Текст книги "Багровая заря (СИ)"

Автор книги: Елена Грушковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Её головокружительный запах бил мне в ноздри, снова вызывая во мне дрожь и сладкие спазмы в животе. Я не могу передать словами всю его прелесть, скажу только, что это был самый вкусный, самый нежный и пьянящий запах на свете. Он мог вызывать две реакции: безумный аппетит и безумную нежность. Нет! Никогда я не допустила бы даже мысли о том, чтобы рассматривать Карину в качестве пищи. Она называла меня «мама».

8.10. Пустяк

– Ребята, я понимаю, вы устали, но у меня для вас есть ещё одно небольшое задание. Даже нет, скорее просьба.

Восемнадцать только что вернувшихся домой «волков» стояли навытяжку и слушали.

– Мне неловко вас просить… Со мной приключилась одна невероятная штука. Даже не знаю, как объяснить.

– Аврора, – почтительно перебил Алекс. – Ты не обязана ничего объяснять. Просто скажи, что нужно, и мы всё сделаем.

Разве это их дело?! Я сама влезла к ней в окно, сама её поцеловала, сама согласилась, чтобы она звала меня мамой – значит, сама и должна со всем этим разбираться.

– Да сущий пустяк… У нас на базе гостья. Она замёрзла и более суток ничего не ела. Ей нужна человеческая еда. Я бы сама слетала за всем необходимым, но мне не хочется её оставлять одну. Она здесь впервые, и ей немного не по себе.

Алекс шагнул ко мне, втянул носом воздух и усмехнулся.

– Да, судя по запаху, это особенная гостья… Мы всё сделаем, Аврора, не беспокойся.

8.11. Выбор

Карина стащила с меня чёрную маску-шапочку, провела ладонью по моей стриженой голове и засмеялась, а я чмокнула её в нос. Я открыла шкаф и взяла с полки новый комплект постельного белья.

– Пока меня нет, кровать твоя. Меня не бывает на базе подолгу, так что кровать будет в твоём распоряжении почти всё время. Ну, а когда я вернусь… Думаю, мы с тобой не подерёмся. Что-нибудь придумаем.

Она кивнула. Я спросила:

– До какого числа у тебя новогодние каникулы?

– До одиннадцатого января, – ответила она.

– Так, а сегодня у нас… – Я взглянула на часы. – Если не врёт календарь, то тридцатое декабря. Гм… Даже не заметила, как пролетело время. Да, кстати, у тебя дневник с собой? Дай-ка, я посмотрю на твои оценки.

Она достала из своего рюкзачка дневник. Судя по оценкам, Карина училась хорошо: в табеле не было ни одного «трояка», только «5» и «4».

– Да ты молодец… Вся в меня.

Она засмеялась. Смех у неё был серебристый, звонкий, как бубенчик. Я боялась слишком крепко её обнимать, полагая, что мои холодные объятия для неё были не слишком приятны. Но она сама стиснула меня изо всех сил.

– Задала ты мне задачу, куколка… Ну ничего. Как-нибудь решим.

Она заглядывала мне в глаза.

– Тебе очень сильно некогда, да?

– Вообще-то, дел по горло… Идёт война, куколка. Люди воюют, и мы тоже решили повоевать… Глядишь, станет поменьше кровопийц. Слишком много нас развелось в последнее время.

Она опустила голову, вздохнула, задумалась. Она думала об отце. Я достала из-за пазухи рыжее перо из крыла убийцы.

– Он найден, куколка, – сказала я. – Найден и наказан.

Как у неё сверкнули глаза! Она схватила перо.

– Он всё-таки сделал это, – прошептала она, пожирая перо взглядом, как самый лучший подарок в мире. – Что с ним сделали? Как его наказали?

– Он мёртв, детка, – сказала я.

Она крепко прильнула ко мне.

– Папа был из детдома. У него нет родных. И у меня нет… Только ты. Ни в какой детдом я не хочу. Я хочу быть с тобой… Как только я увидела тебя, я сразу поняла это. Ты моя мама.

Я погладила её по волосам.

– Кариночка… Я не знаю, как это сказать. Не думаю, что я смогу быть тебе хорошей мамой. Мы даже не всегда сможем быть вместе. Моя жизнь… Это чёрт знает что, а не жизнь. А тебе нужна безопасность, стабильность. У тебя должна быть нормальная жизнь. Ты должна окончить школу, потом, может быть, институт… Найти работу. Мужа. Родить детей. И жить. Я не могу тебе всё это дать.

Когда она подняла лицо, её глаза были полны слёз.

– А какой смысл?.. Какой смысл учиться, получать профессию, находить работу, создавать семью, если в один прекрасный день прилетит крылатое чудовище и отнимет у тебя всё?

По её щекам скатились два солёных бриллианта. Я взяла её лицо в свои ладони.

– Карина, ты не должна так думать. Эта жестокая война ведётся нами как раз для того, чтобы такого не происходило. Я не буду сейчас вдаваться в детали и рассказывать тебе, какого я мнения об «Авроре» в целом, но некоторый смысл во всём этом всё же есть. Не знаю только, как долго это будет иметь смысл… Но сейчас это неважно. Ты слышала о «чёрных волках»?

– Они убивают членов Ордена, – сказала она.

– Да, – сказала я. – Они уничтожают таких, как те, кто убил твоего папу. Ты сейчас находишься в их логове, а перед тобой их вожак. Клянусь, Карина, я люблю тебя. Так люблю, как никого в жизни не любила. Но мы убийцы. Каждый день мы только и делаем, что убиваем. И ты хочешь быть со мной и называть меня мамой? Хорошо подумай, прежде чем делать такой выбор, куколка.

Её ресницы дрогнули, но она не отводила взгляда.

– Я его уже сделала, – сказала она. – Я тоже тебя люблю.

8.12. Гостинцы

Виктория внесла в комнату два больших пакета, коробку с электрочайником и четыре пластиковых пятилитровых бутыли с водой.

– Вот… Ребята принесли для девочки.

– Хорошо, Виктория, спасибо, – сказала я.

Виктория вышла. Я сказала Карине:

– Если тебе что-то понадобится, обращайся к Виктории. Она тут дежурит. Боец из неё неважный, но в штабе она незаменимый сотрудник. Давай посмотрим, что тут…

В одном пакете были продукты: молоко, йогурт, плавленый сыр, печенье, булочки, пряники. Ещё были фрукты, сладости и даже жевательная резинка. Также была фарфоровая кружка с забавными медвежатами, пластиковые тарелочки и ложки, большая пачка чая в пакетиках, банка кофе и коробка сахара-рафинада. «Волки» хоть и не употребляли человеческой пищи, но в человеческих нуждах всё же разбирались.

– Ты посмотри, – улыбнулась я, доставая из пакета подарочный набор конфет в коробке с Дедом Морозом. – Они не забыли поздравить тебя с наступающим Новым годом. Да, сладким ты обеспечена.

Во втором пакете были тёплые вещи: толстый шерстяной свитер, ватное одеяло, шерстяные носки и большая пуховая шаль. А на самом дне пакета обнаружилась мягкая игрушка – медвежонок.

– Ой, спасибо! – Карина опять повисла на мне и чмокнула.

– Это не меня надо благодарить, а ребят, – сказала я. – Это они постарались, хотя это в их обязанности не входит. Ну, поешь, что ли.

Голодная Карина набросилась на еду. Она уплетала йогурт и булочки с конфетами, запивая горячим кофе с молоком. Когда она захотела положить в булочку плоский квадратик плавленого сыра, разрезать её оказалось нечем, и Карина попросила:

– Дай твой меч.

На мече могла быть кровь, а я не хотела, чтобы она попала на еду Карины: даже мизерная частичка засохшей крови хищника при попадании внутрь организма человека могла вызвать заражение.

– Боюсь, он не совсем чистый, куколка, – сказала я. – В качестве ножа его лучше не использовать.

Карина положила сыр на плоскую сторону булочки. В комнату заглянула Виктория.

– Извините… Ребята ждут. Спрашивают, можно ли им посмотреть на гостью. И ещё они притащили какую-то коробку, говорят – обогреватель.

– Хорошо, скажи им, что мы сейчас придём, – ответила я.

Дверь за Викторией закрылась, а Карина слегка поёжилась и икнула.

– Ну, доедай и пойдём, – сказала я. – У тебя есть возможность лично поблагодарить тех, кто всё это тебе принёс.

8.13. Знакомство

Восемнадцать фигур в чёрном образовали полукруг. Их маски были подняты, очки сдвинуты на лоб. Едва ощутив запах Карины, они начали приближаться, обступая её со всех сторон, а их глаза вспыхнули таким кровожадным огнём, что даже я забеспокоилась. Послышался дрожащий голосок Карины:

– Мамочка!

Плечом разбив кольцо «волков», я прижала её к груди.

– Я с тобой, Карина.

Я кинула на «волков» свирепый взгляд, но они и без этого уже поняли свою ошибку. Они немного отступили, погасив в глазах плотоядный огонь, а на освободившееся место выступила Евгения, командир взвода-девятки номер восемь. Она приблизилась, дружелюбно тронув Карину за плечо, а та, сжавшись в комочек, зажмурилась и уткнулась лицом мне в грудь.

– Детка, не бойся нас… Мы ещё кое-что достали. С Новым годом тебя.

Стена из чёрных фигур расступилась, открыв взгляду Карины невысокую искусственную ёлочку, обмотанную серебряной мишурой. Алекс поднёс Карине коробку с ёлочными украшениями. Карина испуганно жалась ко мне и ничего не брала, и Алекс, поставив всё на пол у её ног, отошёл. Также «волки» раздобыли электрообогреватель.

– Чтобы ты не мёрзла. Нам отопление ни к чему, а тебе лишние несколько градусов не помешают.

Всегда суровое лицо Алекса смягчилось чуть приметной улыбкой, холодный взгляд потеплел: конфеты и мишку в пакет положил он. Взгляд Карины задержался на нём, а в руке она сжимала рыжее перо.

8.14. «Орден»

У меня было немного свободного времени, и я, одев Карину в тёплые вещи, предложила украсить ёлку. Но Карина, кутаясь в одеяло, сидела на кровати и не горела желанием принять в этом участие. Я принялась сама вешать на ёлку игрушки.

– Прямо как в детстве. Уж и не помню, когда я делала это в последний раз.

Карина сидела на кровати, вертя в пальцах перо из крыла убийцы.

– Наверно, я должна поблагодарить того «волка». Когда я была у тебя в больнице, он подошёл ко мне и спросил, что у меня случилось… Он только посмотрел на меня и сказал, что найдёт того, кто это сделал. И пообещал перо из его крыла. Он сдержал своё обещание… Наверно, я должна сказать ему спасибо. Но я даже не знаю, как его зовут.

– Думаю, я знаю, о ком ты говоришь, – сказала я. – Его зовут Алекс. Если хочешь, я могу вызвать его, и ты скажешь ему всё, что хочешь сказать.

– Но я его немножко боюсь, – сказала Карина. – Он такой… сильный. И у него такой взгляд!

– О да, Алекс способен одним взглядом повергнуть врага в трепет, – усмехнулась я. – Он один из лучших «волков» – наверно, даже самый лучший. Но тебе незачем его бояться.

Я велела Виктории вызвать Алекса сюда, и через три минуты он предстал перед нами. Образцово вытянувшись, он отрапортовал:

– По твоему приказу явился, Аврора.

Я сказала:

– Карина хочет тебе кое-что сказать.

Он посмотрел на Карину, а она стояла с пером в руке, почти касаясь своих губ его кончиком. Хоть Алекс и стоял перед ней по стойке «смирно», она всё равно цепенела под его взглядом. Наконец, она решилась. Шагнув к Алексу, она замерла перед ним, молча глядя на него, а потом сказала:

– Привет, Алекс… Я хотела сказать вам спасибо.

Она медленно и робко протянула ему руку. Алекс снял перчатку, опустился на колено и в высшей степени галантно приложился губами к дрожащим пальчикам Карины. Я и не подозревала, что он способен на такое. Поднявшись, он чеканно встал в прежнюю позу. Я сказала:

– От имени Карины объявляю тебе благодарность. И от себя тоже.

Карина отцепила со своей шапочки брошку и приколола на грудь Алексу, потом поцеловала его в холодную щёку. Я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться, а Алекс принял эту награду с величайшей серьёзностью, будто это была не девчоночья безделушка, а самый настоящий орден.

8.15. Канун Нового года

За три часа до наступления Нового года я вернулась на базу. Виктория тут же доложила обстановку:

– Вернулась пятая группа. Им любопытно, кто там в твоей комнате. Я им сказала, что туда без твоего разрешения нельзя, но они очень хотят посмотреть на девочку. А она испугалась, закрылась там и не вылезает.

У двери моей комнаты столпилась вся пятая группа, как будто их туда тянуло магнитом. И у них я отметила знакомый опасный блеск в глазах.

– Это что за столпотворение? – спросила я сурово.

– Да мы просто на неё посмотреть хотим, и всё. А она стеснительная какая-то.

– А вам не приходит в голову, что вы её напугали? – сказала я. – Хорошо придумали – ломиться всей толпой!

– Мы вовсе не хотели её пугать, честное слово, Аврора! Мы только познакомиться хотели.

– Вы бы ещё дверь выломали! А ну, пропустите.

Меня пропустили к двери. Я постучала и позвала:

– Карина, куколка моя! Это я, открой. Чего ты испугалась?

Из-за двери послышался голос Карины:

– Я не одета!

– Ну так оденься, – засмеялась я. – И нечего бояться, никто тебе ничего плохого не сделает.

Я слышала, что в комнате работал обогреватель, а Карина ходила из угла в угол.

– Куколка, открой скорее! Ты что, хочешь до Нового года там просидеть одна? Если не откроешь, я уйду надолго. И тогда как хочешь.

Она подошла к двери.

– Мама…

– Что, маленькая?

– Их там много?

– Одна девятка. Плюс я. Ну, открывай, глупенькая. А то уйду.

Щёлкнул замок. Я сказала «волкам» вполголоса:

– Вы только не вламывайтесь. Напугали ребёнка – и хватит с вас. – И добавила громко: – Кариночка, я захожу. Только я, а они подождут за дверью.

В комнате было градусов двадцать: обогреватель работал в режиме максимальной температуры. Карина, в свитере, колготках и носках, стояла посреди комнаты. В дверь просунулась любопытная голова, но я щёлкнула ей по лбу, и она убралась. Я закрыла дверь.

– Ну и жара у тебя тут! Ты что, целый день обогреватель не выключала?

Она сразу же прижалась ко мне.

– Мама, ну чего им от меня надо?

– Ничего им от тебя не надо, куколка, – сказала я. – Им просто интересно, кто тут прячется. Неужели ты всё ещё думаешь, что они могут причинить тебе зло? Говорю тебе, они тебя не тронут.

Я вручила Карине её джинсы и выключила обогреватель.

– Одевайся. Бояться нечего, я с тобой.

Карина стала обречённо натягивать джинсы.

8.16. С Новым годом

Очарованные запахом Карины, «волки» обступили её.

– Ух ты, какая!

Они трогали, гладили и нюхали её, а она затравленно озиралась, ища глазами меня. Я ободряюще улыбнулась ей, давая понять, что ситуация под контролем. «Волков» же интересовал вопрос:

– Аврора, это что – правда твоя дочка?

Я подтвердила это. Альбина, старшая пятой группы, хотела её поцеловать, но Карина истолковала её намерения превратно и с криком бросилась ко мне. «Волки» засмеялись,

Альбина проговорила недоуменно:

– Неужели я такая страшная?

Ей ответили:

– С тех пор, как ты в последний раз видела себя в зеркале, прошло двести лет!

Альбина показала шутнику кулак.

Удовлетворив их любопытство, я увела Карину обратно в комнату. Как только дверь закрылась, Карина сразу юркнула под одеяло. Вытащив из пакетика леденец, она сунула его в рот и съёжилась в комочек. Я обняла её.

– Я хочу, чтобы они тебя знали. И чтобы ты их знала и не боялась. Ни при мне, ни в моё отсутствие ни один «волк» не причинит тебе зла. А если кто-то всё-таки посмеет тебя обидеть, я самолично отрублю ему крылья.

Она содрогнулась.

– Не бойся, куколка, до этого не дойдёт… Всё будет хорошо.

В Новый год на базе была только пятая группа. Я уговорила Карину выйти к ним ещё раз. «Волки» были заняты тем, что украшали мишурой и серпантином койки. Карина, увидев койки, недоуменно спросила:

– А разве вы спите не в гробах?

Ответом ей был смех, а я сказала:

– Нет, детка, гробы – это сказка.

В главном отсеке для общего сбора стояла ёлка, худо-бедно обвешанная какими-то игрушками.

– Можно, я помогу? – робко вызвалась Карина.

Она стала вырезать из бумаги снежинки и обклеивать ими стены – насколько могла дотянуться. Чтобы она могла приклеить их повыше, Баярд, самый рослый «волк» в группе, посадил её к себе на плечо. Потом Карина вырезала из бумаги фонарики, и их подвесили к потолку. Новогоднее украшение получилось не бог весть какое, но дух Нового года проник и в такое мрачное место, как логово «чёрных волков».

8.17. Последние сомнения

Утром первого января я всё-таки покинула мою Карину, поручив Виктории присматривать за ней. Вернуться мне удалось только в ночь с четвёртого на пятое.

Виктория доложила, что уже почти все «волки» познакомились с ней и буквально завалили её подарками. Каждый считал чуть ли не своим долгом преподнести ей что-нибудь – мягкие игрушки, сладости, фрукты, духи, косметику. Девятка Алекса уже доставила для неё еду, и она ни в чём не нуждалась.

Входя в комнату, я споткнулась о большого плюшевого льва. Повсюду стояли корзинки и подарочные коробки. Карина сладко спала, закутавшись в одеяло, и я не решилась её будить и просить подвинуться. Свернув куртку и подложив её под голову, я улеглась на полу.

Меня разбудил шёпот:

– Мама… Что же ты на полу лежишь, иди сюда.

Повинуясь её рукам, я плюхнулась на кровать. Она пустила меня к себе под одеяло, в тёплый пьянящий омут своего аромата.

– Куколка, ты замёрзнешь со мной… – пробормотала я, с наслаждением растягиваясь в нагретой Кариной постели. – Я холодная.

– Я тебя согрею, – защекотал меня её шёпот.

Какое было счастье проснуться оттого, что её тёплые пальчики теребили меня за уши! Это было лучшее пробуждение в моей жизни. А открыв глаза, я сразу увидела её лицо, и мне, поверите ли, захотелось заплакать от нежности. И больше никогда её не покидать. Послать к чёрту и Орден, и «Аврору», и даже «волков».

– Доброе утро, мама.

За эти слова можно было отдать полжизни.

– Я даже не думала, что «волки» могут быть такими славными, – поделилась Карина. – Они столько всего мне подарили! Не знаю, куда девать. Может быть, ты скажешь им, что уже хватит?

Она выскочила из постели, попутно включила обогреватель, притащила на кровать игрушечного льва и опять сунула ноги под одеяло. Я залюбовалась ею, а от её запаха у меня внутри всё опять сладко сжалось. Карина вдруг напряглась, слегка отодвинувшись от меня.

– Ты что, куколка? – удивилась я.

– У тебя сейчас такой же взгляд, – сказала она тихо, отодвигаясь ещё немного и загораживаясь львом. – Какой был у них в тот раз. Как будто ты хочешь…

Я села.

– Да ты что, Карина! Ты же не думаешь, что я сделаю тебе что-то плохое, доченька? Иди ко мне, родная.

Она всё-таки дала себя обнять, хотя и с опаской. Она была вся напряжена, будто ждала, что я укушу её. Но когда я вместо этого её расцеловала, она обмякла и прижалась ко мне.

– Я просто балдею от твоего запаха, – призналась я. – Ты не представляешь, как он на всех действует. Ты и моих «волков» очаровываешь, и я не исключение.

Послышался вежливый стук в дверь. Это была Виктория.

– Алекс спрашивает, не нужно ли Карине чего-нибудь.

– Передай ему, что у неё есть всё и даже больше, – засмеялась я.

– Разрешите? – Виктория вошла в комнату с букетом белых роз и тарелочкой, полной крупной спелой земляники. – Алекс просил передать Карине. Это от него лично.

Розы были совершенно свежими, на бутонах блестели капельки воды, а ягоды были размером со сливу.

– Ого, – сказала я. – Это похоже на знак особого внимания.

8.18. Ничем не лучше

Я открыла дверь хранилища и взяла Карину за руку.

– Пойдём, куколка, не бойся.

Мы проходили между рядами ванн, в которых спали доноры. Карина смотрела в их лица со страхом.

– Они… живые?

– Да, детка, живые. Они погружены в глубокий сон. Все необходимые питательные вещества поступают им вот по этим трубкам, а они взамен дают нам свою кровь. Мы уже никого не убиваем ради утоления голода, в отличие от членов Ордена. Все эти люди – преступники, отбросы общества, подонки и мерзавцы. Своим собратьям, людям, они наносили только вред, и мы заставили их приносить пользу нам.

– Но они всё равно люди, – пробормотала Карина. – У них были семьи…

– Большинству из них было плевать на своих родных, – сказала я. – Да и близким этих людей родство с ними не приносило особого счастья. Полагаю, во всяком случае, это в какой-то мере лучше, чем убивать новых и новых людей, всех без разбора. Не намного, но всё же лучше. – Я взяла Карину за плечи и привлекла к себе. – Может быть, тебе это покажется весьма сомнительной гуманностью… Мы по-прежнему остаёмся хищниками, я этого не отрицаю. Но это всё, что мы можем сделать. Для чего? Прежде всего, для того чтобы противопоставить себя Ордену. Впрочем, суть у нас с ними одна и та же. Мы такие же чудовища, как они.

– Ты не такая, мама.

– Такая, малыш. Ничем не лучше.

И, чтобы окончательно убедить её, я нацедила стаканчик крови из трубки. Карина со страхом наблюдала за мной, смотрела на тонкую струйку крови, вытекавшую из тела донора, а когда я у неё на глазах выпила эту кровь, она увидела дьявольский огонь в моих зрачках и окровавленный оскал моих клыков.

– Я такая же, куколка. Видишь?

Она боялась – я чувствовала её страх. Дрожа, как осиновый лист, она всё-таки не бросилась бежать, а шагнула ко мне и – смелая девочка! – обняла меня за шею.

– Что я могу поделать, если у меня такая мама? Мне остаётся только любить тебя такую, какая ты есть.

– Кривишь душой, детка, – усмехнулась я. – Говоришь, что любишь, а сама дрожишь от страха.

Она зажмурилась и прильнула ко мне всем телом.

– Я тебя не боюсь, мамочка… Не боюсь! Ты не сделаешь мне ничего плохого, я это знаю. Потому что ты меня тоже любишь.

Мне не оставалось ничего, как только обнять её.

– Люблю, куколка. Я это повторяла пять лет, чтобы не сойти с ума, пока сидела в тюрьме Кэльдбеорг. Ты помогла мне там выжить, родная, хотя в то время ты понятия обо мне не имела. И благодаря тебе я выживаю и сейчас.

8.19. Забери меня

Разумеется, на базе «волков» Карине было не место. К концу её каникул я встретилась с Юлей, и та мне сообщила, что уже всё готово для её перевода в школу-интернат для детей-сирот (построена и финансируется «Авророй»).

– И там есть ячейка «Авроры»?

Юля улыбнулась.

– Конечно. Начиная с десятого класса.

Меня не было, когда Каспар забрал Карину с базы. Когда я вернулась, в комнате было пусто. На кровати я нашла записку.

Мамочка!

Меня переводят в какую-то другую школу. Это школа-интернат. Я не хочу жить в интернате! Пожалуйста, забери меня оттуда. Если ты не сделаешь этого, я буду считать, что ты меня бросила. И если ты меня любишь, как ты говоришь, ты сделаешь это немедленно. Я очень хочу быть с тобой, и больше никто мне не нужен.

Твоя куколка.

8.20. По ту сторону

Она бросила деревянную лопату, которой разгребала снег.

– Мама!

Нас разделяли прутья чугунной ограды. Я могла бы очень легко перемахнуть через эту ограду, но не стала этого делать. Я только взяла её просунутую сквозь прутья ручку в вязаной перчатке и поцеловала. Её глаза сияли, щёки рдели.

– Мама, ты пришла за мной? Ты заберёшь меня?

– Разве тебе плохо здесь?

– Я здесь одна… Юля меня навещала только один раз.

– Здесь плохие условия?

– Нет, условия хорошие… У меня отдельная комната, кормят три раза…

– Учителя хорошие?

– Да, но… Мама, ты меня разве не заберёшь?

Она прижалась к прутьям – сиротливая фигурка. Как зверёк в клетке. В глазах – боль и слёзы.

– Я буду навещать тебя, детка. Там, со мной, тебе нельзя оставаться.

– Почему нельзя? Мне там понравилось… Да, пусть там холодно, но там я с тобой, мама! Туда ты хотя бы иногда возвращаешься… а сюда ты не придёшь!

– Почему ты так думаешь? Нет, моя родная, я обязательно буду к тебе приходить. Потому что я не могу без тебя.

Она отступила от ограды, горько качая головой.

– Не придёшь… Ты забудешь про меня…

– Карина, как я могу про тебя забыть? Ведь ты моя куколка, моя родная девочка, я тебя люблю! Просто сейчас такое время… Пойми, родная. Здесь тебе будет лучше.

На её побледневших щеках ещё рдели маленькие пятнышки – остатки румянца. На ресницах повисли огромные капли.

– Никогда мне не будет лучше там, где нет тебя…

И она отступила ещё.

– Карина, стой! Нет, не уходи!

Я просунула руки сквозь прутья и успела схватить её. Притянув её к ограде, я положила ладонь ей на затылок и пригнула её голову так, что её лицо втиснулось меж прутьев.

– Я приду ещё, куколка. Не скучай, я обязательно приду. Живая или мёртвая… Вот, это тебе. – Я всунула ей в руку большую плитку шоколада и фарфоровую фигурку ангела. – Пусть он хранит тебя, пока меня нет. Но я приду, ты не сомневайся.

8.21. Если она не проснётся

Каспар выглядел виноватым, не мог смотреть мне в глаза.

– Аврора… На Карину было покушение. Орден пытался похитить её. Прости, мои люди сплоховали.

За два месяца я навестила её три раза. Она плакала. В последний раз она мне сказала: «Я боюсь, мама. Я видела какие-то чёрные тени над крышей вон того здания». И показала на здание напротив школы. Я сказала: «Не бойся, всё будет хорошо». И поручила Каспару присмотреть. А он просмотрел.

– Кто её отбил у похитителей? – спросила я. – Наши? «Волки»?

– Нет, – сказал Каспар. – Какая-то чужая – на первый взгляд, подозрительная особа. Она обратилась к первым встречным «волкам» и передала им девочку с рук на руки. Мы её на всякий случай задержали – подумали, что ты захочешь с ней побеседовать.

– Захочу, – кивнула я. – Но позже. Сначала к Карине.

«Волки» доставили Карину в центр к доку Гермионе: она была без сознания. Над прозрачным куполом синело мартовское небо. Глаза Карины были закрыты, как будто она спала, но это состояние не было сном. Док сказала, что не может сразу наверняка определить, какое нужно лечение. Она должна была её всесторонне обследовать.

Алекс тоже был здесь.

– Аврора, тебе следовало поручить её охрану мне, – сказал он.

На тумбочке возле кровати стояла фигурка ангела с отломанным крылом. Ею Карина выбила глаз одному похитителю. Она защищалась, как могла.

Руки Карины были тёплыми, она дышала, но не просыпалась и ни на что не реагировала. На первый взгляд это было похоже на обыкновенный сон, но док сказала, что это сон патологический. Карину нельзя было разбудить.

Я нагнулась к её ушку и позвала:

– Куколка… Доченька, ты меня слышишь? Это мама.

Она не открыла глаза, не улыбнулась. Каспар угрюмо молчал. Он чувствовал себя виноватым. В его взгляде сквозила тревога. Он смотрел на Карину и думал о том, что я с ним сделаю, если она не проснётся. Я сказала, отвечая на его мысль:

– Я отрублю тебе крылья, определённо.

Он вздрогнул: у меня жена и двое детей. Я сказала:

– Молись, чтобы она проснулась. Молись хоть самому дьяволу.

Как ему стало нехорошо! Он пошёл по коридору, сутулый и озабоченный, но я догнала его. Он вздрогнул, почувствовав мою руку на своём плече. Я повернула его к себе лицом, упёрлась своим лбом в его лоб.

– Каспар, кореш ты мой… Как ты мог подумать, что я могу искалечить тебя? – сказала я, глядя ему в глаза. – Да, ты виноват, ты недоглядел, не выполнил моё поручение. Но виноват не только ты. Я тоже. Мне следовало… Ладно, не будем сейчас говорить, что мне следовало… Это жжёт мне сердце.

– Что я могу сделать? – спросил он.

– Охраняй её, – сказала я. – Это теперь твой единственный пост.

Он кивнул – а что ему ещё оставалось?

После этого я направилась прямиком в изолятор. В камере было темно, и я, стоя в приглушённо освещённом коридоре, могла разглядеть только очертания фигуры, сидевшей с ногами на койке с тлеющей сигаретой между пальцев. Дежурный, стукнув по решётке, приказал:

– Задержанная, встать! С тобой хочет поговорить Аврора.

Фигура поднялась с койки и подошла к решётке. Свет озарил её лицо, и я узнала Эйне. Она была спокойна, уголки её губ были чуть приподняты – не то насмешливо, не то дружелюбно, не разберёшь. Как всегда, растрёпанная, с седой прядью, в потёртом кожаном костюме, она смотрела на меня сквозь сверхпрочные прутья решётки своими загадочными глазами.

– Ты? – пробормотала я.

– Привет, – сказала она.

Я смотрела на неё, а она посасывала докуренную уже почти до фильтра сигарету, выпуская дым в сторону.

– Это ты спасла её?

Она усмехнулась.

– Да никого я не спасала, – сказала она. – Девчонка так билась и царапалась, что эти идиоты уронили её. Одному она своей игрушкой глаз выбила. Мне оставалось её только подхватить. Я ничего не делала – в смысле героизма. Как она там?

– Не очень хорошо, – сказала я. – Она не просыпается.

Эйне нахмурилась.

– Не просыпается, говоришь? Значит, кто-то из этих ребят обладал искусством погружения жертвы в летаргию.

– И как её можно разбудить? – спросила я.

Эйне покачала головой, впилась губами в свой дотлевающий бычок.

– Дело плохо… Она может проснуться, а может и не проснуться. Всё будет зависеть от неё самой. Ничего сделать нельзя, можно только ждать и надеяться, что она выкарабкается.

Я шагнула к ней, взявшись руками за прутья решётки.

– Она моя дочь, – сказала я тихо. – Я люблю её. Если она не проснётся… – Я умолкла.

Эйне бросила окурок на пол и притоптала.

– Будем надеяться, что она проснётся. Слушай, у меня курево кончилось. Ты здесь командир? Так вот, если ко мне нет претензий, то либо прикажи меня выпустить отсюда, либо, если я застряла здесь надолго, обеспечь меня хотя бы сигаретами.

Я достала свои, проверила пачку – она была почти полная – и протянула Эйне.

– Вот спасибо, – усмехнулась она, сунув пачку в карман. – Это, как я понимаю, значит, что я тут застряла?

– Послушай… Как насчёт того, чтобы перейти к нам? – сказала я. – Ты ещё не в «Авроре», как я понимаю? Сейчас самое время сделать выбор.

Она усмехнулась, ковыряя ногтем одного пальца подушечку другого.

– Звучит заманчиво… Только вот я сама по себе. Ничей мундир надевать я не хочу.

– Аделаида говорила так же, – сказала я. – Ты знаешь, что с ней стало?

Эйне смотрела на меня иронически.

– Полагаю, вы её… – И она прочертила большим пальцем поперёк шеи.

Я рассказала ей, что сделала Аделаида, и что было сделано с ней. Эйне слушала, прислонившись к стене, достала из подаренной мной пачки сигарету и чиркнула зажигалкой.

– Она просто старая, выжившая из ума идиотка, – сказала она. – Нехорошо так о покойных, но всё-таки это было глупо с её стороны – настучать и пребывать в святой уверенности, что «Аврора» ей не отомстит. Жалко старушку… Она была забавная.

– Если ты не с «Авророй» – значит, ты с Орденом, – сказала я. – Следовательно, ты наш враг. Здесь делается так: захваченный член Ордена, не пожелавший перейти к нам, подлежит уничтожению.

– Вот как, – хмыкнула Эйне. – Радикально. И что ты посоветуешь?

– Переходи к нам. Твой поступок вполне в духе члена «Авроры».

Она выпустила длинную струю дыма, прищурившись.

– Да это и вышло-то вроде как случайно, – сказала она сквозь зубы. – Смотрю – летит девчонка, а сверху в небе – два каких-то типа. Ну, значит, уронили или бросили. Я только подставила руки и сделала ноги, то есть, крылья. Ничего такого я не сделала.

– Но ты передала её «волкам», – сказала я.

– Только потому что это их работа, а я спасением людей не занимаюсь. – Она присела на корточки, прислонившись спиной к стене. – Нет, детка, не соблазняй меня. Можешь отправить меня на гильотину, если хочешь… Мне по барабану.

– Это было бы плохой благодарностью за спасение Карины, – сказала я. – Я дам тебе время подумать.

– Пустая трата времени, – сказала она. – Я уже сказала, что ни под чью дудку не пляшу и до «Авроры» мне нет дела. Я кошка, гуляющая сама по себе. Поступай со мной, как знаешь. Либо казни, либо отпусти.