Текст книги "Пять минут до понимания (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Ольга удивленно вскинула брови. Тогда она, действительно, страдала из-за разрыва с экс-возлюбленным, а теперь напрочь забыла про тот дурацкий роман.

– По лицу вижу, так и было. Отлично. Ставим плюс. Поехали дальше: "Вскоре рядом появится мужчина с серьезными намерениями..."

Опять не в бровь, а в глаз. На сегодняшний день на горизонте два потенциальных жениха.

– Глазки заблестели, значит, снова совпало. Что еще: "Ждут тебя большие неприятности. Но ты про них ничего не узнаешь..."

– Это как? – уточнила Ольга.

– Понятия не имею, – Матвеевна пожала плечами. – Я, как чукча, что вижу, то пою.

– Вроде бы ничего плохого со мной не случилось. Все нормально.

– Точно? Уверена? Значит, я опять попала в яблочко.

Самоуверенность доморощенной Кассандры не имела предела.

– Может быть, – согласилась Ольга. – Но гадать мне не надо. Не то настроение.

– Ну и ладно. На нет и суда нет. А как на счет доброго дела? Готова помочь бедной пенсионерке? Тогда дай телефончик, что б мне самой не тратиться. Хочу Марину порадовать.

Ольга протянула старушке выданный Антошиным мобильный.

–...Дождалась. Как-никак, свадьба, не хухры-мухры, – продолжила спич старуха.

Свадьба? Вот так новости.

– Вы говорите про Марину Ильиничну? Она замуж собралась? Я ничего не слышала.

– Не твоего ума дело, – отмахнулась Матвеевна.

– Вот, как вы заговорили? Я тут кашей давлюсь, стараюсь, а вы секреты разводите, скрытничаете. Ну ладно...– Ольга убрала телефон за спину. – Раз так, то добрых дел не будет. Нечего меня разорять. Звоните со своего.

– И чего, спрашивается, всполошилась? Свадьба и свадьба, с кем ни бывает. Тебе-то что?

– Мне интересно.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

– Матвеевна, выкладывайте все начистоту.

– А что мне с этого будет?

– Я скажу Антошину, Марине и Маргоше что вы мне правду нагадали, денег на телефон брошу и куплю шоколадку.

– Умеешь убеждать...– Матвеевна явно собралась идти на компромисс.

– Работа такая.

– Ну, ладно. Открою тебе тайну: Митя скоро женится.

– Митя? Женится? – при всем недоверии к экстрасенсорным талантам Матвеевны новость неприятно удивила. – На ком?

– На женщине!

– А точнее?

– Тебе какая забота? Не ровен час сама на Митю глаз положила? Точно. Побледнела, глазки бегают, губки трясутся, того и гляди расплачешься. Неужто влюбилась в антошинского племяша?

– Не ваше дело.

– Будешь грубить, ничего не узнаешь.

– Ладно, ладно, молчу. Рассказывайте.

Однако утолить любопытство не удалось. Зажатый в руке телефон разразился куриным квохтаньем. От неожиданности Ольга вздрогнула и чертыхнулась: ну, Антошин – шутник, нашел рингтон всем на удивление.

– Привет. Мне дядя дал номер и рассказал, что ты болела и мобильный потеряла.

Эфир явил голос Мити. Очень кстати. Про вовка промовка, он тут как тут!

– Доброе утро, – кокетливые интонации возникли помимо воли.

– Как дела?

– Почти нормально. А до того было по-всякому.

– Почему вчера не позвонила?

– Не было настроения....

– Я в курсе, что дядька выгнал тебя из офиса и сослал в Ворзель под опеку Матвеевны.

– Сегодня мне намного лучше. Намного лучше.

– Может, тогда приедешь в Каменец-Подольский? После обеда из Киева в Каменец отправляется мой коллега. Он на своей машине и прихватил бы тебя.

– Это удобно?

– Вполне.

– А спать где?

– Я все устрою. Не беспокойся.

– Даже не знаю...

Ольга зажмурилась. Конечно, лучше не дергаться, не суетиться, прийти в себя. Но свадьба Мити с какой-то левой женщиной – это полная ахинея. Стоит подумать и от возмущения дух перехватывает. К тому ж все так удачно складывается...Поток сознания оборвал вопрос:

– Оленька, ку-ку, ты где?

– Здесь.

– Приезжай...пожалуйста...я соскучился.

– Хорошо.

– Тогда до вечера? Можно, я скажу: целую?

– Да.

– Я тебя целую. А можно еще раз?

Так, кажется, ни каких левых женщин нет. Но лучше не расслабляться. Ольга отвернулась от настойчивого взгляда Матвеевны и тихо уронила в трубку:

– Хорошего понемножку. Но я тоже соскучилась.

– Замечательно, – на том конце провода раздался облегченный вздох. – Все, жди звонка.

– Пока.

– Я тоже соскучилась...сю-сю-сю...– съехидничала Матвеевна.

Старуха, конечно, все слышала и не смогла удержаться от комментариев.

– А голосок-то голосок...чистый мед, так и лезет в душу...

Ольга удрученно покачала головой. Вот язва!

– Чего молчишь? Куда намылилась?

– Поеду к Мите, в Каменец-Подольский, на выходные.

– Молодец! Правильное решение! Самое время по женихам шастать. Ты на себя в зеркало глядела? В гроб краше кладут! Доходяга!

– Ничего не поделаешь, какая есть. Полюбите нас черненькими, беленькими нас каждый полюбит.

– И то правильно. Нечего мужиков баловать. Пусть привыкают, – хмыкнула Матвеевна. – А не помрешь по дороге?

– Нет. Постараюсь выжить.

– Ох, когда у нашей сестры уж замуж невтерпеж наступает, то море по колено. Впрочем, ты девка заводная, сил не хватит, на кураже вылезешь. А морду можно и подкрасить.

– Матвеевна, мы вообще-то про свадьбу говорили, – напомнила Ольга.

– И то верно. Только, гляди, не выдавай меня.

– Никогда и ни за что.

– Стало быть, так: Митя раньше был ничей...

– То есть?

– Слышала небось про сглаз, порчу и всякие такое?

– Конечно.

– Ничейность из той же серии. Человек бряцнет сдуру или подумает: "не хочу любить" и все, готово, попал в ничейную зону. Противоположный пол его не замечает. Он и сам ни к кому не стремится. Живет, хлеб жует, холостякует, да мается от одиночества. А поделать ничего нельзя. Пока "заказ" силу не потерял, пара не сложится. С Митей так и случилось. До недавна был он ничей. А нынче с утра я картишки раскинула, глянь, а ситуация-то изменилась. Скоро Дмитрию под венец. А там и детишки пойдут, не задержатся.

– С кем именно под венец? Фамилия, имя, адрес?!

– Ну, ты даешь! Я же не Ванга. Я только год как карты в руки взяла.

– А почему у вас тогда такой хитрый взгляд?

– Ты, Красная Шапочка, еще спроси: почему у меня такие большие уши!

– Ладно, не хотите говорить, не надо. Эка важность. Свадьба и свадьба.

– Я бы сказала, жалко, что ли. Но не знаю. Честно, не знаю. Вернее, знаю наполовину.

– Это как?

– Вопрос пока открыт. Одна суженая-ряженая уже встретилась Мите, но отношения пока не сложились. Слишком много отвлекающей суеты вокруг. Другая на подходе. А уж какой барышне больше повезет еще не понятно.

– Я думала: суженая-ряженая одна.

– Глупости. Тогда бы род людской перевелся.

– Матвеевна, вы ничего не утаили? Одна из этих суженых, может быть, я.

– Все, как на духу.

– Тогда звоните.

– Ты набери Маринин номер, а то я с чужой техникой не совладаю.

Прихватив телефон, Матвеевна вышла в соседнюю комнату. Ольга осталась одна и, погруженная в свои мысли, доела кашу. Между тем, подслушай она чужой разговор, то услышала бы:

– Мариночка, я все сделала, как мы условились, – шептала в трубку Матвеевна. – Теперь Олька вцепится в Митю, не оторвешь...

*

Идиллия проведенных в Каменце дней нарушилась лишь дважды. Первый раз стало не по себе, когда Митя спросил про визит к Рубану.

– Все нормально, Павел, как обычно, помог. Он – классный специалист, но уж очень странный тип. Не хочу больше слышать и говорить о нем.

От нахлынувшего раздражения голос изменился так, что дополнительных вопросов не последовало. Митя вежливо кивнул: воля твоя, но радость скрыть не сумел. Соперник вышел из игры, сам себя замочил, гип-гип, ура, ура, ура!

Вторая неловкий момент касался Антошина.

Уехать из города, не предупредив шефа, было невозможно. Человек и так, волновался, пока она черт знает, чем занималась на даче Лопухиной. Однако дежурным звонком дело не обошлось. Александр Ильич потребовал явиться пред ясны очи. "Зачем? – взвилась Ольга, – времени и так в обрез". "Хочу убедиться, что ты в здравом уме и трезвой памяти", – последовал ответ. Тон исключал возражения. Пришлось уговаривать Митиного коллегу слегка изменить маршрут.

К счастью, аудиенция длилась недолго. Но получилась натянутой, напряженной. Антошин цедил слова, и, казалось, порывается что-то спросить. Потом в кабинет ввалились Марго с Мариной и с несвойственной скромностью стали тактично, а главное, молча, ждать пока Александр Ильич закончит напутствия. Под финал появился совсем уж нежданный гость – Киселев, за четыре года существования "Света без границ", впервые навестивший офис соседа.

"Они сидели, словно истуканы, пялились на меня и явно смущались. Ты не знаешь в чем дело? – на этот раз эмоции удалось скрыть. Хотя холодность Митиной родни, если честно, была очень неприятна, даже обидна. Киселев в расчет не шел. Мало ли, случайный визит, малознакомый тип...

Митя удивленно вскинул брови: "Тебе, наверное, показалось. Не волнуйся, моя милая, все в порядке..." На том инцидент был исчерпан.

В остальном все было чудесно.

Стоило добраться до Каменца, как накопленное по дороге смущение, вмиг рассеялась. Глупые мысли: какой выйдет встреча, как себя вести, что говорить и т.д. – исчезли, едва она вышла из машины. Митя больше не желал ждать милости от природы. Сгреб ее в охапку, поцеловал крепко. Две последующие ночи и два дня, проведенные в бесконечных экскурсиях и объятиях, лишь подтвердили основной тезис: началась новая жизнь.

В понедельник на вокзале Антошин так и объявил:

– У тебя новая жизнь, а я должен вставать ни свет, ни заря, и переться на вокзал. Это несправедливо!

Ольга смутилась.

– Я прекрасно добралась бы сама.

– И я про то же. Не велика барыня. Но Митя велел встретить, доставить домой и отзвониться. Поэтому пошли...племянница...

Шеф, конечно, был в курсе последних новостей и сразу же продемонстрировал свою осведомленность.

– Когда свадьба? – спросил еще на перроне.

– Не знаю, мы никуда не спешим, – смущенно буркнула Ольга.

Александр Ильич резко затормозил:

– Причем здесь вы?

Начинается!

– Ваше дело молодое, зеленое, вы можете и в грехе жить по нынешней моде. А нам внук требуется. Рожденный, между прочим, в законном браке.

– Значит, я из-за ваших предрассудков должна бежать под венец?

Шеф вскинул вверх мохнатые брови:

– Ты, голуба, видимо, с утра плохо соображаешь. Конечно, должна!

– А может, вы не будете вмешиваться? Может, мы сами разберемся, что и когда делать?

– Матвеевна была права.

Этого еще не хватало! Неужели старая перечница нажаловалась?!

– Вы о чем?

– У тебя одни капризы на уме. Совсем распустилась. Выпороть бы тебя как следует, что б старшим не перечила, да Митьки боязно. Он за тебя голову оторвет, не посмотрит, что родня.

В машине Антошин потребовал подробностей вчерашнего признания. Рассказывать было в принципе нечего. В последнее мгновение, проводница уже дважды велела заходить в вагон, Митя выдал:

– Я вернусь в среду утром, а днем сходим в ЗАГС, подадим заявление.

– Какое? – ступила она. И лишь через мгновение сообразила: – Ты делаешь мне предложение?

Достойный наследник своего дяди уточнил:

– Если честно, то формулировка "предложение" меня не вполне устраивает. Я бы лучше выписал тебе повестку об обязательной, под страхом уголовной ответственности, явке в ЗАГС и дал расписаться.

– Нахал. Но я подумаю...

Разговаривать под настойчивым взглядом проводницы было неудобно.

– Думать вредно. Просто скажи "да" и поставим в этой истории точку.

– Зачем ставить точку в этой истории?

– Чтобы начать новую. Без лишних персонажей и искривления сюжета.

– Ребята, хватит прощаться. Поезд сейчас уедет, – тетка в спортивных штанах и форменной тужурке уже сердилась.

– Я пойду...

– Ты еще не сказала: "да".

– Да.

На этой радужной, но прозаичной ноте объяснение закончилось. Не было букета, кольца, романтического вечера. Но взлелеянный в мечтах антураж почему-то утратил всякое значение. Да и предложение формально ничего не меняло. Поезд ушел. В фигуральном и в реальном смыслах. Митя стал частью ее жизни. Важной нужной, без которой невозможно представить настоящее и будущее.

На душе было спокойно. Не давила грусть из-за нынешнего расставания, не кружил голову восторг проведенных вместе дней. Митя прав. Она сказала "да" и история номер один закончилась. Скоро начнется история номер два. Без лишних персонажей и искривления сюжета. Без суеты и рефлексий. Простая и счастливая. Как у Антошина и Марго, только обязательно с детьми.

Эталон семейного счастья выслушал доклад очень внимательно. Затем, не отрывая взгляд от дороги, спросил:

– Я не понял только одного: ты любишь Митю или так...снисходишь?

– Люблю, – ответила Ольга.

– Уезжала не любила. Что измелилось за два дня?

Интересный вопрос. Еще интереснее был ответ.

– Я изменилась.

– Как именно?

– Трудно объяснить.

– Попробуй.

– А вы мне поверите?

– Попытаюсь. Ты мне почти никогда не врала.

– Поездка в Каменец вышла спонтанной. Митя позвонил, я сорвалась, – упоминать про предсказание Матвеевны решительно не хотелось. Но что греха таить, старуха здорово катализировала процесс. Без нее настроение могло оказаться иным. – По дороге порыв, конечно, угас. Я струсила, засомневалась, ведь мы, в принципе, едва знакомы. Все могло сложиться по-всякому. Но сложилось хорошо. Мы встретились, Митя меня поцеловал, и я будто очутилась в другой реальности. Теперь все, что было до Каменца, кажется мне сном.

– А что было до Каменца? – спросил Антошин и закашлялся. Сильно, надрывно, пришлось даже затормозить.

– Вам бы к врачу, – совет вырвался помимо воли, – Не дай Бог, воспаление. Надо бы провериться.

– Пройдет, – отмахнулся шеф. И повторил: – Так что было до...

Начался новый приступ, сильнее прежнего. Придя в себя, шеф вытер пот со лба, выдохнул под нос:

– Блин...– и, неуемный, вернулся к расспросам. Правда, тему сменил. – Стало быть, ты попала в другую реальность и влюбилась в Митю?

– Нет, – исправила Ольга. – Все было не так.

– А как?

– Вы мне не поверите.

– Вот, заладила. Почему я тебе должен не верить?

– Потому что так не бывает.

– Тоже мне эксперт. В жизни возможно все. Выкладывай.

– Раньше, до поездки Митя казался мне просто хорошим парнем. Мне было с ним легко, весело, приятно. Но это был чужой человек. Помните, вы рассказывали про опознавательную систему для противовоздушной обороны? Так вот Митя был не свой, а чужой. Он мне нравился, но все же, как бы представлял потенциальную опасность. А в Каменце с первого мгновения я почувствовала: Митя мой и все сразу изменилось.

– Давай конкретнее, – задумчиво протянул Антошин, – а то, мой, свой, чужой – какая-то путаная классификация.

– На самом деле все очень просто. Вот вы для меня свой. Свой – значит, можно ничего не изображать, быть самой собой, довериться, пойти в разведку. Но при этом мне нисколько не мешает Марго. А рядом с моим Митей не может быть другой женщины. Априори не может.

– Начинаю понимать...

– Когда возникает ощущение "мой" все становится пофиб, нет преград, нет страха. Тогда любишь так, будто никогда не было больно.

– С Митей и мной разобрались. А Марго для тебя, интересно, кто?

– Почти своя.

– Почему почти?

– Откуда я знаю? Так моя противоздушная оборона идентифицирует объект.

– Марина?

– Марина Ивановна тоже почти своя, только в меньшей степени.

– Кстати, речь идет о будущей свекрови, подумай об этом на досуге.

– Ладно.

– Ну, а твоя великолепная Лопухина?

Ольга поморщилась.

– Вера Ивановна чужая.

– Хм...еще недавно психологиня была своя в доску.

– Нет. Никогда. Вера Ивановна – исключительная женщина, умная харизматичная. Она мне глубоко симпатична, особенно после того, как рассказала свою историю. Но она будто из другого мира, в который я не имею доступа. И не стремлюсь.

– А подробнее?

Ответить не удалось. Шефа снова стал душить кашель.

– Я вас сама отведу к врачу.

– Не обращай внимания, – Антошин перевел дух. – Никакого воспаления у меня нет. Это нервное. Скоро пройдет. Надо только в руки себя взять.

– Так возьмите, в чем дело!

– Сейчас, только еще один вопрос задам.

– Слушаю.

– Павел Рубан...кхе...кхе...кхе...для тебя кто: свой...кхе...или...кхе...чужой?

Слова вперемешку с кашлем звучали неуверенно и невнятно.

– Чужой. Совершенно чужой.

– Вот и хорошо, – обрадовался шеф. И мгновенно, потеряв интерес к прежней теме, переключился на офисные заботы. Это было замечательно. Обсуждать личное в столь ранний час совсем не хотелось.– Ты, кстати, про выставку не забыла? А-то дел невпроворот, а у тебя гормоны играют...

*

Два дня без Мити ушли на наведение порядка. Самая простая задача – убрать в квартире – решилась в первый же вечер. Во второй после работы Ольга позвонила маме. Скайп работал отлично, родное лицо было видно до мельчайших черточек.

– Мамочка, я тебя люблю...

Признания в любви были для обеих редкостью. А жаль...

– Я тебя тоже очень-очень люблю...

– Ты меня прости.

– За что?

– За все. Мало ли я глупостей совершила и еще сделаю.

– Господи, что случилось?

Ольга вздохнула. Хотелось так много сказать, а получилось, будто она как маленькая шкодница подлизывается к маме из страха перед наказанием.

– Мамочка, не волнуйся и, пожалуйста, выслушай. Я тебя очень люблю. И мне безумно стыдно за некоторые поступки. А особенно мысли. Я была равнодушной, не интересовалась твоими суждениями, планами, успехами, даже болью. Я была высокомерной, считала тебя простоватой, а себя умной, изысканной. Я вечно выставляла тебе иски: не научила, не дала, не поддержала. И только поняв, что все, чем я горжусь: умение идти до конца, подниматься после падения, искать выход из тупиков, никогда не сдаваться – это от тебя – я смогла отказаться от обвинений. По всем пунктам, кроме одного. Я хотела быть для тебя главной. Хотела, чтобы ты любила меня больше, чем папу. Чтобы в моей войне с ним, ты заняла мою сторону. Тогда бы я не чувствовала себя в родном доме в таком одиночестве...

– Оля, почему ты молчишь? Не пугай меня!

К счастью, обвинительный монолог прозвучал мыслях. Упреки не попали в цель, мама не испытала боль, не почувствовала себя виноватой или обиженной. И хорошо. И правильно. "Если у вас в пять лет не было велосипеда, а в двадцать пять появился Мерс, все равно в пять у вас не было велосипеда". Прошлое не изменить. Мама любила, как умела. Как не оценивай ее отношение и поступки, все равно это – максимум. Большего она дать не могла. Большего у нее не было. Значит, ни каких претензий?!

А кого же тогда обвинять в проблемах? Мать должна сделать так, чтобы ее дитя, повзрослев, соответствовало стандартам первого сорта! Отпустила в мир вторым или третьим – стало быть, на дыбы родительницу, к высшей мере, без права на обжалование и помилование. Иначе не будет стрелочника. Иначе придется принимать ответственность на себя.

"Интересно, чтобы сказала Вера Ивановна? Посоветовала бы вывалить на маму обвинения или объяснила, почему лучше промолчать?" – быстротечные мысли вихрем сменяли одна другую. Хотелось, ох, как хотелось, расставить свои точки над чужими "╕" и переложить груз на плечи мамы. Пусть поймет, как мучился ее ребенок, в каком отчаянии пребывал.

Но пребывал ли? Детское сознание создает комплексы из проблем и пустяков и со временем одно невозможно отличить от другого. Да и надо ли? Мама вряд ли когда-нибудь задумывалась над тем, что дочка так остро ощущает дефицит внимания. Ей наверняка казалось, что, невзирая на вечные стресс и безденежье, вызванные папиными хворями, дочкино детство удалось. Уж во всяком случае, не было несчастным. Зачем же развеивать иллюзии? Зачем взрослой сильной умной женщине причинять матери боль? Тем паче, сейчас, когда та немного успокоилась после тяжелой утраты...

Какая же сложная штука жизнь...

– Я не молчу, – наконец отозвалась Ольга. – Видно связь барахлит.

– Сегодня в "Одноклассниках" прочитала хорошую фразу: "В одиночестве – следите за своими мыслями, в кругу семьи – за проявлением характера, среди знакомых – за своим языком".

– Это к чему?

– У тебя на лице все написано. Ты нервничаешь. Зная, твой скрытный характер, даже спрашивать неловко по какому поводу. Сочинишь что-то вроде "плохой связи", а мне кивай, делай вид, что верю.

– Мамуля, ты – прелесть. Я тебя обожаю.

– Так что у тебя произошло?

– Я выхожу замуж.

– И собираешься скрыть эту новость?

– Нет, я думала про другое, но это сейчас не важно.

– Кто же наш избранник? Митя?

Мама была явно в курсе событий.

– Тебе Антошин сказал? – догадалась Ольга.

– Нет.

Кандидатура следующего подозреваемого сомнений не вызывала:

– Значит, Марго?

Опять промашка.

– Нет. Звонила Марина, приглашала нас с бабушкой на выходные в гости.

– Вы поедете?

– Нет. Официальные визиты начнутся после знакомства с женихом.

– Мы с Митей в субботу как раз собираемся к вам.

– Отлично, ждем.

– Почему ты не спрашиваешь: я выхожу замуж по любви или по расчету?

Мама рассмеялась:

– Конечно, по любви. Ты же умная девочка.

– Действительно, я люблю Митю. И тебя люблю. И бабушку. А еще мне надо срочно полюбить Марину Ильиничну. Или хотя бы наладить контакты. Сейчас буду ей звонить. Что посоветуешь?

– Понять, что она тебе не враг, а может стать даже другом. Желаю удачи. Целую.

– И я тебя.

Потенциальная свекровь подняла трубку с первого звонка, будто сидела в засаде.

– Здравствуйте, Марина Ильинична, – произнесла Ольга голосом, предназначенным только для ВИП-клиентов.

– И тебе не хворать, – ответная реплика дрогнула откровенной иронией.

Пришлось сменить тон.

– Если вы не против, я заскочу ненадолго.

– Приезжай.

Высокая встреча началась с упреков.

– Могла и вчера явиться.

– Марина Ильинична, – оправдываться не хотелось, но куда денешься от сердитого взгляда и поджатых губ? – Я прямо с поезда поехала на работу, потом квартиру убирала допоздна. У меня за неделю столько пыли накопилось, ужас.

– Звучит убедительно. Ладно, извини, не надо было на тебя наезжать.

– Если честно, я не уверена надо ли нам, что-то обсуждать, пока Митя не вернулся.

– Ой ли...Зачем тогда звонила, тратилась на такси, зачем здесь стоишь?

Отрицать очевидное было глупо.

– Ну, да...нелогично получается.

– Пошли на кухню, чай пить, – продолжила Марина уже миролюбивее. И тут же ошарашила: – Нам и в правду надо выяснить отношения. Только, давай, без выкрутасов и церемоний. Потолкуем честно.

Что ж, честно, так честно.

– Вы, Марина Ильинична, очень строгая и требовательная. Рядом с вами всегда ясно, кто начальник, кто дурак. Быть дурой мне не хочется, вот я и задираюсь постоянно.

– А я нервничаю из-за того, – улыбнулась будущая свекровь, – что тебя слишком много в моей жизни. В твоих руках мое материальное благополучие, под твоим влиянием мой брат, невестка с тобой носится как дурень с писаной торбой, теперь еще сын втрескался по уши.

– Но вы же сами решили познакомить меня с Митей, – воскликнула Ольга.

– Слышала поговорку: коготок увяз – всей птичке пропасть? Тебя много в моей жизни, это напрягает, но не пугает. Напротив, радует. Бизнес развивается, Саня роет землю, как молодой, Марго играет в дочки-матери, Митя...сама знаешь. Ты мне симпатична: умная, серьезная, красивая, самостоятельная. Правда, характер – не сахар. Но со временем, по себе знаю, когда рядом сильное плечо, женщина меняется, становится спокойнее, мудрее, исчезает агрессия и ненужный напор. В общем, я давно хотела, чтобы ты стала членом нашей семьи.

– Удивительно. Мне казалось: я вас раздражаю.

– Бывало и такое. Твои отношения с Сашей очень смахивали на служебный роман, и мы с Марго здорово понервничали. Злили меня и твои ухажеры. Я – человек старой закалки и полагаю, что моя невестка должна быть оплотом морали со свежей справкой о девственности. Ты же бегала на свидания, увлекалась, пыталась выйти замуж. К счастью, когда Митя собрался домой, ты осталась одна и даже начала задумываться о причинах своих неудач. А они были на виду. Сильным женщинам нужны сильные мужчины, такие как Саня или Митя. Поэтому я рискнула вас познакомить.

– И, как всегда, поступили правильно.

– Не уверена. Вчера ты от Мити нос воротила, а сегодня готова идти в ЗАГС. Такая скоропалительная идиллия больше удивляет, чем умиляет. И заставляет задуматься: что будет завтра?

Марина Ильинична несколько раз глубоко выдохнула, успокаиваясь. Главное она уже сказала.

Ольга ответила не сразу. Подбирать слова следовало осторожно:

– Сейчас у нас с Митей все хорошо. Про завтра я ничего не знаю, но надеюсь на лучшее. Что касается прошлого: последние полгода были, безусловно, странными. Я чувствовала себя уставшей, отчаявшейся. Хотелось одного: забиться в угол, отсидеться, отдохнуть, подумать, разобраться. В таком настроении не до романов. К счастью, депрессия прошла. Остальное, наверное, сделала весна. Или Бог. В пятницу с утра я еще была, будто замороженная. А поговорила по телефону с Митей и ожила, проснулась от зимней спячки. Но почему именно Митя "разбудил" меня, и почему все понеслось вскачь, я, конечно, объяснить не возьмусь. Да и надо ли? Мы вместе и точка.

– Хорошо, будем считать, объяснения приняты. Ну, а что делать со страхами? Ты боишься меня и дерзишь, я боюсь тебя и прессую. Так дело не пойдет. Надо договариваться. Со своей стороны я обещаю максимальную лояльность.

– Конечно, вы – леди, "голубая кровь", ходите, высоко подняв голову, с прямой спиной, вам легко быть лояльной. А я рядом с вами чувствую себя выскочкой, оттого хочу казаться "на рубль дороже" и лезу на рожон. Как прекратить это безобразие я не представляю.

Марина Ильинична улыбнулась:

– Очень просто. Слушай и вникай. Пункт первый: чтобы не смотреть на других снизу вверх, в частности на меня, надо поверить, что ты хороша такая, какая есть. Можешь это сделать?

– Могу, наверное, только не знаю как.

– Технологии посвящен пункт второй. Чтобы поверить надо любить себя, свою работу, семью, ну и мир в придачу.

– Лопухина говорила то же самое.

– Кстати, ты намерена и дальше консультироваться у нее?

– Нет.

– Почему?

– Есть дела интереснее и важнее.

– Как так? То чуть не каждый день бегала...– договорить Марина Ивановне помешал кашель. Надрывный, как у шефа.

"Наверное, вирус..." – подумала Ольга.

Часть вторая

Сеанс начался с традиционного вопроса:

– Что вас беспокоит?

– Как бы объяснить толком...– клиентка смутилась, но быстро взяла себя в руки, заговорила.

Вера слушала, затаив дыхание. Три дня она думала, как познакомиться с соседкой Андрея и вот, пожалуйста: чудом выяснив адрес кабинета, барышня явилась сама. Воистину: мечтайте осторожно – мечты сбываются.

Дальше – больше.

Ольга рассказала о предчувствиях. И земля уплыла из-под ног. Никто не мог знать о будущем Василенко. Ольга знала. Мало того, желала поделиться информацией о предстоящем убийстве с целым миром, молчала только из страха показаться сумасшедшей, доверилась ей первой и нисколько не жалела будущую жертву.

Нормальный человек так бы себя не вел. На ненормальную по медицинским канонам Ольга не походила.

Невзирая на растерянность, Вера сделала все, чтобы стабилизировать ситуацию. Следующие шаги требовали более серьезной подготовки и основательного осмысления. Однако логика буксовала. Ольга напоминала на картину, нарисованную поверх другой. С виду – обычный офисный планктон на полпути из грязи в князи. Нижний же скрытый слой представлял загадку, тем более непостижимую, что девушка нисколько не интересовалась отгадкой. Ольга считала предчувствия – отклонением от нормы и боялась от страха сойти с ума. Иных сознательных мотивов тесты не показали. В бессознательные без гипноза, от которого Ольга категорически отказалась, заглянуть не удалось.

"Нет, все не случайно, – в который раз повторяла себе Вера. – Ольга пришла ко мне с определенной целью. И предчувствия и адрес кабинета "возникли" не по стечению обстоятельств. А уж бездумное отношение и вовсе плохой признак..." – на этой не радужной ноте здравый смысл обычно буксовал, ибо дальше возникал вопрос об авторе коварной интриги, знающего будущее, управляющего событиями и мозгами людей.

Мистическая версия долго казалась бредовой фантазией. Но куда деваться, эзотерика легко складывал непостижимые факты в систему. Трудности вызывали только определения. Назвать Ольгу – эмиссаром Провидения или Высших Сил – поминать всуе имя Его было страшновато – не поворачивался язык. Но сколько той зимы?! Побунтовав немного, разум смирился. А вот душа – нет. Страх сменял надежду. Отчаяние – упования. Пути Господни неисповедимы. Появление Ольги могло сулить, как угрозу, так и исполнение давней мечты. Чтобы над "╕" возникли точки надо было набраться терпения и ждать. Все тайное когда-нибудь становится явным.

Время меж тем шло, ничего плохого не происходило, хорошего – тоже. Рутину обыденности разбавляла лишь подготовка к операции и сомнения в ее надобности.

Ольга оказалась натурой легко внушаемой и, в том, что не касалось предчувствий, быстро становилась "ручной". После фразы: "Когда сидишь удобно, можно расслабиться", она расслаблялась. Услышав: "Люди столько всего забывают. Ключи, номера телефонов, встречи..." сразу забывала комбинацию из трех цифр. Не возникло проблем и с более серьезными вопросами. Поддавшись на элементарные провокации, Ольга на консультациях плакала, кричала, швыряла на пол вещи, то есть вела себя, как человек с неустойчивой психикой, не думая, что видеозаписи, разрешение на которые она собственноручно подписала, могут стать компроматом. Тоже касалось и общения с Василенко. Получив разрешение, Ольга с удовольствием "мочила" Андрея, не догадываясь, что ссоры и скандалы, засвидетельствованные соседями, впоследствии сыграют с ней злую шутку.

Для дня "Ч" можно было уже выбирать дату, однако Вера медлила, колебалась. Вариант с минимальным выигрышем был безопасным. С максимальным – рисковым, но когда удача сама плывет в руки, а каждый шаг взвешен и продуман, почему бы не пощекотать нервы.

Взвесив в сотый раз "за" и "против", Вера, наконец, решилась.

Ольга охотно согласилась обсудить возможность продажи своей квартиры, пообещала прийти к Андрею в условленное время.

Однако явилась на полчаса раньше. И пошло-поехало!

В подъезде девушка "попала" под новую порцию предчувствий, более глубоких чем, обычно, благодаря чему узнала ненужные подробности. В реалиях она тоже увидела лишнее. Но хуже всего, что обнаружив труп, Ольга сохранила самообладание: нашла следы укола, не испугалась, не попросила защиты, не поддалась на уговоры и категорически отвергла версию про больное сердце Андрея. Она тупо повторяла: "Убили, убили, убили...", потом заявила: "У моего начальника сосед служит в органах, попрошу его разобраться" и потянулась за телефоном.

Тут-то и пригодились припасенные заранее козыри.

– Только не забудьте поведать о том, что вы вошли без приглашения в чужую квартиру, обнаружили труп буквально через несколько минут после смерти, терпеть не могли покойного и, главное, консультировались у психиатра, меня, то есть, по поводу невроза, – уронила Вера многозначительно.