Текст книги "Солнце ближе"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– Ну и что же это за знакомый?
Вика медленно цедила коктейль из бокала, сквозь полуопущенные ресницы разглядывая своего собеседника. Так, ничего выдающегося, но и не бледная поганка. Весь облик молодого человека можно было охарактеризовать одним емким словом – «стильный». При знакомстве парень, как и полагается, назвал свое имя, но Вика его почему-то не запомнила. Или, может быть, не расслышала сквозь шум проезжающих машин.
– Ты читала Ури Геллера?
Мальчик определенно имел претензии на интеллект. Но как же она, студентка факультета психологии, могла не читать Ури Геллера? У мальчика были огромные голубые глаза – при этом, как ни странно, они не придавали ему глупый вид и ничуть не добавляли женственности. Наоборот, это было лицо настоящего молодого мужчины. Модная трехдневная щетина украшала бледное узкое лицо, по вискам спускались едва намеченные бакенбарды. Настоящий стиляга: и одет с иголочки, и часы дорогие, и одеколон…
– Читала, конечно, – ответила Вика, приятно смакуя на языке горьковатую жидкость с привкусом корицы.
– И как тебе? – последовал очередной вопрос.
– Нормально, – Вика усмехнулась, подумав про себя, что разговор определенно не к месту.
– Лично я считаю…
Последовала многозначительная пауза.
Мальчик наклонился, сунул в уголок рта длинную сигарету с белым фильтром, блеснул дорогой зажигалкой, прикурил и выпустил ровную и широкую струю дыма. «Ну теперь ему остается только раскланяться – направо и налево, а мне – восторженно похлопать и крикнуть «браво!», – Вика чувствовала, что начинает испытывать раздражение, и все-таки мальчик казался ей интересным. На ночной дискотеке обсуждать принципы позитивного мышления, при этом попивая вкусный дорогой коктейль, – в этом что-то есть!
– Лично я считаю, – он наконец продолжил неоконченную фразу, – что психология – это вообще не наука.
– Вот как? – Вика приподняла брови с видом ученой дамы, пожалев, что не надела очки. Ситуация забавляла ее все больше и больше.
– Именно так. Она не имеет практического применения.
– Ну что ты! Психология – самая практическая наука, это же почти что медицина! – Лера возмутилась. На самом деле – за державу обидно!
Мальчик усмехнулся и небрежно смял в черной пепельнице сигарету, выкуренную лишь на четверть.
– Лично я считаю, – в третий раз услышала Вика, – что даже астрология приносит человеку больше пользы, чем психология. Все эти секреты успеха, законы мышления – все это бред чистейшей воды! Когда ты находишься в кризисе, тебя может спасти рюмка водки, бутылка водки или литр водки, но не психология!
Вика от души рассмеялась.
– Это философия алкоголика.
– Возможно. Но скажи – вот ты, к примеру, профессиональный психолог. Так ведь?
– Не совсем. Я студентка…
– Не важно. Пусть начинающий психолог, – согласился он, – скажи, только честно, тебе хоть раз в жизни помогли все эти теоретические выкладки?
– Мне? Не знаю… Может быть, у меня просто не возникало…
Он не дал ей возможности закончить фразу.
– Психологи всегда могут что-нибудь посоветовать, придумать выход из любой ситуации, создать модель поведения в любых условиях, но когда дело доходит до них самих, они действуют совершенно противоположным образом. Они не соблюдают эти правила, потому что лучше других знают степень их бесполезности. Разве не так?
Вика поморщилась. Ей определенно становилось скучно.
– Пойдем потанцуем?
Она допила коктейль и поставила фужер на столик. Прищурившись, различила среди танцующей массы силуэт Неверовой. Ленка двигалась просто великолепно, намного лучше других неуклюжих девчонок, бледно пародирующих движения Бритни Спирс. Не дождавшись согласия своего кавалера, Вика растворилась в толпе.
– Ты кого мне подсунула? – прокричала она в Ленкино ухо, но та все же не расслышала вопрос – настолько громко играла музыка.
– Ты кого мне привела, я тебя спрашиваю?
– А что? – встревожилась Ленка.
– Знаешь, о чем мы все это время разговаривали? О психологических проблемах!
– О чем? – На этот раз Ленка все прекрасно слышала, просто она не поверила своим ушам.
– Обсуждали нашу любимую науку. Правда, он ее в принципе за науку не считает.
Ленка, и без того развеселившаяся от выпитого спиртного, на этот раз смеялась до слез. Вика огляделась по сторонам в поисках своего нового знакомого и обнаружила его за барной стойкой. Она махнула ему рукой, и он вскоре к ним присоединился. Танцевал он, кстати, тоже очень стильно, явно выделяясь из толпы топчущихся на месте молодых людей. «В общем, одна большая претензия… непонятно на что». Вика вынесла окончательный приговор своему кавалеру, решив для себя, что никаких отношений продолжать с ним она не собирается.
Тем не менее, когда в третьем часу ночи компания решила расходиться по домам, мальчик явно рассчитывал на то, что Вика пойдет не к себе, а к нему домой. Он так и спросил:
– Мы – ко мне?
– Да нет, спасибо, – вежливо отказалась Вика, – мне завтра рано вставать.
По тому, как вытянулось его лицо, Вика поняла, что мальчик не привык к отказам. Они стояли недалеко от выхода из здания «Джуманджи», на проезжей части. Правда, проезжей эта часть дороги была весьма условно – в половине третьего ночи машины по улицам ездят не слишком часто.
– Завтра суббота, – усмехнулся «денди», картинным движением откинув со лба прядь вытравленных перекисью волос.
– Я в этом не сомневаюсь! – отрезала Вика. Настойчивость ее всегда отталкивала. Хотелось действовать наперекор. Вдалеке мелькнули фары, и Вика прищурилась, напряженно ожидая появления машины.
– Ну тогда… оставь мне номер телефона.
– У меня нет телефона.
Она махнула рукой, и проезжающий мимо «жигуленок» послушно, словно клубок, потянутый за нитку, вильнул к обочине.
– Вернее, телефон есть, а вот номера у него – нет! – С этими словами Вика захлопнула дверцу автомобиля, посчитав лишним сказать «до свидания». Интересно, до какого свидания, если никакого свидания не будет? А сказать «прощай» было бы слишком помпезно. Обольстительно улыбнувшись, Вика помахала ему рукой через запотевшее стекло. Машина тронулась, и Вика облегченно вздохнула. И все-таки странно: почему ей так не везет? Может быть, она слишком требовательна? Любая другая на ее месте, возможно, была бы просто счастлива отхватить такого парня – и умный, и красивый, и модный, и деньги, кажется, водятся… «Странная ты какая-то», – подумала про себя Вика и снова вздохнула.
Вернувшись домой, она первым делом залезла под душ. Необходимость в прохладной, даже холодной, воде она ощутила еще в машине, по дороге домой, когда почувствовала, что деревья на тротуарах мелькают перед глазами как-то подозрительно быстро, а главное – что было совсем неуместно – мелькают каким-то хороводом. Коктейль, как оказалось, был не таким уж и слабеньким. Вика улыбнулась, вспомнив о том, что она так и не уточнила имени своего нового знакомого, зажмурила глаза и, собрав в кулак всю силу воли, направила на себя поток ледяной воды. Она выдержала не больше минуты, но этой минуты ей вполне хватило.
Голова перестала кружиться. Вика растерла тело махровым полотенцем, надела пижаму и шмыгнула под одеяло. Сначала ей было холодно, и она накрылась с головой, чтобы «надышать» тепло – в детстве ее этому учила бабушка. Вскоре она совсем согрелась, снова высунула нос из-под одеяла и почувствовала, что засыпает.
Ей снилось море. Вика никогда не была на море, но часто о нем мечтала. Почему-то оно привиделось ей прозрачно-голубым, а не темно-зеленым, каким привыкла Вика видеть море по телевизору. Бескрайнее, сливающееся с горизонтом, оно так манило к себе. Вика ощутила прикосновение теплых волн, различила неподвижные капли, застывшие на коже прозрачными жемчужинами. Первые, еще зыбкие, сновидения были грубо нарушены вторжением непонятного звука. Вика с трудом открыла глаза, не сразу сообразив, что это звонит телефон. Ухватив боковым зрением цифры на табло электронных часов, она подняла трубку, уже заранее зная, чей голос сейчас услышит. Потому что в половине четвертого утра ей мог позвонить только один-единственный человек – Лера.
– Ты вообще соображаешь, сколько времени?
– При чем здесь время! Ну, Вика, прошу тебя, не будь такой занудой! Мы ведь сто лет не виделись, я так по тебе соскучилась! – Лера была в своем репертуаре.
– Между прочим, не по моей вине. Ты сама испарилась, – с деланным равнодушием ответила Вика.
– Ну ладно тебе, не ворчи! – взмолилась Лера.
– Я не ворчу. Что у тебя случилось?
Вика ужасно хотела спать. Она понятия не имела, зачем могла понадобиться Лерке в половине четвертого утра, и все-таки где-то в глубине души чувствовала затаенное торжество, как будто одержала долгожданную победу. Над Лерой – или над собой, но в тот момент для Вики это было не важно.
– Ничего, – проворковал равнодушный голос.
– Ничего?! – Рефрен определенно получился более эмоционально насыщенным.
– Просто… мне просто скучно. Вика, ну пожалуйста, поговори со мной!
– Тебе просто скучно?! В половине четвертого?
Набрав в легкие побольше воздуха, Вика приготовилась произнести последнюю гневную фразу, которая должна была стереть Леру в порошок, сровнять ее с землей, заставить провалиться в преисподнюю – немедленно, сию же секунду…
– Ладно… Спускайся, поболтаем. Чайник поставить? – выдохнула наконец Вика и поморщилась: сценарий остался без изменений.
Положив трубку, Вика лениво поплелась на кухню, по пути заранее открыв дверь, чтобы Лере не пришлось мерзнуть на лестнице, дожидаясь, пока ее впустят. В зеркале мелькнула слегка опухшая, заспанная физиономия и взлохмаченная шапка волос. Голова гудела, веки слипались. «Кажется, мне придется снова лезть под холодную воду», – обреченно подумала Вика и открыла кран.
– Вика, я просто умираю от счастья!
В комнате было холодно. Лера забралась в кресло и приняла излюбленную позу, поджав под себя ноги. Острые голые коленки беззащитно торчали из-под коротенького розового халата. Вика открыла нижний ящик комода и достала небольшой шерстяной плед.
– Лови! – Плед полетел и плавно приземлился в подставленные ладони. Лера расправила его и закуталась почти до самого подбородка.
– У тебя холодно. – Она поежилась.
– Знаю, – ответила Вика, усаживаясь в кресло напротив, – все времени нет окна заклеить. А вы уже заклеили?
– Что?.. Прости, – Лера смущенно улыбнулась, – я, кажется, задумалась. Что ты сказала?
– Не важно, – отмахнулась Вика, прикуривая сигарету, – кажется, ты говорила что-то насчет приближения смерти…
Лера задумчиво водила указательным пальцем по серо-коричневым шерстяным дорожкам пледа, словно бродила по загадочному лабиринту в поисках выхода. Вика чисто механически следила за ее движениями. Ноготь, покрытый слоем перламутрового голубовато-зеленого лака, напоминал майского жука, медленно ползущего по ворсистой ткани.
– Я люблю его. По-настоящему, Вика! Ты просто не представляешь, что это значит! Ведь я жить без него не могу. Вот сейчас его нет, а мне так плохо без него! Мы расстались несколько часов назад, а я уже жду, когда же наконец снова его увижу. Я даже думать ни о чем другом не могу, все время – только о нем одном.
– Счастливая, – с искренней завистью произнесла Вика, – ну а он?
– Не знаю, – Лера вздохнула, – иногда мне кажется, что он чувствует то же самое, что и я, а иногда… Иногда так не кажется. – Она не стала уточнять своих альтернативных ощущений.
– Да брось ты, – отмахнулась Вика, – это тебе просто кажется.
– Возможно. Только я ведь о нем почти ничего не знаю.
– Не знаешь, – согласилась Вика, – но ты должна чувствовать.
– Чувствовать… – усмехнулась Лера. – Ты великий теоретик! Только у меня в голове сумбур, мысли в полном беспорядке, точно так же, как и чувства. Что мне делать, Вика?
Лера смотрела прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Вика вспомнила свой недавний разговор в ночном клубе по поводу того, что психология не в состоянии справиться с реальными проблемами, возникающими в жизни человека. Но с другой стороны – в чем, собственно, заключается проблема? Лерка влюбилась – это просто замечательно, это не проблема, а великое счастье, которое, между прочим, приходит далеко не к каждому. Так есть ли повод вывешивать траурные флаги?!
Два круглых светло-коричневых шара с едва различимыми черными точками-зрачками внутри продолжали оставаться неподвижными и беспомощными. Вика почувствовала, как сердце сжалось от жалости. Растерянная от любви, Лера казалась маленькой девочкой: откуда ей было знать, что от счастья не умирают?!
– Знаешь что, Лерка, – Вика решительно отодвинула от себя чашку с недопитым чаем и поднялась с кресла, – ты должна меня с ним познакомить. Тебе так не кажется?
– Кажется, – смущенно пробормотала Лера.
– Ну вот и правильно. А теперь – пошли спать. У меня раскалывается голова, я ужасно хочу спать…
– Ну Вика, – взмолилась Лера, – ну пожалуйста! Я не засну!
– А я – засну! Потому что я легла в три часа, а через полчаса ты меня разбудила! Все, что я хочу, – это спать!
– Ты… ты легла в три часа? – с большим сомнением уточнила Лера. – Что, книжку читала? У тебя зачет?
– Нет, на дискотеке была. – Вика, полностью проигнорировав Лерины мольбы, сбросила тапочки и нырнула под одеяло.
– На дискотеке? Ты?!
– Угу, – равнодушно пробурчала в подушку Вика, – все, Лерка, я сплю. Если не хочешь спать – можешь включить телевизор… Только не слишком громко.
Поморщившись, Вика в сотый раз дала себе слово, что с завтрашнего дня они прекратят курить в комнате. Дымный смог, повисший над кроватью, пропитался влажностью и стал едким.
– Пепельницу не забудь вытряхнуть. И вообще, может, бросим курить?
– Зачем? – равнодушно отозвалась Лера, и Вика подумала – и правда, зачем? Отвернувшись к стене, она услышала, как подруга поднялась с кресла и принялась снимать с себя одежду.
Выпустив ровную тонкую струйку дыма в приоткрытую створку, Вика перевернула страницу и задумчиво произнесла вслух фразу из учебника:
– «Весьма важна роль Суперэго, определяющего, сколько напряжений индивид позволяет себе облегчить и сколько ему приходится хранить…» О Боже!
Уронив голову на сложенные на подоконнике руки, Вика обреченно вздохнула. После бессонной ночи и напряженного рабочего дня она была абсолютно не в состоянии понять, в чем заключается роль Суперэго. За окном стоял розовый туман, листья деревьев отливали красным. Вечер был теплым и тихим. Приподнявшись, она с сожалением задвинула оконный шпингалет и прислонилась лбом к прохладному стеклу.
В этот момент в дверь позвонили. Вика на мгновение замерла, пытаясь понять: рада она этому звонку или не рада? Впрочем, все зависит от того…
– Привет!
Кирилл стоял впереди и улыбался широкой, открытой улыбкой. Лерка маячила за его спиной – вернее, не сама Лерка, а два ее глаза, излучающих счастье, как два маленьких коричневых прожектора. «Коричневое счастье», – подумала Вика. Всего остального просто не было – только сгусток счастья, сконцентрированный во взгляде. Она растерянно развела руками:
– Ну вот… Так неожиданно! Что же вы не предупредили?
– А зачем? – Лера наконец вышла вперед. – Подумаешь, великое событие!
Вика едва сдержала усмешку – еще бы не великое! По крайней мере сама Лера его таковым и считала, что же касается Кирилла, то ему, похоже, было все равно – он выслушал их диалог равнодушно и вмешиваться не стал.
Пока гости топтались в коридоре, Вика, открыв холодильник, пыталась сообразить, что можно экстренно приготовить. Яйца, банка консервов, вчерашний суп харчо, остатки жареной картошки, зеленый горошек, майонез и томатная паста…
– Вика?
Вика вздрогнула и подняла глаза. Перед ней, улыбаясь, стоял Кирилл. Она беспомощно развела руками в стороны.
– Да ладно тебе. – Он без слов понял причину ее замешательства. – Начнем с того, что мы с Лерой – не правительственная делегация и не какие-нибудь твои далекие родственники, которые двое суток тряслись в поезде. Так что, Вика, не нужно переживать. Ты не Лерина мама, и наш к тебе визит – это не официальный визит жениха в дом невесты…
Леркина голова, непонятно откуда взявшаяся, появилась у Кирилла под мышкой. Он опустил взгляд вниз, нежно провел рукой по ее волосам и прижал к себе.
– К тому же, – продолжил Кирилл, – мы сами обо всем уже позаботились. Правда, Лера?
С этими словами он водрузил на стол огромный полиэтиленовый пакет, который, оказывается, держал в руке, – Вика этого просто не заметила. Первой из пакета появилась большая пузатая бутылка с темной жидкостью, за ней – вторая, точно такая же сестра-близнец. Связка бананов, коробка шоколадных конфет, сыр, икра, апельсины…
– Дольками или кружочками? – Вика занесла нож над апельсином.
Она накрывала на стол, торопливо нарезая продукты, а Лера стояла у раковины и натирала уже и без того сверкающие хрустальные фужеры. Кирилл, чтобы не мешать дамам, удалился в комнату для просмотра последних спортивных новостей.
– Дольками или кружочками? – Лера как будто с неба свалилась. – Ну да, конечно.
– Что – конечно? – Вика поджала губы, пытаясь сдержать улыбку.
– Конечно, дольками.
– А может быть, кружочками?
– Можно и кружочками…
Они рассмеялись в один голос.
– Знаешь, Лерка, что я недавно увидела в твоих глазах?
– Любовь? – с полувопросительной интонацией произнесла Лера.
– Нет, – Вика покачала головой, – коричневое счастье.
– Вечно ты со своими абстракциями. Поэт, одно слово. – Лера отнюдь не прониклась сравнением. – Но я очень счастлива. Мы где будем сидеть: здесь или в комнате?
– Лучше здесь, – подумав, ответила Вика, – а то опять все продымим. Ну, зови Кирилла.
Лера упорхнула в комнату и долго не возвращалась. Вика начинала нервничать – они что там, любовью занимаются? «Все смешалось в доме Облонских», – почему-то, может быть, не совсем кстати, подумала она. Вика вообще любила цитировать классиков.
Они сидели допоздна. Две пузатых бутылки уже опустели и были безжалостно свергнуты со своего места – теперь они стояли под столом, на полу, а на их место водрузили третью бутылку, наполненную такой же темной жидкостью, только форма у нее была не такая солидная – обычная узкая поллитровка. Остатки апельсинов, нарезанных кружочками, уже покрылись тонкой невидимой пленкой – заветрились. Лера кормила Кирилла жареной картошкой, нанизывая на вилку по одному светло-коричневому ломтику – озабоченно, слегка нахмурив брови. Он покорно открывал рот, когда она подносила вилку, при этом не отвлекаясь от разговора.
– Так что давай выпьем за тебя, Виктория! – Приподнявшись, Кирилл потянулся за бутылкой, стоящей в центре стола. – Давайте, дамы, ваши бокалы.
– Почему за меня? – улыбнувшись, спросила Вика.
– Потому что за все остальное уже пили! – хихикнула Лера.
– В таком случае давайте выпьем за последнюю субботу на этой неделе…
– Перестань, Вика. – Кирилл почему-то серьезно отреагировал на их привычную и безобидную перепалку. – Мы будем пить за тебя, потому что если бы не ты, мы с Лерой так и не встретились бы. Разве я не прав?
Он пристально посмотрел на Леру.
– Не знаю… – Лера пожала плечами, раздумывая.
– Зато я знаю. Ты такая нерешительная, что без Викиной помощи никогда не осмелилась бы со мной встретиться.
– Может быть, ты прав, – согласилась Лера, – но Вике было проще. Ведь, в конце концов, это не она, а я могла бы сойти за сумасшедшую, которая спустя пять лет решила реанимировать свою первую и единственную любовь.
Вика рассматривала Кирилла. Теперь, при более близком знакомстве, когда она уже привыкла к нему – к его голосу, глазам, улыбке, – он почему-то показался ей не таким интересным, как при первой встрече, и совсем не таким ярким, как на старой фотографии, сделанной в армии пять лет назад. Вполне обычное, почти непримечательное лицо с правильными – даже слишком правильными! – чертами. Единственное, что показалось Вике на самом деле потрясающим, – так это его улыбка. Когда Кирилл улыбался, небольшие продольные складки на щеках делали его лицо каким-то по-детски наивным, беззащитным. И именно эта детская улыбка в сочетании с мужественным овалом лица, влажным взглядом серых, слегка прищуренных глаз так притягивала. Наверное, в этом и состоял секрет его обаяния – в сочетании мужественности и скрытой внутренней беззащитности, что довольно редко встречается у мужчин. Кирилл часто улыбался – как будто знал свое секретное оружие и пользовался им исподтишка, как женщина.
Вика нахмурилась; прокрутив в голове все свои мысли, она поняла, что, наверное, слишком много выпила. Что это за бред, какое еще секретное оружие, при чем здесь женское кокетство? Вздохнув, она решила подумать о чем-нибудь другом, потому что в данный момент при всем желании никак не могла принять участия в разговоре. Лера и Кирилл, обнявшись, перекидывались короткими фразами, почти каждая из которых начиналась словами: а ты помнишь?.. Вика определенно была третьим лишним.
– Я, пожалуй, пойду. – Вика поднялась с табуретки и покачнулась, почувствовав легкое головокружение. Против ее ухода, как она и ожидала, никто не стал возражать.
– Спокойной ночи! – Лера подняла глаза. – Мы у тебя останемся, хорошо?
Вопрос был задан чисто формально – Вика не заметила в нем и тени вопросительной интонации.
– Конечно, – она в принципе и не собиралась отказывать подруге в таком пустяке, – только ты, пожалуйста, не забудь маме позвонить. А то она снова будет беспокоиться…
– Не забуду! – Лера сложила губы бантиком, что традиционно означало поцелуй, и снова пожелала Вике спокойной ночи. Ступая нетвердыми ногами, Вика отправилась в родительскую спальню, по пути бросив на диван чистое постельное белье. Немного подумав, расстелила простыню и надела наволочки на подушки – хоть Лерка и частый, но все-таки гость, а Кирилл тем более. Ну не сломалась же она от того, что постелила на диван простынку!
Вика проснулась от жажды. Она долго ворочалась во сне, понимая, что ужасно хочет пить, и все же просыпаться, вставать и идти на кухню ей тоже не хотелось. Иногда сон побеждал жажду, и тогда ей виделось, как будто она поднялась с постели, прошлепала босыми ногами по полу, открыла кран и приникла губами к холодной, прозрачной и тонкой струе. Вода была такой вкусной, что Вика никак не могла остановиться, оторваться от этого искусственного водопада, все продолжала и продолжала пить. С каждым глотком она замечала, что струйка становится тоньше и тоньше – и вот она совсем иссякла, кран заурчал… Медленно, словно раздумывая, упала последняя капля, которую Вика подхватила губами на лету. Воды больше не было, но жажда почему-то не исчезла, а стала еще сильнее. «Я сплю!» Вика переворачивалась на другой бок, силилась открыть глаза, подняться наконец с постели, но снова проваливалась в дрему, и сон повторялся.
Первые лучи позднего осеннего рассвета уже робко светили в узкую щель между оконными шторами, когда она наконец открыла глаза и заставила себя встать. В голове шумело. Во рту было до такой степени сухо, что язык, казалось, прилипал к нёбу. Она сглотнула и, пошарив ногами по полу, попыталась обнаружить тапочки. «Ну и черт бы с ними!» – отмахнулась она, поежившись: полы на самом деле были холодными. Вика даже не помнила, когда в последний раз чувствовала такую сильную жажду. Поднявшись, она откинула с лица спутанные волосы и отправилась на кухню.
«Что-то хорошее», – привычно подумала Вика, вспоминая вчерашний день. Это была ее старая, оставшаяся с детства, привычка: просыпаясь по утрам, она вспоминала вчерашний день. События восстанавливались в сознании не сразу, но вот общее ощущение рождалось моментально. Едва успевая открыть глаза, Вика уже знала, что произошло вчера – что-то хорошее или что-то плохое. Или вообще ничего – тогда никаких ощущений не возникало.
Но в это утро Вика улыбнулась, еще даже не вспомнив, что же произошло вчера и с чем именно связана ее улыбка. Смутное чувство тревоги, зародившееся где-то в глубине сознания, тут же отступило, отошло на второй план. Переступив порог родительской спальни, она вздрогнула от неожиданности и инстинктивно отступила назад.
Ровный и прямой розовый луч проникал в комнату сквозь щель раздвинутых штор, широкой полосой освещая пространство перед собой. На диване лежали два человека. Всего секунда – и Вика облегченно вздохнула, окончательно проснувшись и вспомнив, что вчера вечером Лера осталась у нее с Кириллом.
Стараясь ступать неслышно, Вика хотела пройти мимо них, но внезапно остановилась. Ей было стыдно – ведь она подглядывала! – но в то же время любопытство оказалось сильнее. Кирилл лежал на спине, на высоко поднятой подушке, повернувшись лицом к Лере, которая заснула, как маленький зверек, у него под мышкой. Его ладонь – большая, жесткая, настоящая мужская ладонь – лежала на ее маленьком плече, даже во сне слегка его сжимая. Спутанные волнистые волосы разметались по подушке в разные стороны, окружая Лерино бледное лицо сияющим в утреннем свете нимбом. Белая кожа была почти прозрачной – так отчетливо Вика вдруг разглядела на Лериной коже мельчайшие сосуды. Она казалась доверчивой и беззащитной, а он – сильным, почти что всемогущим… Вика улыбнулась и вздохнула, искренне и по-доброму позавидовав подруге.
Сделав наконец первый глоток воды, она почувствовала настоящее блаженство. Целый бокал Вика осушила за считанные секунды, на едином вдохе, едва не поперхнувшись. Шумно выдохнув, она поставила бокал на стол и, прищурившись от яркого света лампы, огляделась.
На кухне царила полнейшая разруха. Пепельница, полная окурков, полупустые вазочки и тарелки с нарезанной колбасой и сыром, надкусанный бутерброд – прямо на столе, по соседству с замысловатой дорожкой жареной картошки, совершенно непонятным образом петляющей по всему столу, усыпанному хлебными крошками. Как будто кто-то специально раскладывал эту картошку… Посреди всего этого безобразия – лужица темно-вишневой жидкости и пустая бутылка, гордо возвышающаяся на самом краю.
Вика стояла в полной задумчивости – она еще до конца не проснулась, и выпитое накануне вино все же давало о себя знать. К тому же слишком сильно хотелось спать, а потому на подвиги что-то не тянуло. В то же время Вика себя знала: все равно ей теперь не уснуть. Даже и пытаться не стоило – грязный стол так и будет маячить перед глазами до тех пор, пока она его не уберет. Даже присниться может… Кошмар! Обреченно вздохнув, первым делом Вика вытряхнула пепельницу, а затем решила взбодриться и поставила на плиту чайник – еще ни одно утро в Викиной сознательной жизни не прошло без чашки кофе. Пока он закипал – медленно и робко, как будто не понимая, что, собственно, с ним происходит, почему его так грубо потревожили, – Вика сложила всю посуду в раковину, залила горячей водой. Решительно намочила тряпку, вытерла разлитое вино. Шум закипающего чайника показался ей слишком громким и настойчивым, и она осторожно прикрыла кухонную дверь, чтобы звуки не проникали в комнату.
Медленно отпивая из чашки горькую черную жидкость, Вика смотрела в окно. Волшебное розовое утро медленно таяло, превращаясь в обычный день. Вика очень любила раннее утро, первые лучи рассвета, солнце, на которое можно было смотреть не щурясь – далекое, красное, круглое, четко очерченное, окруженное темным сгустком облаков, оставшихся от ночи. Еще в детстве, совсем девочкой, случайно просыпаясь рано утром, она очень часто не ложилась спать, увидев за окном рассвет. Рождение нового дня всегда притягивало ее, не могло оставить равнодушной – в мятной прохладе утра, в первых солнечных лучах она всегда видела какую-то тайну, которая манила ее, притягивала как магнит, – казалось, стоит только пристальнее всмотреться в пестрое небо, в утренний свет, вдохнуть эту влажную, всегда весеннюю прохладу, и что-то важное, непостижимое для других людей откроется тебе, только тебе одной…
Вика вздохнула и прислонилась лбом к холодному стеклу, сквозь полуопущенные ресницы тут же разглядев мутное облачко пара, образовавшееся на стекле от ее дыхания. Улыбнувшись чему-то, снова, уже нарочно, надышала на стекло – теперь уже не облачко, а целая туча, – поставила чашку на подоконник и принялась медленно выводить указательным пальцем затейливый узор. Получилось что-то авангардное и недолговечное – уже через пару минут капли, уныло стекающие по ободку каждой линии, так тщательно прорисованной, испортили всю картину. Художник из Вики не получился. «А вот окно не мешало бы помыть!» Она предприняла безуспешную попытку разбудить собственную совесть или инстинкт домохозяйки, но вскоре вынуждена была констатировать, что у нее полностью отсутствует и то и другое. Сделанный вывод почему-то оказался подобен бальзаму на душу – Вика снова, уже во второй раз за это утро, улыбнулась сама себе, одним глотком допила остывший кофе и принялась оптимистично разгребать грязную посуду в раковине.
Через полчаса на кухне был полный порядок. Обжигающий свежестью ветер влетел в форточку, обследовал каждый уголок и снова умчался, не захотев оставаться в неволе, а заодно прихватив с собой на свободу и табачный смог, так раздражающий Вику. Вика в последний раз протерла стол и водрузила по самому центру конфетницу. Громко и победоносно тикающие кухонные часы в виде мерзкого розового сердечка (ох уж эта старческая сентиментальность!) – папин подарок маме на двадцатилетие совместной жизни – показывали без пяти восемь. Вика снова покосилась на них недружелюбно. Эти часы ее ужасно раздражали: сердечко было явно не оригинальным – его просто содрали с вкладыша жевательной резинки «Лав из». Мама, собирая дорожные сумки, все порывалась взять эти часы с собой – ее они трогали до глубины души, но отец хоть и умилился подобному проявлению чувств, часы брать с собой запретил. Вика же поклялась снять их со стены в ту же минуту, когда захлопнется дверь… но почему-то до сих пор этого не сделала.
Нерешительно взобравшись на табуретку, Вика смотрела на часы, ожидая с минуты на минуту, как привычная волна ненависти к этому выпуклому куску металла, покрытому розовой краской и тикающему, как взрывной механизм, окончательно захлестнет ее с головой, поглотит все остальные чувства. Состояние ее было похоже на медитацию – и вот она, достигнув наконец нирваны, сдернула часы со стены. В этот момент дверь слегка скрипнула, Вика обернулась и увидела в дверном проеме Кирилла.
Некоторое время они молчали, разглядывая друг друга. Вернее, это Вика разглядывала Кирилла, а он производил впечатление человека настолько заспанного, что не был способен на чем-то сосредоточиться. Он щурил глаза от света, пытаясь прийти в себя. Вид Вики, стоящей возле стены на табуретке и сжимающей в руках что-то розовое и тикающее, вызвал у него недоумение. По крайней мере Вике так показалось, и она поспешила оправдаться:
