Текст книги "Ползи! (СИ)"

Автор книги: Эл Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– А ну встал, слабак! Если не хочешь, чтобы кишки твои на кирку эту намотал, принимайся за дело!

Мальчишка с трудом поднялся и принялся отстукивать своим инструментом по стене. Каждый удар давался ему невероятно тяжело.

– Ах ты сученыш! Увиливать от работы вздумал! – Оскал проехался ладонью по затылку мальчугана, отчего тот ударился головой об стену.

– Эй!

Я не сразу понял, что это мой возглас. И не сразу осознал, что сделал рывок в сторону Оскала.

– Ты что-то вякнул, раб? – повернулся тот ко мне.

От его взгляда мою спину прошиб ледяной пот.

– Мальчишка еле на ногах держится, – сказал я, пытаясь унять дрожь в голосе.

– И? Мне должно быть дело до этого? – уж чересчур спокойно спросил амбал, отвратно скаля зубы. Действительно – Оскал и есть. – Быть может, ты заместо него поработаешь? А? Потянешь двойную ношу?

– Потяну, – ответил я, даже не понимая толком, на что подписываюсь. Отступать было поздно.

– Да у нас тут герой нарисовался. Ну давай, ушлепок, работай. И ты тоже, – обратился громила к мальчику.

– Но ведь я вместо него… – начал было я.

– Да ты и вправду куриные мозги, – даже, кажется, удивился амбал. – Думал, мелкого отпущу? Может, еще слово замолвить за то, чтоб с него клеймо свели? Орудуй давай киркой своей, кусок говна, будешь в иной раз думать, прежде чем языком молоть.

Вот это я попал!

Я вернулся к работе. Напрасно я надеялся, что Оскал позабудет обо мне и оставит в покое. Нет-нет, да и пройдется рядом со мной. Нет-нет, да и стукнет своей громадной лапой по мне, давая понять, что работаю недостаточно усердно. Тело вскоре заныло не только от труда, но и от боли после многочисленных ударов. Одно радовало – от мальчишки Оскал отстал. Вот урод ведь все-таки!

Пережить бы этот день… а дальше что? Нескончаемая череда таких же дней, заполненных лишь тупым стуком киркой об камень и окриками подонка Оскала! Вот дерьмоооо…

Глава 3. Червь

Дни неслись за днями, я уже потерял им счет. Я ощущал себя будто в кошмарном сне, от которого не будет пробуждения. И это было самое дерьмовое.

За ту бесконечность, что я уже пребывал в своем новом подземном обиталище, я узнал много нового о мире. Спасибо Маху – хороший мужик, добродушный. Я был рад подружиться с ним. Старик вызывал доверие и пока был единственным товарищем для меня в новой и до усрачки – чего уж лукавить? – пугающей реальности.

Мир, в который я попал, был, как вы уже поняли, просто-таки пронизан магией. Нет, не повсеместно, конечно. Доступ к магии был ограниченным – и весьма. Магов было мало относительно других людей.

Еще в этом мире, как вы уже поняли, рабство было в порядке вещей. И какая чудная новость – я один из них, и это навсегда. Вот прямо до конца жизни, а конца в этих шахтах долго ждать не придется. Неужели я перенесся сюда, чтобы просто подохнуть на дне мира? Так я же и в своей реальности давно скатился на дно – так какая разница? Просто разнообразия ради я здесь, что ли, оказался? Да ну его нафиг – разнообразие такое.

И тут были… касты. Да-да, типа брахманов, кшатриев и иже с ними. Только названия здесь были чуднЫе. И банальные в то же время. Местные этого мира, похоже, обожали символизм. Они представляли человечество в виде громадного Древа, в котором крестьяне – это корни, ремесленники да купцы всякие-разные – ствол, а элита элит – крона. Да-да, вы не ослышались. Так и говорилось: «Эй, ты из какой касты, чувак?» – «Да я из кроны, а ты?» – «А я ствол – гордо попирающий ногами всякую чернь». А что же рабы? Дак они вроде вне касты должны быть – типа… неприкасаемых? Ха, как бы не так! Рабы были низшей, но все же неотъемлемой частью кастовой системы в виде громадного Древа – червями. И я – один из червей.

А еще тут были татуировки. Вначале я обрадовался. Круто же! Мечтал в свое мире разрисовать себя в парочке мест, но все как-то бабок на это дело не было… Но моей радости быстро пришел конец. Татуировки не возбранялись здесь, но считались правилом дурного тона и признаком принадлежности к низшим ступеням касты. Рабов клеймили принудительно. К чему я вообще завел речь о татушках? Ну рабы, ну клеймили. Но вот насмешка судьбы – беглого раба можно было опознать по тату. Я – раб. Но у меня нет тату. Хм, стоит это обдумать…

Кстати, да – Оскал. У него череп был разрисован, но это ладно, самое главное – шея. Я случайно заметил на ней такую же татуированную цепь, как у моих товарищей по рабству. Мах сказал, что Оскал буквально вышел из грязи в князи – был рабом в шахте, но выслужился перед хозяевами, и его вытащили наружу – буквально! – и поставили надсмотрщиком над бывшими собратьями. После того, как узнал об этом, я еще больше воспылал праведным гневом к мерзотному амбалу.

В один из дней, незаметно перетекающих один в другой, я таки увидел, что тут добывалось нашими руками. Одному из рабов удалось продолбить в стене путь к драгоценному камню. Это не был ни один из камней, которые были в моем мире – это было нечто совершенно неизвестное мне. Камень был приблизительно с половину моего кулака, он переливался смешением глубокого синего и темно-зеленого цветов, и был просто восхитителен.

Недолго нам удалось наслаждаться видом богатства, добытого руками одного из нас. Оскал быстро отобрал находку и понес к хозяевам.

– А если убежит вместе с ним? – спросил я у Маха, неотрывно глядя, как наш надзиратель удаляется в сторону выходу из нашей подземной тюрьмы.

Другие рабы жадно впились глазами в сокровище в руках Оскала.

– Не сбежит. А если и так – то недалеко. Клеймо на шее – не просто картинка, а магическая метка. По ней найдут и убьют в таких пытках, что любой предпочел бы им пожизненное рабство в шахтах.

Я сделал мысленную заметку. Клеймо магическое, значит. Как же я счастлив, что его нет у меня. Кажется, это первая настоящая причина для радости в этом мире.

***

И снова – дни растворялись друг в друге, как несчастные крупинки сахара в чашке отдающего горечью кофе. И это меня бесило. Все стояло на место. Я стоял на месте. Нет, движение было непрерывным, если считать перестук десятков кирок по камню. Но вот лазейки для побега все никак не обнаруживалось. А мне бы не хотелось сгинуть в этом мраке. И так уж на пределе сил стучу киркой, надолго меня не хватит. Нет, вообще-то говоря, телом я стал выносливее. Неженка внутри меня, ничего тяжелее нескольких литров пива из Пятерочки не таскавшего прежде, вначале взбунтовался, но потом присмирел. Мышцы стали сильнее, кожа на руках огрубела и стала походить на кожу настоящего мужчины. Но в атмосфере нескончаемого уныния и мрака хотелось повеситься. Местное питание заставляло отощать тут даже более менее упитанных мужчин, что уж говорить о таком дрыще, как я. А туалет – он был просто символом стресса для меня в этом мире.

Да, длительный физический труд полезен и для плоти, и для души – но не так, как он организован здесь. Не до состояния изнеможения. Не при жизни впроголодь.

***

Мах попал сюда по доброй воле. Пять лет – ровно столько он пробыл в подземных шахтах.

Когда-то он был счастлив. Когда-то он не был одинок. У него были любимая жена и сын с дочерью. Крестьянская семья. Дочь – первая красавица на деревне. И приглянулась она какому-то местному не очень крупному аристократишке. Старому, мерзкому и злобному, как водится обыкновенно в таких историях. Мах, конечно, за дочь встал горой. И ту зарезали, изнасиловав перед тем всем взводом солдат, которыми располагал аристократ. Потом пришел черед жены. Сына не тронули – крепкий был пацан, сгодился бы в шахтах. Но Мах взмолился о пощаде, падая в ноги чудовищам, растерзавшим его семью, и чудовища согласились. Впрочем, кто их знает, может, солгали? Но у Маха выбора не было: либо он в шахтах – а сын, может быть, будет жить, работая прислугой при дворе какого-нибудь капризного аристократа – либо сын в шахтах и скорая смерть от тяжкой жизни и непосильного труда.

Я удивился, как старик столько выжил здесь. Вместо сердца кремень у него – это точно. М-да, я, конечно, недолюбливал свой прежний мир за множество его недостатков, но такую жесть у нас все же давно вывели. А здесь процветает первобытная жестокость, не имеющая ни смысла, ни цели.

***

– Ты как, дружище? – спросил я у того мальчугана, за которого заступился когда-то в далеком прошлом – мне казалось, я в этой долбанной пещере заточен уже по меньшей мере сотни лет.

Мы сидели, прислоняясь к стене в жилом зале. Отбой уже провозгласили, так что все отдыхали, то есть валялись на своих соломенных лежанках, изнемогая от хронической усталости.

– Жив еще, – отшутился малец.

– Где твои предки?

– Батя спился давно, мать… не знаю.

– Откуда у раба доступ к хмельной влаге?

– Мы не были рабами. Обыкновенная крестьянская семья. Никого не трогали, и жили нормально. Да вот батя только… как ты сказал? Хмельная влага? Из-за нее и кончил он плохо. А мать… не потянула хозяйство одна. Я ведь у нее тоже один остался, больше не на кого опереться. Но мы не справились. И мать пошла… к одному заезжему наемнику. Ночью. – В полумраке было сложно разглядеть, но все я все же заметил, как нахмурился и сжал кулаки пацан. – После того, как… он захотел отправить ее к своим – к другим наемникам, она отказалась, и он ее… задушил.

Мое сердце сжалось от жалости.

– Мне жаль, дружище, – тихо сказал я.

– А меня отправили сюда.

– Я думал, детей сюда не посылают.

– Мне уже двенадцать стукнуло тогда. Мужчиной считаюсь.

Я сдержал улыбку, которая так и просилась на лицо после последних слов «мужчины».

– А сейчас тебе сколько?

– Четырнадцать скоро будет.

– Да ладно? – удивился я.

Неужели этому мелкому действительно почти четырнадцать? Видать, от голода и истощения такой хилый. Жалость еще крепче стиснула мое сердце.

***

Оскал превзошел мои ожидания. Я знал, что он – гондон. Но он оказался еще большим дерьмом, чем я полагал.

Была очередная тяжелая, душная ночь. Воздух от дыхания полторы сотни спящих людей был здесь не самым свежим.

Проснулся я от шума.

– Пожалуйста, не надо… – она буквально взмолилась. Не знаю, кто – она. Одна из рабынь.

– Закрой пасть, а то вырежу язык! – Голос Оскала, который я не перепутал бы ни с чьим.

Я приподнялся. Надсмотрщик придавил к земле одну из женщин. Порванные лохмотья валялись в стороне. Грязные волосы облепили лицо. Одной рукой Оскал схватил ее за подбородок, второй опирался об пол, на котором что-то блестело. Нож! Это говно насилует бабу с ножом в руке!

– Эй, слезь с нее, – крикнул я.

Первый окрик не подействовал. Второй тоже. Тогда я встал и подошел к ним.

– Не надо… – прошептала женщина, глядя на меня с залитым слезами лицом.

Наконец Оскал соизволил встать и поднять штаны.

– Червь, ты забыл свое место.

– Или ты? – спросил я. – Ты ведь из этих… крутых рабов, что поднялись наверх – что, в борделе бабу купить не можешь?

Наверное, зря я все это затеял. По крайней мере, синяки по всему телу так и кричат мне об этом. Синяки – ерунда. Куда больше меня волновала боль в ребрах: неужто перелом? Только этого не хватало.

Что меня больше всего поразило тогда – реакция других рабов (насколько я мог ее видеть залитыми кровью глазами). Ее попросту не было. Шум, конечно, перебудил всех. Но вместо того, чтоб накинуться толпой на своего мучителя, эта толпа просто глазела, как амбал мутузит меня, а затем насилует рабыню. Тогда во мне вспыхнула мысль, что прав был кто-то там из литературных классиков (или философов?): порой толпа – это уже не люди, а просто забитый и вусмерть зашуганный скот.

***

Лазейка появилась, когда однажды ночью я сидел в «туалете». Правда, совсем не та лазейка, на которую я рассчитывал.

В пещеру кто-то вошел. Я едва не свалился в реку от неожиданности. Ночь все-таки, все спят, а я тут наслаждался уединением.

Подняв штаны, я пригляделся к мужику. А, это тот новенький, которого внепланово к нам послали. Чего-то хмурится, нервно подрагивающей рукой без конца проводит по лицу.

– Эй… друг, ты в порядке? – обратился я к нему.

Нас разделяло не более десятка шагов, но раб, кажется, только сейчас обратил на меня внимание.

– Что? Ах… да, в порядке.

Но он явно врал. Нервная дрожь его рук бросалась в глаза, в глазах было что-то… паника? Страх?

Мой товарищ по рабству уселся у стены и обхватил голову руками.

– Посижу с тобой? – полуутвердительно, полувопросительно сказал я и опустился рядом с мужиком. – Слушай… бывает, поделишься печалью с кем-то и легчает на душе. Это я так… к слову…

– Да… да, печаль… – сказал он, будто в полусне.

Я терпеливо ждал. Наконец, он заговорил спустя несколько минут.

– Как думаешь… – Опять долгое молчание.

– Да? – поторопил я его.

– Как ты думаешь… если выбирать надо между семьей и… людскими жизнями – чужими жизнями… как стоит поступить?

– О, философский вопрос! Семья, конечно, всего дороже для каждого из нас… но дело в том, что так думает каждый. И если обменивать свою семью на чужие жизни… что скажут об этом семьи тех, кто погибнет?

– Хм… – Он нахмурился, закачал головой и снова обхватил ее руками.

Прошло еще несколько минут.

– Я не могу, – наконец промычал, уткнувшись лицом в колени, которые нервно сжал руками.

– О чем ты?

– Не могу… не могу, не могу! Но они ведь тогда умрут, понимаешь? Насовсем умрут, взаправду!

– Кто умрет? О чем ты говоришь, друг? – Я переполз поближе к мужику, которого, видимо, постепенно охватывало безумие от отравленного отчаянием воздуха пещер. – Расскажи мне, мне можно верить.

– Они умрут… и как же я тогда… как я тогда буду, зная, что мог их спасти, но… – Несчастный снова закачал головой.

Я коснулся его руки: та была ледяная, и нервная дрожь трясла его грязные, потные пальцы.

– Что у тебя случилось?

– Он велел… – Наконец он поднял на меня взгляд. Мне стало не по себе. Мужик глядел… реально как безумец. В ошалелых глазах отражался огонь от факелов, перемешиваясь в них с пламенем безумия. – …взорвать.

– Что? Кто?

– Господин. Тот, который может спасти их, а может… утопить в океане крови.

– Так, давай, друг… медленно и с расстановкой расскажи мне все, – попросил я, пытаясь удержать его внимание, потому что мужик опять яростно затряс головой и закрыл глаза.

Я почему-то был уверен, что мужик просто ополоумел и сейчас запрется внутри себя, но он неожиданно начал выливать на меня малопонятный поток слов. Самое странное, что заговорил раб почти связно.

– Я должен взорвать нас всех… тут, в пещерах… и тогда он не тронет мою семью… и у них будет маленький, но свой дом. А еще им сведут метки рабов. И новая жизнь… и сын с дочкой пойдут в школу… Но я должен заплатить за это. О, раб, ты не можешь возомнить себе, какую я цену должен заплатить за это! Полторы сотни человек, что живут здесь, погибнут под грудой обломков!

Пришла моя очередь трясти головой. Это что же получается – чувак только что признался мне, что собирается устроить взрыв в пещерах? И как мне реагировать на подобное заявление? Стоит ли принимать слова безумца за чистую монету?

– Ты хочешь… взорвать нас всех? – переспросил я.

– Да. И себя – себя тоже. Ведь даже если бы я мог выжить… как жить после такого…

– Кто отдал такой приказ?

– О, это могущественный господин. Он может подарить моей семье дом и…

– Да-да, я понял. И как же ты должен устроить взрыв?

– У меня есть кое-что… магия… артефакт…

– Так, ясно… магия – куда уж яснее… Слушай, друг, а ты можешь отдать эту хреновину мне? Ну, артефакт этот?

В глазах мужика промелькнуло новое выражение – испуг? вспышка настоящего понимания?

– Что? Нет, я не могу, ведь тогда моя семья…

– Не получит дом, я помню, – нетерпеливо перебил я его. – Но стоит ли дом полторы сотни жизней не повинных перед тобой людей?

– Жизни моих родных за жизни чужаков… он не дома их лишит, а жизни… – Раб затрясся в приступе отчаяния и горя.

– Жизни… – повторил я, лихорадочно соображая, как быть. – Это действительно беда, горе. И мне очень жаль – правда. Но вспомни еще раз – полторы сотни людских жизней. Не родных тебе – да, но таких же людей, которым умирать не менее страшно, чем твоей семье.

– Там мои дети…

– Здесь они тоже есть. И им тоже очень страшно умирать.

– Что за разговоры вы тут ведете? – громыхнуло над нами, и я резко вскочил.

За нами стоял Оскал. В руке его горел факел.

– Он все знает, – указал на меня раб.

– Что? – поперхнулся я от изумления. – Вы заодно?

– Поганый твой язык! – ругнулся Оскал, добавив потом еще отборной брани. – Договорились ведь на рассвете все сделать, но у тебя поджилки затряслись, да? Значит, так: этого ушлепка я сейчас размозжу башкой об стену, ты поможешь мне избавиться от трупа, а на рассвете сделаешь дело, понял? Понял, трусливая ты баба, спрашиваю? – прошипел Оскал, исходя злобой.

– Да, – обреченно и потерянно ответил раб.

– Не делай этого! – с нажимом произнес я. – Подумай, как твоя-то семья потом будет жить с этим?

– А ну заткнулся! – прорычал Оскал и, подбежав ко мне, вмазал мне кулаком в голову.

Я понял, что упал, только когда коснулся телом камня. Не знаю, как сознание не потерял от такого удара – чудо, да и только.

– Не лез бы не в свое дело – и ползал бы тихо-мирно до конца жизни, червь, – выдохнул мне в лицо амбал, наклонившись.

– Пошел ты, недоумок!

– Это ты сейчас отправишься – в землю, где тебе и место, червь, но только уже навсегда, чтобы загнивать там до скончания времен. – Он вытащил откуда-то нож и поднял надо мной.

И тут бабахнуло. Да так, что я оглох. Видеть не перестал, а вот звуки поглотила такая тишина, которая, наверное, только в гробу бывает. Оскала всего перекосило. Я не успел ничего понять, а он уже шмякнулся на пол, сбитый каменным осколком, отвалившимся от потолка. Я снова чудом уцелел. Кажется… но что-то явно не так. Иначе почему пол подо мной разверзся, и я понесся куда-то вниз – в черноту бездны? Потолок, обильно ссыпавший вниз каменные обломки и тучи пыли, становился все дальше от меня. Вот дерьмоооо… Кажись, меня ждет еще более глубокая яма жизни или смерти, чем все те, в которых я уже успел побывать.

Глава 4. Перст Указующий

Ах, как люто болит башка! Будто молотом пару десятков раз стукнули. Я с болью в мозгах вспомнил, что случилось. Взрыв… и чернота. Жесть. Как же там остальные?

Я разодрал тяжелые веки и увидел белоснежный потолок. Ого, где это я? Неужто все произошедшее было жутким сном, а очнулся я после комы в больнице? Ох, как был бы я счастлив узнать, что это так! И больше не ныл бы, что жизнь говно, и даже к спиртному не прикладывался бы, и работу бы нашел! Но нет – я лежал не на вожделенной больничной койке, а на роскошной кровати под тяжелым пурпурным балдахином. Поднявшись, осмотрелся. Покои в средневековом замке? Очень похоже, хотя у меня нет опыта пребывания в средневековых замках. Высота потолка, который опирался на толстые белые колонны, видать, на великанов рассчитана. Окна с резными ставнями. Эстетично. Рядом с кроватью стоял маленький столик с подносом, а на нем – это что, шампанское?

Я вспомнил, что уже целую тысячу лет не бухал, и рука сама собой потянулась к бокалу, но я вовремя одернул себя. Ну уж нет, я в какой-то очередной жопе, к пьянкам еще возвращаться не хватало.

Тяжелые по виду деревянные двери распахнулись, и в покои вошли две девицы. От неожиданности я вскочил.

– Ты не успел тут заскучать, милый? – медовым голосом протянула одна – темненькая.

– Мы пришли скрасить твое пребывание здесь, – добавила вторая – светленькая.

К слову сказать, девахи были что надо: все при них – и фигурки сочные, и личики смазливые. Я что, в борделе? Меня уже, кажется, ничто не удивит в этом чокнутом мире.

– Эм… дамы, благодарю, конечно, но… где я, собственно, нахожусь?

– Тебя сейчас это волнует больше всего? – все также слащаво спросила первая барышня и подошла ко мне вплотную, не забывая активно вилять некоторыми частями тела.

– Не хочешь расслабиться? – подключилась вторая, тоже подойдя и вольготно устраивая руку у меня на груди.

– Нет, не хочу, – отозвался я непреклонно, убирая руку нахалки с груди. Хотя – к чему лукавить? – искушение было сильно. – Так где я, вы говорите?

Через мгновение мой вопрос потерял свой смысл, потому что случилась какая-то необъяснимая мистическая хрень: девицы растаяли в воздухе вместе с комнатой и всем ее содержимым, а я стоял в темной пещере, освещенной одним факелом на стене.

– Какого…

Не зная, пора ли уже начать паниковать, я стал озираться в поисках хоть какого-то источника информации. Взгляд зацепился за… кладку яиц? В углу лежала кладка с белыми круглыми яйцами. Так, один, два… пятнадцать яиц. Размером с пару моих кулаков. И что за милые зверушки их них вылупятся, любопытно?

– Так, Дан, это не твое дело, вали отсюда… – Ага, как же! Я, разумеется, поперся к кладке, чтобы вблизи поглазеть на нее. – Какого..?

То, что произошло дальше, не поддается никакой логике. Яичные скорлупки стали трескаться, и, не успел я опомниться, из них вылезли… пауки! Размером чуть меньше моих кулаков полтора десятка пауков, чтоб их! Коричневой окраски, мерзкого вида (брр, всегда бросало в дрожь от подобной живности).

Что происходит? Мне показалось, или они стали больше в размерах? Ах, проклятье! Очнувшись от приступа тупости, я бросился бежать. Поздно! Двери нигде не видно, никаких отверстий, я в большом каменном гробу, и на меня нападают проклятые пауки!

Мохнатые твари во все свое множество ног бежали ко мне! Пара поползла по штанинам, я попытался отряхнуть гадов. Не тут-то было! Остальные подоспели на подмогу к своим собратьям, и буквально через несколько секунд мое воющее в паническом ужасе тело облепили эти мерзкие твари. Один забрался на лицо. Фу, как мерзко! Безмолвный крик застыл у меня на губах. Я попытался отцепить тварь с лица, и тут… все исчезло.

– Серьезно? – вслух поинтересовался я и вытер пот со лба. – Напряженный выдался денек…

Я понадеялся, что фокусы закончились, но что-то снова было не так.

Я стоял в лесу. Почва под ногами была какой-то зыбкой. Я опустил глаза. Да это же болото!

– Ну все, с меня хватит! – крикнул я. – Кто бы меня ни разыгрывал – прекрати это немедленно!

Разумеется, на мои слова откликнулась лишь госпожа тишина. А тело мое тем временем неумолимо вязло в болоте. Я не предпринимал попыток сопротивляться. Ненавижу совершать бессмысленные действия, хоть и занимаюсь этим часто, но – не в этот раз.

Когда я погрузился по шею, мне стало не по себе. По подбородок – уже совсем не смешно. Стал погружаться в противную субстанцию с головой – почувствовал накатившую волну паники. Мне пришлось закрыть глаза. Я не мог дышать. Еще немного – я стал задыхаться.

Да будет так. Если это конец – я не буду сопротивляться. Мне очень жаль, что я не выправил свою жизнь, но я, кажется, устал быть червем…

***

– Что-то ты не сильно противился мнимой смерти.

Я открыл глаза. Наверху – каменный потолок. Повернул голову набок – стены пещеры. Повернул голову на другой бок – проемы в тоннели. Я видел их очертания благодаря белому мерцанию, разлитому кругом. Источника света видно не было – будто просто туман разлился в пещере. Очередное перемещение непонятно куда?

– Нет, ты в подземелье рабов.

Я что, задал свой вопрос вслух?

– Ага, вслух.

Резко сев, я осмотрелся. Никого.

– Не пугайся, ты не спятил, я не глюк и ты не умер.

– А ты кто?

– Хм… назовем меня так, как назвал когда-то один… шутник – Указующий Перст.

– Чего-чего?

– Чего слышал. И не вздумай обзывать Пальчиком, а то находились умники такие…

– На что указуешь-то хоть?

– На путь жизненный, которого можно держаться. Но не обязательно, ибо нет ценнее дара, чем свобода воли.

– Так, стоп. Для начала – ты где? Я тебя не вижу.

– И не должен видеть. Я – создание трансцендентное миру и состою из тонкой материи, невидимой для человеческого глаза.

– Ого, как загнула.

– Почему в женском роде? Я ведь для тебя просто голос.

– Но ведь женский же.

Да, голос был девичий. Молодой, глубокий, с хрипотцой такой.

– Так ты мужик, что ли?

– Я не человек, для начала. И нет, я все-таки существо женского пола, – немного обиженно протянул Голос.

– Так, ладно, шиза продолжается… – пробормотал я.

– Я же сказала, что ты не спятил.

– Откуда мне знать? Вообще-то голоса, которые мерещатся спятившим, редко убеждают тех в ясности ума.

– И то правда, – согласилась говорившая. – Тогда придется тебе все принять на веру, крошка.

– Отложу вопрос цельности своего рассудка на потом. Скажи мне, Перст Указующий, что произошло? Взрыв ведь был или он мне почудился?

– Не почудился. В ваших шахтах серьезные обвалы.

– Выжившие? – мрачно спросил я, тут же посерьёзнев.

– Десяток или полтора людей. Половина ранена.

– А Мах?

– Кто?

– Старик, с которым я подружился. И малец еще – он живой?

– Слушай, я тут не прислуживаю надзирателем над твоими друзьями, – слегка взъярился Перст. – Вот выберешься отсюда, выяснишь сам. А то за кого ты меня принимаешь? За справочную?

– И как же я отсюда выберусь?

– Уж я об этом позабочусь, – пообещала невидимая девица.

– Ты кто вообще такая?

– Я же сказала, Указующий…

– Да, да, но я всерьез спрашиваю – что ты такое?

Собеседница, состоящая из тонкой материи, призадумалась.

– Непросто объяснять такие сложные материи простым смертным с их ограниченным сознанием, не способным вместить в себя…

– Короче можно? – повысил я голос.

– Я кто-то вроде распределителя магии.

– Чего-чего?

– Что ты заладил одно и то же? Туго мыслишь, что ли? В этом мире есть магия, в курсе же?

– Ага, и?

– Она не валяется где попало. Она хранится в едином мировом Источнике.

– И ты типа источник, что ли?

– Что ты. – Мне показалось, в этот момент девица замахала руками. – Источник магии – не личность. Это всего лишь нейтральная сила, которая в определенных дозах раздается тем, кто способен вместить ее в свою душу.

– Ух, как завернула! А ну-ка подробнее давай! Что там с душой? Не у всякого она приспособлена к магии?

– Конечно, нет! Иначе Источник давно опустел бы, и все ходили бы в чародеях.

– Так магия только для избранных? – поморщившись, спросил я.

– Не совсем. Люди не делятся на избранных и неизбранных, пора бы тебе знать это в твоем-то возрасте, крошка.

– Я попрошу… – начал я.

– Кстати, твоя душа достаточно приспособлена, чтобы вместить магию, – прервала меня девица.

– Брешешь!

– Фи так выражаться.

– Так я магом, что ли, стану? Или уже стал? Вроде в пространстве перемещаться не умею и в крыс кого-то превращать – тоже…

– Прекрати паясничать. – Теперь, кажется, она поморщилась. – Твоя душа способна вместить магию, но вот что странно: в этом мире не становятся магами – ими рождаются. А ты не маг. Но при этом твоя душа предрасположена к магии. Это парадокс.

Я молчал. Не был уверен, что стоит болтать про другой мир с этой чокнутой.

– Эй, сам чокнутый. И знаю я про то, что из другого мира ты прибыл. Просто этот факт добавляет в мою работу… некоторые затруднения.

– Поясни.

– Когда в мире рождается маг, я вижу, к чему именно у него задатки – и дарую ему ту или иную магию. А ты родился в другом мире, и на тебя законы этого не действуют.

– О как! И как же быть?

– Как раз над этим и ломала голову, пока развлекалась, насылая на тебя все те испытания…

– Стоп, что? – воскликнул я. – Так это ты натравила на меня шлюх, пауков и трясину?

– Они не девушки древнейшей из профессий, а всего лишь мираж, сотканный из твоих же фантазий, пупс. Все остальное тоже было безобидным, ведь это же была иллюзия!

– Ну спасибо! Могла бы предупредить, прежде чем до смерти пугать, – буркнул я.

– Какой ты зануда, крошка, – ухмыляющимся тоном заявила нахалка.

– Прекрати обзываться.

– Не буду, крошка.

– Договорились, Пальчик.

– Ну ты и засранец.

После ее слов меня пошатнуло от сильного ледяного дуновения ветра, и я едва не упал.

– Так ты владеешь всеми видами магии? – полюбопытствовал я, оставляя без внимания ее шалость.

– Не совсем. Маги вмещают внутри себя магию. А я лишь черпаю ее небольшой горсточкой из Источника, не вбирая при этом в себя.

– Сложная философия.

– Да уж, твое помутненное порочной жизнью и ограниченное сознание…

– Да-да-да, Пальчик. Давай дальше. Что ты решила насчет моей скромной персоны, пока я тут сражался с пауками?

– А ты разве сражался?

Я закатил глаза.

– Похоже, все женщины одинаковы – человеческие ли они, или какие другие…

– Что ты там бормочешь себе под нос?

– Так я стану магом, спрашиваю?

– Раз твоя душа хранит в себе место для магии, я не могу не даровать ее, но… у тебя есть выбор. Дело в том, что ты… не совсем обыкновенный персонаж в истории магии этого мира. Не в том смысле, что ты какой-то там особенный или избранный, а скорее – ненормальный и странный.

– Дальше.

– Начнем с того, что ты не должен слышать меня.

– Так не говорила бы просто.

– Дело не в этом. Ты не должен ощущать моего присутствия. А ты ощущаешь. Не ты единственный такой, не обольщайся, бывали и другие, но редко, и они все были не простые смертные, а совершенно уникальные личности – великие маги или мудрецы. Ты не велик, ты просто мальчишка из другого мира.

– Да понял я уже, что я презренный червь в твоих глазах! – вспылил я. – Ближе к делу говори.

– Я думаю, все кроется как раз в том, что ты из иного мира. В этом разгадка. Я не могу просто зачерпнуть из Источника магии и влить в тебя – я попросту не знаю, какую тебе силу даровать. Поэтому я решила даровать тебе выбор: либо магия – не великая, не строй иллюзий – либо одно желание.

– Что? – Я едва не подавился слюной от удивления. – Желание? Это как с джинном, что ли?

– Ты мыслишь слишком наивно, пупс, но в общем и целом – вроде того.

– Типа я говорю «О, Указующий Перст, возврати меня из этого поехавшего мира в своей собственный», а ты такая «Да, господин, будет исполнено»?

Голос фыркнул.

– Я ведь не Творец всего сущего, чтобы иметь силу исполнять такие масштабные желания. Я далеко не так могущественна, как ты мог вообразить обо мне, крошка. Можешь пожелать что-то из разряда… перенестись из подземелья в безопасное место, например.

– И взять с собой других рабов? – с надеждой спросил я.

– Вот еще!

– Ты предлагаешь мне бросить людей здесь в разваливающейся пещере? – возмутился я.

– Я тебе ничего не предлагаю, выбор твой. Могу даровать тебе магию… телекинеза, например. Попробуешь двигать рухнувшие каменные глыбы и расчистить путь.

– Хм… – я задумался. – А есть еще какой-то путь из подземелья, не заваленный камнями?

– Вообще-то да. Когда произошел взрыв, под тобой разверзся пол, и ты рухнул сюда. Отсюда идут тоннели – далеко и глубоко, но в конечном итоге один из них ведет наружу – к свету солнца.

– И об этом знает много народу?

– Никто. Много веков назад этот уровень пещер был завален и запечатан магами. Взрыв открыл проход.

– И зачем же его понадобилась запечатывать?