Текст книги "Сначала жизнь. История некроманта (СИ)"
Автор книги: Елена Кондаурова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Глава 7.
«…. Тирту, куда я приехал с Мирой и ее тетей, оказался совсем не похожим на Барн и другие виденные мною человеческие поселения. Разумеется, как представитель другой расы, да еще и так мало знакомый с людьми и их обычаями, я не вправе высказывать столь категоричное мнение, но сердце подсказывает мне, что нигде в человеческих землях более не существует такого города, как Тирту. Богатейшая история (Тирту, по преданию, был построен еще до пришествия богов) накладывает на его жителей довольно заметный отпечаток. Особенно впечатляющим их качеством следует считать непомерную гордыню – каждый мнит себя потомком правителя, героя или какой-либо иной выдающейся личности (что, разумеется, нельзя проверить, ибо правителей, героев, равно как и выдающихся личностей, за долгую историю города существовало немало и почти каждому из них потомками приписывается высокая плодовитость, почитающаяся здесь отличительным признаком выдающейся личности).
Любой из коренных жителей Тирту даст представителям моего народа сто очков вперед по части высокомерного вида, а обойти эльфа в этом вопросе, видят боги, задача не из легких. Ранее я весьма самоуверенно полагал, что никому из людей она не по силам, но тиртусцы вполне успешно разубедили меня в этом. Даже нищие в этом городе держатся с таким достоинством, коему могли бы позавидовать коронованные особы других государств. Разумеется, для этих людей терпеть над собой недостойного правителя было бы совершенно немыслимо, и потому Тирту управляется удивительнейшим органом власти – Этическим Советом.
Судя по всему, тиртусцы не сами изобрели сей общественный институт, а скопировали оный с межхрамовых комиссий по вопросам этики, существующих уже несколько сотен лет, что, впрочем, нисколько не умаляет моего восхищения человечеством вообще и жителями славного города Тирту в частности. Люди все-таки необыкновенные существа. Не обладая врожденным чувством правды, коим по праву можем похвастаться мы, эльфы, они, не желая отставать от нас, изобрели свой способ решения встающих перед ними нравственных вопросов. Иными словами, если возникает некая проблема, которую невозможно разрешить юридическим, административным или каким-либо другим традиционным способом, то ее поручают специальной комиссии, собранной из людей, заслуживших безусловное доверие и уважение сограждан за твердость нравственных принципов и непоколебимое их отстаивание в самых трудных жизненных ситуациях.
Конечно же, в состав межхрамовых комиссий входят исключительно жрецы, осененные дарами богов, и решают они соответствующие их статусу проблемы. Но в Этический Совет Тирту, чем он и удивителен, может войти любой добропорядочный горожанин, если за него проголосует достаточное количество избирателей. Исходя из этого, и круг решаемых Советом вопросов чрезвычайно широк – начиная от определения стратегии развития города и заканчивая разбором дел обычных горожан, кои считают себя несправедливо ущемленными иными правовыми или административными структурами. Да, именно так! Любой житель Тирту вправе обратиться в Этический Совет, и его дело непременно будет рассмотрено и по нему будет вынесено действительно справедливое решение.
Правда, следует отметить, что тиртусцы этим правом не злоупотребляют, потому что в случае вынесения решения не в пользу истца, с того взимаются не только процессуальные издержки, но и значительный штраф в пользу городской казны.
И все же это воистину уникальная система. Нигде в мире не практикуется подобное, по крайней мере, я об этом не слышал. Кроме того, этический совет Тирту подчиняется напрямую королю Азерена, минуя местный межхрамовый этический совет, и это до сих пор не укладывается в моей бедной голове. КАК такое могло случиться, чтобы светские власти в Тирту имели больший вес, чем духовные? Немыслимо и невозможно. Жители города гордо объясняют это многочисленными заслугами своего Тирту перед страной и короной. Может быть так и есть. Но мне все же кажется разумным другое объяснение – дело в том, что никакие другие формы правления здесь, по всей видимости, не работают. Недаром история Тирту богата не только подвигами, но и разного рода восстаниями и беспорядками.
Второй достопримечательностью города является, несомненно, университет. Самый крупный, самый старый, самый лучший, с самыми богатыми традициями и высокообразованными профессорами. С тех пор, как я оказался здесь, у меня нет ни секунды свободного времени – все съедает это алчное учебное заведение. Я забросил свои записки, почти забросил Миру, но не могу сказать, что я недоволен существующим положением. Работать здесь очень интересно. Через университет проходит огромное количество людей – студенты, различные специалисты, желающие повысить квалификацию, вольные слушатели, приехавшие для обмена опытом преподаватели. Он похож на большое пчелиное гнездо, где копошатся тысячи пчел, все заняты своими делами, куда-то торопятся, суетятся…. Но повторюсь, мне здесь нравится. Я испытываю странное ощущение, будто нахожусь на своем месте, даже в Благословенном Мирионе я не чувствовал ничего подобного.
Жаль только, что Мире мне приходится уделять времени намного меньше, чем хотелось бы. Она уже учится в школе знахарок при представительстве дочерей Ани, и у нее свои занятия и заботы. Впрочем, я чувствую, что в целом нам с ней общения хватает. Из-за занятости мы немного теряем в количестве, но зато берем свое в качестве. Каждый наш разговор серьезен и интересен, фактически, Мира единственное в этом городе, да и во всех человеческих землях, существо, с которым я разговариваю на равных, так, как я разговаривал бы с соплеменником. Не только потому, что она хорошо говорит по-эльфийски. Мира – воистину удивительное дитя, наделенное многими прекрасными достоинствами и добродетелями. Да, я знаю, что человеческие дети взрослеют быстро, и она давно уже не ребенок. Но я все еще не могу привыкнуть к этой мысли, хотя внешний облик Миры постоянно напоминает мне об этом. С недавних пор она выглядит почти как взрослая девушка. Но для меня главное, что она до последней мысли, до самого короткого вздоха понимает меня. Понимает, как никто. Ни с кем у меня еще не было подобных отношений. Мира словно мое отражение в этом мире. Когда я протягиваю руку, протягивает и она, а когда я улыбаюсь, ее милое личико тоже озаряется улыбкой. Она давно уже здорова, делает большие успехи в учебе, и я от всего сердца благодарю богов за то, что послали мне этого ребенка. Радость и гордость отца переполняют мое сердце….»
(из записок Аматиниона-э-Равимиэля)
Тось нахлестывал Орлика до тех пор, пока не миновал Кобылий Яр, и, лишь оставив его позади, свернул, наконец, в лес. Кое-как стреножив коня, он пустил его пастись, а сам свалился под старым, раскидистым дубом и почти сразу заснул.
Тревожный, беспокойный сон длился долго, почти целый день. Кое-как удалось продрать глаза только, когда солнце почти склонилось к закату.
Сон пошел Тосю на пользу. Он немного успокоился, пришел в себя, и будущее уже не представлялось ему в исключительно чернильно-черном цвете. К тому же большую помощь в обретении душевного равновесия Тосю оказал голод. Да-да, самый обыкновенный голод. Поистине, нет на свете ничего более примиряющего с действительностью, чем вкус черствой ржаной лепешки, заедаемой вышибающей слезу луковицей и запиваемой простой колодезной водой из тыквы-фляжки.
После ужина Тось растянулся на прелой листве, разглядывая сквозь густую дубовую крону кусочки темно-синего неба. Было самое время принять решение, что теперь делать и куда податься дальше.
Чем он будет заниматься, Тось представлял смутно. По большому счету, ничего, кроме обычной крестьянской работы да поднятия мертвецов, он делать не умел. И если навыки ведения хозяйства еще могли пригодиться в дальнейшем (например, можно было попробовать наняться к кому-нибудь батраком), то умение поднимать покойников однозначно следовало скрывать. Да и вообще, похоже, с этим делом надо завязывать, потому что толку с него на пятак, а неприятностей на мешок с золотом. Тось припомнил поднятого кузнеца, и аж голова разболелась от бесплодных сожалений. Ну на кой ляд ему понадобилось его уговаривать? Надо было сразу упокаивать, как только заартачился, и весь сказ. С работой бы и один справился, не маленький уже, а что поговорить не с кем, так демон бы с ним, помолчал бы, не развалился. А теперь из-за одной ошибки по уши в дерьме, и выбираться из него придется очень долго. Нет уж, лучше в батраки. Тяжело, да, но зато гораздо спокойнее.
Куда двигаться дальше, Тось тоже не слишком представлял. Вернее, совсем не представлял. Однако, несмотря на то, что ни разу в жизни не покидал пределы родной деревни, он сразу сообразил, что, если хочет жить, надо делать ноги из родного тарнства и бежать к соседям. Ну хотя бы в тот же Азерен, большое тарнство, лежащее на западе, благо, до него не так далеко, как до того же Сарта или Выницы. Так, по крайней мере, утверждали регулярно посещавшие Краишевку бродячие торговцы, которые истоптали всю пыль подлунного мира.
При мысли, что он окажется в чужой стране, Тось зябко поежился. Уезжать было страшно, но в том, что на родине его будут искать, подросток, несмотря на всю свою неопытность, не сомневался. Отца повесили всего за трех человек, а его самого ждут, наверное, по меньшей мере, четвертование, колесование и сожжение по очереди. Ведь скольких он положил в Краишевке прошлой ночью? Пятнадцать человек? Двадцать? Да он их что, считал, что ли? Он тогда находился в таком состоянии, что и сотню уморил бы, не заметив. Если бы эти придурки сами не разбежались, в Краишевке сейчас не осталось бы ни одного взрослого мужика. А до этого Тось еще и мертвяков поднимал, теперь об этом уже вся округа, небось, знает…. В общем, ничего хорошего его на родной сторонушке не ждет, это точно. А в Азерене можно попробовать затеряться.
Приняв решение, Тось поймал мирно пасущегося и так и не расседланного Орлика. Собраться было делом быстрым. Корова бы не успела промычать, как он уже выехал на дорогу и бодро поскакал на запад. То, что солнце успело скрыться за горизонтом, и на землю опустились сумерки, его не смущало. Когда же и путешествовать такому, как он, как не ночью? Немного смущали сильный ветер и начавшаяся портиться погода, но, слава богам, Тось догадался захватить с собой теплый плащ и отцовские сапоги.
Разумеется, вести о том, что произошло в деревне, дошли до храма Веса-Правдолюбивого очень быстро. У жреца Всех Богов имелась с ним своя связь, как говорится, на самый крайний случай. А тут случай как раз и выдался такой, что не приведи боги. В общем, два черноборца в сопровождении отряда из десяти стрельцов появились в Краишевке аккурат через два дня после того, как ее покинул Тось. Жители деревни встретили их воем, стенаниями и мольбами защитить их, несчастных сирот, от «зверя лютого», «некроманта окаянного» и «чернокнижника поганого». Черноборцы долго себя уговаривать не заставили. Они, собственно, за этим сюда и приехали, и потому, с трудом успокоив народ, быстро принялись за работу. Правда, успехом их деятельность не увенчалась. Уже после самого поверхностного прощупывания местности стало ясно, что деревне уже не поможешь, и самое лучшее, что можно для нее сделать, это закрыть на карантин и оставить в покое.
Поэтому черноборцы в первую очередь уверили крестьян, что все будет хорошо, колдуна ищут и помощь близка, и принялись за предварительную установку карантина.
Уезжали они через три дня по той же дороге, которой ехал Тось. Как раз в том месте, откуда он смотрел на свое горящее подворье, они остановились.
– Силен! – восхищенно причмокнул губами один из черноборцев, более молодой, поплотнее запахивая плащ. – Уже версты четыре отъехали, а все еще холодно.
Второй черноборец, постарше, ничего не ответил, флегматично оглядывая небо над Краишевкой, затянутое тяжелыми снеговыми тучами. По воле сбежавшего некроманта на деревню среди лета стремительно наступала зима. Даже здесь, на холме, трава и листья на деревьях почернели и пожухли от вполне ощутимого морозца.
– Как думаешь, найдем? – спросил первый.
Второй едва заметно пожал плечами.
– Должны, – голос у него был сухой и надтреснутый, будто сорванный от долгого крика. – Кордоны выставили, все трактиры проверяют на десять дней пути, но…. Ты верно сказал – силен. Давно таких не было.
– А с этими что? – первый кивнул на погружающуюся в зиму деревню. Резкий порыв холодного заставил его спрятать лицо в воротник.
Второй снова пожал плечами.
– Ничего. Выпускать никого не будем, все равно далеко не уедут. Им сейчас лучше дома сидеть да молиться, чтобы парня нашли. Если что, провизию будем передавать. А еще…. Ну что тут можно сделать? Само проклятие мы так и не смогли выделить. Если бы он их словами проклял – другое дело, а тут…. Видно сильно достали. Этот гаденыш, наверное, и сам теперь не сможет его снять.
– Может, проклятника пришлем? – предложил первый, с сочувствием глядя на замерзающую деревню. – Не бросать же так….
– Пришлем, – согласился второй, разворачивая лошадь, чтобы ехать дальше. – Отчего ж не прислать. Может, и нароет что. Если успеет.
Первый постоялый двор Тось отважился посетить только через восемь дней после того, как покинул Краишевку. Раньше заезжать в села не решался – объезжал их десятой дорогой, боялся погони. Ехал в основном по ночам, как вор, и шарахался от любой тени, напоминающей человеческий силуэт. Зверей он теперь совсем не боялся, а вот людей…. Нет, убить их не проблема, но…. Тосю почему-то не хотелось этого делать. Не то, чтобы его после убийства односельчан мучила совесть, но на душе все равно было как-то беспокойно и пакостно.
Однако на восьмой день Тось выехал на оживленный тракт, и решил, что передвигаться ночами дальше просто глупо. Во-первых, днем это можно было сделать быстрее, потому что тракт шел ровный и хорошо утоптанный, а во-вторых, зачем вызывать лишние подозрения? Тощий подросток, один, среди ночи, – Тось уже поймал на себе несколько косых взглядов припозднившихся в дороге путников. Нет уж, лучше путешествовать, изображая добропорядочного крестьянина и всем видом показывая, что ему нечего скрывать, так оно вернее получится. Еще одной причиной, по которой Тось решился заехать в какую-нибудь деревню, было то, что у него просто кончилась еда.
Село, в которое он завернул, было больше его родной деревни, наверное, раза в три. Тось еще никогда не видел такого крупного селения, и любопытство снедало его, заставляя забыть об осторожности. Как он ни пытался сохранить вид бывалого путешественника, спокойного и невозмутимого, голова все равно вертелась на шее, как петушок на крыше, подмечая малейшие отличия в быту и ведении хозяйства. Сено здесь, например, устраивали на просушку в больших открытых сараях без стен, а дома строили невысокие и приземистые с маленькими круглыми окнами. Совсем не такие, как у них в Краишевке.
Постоялый двор тоже произвел на Тося неизгладимое впечатление, учитывая то, что это был первый постоялый двор, который он увидел. Он, конечно, знал, что такие дворы существуют, но видеть…. Два десятка мужиков ели и пили в огромной комнате с низким закопченным потолком, туда-сюда сновали служанки в заляпанных чем-то фартуках, толстый хозяин внимательно наблюдал за всем, что происходило в зале.
Слегка растерявшись, Тось огляделся. Все столы были заняты, и он остановился, не зная, куда приткнуться. К счастью, следом за Тосем зашли еще пара посетителей и тут же без стеснения уселись на свободные места, предварительно поздоровавшись с теми, кто сидел там до этого. Вероятно, это было в порядке вещей, и Тось решил, что его не прибьют, если он тоже подсядет к кому-нибудь. Неуверенно оглядевшись, он выбрал одинокого мужика, сидящего за дальним столом, и направился к нему.
– День добрый, – вежливо сказал он, усаживаясь напротив.
Мужик на секунду отвлекся от поедания аппетитно пахнущего варева из глиняного горшочка и с любопытством глянул на Тося.
– Здорово, коль не шутишь!
Тось не знал, что ему еще сказать, и невольно смутился, как девица. К счастью, к нему тут же подскочила молоденькая служанка.
– Господин что-нибудь желает? – лукаво блеснув глазками, спросила она.
Тось смутился еще больше и от внимания молоденькой девчонки, и оттого, что она назвала его господином.
– Пожрать чего-нибудь, – с трудом выдавил он.
За восемь дней он порядком оголодал, а последний сухарь догрыз аккурат сегодня утром.
– Чего именно?
Девчонка улыбалась так шаловливо, что Тось сразу почувствовал все заплатки на своих видавших виды штанах, грязную рубашку и нечесаную шевелюру на голове. Захотелось спрятаться под стол.
– Того же, чего у него! – стараясь выглядеть как можно более взрослым и серьезным, Тось кивнул в сторону соседа.
– Выпивку тоже? – насмешливо поинтересовалась она, склонив голову набок.
Дико злясь на себя за то, что краснеет, Тось рявкнул:
– Выпивку не надо! – какая выпивка, он вообще ни разу в жизни еще не пробовал спиртного и сейчас точно не время и не место к нему приобщаться.
Но девчонку это не смутило.
– Как прикажете! – улыбнулась она еще шире и упорхнула на кухню.
Хотя мужик напротив никак не отреагировал на эту сцену, Тосю казалось, что тот тоже над ним насмехается вместе девчонкой. Зло сжав зубы, Тось одеревенел на стуле. Внутри медленно скручивалась ледяная змея ненависти и злобы. Проклятые люди.
– Ты здесь проездом, парень? – неожиданно обратился к нему сосед.
Тось вздрогнул, разом теряя прежние недобрые чувства.
– Да.
– И куда держишь путь?
– На запад, в Азерен, – брякнул Тось, и сразу же пожалел об этом.
Вот идиот! Трепло! – со скоростью молнии пронеслось у него в голове. – Собирался же подальше отъехать. Хотя, ладно, может, и хорошо, что вылетело, теперь дорогу можно расспросить. И даже лучше, что у случайного человека.
Круглое лицо собеседника вытянулось от изумления.
– В Азерен? Один?
– Один, а чего? – с вызовом глянул на него Тось.
– Ничего, – пожал широкими плечами тот. – Слишком ты молод для такой дальней дороги. Зачем тебе в Азерен?
Тось замялся, не зная, что придумать.
– Если не хочешь, не говори, – великодушно пришел ему на помощь собеседник.
– Да нет, я…. Я еду родственников искать! – выпалил Тось первое, что пришло ему в голову.
– Родственников, это замечательно, – гнул свое толстяк, сверля собеседника поросячьими глазками. – Но почему один? Ведь путь неблизкий и опасный, да и Азерен большой….
Он даже подался вперед, ожидая ответа, и подросток понял, что надо как-то выкручиваться.
– У меня отец недавно умер, мать еще раньше, здесь родных никого не осталось, вот я и решил…. Отец говорил, что его брат где-то там живет, – Тосю, который не унижался до того, чтобы давить на жалость, даже когда сдыхал от лихорадки, было стыдно и противно делать это сейчас. Он невольно отвел глаза в сторону.
– Вот как, – протянул собеседник, откидываясь на спинку стула. Его куртка распахнулась, и стал хорошо заметен круглый живот, перетянутый широким ремнем и выглядывающая из-за ремня рукоятка меча.
Ничего себе! – обалдело подумал Тось. Он никогда раньше не видел мечей. Вот бы подержать.
– И где же он там живет, брат твоего отца?
– Не знаю, – честно соврал Тось, косясь на меч. – Я даже имени толком не помню.
– Как же ты его найдешь? Я повторяю, Азерен большой.
– Не знаю, – на этот раз Тось не покривил душой. – Как-нибудь.
– А если не найдешь?
Тось пожал плечами.
– Не найду, просто где-нибудь пристроюсь. Какая мне теперь разница, где жить?
– Да, это верно, – согласился собеседник, задумчиво отхлебывая пиво.
В это время вернулась служанка и все с той же насмешливой улыбочкой поставила перед Тосем еду. Горшочек исходил паром и вкусными запахами, хлеб, половина каравая, пышный, ноздреватый, с коричневой корочкой лежал рядом. Тось мучительно сглотнул слюну и полез доставать ложку. В животе заурчало, девчонка со смехом пожелала:
– Приятного аппетита, господин! – и убежала к другим клиентам.
Тось набросился на еду так, что куда там голодным волкам. Вкуса он почти не почувствовал, просто не остановился до тех пор, пока горшок не опустел, а от хлеба не остались одни крошки. Удивился, что так быстро кончилось, ему казалось, что еды было много. Завертел головой, высматривая служанку, чтобы попросить добавки. Толстяк напротив спокойно пил пиво и изредка посматривал на него, буравя маленькими, непонятного цвета глазками. Тось надеялся, что тот теперь отвяжется, и старался не обращать внимания, но иногда ему казалось, взгляд незнакомца просверливает его насквозь.
– Как тебя зовут, парень?
Вопрос снова прозвучал так неожиданно, что Тось вздрогнул. Внутренне подобрался, ожидая какой-нибудь каверзы. Заколебался на мгновение, врать – не врать. Решил – наполовину.
– Артосий.
Вроде похоже, а вроде и нет.
– А меня Денитий из Вахру. Видишь ли, какое дело. Я тоже еду в Азерен. А мой слуга, мерзавец, бросил меня на середине пути. Сбежал, паршивец! Может, согласишься его заменить? Ничего особенного я не потребую – к примеру, ночевку устроить, хворосту набрать, за конем присмотреть, кашу сварить. Справишься?
Тось обалдело кивнул, глядя на собеседника во все глаза. Ничего подобного он не ожидал и теперь не знал, как реагировать.
– Я тебе заплачу, ну скажем, пять канареек. Устроит?
Брови Тося поползли вверх. Этот Денитий, что, правда, собирается платить ему птицами?
– О, прости, я забыл, ты же из тезарцев. Канарейки – это вот, – он вынул из кармана серебряную монету. – Так их называют в Бирхейме. Это потому, что по-бирийски серебро называется кенарис, понял? Ну что, ты согласен?
Тось растерялся. Вообще-то обзаводиться попутчиком не входило в его планы, но с другой стороны, предложение было довольно выгодным. Не столько деньгами, сколько возможностью спрятаться в тени видного господина. Да и узнать у этого дядьки что-нибудь о жизни в Азерене тоже было бы нелишним. Вон он какой… опытный. Тось подумал еще немного и кивнул теперь уже осмысленно.
– Я согласен.
– Ну вот и отлично! Ты на коне держаться умеешь?
– Умею.
– Значит, поедешь на моем заводном. Все равно письма у меня не срочные, торопиться некуда.
– Не, – помотал Тось головой, вставая из-за стола, – не надо заводного. У меня Орлик.
– Тем более замечательно! – просиял Денитий тоже поднимаясь вслед за Тосем. – Пошли, посмотрим твоего скакуна!
– А что за письма у вас, господин Денитий? – не удержавшись, поинтересовался Тось, открывая перед новообретенным хозяином двери трактира. Любопытство подростка, только начинающего открывать для себя большой мир, свербело не хуже заживающей царапины.
– Письма-то? – солидно переспросил тот, перешагивая через порог. – Важные письма, сынок. Служебная межхрамовая переписка, понял? Это тебе не плюшки трескать. Так что, можешь считать, что довелось тебе поработать на храмовую почтовую службу и гордиться этим всю оставшуюся жизнь. Ну, где твой конь, показывай! Где? Этот? Это??? О боги, и это ты называешь конем? – при виде мирно хрупающего овсом Орлика Денитий исторг из себя такой громоподобный хохот, что его живот заходил волнами, как холодец. Орлик поднял голову, недоуменно посмотрел на источник шума, и, не найдя в нем ничего пугающего, опять принялся жевать овес.
Денитий смеялся долго и с удовольствием. Смех душил его, заставляя хлопать по ляжкам и вытирать выступающие слезы, и только поэтому храмовый почтарь не заметил, какое впечатление произвели его слова о письмах на только что нанятого слугу.
Тось же после них застыл на пороге трактира, как заяц, неожиданно увидевший волка. Вряд ли можно было влипнуть глупее, чем он сейчас. Подумать только, межхрамовая переписка, Тось и не знал, что такая существует на белом свете. И о чем он только думал, когда соглашался на эту службу? Надо было сначала хоть поинтересоваться, чем занимается этот бочонок с жиром. А теперь что? Так просто от него не отвяжешься. Если сбежать прямо сейчас, это вызовет подозрения. Прибить толстого придурка здесь, не отходя от трактира? Тось затравленно огляделся. Вокруг слишком людно, незаметно провернуть и удрать не получится. Нет, хочешь – не хочешь, а придется рискнуть. В конце концов, упокоить его можно и потом, да хотя бы ночью, когда они отъедут подальше от деревни.
Тось соскочил с крыльца и на негнущихся ногах подошел к Орлику. Пальцы вцепились в уздечку, распутывая узел.
– Мой конь, – злобно бросил он Денитию, – не кляча! А если вам чего не нравится, так я никому в слуги не набивался!
Тот смеяться перестал.
– Ну ладно, ладно, парень, – примирительно проговорил он, – не обижайся! Лучше возьми у трактирщика котомку с едой, я велел собрать, и поехали отсюда!
Когда они отъехали от села на некоторое расстояние, Тось начал осторожно озираться, пытаясь присмотреть местечко, где удобно было бы спрятать труп. Бросать нового хозяина на дороге ему не хотелось, особенно после того, как полсела видело, как они вместе уезжали. Надо припрятать так, чтобы не нашли. В овраге там каком-нибудь или в низинке. Денитий, не подозревавший о том, какие мысли вынашивает его только что нанятый слуга, пребывал в отличном настроении, болтал, не умолкая, и громко смеялся собственным шуткам. Тось старался его не слушать, однако попробуй тут не послушай, когда кто-то зычно несет всякий бред у тебя над ухом.
– … он мне, ты мою курицу задавил, а я ему как дам, и говорю, да пошел ты, паразит, со своей курицей куда подальше!..
– … и тут она как выйдет, как бедром поведет, ну думаю, все, попалась, красавица, счас я тебя…
– … а он мне: У тебя дар слабее моего, ничего ты не почувствуешь! А я говорю: Врешь, братец, клянусь святой семеркой, будешь ты у меня на посылках бегать! И правда, встали мы друг напротив друга, я – я его чую, а он меня нет. Так он и стал моим помощником!
Последние слова Тось расслышал и, едва оправившись от удивления, быстро спросил:
– А что, у вас есть дар, господин Денитий?
Мерно покачиваясь в седле, толстяк бросил на него снисходительный взгляд.
– Разумеется, парень! Иначе взяли бы меня на такую службу!
Тось даже слегка подался вперед.
– А какой дар, господин Денитий?
– Да так, ничего особенного, однако ж без него тоже никак.
– Ну какой же? – Тось буквально сгорал от любопытства.
– Нюхаческий.
– Нюхаческий? – Тось о подобном даже не подозревал.
– Да, нюхаческий! – с гордостью повторил Денитий. – И немаленький! Скажу тебе без лишней скромности, я всякую черноту за версту чую!
– Какую черноту? – не понял Тось.
– Как какую? Ты что, с луны свалился, парень? Да дары Хельфа нашего Пакостника, разумеется! Ну, некромантов там, проклятников, оборотней всяких…
Тось посмотрел на Денития, выпучив глаза, и тот глянул на него с сочувствием, как на деревенского дурачка. Разумеется, он даже не предполагал, что этот тощий деревенский недоросль не упокоил его тут же, на месте только потому, что крайнее изумление взяло верх над страхом. Дав слуге немного времени, чтобы прийти в себя, Денитий продолжил:
– Ты думаешь, их всех, что ли, вовремя вылавливают? Даже в городах, случается, некоторых мамки умудряются прятать, а уж в деревнях-то и подавно! А я везде езжу, ну и поглядываю заодно по сторонам, принюхиваюсь, не попадется ли где какой… экземплярчик.
Тось не знал, кто такой экземплярчик, но нутром понял, что, наверное, это он сам и есть. Откровенное пренебрежение Денития придало ему храбрости.
– А вы ко мне, случайно, не принюхивались, господин Денитий?
Тот высокомерно откинул голову назад и расхохотался.
– К тебе? Что, боишься, что старина Хельф и тебя втихую осчастливил? Выбрось это из головы, парень, и спи спокойно. Никакого дара у тебя нет, не было и уже не будет. Это говорю тебе я, Денитий из Вахру!
Брови Тося поползли вверх. Нет, ну ничего себе!
– Господин Денитий, – осторожно начал он, – а вы говорили, что тот, ну ваш теперешний помощник, он в вас тоже никакого дара не почуял….
– Намекаешь, что у тебя дар посильнее моего будет? – Хозяин посмотрел на него с веселым презрением. – Да я самого Рэйбу Темного чуял, парень! А Рэйба Темный это тебе не какой-нибудь деревенский колдун. Он лучший некромант во всем Барне, а может, и в Азерене тоже! Он тебе, если надо, быка поднимет и заставит чечетку плясать! У него покойники, между прочим, все, как один, разговаривают!
Челюсть у Тося отвисла и грозила совсем отвалиться и упасть вниз. Насчет того, чтобы поднять быка и заставить сплясать чечетку, он немного сомневался, не пробовал такого, да и боги ее знают, что за тварь такая, чечетка. Но вообще-то, поднятый им дядька Хродий не только разговаривал, он еще и много чего другого делал, так что….
– А они что, не должны? Я имею в виду, покойники, разговаривать? Не должны разве?
– Ну, у какого-нибудь доходяги с грошовым даром, конечно, не должны. Ему, дай боги, дохлую птичку привести в чувство. А Рэйба, этот может! – Денитий восхищенно прищелкнул языком и продолжил, покровительственно поглядывая на Тося. – Успокойся, парень, нет у тебя никакого дара! Если б был, ты б у меня про него не спрашивал, давно сам все понял. Сильный дар, он, знаешь, не прячется.
Тось даже растерялся, не зная, что на это ответить. Столько информации, есть над чем задуматься. Денитий еще вещал что-то про Рэйбу Темного и про какого-то талантливого проклятника, с которым у того была смертельная вражда, но Тось почти не слушал.
Вот оно, значит, как. Если верить этому Денитию, то получается, что у него, у Тося, простого пацана из Краишевки, дар намного больше, чем у самого сильного некроманта Барна, а может быть даже и Азерена! От гордости слегка закружилась голова. Надо же, вот это да! А еще получается, что более слабый одаренный, похоже, ни за что не почует более сильного. У Тося немного отлегло от сердца. Однако это надо знать наверняка, а то мало ли, вдруг он что-то не так понял.
– Господин Денитий! – Тось не заметил, что перебил хозяина. Хотя, какой он ему, к Хельфу, хозяин? – А правда, что слабый одаренный никогда не почует более сильного?
Тот слегка опешил от такой наглости, но списал это на счет потрясения наивного деревенского мальчишки и благосклонно улыбнулся.
– Правда, сынок!
– А многие нюхачи, кроме вас, этого Рэйбу чуяли?
Денитий гордо выпрямился в седле.
– Не знаю, врать не буду, но думаю, что немногие! Говорю же тебе, я один из самых сильных!
– Господин Денитий, а вы эту черноту можете в любое время почуять? Ну, к примеру, идет человек по улице и?…
– Нет, парень, если Хельфеныш просто будет идти по улице, то ничего не получится. Тут даже более сильные нюхачи, чем я, ничего не почуют. А вот если ублюдок недавно колдовал, то за ним, знаешь, какой шлейф вони тянется? Как запах духов за благородной дамой. Называется «запах некроманта». Тут-то его и надо ловить.
