно позвала Вика и заботливо откинула прядь с ее лица, – ну что с тобой?
– Ты же знаешь, как сильно я его люблю. Правда ведь знаешь?
– Знаю. – Вика пододвинула табуретку, уселась рядом, прижала к себе Лерину голову и принялась нежно перебирать ее волосы.
– Я люблю его больше… больше всего на свете. Больше жизни! – Лера всхлипнула.
– Ну, успокойся. Не надо так. Ты хочешь родить этого ребенка, да?
– Иногда мне кажется, – Лера, полностью поглощенная своими мыслями, даже не услышала, о чем ее спросила Вика, – иногда мне кажется, что я люблю его настолько сильно, что готова умереть, просто умереть. И еще… Помнишь, я тебе об этом уже говорила. Помнишь? – Лера подняла заплаканные глаза.
– Да о чем? Ты сначала скажи…
– О том, что он относится ко мне не так, как я к нему.
– Это тебе просто кажется. – Голос у Вики немного дрогнул, но Лера этого не заметила. – Он тоже тебя любит.
– Любит, – согласилась Лера, – но не так сильно, как я его. Я его так люблю, что мне иногда становится страшно.
– Чего же здесь бояться?
– Ты не понимаешь, – Лера отстранилась, поправила волосы, – я не смогу жить без него.
– Да кто тебе сказал, что ты должна жить без него?
– Я боюсь, что он меня разлюбит. Знаешь, Вика, я рожу этого ребенка!
Она подняла глаза, мокрые от слез, и Вика отшатнулась.
«Сумасшедшая», – мелькнуло в голове. Лера и впрямь напоминала купринскую Олесю, лесную ведьму, и в глазах светилось настоящее безумие.
– Лера, прошу тебя, успокойся. Умоляю! – Вика попыталась снова прижать ее к себе, но Лера отстранилась, достала из пачки тонкую длинную сигарету и затянулась – нервно и глубоко.
– Я ему ничего не скажу. До тех пор, пока… Пока не будет поздно.
– Почему? – Вика не могла понять, почему подруга упрямилась.
– Потому что он не захочет. Я знаю, что не захочет. А я все равно!
«Может, и нет никакого ребенка, – подумала Вика, – хоть бы не было!»
– Лера, – она снова принялась уговаривать ее не делать глупостей, – ребенок – это не игрушка. Ты родишь его навсегда, понимаешь? Потом ты уже не сможешь от него отказаться, тебе придется о нем заботиться, и все остальное…
Вика чувствовала, что говорит как-то невыразительно, коряво, что не может подобрать нужных слов для того, чтобы выразить свои мысли – впрочем, и мысли у нее были путаными.
– И потом – твои родители. Думаешь, твой папа будет рад, когда узнает, что скоро станет дедом? Сомневаюсь. – Вика, не став дожидаться Лериной реакции, сама ответила на свой вопрос: – Ну, Лариса, предположим, женщина прогрессивная, она поймет… И все равно.
– Вика, мне девятнадцать лет. Между прочим, моя мама родила меня в двадцать. Почему я не имею права? Нет, это все ерунда. Мама прекрасно относится к Кириллу, она его обожает и находит обворожительным. Папочка, кстати, против него тоже ничего не имеет. Так что дело не в этом. Дело в нем, Вика! Понимаешь, в нем!
– Ты думаешь, он будет против?
Лера только кивнула, досадливо затушив в пепельнице окурок.
– Но его можно понять, – задумчиво произнесла Вика, – мужчины всегда боятся ответственности. А ведь ребенок – это большая ответственность…
– Заткнись!
Вика едва успела пригнуться. Мимо пролетела чашка, с грохотом ударилась об стену и разбилась на мелкие кусочки. Вика и сама почувствовала всю степень казенности своей последней фразы, а Лера, в свою очередь, даже не подумала извиниться.
– Не нужно мне цитировать учебник по психологии! Ты не лучше меня знаешь про ответственность. Ты не можешь этого знать!
Вика смотрела на разноцветные осколки, которые лежали возле стены в густой коричневой луже. Лера всегда наливала себе кофе заранее, предпочитая пить его теплым, а не горячим. Теперь он остывал на полу. Голубые и розовые горошины на осколках чашки выглядели глупо.
– Это не повод для того, чтобы бить посуду, – хмуро заметила Вика.
– Не повод?! Ты так считаешь, да? А я вот считаю по-другому!
Вика не успела и глазом моргнуть, как об стену ударилась вторая, на этот раз пустая, чашка, с такими же голубыми и розовыми горошинами.
– Ты становишься социально опасной. – Вика проводила глазами чашку и перевела взгляд на Леру, но та уже совсем выбилась из сил. Моргнула, еще раз моргнула, заморгала часто-часто и разрыдалась, уткнувшись в Викины колени. Вика молча гладила ее по волосам, только изредка тихонько приговаривая:
– Ну, не надо так. Все будет хорошо. Вот увидишь. Он же любит тебя, глупая…
Лера потихоньку успокаивалась. А Вика все гладила и гладила ее мягкие волосы, пропускала их между ладонями, закручивала между пальцами – и не могла, никак не могла избавиться от преследующей ее мысли. Мысли о том, что Лера в принципе не ошибается. Что Лера права, что она совершенно точно чувствует то, что и словами не выразишь. Слова – это настоящая нелепость. Что значит случайный взгляд, который Вика поймала на себе несколько дней назад? Что означает прикосновение руки, которое длилось чуть дольше, чем длится простое прикосновение? Совсем чуть-чуть, и все-таки дольше. На секунду, может быть, на две – но может быть, Вике все это показалось? И если бы не было того глупого поцелуя в больнице, то не было бы и взглядов, и прикосновений? Ведь он, черт возьми, встречается с Лерой и любит Леру – к чему тогда эти взгляды и эти прикосновения, которые ничего, кроме страха, в Викиной душе не рождают? Глупо, нелепо – и бессмысленно.
Через три дня Лера прошла ультразвуковое исследование. Подозрения подтвердились. На листке бумаги, слегка подрагивающем в ее руках, неровным крупным почерком было написано: «Прогрессирующая беременность 6,5–7 недель. Размер плодного яйца – 18 мм».
– Восемнадцать миллиметров, – Лера опустила листок вниз, – ты можешь себе представить, Вика, – восемнадцать миллиметров! А ведь это человек!
– Это еще не человек, – почему-то хмуро ответила Вика, – это плодное яйцо.
Встретившись глазами с Лериным взглядом, она улыбнулась.
– Ну, так что ты решила?
– Я же тебе уже сто раз говорила – буду рожать! Теперь нужно подумать о том, каким образом я преподнесу эту новость маме. И папе. Хотя в принципе папа – это уже мамина забота, – беспечно закончила Лера.
– Ну а… – начала было Вика, но Лера ее оборвала, сразу догадавшись, о чем та собирается ее спросить:
– Давай пока не будем. Я еще не готова… Мне надо подумать, прежде чем сказать ему об этом.
– Но ты все-таки скажешь? – с тревогой всматриваясь в ее глаза, настаивала Вика.
– Не знаю. Наверное, все-таки не скажу.
– Тогда я ему скажу! – выпалила Вика и сразу заметила, как побледнела Лера. – Только не нужно падать в обморок. – Она сжала в своей руке холодные Лерины пальцы и умоляюще заглянула ей в глаза: – Прошу тебя, Лера… Это ведь не игра. Это слишком серьезно. Он должен знать, неужели ты не понимаешь! Это ваш общий ребенок, а значит, и решение должно быть общим!
– Я боюсь, – прошептала Лера, – боюсь, что он будет против, что он будет настаивать…
– Да с чего ты взяла? С чего, Лерка?
Вика не понимала, откуда у Леры взялась эта непоколебимая уверенность в том, что Кирилл не захочет ребенка.
– Не знаю, – Лера энергично замотала головой из стороны в сторону, – просто мне так кажется. Вика, я тебя умоляю, не говори ему.
– Неужели ты не понимаешь, – отрывисто, чуть ли не по буквам, произнесла Вика, – если он будет против сейчас, он будет против и потом. Какая разница?
– Потом уже ничего нельзя будет сделать! – упрямо возразила Лера. – Потом ему придется с этим смириться, а когда появится ребенок – его ребенок, наш общий ребенок, – тогда все будет по-другому! Он увидит, он полюбит его!
– Почему ты не хочешь дать ему возможность полюбить этого ребенка раньше?
Вика еще очень долго уговаривала Леру рассказать о своей беременности Кириллу, но все ее усилия оказались тщетными.
– У меня родится девочка, – мечтательно произнесла Вика, когда они уже вернулись из диагностического центра и сидели на кухне у Вики. Вика ставила на стол чашки, а Лера сидела возле окна и задумчиво смотрела вдаль, туда, где таял, утрачивая свою сверкающую белизну, снег, превращаясь в мутную серую воду. – Я очень хочу девочку. Так хочу, что иногда мне кажется – я просто не смогу полюбить мальчика.
– Глупости, – улыбнулась Вика, – какая разница?
– Ну что я с ним буду делать – с мальчиком, – удивленно подняв брови, возразила Лера, – скажи, пожалуйста? Девочке можно завязывать бантики, покупать платья, с оборками, с кружевами… Девочка – это девочка.
– Да, – протянула Вика, – безнадежный случай. Послушай, а правда, что все беременные женщины дуреют?
Лера затянулась сигаретой.
– Тебе не мешало бы бросить курить. Говорят, что это не очень полезно…
– Ерунда, – беззаботно отмахнулась Лера, – ничего страшного. Все курят.
– Все – это кто?
– Вика, давай ты не будешь моей мамой? Она у меня уже есть. Послушай, через два месяца он начнет шевелиться, толкаться внутри меня… Ты просто не представляешь, Вика, как я счастлива!
Вика обернулась и, пристально посмотрев на подругу, снова разглядела два маленьких коричневых прожектора, светящихся счастьем. Вздохнув, она принялась разливать чай.
– А как же институт?
– Посмотрим, – Лера по-прежнему оставалась беззаботной, – может, возьму академический. А может, и не буду брать, если папочка все устроит. В общем, это все не важно. Важно то, что я скоро стану мамой!
Совсем немного времени оставалось до Нового года. Вика вместе с Лерой и Кириллом собиралась встретить его на даче. Автором безумного проекта выступал сам Кирилл, который заявил, что ничего лучшего придумать просто невозможно. Вика и Лера сначала удивились, потом взбунтовались, а потом, подумав, согласились, даже с некоторым восхищением – по крайней мере это будет что-то совершенно ни на что не похожее!
Но до праздника еще нужно было успеть сдать зачеты – зимняя сессия в этом году была сложной, особенно у Вики. Лера, которая наметила откровенный разговор с родителями на время окончания зимней сессии, тоже решила подойти к ней со всей возможной ответственностью – хорошие оценки будут аргументом в ее пользу. Кирилл, насколько Вика была в курсе, продолжал оставаться в неведении по поводу Лериной беременности.
В течение недели Лера появлялась редко. В выходные она иногда звонила по утрам, спускалась вниз с учебником или тетрадкой под мышкой, и они вместе с Викой принимались разбираться в хитростях экономики управления или экологического контроля за производственными процессами. Они засиживались допоздна – сначала Лера читала лекции вслух, потом, захлопнув тетрадку, пыталась воспроизвести с Викиной помощью все то, что смогла запомнить. Потом они откладывали учебники в сторону, смотрели телевизор, потом, как правило, Лера звонила Кириллу и часа полтора висела на телефоне – за это время Вика успевала приготовить обед. После обеда они еще некоторое время читали лекции, потом просто валялись на кровати, болтали обо всем на свете, иногда дремали, потом снова читали лекции… Поздно вечером Лера уходила и пропадала на неделю. Иногда, один или два раза, они заходили ненадолго вместе с Кириллом – пили чай, смеялись, курили. Вика уже не замечала никаких взглядов, никаких прикосновений – и это радовало ее больше всего.
Лера захлопнула тетрадку и попыталась повторить фразу, которую только что прочла. Получилось что-то невнятное.
– Да, – усмехнулась Вика, – что-то, где-то, а в общем – непонятно… Давай снова.
– Я устала, – взмолилась Лера.
– Давай отдохнем, – тут же согласилась Вика, которая сама, наверное, еще сильнее, чем Лера, устала слушать весь этот бред, совершенно ей не нужный. – Кофе?
– Чай, – улыбнулась Лера, – ты же знаешь, я теперь не пью кофе! На третьем месяце беременности это вредно!
В этот момент зазвонил телефон. Вика сняла трубку и услышала голос Кирилла.
– Привет, солнышко, – в своей обычной манере поприветствовал ее Кирилл.
– Привет…
Некоторое время они болтали – просто так, ни о чем, а потом Вика передала трубку Лере.
– Занятия на сегодня отменяются, – закончив разговор, Лера просияла, – он сейчас приедет.
– Ты же… Мы же собирались закончить те две лекции, – запротестовала Вика.
– Ну и что? В другой раз закончим! – со свойственной ей беспечностью отмахнулась Лера.
Вика набрала побольше воздуха в легкие – и тут же его выдохнула. Ну почему она должна думать о Лериных зачетах? Ну не сдаст – подумаешь, ее проблемы! У Вики собственная сессия на носу! Пытаясь подавить растущее чувство досады, она поставила чайник на плиту. И что теперь? Да пускай катится ко всем чертям! Подумаешь…
– Ты обиделась? – Лера незаметно подошла сзади и обняла Вику за плечи.
Вика, не в силах совладать с эмоциями, грубо отстранилась.
– Да ну тебя, Лерка. Совсем головы на плечах нет. У тебя же завтра зачет! Ну неужели нельзя было всего лишь один день обойтись без Кирилла?
– Ты ничего не понимаешь. Ну, не дуйся, родная, – Лера слегка коснулась губами Викиной щеки, – я тебе обещаю: через час, максимум через два я его выгоню! И мы опять будем учить экономику управления!
– На кой черт она мне сдалась, твоя экономика управления, скажи пожалуйста, – пробурчала Вика, – я-то здесь при чем?
– Ну пожалуйста, не обижайся. Я же вижу, что ты обиделась!
– Да нет, Лера, я не обиделась. Это просто глупо. – Вика как будто бы пыталась что-то доказать самой себе. – Ты чай будешь?
– Нет. Он же сейчас придет. Я пойду приведу себя в порядок – видишь, у меня волосы совсем растрепанные…
* * *
Вика ходила по квартире, не зная, чем себя занять. Она чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Оглядываясь по сторонам, она ловила себя на мысли, что видит какую-то тень. Наверху открылись двери лифта, хлопнула дверь. Вика сидела на кухне и пила горячий кофе из единственной оставшейся целой чашки в горошек. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на тексте, который был раскрыт перед ее глазами. Но в голове абсолютно ничего не откладывалось. С досадой захлопнув учебник по психологии внутрисемейных отношений, Вика закурила, откинувшись на спинку стула.
Что же с ней происходит? Что это за странная реакция, откуда это чувство обиды? Ведь Лера, в конце концов, не ее собственность, она имеет полное право делать то, что хочет. Лера не обязана оставаться с Викой только потому, что Вика так ждала этого дня, только потому, что Вика отложила в строну свои собственные учебники – только ради того, чтобы провести воскресенье с Лерой. Откуда эта глупая зависимость? Неужели виной всему – одиночество, простая тоска? «Вполне возможно, – подумала Вика, – что Ленка Неверова права. Мне просто не хватает мужика. У меня ведь нет никого, кроме Лерки. Никого!»
В голове промелькнул неприятный разговор все с той же Неверовой по телефону. «Ты – всего лишь тень свой подруги…» Неужели это так?
– На тебе сошелся клином белый свет, – громко пропела Вика, попытавшись хоть как-то поднять себе настроение. Ничего путного из этого не вышло. – Но пропал. За поворотом. Санный след! – закончила она совсем пессимистично и прислушалась: наверху раздавались громкие голоса. Вика не могла разобрать ни слова. Она тут же вспомнила, как поступала в подобном случае в детстве: к примеру, если они с Лерой ругались, Вика часто прикладывала ухо к батарее или к стене – тогда можно было услышать, о чем Лера разговаривает с мамой или с папой. Опустившись на колени, Вика прислонилась щекой к батарее и тут же с криком отпрянула: батарея была до такой степени горячей, что на щеке осталась красная полоса.
Включив свет в ванной комнате, она подошла к зеркалу и внимательно рассмотрела свое лицо. Ожог, конечно же, был временным, краснота таяла буквально на глазах, цвет лица становился прежним. Через несколько минут на лице осталась одна тоненькая красная полоска, которая уже не исчезала. «Ну и дура! – подумала Вика, – настоящая идиотка! Это же надо было…»
На столе так и остался стоять недопитый кофе. Вика упала на диван, обессилев, и погромче включила музыку – чтобы не возникало соблазна прислушаться к разговору наверху, который определенно происходил на повышенных тонах. Примерно через полчаса в одной из пауз между песнями она услышала звонок в дверь. Резко поднявшись с дивана, выключила музыку и, даже не глянув в дверной глазок, открыла.
Перед ней стоял Кирилл. Даже не поздоровавшись, не спросив, можно ли войти, он переступил порог, бесшумно закрыл за собой дверь и некоторое время молча смотрел на Вику. А потом тихим и незнакомым голосом спросил:
– Почему ты мне не сказала?
Вика смотрела на него широко открытыми глазами и ничего, абсолютно ничего не понимала. Она почувствовала, как страх – настоящий страх, какое-то затаенное предчувствие чего-то ужасного, но неминуемого – наполняет душу. И дело было даже не в вопросе, который она услышала. Дело было совсем в другом – в блеске глаз, в сжатых губах, в складке, так глубоко и отчетливо прорезавшейся вдруг у него между бровями, и еще в чем-то… Вика и сама не понимала – она просто чувствовала.
– Почему ты мне не сказала? – снова повторил он, и Вика инстинктивно отступила на шаг.
– Что? – Голос сел, стал чуть хрипловатым. Она даже не узнала его, свой собственный голос. – Что я тебе не сказала?
В голове мелькнула мысль о Лериной беременности – конечно же, он говорит об этом. Но, собственно, почему она должна была ему говорить? С чего он взял…
Вика набрала в легкие побольше воздуха, приготовившись дать достойный отпор его наступлению.
– Я…
Больше она ничего не смогла произнести. Взглянув в его глаза, она увидела в них что-то такое, что заставило ее замолчать. Невидимый барьер, непреодолимое препятствие, о которое, словно мелкие капли дождя от оконного стекла, отскакивают и теряются в пустоте все мысли и несказанные слова.
– Почему ты не сказала, что это ты?! Что это ты писала мне письма? Ты, черт возьми, а не Лера!
«Сейчас он меня ударит», – пронеслось в голове, и Вика, повинуясь инстинкту, поднесла ладони к лицу. Опустив глаза, она смотрела в пол, механически пытаясь проследить глазами извилистый путь ломаной коричневой полосы на линолеуме. Нахмурив брови, она полностью сосредоточилась на этом занятии – глаза как будто приклеились к этой заколдованной коричневой дорожке, которая почему-то никак не хотела заканчиваться, ползла по полу, как длинная змея, терялась в толпе других точно таких же извилистых ломаных линий, снова появлялась… Или, возможно, это была уже не та, а какая-то другая линия.
– Я тебя спрашиваю почему. – Теперь его голос прозвучал глухо, и вопрос был даже не вопросом – он как будто бы и не ждал от нее ответа, как будто совсем забыл о ней и разговаривал сам с собой.
– Кирилл, – наконец выдавила она из себя, – я не понимаю, что произошло.
– Произошло все. Мне просто интересно, как могло получиться…
Он не договорил – в этот момент зазвонил телефон. Вика потянулась за трубкой, но Кирилл, снова напугав ее, внезапно сорвался с места и перерезал ей путь:
– Ну нет уж! Не получится! Никаких телефонных звонков, никаких разговоров… – И решительно выдернул шнур из розетки.
– Ты что, бить мня будешь? Или пытать?
Она смотрела в его глаза – теперь блеск полностью исчез, наверное, потому, что изменилось освещение. Глаза показались ей мертвыми. «Бумажные глаза», – странное сравнение, промелькнувшее в голове, показалось достаточно точным. В них застыла какая-то глухая ярость. Кирилл стоял совсем близко, и она почувствовала, что от него слегка пахнет спиртным. Хотя, возможно, ей это просто показалось…
– Не придумывай. – Он замер на месте, держа в руке телефонный шнур, и в нерешительности оглядывался вокруг себя, совершенно не понимая, как теперь избавиться от этого провода. Он выглядел растерянным, словно ребенок. Вика поняла причину его замешательства.
– Брось на пол.
– На пол?
Он механически разжал пальцы – шнур упал на пол, и Кирилл облегченно вздохнул, как будто только что избавился от непосильной ноши. В этот момент Вика почувствовала, как к ней возвращается чувство реальности.
– Ну, проходи, – сказала она спокойно, – или так и будешь стоять в прихожей? Вы что, с Лерой поссорились?
– Поссорились, – сумрачно подтвердил он, снял ботинки, небрежно бросил куртку на тумбочку, стоящую возле зеркала. Вика стояла на том же месте и наблюдала за ним. Он молча прошел мимо нее в комнату, подошел к окну и, не оборачиваясь, спросил:
– Водка есть у тебя?
– Водка? – Вика удивленно подняла брови. – Неужели все настолько плохо?
– Так есть или нет?
Он наконец обернулся, и она молча, повинуясь его взгляду, подошла к серванту и извлекла из бара литровую бутылку водки. Эту бутылку почти полтора года назад вручили в качестве презента Викиному папе. Но папа вскоре уехал за границу, водку с собой, естественно, брать не стал, а оставил ее Вике. Но Вика водку не пила.
– Составишь мне компанию?
Она хотела возразить, что не пьет водку, не любит ее пить, но, внезапно почувствовав его жуткое состояние, согласилась, раздраженно подумав про себя: «Кажется, у меня появился еще один маленький ребенок. Теперь – мальчик. Отлично, в девятнадцать лет – двое детей». Чувство юмора ей не изменило – по крайней мере хоть это обнадеживало. Она достала из серванта две рюмки и отправилась на кухню – нарезать колбасу и маринованные огурцы.
Через некоторое время они уже сидели за столом. Кирилл все время смотрел в сторону, как будто в чем-то провинился. Разговор никак не хотел завязываться – первую рюмку они выпили молча, только стукнув рюмки одна о другую. Кирилл, слегка поморщившись, закусил, а Вика закашлялась до слез. Молчание становилось тягостным – Кирилл смотрел в одну точку прямо перед собой и, казалось, даже не замечал Викиного присутствия.
– Я не понимаю, что все-таки произошло, – наконец проговорила Вика, – что у вас случилось? Вы же никогда раньше не ругались…
– Откуда ты знаешь? – Он усмехнулся и посмотрел на нее исподлобья.
– Она бы мне рассказала. – Вика пожала плечами, словно удивляясь бессмысленности его вопроса.
– С чего ты взяла? – Он продолжал решительно стоять на своем. – Почему ты решила, что она обязательно тебе обо всем должна рассказывать, Вика? Ты что – ее духовник?
– Я ее подруга, Кирилл, – мягко возразила Вика, – а это иногда больше, чем духовник…
– Ерунда. Ты вообразила себе… черт знает что. Этого нет.
– Чего – нет? – Вика, прищурившись, пыталась понять, насколько серьезно он говорит.
– Ничего нет, – упрямо повторил он, – нет этих отношений, которые ты придумала. Между тобой и Леркой… Ты для нее ничего не значишь!
– Не смей так говорить! Ты не знаешь! Ты не можешь этого знать! – вспылила Вика.
Он не стал возражать. Молча наполнил рюмки, поднял свою, дождался, пока поднимет и Вика, стукнул небрежно и быстро опрокинул. Вика повторила его маневр. На этот раз водка показалась ей не такой ужасной, как первая рюмка, – или она правильно выдохнула, или вдохнула, или еще что-то… Через несколько минут молчания Кирилл снова вернулся к неприятному для Вики разговору.
– И все-таки почему ты мне не сказала, что это ты, а не Лера писала мне письма в армию?
– А кто тебе сказал? – спросила Вика просто ради того, чтобы немного оттянуть время, собраться с мыслями.
– Лера, кто же еще.
– Понимаешь, Кирилл, это не совсем так. Мы писали письма вместе. Вернее, я их придумывала, записывала, но всегда советовалась с Лерой…
– Ерунда, – он снова наполнил рюмки, – эти письма писала ты. Ты, а не она. Она их просто переписывала. Получается, что я переписывался с тобой, а не с ней. Так ведь, Вика?
– Ты что-то зачастил, – она взглядом указала на водку, – но я с тобой не согласна. Ты переписывался не со мной…
– Но и не с Леркой, черт возьми! Вообще… – он на минуту замолчал, словно раздумывая над какой-то внезапно пришедшей в голову мыслью, – вообще непонятно, с кем. С каким-то несуществующим человеком…
Вика зажмурила глаза. В памяти отчетливо всплыли слова – почти те же самые слова, произнесенные другим голосом почти пять лет назад. «Получился какой-то придуманный, несуществующий человек, что-то среднее между мной и тобой, а на самом деле – не я и не ты». Она вспомнила слезы, текущие по Лериным щекам, вспомнила, как прижимала ее к себе, пытаясь утешить и не зная, что можно возразить на эти слова.
– Знаешь, Кирилл, – она задумчиво провела рукой по волосам – движение получилось слегка замедленным, немного неестественным, и она почувствовала какое-то странное, незнакомое, но приятное тепло в затылке, – возможно, ты и прав. Только я не понимаю, почему это для тебя так важно. Какая, в конце концов, разница, с кем из нас ты переписывался пять лет назад? Ведь сейчас ты с Лерой, и это тебя вполне устраивает…
Она успела пожалеть о своих словах прежде, чем услышала его ответ. Но было уже поздно.
– Если бы это меня устраивало, я бы не думал целыми днями о тебе.
– Ты пьян, – она отодвинулась от стола, встала, подошла к окну и приоткрыла створку, – ты просто пьян. И ты мне обещал. Пожалуйста, подай мне сигареты.
– Что я тебе обещал?
– Ты обещал мне больше никогда не говорить на эту тему. Пожалуйста, дай мне сигареты.
Он никак не отреагировал на ее повторную просьбу, и Вике пришлось вернуться к столу. Он поймал ее за руку и притянул к себе. Она снова увидела близко от себя его глаза, почувствовала дыхание – и снова не поняла своих чувств.
– Отпусти, мне больно.
– Неужели ты думаешь, что тот поцелуй в больнице был чистой случайностью? – Он отпустил ее руку, и Вика снова села на свою табуретку.
– Я вообще об этом не думаю, – ответила она.
– А я думаю, черт побери! – Кирилл снова выругался и, не дожидаясь Вики, выпил и снова наполнил свою рюмку.
Вика смотрела широко открытыми глазами – она никогда не видела его в таком состоянии.
– Какой в этом смысл?
– Я не знаю, – немного раздраженно, как показалось Вике, ответил он, – я не задумывался над смыслом. Но ведь это не могло быть случайностью!
– Почему? Я тебя не понимаю!
– Ты не понимаешь? – Он смотрел пристально, взгляд был каким-то колючим, и Вика опустила глаза. – Потому, что сегодня я узнал о том, что пять лет назад переписывался с тобой. Иди сюда, Вика. Прошу тебя, пожалуйста.
Вика подняла глаза. Он смотрел на нее и в то же время – как будто сквозь нее. Она не могла и не хотела уступать его просьбе.
– Нет, – твердо сказала она и, снова поднявшись, отошла к окну и прикурила наконец сигарету. – Пять лет назад ты переписывался с Лерой, Кирилл. С Лерой, а не со мной! Даже если так… К чему все это? Ведь в тот день, ты помнишь, когда я пришла к тебе домой – ты ведь даже не вспомнил, что это была за переписка! Ты не помнил ни о какой Лере, а если, как ты говоришь, Лерой была я, то ты не помнил и обо мне! Все это глупости, просто детство… Настоящее – это то, что было потом. А потом была Лера. Лера, а не я!
Она обернулась и посмотрела на него. Он сидел, согнувшись, низко опустив голову, и, казалось, совсем не слышал ее. Некоторое время в комнате стояла полная тишина, нарушаемая только редкими вечерними звуками улицы, доносящимися из окна, а потом он тихо сказал:
– Тогда почему с самого первого дня меня буквально преследовало ощущение, что я тебя знаю? Что мы с тобой уже были знакомы? С тобой, а не с Лерой! Ты ведь помнишь, я говорил тебе об этом! А ты отшучивалась…
– Да что ты, в конце концов, хочешь этим сказать?! Я тебя не понимаю! – Вика наконец дала выход накопившемуся возмущению и почувствовала, как сразу стало легче.
– Я хочу этим сказать… Я хочу этим сказать, что я хочу тебя. Я хочу тебя, – отрывисто повторил он и поднял на нее глаза. – Сейчас. Здесь. Тебя.
– Не придумывай, – пролепетала Вика побелевшими губами, вжавшись в стену.
Он медленно поднялся со стула и приблизился к ней.
– Ты тоже этого хочешь.
Кирилл уперся руками в стену и наклонился над Викой – она оказалась словно в блокаде. «Ну не будет же он меня насиловать», – промелькнуло в голове, но облегчения от этой мысли она не почувствовала. Было что-то еще, что-то другое, более опасное – конечно же, он не станет заставлять ее делать это насильно…
– Кирилл, прошу тебя, не надо. Лера моя подруга. Она мне больше чем подруга… Я не могу и…
Вика собиралась добавить «не хочу», но он не дал ей этого сделать, поймав за подбородок, закрыл ее губы своими губами, властно раздвинув их… Кометой промелькнула уже знакомая запретная сладость его губ, и через секунду она, упершись руками в его грудь, с силой отстранилась.
– Пусти меня!
Он продолжал сжимать ее подбородок.
– Пусти, мне больно! Пожалуйста…
Он разжал пальцы и снова навис над ней. Она стояла без движения, словно парализованная, прислушиваясь к громким ударам сердца.
– Она ведь тебе больше чем подруга. Она, – он усмехнулся как-то странно, – неужели ты не понимаешь, Вика? Ведь все вокруг это заметили, и я, и даже Леркины родители, и, главное, сама она все это прекрасно знает!
– Что, – глухо спросила Вика, – что она знает?
– Ты – не подруга, – медленно произнес он, – ты просто… тень. Тебя нет, ты полностью в ней растворилась. Неужели ты этого не понимаешь?
Она только покачала головой из стороны в сторону, еще сильнее сжавшись – каждое его слово было как удар. Ей снова захотелось зажать уши и закричать – громко, так, чтобы заглушить его слова, каждое из которых причиняло ей невыносимую боль.
– Ты у нее на поводке. Ты всегда безотказная, ты все стерпишь, тобой можно помыкать, тебя можно будить посреди ночи, ты…
