Текст книги "Пять минут до понимания (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Не передергивайте. Я сказала, что у нас заканчивается акция и, если он поторопится, то получит кучу бонусов. "Фишка выстрелила", клиент о скидках даже не вспомнил и заплатил полную сумму в тот же день.

– Зато теперь хлопот полон рот. Производственный отдел зашивается. Им твои спецпроекты – нож острый.

– Александр Ильич, – Ольга вспылила. Голос наполнился раздражением, даже злостью, – сколько можно толочь воду в ступе? Правила в компании должен диктовать сбыт, а не производство. Тем паче, наше. Пусть сначала наведут порядок, а потом права качают. Мои, как вы выразились, спецпроекты – это типовое решение, в котором от силы вместо двух полочек появляется третья. Я ведь не дура, чтобы нагружать безруких дармоедов лишней работой. Спецпроект – больше название, чем реальность, это просто возможность добавить двадцать процентов к базовой цене.

Антошин чертыхнулся:

– Блин, как вы мне надоели. ТОП-ы на тропе войны. Тяните одеяла каждый на себя. Нет, чтоб работать согласованно и не морочить начальству голову. Ну, да ладно. Об этом позднее. Сейчас вернемся к нашим баранам. Так вот, меня бесит твоя скрытность. Я ведь не ради любопытства спрашиваю, я помочь хочу. Поэтому не испытывай мое ангельское терпение. Выкладывай.

По большому счету шеф имел право требовать отчета, не подбирать слов, не церемониться. За годы совместной работы Антошин стал почти другом. Причем "почти" больше отражало субординацию и разницу в возрасте, чем истинные отношения.

Знакомство с будущим начальником произошло четыре года назад. Шеф тогда открывал собственный бизнес и, в поисках нужного оборудования, перебирал профильные компании. Ольга служила в одной из таких фирм менеджером по продажам и впечатлила потенциального клиента настолько, что тот сделал неожиданное предложение.

"Если вы дадите мне максимальную скидку и уволитесь, я возьму вас на службу на самых выгодных условиях. И не думайте о своем директоре. Он заслужил урок...– новоявленный капиталист прежде был военным журналистом, потому, собрав нужную информацию, искушал аргументировано, с фактами в руках. – Не будет распускать руки. Тоже мне, сексуальный агрессор нашелся. Неужели вам не надоело отбиваться и угрожать увольнением?"

Ольга кивнула. Порядки в ее конторе оставляли желать лучшего. Директор и в правду не давал никому прохода. Подкатывал и к ней. Для острастки пришлось даже пару раз положить на стол заявление об уходе. И все же увольняться не хотелось. Жизнь продавца и так сплошной стресс – воевать-то приходится на два фронта: с собственной конторой – чтоб не мешала и с клиентами – чтоб покупали. А здесь все схвачено. Она – "звезда", ногой открывает двери, "строит" бухгалтерию, с начальством какая-никакая, но договоренность о ненападении имеется. На новом же месте неизвестно как все обернется. Антошин – дядька вроде не плохой, но кто его знает, да и в бизнесе дилетант. Опять-таки, продавать товар только что открытой фирмы – та еще морока. Зато и карьерные перспективы другие, есть куда двигаться, расти. Ладно, сейчас проверим, на что господин Антошин готов...

"Что вы подразумеваете под самыми выгодными условиями? – поинтересовалась Ольга. – А как на счет должности? Рядовым менеджером я не пойду. Только начальником отдела продаж с прицелом через несколько лет, подкопив опыт, стать коммерческим директором. Умею ли работать с подчиненными? Имею ли управленческий опыт? Нет. А вы можете наладить сбыт и управления коммерческой структурой? Тоже, нет? Значит, мы на равных. Кстати, чтобы поднять вашу компанию, мне нужен карт-бланш. Без неограниченных полномочий я не возьмусь. Мне нужно...".

Ольга перечисляла пункты райдера, а сама думала: стоит ли "кидать" шефа. Кобель, он, конечно, и жулик, вечно норовит ущипнуть за задницу и обмануть при расчете, однако чужие недостатки – не повод для собственных плохих поступков. Да и стоит ли показывать новому "папе" меру своей беспринципности?

"Я скажу "да" при одном условии, – наконец решение созрело, – если мой директор получит такую же скидку в вашей фирме. Он собирается кое-что обновить из оборудования, и было бы справедливо компенсировать его потери".

"Вы добрая?" – усмехнулся Антошин.

"Нет, предусмотрительная. Если я подам заявление об уходе, шеф, как пить дать, попытается зажать зарплату за последний месяц, потому мне нужны серьезные аргументы".

И тут случилось невероятное. Человек, которого она видела пятый раз в жизни, с которым до того вела лишь деловые беседы, вдруг заявил:

"Можете рассчитывать на мою помощь. Если вас будут обижать, – сказал Антошин, – я начищу морду любому!"

От неожиданности Ольга обомлела.

"Вам так нужен хороший специалист или у вас просто чешутся кулаки?" – спросила иронично, не в силах принять на веру чужие слова.

"Мне, действительно, нужен профи по сбыту, но в данном случае это не главное. Не играет роли и любовь к дракам. Мне просто надоело. Вокруг столько подлости и насилия. Хочу что-то исправить в этом мире..."

Это было уже слишком!

Но впереди ждал еще больший сюрприз. Антошин не шутил, не красовался. Когда ей реально понадобилась поддержка, он встретился с директором и добился того, что с ней честно рассчитались! Подробности этого беспримерного подвига всплыли позднее. Оказывается, Антошин устроил целое шоу: сначала предъявил фальшивую справку о полученной в горячих точках контузии и тонко намекнул, что склонен к агрессии; потом показал просроченное журналистское удостоверение и выдал почти достоверный рассказ о том, как большие начальники и уголовники уважают его супругу-адвоката.

Самое поразительное: взамен Александр Ильич не потребовал ни секса, ни уступок по зарплате. Мало того, за четыре последующих года ежедневной "рубки" и суеты ни разу не подвел, не подставил, не обвинил напрасно. Просто самый лучший в мире начальник, да и только.

– Неужели ты переживаешь из-за своего бывшего? – Антошин презрительно хмыкнул. – Не верю! Ты так радовалась, когда вы расстались. А может он тебе докучает? Так скажи! Вмиг разберусь!

– Александр Ильич, вам скоро на пенсию, а вы молодого парня собрались учить уму-разуму. Не поздновато ли?

– Не волнуйся. Справлюсь! Но ты зубы не заговаривай. Признавайся немедленно во всем и сразу. Не то хуже будет.

Хуже – означало вмешательство Марго.

У Антошиных не было детей, поэтому часть не реализованной материнской любви Маргарита Львовна, в просторечии Марго, изливала на посторонних и порой в стремлении "нанести добро и причинить пользу в особо крупных размерах" становилась совершенно неуправляемой.

– А, испугалась? Знаешь, ведь, Маргоше дай повод и залюбит до смерти. Так что звонить? Скажу: некоторые тут страдают, слезы льют, худеют...

– Ладно-ладно, сдаюсь. Настроение у меня и в правду хреновое, упадническое...– признала Ольга и поведала о своих изысканиях в области самобрендинга. Потом пришлось рассказать о Лопухиной. – Получается, никогда мне не видать счастья в личной жизни. Так и буду, как белка в колесе, носиться по кругу. От одного придурка к другому.

Антошин хмыкнул:

– Увидела грабли, не подходи.

– Я бы с удовольствием. Но ноги сами несут, а потом оказывается поздно. На лбу шишка, а в голове гудит.

– Меня всегда удивляли твои женихи. Такая симпатичная, умная, славная барышня, а выбираешь ребят, будто из уцененки. Ни профессии, ни денег, квартир и тех нет.

Ольга вздохнула.

– Еще я скучаю по Лопухиной. Она такая внимательная, заботливая. Всегда интересовалась моими переживаниями, мыслями. Мы все время говорили обо мне. Это так здорово. Так интимно. Так доверительно.

– Ничего страшного, – утешил шеф. – Все пройдет. Подумай, сколько ты отвалила за интимность и доверие и сразу попустит.

– Я заплатила только за первый прием. Дальше началась халява.

– Тобой занимались бесплатно?

– Да.

– С какой стати?

– Я оказала Лопухиной одну услугу. То есть у нас получился своеобразный бартер.

– Молодец. И здесь умудрилась проявить свои таланты!

– За что и страдаю. Если б платила, как все, то, наверное, не скучала бы по чужой тетке так сильно.

– Кстати, а какого лешего тебя вообще понесло к этой психологине?

– Да, так, случайно вышло...

Рассказать Антошину про предчувствия Ольга не рискнула. Засмеет!

– Ладно, не грусти. Все устаканится. Скоро встретишь хорошего парня, полюбишь, забудешь про своих дурачков-ухажеров и про Лопухину, – тон у шефа многозначительный.

– Скоро? Встречу? Мы перестаем торговать оборудованием, и открываем брачное агентство?

– Очень смешно. Ха-ха.

– Вы взломали банк данных Петра Листермана?

– Кто такой? Почему не знаю?

– Это самый главный сводник СНГ.

– Опять промашка.

– Господи, неужели, Маргарита Львовна наконец-то позволила взять меня младшей женой?

– Мимо. Но уже горячее.

– Сдаюсь.

– У меня нарисовался пристойный жених, вот я и подумал о тебе.

– Что значит нарисовался?

– Племянник мой, Митя, возвращается из Германии. Четыре года дома не был.

Вот оно что!

Компания "Свет без границ", в которой Ольга служила начальником отдела продаж, принадлежал шефу и его старшей сестре Марине Ильиничне Кириченко. Вторая владелица, слава Богу, не лезла в текучку и только ради развлечения изредка устраивала разносы за неэффективную работу. Но зато Марина Ильинична стояла на пути эволюции. За четыре года работы в "Свете без границ" Ольга не раз и не два выбивала себе надбавку. Вполне заслуженную, ибо именно ее стараниями компания подминала под себя рынок. Но вместе с компанией хотелось развиваться и самой. А нынешняя мотивация была предельной. Дальше на повестке дня стояло младшее партнерство. Шеф в принципе не возражал. А вот Марина Ильинична заартачилась и заявила, что примет решение...не раньше весны. Теперь стало ясно, для чего понадобилась отсрочка в полгода.

Ольга смерила шефа внимательным взглядом. Без позволения сестры сакраментальная фраза о пристойном женихе никогда бы не прозвучала. Следовательно, идея исходит или одобрена высочайшей инстанцией. Но этого не может быть! Или может? Неужели надменная Марина Ильинична вознамерилась принять ее в свой дом в качестве невестки?

Антошин между тем сиял, как новый пятак. Видимо, считал, вариант гениальным. Что ж, не поспорить. И овцы целы, и волки сыты. Шефу и Марине не придется делиться доходами и правами на собственность, а она, став членом семьи, получив доступ к деньгам, будет пахать еще усерднее. Митя – единственный наследник матери и дяди. Когда-нибудь "Свет без границ" достанется ему и его семье.

– Так, значит...– задумчиво протянула Ольга. – Стесняюсь спросить, но это брак по расчету или вы надеетесь на удачное стечение обстоятельств типа: пришел, увидел, полюбил? Кстати, как Митя отреагировал на сделку века? Он вообще в курсе ваших меркантильно-матримониальных планов?

– Какие мы слова умные знаем!

– Александр Ильич, не отвлекайтесь! Митя в курсе?

– Да.

– Он согласен?

– Не возражает.

– А почему собственно?

– Мите скоро тридцать, он классный программист, пять лет трудился в Германии, как многие компьютерщики зациклен на работе. Ему некогда устраивать личную жизнь.

– Не убедительно.

– Тем ни менее, так и есть. Разве что с небольшой поправкой. Марина задолбала парня. Требует внуков. Ну и я, тоже приложил руку...

– Это уже больше похоже на правду. И что дальше? Вы поместите нас в клетку и будете наблюдать?

– Ольга, – шеф посерьезнел, – дальше, как Бог даст. У нас Мариной две проблемы: Митя, который ни как не женится, и твои неуемные амбиции. Но если вас объединить, то в мире наступит эпоха благоденствия.

– От такого союза действительно все выиграют. Но только в том случае, если мы полюбим друг друга.

– Конечно. Ни Марина, ни я, ни намерены делать родного человека несчастным. Да и к тебе я тоже отношусь слишком хорошо, чтобы втягивать в аферу.

– А вы не боитесь, что в союзе с Мариной Львовной, я отберу у вас фирму? Ведь контрольный пакет будет у нас.

Антошин неодобрительно покачал головой:

– Знаешь, за что я тебя порой совершенно не могу терпеть?

– Опять двадцать пять...

– Ты видишь плохое там, где его нет.

– Я просто так спросила.

– Нет, ты просто не доверяешь людям. А у нас в семействе другие нравы. Мы стоим друг за друга горой. Когда умерла мама, мне было семнадцать. Отец ушел годом раньше. Так вот Марина не допустила, чтобы я пошел на завод, не отпустила в армию. Она заставила меня, раздолбая, поступить и закончить журфак, помогала встать на ноги. А, когда погиб муж Марины, я заменил Мите отца. Поэтому твой союз с Мариной абсолютно безопасен. Мои родные никогда не поддержат твои коварные замыслы.

– Нет у меня ни каких коварных замыслов, – отмахнулась Ольга.

– Тогда жду твоего решения.

– Можно подумать?

– Конечно. Сколько тебе потребуется времени?

– Если честно, я бы сразу сказала "да", но не представляю, как мы с Митей будем реализовывать ваш план.

Антошин улыбнулся:

– Не волнуйся. Вы не первая пара, которую знакомят родственники. Как-то все устроится. Ты же знаешь, в бой, главное, ввязаться.

*

После разговора с шефом следовало ожидать высочайшей аудиенции у Марины Ильиничны. Однако потенциальная свекровь молчала. Не проявляла активность и Марго. Даже верный камрад шеф и тот отказался отвечать на любые вопросы, связанные с племянником. Сказал: семейный совет постановил придерживаться политики не вмешательства. Интересно, парировала Ольга, а намерен ли клан соблюдать такой же нейтралитета по отношению к ней? Или парню уже слили всю информацию? Шеф пожал плечами, повторил: вести какие-либо переговоры не уполномочен и против своих дам не пойдет. Жизнь дорога.

В отсутствии шефа Ольга посетила кабинет Антошина и внимательно изучила стоящую на столе фотографию Мити. Снимок был недавний, стало быть: полноватое лицо, маловыразительные черты, немного растерянная улыбка являлись данностью и сегодняшнего дня.

На этом следовало успокоиться. Но как сидеть, сложа руки, в преддверии таких событий?! Не каждый ведь день судьба решается. К встрече следовало подготовиться.

Интернет полнился информацией "как понравиться мужчине". Однако советы экспертов отличались редкой непоследовательностью. Апологеты традиционной школы предлагали чаще улыбаться, двигаться с кошачьей грацией, не говорить громким и резким голосом, быть в меру кокетливой. Современные тренеры уповали на пикап – откровенную экспансию: игривость на грани, демонстрацию намерений (покусывание нижней губы, поглаживания шеи, якобы случайные прикосновения), сексуальные интонации, смелые комплименты.

Разброд мнений наблюдался и по части негатива. Утверждалось, что мужчинам не нравятся дамы: серьезные и глупые, скованные и развязные; болтушки и молчальницы, толстушки и худышки; сразу примеряющие роль жены и пренебрегающие семейными ценностями; интересующиеся материальным положением и игнорирующие подобные темы; требующие постоянного восхищения и любительницы курить фимиам; феминистки, доказывающие свое превосходство и "курицы", показывающие свою малость; те, кто держится постоянно рядом и те, до кого невозможно дотянуться; кто имеет неухоженную внешность и слишком поведен на своей красоте; те, кто жалуется на здоровье или кичится им же, кто проявляет наигранность, агрессивность, отсутствие интереса к мужчинам; носит слишком облегающую одежду или мужеподобные наряды, показывает плохое настроение и скрытничает...

Список ограничений был бесконечен, и, казалось, включал в себя все проявления человеческой природы. Особенно удручала категоричность авторов, утверждавших, что наличие хотя бы одного-двух пунктов грозит на корню уничтожить интерес сильного пола к слабому.Но самое большое беспокойство вызывала осведомленность Александра Ильича, Марго и Марины. За четыре года знакомства доводилось быть всякой. Антошины-Кириченко видели ее зареванной, гневной, несчастной, некрасивой, требовательной. Да и слышали многое, не предназначенное для потенцильных женихов. Если эту информацию слить Мите, то о замужестве можно забыть. Впрочем – теплилась надежда – вряд ли шеф с женой и сестрой будут делать ей черный пиар. Ведь это на корню убьет их же инициативу...

В разгар подготовки к судьбоносному свиданию пришло письмо от Лопухиной.

"Здравствуйте, Ольга. Надеюсь у вас все хорошо.

Пишу по просьбе Василенко, не владеющим компьютером.

Андрей Петрович продает квартиру, однако потенциальный покупатель бредит идеей о двухъярусных хоромах и за деньгами не постоит. Помня о ваших планах, полковник предлагает обсудить ситуацию при личной встрече, и ждет вас в нынешний четверг часам к девяти. Я тоже буду. С лучшими пожеланиями, Вера Ивановна Лопухина".

*

Ольга стояла над трупом Василенко и почему-то не испытывала страх. Нервы щекотала странная смесь любопытства и удовлетворения. Полковник умер, как она и предчувствовала, и сейчас станет ясно естественной или насильственной смертью.

Осторожно, стараясь не коснуться кожи, Ольга отогнула рукав свитера, присмотрелась к запястью. След укола был там, где и ожидалось. Значит, предчувствие и тут не обмануло!

"Ну, блин, и денек..." – пронзила злая мысль.

С утра на планерке она выдала "всем сестрам по серьгам": бухгалтерия не торопится выписывать счета для отдела сбыта, ресепшен не ведет учет входным звонкам, поставки комплектующих задерживаются...

С главным оппонентом – начальником производственного отдела – отношения выясняли отдельно и по традиции на повышенных тонах.

В самую неподходящую минуту в кабинет заглянул незнакомый мужчина. Антошин кивнул на стул, мол, садись, подчиненным велел продолжать. Однако ругаться в присутствии постороннего было неудобно, и перепалка закончилась сама собой.

Только тогда шеф удосужился расставить точки над "╕".

"Кстати, позвольте, представить, мой племянник, Дмитрий Кириченко. А это мои ТОП-ы: начальник отдела сбыта Ольга Ковальчук и начальник производства..."

Что тут скажешь?! Не предупредить о визите потенциального жениха! Не дать подготовиться! Да Антошина за идею показать "товар" лицом в непринужденной обстановке следовало убить на месте.

Скоропостижно включенное обаяние не смогло исправить положение. Митя сидел насупленный, хмурился. А кто бы веселился?! Она мочила производственника от души, с размахом, с учетом былых и неизбежных будущих грехов. Панегирик слышен был, естественно, далеко за пределами кабинета. Да и вид был соответствующий! Фурия, да и только!

Не отреагировал потенциальный жених и на супер-парадную улыбку, предназначенную только для ВИП-клиентов. Другие спецэффекты применить не удалось. Со словами: "Извините, у нас дела" коллега вытащил ее в коридор и там жалобно, но громко произнес: "Олечка, голубушка, солнышко, я тебя прошу, умоляю, потолкуй с клиентами, пусть снимут рекламации. А мои охламоны все мигом исправят". "Сами напортачили, сами разбирайтесь", – ответила она почти шепотом. Но слух у шефа был острый. "Хватит собачиться! – рявкнул Антошин из-за двери. – Ковальчук, помоги, будь человеком!"

При других обстоятельствах следовало бы поинтересоваться: что значит – будь человеком? Она что же – не человек?! А кто? Лошадь, которую запрягли и погоняют или автомат для зарабатывания денег?! Но ситуация не располагала к конкретике. Митя и так увидел и услышал больше, чем полагалось. Довольно! Решительным шагом она направилась во вражеский стан: составлять план переделок и готовить смету. Потом...ох, чего только не было потом. День выдался из ряда вон. Вырваться из офиса удалось только к восьми вечера. Само собой, встречаться с Василенко и Лопухиной не было малейшего желания. Хотелось: домой, на диван, к телевизору и чтобы ни одной души, только сериальная жвачка из пустых слов и надуманных страстей! Пришлось, однако, тащиться на другой конец города. Пообещала, что поделаешь.

К счастью с транспортом все сложилось удачно. К дому она подошла около половины девятого. И тут стремный денек преподнес еще один неприятный сюрприз. Предчувствие "накатило" впервые вне родных стен. В глазах заплясали огненно-рыжие пятна, в мозгу родилось понимание: Андрея Петровича убьют, скоро убьют. Потом, следуя недоброй традиции, навалился страх, преодолев который можно было узнать о преступлении больше, но преодолевать который не было малейшего желания.

Обычно на этом все заканчивалось. Нынче же произошел какой-то сбой, и информация на единый миг прорвалась в мозг, дополнив прежний меседж "пикантной" подробностью: полковник умрет от укола в руку, след надо искать на запястье. Кто и когда отправит бедолагу к праотцам, понять уже не удалось. "Впечатлений" хватило и так. Ноги были будто деревянные, голова кружилась...

Дальше – как в плохом кино...

Она разменяла пару пролетов...

Проходя квартиры Василенко, заметила, что дверь приоткрыта...

Застыла...Задумалась...До назначенного времени еще минут двадцать. Можно подняться к себе, немного передохнуть. Полковник, не обязан сидеть взаперти, он может проветривать помещение, выскочить к соседям или к нему кто-то заглянул на минутку...

Нет, доводы не стоили ломаного гроша. Что-то случилось. Из квартиры не доносилось ни звука. В подъезде вообще висела какая-то странная оглушительная тишина. Или это просто барахлил слух?

И все же ломиться без спроса в чужую квартиру было неудобно. Мысль: "Пойду...это не мое дело..." – помогла преодолеть еще один пролет. Однако на последних ступенях пришлось остановиться. Сердце билось так, будто хотело вырваться из груди.

И тут внизу скрипнула дверь...

Резкий звук заставил обернуться...

Кто-то покинул квартиру полковника – взгляд ухватил темную шапку и плечо, обтянутое синей курткой – и, спустившись вниз, выскочил на улицу.

"Вот бы тоже убежать", – мелькнула мысль. Но ноги сами понесли к квартире Василенко и заставили перешагнуть порог.

В помещении царила тишина. Прочему-то подумалось: "Мертвая" и точно. В гостиной на полу лежало тело полковника. На запястье был след от укола...

– Ау...Есть кто дома? Андрей...почему у тебя дверь нараспашку? – Голос Лопухиной заставил Ольгу вздрогнуть. – Олечка, вы уже здесь? Отлично. А где наш хозя...

Бравурную скороговорку оборвал стон.

Вера Ивановна привалилась к стене, застыла, на лице расплылся ужас, глаза наполнились слезами.

– Андрей...– просипела она. – Что случилось? Он жив?

– Нет, – ответила Ольга.

– Вы проверили?

– Нет.

Вера Ивановна, с очевидным усилием взяв себя в руки, проделала нужную процедуру и констатировала:

– Пульса нет. Судя по температуре, смерть наступила совсем недавно. Он умер при вас?

– Нет.

– Что вы заладили одно и то же. Нет и нет. Успокойтесь.

– Я в порядке, – ответ прозвучал не очень уверенно.

– Сколько будет дважды два?

– Что?

– Блин...

Лопухина села на диван, уткнулась к ладони, пробормотала:

– Ох, Андрей, Андрей...

Ольге стало стыдно. Нашла время тупить! Нет, чтобы собраться, другим помочь. Тем, кому плохо по-настоящему.

– Вера Ивановна, я сейчас все сделаю, – Ольга потянулась за телефоном. – Сначала в неотложку, потом участковому и в милицию...

– Не надо, – порыв энтузиазма остановил тихий, но категоричный приказ. – Погодите разводить суету. Не торопитесь. Я сейчас приду в себя...минутку...

Минуткой, конечно, не обошлось. Но, в общем, самообладание вернулось к Лопухиной достаточно быстро.

– Пойдемте, на кухню, – велела она. – Не могу на него смотреть...

– Да, конечно, – охотно согласилась Ольга.

– Чаю хотите?

– Нет, мне сейчас кусок в рот не полезет.

– А я выпью. Умираю от жажды. – После "умираю" Вера Ивановна зашлась новой порцией слез. – Ох, Андрей, Андрей...Я как чувствовала, весь день на нервах. С его ли сердцем так чудить...

Оказывается, идея долголетия полностью подчинила себе полковника. Узнав о кончине двух бывших однополчан, он развел бурную активность: убедил Веру Ивановну подать заявление в ЗАГС, продал квартиру, оплатил курс в программе "Активная старость", взялся за занятия. С немереным пылом начал тренироваться.

– Он такое творил, уму непостижимо. Словно одержимый выжимал из себя все соки. Вот организм и не выдержал...– закончила рассказ Лопухина.

– Его убили, – поправила Ольга.

– Что?

– Полковника убили. Я была права. Предчувствие оправдалось.

– Опять вы за свое. Сейчас не время и не место обсуждать ваши дикие фантазии.

– Его убили. Я могу доказать.

Вера Ивановна устало отмахнулась:

– Не желаю слушать.

– На запястье есть след от укола.

– Ну и что?

– Я знала, как убьют Андрея Петровича. Ему сделали укол и ввели какой-то яд.

– Ах, оставьте!

– Я видела убийцу...в реальности...Вернее, я заметила только темную шапку и край синей куртки.

– Пойдемте.

Дырочка на коже не произвела на Лопухину ожидаемого впечатления.

– Глупости. Андрею недавно прописали витамины. Вены у него уже плохие. Видимо, пришлось уколоть в запястье. Обычная практика, – буркнула она и вернулась на кухню. Ольга, чувствуя себя полной дурой, поплелась вслед.

– Но мое предчувствие...

– Ольга, вы – взрослый нормальный человек. Вы должны отличать игру воображения от реальности. Полковнику было семьдесят восемь лет и в данном случае произошло неизбежное. Все мы когда-то уйдем.

– Это не естественная, а насильственная смерть. Я видела убийцу...

– Возможно, кто-то вышел из соседей квартиры...

– Я бы услышала...

– Вы были не в себе...

– Не настолько же.

– И все-таки, мне кажется, что вы принимаете желаемое за действительное. Скорее всего, у Андрея не выдержало сердце. Я уверена, участковый врач подтвердит мой диагноз.

– У моего начальника сосед служит в органах, попрошу его разобраться.

– Только не забудьте поведать о том, что вы вошли без приглашения в чужую квартиру, обнаружили труп буквально через несколько минут после смерти, терпеть не могли покойного и, главное, консультировались у психиатра, меня, то есть, по поводу невроза.

– На что вы намекаете?

– Я прямо говорю: вас упекут в психушку или кутузку. А я еще и виноватой окажусь. Ведь мне придется рассказать правду.

– Какую правду?

– У вас невроз. Состояния, в котором люди совершают странные не мотивированные поступки. Не делайте такие глазки! А как вы полагали: разве у нормальных людей бывает навязчивые состояния?

– Что же делать?

– Для начала успокойтесь и взгляните на ситуацию непредвзято. Вы явились ко мне и объявили, что Андрей Петрович скоро умрет. Так и вышло. Причем я обнаружила вас около трупа буквально через несколько минут после смерти. Если милиция начнет задавать вопросы, я вынуждена буду сообщить об этом. А также, что вы относились к полковнику весьма недружелюбно. Кроме меня о ваших конфликтах настучат соседи. В итоге, вы попадете на нары.

– Бред какой-то. Я не убивала Андрея Петровича.

– Поэтому и не надо поднимать шум. Так будет лучше для вас в первую очередь.

– Но ведь совершено преступление...

– Олечка, Андрей просто умер. Не согласны? Воля ваша. Желаете поделиться с ментами своими соображениями – флаг в руки. Но тогда будьте готовы к худшему. Иначе – уходите отсюда поскорее и молчите в тряпочку. – Лопухина хмыкнула невесело: – Если б у меня сейчас не болела душа, я бы пошутила: бегите из города, из страны, сделайте пластику. Но мне не до юмора, поэтому будет достаточно, если вы покинете квартиру и забудете все что видели и слышали.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Меня нисколько не прельщает роль свидетеля обвинения и мысль, я не смогла удержать вас от глупостей. Мне хватит собственных хлопот.

– Значит, мне уходить? – растерянно спросила Ольга.

– Давайте, сделаем так. Вам нельзя оставаться одной. Поэтому я сейчас позвоню одному человеку, и он присмотрит за вами. И не спорьте. Не заставляйте меня убеждать или уговаривать. У меня – горе, а я всякой ерундой занимаюсь.

*

– Не знаю, правильно ли я поступила, заказав заупокойную службу. Андрей был атеистом и, если с идеей высшего начала как-то еще мирился, то церковь явно не жаловал, – больше самой себе, чем собравшимся сказала Лопухина.

Павел хмыкнул:

– Мама Вера, не переживай. Мнением полковника в данном случае можно пренебречь. А Бог и церковь, я уверен, относились к Василенко вполне лояльно.

– Оставь свои дурацкие шутки. Мы все-таки девять дней справляем.

Помянуть полковника собралось совсем немного людей. Когда гости разошлись, за столом осталось трое: Вера Ивановна, ее пасынок Павел Рубан и Ольга.

– Мама Вера, не обижайся.

– Мне неприятна твоя ирония.

– А я было собрался поведать о пользе церковных традиций. Можно?

– Лучше помолчи.

– Я коротенько. Оказывается, в первые два дня, освободившись от бренного начала, душа вместе с находящими рядом ангелами наслаждается свободой и посещает дорогие места на земле. Чаще всего – дом, в котором осталось физическое воплощение. На третий день после проведения церковных процедур душа попадает в рай, на девятый, после очередной порции молитв, – в ад и только после сороковин выбирается на место постоянной дислокации. Так что ты, как всегда, помогла полковнику сделать следующий шаг в эволюции.

– Это не выносимо...– не сдержав слезы, Вера Ивановна вышла из комнаты.

Ольга укоризненно взглянула на нового знакомого.

Тот злополучный вечер она провела с Павлом. Рубан примчался по звонку Веры Ивановны, с непроницаемым видом выслушал путаные объяснения, отвез Ольгу в кафе, весь вечер развлекал всевозможными историями и, прощаясь, предложил встретиться еще раз. Она согласилась. Павел был классный: умный, красивый, элегантный. Впечатление портило только, напоминающая папу, чрезмерная категоричность.

– Пойду, пожалуй, а то я нынче что-то, действительно в ударе, – Павел смутился. – Или лучше остаться? Как думаете?

– Вы ревновали Веру Ивановну к Василенко?

– Нет. Зачем? Вера не любила полковника. Я злюсь из-за того, что она не бережет себя. Старый хрен стоял одной ногой в могиле, это было видно невооруженным взглядом, а туда же цветочки, конфетки, ЗАГС. Шуганула бы его сразу, теперь не лила бы слезы...

– В таком настроении вам, наверное, лучше уйти.

– Пожалуй. А вы как? Отвезти вас домой?

Бросать Лопухину в трудную минуту было неудобно.

– Побуду еще, – ответила Ольга.

– Спасибо. Маме Вере сейчас нужна поддержка. Жаль, я – эгоист и не могу подставить плечо.

Ольга заперла за Рубаном дверь, заглянула на кухню. Лопухина стояла у окна, смотрела вдаль. Не поворачивая головы, уронила:

– Пашка прав: я – дура. Связалась с умирающим стариком, теперь слезы лью. У меня ведь все анализы на руках были, кардиограмма, а я сопли развесила, размечталась...

– А как же программа "Активная старость"?

– Вы в курсе, в каких случаях врачи не берутся лечить алкоголизм?

– Нет.

– Пока личность не разрушена. А что такое ипохондрия знаете?

– Тоже нет.

– Ипохондрия – это постоянное беспокойство по поводу возможности заболеть, жалобы или озабоченность своим физическим здоровьем. С молодости ипохондрия – явление редкое, относящееся к психическим расстройствам. С возрастом склонность к ипохондрии обретает чуть не хронический характер, подчиняет себе психику. Тогда любые программы – как мертвому припарки, как утратившему себя алкоголику кодирование. Андрея нельзя было спасти. Он переступил черту, поэтому привлекать его к программе было бессмысленно. Он не мог изменить образ мыслей и, как последний идиот, делал самое простое – нагружал себя физическими упражнениями.