Текст книги "Загадочный пациент (СИ)"

Автор книги: Элен Форс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Я распластана на кожаном сиденье с широко раздвинутыми ногами и сжимаю до царапин обивку салона.

Майлз, доведённый до исступления, размашисто и с дикой скоростью вколачивается в меня своим членом. Мы будто сдаём марафон.

Бежим на скорость, проверяем себя на выносливость. Боимся, что нам не дадут закончить. Как же мы двигаемся, дышим, потеем.

Все так дико и быстро. У меня кровь закипает в жилах.

Руки и ноги смешиваются между собой. Тела превращаются в единой целое.

Нет меня и нет его. Есть мы.

Выбегаю в просторный коридор, разводя руки и показываю свой огромный живот. Сюрприз.

Хочется удивить Риту и Алана. Мы ничего не говорили им про мою беременность.

Майлз категорически запретил говорить о таких вещих по телефону, а ребята очень долго жили в Италии.

Они просто исчезли с наших семейных радаров, посвятили себя друг другу. Иногда долго не выходили на связь. Между собой мы шутили, что Рита уже давно убила Ала и просто скрывается.

Сейчас же на меня смотрела такая же округлая девушка с еще большим животом. Ладно живот, девушки бывают беременны после секса. Но Рита! Та самая Рита!

Да еще это были не все метаморфозы, которые произошли с ней за это время…

Смотрю на нее и потом перевожу взгляд на всех остальных, понимаю, что эффект такой произвела она не только на меня. Все смотрят приоткрыв рты. Даже Лука.

А шокированный Дьявол – еще то зрелище. Гребаный апокалипсис. Реально страшно.

Беременная Рита отрастила волосы, теперь они у нее были ниже плеч. Стиль одежды определенно тоже потерпел изменения с момента последней встречи. Девушка была в свободном платье в маленький цветочек в деревенском стиле.

Она вся была такая миленькая, что хотелось ее затискать. И кто из нас с ней Бэмби?

Но миленькая Рита, ведь не к добру?

– Все так и будут стоять? – Алан раскидывает руки в разные стороны и смеется с наших лиц. Мы со стороны смотримся смешно.

После его слов все равно никто не двигается. Рита демонстративно закатывает глаза и протяжно вздыхает, показывая, что другого от нас она и не ждала.

Это первый наш совместный Новый год, когда мы все собираемся.

Последние два года были неприлично спокойными, как любит говорить Майлз. Алан и Рита жили в своём доме на Сицилии в Палермо.

Больницей занимался Кирилл, ему немножко помогала я, как могла и успевала до беременности. Друг справлялся на ура, Алан в нем не ошибся. Теперь он был главой этой больницы.

Алиса и Лука обосновались в Монако, там они жили другой жизнью под другими именами и никто из соседей даже не догадывался, что бизнесмен с женой красоткой на самом деле русский крестный отец.

Алена уже ходила в школу, у нее даже появился первый ухажёр, который посылал ей цветы. Девочка тем более не догадывалась о своём происхождении, не знала правду, чем занимается ее Папа.

Макс путешествовал, готовился занять место своего отца при необходимости. За эти два года он окончательно стал совсем взрослым. Ему оставалось всего несколько лет до совершеннолетия, но у меня создавалось впечатление, что мальчик намного старше.

Он был очень красив и холоден, скрытен и невероятно нежен со своей сестрой. У него уже были девушки и многим из них уже было восемнадцать. Страшно было представить, что будет, когда ему исполнится двадцать.

Мы же с Майлзом были в Москве и наслаждались семейной жизнью. У нас появились свои ритуалы и традиции, которые мы трепетно поддерживали и ценили. Я всегда готовила мужу сама, несмотря на работу и наличие прислуги в доме. Каждое утро и вечер накрывала на стол и встречала его с улыбкой.

Знала, как ему важен семейный уют, как ему нужно расслабиться после длинного рабочего дня.

С уходом из жизни Алиева, между нами больше никогда не было прерий, ни одного повода для недоверия. Смешно подумать, что раньше мне казалось, что он озабоченный маньяк, грубый мужлан, которого хотелось убить.

Зале был самым восхитительным и заботливым. Я никогда не видела мужчин заботливее.

Собраться всем под одной крышей – великое событие.

В зале накрыт огромный стол, украшенный веточками ели и красными лентами.

Высокая елка, наряженная общими усилиями, красуется в углу комнаты рядом с камином.

Я ни могу не вспоминать тёплый вечер, когда мы небольшой компанией ее наряжали. Лука и Майлз разворачивали елочные игрушки и подавали нам, чтобы мы торжественно вешали их.

Алена, задавшаяся целью повесить больше, чем мы с Алисой, носилась с безумной скоростью вокруг рождественского дерева. Она старательно хлопотала, пытаясь сделать все сама, подгоняя неторопливого папу.

В новогоднюю ночь она надела костюм чёрного лебедя. Ее до сих пор не оставляли в покое мысли о балете.

– Мы так рады за Вас. У Вас двойня? – искренне говорит Алан, трогая мой живот. Я киваю, чувствуя тепло от его ладони. – Забавно, у нас с Ритой тоже. Предположительно даже близнецы, но это не точно.

Майлз усмехается, приподнимая меня.

– Только не говори, что у тебя тоже девочки. Этот дом превратится в бабье царство!

– Нет, брат, у меня пацаны.

– Дай Бог все мужские качества они унаследуют от твоей жены! – толкаю Мишу, чтобы он перестал шутить на эту тему. Судя по всему, такие подколы давно не актуальны.

Рядом с Аланом Рита очень спокойна. Она не стала тихой, такая же острая на язычок и открытая, но она перестала огрызаться, нападать и стремиться все сделать сама.

Девушка спокойно сидит рядом со своим мужем, гладит живот и улыбается.

У нее горят глаза, когда она слушает Алана. Милого Алана, который украдкой постоянно гладит или целует ее. Это происходит всегда так непринужденно и обыденно.

– Еще немного и будет казаться, что Макс твой любовник. – шутит тихо Рита, чтобы мужчины не слышали. – Вымахал, такой здоровый уже.

– Не то слово. – Алиса отпивает шампанское и поглядывает на сына, который говорит по телефону. – Иногда мне становится страшно… он ведь, как будто, с пелёнок взрослый.

И все же мальчик был роковым красавчиком. В его внешности таилась странная смертельная опасность, смешанная с внутренней силой и решительностью. Каждая чёрточка его лица была наполнена загадкой. Было трудно догадаться о чем он думает в эту самую минуту.

Праздник кружит голову, пополняя эндорфины в организме. Вокруг так и слышны шутки и комплименты друг другу. Мы так соскучились и теперь не можем наговориться между собой.

Миша обнимает меня и слышу, как он выдыхает запах моих волос. Он гладит мне спину, зная как она обычно болит к вечеру.

– Мои Веснушки. – шепчет он, перемещая ладонь на живот. Его рука накрывает половину живота, образуя кокон безопасности. Эту близость чувствуют и дети, они тут же начинают тянуться к своему отцу.

Счастливо улыбаюсь.

Не сомневаюсь, что мои девочки будут красивыми и солнечными. По другому и не может быть, они не смогут вырасти плохими или грустными среди любящих их людей. Я сделаю все ради их счастья.

– В детстве жутко стеснялась их. – признаюсь ему. – Меня назвали конопатой в школе, поэтому я воровала у мамы тональный крем и мазалась им, чтобы скрыть веснушки.

– Ну и дурочка. – нежно ругает меня муж, целуя в макушку. – Если бы я это слышал, то пооткручивал бы головы твоим одноклассникам. Но если хочешь, я узнаю, где они живут и сделаю это сейчас.

Он так соблазнительно это говорит. Мне хотелось бы раствориться в нем. Всю жизнь ходить с его рукой на животе.

Майлз.

Глядя на весь этот шум, вспоминаю фильм «Один дома», когда все взрослые бегают в панике по лестнице, пытаются хоть что-то организовать между собой. Полный хаос.

У нас все один в один.

Еще и дети как-то умудряются пробегать между ног. Страшно ходить, еще пришибёшь кого ненароком.

– Ты не собираешься возвращаться в Москву? – раньше никогда бы не подумал, что нас троих разбросает по разным странам. Лука во Франции, Алан в Италии и я, как самый патриот, в России.

И хотя у каждого их нас есть свой личный самолёт, нет возможности из-за работы сесть в него и повидаться.

– Пока нет. – признаётся друг.– Вы и больница в надежных руках, а мне так хорошо на Сицилии. Нет никакого адреналина и постоянной погони за кем-то, только умиротворение и размеренная жизнь.

– Жаль, но за тебя я рад. Вы с Ритой сильно преобразились в лучшую сторону. – хлопаю друга по плечу. – Я даже не узнал сразу твою суженную.

– Она всегда была такой, просто Вы не замечали. – с улыбкой говорит Алан и бросает быстрый взгляд полный нежности на беременную жену. – Кто знает, может наши мальчишки и девчонки еще породнят нас?

– Ваш сентиментализм отвратителен. – Лука подходит к нам и садится на диван, закидывая ногу на ногу. – Между прочим, сейчас самое замечательное время, цените его. Потому что, когда у тебя родятся дочери, все о чем ты сможешь думать, это как защитить их. По ночам будут сниться сукины сыны пытающиеся забраться им в трусики. Иногда во сне я отстреливаю им бошки, чтобы не повадно было другим. Но еще хуже, что приятнее отсидеть в окопе неделю без туалета и еды, чем три часа на детском концерте, когда ни у кого ничего не получается. Танцоры не танцуют, певцы не поют, но нужно хлопать и делать вид, что у них талант. – Друг смахивается блестящие звездочки со своей густой бороды. – А у тебя, когда родятся пацаны, прийдется балансировать между отцовской заботой и необходимостью воспитать из них что-то стоящее. И постоянно гасить желание – убить. Потом они начнут покупать презервативы в шестнадцать и пиздец.

Мы с Аланом заходимся смехом. Макс редко, как ребенок, доставлял своему отцу хлопоты, но метко.

Недавно его учительница французского, молоденькая девушка, старше его на семь лет, пришла к Алисе с Лукой сдаваться. Она беременна от их сына. Нужно было видеть их лица. Макс время даром не терял на уроках французского, изучил все приемы, брал все от уроков.

Эта история так взбаламутила весь дом, что не укрылась даже от Алёны. Девочка была шокирована, ее любимый брат спал с учительницей. Она так обиделась на него, что до сих пор не разговаривает.

К великому счастью, ее беременность оказалась ложной. Но Максу все равно пришлось сменить школу и походить к стоматологу, чтобы вставить обратно выбитый зуб. Вроде бы с тех пор он более тщательно подходит к выбору пассий и защищенности секса.

Иногда мне из-за всего этого становилось страшно, какой из меня получится отец?

У меня никогда не было семьи, я даже не знаю, как себя вести и что нужно делать в тех или иных ситуациях. У меня не было примера перед глазами.

Нашим детям никогда не расскажешь историю знакомства с их мамой, такие вещи не для детских ушей.

Но зато я смогу рассказать им, что наша любовь изменила нас и окружающих.

Я вижу, как Колибри изменилась и выросла за это время. Мне приятно осознавать, что за эти два года она перестала бояться своей тени и стала более решительно поступать. Она не дрожит и не падает в оброк при каждом нестандартном случае на ее пути, стойко выдерживает удары.

Малышка доверяет мне.

Она лучшее, что могло случиться со мной. НЕ смогу отказаться от утренних поцелуев и ласк, от ее завтраков. Они так крепко засели в моей жизни. Не смогу. Легче умереть.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что она единственная кого я любил. То, что я чувствовал к Алисе была симпатия и может быть немного желание, почувствовать на себе эту бурю чувств. Не было и грамма той дикой любви и вожделения, что я чувствую к Анне Зале.

Да. Она больше не Басиева. Она моя. Помеченная моей фамилией. Моя женщина. Мать моих детей. Греет мою постель. И всегда будет моей.

– Так! Быстро! Скоро двенадцать, нужно успеть загадать желание! – Алиса громко дает всем команду подойти к столу. Собрать такую публику в одном месте целое испытание, но она справляется.

Когда-то взбалмошная непоседа превратилась в настоящую крестную мать, которая руководит всеми и направляет в нужное русло. Настоящая Гроссерия, жена Дьявола.

Лука подходит к своей жене и одним движением пересаживает ее к себе на руки, обхватывает за талию и притягивает плотно к себе. Быстрый и властный жест не оставляет сомнений – кто в доме хозяин.

Анна.

Закутываюсь носом в подмышку Миши, вдыхаю ее запах и улыбаюсь сама себе.

Тук. Тук… Сердце вместе с боем курантов отбивает приближение нового года.

Как же я счастлива. Поднимаю глаза на любимого.

– Миша… Миш… – заставляет его посмотреть на себя и встаю на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Целую. – Я люблю тебя, слышишь?

– Я тоже люблю тебя. – он стискивает мою попу и рвано дышит, немного рыча. Смеюсь, осознавая что он на пределе, ему хочется сейчас взять меня на руки и отнести в свою комнату. Послать всех к черту вместе с этим Новым годом, но нам нельзя заниматься сексом. Врач попросил потерпеть.

И любимый терпит. Разрывает груши в клочья, по одной в день. Если и дальше так пойдёт, то в этом городе не останется спортивного инвентаря.

Простыни прилипают к моему разгоряченному телу. Я задыхаюсь от раскалённого страстью воздуха. Мне не хватает кислорода, не могу даже сделать ни одного судорожного вздоха.

Мужчина придавливает меня к матрасу всем своим телом, продолжая терзать губы, шею, ключицы, грудь. Тело отзывается и жаждет еще его ласки, но я раскалена до предела. Еще немного и не справлюсь с этим бешеным ритмом.

Майлз двигается вместе с тем во мне медленно, стараясь растянуть своё удовольствие и мою агонию. Он таранит меня своим копьем, сжимая запястья над моей головой. Я в его абсолютной власти. Как и всегда. В полном подчинении.

Ноги послушно обвивают его торс, скользят по его вспотевшей коже. Хочется прижать его к себе еще сильнее.

Он пахнет пороком и на вкус солёный, но я бы всего его облизала.

Любимый.

Ему нравится меня раскачивать, возносить до небес, а потом скидывать в пропасть.

Он правит балом. Переворачивает меня, заставляет упереться руками о кованую спинку кровати и прогнуться в спине. Медленно очерчивает изгибы талии и ягодиц, трогает грудь. Рассматривает меня в этой порочной позе.

А у меня все ноет между ног, я кручу попой, желая насадиться на его член, который трется о складочки и вызывает жгущие спазмы внизу живота. Внутри невыносимо пусто. Хочу, чтобы он заполнил меня собой до отказа, вошёл в меня так, как ему хочется.

Мой мужчина, мой муж.

Без него внутри меня – так одиноко.

Наконец-то он меня покрывает, заходит сзади рывком, начиная двигаться более размашисто и дерзко. Я почти падаю вниз от нахлынувшего оргазма, уносящего меня куда-то в сказочную страну. Мир перестаёт существовать.

Прихожу в себя только, когда Майлз заботливо берет меня на руки и несёт в ванную.

– Это лето невыносимо жаркое. – с придыханием говорю я, пытаясь убрать со лба прилипшие пряди волос. – Только июнь, а уже больше сорока градусов.

Муж ничего не отвечает, просто укладывает меня в прохладную ванную с пеной и лепестками жасмина. Их аромат окутывает все тело, пропитывает кожу.

Люблю запах этих маленьких цветов.

– Я схожу, посмотрю на девочек и вернусь к тебе. – Миша целует меня в нос, игриво прикусывая кончик. Быстро накидывает на себя пижамные штаны и скрывается за дверью, оставляя меня в одиночестве в полной тишине.

Наши девочки, Стефа и Мила, родились ярко-рыжими, практически огненными. В кого они пошли было трудно угадать, они напоминали пожар. Но зато у них были веснушки, как того и хотел Майлз.

Они души не чаяли в своём папе и слушали только его. Для них он был беспрекословный авторитет. Иногда я даже ревновала их к нему.

Миша вернулся быстро.

– Стефа во сне нарисовала маркером усы Миле. Он не стирается. – докладывает муж, скидывая штаны и забираясь ко мне в ванну. – Я отвёл Милу к Агате, чтобы она что-нибудь придумала, а Стефе дал задание убрать всю комнату к возвращению сестры.

Агата была их няней. Милая немка, бабушка из сказки. Если бы не она, то я бы давно повесилась с этими бестиями.

Две такие похожие внешне девочки были не похожи по характеру. Мила всегда была такая прилежная и послушная, а ее сестра настоящая Дьяволица. Она умудрялась постоянно бедокурить.

Недавно она в шутку сбрила бороду Луке. Не всю, только часть. Было страшно смотреть на него. Мне казалось, что он сейчас зажмёт руки, в который держит девочку и сломает ей все кости.

Но Гроссерия справился с ударом. Перевёл все в шутку, и, кажется, даже не особо разозлился.

Страшно представить, что она будет делать, когда вырастит.

– Придётся идти к Агате и помогать ей оттирать усы. – пытаюсь встать, хотя мне хочется еще немного понежиться с мужем. Но Майлз, который судя по всему, тоже не хочет расставаться, удерживает меня на месте. – Мила будет плакать.

– Не будет. Я слишком сильно соскучился по тебе, Колибри. Побудь со мной еще немного.

Муж прижимает меня к себе еще крепче, стискивает с такой силой, что я ойкаю и притихаю. Его змей оживает и растёт в размерах, готовый снова ворваться в мою пещеру.

– Если я не трогаю тебя хотя бы несколько часов, то у меня уже начинается ломка и непреодолимое желание сожрать тебя.

– У тебя разве нет сегодня срочных дел?

– Я всё переложил на Лео. Пусть разбирается.

Майлз покусывает мою кожу, оставляя на ней метки. Засосы еще долго будут пестреть. Хорошо, что он выбирает места, скрываемые одеждой.

– Ну тогда у нас есть немного времени…

Обхватываю ладонью его член, сжимаю его и начинаю двигать. Мужчина откидывает голову. С закрытыми глазами Миша выглядит очень спокойным и умиротворенным. Мне нравится его видеть таким.

Наслаждаюсь своей маленькой властью над огромным и могучим телом моего мужа. Не даю ему прийти в себя, сажусь на него сверху, выгибая спину и издавая протяжный стон наслаждения.

Начинаю медленно двигаться, прикусывая губу и просто получая удовольствие. Майлз обхватывает мою талию руками и скользит ладонями по обнаженной коже. В его руках – я глина, из которой он лепит вазу. Руками обкатывает формы.

– Мишааа… – протяжно вою, сжимаясь и чувствуя яркий оргазм.

Мое тело становится воздушным, податливым и горячим.

***

– Зачем ты нарисовала сестре усы? – грозно спрашиваю Стефу важно восседающую на своём стуле.

– Потому что я хочу братика, Сестра мне не нужна.

– Стефа! Так нельзя говорить. Сестра твой самый родной человечек. Ты поймёшь это со временем. Когда в твоей голове появится мозг. – последнее предложение я добавляю совсем тихо, чтобы кроме Майлза меня никто не услышал. Если бы не утренняя гимнастика, то я бы сейчас очень сильно злилась.

Но сейчас меня охватила такая сильная нега, что было лень даже двигаться.

Мила сидела напротив сестры с красным лицом и припухшей губой. Агате удалось оттереть усы, но какой ценой.

Целую дочку в макушку, чтобы успокоить ее. Она немного хлюпает носом.

– Не обижайся на сестру, милая.

– Папа, я хочу собаку. Чтобы она защищала меня. – начинает причитать Мила, бросая на Майлза душераздирающие взгляды.

Отрицательно качаю головой. Вижу по лицу мужа, сейчас сломается и не выдержит, согласится.

– Я тоже хочу! – восклицает Стефа.

Обреченно сажусь, потому что уже знаю. Этот хищник не отказывает своим дочерям. Может справиться с любым врагом и опасностью, но не с глазками полными надежд.

Маленькие перья неторопливо кружатся в воздухе перед моими глазами, медленно оседая на землю. Они повсюду. Укрыли толстым покрывалом всю комнату.

Глядя на это я невольно залюбовалась. Было в этом что-то магическое.

На мою ладонь оседает маленькое перышко, поглаживаю его большим пальцем, чтобы ощутить его легкость.

– И кто виновник этого торжества? – глухо спрашиваю, бросая на дочерей и здорового пса растерянный взгляд. – Кто разодрал все подушки и одеяла в комнате?

Мой голос даже хрипнет от этого зрелища. В детской ничего не осталось, все разодрано в клочья. Этих троих нельзя оставить одних ни на секунду.

Судя по трём притихшим моськам, каждый приложил свою руку к этому беспорядку.

Две рыжие головы с растрёпанными волосами притихли и смотрели в пол, покусывая губы. Только делали вид, что им страшно. На самом деле они ничего не боятся.

Рыжие бестии, и в кого они такие?

– кто это все будет убирать? – стараюсь вложить в свой голос максимум грозности.

Позади раздаются неспешные шаги. Майлз с картонными пакетами, полными продуктов, проходит вглубь дома и становится за моей спиной. По его протяжному вздоху догадываюсь, что муж тоже впечатлён усилиями детей.

– А где Агата? – шепчет он. – Они убили ее и скрыли под этим белым покрывалом?

– Папочка! Папа! Мы не виноваты! – начинают причитать обе и кружить вокруг нас. – Мамочка только не ругайся! Не бей нас!

Две актрисы. Как будто я на них поднимала хотя бы раз руку.

И вообще, удивительно, как я могу быть страшнее Майлза? Он значит для них всегда божий ангел, а я слуга дьявола?

– Нет. – категорически говорю мужу, который уже растекается лужицей и готов им все простить. – На этот раз ругать их будешь ты! Хороший папочка!

Забираю у него пакеты и отправляюсь на кухню. Хочу сегодня приготовить лазанью. Девочки очень ее любят. А Миша пусть побудет в моей роли – вечно ругающей и отчитывающей.

Через двадцать минут на кухне показывается и Майлз. Он успел снять рубашку и теперь разгуливает в доме в одних брюках. Возраст точно не трогает этого мужчину.

Груда мышц, ни грамма жира. Двигается как дикий медведь, так неторопливо, горделиво. Непроизвольно замираю и с жадностью рассматриваю его, с замиранием сердца скользя взглядом по его шрамам. Даже они прекрасны, подчеркивают его силу и статность.

Неужели этот красивый мужчина мой муж?

– Когда ты на меня так смотришь, я начинаю сходить с ума. – насмешливо говорит он, щёлкая меня по носу и становясь рядом со мной. – маленькая похотливая птичка!

– Я? Да я, олицетворение скромности! – бросаю в мужа помидор, делая вид, что его слова обидели меня. – Если будешь и дальше вести себя так распутно, то добавлю в твою порцию лазаньи слабительное!

– И не такое ел с твоих рук и не умер. – Майлз приближается, вынимает нож из рук, убирает его в строну… Внимательно слежу, как он целует каждый пальчик по очереди, после чего языком слизывает остатки томата. – Помнишь, как ты хотела меня убить, ненавидела больше жизни? Наверное, и зарезала бы, если бы был шанс!

– Не правда, я всегда тебя любила. С первой встречи в больнице. – отвечаю честно ему. – С той самой минуты, как протянула тебе баночку с лекарством…

В глазах Майлза появляется не здоровый блеск, почти безумие проскальзывает в уголках его души.

Он сильнее сжимает руку и притягивает меня к себе ближе. Остро чувствую его присутствие каждой клеточкой своего тела.

Мы оба напрягаемся и стараемся не издавать ни звука, любое неосторожное движение и нам сорвёт крышу. А в доме нет няни, дети могут забежать в любую секунду.

Говорят с годами чувства угасают. Ложь. Они только разгораются и разгораются…

– Когда ты ушла, я думал задохнусь… не бросай меня больше никогда. – Майлз скользит губами по моему виску, обдавая жаром. – Это был слишком длинный год. Я будто вторую жизнь прожил. В аду сгорел заживо… Не хочу испытать это вновь…

– И ты меня… – впиваюсь в губы Майлза, мне необходимо почувствовать его, ощутить вкус его губ.

Потеряв брата, я не могу позволить себе потерять кого-то еще из близких. Мне важно чувствовать и знать, что он рядом, цел и не вредим. И мой.

– Мила, смотри, Мама с папой целуются. Может быть у нас будет братик или сестричка!

Мы замираем, застуканные с поличным. Смотрим на друг друга, еще прижимаясь и чувствуя вкус губ. Мы два взрослых человека краснеем, как раки, под взглядом этих разбалованных девчонок.

– Убей меня до их восемнадцатилетия! – стонет Майлз, оттягивая незаметно штаны, чтобы скрыть своё возбуждение. – Так, а вы забыли, что наказаны?

– Папа!

– Без Папа! Значит становимся и помогает маме с лазаньей!

– детский труд запрещён во всех странах. – топает ногой Мила. – Если ты будешь заставлять нас работать, мы подадим в суд по правам человека!

– Куда? – выражение лица у Мишы становится опасным. Слышу даже скрип зубов.

– В Гавайский суд! – с важным лицом продолжает Стефа, скрещивая руки. – Вы не имеете права привлекать нас к тяжелому труду.

– Гавайский, значит. – усмехается Миша. – Ну пишите в Гавайский, дать листочек и ручку для составления письма?

Стефа сужает глаза и с очень важным выражением лица выдаёт:

– У нас есть свои!

Она берет сестру за руку и тащит в комнату, чтобы написать жалобу.

– может быть стоило их поправить, что суд по правам человека называется Гаагский, а не Гавайский? – мы начинаем смеяться вместе. Громко и до колик.

Девочки растут быстро, узнают мир так стремительно, что мы не успеваем за ними.

Я рада, что мои дочери не похожи на меня, не такие забитые и потерянные, они умеют постоять за себя и знают, что мы поддержим их несмотря ни на что.

Майлз никогда не будет искать сомнительные способы, чтобы их защитить. Он просто убьёт, придушит голыми руками того, кто поднимет руку на его детей.

– Веснушка, мне кажется, нам нужен еще мальчик. Слышала, девочки хотят братика или сестричку!

Не успеваю дослушать его, тёплые руки заныривают под фартук, поглаживая нежную кожу. Майлз видимо решает приступить к исполнению желания девочек прямо сейчас.