Текст книги "Жизнь в стиле С (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– То есть?

– Компьютер, кухня, кровать, – пояснил Андрей.

– В немецкой редакции: кухня, церковь, ребенок – звучит более пристойно. Мой ответ: нет, – спокойно ответила Таня. В ее словах не было грамма пустого морализирования, один сплошной расчет. Валентина выразилась четко. Андрею от помощницы нужны профессионализм и исполнительность. За остальное, выходящее за рамки служебных обязанностей, трех предыдущих барышень уволили. «Я не буду повторять чужие ошибки, – подумала Таня. – Мне нужна эта работа. Он – мои пятьсот долларов и только».

– Первый раунд за вами. Вы победили, – признал писатель, с какой-то странной интонацией. Секунду, не более, глаза Андрея излучали холодную ясную препарирующую остроту, затем потеплели, наполнились светлым радушием. – К сожалению. Но надеюсь, мои гнусные предложения не обидели вас?

– Нет. Андрей Петрович, у меня просьба. Давайте, прекратим этот разговор.

Рощин хмыкнул:

– Танечка – вы прелесть. Я восхищен и прошу прощения на назойливость и, наверное, наглость. Но моему поведению есть объяснение. – Рощин подошел к окну, распахнул створки. В кухню ворвалась веселая майская свежесть. – Ночью я закончил роман, потому дикий и неуправляемый. Завтра все изменится. Завтра я сяду за новую работу, стану хмурым, молчаливым, отстраненным. Вы меня видели в воскресенье, таким я бываю обычно. Сегодняшний кураж для меня редкость. Так что не взыщите. И все же вы чертовски привлекательны, – добавил Андрей через мгновение. – И чертовски смахиваете на мою любимую «Модницу». Только она спесива и надменна, и напоминает в своей застывшей красоте каменное изваяние, а у вас живое подвижное лицо, чувственные губы и обволакивающий нежный взгляд. Однако самое чудесное не это. Вас окружает аромат тайны, преддверия, загадки, – Рощин втянул воздух, будто бы и в правду принюхиваясь. – Таинственная Татьяна, вы, пахнете горькими духами и будите сладкие мечты. Может быть, вас привело ко мне провидение? Дайте руку! Я должен прикоснуться к биению вашего пульса.

Татьяна многозначительно кашлянула. Рощин мгновенно отреагировал:

– Не обращайте внимания. Болтаю, невесть что. Хотя от вас, действительно, приятно пахнет, – Андрей снова втянул воздух. – И тайна имеет место. И прочее… – неопределенный жест завершил речь.

– Может мне лучше завтра прийти? – спросила Таня.

– Ни в коем случае. Завтра я буду жутким типом.

– По-моему, вы сегодня жуткий тип.

– Просто, я голоден, возбужден и счастлив. Не лучшее состояние для знакомства с подчиненной, но, раз судьба подгадала такой момент, ничего не попишешь. Не принимайте близко к сердцу мой треп, не пугайтесь, не обижайтесь. Лучше накормите меня, пока не поздно.

– Для этого надо сходить в магазин.

– Для этого надо съездить в магазин, – Рощин потер возбужденно руки. – Я приготовлю машину, а вы собирайтесь. Через десять минут жду вас во дворе.

РОМАН

К компьютеру Татьяна попала только после обеда и с замиранием сердца открыла рукопись.

«…– Оленька, голубушка, ты ошибаешься. Революция – утопия. Человека нельзя сделать счастливым. Обрести свободу и независимость можно только собственными силами. Так поступил твой папенька. Он добился всего сам. Он – невероятный человек. И ты несправедлива к нему. – Надин хотелось, чтобы ее слова не показались племяннице очередной нотацией. Чтобы взбесившаяся от детской ревности семнадцатилетняя девчонка успокоилась и перестала, наконец, третировать Павла. – Ну, скажи, зачем ты устроила сцену? Неужели тебе нравится быть жестокой и злой, и причинять боль близким людям?

К завтраку Надин опоздала, потому застала скандал в самом разгаре. Паша, красный как рак, сидел, низко наклонив голову, а наглая Олька вычитывала его, словно мальчишку.

– Ты любишь Надин больше меня. И, наверное, больше, чем покойную маму.

– О, какие страсти! – Надин поправила оборку пеньюара и медленно направилась к столу. Паша заметно приободрился. Воевать с дочерью ему было не под силу. – Чем барышня недовольны?

– Всем! – буркнула Ольга.

– Конкретные претензии есть?

– Нет!

– Тогда не порть отцу аппетит! – Надин демонстративно нежно прикоснулась к Пашиной руке. Ночными подвигами тот заслужил поддержку. Ольга возмущенно фыркнула:

– Кошмар!

– Доченька, мы все обсудили.

– Ты не считаешься с моим мнением!

– Но мы любим друг друга.

Тон у Павла был заискивающим.

– Пашенька, тебе пора, – Надин поднялась. – Пойдем, я тебя провожу.

В прихожей она прильнула к широкой груди и ласково проворковала:

– Зайчик.

Невысокий, кряжистый – косая сажень в плечах «зайчик» засиял и полез громадными ладонями под рюши и оборки. В самый неподходящий момент появилась Ольга.

– Это невыносимо! Хватит целоваться! Надин ты компрометируешь папеньку. Что подумает прислуга?!

Павел Матвеев притянул дочку к себе и признался в сердитые глаза:

– Плевать на прислугу.

– А на меня?

Надин пришлось снова вмешаться.

– Ольга, если мы собираемся гулять, то давай одеваться. У меня не так много времени. В полдень надо быть в школе.

Изукрашенный майский цветением парк навевал лирические настроения. Хотелось читать стихи, говорить о любви, мечтать. Приходилось, однако, вразумлять Ольку.

– Неужели тебе нравится быть жестокой и злой, и причинять боль близким людям?

– Ах, Надин, оставь, свои сентиментальные проповеди. Папа – обычный фабрикант. Он – эксплуататор и кровосос, и наживается за счет труда бедных рабочих, – Ольга поправила выбившийся из-под шляпки локон и продолжила гневно. – Что касается ваших отношений, ты, действительно, права. Каждый имеет право на счастье. Даже, если оно построено на несчастье родной дочери и племянницы.

Надин вздохнула. Бедная девочка. Бедная взбалмошная избалованная девочка, которой кажется, что капризами и слезами можно получить от жизни все. Что стоит топнуть ножкой и мир, как папенька, исполнит любое пожелание. Что центр мироздания – Оля Матвеева, которой предстоят лишь победы, праздники и подвиги.

– Оленька, если ты не намерена посвятить жизнь отцу, то не должна требовать от него того же. Он молод, силен, влюблен, он хочет иметь семью. Он девять лет вдовствует и потакает твоему эгоизму. Сколько можно?

– Я – его семья. Зачем ему кто-то еще?!

– Зачем? Тебе объяснить? – многозначительно вскинула брови Надин и спохватилась: Ольга опустила глаза, смешалась, покраснела. – У тебя, девочка, замашки мелкой лавочницы. Мое! Не отдам! Не тронь! Ты рассуждаешь о свободе и прогрессе, а сама не в силах совладать с детскими комплексами. Ты хочешь исправить мир и в тоже время не желаешь принимать перемены в собственной семье. Ты буржуазна до мозга костей.

Только такими речами можно было остудить горячий Олькин пыл.

– Ты – собственница. И только ради удовольствия заставляешь отца отказаться от личной жизни. Ему мало секса с кухарками и проститутками. Он заслужил любовь.

После слова «секс» Ольга обычно останавливалась. Но не сегодня.

– Между прочим, когда ты приехала, Марфа пыталась отравиться. Она тоже любит папу, – прозвучал задиристый ответ.

Марфа – бывшая кухарка Матвеевых, Пашино средство от скуки и одиночества была непреходящим предметом раздражения для Надин. Не мудрено. Оля не упускала случая напомнить о связи отца с прислугой.

Сдерживая злость, Надин ответила:

– Это ее личное дело. Меня чужая дурь не касается.

Олька хоть восхищалась шикарной фигурой и безупречной античной красотой Надин, тем ни менее, сочла нужным сообщить:

– У Марфы тонкая талия, прекрасные волосы. Ты, правда, тоже ничего. Для своих тридцати выглядишь неплохо. Но возраст уже берет свое.

На симпатичной мордашке алели пятна румянца. В волнении племянница становилась похожа на покойную сестру. Та, нервничая, тоже хмурилась, сжимала кулаки, кривила пухлые губы и краснела.

– Они хорошо ладили, пока ты не вмешалась.

На виске у Ольги появилась капля пота. Набрав достаточно влаги, она медленно потекла по розовой щеке.

««Почему она нервничает? – удивилась Надин.

Утренний скандал с отцом и перепалка на прогулке не могли вывести племянницу из равновесия. Почти ежедневные свары давно стали привычными и расстраивали только мягкосердечного Павла. Сама Ольга получала от них удовольствие. Однако, сейчас племяннице было явно не по себе. Пальцы, придерживающие подол юбки, побелели от напряжения; ноздри вздрагивали от возбуждения. От излишней экзальтации, Ольга даже, нарушив привычный маршрут, свернула в тенистую аллею. Затем, отстранилась, пошла на полшага впереди, остановилась внезапно, затеялась поправлять застежку туфли. Скорчившись в нелепой позе, девчонка сидела на корточках, теребила серебристую пряжку, прикрепленную бархатной лентой к белой коже туфельки, и косилась в сторону ближайших кустов. «Что она там высматривает?» – подумала Надин, а вслух сказала:

– Что у тебя, милая? Может помочь?

– Нет, нет, все уже в порядке.

Увы, порядком не пахло. Заглушая Олин голос, раздалась треск поломанных веток и из кустов на аллею выскочили двое мужчин в масках. Один наставил на Ольгу пистолет, потребовал:

– Деньги и драгоценности. Быстро!

Второй взял на прицел Надин. Та удивленно вскинула брови. Если бы ситуация не напоминала сцену из любительского спектакля, впору было испугаться. Все-таки, пустынная аллея, оружие, бандиты. Однако преувеличенная растерянность в лице Ольги, ее лицемерный испуганный вскрик отдавали таким вульгарным фарсом, что воспринять происходящее всерьез было невозможно. «Розыгрыш, – решила Надин, – она меня проверяет». В переполненном людьми парке, требовать деньги и особенно драгоценности могли лишь полные идиоты. Или большие шутники.

– Господа, у нас с собой ничего нет. Городской парк – не светский раут, сюда не надевают украшений.

– Боже! – с дешевым надрывом прошептала Оля и прижала руку к горлу.

– Что у вас там, барышня? А, ну-ка… – мужчина грубо сдернул с шеи Ольги газовый шарф и вытянул из-под ворота блузки жемчужное колье.

Надин закусила губу. Дурно режиссированное представление дурно и попахивало. Колье – дорогая вещь, семейная реликвия, память об умершей сестре. Устраивать вокруг него низкопробные представления кощунственно и пошло. Девчонка совсем распустилась, потеряла меру, Бог знает что творит. Сейчас, дурочка, не удержавшись в неудобной позе, плюхнулась на дорожку.

– Приличные девушки на дороге не валяются, – пошутил второй злодей и, помогая подняться, протянул Ольге руку. Манжет пиджака слегка приподнялся, оголив, темное в форме стрелки, родимое пятно на запястье мужчины.

Надин тяжело вздохнула и, чуть слышно застонав, покачнулась.

– Мадам, прошу вас, – иронично заметил галантный тип. – Держите себя в руках. Скоро все закончится.

– Не убивайте нас, пожалуйста. У меня есть деньги, я отдам…. – зачастила Надин, пытаясь раскрыть сумочку. Остановившимся взглядом она испуганно таращилась на мужчину и повторяла, – не убивайте нас, пожалуйста, не убивайте.

– Успокойтесь! – брезгливо скривился первый грабитель. – Прекратите истерику!

– Да, да… – плаксиво протянула Надин и, совладав, наконец, с хитрым замком, достала дрожащими пальцами из ридикюля несколько сотенных ассигнаций. То, что под ними оказался пистолет, оказалось для мужчин полной неожиданностью.

– Деньги и драгоценности, быстро! – приказала Надин, делая шаг вперед и загораживая Ольгу. – И свои, и наши!

Мгновение на парковой аллее царило смятение. Мужчины в масках оценивали изменившуюся ситуацию. Определяли: готова ли дамочка применить на деле новомодный, карманной модели, автоматический «Кольт» или достала оружие с перепугу, от дури.

– Осторожнее с пистолетом, мадам, – небрежным тоном уронил тип с родимым пятном. – Оно может выстрелить.

– Оно – не знаю, а я выстрелю запросто, – Надин расставила точки над «i». – Потому советую не строить иллюзий. Если, конечно, жить не надоело.

– Нас двое, – напомнил тот, у кого было колье. – И у нас револьверы.

– Не думаю, что они заряжены. Вдобавок вы не посмеете стрелять. В парке полно полиции. На шум сбегутся люди, вас арестуют.

– Твою мать… – выругался мужчина.

В продолжение разговора Ольга не произнесла ни слова, только прерывисто взволнованно дышала. Надин настороженно прислушивалась к каждому шороху за спиной. Она не знала, что ожидать от племянницы, помощи или предательства.

– Господа, ровно через три секунды я выстрелю. Сначала в воздух. Потом в кого-нибудь из вас. Время пошло. Один…Два…Три…

Бесстрастный голос не оставлял выбора. Чертыхаясь, один грабитель положил на гравий дорожки колье и пятнадцать рублей. Второй добавил серебряный багет, целковый и пригоршню мелочи. На счет «три» мужчины скрылись в кустах.

– Мне плохо, – застонала Ольга.

Не обращая на нее внимания, Надин спрятала в сумку пистолет и добычу.

– Мой жемчуг.

– Хватит комедий!

В коляске племянница попробовала было наладить отношения.

– Какая ты смелая! Какой ужас! Да как они посмели?!

– Помолчи, – буркнула Надин. – Дома поговорим.

Едва переступив порог, она приказала:

– В кабинет!

Ольга покорно поплелась в комнату отца.

– Что все это означает?! – Надин с трудом сдерживала ярость.

– Я тебя не понимаю!

– Ах, не понимаешь! – терпение лопнуло и Надин со всего маху влепила любимой племяннице здоровенную оплеуху. Олька истошно взвизгнула и бросилась к двери, задергала ручку, забарабанила кулачками по дубовому полотну.

Надин покрутила в пальцах ключ.

– Я не выпущу тебя пока не получу объяснений.

Из коридора донесся испуганный лепет горничной Маши:

– Надежда Антоновна? Ольга Павловна? У вас все в порядке?

– Нет! – закричала Ольга.

– Да! – припечатала Надин. И добавила, – Машенька, телефонируйте, пожалуйста, Павлу Павловичу. Пусть приедет, немедленно.

– Итак! – она повернула лицо к племяннице. – Я слушаю!

С колье в последнее время происходили странные вещи. Месяц назад Ольга вдруг объявила, что не может найти жемчуг. Лежал в шкатулке, как обычно, а затем исчез, пропал, испарился. «Наверное, украли, – предположила племянница с сожалением. – Третьего дня Маша забыла закрыть окно в спальне. Вот воры и забрались».

Надин, не долго думая, рубанула с плеча:

– Паша вызывай пристава. Она у меня на каторге сгниет, дура бестолковая.

– Кто? – пискнула Ольга испуганно.

– Как кто? Маша!

Через полчаса колье обнаружилось в ящике письменного стола. «Я совсем забыла, что положила его туда, – наивно хлопая ресницами, сообщила рассеянная барышня и побежала с подарками на кухню, утешать разобиженную в пух и прах горничную.

Второй эпизод произошел спустя неделю.

Надин возвращалась от модистки и увидала Ольгу, входящую в двери ювелирной мастерской. Делать там племяннице было решительно нечего. Поэтому, Надин не долго думая, ввалилась в мастерскую и застала Олю «на горячем». Барышня заказывала копию пресловутого колье. На естественный вопрос: «зачем», она ответила, что хочет носить украшение каждый день, но боится потерять, порвать, испортить. С подделкой мне будет спокойнее, почти искренне пояснила племянница и почти полностью успокоила тетку. Надин сделала вид, что приняла объяснения. И решила понаблюдать за Ольгой и украшением. Тут же среди бела дня в людном парке колье попытались похитить грабители!

– Мне нечего сказать! – буркнула Ольга.

– Нечего? Ты натравила на родную тетку бандитов с револьверами.

– Тебе ничего не угрожало. Ты даже не испугалась.

– Ты уже трижды пытаешься вынести колье из дому.

– Колье принадлежит мне! – возмутилась Ольга. – Я имею право распоряжаться им по собственному усмотрению.

– То есть, намерена отдать его первому встречному проходимцу?!

– Он – не проходимец!

– Кто же он?

Ольга легко попалась в элементарную ловушку и запальчиво ответила:

– Он – благородный человек! Борец за свободу! Богачи роскошествуют, а бедный люд погибает в нищете. Если бы каждый богатый помог бедному, мир превратился бы в цветущий сад. Стыдно носить жемчуга, когда голодают дети. Ты сама работала в революции и знаешь, сколько надо денег, чтобы разогнать маховик истории. Ты не должна мешать мне.

– Интересно… – протянула Надин и в замешательстве покачала головой. Слова про цветущий сад и маховик истории иголками вонзились в сердце. – А ну-ка подробнее.

Глаза племянницы вспыхнули радостью. Глупенькая, понадеялась дешевой риторикой поразить тетку.

– Мы с папой совсем чужие люди. Он думает только о заводе, выгоде, наживе, а я мечтаю о бескорыстном служении великой идее, о подвиге. Папа никогда не позволит мне пожертвовать колье на нужды революции. А ведь на эти деньги можно построить воскресную школу, открыть швейную мастерскую, напечатать прокламации, организовать террористический акт, – последнюю фразу Ольга скомкала. Поняла, что увлеклась и сболтнула лишнее.

Надин кивнула.

– Хорошо, мы откроем воскресную школу. Но колье останется дома.

– Нет, нет, – всполошилась Ольга, – партия сама решит, куда и на что тратить деньги. Мой долг помочь священному делу, а не самоуправничать. Революции нужны дисциплинированные, верные бойцы, а не сумасбродные благодетельницы. Я обещала принести колье и будет крайне неприятно и стыдно, если я не смогу выполнить обещание.

Надин осторожно опустилась в кресло, подперла рукой голову. Стараясь не выдать волнения, потупила взгляд, ладонью укрыла губы. Господи, взмолилась, только не это. Только не это. Только не это.

Увы. С фанатичным жаром племянница вещала прописные истинки, экзальтированный тон, которых, исключал сомнения.

– …моральная жертва…готовность…я обязана…искупление…

В самый неподходящий момент в дверь постучали.

– Надя! Оля! Что произошло?

Павел, слава Богу, Надин протянула Ольге ключ:

– Открой.

Матвеев ввалился в комнату, уставился на побледневшую от волнения невесту, раскрасневшуюся от возбуждения дочку, выдохнул испуганно.

– Что с вами, девочки?

– Ничего! – овладев собой, сказала Надин. – В парке на нас напали бандиты, я растерялась, а Ольга, не потеряв присутствия духа, позвала на помощь. Сейчас все в порядке. Но я бы хотела спрятать все драгоценности в сейф. Не приведи, Господи, за нами следили. Страшно.

Павел пожал плечами.

– Хорошо.

За стальной бронированной дверцей скрылись Ольгины украшения: колье, пара золотых перстеньков и гранатовая брошка. Замок грозно лязгнул, поглотив потенциальный вклад в развитие революционного движения. Надин вздохнула горько, если бы и Олю можно было так спрятать от беды, уберечь от невзгод и испытаний. Насколько беда эта страшна и серьезна Надин знала на собственном опыте. Некогда и она выносила из дому драгоценности, рассуждала о социальной справедливости, мечтала о подвиге и внимала как Богу, человеку едва не погубившему ее. «Кровавый маклер», он искал «жертвенных овечек» – юношей и девушек, готовых заняться «террорной работой» и посылал их на смерть. Грабитель с родимым пятном на руке был его ближайшим подручным».

ЖИЗНЬ

Рощин не обманул – на следующий день он был спокоен и сдержан.

– Я вчера не сильно вас напугал своей развязностью? – спросил за обедом

– Нет. Впрочем, если честно, мне было довольно не по себе. Валентина Петровна проинструктировала меня относительно некоторых моментов и мне бы не хотелось… – чего именно Таня решила не уточнять.

– Мне тоже, – уверил Андрей. – Я очень хочу, чтобы наши отношения остались в рамках делового сотрудничества. И только. Посему, давайте сочтем вчерашний день – глупым недоразумением и предадим забвению. В качестве компенсации готов выплатить небольшую премию. Двадцать долларов, достаточно?

– Да, – коротко ответила Татьяна.

– Обычно я веду себя довольно прилично, а тут словно с цепи сорвался. В любом случае, можете не беспокоиться, подобное больше не повториться. Тем более следующий приступ глобального веселья случится не раньше через полгода, когда я закончу новый роман. Кстати, – Рощин положил в тарелку вторую порцию плова и сменил тему. – Почему вы не едите? Боитесь разорить меня или стесняетесь?

– Питание не входит в условия нашего договора, – уронила Таня.

– Тогда его следует изменить. Кушать я вас не заставить не могу, а вот сидеть за столом, когда я обедаю, умильно взирать на меня и, буде мне приспичит поумничать, восклицать время от времени: «Андрей – вы гений» – обязал бы с удовольствием.

Таня усмехнулась и промолчала.

– Пока же, если это не вопрос принципа, возьмите себе плов Нет, я лучше сам вам насыплю. – Когда тарелка оказалась перед Таней, Рощин продолжил: – О чем бы нам потолковать? О погоде, политике? О личной жизни?

– Расскажите лучше, как вы стали писателем.

– Писал романы от скуки. выпал случай – напечатался. Повезло – стал популярным.

– И все?

– Все. Теперь ваша очередь откровенничать. Итак?

– Родилась, училась, вышла замуж, родила двоих детей, развелась, работаю.

Рощин удивленно приподнял брови.

– Уместить в девять слов биографию удается не каждому. Даже мне понадобилось десять, дабы раскрыть тайны успешной писательской карьеры. Что ж, следует признать: мне повезло с помощницей. Молчалива, сдержана, красива, с высокими моральными принципами, обязательна, аккуратна. Одно плохо…

– Что вас не устраивает? – неохотно поинтересовалась Таня. Ей все больше не нравилось двусмысленное положение, в котором она очутилась. Рощин, невзирая на извинения, смотрел на нее с неприкрытым мужским интересом и явно провоцировал к сближению.

– Меня удивляет ваша чрезмерная сдержанность. Думаю, она продиктована страхом. Вероятно, Валентина запугала вас судьбой моих прежних секретарш? Да, барышни перестарались, за что и поплатились местом. Ничего не поделаешь, меня бесит маниакальное стремление женщин поймать в сети обеспеченного самца и неприятно быть объектом такой охоты. Я не желаю чувствовать себя кошельком с ушками.

– Маниакальное стремление, – спокойно ответила Таня, – уходит корнями в прошлое. Жизнь женщины и ее детей напрямую связана с выбором самца. Сильные и удачливые зачинали крепких детей и хорошо кормили семью. От хилых рождалось слабое потомство. Ничтожные не могли его сохранить. Поведение отражает инстинкт не более. Вас ведь не шокирует полигамные настроения мужчин? Не возмущает стремление одарить своей спермой максимальное количество самок?

– Не шокирует и не возмущает, – улыбнулся Андрей.

– Мужчины выполняют свою природную задачу, женщины свою. И те, и другие правы, если своим поведением не обрекают близких на боль и страдание.

– Что ж, в чем-то вы правы. Однако я заболтался, пора идти работать. Спасибо за обед, – Рощин кивнул, вытер салфеткой рот, однако продолжал сидеть за столом и в задумчивости теребил край скатерти.

Таня вежливо поинтересовалась:

– На здоровье. Может быть что-нибудь еще хотите?

– Да. Понять вас.

– Зачем?

Рощин пожал плечами:

– Профессиональная привычка. Я люблю понимать людей и предсказывать их поведение. Вас я пока не раскусил. Что скрывается за вашей демонстративной замкнутостью? Неужели тоже кокетство, только в особо изощренной форме?

– Иного отношения к себе вы не представляете?

– Иное – из области сказок. В реальности все женщины хитрят, умничают и лезут в душу к мужчинам. Те, глупые и доверчивые, сначала гадают, что у дам на уме; потом задумывается, что под юбкой. После чего возникает беременность и гремит марш Мендельсона. Со мной этот план пытались реализовать многие, – голос Андрея дрогнул от раздражения, – и я, знаете ли, устал отбиваться. У меня не может быть детей, посему я предпочитаю оставаться свободным.

Таня стремительно обернулась.

– Спасибо за предупреждение, но оно излишне. Меня полностью устраивает роль вашего референта. И только референта. На большее я не претендую.

– Отлично, – Андрей стремительно поднялся и покинул кухню.

«Вот, черт, – выругалась Татьяна шепотом. – Что же он от меня хочет? Как себя с ним вести?»

Вчера вечером этот вопрос обсуждался на кухне Валерии Ивановны.

– Пятьсот баксов в наше время просто так никто не платит, – напомнила соседка. – Ты понимала, на что соглашалась, не маленькая. Нормальный мужик наедине с симпатичной бабенкой не может не думать о сексе.

– Но других секретарш уволили за то, что они заигрывали с писателем.

– Мне кажется, причина в другом. Девчонки поторопились и стали не интересны писателю.

– Да? Значит, мне надо изображать недотрогу?

– Это ты уж сама решай.

«Ладно, – решила Таня, вытирая руки красивым вышитым кухонным полотенцем. – Корона с меня не спадет. Схожу к нему в кабинет. Надо уладить инцидент».

Тяжело вздохнув, Таня постучалась в дубовую дверь.

– Простите, Андрей. Я была резка.

– Это вы меня простите, – попросил Рощин. – Вчера совращал с пути истинного, сегодня полез с откровениями и советами.

Таня бросила осторожный взгляд на портрет. Нарисованная женщина будила в душе противоречивые чувства страха и интереса. «Кто ты такая? – очень хотелось знать. – Зачем пришла в мою жизнь?»

Дама на холсте вонзила в Таню ответный взор. Моднице, спесивице, красавице обыкновенная женщина из 21-го века была безразлична, неинтересна и скучна. Ее занимали материи иные.

– Если бытие, действительно, определяет сознание, то в 1906 году жизнь была размеренной, сытой, тихой. В наше голодное и суетное время такие лица не встречаются, – оправдывая дешевый костюм, единственные приличные туфли, Генку, вечную усталость, злые отчаянные мысли, выдохнула Таня в лицо своей гонительнице.

– У каждого времени свои проблемы, – возразил Рощин. – Но одно можно сказать твердо: моя модница, наверняка, из породы победительниц, из тех, кто идет до конца и не теряет себя ни при каких обстоятельствах.

«Жаль, в этом мы не похожи», – пожалела себя Таня, а вслух возразила:

– Обстоятельства бывают разные. Всему есть предел. Извините… – она поспешно покинула кабинет, не желая продолжать разговор. Исповедоваться перед Рощиным, чужым и ненужным, было глупо и унизительно.

– Таня, теперь я вас расстроил, – спустя минуту в кухне появился Андрей. – Я не хотел.

– Не обращайте внимания, обычные дамские штучки. Пытаюсь в очередной раз привлечь ваше внимание к своей персоне.

– У вас хорошо получается. Я более чем заинтригован.

Таня вспыхнула.

– Андрей, я к вам пришла работать. Мои обязанности: рукописи, набор текстов, сайт, поточные бумажные дела и кухня. В любовницы, жены, друзья я не мечу, потому готова терпеть ваши настроения, капризы и требования, если они касаются дела. С удовольствием выслушаю все, что вы пожелаете мне рассказать. От остального увольте. – Пламенная речь закончилась трусливой мыслишкой: «сейчас он меня уволит».

Нет, Рощин миролюбиво улыбнулся:

– Сегодня, наверное, магнитная буря, – сказал только. – Из всего хочется делать трагедию. Не надо нервничать и ссориться, лучше займемся делом. Сколько вы уже набрали страниц?

– Пятнадцать.

– Почерк разборчивый? Вопросы по тексту есть?

– Почерк разборчивый. Вопросов нет.

– Отлично. Этот роман я накропал одним из первых. Лет десять он валялся у Вали. Часть страниц потерялась, часть истрепалась. И финал плохой, смазанный, не эффектный. Придется переделывать. В общем, работы не початый край.

– Почему вы дали мне именно эту книгу? – спросила Таня, замирая. – вы ведь сказали, что у вас много рукописей.

– Почему этот? Понятия не имею. Наверное, лежал сверху. А может быть из осторожности. Незнакомому человеку доверить готовое произведение рискованно, мало ли. Впрочем, возможно, дело в другом. вы очень похожи на модницу с портрета, а – она прототип моей главное героини.

– Нади Матвеевой.

Рощин встрепенулся.

– Героиню зовут не Надя, а Надин. Надеюсь, вы печатаете правильно? Если нет – исправьте. На-дин… – протянул Андрей. – Именно Надин. вы ведь видели даму на картине, разве ей к лицу простое имя? Нет, она бы непременно выдумала себе что-нибудь звучное и изысканное.

– Вы говорите о ней словно о живом человеке.

– Не знаю как в действительности, а в моем сознании герои вполне одушевлены. Как бы иначе я их описывал?

Таня вздохнула и не ответила. Продолжать было страшно.

РОМАН

– Ничего личного. Это просто работа. – Таня протяжно вздохнула и открыла рукопись.

«…На углу улицы Надин чуть не сбил вихрастый мальчишка лет четырнадцати с охапкой газет в руках.

– Простите, дамочка, – извинился он с сияющей улыбкой на поцарапанной физиономии.

– Как тебя зовут? – спросила Надин.

– Иван.

– Хочешь, заработать?

– Кто ж не хочет, – важно ответил мальчишка.

– Есть у тебя сообразительный приятель?

– Как не быть.

– Тогда приходите сюда через час, получите по полтиннику.

Вскоре Надин знакомилась с новыми помощниками.

– Где живете? Где родители работают?

– Так у вас же, Надежда Антоновна, на заводе. И мой батя, и Витькин, – Иван ткнул пальцем в крепкого мальчонку с густой лохматой шевелюрой. – А живем в Радужном, – так назывался, прилегающий к Матвеевскому заводу, поселок.

«Не город – большая деревня, все всех знают», – хмыкнула Надин и продолжила:

– Есть задание. Не будете трепать языком – получите серьезные деньги.

– Сколько? – вмешался Витек, за что немедленно получил подзатыльник от Ивана.

– Не лезь поперек батька в пекло. Командир здесь я. Что надо делать и сколько дадите?

– Надо понаблюдать за одной барышней. Такса: двадцать копеек в день каждому.

– Не-ее… – пренебрежительно скривился Иван, – двугривенный мы и в другом месте срубим.

– В каком еще другом месте? – удивилась Надин чужому нахальству. Она предложила хорошую цену, мальчишки должны были согласиться.

– Мы одному газетчику помогаем собирать сведения, так он нам платит по … – Пацан явно не знал что соврать. – По полтиннику…

– Пятьдесят копеек я не дам. Двадцать пять – последняя цена.

– Себе в убыток работать? Поищите других дураков.

На тридцати копейках ударили по рукам, и уже через час возле дома Матвеевых встал караул. Вечером Надин принимала доклады.

В пять часов Оля покинула квартиру, не спеша направилась на улицу Садовую, где в № 25 пробыла до сумерек. Из парадного вышла в компании полутора десятка юношей и девушек и на извозчике вернулась домой.

– Как ты знаешь, что домой? – удивилась Надин.

– Так барышня адрес назвала, – несообразительность руководства вызвала у расторопного мальчишки насмешливую ухмылку. – Да и по времени можно посчитать. – Иван достал из кармана штанов часы (выданные Надин для оперативных целей). Постучал грязным ногтем по стеклу циферблата. – Как раз восемь отзвонило.

Оля появилась около половины девятого и стало быть по дороге никуда не заезжала.

– Все?

– Не-а… – Иван скорчил многозначительную физиономию.

– Что еще?

– За «еще» – отдельная такса.

– Почему это?

– Мы подрядились только следить за барышней. Остальное – наша личная заслуга. Так что, барыня, хотите узнать кое-что интересное – платите. Нет – мы домой пойдем.

Надин смерила мальчишку уважительным взглядом. Понимает человек, как взять клиента за горло, молодец, ничего не скажешь.

– Я денег не пожалею, был бы толк от твоих делишек.