Текст книги "Сквозь Пекло (СИ)"

Автор книги: Елена Асеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц)

Глава пятая

К середине второго месяца листопада Тур, как и положено, в роду Богомудра, отправился на испытание в Сумрачный лес. К этому времени Тур вырос в красивого, рослого юношу, который прекрасно владел мечом, стрелял из лука, был великолепным наездником, и хорошо знал магию. Но, как, ни старался Святозар, обучая магии Тура, тот все же не стал подобен старшему брату, и этому было не потому что юноша был не талантлив, нет!.. просто Тур был ленив, и, выучив необходимые, как ему казалось заговоры, более не прилагал усилий, чтобы познавать новое.

Перед испытанием Святозар подарил Туру дар, когда-то полученный им от царя неллов: кольчугу, шлем, меч и щит, которые все это время бережно хранились, ожидая своего хозяина. Туру особенно понравился, искусно сделанный меч, рукоять оного венчал набалдашник в виде яблока с зеленым изумрудом внутри. Сама рукоять была увита растительным узором, а обоюдоострый клинок, безупречно заточен с двух сторон. Тур знал, что подаренный старшим братом меч становился его лучшим и вечным другом на долгие годы вперед, и был дюже благодарен Святозару за его дар.

На испытание брата наследник не ехал, так как оставался в Славграде вместо правителя, и, конечно же, потому что с его ногой всякие поездки поздней осенью могли закончиться долгой болезнью. Перед самым отъездом Святозар обучил Тура заговору, при помощи которого брат мог вызвать лесных духов щекотуна и полуверца, похожих на опавшие бурые листья. Вместо рук и ног у тех духов были еловые шишки, а голова как переспевший желудь венчался маленьким золотым обручем. Эти два брата охраняли лесные клады в Сумрачном лесу. Однако вызванные заветными словами, духи открывали любой клад таковому человеку. Святозар объяснил Туру, какие надо сказывать слова, и о каком кладе попросить щекотуна и полуверца. Наследник хотел, чтобы младший брат нашел в лесу утерянный когда-то Эрихом меч деда Лучезара, по реклу Благородный.

Когда Тур вернулся после испытания с красным, малеша переливающимся древком и с найденным мечом деда Лучезара, то был необычайно горд и доволен собой.

На следующее утро, после возвращения с испытания, за трапезой в белой столовой, правитель поблагодарил Святозара за то, что тот не забыл про меч Лучезара, и попросил Тура разыскать его, создав для того заговоры.

– Мне помогала Вед, отец, – пояснил наследник. – Ее следует благодарить.

– Что ж, я непременно это сделаю, сегодня, сынок, – улыбаясь и принимаясь за еду, сказал правитель.

– Вот, молодцы, вы… А меня, отец, меня, который его разыскал, ты благодарить не будешь? – спросил Тур и изобразил на своем лице зараз негодование и обиду.

– Ох, да тебя, уже наверно и так, столько раз, тятя благодарил… столько раз, – заступилась за отца Малуша, очень красивая девочка с длинными, белокурыми волосами заплетенными, как и у Любавы в не тугую косу и с голубыми глазами, как у Святозара. – Ты, теперь будешь, Тур, от тяти вечной благодарности требовать.

Тур сидевший за столом по левую руку от отца, как раз напротив Святозара и Любавы, закатил глаза живописуя страдания и муторно вздохнув, заметил:

– Эх, сестричка, если бы ты видела, как эти злобные щекотун и полуверец напали на меня, и давай щекотать.

Тур выставил вперед два пальца, сделав «козу», и двинул их на сидящую слева Малушу.

Но Малуша не долго, думая, так стукнула брата по козе, что Тур благоразумно убрал руку и поморщился.

– Я уже выросла из того возраста, когда ты пугал меня козой, – произнесла Малуша и гневливо на него зыркнула.

– У, какая ты… ты только с Ратишей ласковая, да? – засмеявшись, поспрашал Тур и лукаво глянул на сестру.

Малуша нежданно густо покраснела, испуганно воззрилась на Любаву, точно ожидая от невестки защиты и поддержки. Но Тур не обращая внимания на многозначительные взгляды Любавы, уже вновь начал говорить:

– Вот, вспомнил, что вам хотел рассказать. Представляешь, брат, знал бы ты, что я видел в лесу.

– Оставь свои рассказы при себе, – ровным голосом молвил правитель, на морг прекращая есть. – Кого бы ты там не встретил, это твое испытание, и…

– Да, погоди, отец, что я, правда, не понимаю, – отозвался совсем по-взрослому Тур. – Тут совсем другое. Послушай и сам все поймешь. Я уже победил лешака и шел по лесу, и вижу поляну, а ней стоит избушка. Представляешь, Святозар, избушка на курьих ножках, из бревен сложена, тесом крыта, да, повернута к лесу передом, а ко мне задом, рядом на полянке маленькая покосившаяся банька. Ну, я подошел к избушке и говорю: «Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом». А, избушка стоит себе, не шевелиться, будто мертвая. Ну, я обошел ее, поднялся по ступенькам, открыл дверь и вошел в избу. Там по правую сторону стоял деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, лавка около печи, да прялка. И видно, что в избе давно уже никого нет. Вышел я из избы, дверь аккуратно прикрыл, и слышу, вроде из бани стон идет, прислушался и верно, кто-то там плачет, да причитает. Я, тогда, поспешил к бане, вошел и узрел на полке сидящего баенника, жену его не менее привлекательную баенницу, да двух их сынков. И все весьма громко рыдают. – Тур прервался, сделал серьезное лицо и продолжил, – я у них спросил, что за беда случилась с вами, почему плачете. А они погодя утерли свои маханькие глазки и ответили мне, что у них горе… Хозяйка их Баба Яга умерла, и теперь они остались…

– Умерла? – перебив брата, звонко выкрикнул Святозар, и лицо его болезненно дрогнув, исказилось. – Ты сказал, умерла?

– Да, Святозар, они сказали, умерла. Брат, что с тобой, ты так побледнел? – взволнованно молвил Тур.

Святозар тяжело поднялся с сиденья, и, покачиваясь, оперся руками о стол:

– Ты сказал, умерла? – словно не понимая слов Тура, вновь переспросил наследник. – Умерла?

Тур перевел недоуменный взгляд на отца, потом нанова посмотрел на Святозар, и весьма тихо добавил:

– Ну, ты, чего, правда? Я же сказал, умерла, ты ее знал, что ли?

Святозар оторвал руки от стола, закрыл ладонями лицо, и громко застонав, упал, потеряв сознание.

Наследник очнулся на своем ложе, нога так болела, что хотелось кричать, но еще сильнее болела душа. Любава сидевшая на ложе, подле мужа, нежно гладила его по волосам, а увидев, что он пришел в себя, подавила в голосе дрожь и тихо спросила:

– Святозарик, что с тобой? Что с тобой, голубь мой сизокрылый, свет души моей. Ты так нас напугал, особенно отца, он сам не свой. Родненький мой, это Баба Яга, ты ее знал?

– Ах, Любава, не спрашивай меня, не спрашивай, – замотав головой, ответил наследник, и лицо его перекосилось от боли. – Позови отца, пусть прочитает заговор.

Любава кивнула головой, и, встав с ложа, поспешила из покоев, а лишь за ней закрылась дверь, наследник схватил рядом лежащую подушку, положил ее на лицо, и, прикусив край зубами, застонал. Вскоре в опочивальню вошел правитель, приблизившись к ложу наследника, он снял с лица сына подушку, и, присев подле его вытянутой больной ноги, встревожено спросил:

– Болит, мальчик мой? – да, так и не дождавшись ответа, приподнял портки, и принялся шептать заговор над рубцом. – Сынок, – обратился он к наследнику, увидев, как лицо Святозара посветлело. – Я не понял, почему ты так разволновался из-за смерти Бабы Яги? Все мы, мальчик мой, смертны. Ты хотя и знал ее, но не был ей близким человеком, так стоит ли…

Но Святозар перебил правителя, и, стукнув кулаками по ложу, громко закричал:

– Отец, отец, замолчи!..Ты не знаешь, не знаешь, кто она мне. – Наследник смолк, глубоко выдохнул, и добавил, – она, отец, моя дочь… Понимаешь моя дочь, мой первый ребенок на этой земле.

– Твоя дочь? – удивленно переспросил правитель, и, увидев, как сын кивнул в ответ, внезапно поднялся с ложа и быстрым шагом вышел из покоев.

Святозар приподнявшись на ложе, сел и уставившись на закрывшуюся за Ярилом дверь, тревожно прошептал:

– Отец, отец, куда, ты? Вернись, мне надо с тобой поговорить.

Но наследник зря волновался, потому как отец вернулся через мгновение и принес в небольшой глиняной мисе согревающую мазь. А вошедший вслед за ним Борщ принес кувшин с горячим молоком.

– Борщ, – обратился правитель к слуге. – Скажи жене наследника, чтобы она не тревожилась, я поговорю с ее мужем, успокою его, и она к нему вернется.

– Хорошо, ваша милость, – суматошно ответил Борщ и незамедлительно покинул опочивальню.

– Отец, – прошептал наследник. – Дочь она моя…

– Но, как это может быть? – спросил правитель, и, приподняв портки, принялся растирать ногу сыну мазью.

Святозар, молча, наблюдал за правителем, который мазал ему ногу, словно обдумывая, что-то или припоминая, а когда Ярил опустив портки прикрыл его укрывалом, и подложив под спину сына подушку, сел рядом, с трепетанием в голосе начал свой сказ:

– Помнишь, я, тебе рассказывал, что в первой своей жизни любил Богиню? – отец кивнул головой. – Я полюбил не просто Богиню, а проводницу душ Бурю – Ягу– Усоньшу-Виевну. Первый раз мы увиделись, около ворот Ирий-сада, а посем когда я вернулся в Явь, она стала ко мне приходить… Когда она сказала мне, что у нас будет дите, я предложил ей выйти за меня замуж, но она смеялась… Смеялась и говорила мне, что я сам дитя еще, и, что не стоит ей такой много знающей и много видящей Богине, выходить замуж за ребенка. Но погодя она задумалась и сказала, что если я принесу ей кольцо Бога Камы, то так и быть выйдет она за меня замуж. Ты, знаешь, отец, что я вместе с ДажьБогом отправился на поиски кольца… А когда вернулся к ней, она…она вышла замуж за Бога Велеса. – Святозар прервался, муторно перевел дух так, словно каждое сказанное слово жгло ему рот. – Отец, кто я и кто она… Но ДажьБог заставил ее прийти ко мне и поговорить. Я протянул ей кольцо, а она правильно говорил ДажьБог… она всегда была изменчива, сказала мне, что она замужем. Я рассердился и выкинул это кольцо, а ее спросил: А мой ребенок?». Она засмеялась, ответив: " Ребенок, твой ребенок? Ах, Святозарушка, ты и сам как ребенок. Твой отец ДажьБог сразу не сможет воспитывать двоих. Так, что нашего дитя буду воспитывать я». Впрочем когда моя дочь родилась, Бог Велес принес мне ее. Я посмотрел в светлое лицо Бога, который волей Бури стал моим соперником и произнес: "Она же решила, что сама будет воспитывать ребенка». А Велес почему-то сердито зыркнул на меня и раздраженно молвил: «А она передумала, Святозар… передумала… Вот она такая… такая, то одно говорит, то другое. Уж слишком она изменчива, ты не замечал?»

Наследник замолчал, он тяжело вздохнул, справляясь с волнением, и засим продолжил:

– Я назвал ее Дареной. Мои божатые к тому времени умерли, а Дарене кроме отца нужна была мать. Тогда я взял в жены себе дочь Богумира и Славуни Травяню. И мы вместе с ней стали растить мою, вернее нашу дочь, Дарену, а затем наших сыновей. Дарена была такая светлая девочка, и выросла в такую же светлую, чистую и необычайно красивую деву. Сын моего друга полюбил ее и просил стать его женой, но дочь ответила ему отказом. «Почему Дарена, ты не хочешь выйти замуж за Будимира, ты его не любишь? – спрашивал я ее. «Люблю, отец, так люблю, что дышать без него трудно», – отвечала она. «Тогда, я тебя не понимаю, почему ты ему отказала?» – не унимался я. «Да, потому, отец, я ему отказала… потому как люблю его больше жизни… Жизни, которая у меня будет не такая как у тебя и Будимира, не такая как у всех. Помнишь, что сказал тебе Бог Велес, когда отдавал меня, что из-за бессмертия матери, буду я жить очень долго… так долго, что увижу смерть не только своих братьев, но и их далеких потомков».

Правитель налил сыну молока из кувшина, и, подавая чашу, вопросил:

– Ты, ей рассказал об этом?

Святозар взял чашу, отпил из нее немного молока, и, пристраивая ее на вытянутых ногах, пояснил:

– И да, и нет… Когда Велес ее отдавал, он все мне поведал, а она знаешь… хоть и была младенцем, все запомнила. Когда же она подросла и научилась говорить, так все и спросила. Я хотел было пока ей не сказывать ничего, но она умела так глянуть, что по неволе ничего не скроешь… Когда она отказала Будимиру я ее долго уговаривал, говорил, что она не разумно поступает, что у нее могут быть дети, внуки, говорил, что она увидит правнуков и праправнуков… А она плакала и отвечала: «И всех, всех, отец, я буду хоронить…» Не было, отец, тех слов, которые могли ее переубедить. Ни я, ни Травяня ни смогли их найти. Помню, последний наш разговор, я сказал ей… что придет время и ты, Дарена, умрешь, и ежели у тебя не было мужа, детей, внуков, то кто тебя встретит в Ирий-саду? А она обняла меня, поцеловала, посмотрела своими небесно-голубыми глазами на меня и ответила: «Меня там встретишь ты, отец, и мать моя, Травяня». – Святозар смолк, провел пальцем по краю чаши, отвлекая свои мысли и стараясь справиться с душевной болью, да тихо добавил, – ах, девочка моя!.. Как же ты была не права… ни я, ни Травяня тебя там не встретят, не кому тебя там встретить… не кому… одна ты там будешь… одна.

– Почему, сынок, ты думаешь, что она там будет одна? Может, Дарену, все же встретит Травяня, – стараясь успокоить наследника, проронил правитель.

– Отец, разве ты не понял? – изумленно воззрившись на правителя, молвил Святозар. – Травяня – это Любава, она здесь со мной. Не кому встретить Дарену, не кому… Мои сыновья не понимали ее, они не принимали выбор Дарены. Мой старший сын Боголюб и вовсе осуждал ее. А так как он был очень сильным, храбрым и достойным мужчиной, который имел жену и много детей, то и люди живущие рядом стали осуждать Дарену… Да, будто не могли они ей простить, что по ее вине уехал и пропал бесследно Будимир, оно как жить без нее он не хотел.

Святозар затих, отдал чашу с молоком отцу, лег на ложе, и, обняв подушку, добавил:

– Не кому, отец, ее встретить, там, не кому… И разве может такой человек попасть в Ирий-сад? Человек, который творил добро, но не оставил после себя никакого следа на земле, вроде бы жил… а вроде бы и нет.

– Я, думаю, мальчик мой, Дарена обязательно попадет в Ирий-сад, – сказал правитель, и, поставил чашу на коротконогий стол, примостившийся подле ложа. – Ведь, ты забываешь, что там Дарену может встретить ее мать Буря-Яга-Усоньша-Виевна.

– Да, какая, она мать, отец… какая… – возмущенно произнес наследник. – Травяня мать Дарены, Травяня… она ее любила, растила, целовала и учила. Это она, Травяня, жалела и заступалась за Дарену, она мать… А Буря ни разу, ни разу к ней не пришла…

– Но ты рассказывал мне после возвращения с Ирий-сада, что Буря-Яга разрешила тебе вернуться, по просьбе Дарены, – произнес правитель.

– Да, она, опять наверно…,– поморщившись от боли и дернув ногой, заметил Святозар. – Ах, отец, она так изменчива… не только телесно, но и духовно… Она может сходить в Пекло. Она может бывать в Ирий-саду. Она живет в Яви. Буря-Яга может сказать, принеси мне кольцо, а после может отказаться от этого дара и от этих слов. Знаешь, я уверен, Буря придумала все про Дарену, и ничего моя дочь у нее не просила. За меня заступился ДажьБог, он уже это делал, я же тебе рассказывал о том случае. И в этот раз, я помню, что когда был на границе двух миров, Буря повернула голову в сторону скошенных полей и сказала, точно обращаясь к нему, а не ко мне, сказала, что ДажьБог просил за меня. Он, наверно, стоял где-то там и ждал моего выбора, ждал, чтобы я не ошибся, и вернулся в Явь, чтобы исправить все. А зная Бурю как изменчивую особу не уходил, тревожась за меня. – Наследник вновь сел, и не зная как пристроить ногу, чтобы она не болела, положил ее сверху на укрывала. – Когда я умер, то следом умерла Травяня, а Дарена ушла в Сумрачный лес, и жила там одна, она ни с кем, ни встречалась из людей, покуда… Покуда не позволила зайти к ней в гости Богомудру, когда тот по велению ДажьБога пришел за древком. Я помню, тогда, почувствовал к ней такое тепло, такую нежность. Но я еще не познал свою душу, а она меня не узнала, хотя я уверен, тоже, что-то почувствовала. Много позже когда я Богомудром побывал в Беловодье, познал свою душу и привел своего сына Лучезара к Сумрачному лесу, чтобы он прошел испытание, то я создал белого лебедя и послал его вглубь леса. Он кружил над лесом и звал Дарену, но она не вышла… она не признала во мне своего отца…А ведь именно она создавала белого лебедя, который приносил мне от нее вести, когда я был в походах, в той первой моей жизни…. И когда я пришел к ней шесть лет назад, все повторилось, мои чувства, ее доброта и тепло. И опять мы не узнали друг друга… Если бы у меня не болела нога, отец, я поехал бы в Сумрачный лес с Туром на его испытание и сызнова повторил попытку вызвать Дарену… Я так хотел с ней поговорить, но не так, как говорил с ней отрок, а как бы поговорил с ней ее отец… А теперь… теперь… время упущено… упущено отец… Что и главное кто ее ждет в Ирий-саду? – Святозар провел рукой по лицу, и надрывисто задышав, дополнил, – душно мне, отец, душно.

Правитель протянул руку, потрогал лоб сына, затем помог ему лечь, и, поправив подушку, сказал:

– У тебя жар… Погоди, я прочитаю заговор.

– Заговор, не поможет, отец, – застонав, ответил Святозар. – У меня так болит душа, что нет надежды, что пройдет боль в ноге.

– Мальчик мой, возьми себя в руки, – очень мягко обратился к нему правитель. – Ты должен перестать волноваться, и успокоить себя. Твоя жена так расстроена и напугана, она впервые такое видела… Она знала, что у тебя болит нога, но, что от боли ты можешь потерять сознание, этого она не ведала… Когда ты упал в столовой, она так закричала, что я и Тур не знали к кому броситься на помощь и кому она нужнее тебе или ей… Прошу тебя, сынок, не ради меня, но ради Любавы, усмири боль в своей душе, ведь все равно уже ничего не поправишь, в жизни Дарены.

– Да, отец, ты как всегда прав, как всегда… и я постараюсь…,– закрывая глаза от боли и заскрипев зубами, добавил Святозар. – Постараюсь… Но ты только, отец, ни кому, ни говори о том, что я тебе поведал, особенно Любаве.

– Конечно, мальчик мой, я что ж, не понимаю… – кивнув головой, откликнулся Ярил. – Я скажу им, что Баба Яга, помогла тебе в твоем испытании и спасла от смерти Эриха, и этого им будет достаточно.

Правитель замолчал и принялся шептать над сыном заговоры, а когда жар с тела Святозара спал, и боль немного утихла, негромко сказал:

– Мальчик мой, Тур, поведал мне, что он принес семью баенника с собой, так как там в лесу, им грозила смерть. Ведь выйти из леса они не смогли бы без приглашения на новое место жительство. Может когда тебе станет легче, ты с баенником поговоришь? Да, надо бы подумать, куда их поселить?

– К Искрену, отец, – немедля отозвался наследник и открыл глаза. – Искрен уже достроил баню, он два дня назад приезжал, и звал меня поглядеть ее… Отец, будь добр, пошли к нему, Тура и попроси, чтобы он не приглашал духов в баню, погодил… Я сам привезу ему духа.

– Хорошо, сынок, – согласился правитель. – Я сейчас же пошлю Тура к Искрену, а ты пока поспи…,– отец поднялся с ложа, прикрыл сына укрывалом и бесшумно вышел из покоев.

Лишь только за правителем закрылась дверь, Святозар сомкнул глаза и вспомнил, лицо своей дочери Дарены, маленькое светящееся личико младенца, светлое и чистое лицо отрока, необыкновенно красивое, молодое лицо девы и старое, едва тронутое морщинками лицо старухи, и громко застонал. В покои вошла Любава, она приблизилась к ложу, села подле, и, обняв своего мужа, заплакав, зашептала:

– Любый мой, любый, свет моей души, счастье мое, жизнь моя, нет ближе тебя у меня никого… Как ты меня напугал, как ты меня напугал… Милый мой, если бы с тобой, что-то случилось, я бы задохнулась в тот же миг, в то же мгновение.

Святозар порывисто сел и притянув Любаву, крепко прижал ее вздрагивающее тело к себе да успокаивая, принялся целовать в пахнущие цветами густые волосы.

– Ты, что радость моя, Любавушка, что ты? Да, со мной все хорошо, я просто разволновался, – сказал наследник и погладил любимую по длинной темно-рыжей косе. – Переволновался, вот и бабахнулся… Прости меня, в следующий раз прежде чем упасть, я тебе об этом доложу. Я так и скажу, Любанька моя, сейчас мне станет не хорошо и я упаду.

– Вот, Святозарик, – недовольно отстраняясь от мужа и утирая глаза, заметила Любава. – Иногда, я с отцом, согласна… шутки у тебя злые, – а после крепко поцеловала Святозара в губы и поднялась с ложа. – Спи, давай, голубь мой сизокрылый, я укрою тебя укрывалом и посижу рядом.

– Со мной будет все хорошо, не тревожься, – молвил Святозар, нанова укладываясь на ложе.

– Нет, отец, попросил, чтобы я тебя не покидала и тогда ты не сможешь думать о плохом, – она придвинула сиденье, укрытое легким ковром, к ложу и сев на него, взяла в руки пяльцы с вышивкой. – Отец сказал: «Ты, Любава, сядь напротив него, чтобы он, открывая глаза, видел тебя и радовался, и тогда он быстро поправится».

Святозар пролежал в ложе три дня, и все это время настойчиво вспоминал жизнь любимой дочери не в силах, что – либо исправить в ней. Отец наблюдая, как переживает сын, смерть Дарены, как из-за этого волнения, его мучает не только боль в ноге, но и попеременно возникающий жар или озноб, старался его успокоить и хоть как-то отвлечь. Любава не понимала, что случилось с мужем, но чувствуя, что его болезнь произошла неспроста, то целовала Святозара, то ругала, а, то и во все начинала плакать. Однако, что первое, что второе, что третье лишь сильнее расстраивало наследника и ему снова становилось хуже. Тогда правитель, для которого мученья сына были не выносимы, пригрозил Любаве, что если она еще раз расстроит Святозара, ему придется пересилить ее в опочивальню наверх. Любава, сидевшая на ложе, около мужа и утирающая слезы, внезапно перестала плакать, поднялась, грозно посмотрела на правителя, и, уперев руки в бока, негодующе произнесла:

– Вообще-то, отец, я здесь его жена. И никуда от своего мужа не уйду… И пугать меня не стоит, потому что я не из пугливых.

Правитель, стоявший напротив Любавы, широко улыбнулся, и, глянув на засмеявшегося впервые за столько дней, сына, довольно добавил:

– Ну, вот и хорошо… Вижу я доченька, что ты не из пугливых, а теперь еще вижу, что и не из плаксивых… Поди-ка, девочка, принеси своему мужу горячего сбитня, чтобы он попил.

Любава смягчила свой взгляд, убрала руки с боков, и очень мягко спросила:

– Зачем, отец, ты меня опять выпроваживаешь?

– Хочу, твоему мужу, кое-что сказать, – также мягко ответил правитель.

– Хорошо, отец, – кивнув, согласилась Любава, и пошла к двери. Однако взявшись за ручку, остановилась, неспешно развернулась, да глянув с невыразимой нежностью на мужа, сказала, – Святозарик, я скоро приду, – затем открыла дверь и вышла.

– Мальчик мой, – обратился к наследнику отец, лишь только за Любавой закрылась дверь. – Как бы тяжело тебе не было, но я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я думаю, что тебе необходимо, как можно скорее переговорить с баенником и может он поведает тебе то, что успокоит твою душу.

– Что, ты хочешь сказать, отец? – взволнованно поспрашал наследник и стремительно сел на ложе.

– А, то сынок, что Тур, когда был там, не видел тела Дарены… – пояснил правитель. – И может, мальчик мой, это неспроста.

– Ты, хочешь сказать…,– начал было Святозар и нервно затеребил укрывало лежащее поверх ног.

– Я, ничего не хочу сказать, – заметил правитель, покачав головой. – Но я думаю, что тебе надо съездить с Туром к Искрену и отвезти баенника с семьей туда. А затем, когда Искрен поселит их в новом доме, ты сможешь все узнать… узнать, как это произошло и, что случилось с телом твоей дочери.

– Да, да, отец, ты прав…,– растягивая слова, проронил наследник. – Ты, прав, надо все узнать у баенника…

– Тогда, сын, возьми себя в руки. Давай, я помогу тебе одеться, и дойти до гридницы, – подавая сыну, штаны и рубаху, молвил настойчивым тоном правитель. – В этом ложе, под плач Любавы ты изводишь себя беспокойными мыслями, а в гриднице мы посидим вместе с Храбром и Дубыней и поговорим, да ты отвлечешься.

– Ха… отец, – улыбаясь и натягивая через голову рубаху, произнес Святозар. – Ты, Храбра, для того и позвал, чтобы он грозно на меня глянул и, как тогда перед боем с Нуком, хорошенько встряхнул меня?

– Правильно, ты меня понял, – ответил правитель и помог сыну одеть на ноги чоботы, короткие полусапожки.

До позднего вечера Святозар сидел в гриднице, где его отвлекали от тяжелых мыслей разговорами отец и наставники, а наутро в сопровождении Тура поехал к Искрену в дом.

Искрен построил дом в деревне, недалеко от Славграда, в той же деревни, где жили его родители и Стоян с семьей. Искрен женился прошлой осенью и теперь его розовощекая, полноватая, с темно-пшеничными волосами жена, Златомира, ожидала ребенка.

Искрен, Златомира и Стоян встречали наследника на дворе. Святозар спешился, а когда младший брат Искрена Разумник взял коня наследника и Тура, поспешил к другам и поздоровался сначала с Искреном, потом со Стояном, да поклонившись, улыбнулся Златомире.

– Уж, мы вас заждались, наследник, – молвила слегка волнуясь Златомира. – Брат ваш Тур, который день как к нам приезжал и сказал, что вы привезете духов, а вас все нет и нет.

– Извини, Златомира, я просто болел, – ответил Святозар. А засим переведя взор на Стояна, обращаясь к нему, спросил, – а ты, чего здесь делаешь?

– Так приехал на духов посмотреть, – уклончиво пояснил Стоян.

– Не знал я Стоян, что ты духов можешь видеть, – усмехаясь, заметил наследник, и, покачал головой. – Небось, правитель тебя попросил, приглядеть за мной?

– Ну, да, правитель попросил, – смущенно пробурчал Стоян. – Попросил приехать и приглядеть за тобой. А то вдруг, у тебя нога разболится, что тогда Искрену делать?

– Уж, Искрен, лучше вас всех знает, что со мной делать, правда, друг мой, – молвил наследник и благодушно засмеялся. – Ну, а теперь, давай-те начнем, делать то ради чего я сюда и приехал. Тур. – Святозар повернулся к стоящему рядом брату и досказал, – дай мне, пожалуйста, узелок.

Тур торопливо расстегнул куртик и достал оттуда укрытый маленький ручник, собранный в узелок да передал его брату.

– В этом узелке. – Наследник положил узелок на ладонь, и, вытянул вперед руку. – Живет семья духов: баенник, баенница и два их сына лазника. Мой брат принес этих духов из бани, хозяйкой которой… – Святозар чуть зримо скривил лицо. – Была очень светлая, чистая и добрая женщина, которая никогда, никому ни делала зла. Она помогала людям, лечила их, защищала от зла. Искрен и Златомира хотите ли вы пустить этих духов в новую баню, которую вы построили?

– Да, наследник, – ровным голосом ответил Искрен, и поглядел на взволнованное лицо жены.

– Да, наследник, – вслед него проронила Златомира и кивнула мужу, успокаивая тем движением себя и его.

– Тогда, Искрен, пойдем к тебе в баню, – добавил Святозар. – Ты развяжешь узелок и пустишь в свою постройку духов, а я потом… потом с ними поговорю.

Искрен погладил жену по платку, каковой укрывал ей голову, взял ее ладонь, и, поцеловав, ласково улыбнулся, да показывая дорогу Святозару, повел его в баню. Искрен шел впереди, а Святозар немного прихрамывая позади. Обогнув дом справа, они вошли во внутренний двор, где у хозяйственной Златомиры на нешироком участке земли, уместилась не только баня, конюшня, сарай, овинник, но и небольшой садик, и огород, на оном все еще сидели несколько зеленых, здоровущих кочанов капусты. Огород у Златомиры был аккуратно убран, кочаны капусты сидели строго в ряд, ни одного листочка или травинки. Святозар остановился и оглядел огород, а улыбнувшись, вопросил:

– Искрен, Златомира, тут, что ли подметала?

Искрен встал подле друга, горделиво посмотрел на огород и сад да довольным голосом откликнулся:

– Знаешь, какая она у меня чистюля… самая лучшая она у меня… Эх, Святозар, ни кому не говорю, а тебе скажу… – Искрен засветился весь и положив руку на плечо наследника, добавил, – у меня, друг, два сына будет… Два, представляешь… так бабки-повитухи сказали… два сына.

– Да, ты, что? – обрадовано переспросил Святозар. – До чего же это хорошо, Искрен, два мальчика, сразу… Это просто, прекрасно, друг мой, прекрасно. А, имена, ты выбрал им?

– Ага, Святозар, старшего назовем Будимир, а младшего Велимир, – закивав головой, ответил Искрен.

– Будимир, – повторил имя Святозар, и вспомнил, что так звали жениха Дарены. – Будимир, значит миротворец. Славное имя, для старшего сына, славное.

– Точно, Святозар, славное, и знаешь, мы так долго не могли выбрать имя… Младшего сразу порешили назвать Велимиром, – рассказывал Искрен и довольно потирал руки. – А старшему никак не выберем, то мне не нравиться, то Златушке… Спорили… спорили… А на днях Златушка ночью проснулась, меня разбудила и говорит, что приснились ей наши дети, на руках она их качает и младшего величает Велимиром, а старшего Будимиром. Ну, и нам обоим, это имя так понравилось, так оно нам к душе стало, и решили, что лучше имя для старшего сына и придумать нельзя.

Святозар слушал дюже внимательно друга, поражаясь тому, как странно прядет нити судеб Богиня Макошь, и, надсадно вздохнув, молвил:

– Ну, Искрен, давай, что ли приступим, а то я последние дни хворал сильно, и нога все еще болит, только и шепчим с отцом на пару над ней заговоры. А нонче и вовсе на дворе прохладно, не хочется, чтобы она опять ходить не захотела.

– Конечно, конечно, друг мой, пойдем, – все еще улыбаясь, поспешил ответить Искрен, и повел наследника к недавно построенной из круглых, рубленных бревен небольшой баньке, с двумя окошками.

Святозар и Искрен вошли в предбанник, где слева под окном стоял прямоугольный стол, да две лавки, а на стене напротив двери висели дубовые и березовые веники, да снопики сухих лечебных трав. Приятный, тонкий, травянисто-летний запах наполнял не только предбанник, но и парилку, дверь в которую находилась слева от входа. Искрен открыл дверь в парилку и впустил вовнутрь наследника. В парилке слева были установлены два широких полка, напротив двери стояли четыре, пузатые бочки для воды, а справа поместилась хозяйка парилки, здоровущая печь-каменка.

– Хорошая баня, Искрен, – одобрил Святозар постройку друга, и передал ему белый узелок. – Возьми, и скажи, что положено.

Искрен принял узелок и торопливо присев на корточки, развязал его около каменки, да положив на деревянный пол, осторожно раскрыл края ручника. На середине ручника лежали четыре черных уголька, а прямо над ними, видимые только для Святозара, стояли четыре маленьких духа: баенник – вполовину локтя высотой голый старик, облепленный грязью, да листьями от веников, с длинными черными, растрепанными волосами и покрытой плесенью бородой; баенница, такая же, как и ее муж, голая, маленькая, с телом покрытым лишь березовыми листьями, длинными, до земли, черно-зелеными, распущенными волосами, и темно-зеленым, морщинистым лицом старухи; два сына баенника тоже голые, намного ниже отца и матери, с ежиными ногами и поросшими шерстью длинными руками, да черными лохматыми волосами.