Текст книги "Пять минут до понимания (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Как у Марь Иванны?

– Да.

– Я знала бабульку, которая говорила: "Как я умру? А сын-инвалид на кого останется?"

– И сколько она протянула?

– Много больше восьмидесяти и все время бегала. Суетилась.

– Об этом и речь. Теперь посмотрим на третий уровень – потребность в принадлежности к группе и любви. Скажите той же Марь Иванне, что без нее дом рухнет, близкие будут страдать, дальние злорадствовать, и бабка встанет со смертного одра, как миленькая.

– Понимаю.

– Так же срабатывает потребность четвертого уровня, дающая человеку возможность уважать себя, ощущать собственное могущество, адекватность, компетентность. Как-то я подговорила дочь одного типа, который явно намыливался, пардон, склеить ласты, сказать следующую фразу: "Папа, ты знаешь, сколько стоят похороны. Порядочные люди сейчас не умирают". И мужчина, полагавший себя человеком порядочным, ценящим в себе это качество, протянул еще семь лет, пока дочь не встала на ноги.

– Но бывают и совпадения?!

– Бывают. Однако, когда нужный посыл попадает в цель это всегда видно. Происходит инсайт. Озарение. Сознание как бы получает неожиданное решение из, казалось бы, тупиковой ситуации. И скрыть столь сильную эмоцию невозможно.

– Андрея Петровича вы "зацепили" на уважении к самому себе? – присутствие "подопытного" не останавливало Ольгу.

– Конечно, же, – свою историю Василенко рассказывал десятки раз. – Я, как настоящий солдат, уважаю себя за борцовские качества: смелость, дерзость, умение держать удар, выносливость и, стало быть, для подтверждения своего статуса должен с кем соревноваться. Однако все мои противники вышли в тираж. Кто-то представился, кто-то превратился в убогого инвалида. А я жив! И подсознательно, мне Верочка, подробно все растолковала, жажду сражений. Поэтому едва обнаружился новый враг – физическая слабость, пораженческие настроения, а также цель – долголетие, как я затеял войнушку с самим собой. Из которой непременно выйду победителем, став сильнее, выносливее, деятельнее.

– А как на счет пятой потребности, самоактуализации? – продолжала дознание Ольга. – Как ее "включить"?

– Для начала давайте уточним: что вы понимаете под словом "самоактуализация"?

– Наверное, жизнь в согласии со своей внутренней природой, возможность быть самой собой.

– Замечательно. В самую точку. А более конкретно?

– Ну, умеешь писать книги – пиши, умеешь рисовать – рисуй, или там занимайся музыкой, спортом...

– Отлично. Только вы назвали случаи внешней социальной реализации. А есть еще внутренняя, определяющая структуру личности. Кто-то, к примеру, любит рисковать, или умеет находить халяву, или вечно со всеми соревнуется. У каждого из нас есть биологические, культурные, психологические качества, присущие человеку на протяжении всей жизни. Само собой, в старости многое нивелируется, гасится, но, если активизировать эти качества, то интерес к жизни растет. Поэтому опустившего руки борца надо заставить бороться, спасателя – спасать, прагматика – рассчитывать, хитреца – лукавить и, таким образом, иначе относиться к здоровью и болезням. Обратите внимание: бороться надо не с болезнью, а за здоровье. Вы слышали что-нибудь о психосоматике?

– Нет.

– Существует такое направление в медицине, исследующее связь между характеристиками личности и заболеваниями и предполагающее лечение при помощи психотерапии.

– То есть разговоров?

– В общем, да.

– Я в подобные штуки не очень-то верю.

– И напрасно. Вот скажите: какой смысл имеет, лично для вас, слово "болезнь"?

Ольга задумалась.

– Когда-то я услыхала или прочитала, что болезнь – признак низкой физической культуры. Определение "физической" меня не задело. Не в пример "низкой культуры". Не желаю представлять собой образец чего-то плохого. Мне нравится быть лучшей.

– Поэтому вы здоровы и останетесь такой, пока стремитесь в лидеры. Вы никогда не узнаете, что такое физическая немощь, если в старости решите быть самой умной, самой красивой и самой бойкой бабкой на районе.

– Ну, хорошо, предположим. А как вы поддерживаете себя?

– Я – особа амбициозная, из больно умных, потому, зная столько о старости и хворях, полагаю стыдным быть очередным сапожником без сапог.

– Каждому, значит, свое?

Лопухина улыбнулась.

– И да, и нет. Путь к здоровью у каждого, действительно, свой. Зато отношение к болезням, к сожалению, в повальном большинстве одинаково неправильное у всех. Народ не считает болячки врагом и испытывает потребность в физических страданиях.

– Не может быть! – ахнула Ольга.

– Вспомните детство. Простуда, температура тридцать семь и два, можно не идти в школу, лежишь в постели, читаешь, смотришь телек, вокруг прыгают родные, кормят, поят, жалеют, заботятся. Красота. Так с раннего возраста формируется внутренне разрешение болеть. Потом с возрастом возникает стремление повторить понравившуюся ситуацию. И тут обнаруживается масса еще более приятных моментов. Страждущим не приходится бороться за существование, нет нужды отвечать за безопасность, заслуживать любовь – все достается бесплатно, безвозмездно, на халяву от более сильных членов стаи. Но и это еще не все. С помощью болезни народ сплачивается, сдруживается, утверждается. Прислушайтесь, как старики, да и молодые, хвалятся своими проблемами со здоровьем: температура тридцать восемь и пять! Давление: сто девяносто на сто тридцать! Был под наркозом десять часов!

– Та же пирамида Маслоу!

– Совершенно верно. Причем недуг даже позволяет достичь внутренней гармонии. Больной борец создает себе большую болезнь и меряется с ней силой. Спасатель с упоением спасает себя, создавая для того бесконечные поводы. Кроме того, не удивляйтесь, болеть интересно и увлекательно. Столько нового можно узнать, сколько страстей пережить, мыльная опера отдыхает. А сколько благодарных зрителей, оваций, славы! Я не говорю о близких, это особая тема, но задумайтесь, как одобрительно общество относится к больным людям. Тех, кто вырвался из цепких лап болезни, считают героями! Мучениками слывут те, кто страдал всю жизнь! Сколько пафоса вызывают годы, проведенные на больничной койке. И как мало уважения и внимания заслуживают просто здоровые, бодрые, активные люди. Не мудрено, что мы болеем. И старимся. Ведь старость – та же болезнь и тоже "зашита" в подсознании, под диктовку которого мы корректируем свое поведение. Я, к примеру, чувствую себя хорошо, на мне, как говорится, воду еще возить можно, а туда же: в угоду годам не ем то, что люблю, берегу себя по поводу и без, стелю соломку, где надо и не надо. А почему? Так "в нашем возрасте" принято. В возрасте Андрея принято чудить еще сильнее. И, хотя он держался, в общем-то, неплохо, для своих лет, но уже практически перестал выходить из дому, смотрел без разбору тупые сериалы и болтал по телефону со знакомыми старухами о болячках. Теперь-то он корчит из себя героя. А на самом деле продолжает пилить сук, на котором сидит, оговорками "если буду жив". А надо фильтровать базар. Активная старость подразумевает радикальный оптимизм и обязательную отстройку от негативных утверждений.

– Сначала было слово...

– Слово, Олечка, – не звук пустой и не обозначение предметов, действий, качеств. Слово обладает магической силой. Словами каждый из нас пишет свою картину мира. Не делайте такие глаза. Сейчас поясню. Правое и левое полушарие человеческого мозга воспринимают информацию по-разному. Левое фиксирует в сознании суть, воссоздает логику сообщения. Правое в подсознании рисует картинку и пробуждает эмоции. Причем восприятия эти далеко не равнозначны. Интерпретации подсознания, контролирующего более 90% мозга, в сотни тысяч, а может миллионы или миллиарды раз сильнее указаний сознания, и определяют поведение человека, в том числе, любовь или пренебрежение к болезням.

– Можно на примере?

– Конечно. Вот перед вами стол. По факту – обычный предмет обстановки и только. Но ассоциативный ряд, стоящий за определением, куда сложнее. Это или три доски, пять гвоздей, нищета, большая семья, вечный голод или шедевр дворцового гарнитура, банкет, светская беседа, удовольствие.

– А...начинаю понимать.

– Возьмем слово "болезнь". По общему определению это нарушение нормальной жизнедеятельности. В персональном же восприятии любая хворь видится либо потенциальной катастрофой, либо кратким недоразумением. В итоге: один чихнет и внимания не обратит. Другой кашлянет и заподозрит воспаление легких. После чего, в подтверждение директивы, недуг либо исчезнет, либо разовьется. Вроде как: чихнут – чепуха, нечего чахнуть. Или вы хочете песен? Их есть у меня! Будет вам воспаление.

– Боже, как интересно...

Слушая рассказы Лопухиной, Ольга все лучше понимала Василенко, который каждое слово Веры Ивановны считал истиной в последней инстанции. Вера Ивановна была гением, она обладала уникальным даром убеждения. Нет, скорее, увлечения. Ее диковинные идеи давали силы, раскрывали горизонты, превращали ночь в день.

Немудрено, что после "случайного" замечания: "Зачем я только стараюсь, – уронила как-то Веры Ивановны за ужином. – Все равно лучшее средство от болезней и старости – это молодой приятель или подружка", – полковник переменился. Стал внимательнее, приветливее, а однажды позвонил и предложил встретиться. Вдвоем, подчеркнул достаточно резко. "Что ж, заходите завтра", – разрешила Ольга и тут же сообщила Лопухиной: "клиент" пошел на контакт.

Андрей Петрович переступил порог с брезгливой гримасой.

– Добрый вечер, соседка. Экий у вас бедлам. Грязно живете.

Одетая в пыльный комбинезон, с повязанной на волосах косынкой, Ольга лишь пожала плечами:

– Ничего не поделаешь. Мне не до чистоты. Надо перебрать каждую тряпочку, каждую бумажку, тогда лишь смогу продать эту квартиру.

– Почему?

– Тут где-то спрятана старая еще довоенная купчая на пятиэтажный дом в Риге. Если я найду договор, то стану богатой. Здание до сих пор в полной сохранности.

Василенко с нескрываемым уважением оглядел груды вывороченных посреди комнаты книг, одежды, посуды. Бедлам был более чем оправдан.

– Как идут изыскания?

– Пока без особых успехов.

– Не теряйте надежды. Если купчая здесь, значит, когда-нибудь найдется.

– Вы пришли поучить меня терпению?

Андрей Петрович отмахнулся:

– Не мешало бы, но сейчас более актуален другой вопрос.

– Тогда прошу в кухню. Там относительный порядок. Кстати, чаю хотите? – спросила Ольга в тайной надежде на отказ. И не ошиблась.

– Не стоит беспокоиться, – ответил гость.

– Вот и славно, меньше мороки.

Цель своего визита Василенко озвучил сразу, без экивоков.

– Я все знаю. Вы в меня влюблены. Вера мне рассказала.

Ольга едва сдержала смех. Привыкший к восхищению дам, Василенко легко "заглотнул" наживку, ни на минуту не усомнившись в потускневшем с годами очаровании.

– Зачем Вера Ивановна это сделала?

Андрей Петрович, как само собой разумеющееся, пояснил:

– Она – настоящий друг и желает мне добра. Если уж выпал такой шанс, то ...

– Что "то"? Какой шанс?

– Ваша любовь большой подарок для меня!

– Но я не люблю вас, – возразила Ольга.

Блеклый стариковский прищур стал чекистки цепким.

– Вера пояснила: вы боитесь признаться самой себе...

– Вера Ивановна не имела права разглашать доверенную ей информацию. Она нарушила врачебную тайну. Я на нее в суд подам.

– Не сердитесь. Вера хотела как лучше.

– Плевать. Я добьюсь, что ее практику закроют.

– Что ж вы все о пустяках. Скажите главное: это правда?

Ольга изобразила смущение:

– Не знаю. Я просто иногда думаю о вас, – и тут же сменила тон. – Поэтому и обратилась к психологу. С какой спрашивается стати молодой нормальной женщине проявлять интерес к старику...

– Так иногда бывает. Я полагаю... – задетый за живое, Василенко покраснел от досады.

– Андрей Петрович, – Ольга перешла в наступление, – простите, но меня нисколько не заботит ваше мнение. Я сама разберусь со своими проблемами. Лучше скажите, зачем явились?

– Как порядочный человек, как мужчина, я не мог не отреагировать на такую новость.

Все шло по плану!

– Каким же, собственно, образом, вы собираетесь реагировать?

– Не знаю.

– Тогда, до свидания. У меня полно работы.

– Вы меня прогоняете?

– Типа того...

– Но...

– Андрей Петрович, вам не удастся в очередной раз потешить свое мужское эго и убедиться в силе своих чар.

Василенко охотно "проглотил" скрытые комплименты и попросил "добавки".

– Олечка, вы страдаете?

– Нет, – резче и быстрее, чем следовало, отрезала Ольга.

Василенко самодовольно улыбнулся, гордо приосанился. Только глаза выдавали растерянность. Герой-любовник не мог сообразить, как вести себя дальше. И ждал подсказок.

– Я вижу, вы страдаете. Напрасно. Ваше чувство делает мне честь. Вы – молоды, красивы, успешны. Я даже не мечтал о такой женщине. Но теперь буду смелее. ...

– Андрей Петрович, вы сериалы любите?

Неожиданный вопрос поставил полковник в тупик.

– Что? – спросил он.

– Только в плохих мыльных операх, – продолжила, как ни в чем не бывало Ольга, – красивые девушки испытывают нежные чувства к бедным старикам. В жизни они предпочитают богатых маразматиков или молодых мачо.

– Вы полагаете, наш союз невозможен? – перевел с русского на русский Василенко.

– Абсолютно.

– Но вы влюблены...

Ольга рассмеялась:

– Мало ли какая блажь придет в голову. В школе мне очень нравился Маяковский. Такой секси...жил шведской семьей с Бриками.

– Вы весьма образованны для нынешнего времени, – процедил Василенко. – Весьма похвально.

– У меня был заботливый дедушка. Он, правда, давно умер и я по нему очень скучаю.

– Это намек?

– Понимайте, как хотите.

– Значит, вы готовы платить психологу деньги, чтобы освободиться от чувства ко мне, и даже не желаете обсудить сложившуюся ситуацию со мной лично?

– Да, Андрей Петрович. Вы мне совершенно не нужны.

– Почему?

– А что вы мне можете дать?

– Прагматизм хорош в бизнесе. В жизни женщина расцветает, когда руководствуется любовью, служением своему мужчине, самопожертвованием.

Нехитрые мысли легко читались на лице полковника. "Я не буду ничего тебе давать! Мне мое самому нужно. И твое не помешает", – было написано большими буквами на высоком лбу. Мелким шрифтом следовал перечень желаемого.

– Андрей Петрович, я не собираюсь обсуждать эту тему. Вопрос закрыт.

– Олечка, не рубите с плеча. Выслушайте сначала, я подготовился к нашему разговору. Возрастные мезальянсы – весьма распространены и довольно устойчивы, во многом благодаря правильному распределению ролей. Когда мужчина старше он, как добрый и мудрый отец для своей супруги, всегда готов помочь советом и умным словом. Вам ведь нужна поддержка в жизни. А вы мне дадите заботу, душевное тепло, внимание. Мы вполне можем быть счастливы.

– Врете вы все. Вы хотите за счет моей молодости отсрочить надвигающуюся старость. Начитались всякой ереси, наслушались Веру Ивановну и распустили слюни. Но со мной этот номер не пройдет. Ищите долголетия в другом месте.

– Вы – хамка! – сорвался на крик Василенко.

– А вы – наглец. Хотите на халяву заполучить молодую женщину! И ее квартиру! Хотите быть для меня добрым и мудрым отцом, извольте переписать на меня свою трешку, тогда потолкуем. Не желаете? Тогда не задерживаю, у меня много работы, – напомнила Ольга. – Уж, простите, за прямоту.

Полковник тяжело поднялся с табуретки.

– Ольга, вы – странная особа. Но надеюсь, Верочка вправит вам мозги. Она – большая мастерица на сей счет.

*

Действительно, профессионализм Лопухиной вызывал искреннее восхищение. После консультаций многое виделось по-другому, понималось иначе, осознавалось глубже, шире, выше. Изменения не коснулись только предчувствий и острого желания рассказать кому-нибудь о скорой смерти Василенко.

– Ольга, я задам сейчас довольно странный вопрос. Не удивляйтесь и попробуйте ответить, – сказала как-то Вера Ивановна.

– Хорошо.

– Вы хотели бы убить Василенко на самом деле? Мотив у вас есть: месть за родственницу, да и собственных обидок хватает.

– Нет, что вы...

– Не торопитесь, подумайте. Считайте это заданием.

Делать нечего, Ольга сосредоточилась, прислушалась к себе. Былая симпатия к Андрею Петровичу исчезла напрочь. Сейчас сосед вызывал глухое раздражение...

Через два дня после первого визита, Василенко снова напросился в гости, а потом таскался три недели кряду, уговаривая, убеждая, доставая претензиями и обвинениями. Оставалось только дивиться настойчивости, с которой старик вел осаду. На второе свидание Василенко явился с букетом, шоколадкой и бутылкой шампанского. На третье с бизнес-планом будущей совместной жизни, копией предложения, сделанного Лопухиной: оплата счетов в обмен на территорию. На четвертой встрече полковник просидел два часа с убитым видом, изредка нарушая траурное молчание заученными фразами о своих растерзанных тоской чувствах. В пятый раз Ольга не открыла дверь. В шестой – послала "жениха" подальше.

После чего полковник бросился вымаливать прощение у психологини. Аргумент для своей реабилитации он привел убийственный: бес попутал, с кем не бывает. Вера Ивановна, само собой, простила непутевого ухажера и выставила условие: ни слова о свадьбе.

– Подумайте хорошенько. Андрей Петрович доставил вам массу неприятных минут, – голос Лопухиной был напряжен. – Будьте честной. Признайте: вам не раз хотелось огреть старого ловеласа чем-то тяжелым по башке?

Ольга кивнула. В памяти мелькали картинки...

...полковник говорит о любви, а во рту прыгает вставная челюсть...

...он ухватил ее за плечи, тянется губами к ее рту и пукает...

...тычет лицо листок с калькуляцией личного счастья, устроенного за ее счет...

...жадно и неопрятно кушает...

Было, что греха таить. Но разве можно казнить за маразм.

– Иногда у меня, действительно, мелькали злые мысли, – пришлось признаться. – Но убивать...нет, я на это не способна.

– Обратите внимание: вы только что реально взвешивали возможность подобного шага, – улыбнулась Вера Ивановна. – Значит, ваше подсознание, как минимум, не отвергает насилие в отношении Василенко.

– Вы подозреваете, что я – потенциальная убийца?

– Мои предположения куда скромнее. Скорее всего, вы лицемерите. На словах: желаете разобраться с корнями своего состояния, а на деле саботируете любые оздоровительные начинания.

– Но зачем?

– Не знаю. Будь иначе, вы бы просили "спаси, помоги" и не отказываетесь от элементарного гипноза.

– Вера Ивановна, я боюсь. Просто тупо боюсь. При мысли о гипнозе, меня прошибает холодный пот.

– Тогда, к большому сожалению, нам придется расстаться.

– То есть? – ахнула Ольга.

– Высосанные из пальца диагнозы закончились. Обоснованные сделать невозможно. Стало быть, финита ля комедия.

– Ну, конечно, зачем тратить силы и время, если я уже помогла вам решить проблему с Василенко.

Лопухина недовольно прихлопнула рукой по столу.

– Будьте справедливы. Я сполна заплатила за доставленные неудобства. Вы консультировались чуть не через день.

Спорить было глупо.

– Извините, Вера Ивановна, мои упреки – настоящее хамство. – Ольга покаянно опустила голову: – Вы, и в правду, не должны нянчиться со мной вечно.

– Не надо извиняться. Все в порядке. Практически каждый пациент привязывается ко мне во время терапии и на прощание устраивает сцену. Таков побочный эффект общения с психологом.

– Но как же мои предчувствия?

– Ни как. Сейчас вы не готовы к сотрудничеству. Дозреете – обращайтесь. Чем смогу, помогу. А пока, позвольте, дать несколько рекомендаций. Не поддерживайте отношений с Андреем Петровичем как минимум пару месяцев.

– Хорошо.

– Не рассказывайте посторонним о ваших предчувствиях.

– Не буду.

– Заведите дневник и старайтесь вести записи регулярно.

– Дневник? А чем писать?

– О себе любимой. Фиксируйте все, что придет в голову, только без фанатизма, и присылайте откровения мне на электронный адрес.

– Давайте, лучше общаться по скайпу или телефону.

Лицо Лопухиной застыло:

– Я предлагала не общаться. Записи могут понадобиться в дальнейшем и отчасти усмирят ваше воображение.

Выразиться определеннее было сложно. От обиды Ольга закусила губу.

– Извините...

– Ольга, в моей профессии опасно смешивать личную жизнь и работу. Так уж получилось, что вы пришли ко мне, как к специалисту, а я, в нарушение правил, привлекла вас к решению собственных проблем. Теперь все должно встать на свои места. Вы – пациентка, я – терапевт и не имею права на эмоции. Хотя, если честно, я здорово к вам привязалась за это время.

– А я к вам.

– На этой трогательной ноте давайте простимся. – Лопухина поднялась из-за стола, подошла к Ольге, обняла за плечи: – Ну, ну, милая барышня, возьмите себя в руки. Ничего страшного не случилось. Всего доброго.

*

Вести дневник оказалось делом забавным. Трудности вызвало только начало.

Несколько дней после последнего сеанса у Лопухиной Ольга просиживала у монитора, вымучивая фразы и тут же удаляя написанное. Потом, видимо, пришло вдохновение и плотину прорвало...

"Моя главная проблема на сегодняшний день – отношения с мужчинами, – пальцы едва поспевали за мыслями. – Почему я такая симпатичная, милая, умная, воспитанная не могу выйти замуж? Сначала все вроде хорошо: любовь-морковь, страсти-мордасти. Затем появляется неудовлетворенность, и я ухожу.

"Что вы хотите от отношений?" – спросила как-то Вера Ивановна.

"Счастья, конечно".

"Счастье – категория абстрактная. А вот вполне реальное ощущение неудовлетворенности возникает, когда не оправдываются ожидания. Согласны? Отлично. Тогда определите слабое звено. У вас завышены ожидания или результаты низкие?"

"Скорее, результаты. Мне все время попадаются не те люди".

"Еще времена сложные, кризис, не везет и так далее??"

Сочувствие в голосе психологини сулило ловушку. И точно. Следующая реплика перевернула ситуацию с ног на голову.

"Скажите, – поинтересовалась Лопухина, – если сделка проваливается, кто виноват менеджер, клиент или обстоятельства?"

Намек был груб Неудачные обстоятельства и плохие клиенты – традиционные "отмазки" слабых продавцов, тех, кто относится к работе без ума и энтузиазма. Потому перевод с русского на русский не составил труда.

"Вы полагаете: проблема во мне?" – вопрос был риторический.

"Да, иначе задачка давно решилась бы", – подтвердила Вера Ивановна.

"В чем же причина моих неудач?"

"Причины побед и поражений всегда только в нас самих..."

Да, уж, если я горжусь своими победами, то логично отвечать и за поражения. Логично, но не хочется. Проще переложить ответственность на других. Нет. Этим я уже занималась. Хватит. Пришло время посмотреть правде в глаза.

Что ж, тогда версия номер один. Я не создана для семейной жизни, потому попытки построить отношения априори обречены на провал. Гипотеза хорошая, но не рабочая. Я хочу замуж. Хочу заботиться о ком-то, любить, рожать. Чем еще должна заниматься женщина? Нет, карьера, само собой. Но природу не обманешь. У меня нет альтернативной идеи-фикс, заставляющей отказаться от семьи. Я – обычная баба со всеми вытекающими последствиями. Значит, корни проблем в другом.

Версия номер два: я что-то не то делаю, или не так как надо думаю, потому до сих пор одна. Это уже ближе к истине. Но что не то? И как не так? В какой палате мер и весов хранится эталон правильного поведения, с которым следует сравнивать свои достижения и ошибки?

А что, если перевести ситуацию из жизненных рамок в бизнес? Точно! В менеджменте есть масса инструментов для определения эффективности, так почему бы не попробовать?

Представлю будто я – товар на рынке; женихи – целевая потребительская аудитория, замужество – сбытовая политика, и проверю себя с помощью модели 4D-брендинга Томаса Геда. Думаю, получится вполне объективная картина.

Теория Геда ставит во главу угла отношения "бренд-потребитель", то есть "я-женихи" и оценивает позиционирование первого в четырех измерениях: функциональном, духовном, социальном и ментальном.

Функциональное опирается на рациональные характеристики товара.

Что ж, я – "вещь" в хозяйстве полезная. Красивая, сексуальная, самостоятельная, не ною, не транжирю, при квартире и деньгах. Но не эксклюзивная. Таких Оль вокруг пруд пруди, тринадцать на дюжину. Меня легко заменить. Так я считаю. Потому и стратегию сбыта-выхода замуж применяю соответствующую: качественный типовой товар без уникального конкурентного преимущества продают, играя на небольшом понижении цены.

Нет, Олечка, врешь. Твое небольшое понижение называется демпинг.

Я отдаю себя на бесценок. Тащу на себе в одиночку хозяйство, оплачиваю ресторанные счета, вношу большую часть совместного бюджета, изображаю в постели непомерную страсть, терплю глупые выходки, прощаю небрежность и обиды. То есть чрезмерно прогибаюсь перед "клиентом", причем никудышным. Мои бывшие, как на подбор, инфантильные недоросли, которых я любила, но не уважала. Если уж быть честной, презирала, в грош не ставила. Стоит ли удивляться, что продавая качественный товар по бросовым ценам, я не получала выгоды-удовлетворения, одни лишь убытки-разочарования. Если бы компания вела бизнес подобным образом, я бы немедленно подняла цены и продавливала рынок на уровне другой целевой аудитории. В жизни надо сделать то же самое! Поднять планку и, не размениваясь на пузатую мелочь, искать стоящих парней либо понизить себестоимость-мнение о себе и смириться с "мальчиками-зайчиками", радуясь тому, что рядом есть хоть кто-то. Правда, и в том, и другом случае придется напрячься и провести среди себя идейно-воспитательную работу, скрутив в бараний рог или комплексы, или амбиции. А это совсем непросто.

Ладно, лиха беда начало. Теперь буду разбираться с духовной составляющей, обобщающей ценности бренда и потребителя.

Что же я ценю в жизни и людях? С какими мерами иду в мир? Ну, конечно, на первом месте – энтузиазм. Состояние воодушевления, которое толкает к свершению активных действий, двигает к достижению целей и, как следствие, приводит к обретению материальных благ.

А что же ухажеры? Э...ребята, наверняка, выбрали бы спокойствие. Народ простой, без затей, царя в голове, ума, характера. Таким всегда лень шевелиться, страшно рисковать, трудно принимать решения. Им довольно малого. Им высокие цели и энергия свершения по барабану. Потому мы и ссорилась постоянно. Я говорю: полетели, а в ответ: нас и здесь неплохо кормят. Такое не объединишь. Мы были, есть и будем антиподами. И это следует понять раз и навсегда. А потом – опять за рыбу гроши – либо изменить ситуацию: выбирать других мужчин, более активных, энергичных, сильных. Или изменить отношение и успокоиться, смириться с незатейливым середнячком-боровичком и принципом "день прошел и ладно".

Теперь очередь социальному измерению, с помощью которого товар становится индикатором принадлежности к определенной общественно-социальной группе.

Блин, те же грабли. Чтобы казаться круче, я выбираю дорогие телефоны, а женихами довольствуюсь "дешевыми". А все потому, что самооценка низкая До семи лет я росла в большой семье папиных родственников, была единственным ребенком и ощущала себя центром мироздания, осью, вокруг которой вращается земля. Потом мы получили квартиру, зажили отдельно и "королевна", заслуживающая только лучшего, не выдержав папочкин деспотический нрав, "сломалась", стала считать себя жертвой. В итоге, получился колосс на глиняных ногах. В одних ситуациях я – лидер, в других – лузер. Что такое золотая середина, объективность и равновесие я, увы, не знаю. Номер первый я на работе. Продажи – профессия трудная, искорежила многих, однако я сделала карьеру благодаря природной склонности и чувствую себя в бизнесе "королевой", которой позволено брать от профессии и людей то, что она считает нужным. А вот в личной жизни я – сам никто, звать ни как. Папа насиловал мою волю, ум, эмоции, поэтому я боюсь сильных мужчин и выбираю слабых, чтобы, не дай Бог, не попасть в подчиненное положение. Дальше случается неизбежное. С инфантильными "зайчиками" невозможно чувствовать себя ни женщиной, ни "королевой". В итоге, устав от чужой глупости и собственного высокомерия, я рву отношения и ищу новые. Но, потакая страху и привычке, точно такие же! Нового я бегу. Сколько раз за мной пытались ухаживать и клиенты, и партнеры, а я все равно нахожу каких-то чмошников.

Неужели и с ментальным измерением будет та же жопа? Если по-умному, то ментальный план – это то, как бренд ощущается. Что же мои мальчики чувствовали рядом со мной? О, много хорошего: удовольствие, любовь, внимание, защищенность, причем настолько большую, что можно было забыть об ответственности. Еще – гордость. Для мужика отхватить умную красивую успешную женщину, значит поставить себе пятерку. Но в бочке меда есть и ложка дегтя. За все в жизни приходится платить. За меня мужички башляли унижением. Уж как я их опускала, как изводила, как презирала, один только Бог знает..."

На этой минорной ноте вдохновение иссякло. Еще пару раз Ольга садилась за стол в надежде выжать из себя что-то стоящее. Но в голову лезли только глупости. Опять хотелось обвинять весь свет, жаловаться, плакаться, ныть. Возможно, эту лабуду стоило выплеснуть наружу. Вдруг полегчает? Но на работе случился очередной завал, и тратить время и силы на переливание из пустого в порожнее стало жаль.

*

– Вопросы есть? Вопросов нет! Отлично. Совещание закончено. Вас, Ольга Викторовна, попрошу остаться!

Ольга вздохнула тяжело и, едва народ покинул кабинет, решительно окрестилась от всего:

– Это не я!

– А кто? – Антошин приподнял мохнатые брежневские брови.

– Ладно, пойдем другим путем. Я больше не буду.

– Хватит паясничать. – Александр Ильич повысил тон: – Выкладывай! Что у тебя случилось!

– Ничего. Все в порядке. Менеджеры работают, как негры на плантациях. Клиенты сдаются стройными рядами. Деньги текут рекой. Не исключено, что в этом месяце мы даже перевыполним план.

– Я сказал: выкладывай.

– Ну, что вы пристали!

– Ты в последнее время сама ни своя.

– Вам показалось.

– У меня глаз – алмаз. Особенно в отношении некоторых.

– У вас буйная фантазия.

– Обо мне потом. Сейчас речь о тебе. Что-то с мамой?

– Все хорошо.

– Бабушка?

– Вашими молитвами.

– Здоровье?

– Возрастная норма.

– Я долго буду гадать?!

– Пока не надоест. А что, конкретно, вам не нравится?

– Ты разговариваешь с клиентами, как разбойник с большой дороги. Кошелек или жизнь! Это насилие, а не продажи.

Ольга недовольно поморщилась. Шеф прав, но не признавать же это!

– Знаешь, что меня в тебе бесит?

Время от времени Антошин находил новые поводы для очередных разоблачений. Поэтому отвечать на риторический вопрос было необязательно. И все же Ольга не удержалась:

– Пока нет. На прошлой неделе я была признана злостной обманщицей.

– А кто наплел клиенту с три короба: мол, и спецпроект, и установка, и доставка, и матросский танец с выходом, все, что угодно и все совершенно бесплатно?