Текст книги "Королева бриллиантов"

Автор книги: Элен Баррингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

   – Ну, мадам, что касается вашего вопроса, – заговорила она с самым таинственным, интригующим видом, – я кое-что слышала об этом – как в Версале, так и в Марли. По-моему, обстановка меняется, как прилив и отлив, и если только у его преосвященства достанет мужества воспользоваться шансом...

Она пожала плечами, не договорив до конца. В эту минуту за окном послышался стук колёс экипажа кардинала. Жанна вскочила на ноги.

– У меня на этот счёт имеется любопытная новость, которую могу доверить только вам и больше никому, – прошептала она, посылая собеседнице воздушный поцелуй, и быстро вышла из комнаты. Слуга кардинала проводил её по чёрной лестнице в покои его преосвященства. Это была та самая комната, где на стене висел большой портрет Марии-Антуанетты.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Представим себе участников интимной беседы, которая началась через несколько минут. Принц Луи де Роган всей своей крупной, импозантной фигурой развалился на большом стуле, а графиня де Ламотт-Валуа примостилась на бархатном канапе, словно птичка на жёрдочке. Она всегда производила впечатление птички, которая терпеливо ждёт подходящего момента, взмахнув крылышками, стремительно хватает клювиком червячка или крошку хлеба, взмывает вверх и уносится неведомо куда.

   – Нет, нет, всё это безнадёжно, – говорил принц, как всегда хмуря брови, когда речь заходила об этом предмете.

   – Ну вот, опять за старое, ваше высочество. – Она всегда называла его ваше высочество, и это ему очень нравилось. – Уверяю вас, ветер меняется, и королева уже сожалеет о своей холодности к вам, которую она демонстрировала последние годы. Для вас, конечно, не новость, что она «положила глаз» на одного красивого мужчину, и в этом никто не сомневается. Достаточно взглянуть на кислую физиономию короля! Уитворт, Лорсет, де Ферзен...

Луи де Роган, который ещё не утратил до конца мужского достоинства, резко оборвал её.

   – Помолчите! Я запрещаю вам говорить столь развязно о её величестве. Что вы ещё хотели мне сказать?

Жанна уставилась на него, сбитая с толку. Но быстро взяла себя в руки, как и подобает ловкой авантюристке, и продолжила:

   – Я знаю одно, ваше высочество, и знаю из очень надёжного источника, что настало время для вас вернуть себе расположение королевы. Но если вы упустите этот шанс, второго такого не будет. Куй железо, пока горячо! – как говорится в пословице.

   – Да, понятно, но как вы себе это представляете? Вы мне говорили об этом и прежде, и что из этого вышло? Пожалуйста, будьте точнее, мой друг. Позволю себе маленькое замечание. Я слышал, что вы любите похвастаться, что для вас якобы открыты все будуары Версаля, но мне, честно говоря, что-то не верится, что у вас есть доступ к тем лицам, которые могут влиять на то или иное мнение королевы.

Она залилась серебристым смехом, и игриво потрепала кардинала двумя пальчиками по щеке.

   – Ах, какой вы глупый, ваше высочество! Неужели все мужчины столь же невинны, как вы? Разве вы не знаете, что в будуарах узнаешь гораздо больше правды, чем в зале, где заседает совет, особенно о том, что у королевы на уме. Она ничего не говорит ни государственным мужам, ни самому королю, но всегда делится со своими близкими подругами, принцессой де Ламбаль и герцогиней де Полиньяк. В руках вашей покорной служанки ключ ко всему.

Он в изумлении посмотрел на неё. Кто может понять этих женщин? Да, на самом деле, они могли знать, что на уме у королевы. И если действительно эта пройдоха вхожа в будуары знатных светских дам, то ей могли быть известны намерения Марии-Антуанетты. Ну а если это на самом деле так? Тогда ему придётся изменить своё отношение к графине де Ламотт-Валуа и к тому, что она ему сообщает.

Она бросила на него внимательный взгляд.

   – Ах, как я понимаю вас! Жестокие превратности моей судьбы оправдывают сомнения, которые могут возникнуть даже у моих самых близких друзей. Тем не менее мне, несчастной женщине, ясно как день, что ветер меняет направление, и я уже чувствую первые тёплые лучи благосклонности королевы. Она узнала, что я получаю крошечную пенсию как представительница рода Валуа, и пожалела меня. Ещё бы! Женщина королевских кровей оказалась в такой нищете. Конечно, на неё постоянно клевещут, но у неё доброе сердце! А я не буду врываться в будуары других, ваше высочество. Другие будут врываться ко мне, в мой будуар!

Она гордо вскинула голову, и в эту минуту действительно была похожа на Валуа.

   – Я, конечно, понимаю колебания моего друга и готова доказать свою искренность даже ценой сурового испытания. Ступайте к графу Калиостро, к этому чудесному провидцу и магу. Вы ему, насколько я знаю, безгранично доверяете, как и я сама. Пусть поглядит в волшебный кристалл и скажет вам, чем я занималась последнее время и чем займусь в будущем.

Кто мог сомневаться в том, что скажет Калиостро?

Вся французская знать сходила с ума от его таинственных знаков и чудес. Предсказания, гороскопы, пророчества Калиостро передавались из уст в уста, и лишь очень отчаянный и дерзкий человек мог бросить ему вызов, выразив сомнение в реальности его слов. Ходили слухи, что сама королева была не прочь у него проконсультироваться, если бы только это позволило её высокое положение, а вот её две сестры уже побывали на приёме у Калиостро и были поражены его откровениями. Что же касается кардинала, то он был поистине рабом Калиостро. Они часто говорили с ним об алхимии, о возможности возродить сильно поредевшие богатства дома Роганов с помощью превращения неблагородных металлов в золото. Князь Церкви принимал на веру всё, что говорил ему князь магического мира.

Такой поворот в беседе вызвал у кардинала повышенный интерес. Теперь он смотрел на свою собеседницу иначе.

– Друг мой, я не собираюсь бросать тень на вашу правдивость и честность, для этого у меня не было никаких оснований. Само собой разумеется, я дорожу мнением графа Калиостро, особенно сейчас, когда я переживаю серьёзный душевный кризис. Должен вам сообщить, что он предсказал: в этом году в моей судьбе произойдут большие перемены, это удалось ему выяснить по расположению главных планет. Правда, я особенно не прислушивался к его словам, ибо не ощутил никаких изменений в своих делах, да, честно говоря, на них и не рассчитываю. Но если вы правы...

Она с восторгом захлопала в ладоши, и в комнате вновь зазвенел её серебристый смех.

   – Какая радость! Я причастилась к тайнам пророка. Я предсказала перемены, и он их тоже предсказал. Едем к нему завтра же, попросим его посмотреть для нас в магический кристалл. Он может подсказать, как мне самой заняться пророчеством. Я просто умоляю вас поехать к нему. Тогда всё станет ясно, всё окажется на своих местах. Такой человек, как он, не может заблуждаться! Такого человека ещё не было на земле! Вы ведь в этом уверены, не так ли?

Кардинал согласно кивнул. Его мнение о «пророке» не отличалось от мнения всех парижан. Калиостро завоевал парижскую публику, поймал её на любви ко всему чудесному. Каждое слово, слетавшее с его уст, считалось священным, почти евангелическим.

Жанна не могла сделать лучшего предложения.

Де Роган вызвал секретаря и передал ему записку для Калиостро. В ней он просил о встрече на следующий день вечером. Слуга не уходил, переминаясь у порога.

   – Монсеньор, – сказал он. – Один месье умоляет принять его. Он говорит, что отнимет у вас не больше десяти минут, если только вы соблаговолите его принять. Это месье Бёмер, придворный ювелир.

Услыхав это имя, де Роган скривился. Он хотел было уже отказать, но вдруг заметил, как оживилось лицо графини де Ламотт.

   – Я видела его вчера в Версале, – тихо сказала она. – Он говорил с королевой по поводу бриллиантового ожерелья. Пусть придёт, ваше высочество. Может, он нам пригодится.

   – Откуда вам известно, о чём он говорил с королевой? удивился кардинал.

   – Сорока на хвосте принесла, – рассмеялась Жанна.

   – Приведите его сюда! – распорядился кардинал.

Слуга ушёл.

   – Ах, монсеньор, это моя тайна, и она имеет прямое отношение к тому, о чём мы с вами только что беседовали. Теперь-то вы поверите, что у меня есть хорошо осведомленные друзья! Я говорю серьёзно. Но даже если он пришёл к вам по какому-то другому поводу, постарайтесь разузнать у него, что происходило вчера во дворце во время его встречи с королевой. Это может иметь важное значение для наших интересов. Я спрячусь вон там. Я могу послушать, вы не против?

Кардинал кивнул.

Она открыла знакомую потайную дверцу и быстро, как мышка, шмыгнула внутрь, оставив за собой слабый запах духов. Но Бёмер не обратил внимания на такой пустяк. Ювелир был убит горем и теперь ничего не чувствовал.

   – По-моему, вы больны, Бёмер, – поразился принц. – На вас лица нет. Присаживайтесь!

   – Монсеньор, не стану вас беспокоить своими делами. Я пришёл по поводу тех чёрных жемчужин, которые вы мне заказали. Вот они! Хочу выслушать ваши пожелания в отношении предстоящей ювелирной работы.

Из небольшой коробочки он вытащил три со вкусом подобранные чёрные жемчужины и положил их на столик. Но кардинал больше глядел на ювелира, чем на его товар.

   – Они превосходны, в этом нет сомнения, – сказал он, – и если сойдёмся в цене... Вы ведь никогда не были вымогателем. Будьте со мной откровенны, что случилось? Может, я смогу вам помочь? Вы не больны?

Ювелир попытался улыбнуться, но улыбки не получилось, он даже всхлипнул.

   – Думаю, эти чёрные жемчужины следует окружить маленькими бриллиантиками, и я готов всё сделать за такие же деньги, как и за кольцо с белыми жемчужинами, которое вы мне заказали раньше. Если вас это устраивает, то позвольте мне удалиться.

   – Да, меня это вполне устраивает. Но не устраивает другое. Почему мой старый друг и верный слуга хочет удалиться, не рассказав о том, что его беспокоит? Может, мне удастся помочь.

Это были первые утешительные слова, которые услышал за последние два дня несчастный Бёмер. Бассанж, узнав печальную весть, впал в такой гнев, о котором лучше и не вспоминать. Началась дикая ссора, и партнёр довёл Бёмера до слёз. Он понимал, что ему грозит – пугающая нищета.

Кардинал поднялся и подошёл к буфету. Открыв дверцы, он вытащил оттуда бутылку токайского вина, два бокала венецианского стекла с позолотой и налил их до самых краёв. Поднимая свой бокал, он предложил Бёмеру последовать его примеру.

   – Видите, я вам прислуживаю, ибо мне больно глядеть на то, как вы страдаете. Выпейте вина, успокойтесь и расскажите мне обо всём как духовнику.

Вкусное вино потекло по жилам ювелира, согревая тело. И он неожиданно выложил всю историю, подробно, не утаивая ни единого слова, рассказал о своей встрече с королевской четой, помогая себе выразительными жестами. Но это, конечно, была несколько искажённая картина – которую видел он.

   – Её величество так хотела получить это ожерелье, так хотела. Какая женщина в состоянии отказаться от него? Не могу вам сказать, о чём они говорили с его величеством, но я убеждён, помешало лишь её обострённое чувство гражданского долга. Но если найти какой-то выход... Ах, если бы его найти!

   – Вы думаете, она взяла бы ожерелье? – тихо спросил кардинал: нужно всё как следует обдумать.

   – Я не думаю, монсеньор, я знаю, знаю наверное. Я предложил разные варианты. Пусть королева возьмёт ожерелье и будет выплачивать за него частями, отдельными взносами. Для чего ей сразу же его надевать? Можно пока где-нибудь спрятать, пусть полежит. Но ей не понравилось моё предложение. Ума не приложу, почему. Может, она не хотела огорчать его величество? Что касается меня самого, то я попал в такие тиски, из которых меня может освободить только тот, кто избавит меня от этой непосильной ноши – бриллиантов. Только в этом моё спасение! Если бы только уговорить её величество подписать нужные бумаги! Но для чего я вам всё рассказываю?! Всё это бесполезно. Я пойду. Никогда не забуду вашего сочувствия.

Вскоре ювелир ушёл. В его рассказе о своей аудиенции у королевской четы было множество интересных подробностей, и жадная до пикантных новостей внимательная слушательница в соседней комнате сразу смекнула, какую пользу можно из этого извлечь. Перед ней открывалось широкое поле деятельности для восхитительных интриг, равных которым ещё никогда не было. Нужно только всё обдумать, посоветоваться с мужем. А пока – молчок, молчок!

Когда дверь за Бёмером затворилась, Жанна неслышно выпорхнула из тайника и опустилась на колени перед кардиналом, подняв на него глаза. Он ещё никогда не видел такого серьёзного выражения её красивого смуглого лица.

   – Я всё слышала, ваше высочество! А теперь сказу вам, что сегодня слышала в Версале. Прежде я не осмеливалась. Так вот, он прав. Королева безумно желает получить это дивное ожерелье. Всем известна её страсть к драгоценным камушкам. И она наверняка сделает для того человека, который подарит ей его, всё, что он пожелает. Я доверяю вам, ваше высочество. Умоляю вас, никому ни слова. Это – правда. Разве я об этом не говорила вам до прихода сюда Бёмера? Счастье улыбается вам. Не позволяйте ему проскочить мимо! Весь мир, больше, чем мир, окажется у ваших ног.

Перегнувшись через подлокотник кресла, она начала, что-то быстро нашёптывать ему на ухо. Он внимательно слушал, и лицо его постепенно озарялось радостной надеждой.

Наконец кардинал поднялся, вытянул руки и с явным облегчением потянулся. Он не вымолвил пока ни слова, но Жанна была уверена, что кардинал слушал её, не пропустив ни единой мелочи.

   – Завтра едем к Калиостро! – решительно сказал он.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Граф Алессандро Калиостро, «Великий кофта» (это означало либо основатель, либо возродитель утраченного египетского масонства), приписывал себе необычайные способности, в том числе и умение общаться со сверхъестественными силами. Никто толком не знал, откуда он явился, но у его магического искусства было гораздо больше поклонников, чем преданных сторонников у короля Людовика XVI. Доверие к королевской власти, любовь к нему, уважение к его авторитету в это время достигли самой низкой отметки.

Весь Париж был без ума от Калиостро, все просто бредили им. Самые известные люди наперебой повторяли его пророчества, его откровения, сильно преувеличивая при этом творимые им чудеса, разжигая друг в друге веру в его всемогущество, превращая графа в полубога.

Но более всего его громадное влияние в обществе подтверждалось теми баснословными суммами денег, которые ему платили. Люди многому не доверяли, но свято верили в могущество своих денег и щедро швыряли их к ногам чудотворца. Хотя многие, конечно, это делали в надежде таким образом увеличить свой собственный доход и восполнить потерю вдвое.

Кардинал полностью доверял Калиостро. Жанна де Ламотт-Валуа обратилась за помощью к этой священной для него личности. С чувством благоговения и тревожного ожидания подъехал он вечером следующего дня к дому «Великого кофта» в обычной неприметной карете, которой пользовался в подобных случаях. Рядом с кардиналом сидела Жанна в маске. Но все эти предосторожности были лишними: было темно, и в этот поздний час никто их не мог увидеть и узнать.

– Да, нам предстоит серьёзное испытание, ибо вы не поставили в известность нашего друга о том, какое у нас к нему дело, ваше высочество, – мягко сказала графиня. – Может быть, вам тоже следовало надеть маску. Правда, я всё равно моментально узнаю вас по аристократической походке, стоит вам только появиться на пороге комнаты. Родовитость не спрячешь. Кровь Валуа, как и кровь де Роганов, оставляет свой отпечаток и в жизни, и после смерти.

Его преосвященство вежливо согласился. Ещё пару дней назад подобное упоминание о крови Валуа заставило бы его громко расхохотаться, но сегодня всё кардинальным образом изменилось. Сегодня эта бойкая представительница семейства Валуа помогала ему вернуть его высокое положение и прежнее состояние.

Они осторожно взошли по ступеням крыльца. У двери Жанна со вздохом облегчения сняла с лица маску. Вот она, та жизнь, о которой она мечтала! Она уже видела себя разъезжающей в роскошной золочёной карете рядом с пэрами, холодными, как мрамор, для всех других, кроме неё, Жанны.

Ах, какая бы из неё вышла Помпадур, если бы только Бог проявил к ней свой интерес! Сказочные по красоте бриллианты сияли бы у неё в волосах, сногсшибательные туалеты от портнихи самой королевы мадемуазель Бертен украшали бы её элегантную фигурку. (Она почитала эту мастерицу, наверное, больше, чем Калиостро).

Жанна с такой лёгкостью вбежала по лестнице, как будто бывала в этом доме чуть ли не ежедневно. Его преосвященство медленно шествовал за ней, чувствуя, как у него дрожат руки перед столь ответственной встречей со знаменитым оракулом.

   – Мадам, попрошу вас не торопиться. Мы должны явиться перед очами великого мага совершенно спокойными, без всякого волнения. Какой смысл бежать по лестнице сломя голову?

   – Да, да, вы, как всегда, правы, – прошептала его конфидентка, сбавив шаг. – По правде говоря, ваше высочество, я очень хочу поскорее узнать великую весть, которая нас ждёт впереди. И мне кажется, что крылья выросли у меня не только за спиной, но и на ногах. Прошу меня простить, но я знаю, что говорю. Пока вам всё известно только с моих слов. И до тех пор, покуда вы сами всего не узнаете, наше внутреннее состояние не будет одинаково.

Её замечание слегка успокоило принца. Они преодолели второй лестничный пролёт и теперь стояли у большой двери, за которой их ожидало множество немыслимых тайн.

Сам кардинал не раз встречался с Калиостро в повседневной жизни, на него всегда производило сильнейшее впечатление, когда тот священнодействовал в длинной мантии, пытаясь проникнуть в таинственные высшие сферы. Сейчас сердце его дрожало, как осиновый лист на холодном ветру.

Издалека доносилась чарующая музыка, слабые восхитительные запахи проникали через невидимые щели. К этому величайшему на земле человеку нельзя было стучать. Это строго-настрого запрещалось. Непосвящённый обычно молча стоял перед дверью, покуда «Великий кофта» каким-то таинственным образом не чувствовал его присутствия и затем...

Невидимые слуги бесшумно отворили дверь. Перед ними зияла тёмная пустота, слабо освещённая двумя дрожащими звёздами, которые, казалось, были очень далеко и высоко. Больше ничего не было видно, лишь слышались приглушённые музыкальные аккорды да чувствовался тяжёлый запах неизвестного фимиама. Почему-то эти благовония оказывали на мозг точно такое воздействие, как и алкоголь, и это тоже было тайной. Прошло совсем немного времени, но кардинал почувствовал себя так, словно он выпил подряд несколько стаканов токая. Ему казалось, что пол уходит из-под ног, и он схватил холодную твёрдую руку своей компаньонки.

– Здесь нельзя останавливаться, это очень опасно, – прошептала она ему на ухо. – Вы же знаете, какие здесь правила. Это место называется «Вход испытаний». Пропустите меня вперёд. Вы волнуетесь, ничего удивительного. Тем не менее идите вперёд, не бойтесь! Только у злых людей есть основания для опасений.

Они пошли дальше твёрдым шагом, насколько позволяло кардиналу головокружение. Прошли через другую дверь, которую определили только по пространству между двумя шторами. Там остановились, почувствовав на лицах чьё-то холодное дыхание, и услышали вдалеке голос, который произносил: «Благодаря этому дыханию в ваших сердцах зародится и прорастёт та Истина, которой мы обладаем. Она укрепит вас, и вы сможете получить наши бессмертные и сокровенные знания во имя святых Гелиоса, Мене, Тетраграмматона».

Когда голос произнёс два последних слова, далёкие и высокие звёзды побледнели и стали медленно пропадать, излучая розоватый свет, всё сильнее проникавший из неведомых высот в пространство перед стоящими. Вдруг перед глазами предстала странная картина.

Они стояли в просторном зале, похожем на восьмиугольник, необозримой высоты. Потолок терялся в темноте, стены и пол были задрапированы чёрной тканью с изображением языков пламени и змей. И в центре этой тёмной бездны стояла маленькая, ослепительно белая кушетка, на которой либо спала, либо лежала мёртвая девочка. «Великий кофта», погруженный в глубокую медитацию, сидел рядом с ней у небольшого столика, положив руку на раскрытую книгу. На нём были белые одежды, а его локоть служил подставкой для стеклянного шара, который находился под углом вращения Земли вокруг Солнца. Две эти фигуры – одна будто мёртвая, а вторая глубоко погруженная в свои мысли, – казалось, излучали свет. Оба посетителя терпеливо ждали, когда «Великий кофта» соблаговолит обратить на них внимание, а он поворачивал одну страницу за другой и потом, положив между страницами деревянную закладку, защёлкнул большие застёжки и поднял голову.

   – Вы, ищущие истину, – начал он своим завораживающим голосом, который, словно органной музыкой, заполнил весь зал, – добро пожаловать! Что может быть дороже для Истины, как не её частица в ваших сердцах? Вот здесь лежит немой оракул, и он ответит на все ваши вопросы, покончит со всеми сомнениями. Его дух сейчас скитается в мире светящимся ярким светом Истины. Почтительно стойте перед её бессмертным Присутствием и говорите, что вам угодно!

Кардинал был настолько подавлен и смущён всем, что увидел и услышал, что не мог ни вспомнить свой вопрос, ни его сформулировать... Девочка-оракул лежала тихо, неподвижно, как мраморное изваяние, её глаза с чёрными ресницами были плотно закрыты, а щёки бледны.

   – Давайте вы первая, – торопливо прошептал кардинал своей спутнице, тихонько подталкивая её вперёд.

С большим почтением Жанна опустилась на колени, у самой кушетки, и заговорила дрожащим голосом:

   – Священный Господин утренней Звезды, так как я не смею напрямую обращаться к самой Чистоте, умоляю тебя стать моим посредником. Пусть она через тебя передаст мне: унесётся ли прочь облако несчастья, которое омрачало мою жизнь, и не засияет ли наконец над моей головой солнце?

Мёртвая тишина продолжалась с минуту. Потом «Великий кофта» подвинул к себе «подставку» – локоть с кристаллом – и стал внимательно вглядываться в его тёмную глубину. Девочка на кушетке по-прежнему лежала абсолютно неподвижно. Губы её были плотно сжаты. Вдруг раздался чистый, звонкий, девичий голосок, словно песня коноплянки на заре.

   – Туча улетит прочь. Улетит! Вижу в кристалле, который символизирует наш мятущийся мир, женщину, которой оказывают почести, как того заслуживают самые великие из всех. Их она удостаивается тайно. Но наступит день – он уже близок, – когда открыто, перед взором всех она станет известна как друг королей.

В наступившей тишине, казалось, сам воздух дрожал от одержанного Жанной триумфа. На какое-то мгновение она лишилась дара речи. Всё ещё стоя на коленях, уже не шёпотом, чуть громче, задала Жанна следующий вопрос:

   – А каким образом свершится чудо ради той, которая может предложить только своё смирение и веру?

Снова послышался мелодичный голос:

   – В кристалле я вижу деяние, похожее на самопожертвование, и оно связано с великой опасностью и ужасным недопониманием. Я чувствую благодарность великой личности. А большего сказать не могу.

Снова наступила тишина. «Великий кофта» сидел, погруженный, как и прежде, в свои мысли, упорно разглядывая кристалл. Наконец, подняв глаза, он сделал жест в сторону Луи де Рогана, который тут же упал перед ним на колени рядом с графиней.

   – Вопрошай же! – послышался девичий голос.

Запинаясь, де Роган кое-как промямлил свои вопросы:

   – Меня тоже минует чёрное облако? Каково моё будущее?

Звонкий голосок зазвучал вновь:

   – Успех, честь, слава. Мужественный поступок, самопожертвование. Высочайшая милость. И – любовь.

Кровь застучала у него в висках, словно бешеная. Он чуть не задохнулся и не сразу смог говорить. Наконец кардинал пришёл в себя.

   – Величайший, просвети меня. Что мне делать? Откуда я узнаю, как мне поступать?

   – Принимай наставника, посланного тебе, иди вперёд, будь уверенным в себе. Ничего не бойся. Успех вполне достижим. Добейся его и радуйся!

Снова наступила продолжительная тишина. Минуты стремительно летели.

Кардинал хотел было задать ещё вопросы, но мозг больше ему не повиновался. Пары неизвестного фимиама переполняли его, вызывали болезненные ощущения. Он вдруг качнулся в сторону и упал на пол, потеряв сознание.

Калиостро отложил в сторону магический кристалл и опустился рядом. Лежавшая на кушетке девочка вскочила, ужас исказил её красивое лицо. Не дай бог кардинал умрёт, и здесь обнаружат его тело.

«Великий кофта» схватил графин с водой и плеснул на лицо кардинала, Жанна поднесла к его носу флакончик с уксусом. Оракул-девочка растирала ему руки.

   – Всё из-за этого фимиама! В нём слишком много наркотика для такого человека, как он. Я была уверена, что рано или поздно что-нибудь случится. Сколько раз я вам об этом говорила. Мария, убирайся отсюда! Он может прийти в любую минуту, открыть глаза, и тогда нам всем конец!

Жанна изо всех сил размахивала веером над бледным лицом кардинала. Его веки вдруг задёргались. Девочка быстро заняла своё место на кушетке. «Великий кофта» принял прежнюю позу рядом с волшебным кристаллом. Мизансцена была восстановлена. Мадам де Ламотт-Валуа стояла на коленях возле де Рогана, сильно озабоченная состоянием своего друга.

   – Что произошло? – едва шевеля губами, произнёс он. – Я лишился чувств? Что произошло?

   – Произошло чудо! Голубка предупредила вас, просила принять руководство наставника, чудодейственно посланного вам...

   – Да, я это слышал. И что дальше?

   – Вы закричали, что видите лучезарный свет, корону, женщину, и потом лишились чувств, по-видимому, от избытка радости. Скажите мне, если только можете... Но только не здесь. Нельзя ничем нарушать священной атмосферы. Это святотатство.

Он с трудом поднялся на ноги. Сознание вернулось к нему. Пары фимиама разогнал ветерок, подувший с невидимых высот.

Девочка по-прежнему лежала на кушетке, словно мёртвая. «Великий кофта» с величественным видом приблизился к кардиналу.

   – Монсеньор! – сказал он самым серьёзным тоном. – Я убедился, что Великие неземные силы предсказали вам славную судьбу. Мне нечего добавить к тому, о чём через меня говорила Голубка. Следуйте своим путём. Ничего не бойтесь. И когда над вашей головой засияет солнце, я попрошу только об одном вознаграждении. Придите ко мне и подтвердите, что моё учение стало для вас факелом, осветившим ваш жизненный путь.

Де Роган поклонился с таким почтением, словно перед ним стоял сам король. Розоватый свет начал блекнуть, и окружающие предметы становились всё менее отчётливыми. Жанна взяла его под руку, и они пошли к двери. Две дрожащие звезды немедленно вновь появились высоко на невидимом небосклоне.

Только в карете сообщники осмелились вновь заговорить. Кардинал чувствовал себя превосходно, как и прежде.

   – Кажется, само провидение послало мне вчера этого Бёмера. Пока, правда, не всё ещё ясно до конца, но туман постепенно рассеивается. Теперь нам с вами нужно взглянуть на это ожерелье. Но мне необходимо подтверждение того, что оно понравилось её величеству и что она хотела бы его получить. Иначе я не сделаю ни шага. Ныне каждый такой шаг связан с большим риском. Трудно даже себе представить...

   – Я тоже не собираюсь рисковать, ваше высочество. Если даже вы осторожничаете, то что говорить о несчастной Ламотт-Валуа? Нет, если её величество хочет, чтобы ей служили верой и правдой, то она должна играть с нами в открытую. Если она признается, чего она хочет, каковы её желания, тогда, может рассчитывать на нашу преданность до гробовой доски.

   – До гробовой доски! – эхом откликнулся кардинал. – Всё должно исходить только от неё, – торжественным тоном добавил он. – Но прежде мне нужно увидеть бриллиантовое ожерелье, выяснить, какую цену он назначил, какова будет система оплаты... Вы этим потом займётесь. И не забывайте: я не даю никаких твёрдых обязательств. Я рассматриваю всё это дело только как анализ разных возможностей, что ни к чему меня не обязывает. Пока я располагаю лишь утверждением Бёмера и вашим, мадам, о том, что королева страстно желает получить это ожерелье, больше ничего.

   – Со своей стороны я могу обещать вам только полную правду по этому делу и абсолютную преданность вашим интересам. При этом нельзя ни на миг скомпрометировать королеву. Ах, как всё это сложно! Несмотря на божественное поощрение, мужество мне изменяет, и я даже не знаю, смогу ли продолжать.

   – Не стоит отчаиваться, – сказал кардинал, пожимая её руку. – Не теряйте уверенности, сейчас, этого нельзя себе позволить. Но вы, несмотря на все ваши таланты, женщина, и разрешите мне вас предостеречь. Это дело требует сохранения строжайшей тайны. Ни слова, ни одной живой душе. Можно ли вам доверять до гробовой доски? Говорите честно, не бойтесь.

Короткий ответ «можно», простой и серьёзный, произвёл на кардинала гораздо более сильное впечатление, чем все клятвы. Да, конфидентка королевы никогда не выдаст секрета, ибо тогда рухнут её собственные надежды. Более того, Бастилия всё ещё существует, и туда очень легко могут угодить все, кто так или иначе наносит оскорбление королевской власти.

   – Если вы намерены доверять мне лишь из-за страха понести наказание, то лучше не доверять вовсе, – прошу извинить меня за резкость. Прежде чем мы расстанемся, вернёмся к тому, о чём я говорила вам вчера. Я бы не стала сейчас снова заводить об этом разговор. Но в будущем могут возникнуть некоторые осложнения. Когда в последний раз я виделась с королевой, она так трогательно жаловалась, что не в силах изменить своего ужасного финансового положения. Вы, конечно, знаете, как незначителен её личный доход. Чуть больше 300 000 ливров в год.

Де Роган не знал, но на всякий случай с сожалением кивнул головой.

   – Можете ли вы себе представить более бедственное положение самой щедрой из всех французских королев? – воскликнула Жанна. – От этих её слов у меня на глазах навернулись слёзы. У матери одного её офицера большая семья, и она не в состоянии помочь этой несчастной женщине, так как её кошелёк пуст. Нужно ли вам говорить, что я думаю об этом?

   – Что вы, мой добрый ангел, ничего не нужно разъяснять. Я и сам догадываюсь. Всё, чем располагаю я, к её услугам. Отнесите деньги несчастной матери и передайте королеве, что моё сердце обливается кровью из-за неё. Остальное – потом.

   – Ах, какое у вас благородное сердце! – Жанна опустила золотые монеты в свою сумочку. – Она узнает об этом. Какой контраст с этим жадюгой Бретайлем, королевским министром двора. Вы покажете себя во всём блеске, особенно тогда, когда окажетесь с ней лицом к лицу, ибо ваша щедрость даст ей возможность осыпать вас милостями, о которых может только мечтать благородное сердце. Королева сказала... – но нет, и ещё раз нет! По-моему, я становлюсь слишком болтливой. Не искушайте меня. Я бы не позволила себе раскрыть рта, если бы только не чудо, которое сегодня произошло у нас на глазах.