Текст книги "Багровая заря (СИ)"

Автор книги: Елена Грушковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8. «Чёрные волки»

8.1. Ещё одна причина

Сквозь прозрачный купол синело небо. Мои раскинутые в стороны крылья лежали на подставках, пронзённые десятками тонких спиц: аппарат, сконструированный доком Гермионой, способствовал правильному срастанию костей. Самой операции я не помню, так как мне дали общий наркоз, но могу с уверенностью сказать, что это была ювелирная работа. Каждый осколок был поставлен на своё место и зафиксирован. Док постаралась на совесть.

Дверь открылась.

– Можно к тебе?

Юля в белом плаще, перетянутом на талии широким лакированным поясом, вошла в комнату. Огромный букет белых роз с единственной красной розой посередине она положила мне на грудь.

– Тебя, наверно, интересует, как идёт подготовка «чёрных волков»? – спросила она.

– Да, пожалуй, мне это небезынтересно, – ответила я.

Она присела на круглый крутящийся табурет.

– База почти готова. Все члены отряда уже проходят обучение. Оружием они снабжены, форма разработана и сшита. Думаю, их внешний вид и экипировка тебе понравится.

– Дело не во внешнем виде, – сказала я. – А в том, как хорошо они подготовлены к выполнению задачи.

– Они тренируются день и ночь, – заверила Юля. – Настрой у них чрезвычайно решительный. Все с нетерпением ждут твоего прибытия. Пожалуй, из этих изгоев получатся отчаянные и безжалостные головорезы.

– Они больше не изгои, – сказала я. – Не надо к ним так относиться. Они – мои спасители. Да, однажды они нарушили сочинённый тобой Устав, за что были изгнаны, а потом попали в орденскую тюрьму, но они на деле показали, чего они действительно стоят.

– Я и не спорю с тобой, – улыбнулась Юля. – Это отчаянные ребята, к тому же, фанатично преданные тебе.

Мы помолчали. Над прозрачным куполом плыли облака. Юля сказала:

– Я уверена, что во всём этом деле – я имею в виду твой захват – не обошлось без чьей-то подлости. Вспомни, с кем ты встречалась, кого видела, когда сбежала из-под охраны?

– Я побывала только у Карины и Аделаиды, – сказала я. – Но не хочешь же ты сказать, что Карина…

– Нет, нет, девочку я не подозреваю, что ты, – перебила Юля. – А вот Аделаида… Кто она?

– Аделаида Бенедиктус, – сказала я. – Но и её тоже я не могу представить в этой роли! Я хорошо её знаю, она кажется мне вполне безобидной. Кроме того, она сказала, что придерживается нейтралитета и держится в стороне от борьбы между Орденом и «Авророй».

Глаза Юли холодно сузились.

– Те, кто заявляет о своём нейтралитете, должны браться на подозрение чуть ли не в первую очередь, – сказала она. – В них кроется потенциальная опасность. И то, что ты её якобы хорошо знаешь, тоже не может служить достаточным оправданием. Невозможно кого-либо знать до конца. В общем, эта Аделаида Бенедиктус вызывает у меня подозрение… Я поручу Каспару заняться этим. Кстати, у меня для тебя сюрприз, – Юля улыбнулась. – Не волнуйся, приятный. Кое-кому не терпится с тобой увидеться.

Моё сердце радостно ёкнуло и сжалось.

– Неужели Карина?..

– Она самая, – с улыбкой кивнула Юля.

– Так с этого и следовало начинать! – воскликнула я. – Давай её сюда скорее!

Юля, впрочем, не спешила.

– Я подумала, что тебе будет приятно её увидеть, и я поручила Цезарю её сюда доставить, – сказала она. – Я его предупредила, чтобы он в разговоре с ней как-нибудь поосторожнее касался того, что с тобой случилось, но, боюсь, он в этом не преуспел… Она порядком напугана и взволнована.

– Старина Цезарь никогда не отличался деликатностью, – сказала я. – Но, может быть, уже довольно предисловий? Если она здесь, то веди её сюда скорее.

Юля уже пошла к двери, но почему-то замешкалась.

– Кстати, – сказала она. – У неё горе: её отца убили. Угадай, кто?

При этом известии во мне поднялась холодная ярость и негодование.

– Орден, кто же ещё, – процедила я.

– Да, – вздохнула Юля. – Как назло, у неё нет родных, кто мог бы взять её к себе. На неё столько свалилось… Смерть отца, да ещё Цезарь её напугал. И, по-моему, ей не по себе среди нас. В общем, её состояние оставляет желать лучшего. Надеюсь, доктору Гермионе удалось её хоть немного успокоить.

– В общем, давай её ко мне, – сказала я.

Она вышла, а я стала провожать взглядом плывущие надо мной облака. Ещё одна причина, чтобы истреблять их, безжалостно уничтожать, не щадя ни одного. Ни одного. Убивать их, пока их популяция не исчезнет полностью с лица земли! Чтобы сама память об Ордене стёрлась навеки.

8.2. Запах Карины

Она ещё не вошла, а я уже чуяла её, и каждый мой мускул напрягся, чтобы рвануться к ней навстречу. Встать не давал аппарат. Я нажала кнопку, и вся конструкция, на которой я лежала, задвигалась и приняла другое положение – с приподнятым головным концом.

– Заходи, детка, – послышался голос Юли. – Аврора тебя ждёт.

Дверь открылась, и в комнату робко вошла бледная и грустная Карина. Она остановилась, обводя испуганным взглядом холодно поблёскивавшую конструкцию из металлических спиц, пронзающих мои раскинутые крылья. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Я протянула к ней руку.

– Куколка моя…

Возможно, док Гермиона и пыталась её успокоить, но стоило Карине увидеть меня и услышать мой голос, как она тут же расклеилась. Она быстро подошла, села на край моей постели и опрокинулась на меня, обхватив меня руками и уткнувшись мне в плечо.

– Мама…

Юля подскочила, взяла её за плечи:

– Осторожно, не наваливайся так сильно… У Авроры сломаны рёбра.

– Да к чёрту мои рёбра, Юля, – сказала я, прижимая к себе Карину и погружая пальцы в шёлковые струи её волос. – Кариночка, родная моя, всё хорошо… Мама с тобой.

Она всхлипывала – часто, судорожно, и её горячие слёзы мочили мне рубашку.

– Мамочка… Они тебя мучили?.. пытали?

Да, меня мучили и пытали, насиловали и били, калечили и унижали, но все мои раны мгновенно исцелялись в её присутствии. Она была лёгонькая и тёплая, и мне не хотелось её от себя отпускать.

– Со мной всё хорошо, доченька, – пробормотала я. – У нас всё быстро заживает, так что я скоро буду в полном порядке. («У нас» – у хищников, подразумевала я.)

– Что с твоими крыльями? – спросила она сквозь слёзы, трогая пальчиком моё крыло.

– Они сломаны, малыш, – ответила я. – Но очень скоро срастутся.

Может быть, мне это и почудилось, но от её прикосновения по моим крыльям как будто заструилась тёплая целительная сила. Я снова привлекла её к себе и зарылась губами в её волосы. Она гладила ладошкой моё плечо. Смерть отца – вот что было в её душе сейчас. Боль и растерянность. И страх.

– Это они убили папу, да? – всхлипнула она. («Они» – Орден.)

– Да, куколка, – вздохнула я. – Но они за это поплатятся, обещаю.

– Мамочка, мне очень страшно…

– Не бойся, родная. У меня не получилось уберечь твоего папу, но тебя я не позволю тронуть никому.

– Я теперь одна…

– Нет, детка, ты не одна. Теперь защищать тебя будем мы.

– Кто – вы?

– Я. Юля. Каспар, Цезарь. Доктор Гермиона. Тебя никто не тронет, тебе не нужно нас бояться. Верить можно не всем из нас, но тем, кого я назвала, ты верить можешь. Мне ты можешь верить точно, потому что я тебя люблю. Ты моя куколка.

– Я знаю… Я тебе верю, мама. Тебе очень больно?

– Нет, малыш. Уже нет. Не думай об этом, всё будет хорошо.

8.3. Найти и наказать

Он учуял её, едва войдя в здание. Тот самый ангельский запах, который сводил его с ума в камере Кэльдбеорга – запах с шёлковой косынки. Она здесь, близко. Ощущение её присутствия мягко вошло ему куда-то под солнечное сплетение, и всё его нутро сжалось в мучительно-сладком спазме, так что он вынужден был даже на миг остановиться. Но в следующую секунду он ускорил шаг. Он летел на запах, не чуя под собой ног.

У окна стояла длинноволосая девочка. Она раздвигала тонкими пальцами полоски жалюзи, тайком глотая слёзы. Она вздрогнула и обернулась, услышав за спиной голос:

– Что с тобой, детка?

Это был не человек, она сразу поняла. Перед ней стоял хищник в чёрной форме и чёрных высоких ботинках, в чёрной шапочке и со сдвинутыми на лоб защитными очками на резинке. Он был очень сильный и опасный, и девочка вся сжалась под взглядом его холодных голубых глаз с тёмными ресницами.

– Почему ты плачешь? – спросил он. – Что у тебя случилось?

Его голос был суровый, низкий и мужественный. Холодная рука взяла её за подбородок, и его взгляд из-под сдвинутых бровей пронзил душу девочки, как острый клинок, а верхняя губа приподнялась, приоткрыв оскал белых острых зубов.

– Я найду того, кто это сделал. Обещаю.

Юля задумчиво теребила пуговицу своего плаща.

– Карина не может оставаться одна, – сказала я. – Как с ней быть?

– Об этом не беспокойся, – ответила Юля. – Мы позаботимся о ней.

– О принятии её в «Аврору» не может быть и речи, – сказала я. – И уж тем более о…

– Нет, нет, я об этом и не говорю, – перебила Юля. – Во всяком случае, она должна сначала получить образование. У неё будет всё необходимое, обещаю тебе. Не волнуйся о ней, я возьму это дело под свой личный контроль.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Юля.

Вошёл Алекс. Щёлкнув каблуками, он вытянулся по стойке «смирно».

– Вот, кстати, и один из твоих «волков», – сказала Юля. – Он особо отличился во время подготовки на базе и был признан лучшим среди всего отряда. В качестве награды он был удостоен чести увидеться с тобой. Боец, – обратилась она к Алексу, – если вы желаете о чём-то спросить Аврору, вам предоставляется сейчас такая возможность.

Встав ещё прямее, Алекс сказал:

– От имени всего отряда я желаю тебе скорейшего выздоровления, Аврора. Позволь тебя спросить: как скоро ты будешь с нами?

– Уже скоро, – ответила я. – Раз уж ты здесь, Алекс, как ты смотришь на то, чтобы исполнить одну мою небольшую просьбу?

– Почту за честь! – отчеканил Алекс. – Я готов, Аврора.

– За дверью стоит девочка, – сказала я. – Её отец погиб от рук Ордена. Поручаю тебе разыскать того, кто это сделал, и наказать его. Это твоё персональное задание. По факту исполнения сразу же доложишь мне.

– Слушаюсь! Прикажешь приступать немедленно?

– Приступай. Можешь получить у девочки нужные тебе сведения.

– Мне уже известно всё, что мне потребуется для исполнения твоего поручения, Аврора.

– Что ж, прекрасно. Можешь идти. И будь добр, позови девочку сюда.

Дверь палаты открылась, и девочка снова увидела красивого и опасного хищника. Прикрыв за собой дверь, он остановился и долго смотрел на неё, пока девочке не стало не по себе. Кивнув на дверь палаты, он сказал:

– Иди, Аврора тебя зовёт. – И добавил: – Я сделаю, что обещал. Я добуду тебе перо из его крыла.

8.4. Первые взмахи

– Ну, попробуйте пошевелить крыльями, – сказала док Гермиона.

Крылья двигались вполне хорошо, боли не было, но с непривычки я запыхалась.

– Похоже, мне придётся заново учиться летать, – сказала я.

– Да бросьте, – ответила док. – День-другой поразминаетесь и снова станете летать, как прежде.

Я убрала крылья. Получилось, как обычно, без боли и неприятных ощущений. Я снова их раскрыла, и они слушались меня идеально. Я сложила и распрямила их, подняла и опустила.

– Ну, как? – спросила Карина.

– Вроде бы всё в порядке, – сказала я. – Док… Я хочу сказать вам огромное спасибо. Вы самая лучшая.

8.5. Прощание

На мне была форма «волков», а за спиной висели два меча – основное оружие для уничтожения врага в ближнем бою путём отрубания головы. Поверьте, люди, мы не боимся ни серебряных пуль, ни чеснока, ни осинового кола в сердце, ни распятия. Убить нас можно, только отрубив голову. Также неверно и широко распространённое мнение, что мы мёртвые. Мы живые, но свойства нашего организма сильно отличаются от свойств человеческого.

Каспар ждал меня за дверью. Я уже десять минут не могла оторвать от себя цепкое тёплое кольцо рук Карины.

– Мамочка… Ну, можно мне с тобой?

– Нет, моя куколка, – сказала я твёрдо. – Туда тебе со мной нельзя.

– Ну, пожалуйста…

– Нет, родная. Это место не для тебя. На время каникул ты поедешь к доктору Гермионе. Она хорошая. У неё ты будешь в безопасности.

– А если… А если тебя опять… опять ранят?

– Ну, что за беда! Док мигом вылечит меня. Она меня не раз с того света вытаскивала.

– Я тебя ещё когда-нибудь… увижу?

– Ты будто навсегда со мной прощаешься… Ну, разумеется, мы ещё увидимся, куколка моя! Может быть, не так скоро, как хотелось бы, но обещаю: где бы ты ни была, я тебя найду. Я тебя очень, очень люблю, моя красавица.

То место, куда я отправлялась с Каспаром, едва срастив раздробленные крылья, было базой «чёрных волков». И разлука с Кариной мне предстояла долгая.

8.6. Последний пасьянс

Но я не сразу отправилась туда. Каспар сообщил, что арестован хищник, по наводке которого меня схватили.

– Она навела их на твой след – сразу же после твоего прихода стукнула им, и они тебя вычислили.

Когда я подошла к решётке камеры, она сидела на койке в своей ажурной шали и сеточке на волосах и размышляла над разложенным на одеяле пасьянсом, как будто по-прежнему находилась у себя дома. Увидев меня, она как ни в чём не бывало улыбнулась.

– А, милочка, здравствуйте… Значит, вот вы как выглядите, когда выходите на тропу войны. Что ж, форма вам очень к лицу. Чёрный цвет вам всегда шёл. Очень славно.

– Аделаида, это правда? – спросила я тихо. – Вы это сделали?

Она устало и горько усмехнулась.

– Смешной вопрос, дорогая. Раз я здесь, – она обвела взглядом камеру, – значит, сделала.

– Нет, Аделаида, скажите это, глядя мне в глаза, – потребовала я.

Она встретилась со мной взглядом и со смущённым видом опустила глаза, чуть улыбаясь, как будто её уличили в каком-то житейском грешке.

– Ну… Да, я это сделала, – сказала она. – Вы довольны?

Она созналась в этом так легко, как будто это была какая-то невинная шалость, за которую её ждёт лишь символическое наказание. Я спросила:

– Они вас заставили? Чем-то угрожали? Запугали?

Она покачала головой.

– Вы склонны драматизировать… Нет, всё гораздо прозаичнее. Меня никто не заставлял и не запугивал.

– Почему, Аделаида? – спросила я. – Я считала вас другом, а вы нанесли мне удар в спину. За что?

Она вздохнула, снова улыбнулась, удручённо разведя руками.

– Трудно сказать… Нет, лично против вас я ничего не имею. Но я подумала, если Орден вас получит, всё снова станет как раньше. Прекратятся эти распри… Как было прежде хорошо!

– Вы ошиблись, – сказала я. – На этом всё бы не кончилось.

Она подняла брови.

– Вот как? – проговорила она озадаченно и как будто с досадой. – Вы так думаете? Гм, обидно… Право же, обидно. – Она помолчала, погружённая в глубокую задумчивость, а потом вдруг пожаловалась, сделав кислую гримасу: – Вы знаете, милочка, у меня здесь отобрали мою трубку и табак. По-моему, это зря, вы не находите? Мне так не по себе без курения! Как будто чего-то не хватает. Мне, право же, неловко вас просить…

Я распорядилась, чтобы Аделаиде вернули её трубку и табак. Получив их назад, она сразу повеселела и, улыбаясь, предложила:

– Не составите мне компанию? Впрочем, я знаю, что вы скажете. «Со стукачами не курю», не так ли?

– Ну почему же, – сказала я, доставая сигареты и зажигалку. – Можно и покурить.

Она, набив трубку и закурив, встала у решётки, прислонившись плечом к стене. Я тоже закурила, и некоторое время мы молчали, выпуская дым. Я сказала:

– Вы говорили, что соблюдаете нейтралитет… Однако в этом случае ваши действия были отнюдь не нейтральны. Они были весьма проорденского толка.

– Ну, как вам сказать! – Аделаида затянулась и выпустила три колечка. – Нейтралитет – вещь обманчивая… Иногда думаешь, что придерживаешься его, а на самом деле оказывается, что нет. Что я могу сказать? Кажется, я села в лужу. В бурные времена мне всегда удавалось оставаться на плаву, а сейчас я, похоже, попала под репрессии…

И она издала смешок, от которого мне стало не по себе. Будь я на её месте, мне было бы не до смеха. Мной овладели оторопь и недоумение.

– Аделаида, вы вообще понимаете… осознаёте степень серьёзности того, что вы сделали, и как вы за это поплатитесь? – спросила я. – Точнее, осознавали ли вы это тогда, в тот момент, когда вам пришла в голову эта идея?

Она вздохнула и улыбнулась грустно и ласково. Так не улыбаются предатели, мелькнуло у меня в голове.

– Даже не знаю, что сказать, милочка… Тогда мне казалось, что это хорошая идея. Сейчас… – Аделаида снова хихикнула. – Сейчас я на пути к осознанию, что эта идея была не очень хорошая. У меня есть все основания полагать, что я сделала глупость.

– Глупость? Думаю, это называется по-другому, Аделаида, – сказала я с горечью.

– Ну, не судите меня слишком строго, – улыбнулась она. – Я всего лишь выжившая из ума старуха.

– Судить я вас не буду, – ответила я. – Приговор вам уже вынесен. К сожалению, состояние вашего рассудка в данном случае в расчёт не будет браться.

– И что же меня ждёт? – спросила она.

– Полагаю, смертная казнь, – сказала я. – Если я вас помилую, друзья меня не поймут. По-другому с такими, как вы, в военное время и не поступают.

В первую секунду на лице Аделаиды отразилось горестное недоумение; она приподняла брови, похлопала глазами и пробормотала, обречённо кивая:

– Вот как? Впрочем… Да, да, понимаю. Разумеется. Разумеется.

Недоумение на её лице сменилось прежним выражением беспечности и стоического спокойствия.

– И как же я буду умерщвлена? – поинтересовалась она, как будто спрашивала о погоде. – Наверно, через обезглавление на гильотине? Да, ведь другого способа лишить жизни такое существо, как мы с вами, нет. – Аделаида вздохнула, вынув изо рта чубук трубки. – Как во времена Великой французской революции!

– Больше всего меня убивает то, что вы сделали это сразу после того, как мы с вами сидели в вашей гостиной и пускали колечки, как старые друзья, – сказала я. – Но после моего дружеского визита к вам меня схватили и бросили в Кэльдбеорг. Не хочу говорить о том, что мне пришлось вынести там – скажу лишь, что я едва сумела выжить. Только ради Карины я выкарабкалась – у неё не осталось никого, кроме меня, и я должна думать о ней. Смерти как таковой я не боюсь, меня бросает в дрожь лишь при мысли о том, что моя девочка могла остаться совсем одна.

Аделаида грустно и удручённо пожала плечами.

– Мне очень жаль, – только и сказала она.

Она задумчиво выпустила большое колечко дыма, а сквозь него пропустила маленькое.

– Да, кстати, – сказала она как бы между прочим, – когда будете отдавать приказ о моей казни, нельзя ли сделать так, чтобы это произошло в как можно более короткие сроки? Ожидание так утомляет!

Горечь переполняла мою грудь во время всего этого разговора, и вытеснить её не помогал даже табачный дым. Аделаида была такой же, как всегда, какой я знала её в прежние времена, как будто она и не делала того, что она сделала, а произошла какая-то ошибка. Умом я понимала, что это сделала она, но сердце отказывалось в это верить. Она не была ни обозлённой, ни напуганной, к перспективе смерти на гильотине относилась с каким-то равнодушием, но не раскаивалась. Может быть, если бы она выразила раскаяние в том, что сделала, я бы ещё задумалась, не стоит ли отменить приказ о смертной казни и заменить её каким-нибудь другим наказанием, но Аделаида считала, что ей не в чем раскаиваться. «Глупость» – так она называла то, что она сделала. Если бы она призналась, что её заставили, какими-либо угрозами или запугиванием вынудили так поступить, быть может, это тоже могло бы побудить меня удержать занесённый над ней карающий меч, но она, пожав плечами, сказала, что никто её к этому не вынуждал – она сама до этого додумалась. Моё сердце не хотело верить в то, что она предала меня, и склонялось проявить к ней милосердие, но все соломинки, за которые я хваталась, чтобы найти для этого повод, оборвались. Докуривая сигарету, я думала о том, что мне будет очень тяжело отдать этот приказ, но я уже знала, что отдам его.

– Благодарю вас, что вернули мне мою маленькую радость, – сказала Аделаида, любовно поглаживая свою трубку. – Без неё я не могу обходиться, а с ней везде чувствую себя как дома. Она поможет мне скоротать время. Да ещё пасьянс – привычка, знаете ли. Очень вам за всё это признательна.

– Прощайте, Аделаида. – Больше не глядя на неё, я потушила окурок о каблук ботинка и бросила в урну.

Каспар, когда я вышла к нему, спросил:

– Так что же, Аврора? Ей уже вынесен смертный приговор, нужно только твоё подтверждение либо отмена.

– Приговор подтверждаю, – сказала я. – И, пожалуйста, не тяните с его исполнением.

– Понял, – кивнул Каспар.

8.7. База

Под базу «чёрных волков» было приспособлено заброшенное бомбоубежище: потребовался только ремонт и некоторая модернизация. Оно было расположено вдали от любопытных людских глаз и было замаскировано под закрытый объект, на котором идёт работа по утилизации радиоактивных отходов. Каспар провёл меня по всем помещениям; кое-где ещё завершались отделочные работы, но в целом база была готова. На ней было своё хранилище донорской крови, электростанция и все необходимые удобства. На отдых бойцы располагались в восемнадцатиместных отсеках, в каждом помещалось по две девятки – так подразделялся отряд «волков». У меня был свой кабинет и отдельная комната. В кабинете стоял большой стол и кожаное кресло, за которым раскинулось почти во всю стену чёрное знамя, в верхнем левом углу которого блестела золотая буква «А», окружённая золотым лавровым венцом, а под ней замер, поднявшись на дыбы, золотой крылатый волк, выполненный в геральдическом стиле. Он был изображён в профиль: у него было только одно крыло и один широко раскрытый от ярости глаз. Передние мохнатые лапы были приподняты, когти выпущены, брюхо было поджарым, с тонкой талией, а хвост по мохнатости мог сравниться разве что с конским. На древке знамени были золотые кисти, а полотнище было отделано по краям золотым галуном.

– Это знамя «волков».

Затем Каспар показал мне самое главное – оружейный склад. На большой стол он выкладывал все части комплекта вооружения бойца отряда «чёрные волки».

– Мы взяли за основу наше обычное вооружение, добавили только пару новинок. Во-первых, старое доброе холодное оружие.

Каспар положил передо мной две катаны и два бумеранга.

– Мечи – это само собой, ты знаешь. А бумеранги не простые, – пояснил он. – От обычных бумерангов у них только форма. На них есть система балансировки и ускоритель вращения, а также съёмные лезвия, которые можно затачивать, если они притупятся. Они остры, как бритва, и голову срезают на раз-два.

Я взвесила на руке бумеранг. Он был довольно лёгким, но выглядел очень прочным и смертельно опасным.

– Также у нас в ходу разрывные мини-снаряды, способные разнести голову противника на куски – огнестрельный аналог меча, – продолжал Каспар.

И он положил на стол компактное оружие, похожее на маленький автомат. Его надлежало носить в кобуре на правом бедре.

– Стрелять из этой умной крошки может даже младенец. Нужно только мало-мальски навести её на цель, а о точности попадания она позаботится сама. А это новинка – снаряды, испепеляющие тело врага полностью, ими можно стрелять из этого же оружия. Это недешёвое удовольствие, поэтому норма их расхода на одного бойца – двенадцать штук в неделю.

Далее Каспар выложил на стол комплект для захвата противника живьём: лассо, сетку, «летающие шприцы» со спиртом и хорошо знакомый мне электрошокер.

– Лассо из сверхпрочного полимерного материала, выдерживает вес бульдозера. Сетка из того же материала. Спирт способен так ослабить организм хищника, что десяти граммов достаточно, чтобы противника можно было брать голыми руками. Ну, а с электрошокером тебе встречаться не впервой. Ну, как тебе такой комплект вооружения?

– Посмотрим, каков он будет в действии, – сказала я. – Полагаю, мне нужно некоторое время, чтобы самой освоиться со всеми видами оружия.

Каспар улыбнулся.

– Я готов стать твоим инструктором.

– Большое спасибо.

8.8. Чёрная смерть

Свист лассо – крылья запутались. Свист катаны или вздох бумеранга – голова слетает с плеч. Одно нажатие на спусковой крючок – и голова врага лопается, как проткнутый воздушный шарик, а двенадцать раз в неделю можно позволить себе удовольствие обратить противника в кучку пепла, который развеется ветром. У каждого «чёрного волка» на поясе шнурок, на который подвешиваются перья. Сколько перьев – столько «волк» убил врагов.

Враг один – член Ордена.

Как выглядит «чёрный волк»? В полёте он похож на чёрную бесплотную тень, но плоть у него есть, хотя она и отличается от человеческой. Его коротко остриженная голова скрыта чёрной маской, как у воинов-ниндзя, а глаза скрыты за широким щитком тёмных очков, так что его лицо выглядит жутковато. Всё его оружие тёмного цвета, за исключением зеркально блестящих клинков мечей, и размещено на его теле так, чтобы его было удобно выхватить, но чтобы оно при этом не стесняло его движений. В Ордене «чёрных волков» называют «чёрной смертью». Что ж, это прозвище вполне справедливо: их форма чёрная, на лице они носят чёрные маски, и встреча с таким воином для члена Ордена смертельно опасна. Но «волки» не обижаются на прозвища, а делают своё дело.

Орден тоже не сидит сложа руки. В нём тоже есть отряды, нападающие на членов «Авроры», и авроровцы тоже гибнут. Так и должно быть, потому что это война.

Но членов Ордена гибнет больше.

«На помощь, на меня напали!»

На этот зов устремляются все, кто его слышит. Если поблизости есть тройка «волков» – а они обычно летают тройками – то вполне вероятно, что именно она и подоспеет на помощь. «Волки» тоже члены «Авроры», и они спасают своих собратьев, подвергнувшихся нападению неприятеля.

Эта война для людей невидима. Максимум, что вы можете увидеть – это непонятные тени, мелькающие в небе. И скорее всего, вы примете их за колыхающиеся ветки деревьев или пролетающих птиц.

«Волки» беспощадны к врагу. Они редко берут пленных, чаще отправляют сразу на корм шакалам. Орден их люто ненавидит и за голову одного «волка» платит большое вознаграждение. Самая большая награда назначена за мою голову.

Но «волка» не так-то легко поймать. Один «волк» может противостоять пятерым врагам, но, как правило, «волки» не летают поодиночке. Самая маленькая группа – это тройка, но чаще всего они летают девятками. Пример: девятка «волков» подкараулила «карательный» орденский отряд из двадцати пяти членов, окружила и перебила всех до одного. У шакалов было пиршество.

Впрочем, если вы – хороший, безобидный человек, вам не нужно их бояться. Напротив, если вы попали в беду (например, вас схватил член Ордена), то они вас спасут. Если вы ранены, они окажут вам первую помощь и при надобности отнесут в больницу. «Волк» никогда не тронет вашего ребёнка, а потерявшегося малыша ещё и вернёт домой, обязательно защитит от шакалов или орденских кровопийц.

Но если вы маньяк, насильник, убийца, бандит, террорист, вор, наркоторговец или, не дай бог, член вооружённого бандформирования, то в этом случае пощады не ждите. Скорее всего, вы ляжете в ванну с водой, и питательные вещества будут поступать к вам внутривенно. Почему? Потому что «волки» – члены «Авроры», и её Устав распространяется и на них.

Вы думаете, что я смеюсь, шучу? Отнюдь. Мне не до шуток, потому что я командую «волками». «Чёрные волки» – мой отряд, который мстит Ордену за меня, за приёмного отца Карины, за маленькую девочку с плюшевым зайцем на безлюдной ночной улице и ещё за многое другое.

8.9. Мама

На шнурке у моего пояса – двадцать шесть перьев. Это мой личный результат. Признаюсь: он не самый лучший. Некоторые «волки» набили и побольше моего. А лучший счёт у Алекса: на его поясе висит сто пять перьев. Одно перо, рыжее, он отдал мне – для Карины. Он выполнил то, что обещал ей, – нашёл убийцу её приёмного отца.

Какой сегодня день? То ли вторник, то ли пятница. А число? Может, 17-ое, а может, 25-ое. Дни и ночи слились в один нескончаемый день. Иногда мне случалось проводить безо всякого отдыха трое, а то и четверо суток, потом – душ, несколько часов сна и – снова в бой. Я и не заметила, как подкрался Новый год.

И в самый разгар, вернувшись на базу, я вдруг почуяла человека – здесь, куда ни разу не ступала человеческая нога.

– Аврора, к тебе гости, – сообщила Виктория.

– Скажи им, чтоб подождали, мне нужно привести себя в порядок.

– Они ждут тебя уже сутки, Аврора. Девочка замёрзла. У нас тут всего плюс четыре, а она, знаешь ли, теплокровная. И, к тому же, она голодная, а нам её кормить нечем, людской еды не держим.

У меня ёкнуло сердце. Запах был знакомый. Не может быть!

– Девочка?

– Они ждут в твоём кабинете.

Я сняла маску и наскоро умылась. В моём кресле, нахохлившись, как воробышек, сидела Карина в зимней куртке и меховых сапожках, а с ней был Каспар: он расхаживал из угла в угол. Как только я вошла, Карина вскочила, подбежала и повисла на моей шее, прильнула ко мне всем телом, да так крепко, что и не оторвать. От её сладкого запаха у меня закружилась голова.

– Куколка, тебе кто разрешил сюда… – начала я.

Каспар сказал:

– Решай, что с ней делать. Цезарь с доком там опять набедокурили… В общем, близнецы у них получились. Они ту комнату, которую она занимала, под детскую переделали. Они её не выгоняли, она сама не захотела остаться. А Джулию никак застать не могу. Я у наших поспрашивал – никто взять не может. Лира с Пандорой воюют, а Оскар меня к тебе отослал. Чтоб ты сама решала.

– Каспар, но какого чёрта ты её сюда притащил? – воскликнула я. – Как будто здесь для неё самое место! Здесь её мало того, что устроить негде, но и просто невозможно по условиям! Это не отель, а база «волков». Тут температура всего плюс четыре! Нам-то всё равно, а ей холодно! И кто её будет кормить? И кто будет за ней присматривать? Как ты себе вообще это представляешь? Каспар, ты хоть подумал немного, прежде чем её сюда тащить?

– Ну, я не знаю, – развёл он руками. – Я тебе сказал, как всё обстоит, а ты уж сама решай.

А Карина облапила меня ещё крепче и разревелась.

– Пожалуйста… Не бросай меня… Я тебя люблю… мама!

Не знаю, как это сказать. Наверно, нет таких слов, чтобы описать, что происходило у меня внутри. Как будто кто-то стиснул моё сердце раскалёнными клещами и перевернул его вокруг его оси. И как будто меня обожгло изнутри.

– Куколка, – пробормотала я. – Подожди, не плачь. Мы что-нибудь сейчас… придумаем.

Я оторопело смотрела вслед уходящему Каспару, не в силах сдвинуться с места. Ну, что мне со всем этим делать?!

– У меня никого нет, кроме тебя, – пробурчала Карина, уткнувшись в моё плечо. – Пожалуйста, не прогоняй меня, мне больше некуда идти.

– Всё с тобой понятно, – вздохнула я.

Я сбросила с себя всё оружие: оно мешало обнимать Карину.

– Я соскучилась, – проворковала она.

– Я тоже, куколка… Безумно. Только я не знаю, как с тобой быть. Честно. Здесь не самое подходящее для тебя место.