Текст книги "Солнце ближе"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Она очень долго ждала, что Лерка появится. Она очень хотела – наверное, она больше никогда в жизни ничего так не хотела – объяснить Лере, что произошло недоразумение. Ведь то, что произошло, иначе, как недоразумением, назвать было нельзя… Но в такие моменты в глубине души часто поднималось и разрасталось другое чувство. Она вспоминала, как долго потом звучало в сознании это противное липкое слово – «шлюха», и ненавидела Лерку. Ненавидела за то, что та даже не попыталась ее понять, поверить ей, простить ее. Окажись Вика на месте Лерки, она бы так и поступила – выслушала, поняла и простила.
Она тосковала по Лерке и ненавидела Лерку. Так прошло несколько лет, пока Вика наконец не поняла, что нельзя жить прошлым. Все то, что было, нужно было просто принять и смириться. Смирившись с прошлым, подумать наконец о настоящем и о будущем… Со временем Вике это удалось. И вот теперь, в тот самый момент, когда она наконец поняла, что встретила свое счастье и свою любовь, ее прошлое снова выросло перед ней огромной тенью, заслонив собой все ее призрачные надежды на счастье. На простое женское счастье – быть рядом с человеком, которого любишь. И вот теперь это оказалось невозможным. Прошлое словно мстило Вике за то, что она перестала о нем вспоминать.
Это было невыносимо. Вике начинало казаться, что она сходит с ума. Снова и снова перед глазами вставали картины, которых она никогда не видела, но которые представляла себе очень отчетливо. Сашка и Лера – утром, сонные, с заспанными лицами, на кухне. Днем – счастливые, улыбающиеся, в парке или на пляже. Вечером – рядом, на диване, перед телевизором. Ночью, в одной постели…
Она словно слышала рядом с собой их дыхание. Жаркое, страстное. Лера и Сашка. Это было дико, непостижимо – и тем не менее это было так. Прошлое вернулось к ней бумерангом. Когда-то давно Лера застала ее в одной постели с человеком, которого любила, – с Кириллом. Теперь Лера ей отомстила. Лера не могла об этом знать, и все же она ей отомстила. Она причинила ей такую же невыносимую боль, которую испытала сама девять лет назад. «Но ведь я этого не хотела! Я не хотела делать ей больно, это была просто слабость! Минутный порыв, который ничем не закончился… Боже, сколько раз за прошедшие годы я повторяла эти слова!» – думала Вика.
Почему-то она вспомнила Павлика. Вспомнила его жалобные глаза, прозрачные, вечно о чем-то умоляющие. Это воспоминание на этот раз не вызвало никаких эмоций, и даже привычная жалость куда-то испарилась. Вика подумала о том, что может вернуть этого человека в любой момент. Ей стоит только набрать номер… Но именно этот человек абсолютно не был ей нужен. Ей нужен был другой, совсем другой – тот, с которым она никогда не будет вместе…
Вика твердо решила, что больше никогда не станет встречаться с Александром. Не слишком суеверная по натуре, на этот раз она была глубоко потрясена этим чудовищным совпадением и решила, что его нельзя рассматривать иначе, как предзнаменование. Да она и представить себе не могла, что сможет теперь, как когда-то, легко и открыто посмотреть в его глаза, высказать ему свои мысли, дотронуться губами до губ, ощутить влажность и прохладу кожи… Теперь между ними всегда будет стоять Лера. Всегда. И Вика ничего не сможет с этим поделать. Она будет смотреть на Сашку и видеть рядом с ним Леру. Она будет закрывать глаза и снова видеть Леру. Всегда, как и сейчас, в эти долгие часы раздумий, она будет представлять, как он касался ее губ, как он обнимал ее, как говорил ей «люблю».
Сердце сжималось от боли. Она беспомощно смотрела в пространство, не замечая, что за окном уже показались первые лучи рассвета. Тот волшебный вечер на острове теперь казался ей далеким, сказочным сном. Она перебирала в памяти эпизоды своего недолгого счастья, словно нанизывала на нитку сверкающие жемчужины. Нитка была слишком короткой…
Наступающее утро было ветреным. Ветер ворвался в приоткрытую створку окна вместе с первыми каплями дождя. Под этот грустный и неравномерный стук капель Вика наконец заснула тревожным и неглубоким сном.
Какой-то внутренний толчок заставил ее открыть глаза в тот момент, когда стрелки часов показывали уже половину девятого. Казалось, она забылась сном всего лишь на минуту – а прошло, как выяснилось, почти два часа.
– Черт! – выругалась Вика и вскочила с дивана. Через полчаса ей нужно было быть на работе.
Она пулей влетела в ванную и подставила голову под кран, одновременно выливая на нее остатки шампуня. Через пару минут она уже сушила волосы феном, который сжимала в левой руке и одновременно наносила правой рукой на ресницы тушь. В рекордный срок – двадцать четыре минуты – она собралась и выбежала из квартиры на улицу, почти сразу же сумев остановить такси.
Только в машине она немного успокоилась. Сердце больно кольнуло – в тот самый момент она вспоминала все то, что произошло накануне. За окном мелькали проезжающие мимо автомобили. Все куда-то спешили. Это всеобщее движение показалось Вике бессмысленным. Она удивилась самой себе – еще несколько минут назад она летала по квартире и думала только о том, что опаздывает на работу. Какое значение это может иметь, после того как обрушилась вся жизнь?
По стеклу стекали капли. На улице шел дождь… Вика медленно дотронулась пальцами до волос и почувствовала, что они влажные. Надо же, она даже не заметила дождя.
– Ну и погода, – словно прочитав ее мысли, бросил водитель, – а вчера – какое солнце было!
– Да, – согласилась Вика и повторила как эхо: – вчера было солнце.
Водитель, улыбнувшись, слегка повернул небольшой рычаг на панели автомобильного магнитофона. Молодой приятный мужской голос пел о солнце, море, счастье и любви. Мужчина за рулем заулыбался еще шире и принялся насвистывать мотив, который, вероятно, был ему хорошо знаком. Вика сначала пыталась отмахнуться от навязываемого ей веселья – серое небо и неритмичные звуки падающих капель в то утро намного больше подходили к ее настроению. Ей показалось странным, что простой набор музыкальных фраз, сопровождающихся банальными словами, способен вызвать у кого-то такой прилив эмоций.
– А ты что такая хмурая? – спросил мужчина, поймав ее взгляд в зеркале.
Вика не отвечала. Было бы бессмысленно пытаться рассказать этому человеку все то, что сейчас заставляло ее так мучиться. Да он бы и не понял… Гораздо проще снова забраться в свой панцирь, спрятаться от посторонних глаз, от дождя и от солнца. Пусть не узнав больше радости, но и не помня о разочаровании.
– Не выспалась, наверное! – предположил водитель.
Вика вяло улыбнулась. Ее всегда немного смешили люди, которые вот так запросто могли разговаривать сами с собой, задавать вопросы и тут же отвечать на них, как бы и не ожидая ответов от собеседника.
– Не выспалась, – согласилась она с его предположением просто ради того, чтобы хоть что-то сказать. Она действительно не выспалась. Может быть, поэтому…
Машина резко затормозила. Какой-то парень перебежал дорогу в нескольких сантиметрах от их «жигуленка».
– Черт, жить, что ли, надоело! – гневно прокричал водитель традиционную в таких случаях фразу.
– А такое ведь бывает, – тихо проговорила Вика, сама не ожидая, что станет высказывать свои мысли вслух. На ее счастье, водитель в пылу эмоций ее слов не расслышал и никак на них не прореагировал. Она вздохнула и, отвернувшись к окну, попыталась сосредоточиться на предстоящем рабочем дне. Мужчина за рулем почему-то тоже замолчал и убавил громкость, а потом и вовсе выключил магнитофон. Остаток пути они проехали в тишине, наполненной только стуком капель о стекло.
Пулей промчавшись через вертушку на проходной, Вика пешком поднялась на четвертый этаж и открыла дверь. Начальства, на ее счастье, на месте еще не было. Вике повезло, потому что обычно за опоздания сотрудникам сильно попадало. Поздоровавшись, она откинула с лица мокрые волосы, вытерла подошву о резиновый коврик и направилась к своему столу.
Через некоторое время текущие дела, требующие внимания и сосредоточенности – Вика работала с цифрами, а цифры, как известно, не терпят рассеянности, – заставили ее немного забыться. Боль притаилась где-то внутри осязаемым сгустком, она пульсировала, как пульсирует оголенный нерв, рвалась, но не могла вырваться наружу. Вика чувствовала ее, но не думала о ней, и поэтому ей было немного легче.
– Что с тобой сегодня? – тихо, почти шепотом, поинтересовалась Люда.
– А что? – Вика подняла глаза и попыталась улыбнуться.
– Ты вообще ни на что не реагируешь. Я тебя три раза окликала – ноль реакции. Николай Сергеич тут цирк показывал, ты даже не улыбнулась. Как будто не слышишь и не видишь ничего.
Вздохнув, Вика опустила глаза. Люда, секретарь отдела маркетинга, была немного моложе Вики, но у нее были муж и двое детей. Едва ли стоило пытаться объяснить Людке все то, что мучает. Да и найдется ли на свете такой человек, который смог бы ей сейчас помочь? Вряд ли…
– Не выспалась. – Вика отвела глаза, ухватившись за версию, которую так удачно подбросил ее утренний попутчик.
Люда недоверчиво посмотрела на нее, но ничего не сказала. Вика была ей благодарна за это молчание. Хотя, возможно, было бы и лучше, если бы она перестала молчать и высказала все то, что было у нее на душе, – хоть кому-нибудь, пусть даже постороннему человеку. Пусть этот человек ее не поймет – все равно мысли, облеченные в слова, становятся уже не так мучительны. Они словно разбавляются, теряя свою едкую концентрацию… Когда-то давно Вика вычитала в одной из книг выражение – «гангрена души». Страшные душевные муки, которые она теперь испытывала, были, как ей казалось, порождением именно этой неизлечимой болезни. Лекарства не существует. Неужели что-то еще может спасти, вернуть ее к жизни?
– Знаешь что, Вика. – Она вздрогнула, снова услышав голос Людмилы, и подняла глаза. – Ну что ты так испугалась… как будто я тебя бить собираюсь.
– А что, не собираешься? – Вика попыталась шутить, но глаза, как и прежде, были тоскливыми.
– Нет. – Она смотрела пристально, без улыбки. – Я просто хотела сказать тебе одну вещь… Когда-то давно мне это сильно помогло.
– Что тебе помогло? О чем ты?
– Нам только кажется, что счастье – это что-то недосягаемое. На самом деле оно гораздо ближе, чем мы думаем. И дорога к нему гораздо проще… И еще.
– Да?
– Каждый человек считает, что он должен быть счастливым. Возможно, именно поэтому многие и чувствуют себя бесконечно несчастными – просто потому, что не получили в жизни того, что, по их мнению, должны были получить. Но ведь единственная вещь, которую каждый из нас получает, не прикладывая к этому никаких усилий, – это сама жизнь, возможность существования. Солнце, которое иногда бывает так близко, что кажется, вот-вот дотронешься рукой. Бесценный дар, который мы не умеем ценить…
Все то, что Вика услышала, она слышала уже не в первый раз. Ничего, кроме чувства горечи, эти слова в се душе не вызвали. Люда говорила горячо и в то же время немного сдавленно. Вика поразилась выражению ее лица. Наверное, в жизни этой девушки не все и не всегда было гладко. Да только что с того?
– Знаешь, Люда… Ты, конечно, говоришь умные вещи. Красивыми словами. Только я сама обучалась на факультете психологии, и в жизни у меня всякое бывало… И знаешь, к какому выводу я пришла? Всем известно, что деревья, солнце, цветы, возможность дышать, ходить, видеть – все это счастье. Но такое счастье умеют ценить только инвалиды. Люди, у которых отняли ту или иную способность восприятия. А когда руки и ноги на месте, глаза видят, а уши слышат, человек хочет большего. И с этим ничего не поделаешь! Человек хочет денег, удобств, развлечений, славы, любви, секса… И чувствует себя несчастным потому, что не в полной мере обладает чем-то из вышеперечисленного.
– Возможно… Возможно, ты права, – согласилась Люда. – Я не стану с тобой спорить. Но я же вижу, что тебе очень плохо…
– Да, мне очень плохо! Мне ужасно плохо, но я ничего не могу с этим поделать! Я ничего не могу изменить, потому что прошлое не изменишь!
– Прошлое? – Люда подняла тонкие брови, заметно удивившись. – Но разве прошлое может иметь какое-то значение в настоящем? Ведь это глупо – жить вчерашним днем…
– Нет, – Вика замотала головой, зажмурилась, словно в ожидании удара, – ты меня не понимаешь, ты не знаешь…
– Эй, народ! Что-то вы сегодня расшумелись… – раздался голос из противоположного конца большой комнаты. Николай Сергеевич, программист, решил вмешаться.
Но у Вики больше не оставалось сил на то, чтобы продолжать этот бессмысленный спор. Внутренние резервы, казалось, полностью иссякли. У нее не было ни сил, ни желания с кем-то спорить, кого-то в чем-то убеждать… И уж тем более бороться. Ей хотелось сдаться – впрочем, она уже сделала это. Она сдалась еще вчера вечером, сразу же, в тот момент, когда увидела старую Лерину фотографию. Сдалась, смирившись с тем, что ей не суждено быть счастливой.
– Может, в коридор выйдем? – предложила Людмила, возбужденно сверкнув глазами. Но Викины глаза потухли, едва загоревшись.
– Нет, Люда, я…
Она уронила голову на стол и закрыла глаза. Перед глазами внезапно замелькали разноцветные искры. Они кружились, словно смерч, закручивались в длинную спираль, убегали куда-то, звали, манили за собой…
– Эй, Вика! – услышала она откуда-то издалека. Сил подняться не было – она только вяло пошевелила губами и произнесла:
– Со мной все в порядке. Я просто немного устала. Устала и не выспалась.
– Иди домой!
За окном сверкнула молния, прокатился мощный разряд грома.
– Домой? – переспросила Вика и ужаснулась. Ей показалось просто невозможным вернуться сегодня домой. Будет слишком тяжело вдыхать запах, оставшийся на постели, видеть стены, которые были немыми свидетелями их любви… Нет, домой она не пойдет. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Слишком тяжело…
– Конечно, иди домой. Отдохни, поспи. Работы почти нет. Время уже почти четыре. Что ты будешь сидеть в таком состоянии?
– Я в нормальном состоянии. – Вика попыталась сопротивляться, в то же время понимая, что до конца рабочего дня ей не выдержать. Вернуться домой она не может, пойти к родителям… Эта мысль показалась ей еще более ужасной. Почти десять лет назад случилось все то, за что она теперь вынуждена расплачиваться. Там, в родительской квартире, ей будет еще страшнее. Там она просто сойдет с ума.
Подняв голову, она беспомощно огляделась вокруг. Ее окружали лица, полные сочувствия. И все же ни одно из них ей сейчас не хотелось видеть. Она внезапно ощутила острое желание остаться одной, спрятаться, никого не видеть, ни о чем не думать, ничего не чувствовать… «Кажется, я дошла до точки. Я совершенно отчетливо и осознанно хочу умереть», – отстраненно подумала Вика и, сделав над собой усилие, поднялась из-за стола.
– Я, пожалуй, пойду, – стараясь сохранять видимое спокойствие, проговорила она.
Медленно спускаясь по ступенькам, Вика раздумывала над тем, куда она идет. Ни одного варианта ответа на этот вопрос у нее не было. «Только не домой. Только не домой и не к родителям», – твердила она как заклинание, как будто бы боялась случайно оказаться там, где ей совсем не хотелось оказаться.
– Вика! – услышала она и обернулась. Вслед за ней вниз по лестнице спускался Андрей и держал в руках огромный мужской зонт.
– Ты ведь без зонта. На, возьми мой. Намокнешь…
Вика не понимала, почему это показалось ему настолько важным.
– Спасибо, Андрей. Я сейчас остановлю машину и попрошу, чтобы меня подбросили прямо до подъезда. Не нужно, спасибо тебе…
– Как хочешь, – тихо ответил он и серьезно посмотрел в ее глаза. – Послушай, может быть…
– Не нужно. Мне сейчас ничего не нужно. В другой раз, Андрей… Спасибо тебе.
Только оказавшись на улице, Вика почувствовала облегчение. Теперь вокруг не было ни одного знакомого человека. Чужие, равнодушные лица. Но именно равнодушие сейчас было необходимо ей. Чтобы никто не замечал ее боли, не задавал вопросов, не пытался ей ничем помочь, не жалел и не сочувствовал.
Капли больно ударили ее по лицу, когда она наконец вышла из-под козырька и ступила на дорогу. Вика повернулась спиной к холодному ветру. Спина тут же намокла – словно кто-то вылил на Вику ведро воды. Она снова развернулась лицом к ветру и, зажмурив глаза, пошла вперед, почти не задумываясь над тем, куда идет.
Через несколько минут Вика была уже вся мокрая. Тушь стекала по лицу, оставляя серые дорожки, но скоро и их не осталось. Вокруг не было ни одного человека. Лишь иногда попадались люди, прячущиеся то под красным козырьком телефонной будки, то под деревом. На остановке людей скопилось достаточно много. Редкие прохожие, попадающиеся на пути, скрывались под зонтами. Сильный ветер заставлял каждого из них держать зонт под легким наклоном – так, что лица были полностью закрыты. «Люди без лиц», – подумала Вика и остановилась, внезапно почувствовав сильный озноб. Издалека приближался трамвай. Даже не посмотрев на номер маршрута, она вскочила на подножку. Пройдя в самый дальний конец вагона, она прислонилась лицом к стеклу и стала смотреть на дорогу, стремительно убегающую вдаль. Снова перед глазами мелькал асфальт, снова нахлынули старые воспоминания…
Она очнулась только в тот момент, когда кто-то тронул ее за плечо.
– Девушка, я же сказала, в депо. – Полная, большегрудая молодая женщина смотрела на нее с нескрываемым раздражением. – Это конечная. Ну сколько можно вам повторять…
Вика вышла из вагона, сначала даже не поняв, в каком районе города находится. Местность казалась абсолютно незнакомой. Но ее удивило другое – сразу же, едва оказавшись на улице, Вика поняла, что дождь здесь закончился уже давным-давно. На небе светило солнце, по-летнему теплое, припекало асфальт, который послушно изменял свой свинцовый цвет на светло-серый. Редкие лужи в его сияющих лучах казались прозрачными. Вика провела ладонью по волосам – они были мокрыми. Слегка разгладив их, пропустила между пальцами и разложила по плечам.
Она шла вперед, пытаясь сообразить, где же все-таки находится. Оглянувшись, увидела номер маршрута того трамвая, который ее сюда привез, и наконец поняла, что заехала на самую окраину. И вдруг на одной из стоящих рядком недавно отстроенных девятиэтажек она увидела надпись. Это было название улицы.
Артиллеристов, 66а. Она вздрогнула от неожиданности, а потом подумала, что скорее всего что-то перепутала. То место, где жили Александр и Лера, называлось как-то по-другому. Возможно, это была не улица, а проспект или проезд Артиллеристов, или это была улица с другим названием… Но перед глазами слишком отчетливо стоял черный квадрат печати. Артиллеристов, двенадцать… Это было то самое место. Нужно только пройти один или два квартала вперед, чтобы увидеть тот самый номер дома…
Остановившись, она застыла на месте. Мимо проходили люди – кто-то обгонял Вику, кто-то шел навстречу… Она словно находилась в движущемся потоке, став его живой частью. И теперь она могла поступить как захочет – ведь движение в этом потоке было двусторонним. Она могла повернуть назад или пойти вперед. У нее была возможность сделать выбор…
И она сделала его. Первые шаги давались с трудом – но, пройдя вперед несколько метров, она уже не понимала, как могла сомневаться. Все то, что случилось с ней, теперь показалось ей какой-то зловещей шуткой. Игрой, в которую она ввязалась не по своей воле, сама не ведая и не подозревая о том, каковы будут последствия. Вика чувствовала, что боится. Но только теперь, именно в этот момент, она впервые попыталась ответить на вопрос – чего она боится? Она впервые попыталась разобраться в себе и поняла, что не может ответить на этот простой вопрос. Она решила, что на пересечении будущего и прошлого может быть только пепел. Возможно – и даже скорее всего, – так оно и есть. И все же она должна знать, что не ошиблась. Она обязана убедиться в том, что права, прежде чем отказываться от будущего во имя прошлого. И помочь в этом ей может только один человек. Один-единственный человек на свете – Лера.
Номера домов мелькали перед глазами. Через квартал новостройки сменились старыми «хрущевками», потом всплыл высокий силуэт одноподъездного высокого дома. Сорок второй, сороковой, тридцать восьмой…
Внезапно Вика испугалась, что у нее не хватит сил. Слишком большое количество шагов отделяет ее от двенадцатого номера. Целая жизнь…
Почувствовав, что цепенеет от страха, Вика заставила себя некоторое время не обращать внимания на таблички с номерами. Она нарочно не смотрела по сторонам, все внимание сосредоточив на дороге – на просыхающих лужах, на траве, выбивающейся из-под асфальта. Но мозг – с этим она уже ничего не могла поделать – продолжал фиксировать каждое здание, совершенно четко определяя его номер. Пройдя двадцатый дом, Вика ускорила шаг. Она чувствовала – еще немного, и ей придется повернуть обратно. С каждой минутой становилось страшнее. Потом Вика побежала, изо всех сил, не обращая внимания на удивленные взгляды проходящих мимо людей. Добежав наконец до высокого многоподъездного дома, стоящего на перекрестке двух улиц, она остановилась и перевела дыхание: еще не увидев таблички с номером, Вика уже знала, что это тот самый дом, в котором теперь живет Лера.
Сто седьмая квартира, вероятно, должна была находиться во втором подъезде. Все происходило словно в тумане. Вика отыскала второй подъезд, но на двери был установлен кодовый замок. Еще пять или десять минут промедления – Вика не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась здесь. Незнакомые голоса, лестничные пролеты. Единица, ноль и семерка. Простая комбинация цифр – закодированный шифр, говорящий о том, что здесь, за этой дверью, сейчас решится ее судьба. Не дав себе времени подумать, Вика нажала на кнопку звонка.
Он прозвучал громко и пронзительно – Вика отчетливо услышала этот звук и внезапно отпрянула в сторону, увидев на двери маленькое круглое стеклышко глазка. Все, что угодно, только не это – она не хотела, чтобы Лера стояла с той стороны и разглядывала ее в этот глазок. Она обязана обеспечить себе хотя бы небольшое преимущество…
С той стороны было совершенно тихо. Вика почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. «Этого не может быть. Этого просто не может быть. Она должна быть дома – иначе все слишком бессмысленно».
Вика снова нажала на кнопку звонка, зажмурилась… А открыв глаза, увидела, как дверь распахнулась.
– Лера.
Лера была в домашнем халатике. Она всегда любила носить мягкие, теплые, уютные домашние халаты. Ничего не изменилось. Спустя десять лет перед ней стояла все та же Лера. Только глаза были уже не детскими – на нее смотрели взрослые глаза взрослой женщины… Взрослой, незнакомой и чужой.
– Вика? Ты?
Вика перевела дыхание. Она молчала, только в эту секунду осознав, что ей нечего сказать. А что, собственно, она скажет Лере? Зачем она пришла – просто увидеть, что ее бывшая подруга тоже слегка постарела? Что она по-прежнему носит дома халат? Что она продолжает ненавидеть Вику за то, что та искалечила ей жизнь?
– Лера… – Она снова выдавила из себя это имя и почувствовала, что больше уже ничего не сможет сказать. Ей было слишком трудно поднять глаза – и все же она заставила себя это сделать. Лера смотрела на нее удивленно. Кроме удивления, в первые минуты Вика ничего не смогла прочесть в этом взгляде. Они стояли друг против друга. И только потом, немного позже, Вика увидела в Лериных глазах отражение своих воспоминаний. Она видела их обеих, пятнадцатилетних, глупых, горячих, стремительных… Они стояли и думали об одном и том же.
Вика не имела понятия, сколько времени прошло с тех пор, как она произнесла Лерино имя. Было такое ощущение, что время просто остановилось, растерявшись, заметалось назад и вперед. Из прошлого в будущее, совсем позабыв о настоящем. Вика опустила глаза, снова почувствовав, как стены и потолок внезапно стали медленно смещаться… Она ухватилась за дверной косяк.
– Вика? – тревожно произнесла Лера.
– Все в порядке, – ответила Вика, стараясь побороть нахлынувшую слабость. Через минуту она окончательно пришла в себя и снова подняла глаза. Видения из прошлого исчезли – теперь Лерин взгляд снова не выражал ничего, кроме равнодушия. И именно в эту секунду Вика вдруг поняла, для чего спустя десять лет она решила увидеть свою бывшую подругу. Почему ей было так необходимо прийти сюда, что именно ей так нужно было узнать… Ей нужно было задать Лере всего лишь один вопрос – и от того, как Лера ответит на этот вопрос, зависело, имеет ли Вика право дать себе шанс на счастье.
– Зачем ты пришла? – тихо спросила Лера.
– Скажи… скажи, мне очень важно это знать. Ты счастлива?
Лера молчала. Время снова повисло – Вике казалось, что Лера молчала несколько минут или даже часов. Но возможно, еще до того, как Лера произнесла первые слова, Вика уже прочитала ответ на свой вопрос в ее глазах. Прозрачные, посветлевшие, почти ничего не выражающие чужие глаза внезапно озарились каким-то глубинным светом. Тем самым светом, который когда-то давно натолкнул Вику на мысль о сравнении этих глаз с двумя маленькими прожекторами, излучающими счастье.
– Я счастлива. Действительно счастлива. Я люблю одного человека, и этот человек любит меня. Послушай… – Лера внезапно отступила на шаг. – Да что же я… да что же мы с тобой… Ты зайди. Зайди, слышишь, Вика… Я расскажу тебе…
Вика только покачала головой. Горло так сильно сдавили подступившие слезы, что она не могла вымолвить ни слова.
– Зайди, прошу тебя… Ты даже не представляешь, сколько…
– В другой раз, Лера, – перебила ее Вика, – спасибо тебе. Я обязательно зайду. Обязательно. Я ужасно соскучилась по тебе, мне тебя не хватало. Но… только не сейчас, не сегодня. Сегодня мне нужно… мне нужно успеть… Сколько сейчас времени?
– Времени? – переспросила Лера, словно не понимая смысл вопроса. – Да какая разница…
– Прошу тебя, скажи…
– Двадцать минут шестого, – рассеянно оглянувшись куда-то в глубь квартиры, ответила наконец Лера.
– Мне нужно идти. Мне срочно нужно идти, – проговорила Вика и уже обернулась, собираясь сбежать с лестницы.
– Вика! Да остановись же ты наконец!
Остановившись, Вика медленно обернулась. Несколько секунд они стояли словно две застывшие статуи, а потом Лера стремительно бросилась вперед и прижалась к Вике, спрятав лицо у нее на груди.
– Ну не надо… не надо, слышишь… Все хорошо. Все просто замечательно… Не плачь! – Вздохнув, Вика провела ладонью по ее волосам. – Ты все такой же ребенок.
Когда она выпорхнула из машины около подъезда, часы показывали уже пять минут седьмого. Стремительно, словно вихрь, она одолевала один лестничный пролет за другим.
На площадке было темно. Только тусклый свет вечерних фонарей из узкого и пыльного прямоугольного окошка слегка освещал пространство перед квартирой.
– Черт! – выругалась Вика, от досады ударив носком ботинка о железную поверхность двери. – Ну почему?! Почему он меня не дождался! Черт!
Еще один удар – и она медленно сползла вниз по стене, опустившись на бетонный пол у двери. И в этот момент сверху послышался голос:
– Перестань бить дверь. Ей сегодня и без тебя уже досталось…
Александр стоял наверху, между этажами. По-видимому, курил у прикрепленной к перилам импровизированной пепельницы.
– От кого? – спросила она, не узнавая собственного голоса.
– От меня, от кого же еще! Я посчитал несчастную дверь виноватой в том, что ее хозяйка меня обманула.
– Сашка, – простонала Вика, – иди сюда. Прошу тебя, пожалуйста, иди ко мне…
Быстро спустившись вниз, он подошел и крепко прижал Вику к себе. По ее щекам текли слезы – теперь наконец она почувствовала, что имеет право на слабость.
– Да что с тобой, родная? Что случилось?
– Я так боялась, что не успею… Что ты уйдешь. Что я тебя больше никогда не увижу… Что это?
Глаза почти привыкли к темноте, и она с удивлением пыталась разглядеть что-то непонятное и темное внизу. Казалось, что возле ног притаилась большая черная собака.
– Сумка, что же еще! Это моя сумка. Ты ведь просила, чтобы сегодня в пять часов я пришел к тебе… Навсегда. А навсегда – это значит, мне нужно будет бриться, менять одежду…
Она снова спрятала лицо у него на груди. Некоторое время они молчали, а потом он тихо сказал:
– А я ведь тоже ужасно испугался.
– Чего?
– Того, что ты снова исчезнешь.
Вика задумалась, а потом решительно проговорила:
– А знаешь, я ведь собиралась исчезнуть.
– Шутишь?
– Нет, – Вика покачала головой, – все гораздо серьезнее, чем ты думаешь… Я тебе все расскажу. Но сначала… Сначала пообещай мне, что ты никуда не уйдешь. Что ты навсегда останешься со мной. Что ты женишься на мне…
– Ты делаешь мне предложение? – улыбнувшись, спросил он и коснулся губами ее волос.
– Да, да, я делаю тебе предложение! И только попробуй его не принять! Только попробуй! – Вика угрожающе сдвинула брови, но не выдержала и рассмеялась.
– Сначала расскажи мне, из-за чего ты собиралась…
– Нет, сначала ты скажи мне, что согласен…
– Послушай, Вика… Может быть, мы сначала войдем в квартиру? Как ты на это смотришь? Я ведь с пяти часов стою под дверью…
Воцарилась полная тишина – а потом они рассмеялись в один голос.
– Пожалуй, ты прав, – сквозь взрывы хохота ответила Вика и вставила наконец ключ в замочную скважину. – Сначала нужно войти в квартиру…
