Текст книги "Папарацци (СИ)"

Автор книги: Елена Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

40

Глава 40

Андрей

Флешка жгла руку. До сих пор в голове не укладывалось какими методами Вика добыла ее. Подумать только, провернула подобное за моей спиной и ни слова не сказала. В былые времена я бы возмутился ее скрытностью и захотел бы проучить. Но Вика обезоружила меня, вручив ту самую информацию, за которой так старательно охотилась. Работая в желтой прессе, она явно просто искала жареные факт, но предпочла помочь мне, чем неплохо заработать. И даже хотя бы поэтому я должен рискнуть.

Я успел просмотреть содержимое флешки. С помощью информации на ней я мог бы с легкостью манипулировать Еленой. Теперь уже я мог посадить ее на поводок и дергать за него каждый раз, когда она позволяла бы себе лишнего. Не собирался отправлять ее за решетку (хотя соблазн избавиться от не навсегда был велик), хотел только припугнуть такой вероятностью. Соня не должна расти с клеймом дочери преступницы.

Тем не менее, стоя у дома Елены, я до сих пор сомневался подниматься ли в квартиру. Что-то меня останавливало. И это не голос совести или пресловутая порядочность. Какой я к черту порядочный человек!?

Вика посчитала, что я разозлился на игры в Джеймса Бонда за моей спиной, но на самом деле моя агрессия лишь проявление беспокойства. Беспечная Вика не представляла насколько рисковала, проворачивая свои шпионские замыслы.

Елена мстительна. За годы светской жизни ее персона обросла слухами о том, какими способами она устраняет соперниц. И это не мелкие козни вроде подножки или грязной сплетни, порочащей репутацию конкурентки. Ее уровень – стекло в туфлях, наркотики в бокале и физическая расправа с неугодными. Конечно, нельзя никому верить на слово, но с пугающей закономерностью с окружающими ее людьми происходили “несчастные случаи”. Не смертельные, но … Елена умела хранить секреты, и неизвестно, какие скелет таятся в ее шкафу.

Уверен, на многое из того, что ей приписывали, она вполне способна. Было в ней что-то дефектное, пугающее на инстинктивном уровне.

Иногда мне казалось, что Соня для нее вроде питомца. Щеночек, которого она завела ради любопытства, а когда наигралась, без сожалений избавилась от него, передав на чужое попечение. В какой-то мере я почувствовал облегчение, когда ребенком полностью стала заниматься няня, а Елена только иногда изображала из себя мать.

Мысли о том, что у Сони может быть настоящая любящая семье в лице моих родителей, окончательно заставили меня выбраться из салона машины и войти в дом.

Я не звонил за ранее, решил приехать без предупреждения, чтобы застигнуть врасплох. Не сомневался, что в такое время она дома: отсыпаться после бурной ночи. Днем она редко где показывалась, постепенно все больше окружая свое имя в ореолом таинственности: чем больше тайна, тем больше спрос на ее вечеринки.

Елена встретила меня в шелковом халате, едва прикрывающим ноги. Казалось бы, отсутствие макияжа должно сделать ее уязвимой, но она выглядела такой же уверенной, что и всегда. Ни капли смущения, она в любой ситуации ощущала себя Мадам привилегированного клуба SQY.

С невозмутимым видом, будто ждала моего приезда, безмолвно предложила войти.

– Приехал извиниться? – спросила как только присела в кресло, прикуривая сигарету. Нестерпимо захотелось затянуться самому, но я пообещал Вике бросить. Не стал поддаваться первому же соблазну. – Ты вел себя недопустимо, – продолжала она, эгоистично полагая, что все и вся вертится вокруг нее одной. – Надеюсь, ты понимаешь, что тебе навсегда закрыт путь в клуб?

Я чуть не рассмеялся столь ненужному мне и пустому запрету. Это точно не то, о чем стоит сожалеть.

– Как-нибудь переживу, – опустился в кресло напротив, не сводя с нее глаз, как жертва следит за каждым движением хищника.

Она не нуждалась в оправданиях, намеревалась высказать вое полное возмущение моим недостойным, по ее мнению, поведением.

– Перепугал всех гостей, принялся размахивать кулаками. Уподобился мужланам, от которых я когда-то сбежала из своего вонючего городишка, – с этим словами она затушила сигарету, которую не успела до конца выкурить. – Не огорчай меня, – поддалась вперед, делая разговор более интимным, – ты совсем другого поля ягода, – она задержала на мне взгляд, словно лишний раз убеждаясь в этом. – Твои мамочка с папочкой так старались заложить в тебя понятия о достоинстве и чести, не стоит разочаровывать еще и их, – снова откинулась на спинку кресла и потянулась за пачкой, лежащей на столе. – Кстати, я слышало о твоем отце. Как он? Может, нам с Софией стоит навестить его?

– Даже не думай, – трясло каждый раз, когда она касалась темы моей семьи. Эта дрянь знала мои болевые точки и без зазрения совести давила на них. Бессердечная сука.

– Думаешь, он не одобрит? – В начале она отыграла удивление, но в дальнейшем даже не пыталась сохранять вопросительный тон, скупо констатируя факты: – Боишься осуждения папочки. Внебрачная дочь. Неоправданные ожидания.

– Я пришел поговорить, – хотел, чтобы заткнулась, но на будто не слышала и продолжала издеваться.

– Интересно, его больное сердце выдержит такое потрясение?

– Закрой свой чертов рот и послушай наконец! – сорвался на крик. – Я хочу полную опеку над дочерью.

Елена нисколько не удивилась, лишь снова затянулась, прищуривая глаза от дыма, который окружил ее туманным облаком.

– Странно, что ты пришел к этому решению сразу после того, как притащил свою шлюшку к Софии. Ох, Андрей, тобой так просто манипулировать: дергаешь за веревочки и ты пляшешь как марионетка. Грустно на это смотреть.

Меня не тронуло не одно оскорбление, лишь настораживала ее осведомленность о моих передвижениях. Сомневаюсь, что после бессонной ночи она отправилась навестить дочь и там уже узнать о визите Вики. В няни я был уверен: она искренне любила Сонечку и не стала бы ей вредить и чинить препятствия нашему общению. Значит, Елена следила за мной.

– Я хочу забрать Соню, – еще сильней укрепился в этом желании. – Ты к ней не привязана, так позволь расти в нормальной семье.

На этот раз она рассмеялась. Но фальшиво, будто просто выдавала положенный спектр чувств, а не испытывала их на самом деле.

– Это в твой семье с этой пигалицей? Женишься на ней? Обзаведешься детьми? Не смеши. Такие, как мы, не созданы для подобного. Неужели нагрянул кризис среднего возраста? Не рано, милый?

Так и хотелось бросить ей в лицо, что у нас с ней нет ничего общего. Может даже не пытаться равнять меня с собой. Не стал участвовать в ее играх и проигнорировал каждую попытку задеть меня и снова вывести из себя.

– То есть ты не передашь мне опеку над Соней? – спокойно уточнил, давай ей последний шанс передумать.

– Она пока не создает мне хлопот, – будто говорила не о ребенке, а о том самом пресловутом щенке, – пусть остается.

Теперь у меня не осталось выхода, она вынудила прибегнуть к крайней мере.

– Посмотри это, – вытащил из внутреннего кармана флешку и бросил ей на колени, – а потом я спрошу тебя снова.

Она опустила глаза, изучая предмет, а потом вскинула голову:

– Шантаж? – с восторгом в глазах. – Ты не перестаешь меня удивлять, милый. – Тошнило от самого себя, от ситуации, а она будто бы наслаждалась. – Трахнула бы тебя прямо сейчас, но так и быть, начнем с небольшой прелюдии.

Она медленно поднялась и беззвучно прошла босым ногами до стола у окна. Открыла ноутбук и вставила в разъем флешку. Дожидаясь загрузки, обернулась и я увидел хищную улыбку. Она не воспринимала меня всерьез, думала, что я вечно буду у нее под каблуком. Как бы не так.

Но стоило ей открыть первый файл, как она присела на стул и с полной увлеченностью изучая фотографии. Видел как поднимались и опускались ее плечи от того, что ее дыхание участилось от тихой ярости, которая непременно должны были захлестнуть ее. Ведь ее обвели вокруг пальца.

– Передай ей мои поздравления, – беспристрастным тоном заключила. – Мастерски, – Елена развернулась и мне стало не по себе от равнодушия на ее лице. Я ожидал услышать ругань, даже приготовился получить пощечину, но тот самый дефект в ней заставлял ее смотреть пустыми глазами с абсолютным безразличием. – За оригинал она хочет, чтобы я уступила тебе ребенка?

– Этого хочу я, – поправил, сам едва сдерживая эмоции.

– Нет, милый, не приписывай себе чужие заслуги, – в какой-то мере признавала свое поражение и превосходство Вики, – этого хочет она. – Как ни в чем не бывала она вновь опустилась в то же кресло, расслаблено закидывая ногу на ногу. – Почему сама не пришла торговаться? Это стало бы ее триумфом. – Не считал нужным отвечать, она прекрасно делал это за меня, разыгрывая спектакль по ролям. – Ты не позволил, естественно. Как эгоистично. Андрей, ты не меняешься.

– Заткнись и ответь уже, что ты решила? – мое терпение было на исходе. Разговор и так затянулся, хотел скорее убраться отсюда, ощущая на себя тяжеловесность обстановки и довлеющей авторитарности Елены.

– Забирай своего драгоценного ребенка, – обезличила нашу дочь, словно та и вовсе не была человеком. – Получишь подписанные бумаги только после того, как я у меня в руках будут все копии и оригинал.

– Договорились, – незамедлительно поднялся, не собираясь задерживаться не одной лишней секунды. Я задыхался здесь, рядом с ней.

– С Викторией приятно вести дела, – бросила мне вслед и по коже побежали мурашки от того, как она произнесла ее имя.

– Я пришлю адвоката со всеми необходимыми документами, – не намерен больше встречаться с ней лично.

– Буду ждать, – все-таки оставила последнее слово за собой.

Я с облегчением вдохнул морозный воздух, ощущая себя невероятно свободным. Конец эпохи террора и тирании проклятой сучки. Пусть держится как можно дальше от меня и моей дочери, и тогда все будут счастливы. Лично я был уже близок к этому состоянию.

41

Глава 41

Вика

– Лев Викторович? – постучав, заглянула в палату. Ожидала увидеть угрюмую тесную комнату, пропитанную едким запахом больницы, но очутилась в просторном светлом помещении. Ну прям номер в дорогом отеле.

– Вика! – выглянул мужчина из-за спин родни, что выстроилась перед ним стеной. – Ну всё, ребятки, можете передохнуть и хотя бы пару минут не сдувать с меня пылинки, – грубо стал разгонять навязчивых посетителей.

– Это называется заботой, пап, – возразил Костя, но как послушный сын, увлекая за собой жену, направился к выходу.

– Лёва, как невежливо, – пожурила его Ольга Алексеевна. – Не давай ему поблажек, – обратилась ко мне, проходя мимо, – только потому, что он старый и больной, – уже громче, чтобы муж услышал.

– Но не глухой, – обижено надулся тот не хуже своего пятилетнего внука.

Они, конечно, странная семейка. Иногда я понимала, почему Андрей называл их чокнутыми. Но они были добрым и безобидными чокнутыми.

– Хорошо выглядите, – отметила, как только мы остались вдвоем. Он и правда не походил на пациента, перенесшего операцию на сердце. – Рада, что вы поправляетесь.

Соболевы, за редким исключением, не смущаясь, вываливали на тебя свои переживания и чувства, поэтому Лев Викторович тут же смутил меня откровенностью:

– Знаю, ты провела здесь с Андреем всю ночь. Спасибо, детка, что поддержала его.

– Я ничего особенного не сделала, – стало неловко, – просто была рядом.

Я привыкла молчать о самом сокровенном, а у него словно душа нараспашку. Вот и сейчас он делился со мной воспоминаниями, которые доверяют только близким людям:

– Это он только с виду такой жесткий и непробиваемой. В детстве он обрывал окрестные клумбы, чтобы каждый день дарить матери хотя бы один цветок. Дворники гоняли его как уличного кота, – чуть улыбнулся, непременно сейчас оживляя в памяти этот момент. – Потом мальчишеские белокурые локоны сменились на модную подростковую стрижку, – настроение сменилось на меланхоличное, а в голосе появились ностальгические нотки о навсегда ушедшем детстве своих детей, – и он перестал обрывать клумбы.

Теперь ясно, что Соня похожа на отца больше, чем я думала.

– Интересно глянуть на детские фотографии Андрея, – озвучила свои мысли, подцепив Соболевскую заразную болезнь не таить своих чувств.

– Так я тебе покажу! – оживился, рвясь устроить мне экскурс в прошлое. – У Олечки огромная стопка альбомов. Бумажные фотографии сейчас редкость. Но ты и так это знаешь, ты же фотограф.

– Это громко сказано, – не хотела лгать людям, которые приняли меня в Новый год как члена семьи. – Я что-то вроде журналиста. С камерой. – признаться казалось непосильной задачей. – Можно сказать, что мы познакомились с Андреем, когда я караулила Риту возле дома. – Мужчина смотрел на меня и явно не понимал, зачем мне это понадобилось. – Хотела выяснить беременна она или нет, – еще больше путала его. Я уже пожалела, что обо всем рассказала и что вообще завела этот разговор в больничной палате. Еще не хватала довести его до второго сердечного приступа. – Горячая новость. Желтая пресса. Папарацци. – перебирал слава, надеясь, что хоть одно из них отзовется в нем. На последнем он издал протяжное “о”, наконец сложив все паззлы головоломки.

– Всяк трудится как может, – произнес фразу больше похожую на поговорку или присказку. – Но тебе действительно нравится этим заниматься?

– Нет, – чувствовала себя проституткой, которая объясняет, почему ступила на скользкую дорожку. – Это просто работа. Чтобы жить. – Вдруг я увидела себя со стороны и нестерпимо захотелось расплакаться. Надо быть идиоткой, чтобы верить, что Андрей полюбит такую как я. – Будем честны, я птица не его полета, – давно пора взглянуть правде в глаза.

Как ни странно Льва Викторовича не смутил неожиданный переход на другую тему, и вдобавок он прекрасно понял меня.

– Не говори глупостей, не бывает подходящих и неподходящих людей. Знаешь, как познакомились Костя и Рита? Она привезла ему пиццу, будучи курьером. А Оля обложила меня трехэтажным матом при первой встрече.

– Она?! – эта женщина, которая ассоциировалась у меня с особами голубых кровей. – Не может быть.

– Еще как может. – Он похлопал по кровати, призывая присесть рядом. Не стала спорить, шмыгнула носом, отгоняя так и не пролившиеся слезы, и осторожно присела на самый край. Моя рука утонула в его большой, теплой ладони. – Но если тебя не устраивает твоя жизнь, меняй ее, – разговаривал словно с родной дочерью, и я покорно выслушивала наставления. – Все зависит только от нас самих: перестанешь развиваться, так и останешься на том же уровне мышления, жизни и мироощущения. У тебя есть мечта?

Я закивала как болванчик, и только потом сообразила произнести ответ вслух:

– Всегда мечтала делать такие фотографии, которые бы трогали людей; превращать обыденное в искусство; показывать скрытую красоту.

– Так делай это! – воскликнул как проповедник, наставляющий на путь истинный. – Все преграды и ограничения только в твоей голове, – аккуратно приложил указательный к моему виску. – Запомни раз и навсегда: возможно всё, стоит только захотеть.

Его слова (а может его громогласный тон) встряхнули меня, заставили задуматься.

Я предавалась фантазиям; рассуждала о том, что хотела бы всерьез заниматься фотографией. Убеждала себя, что работа в редакции временная; чтобы только накопить денег для своего, непременно, светлого будущего. Но я не предпринимала никаких попыток изменить реальность и сделать хотя бы один шаг навстречу новой жизни. Всё, хватит тратить время впустую.

– Вы правы, – вскочила на ноги, – пора воплощать мечты.

– Так вперед, девочка! – напутствовал, когда я, взволнованная, поцеловала его в щеку и, как сумасшедшая, выбежала из палаты.

***

– Увольняешься!? – ревел начальник на всю редакцию, не боясь того, что все сотрудники его услышат.

– Увольняюсь, – спокойно подтвердила.

Мне нечего больше делать в редакции. Собиралась в корне изменить жизнь, поэтому обрубала канаты, которые тащили меня на дно.

– Тебя не было два дня, а теперь ты как ни в чем не бывало заявляешься и объявляешь, что уходишь, – уточнил он, будто не веря своим ушам. – Не оху*ла ли, Баринова? Кем ты себя возомнила?

– Ни кем, – поклялась самой себе держаться до последнего и не опускаться до его уровня, устраивая сцен.

– А мне кажется, ты решила, раз у тебя такой любовник как Соболев, то тебе всё позволено.

– Я ничего не думаю, – хотя на само деле я думала о том, что теперь каждый считает, что я сплю с Андреем ради его денег и положения. – Просто не хочу больше здесь работать.

– Ну и катись! – наконец дал добро, хотя оно мне и не требовалось. – Гора с плеч, Баринова! – прозвучало неожиданное признание. – Устал давать тебе поблажки и карт-бланши. Твой Соболев меня достал своим прессингом! Он только и делает, что дергает меня: то повысить тебе зарплату, то выходные, то недельный отгул, то отправь ее снимать сюда и сюда. Вы оба меня за*бали!

Я догадывалась благодаря кому получаю бонусы, надбавки и по каким причинам босс так снисходителен ко мне. Раньше он устраивал разнос по любому поводу, не скупясь на выражения, а в последнее время ходил вокруг меня на цыпочках. Я же не дура, чтобы списывать неожиданную перемену его характера на везение.

Знала, что без Соболева не обошлось, только не представляла размах его “любви и заботы”. Если бы работа была стоящей и я по-настоящему стремилась достичь в ней неких высот, то никогда не позволила бы Андрею вмешиваться, а так – он лишь помогал мне пережить черную полосу, которой стала моя работа в редакции.

– Хоть ты и неблагодарная, я все равно дам тебе добрый совет, – шеф будто делал мне одолжение. – Зря ты устраиваешь свою жизнь подобным образом, вечно содержанкой быть не сможешь. Соболев не из тех, кто женится. Тем более на таких как ты.

А вот этого я уже стерпеть не смогла, слишком уж часто меня такают в это носом. Всю жизнь мне это повторяла и я сама поверила, что не достойна сытой жизни и приличного мужчин.

– Да пошел ты! – и с размаху зарядила кулаком по его мерзкой роже.

***

К дому я подъехала с ноющей рукой и ощущением того, что пару костей все же сломала. Митька, осмотрев меня, заверил, что это не так. Потом притащил из офиса пакет с заморозкой и заставил приложить к покрасневшей и, кажется, чуть опухшей кисте. Сам парень был в восторге: я осуществила главную мечту всех подчиненных – съездить начальнику по лицу. Но искренне огорчился, что мы больше не будем работать вместе. Я пообещала, что мы останемся друзьями. К тому же, думаю, мы будем часто встречаться у Машки.

На улице уже стемнело. Короткие зимние дни превращали поздний вечер в сумрачную ночь. В тусклой подсветке салона я побросала в рюкзак те немногочисленные вещи, что унесла из редакции, и неуклюже больной рукой выволокла его за собой на улицу. Задача усложнилась, когда зазвонил телефон. На экране высветилось имя Андрея.

– Скажи, что у тебя хорошие новости, – больше ждала их для него, нежели для себя.

– Отличные! – радостно объявил. – Она уступила. Поверить не могу.

– А я тебе говорила, что все удастся, – не упустила случая указать на свою правоту. – Тебе нужно больше доверять мне, – вечно он недооценивает мои таланты.

– Знаю, – виновато признал. – Торжественно клянусь впредь доверять тебе полностью.

Это уже слишком, к такой ответственности я не готова.

– Соболев, я ходячая катастрофа. Забыл сколько раз ты вытаскивал меня из полицейского участка? Давай, хоть один в нашей паре будет вменяемым.

– Как скажешь, – рассмеялся, послушно соглашаясь.

Меня пугала его сговорчивость в последнее время. На самом деле, я была в ужасе, что наши отношения настолько серьезны, что он полагался на меня; и что от него я не смогу сбежать, ничего не объяснив, как поступала с другими мужчинами до него.

– Вика? – позвал, будто на расстоянии, через телефонную трубку, почувствовал мое смятение.

– Да?

– Нет, – передумал, – поговорим лично, когда приеду.

– Хорошо, – на миг показалось, что наша история действительно может закончиться хорошо. – Буду ждать тебя дома.

– До встречи.

Необъяснимо хотелось остаться и встретить его прямо тут, на улице, у входа, но замерзшие руки убедили, что долго я так не простою. К тому же в свете фонаря я увидела как хлопьями посыпал снег – поднималась метель.

Он скрепил под ногами, когда я поспешила к подъезду, нырнув в переулок. Морозный ветер заставлял сильней вжимать голову в плечи, глубже ныряя в ворот куртки и теплый шарф. Скорей всего именно поэтому я не услышала приближающихся сзади шагов.

С двух сторон меня подхватили под руки. Как только я попыталась закричать, на лицо легла шершавая пятерня, а бедро болезненно кольнуло.

Мышцу в ноге сводило сковывающей болью при каждом шаге. Но меня скорей волокли, чем я передвигалась самостоятельно – ноги стали ватными. Пыталась разглядеть тех, кто запихивал мое безвольное тело в машину, но все плыло в снежном вихре.

Перед глазами возникла темная обивка салона. Из последних сил оставаясь в сознании, перевела взгляд в сторону водителя, но его профиль виделся мне лишь размытым темным пятном.

Оно разрасталось по салону жутким аморфным монстром, оплетая своими черными щупальцами все вокруг: свет, звуки, ощущения, мысли. Пока не добралось и до меня, поглотив в непроглядную бездну.