Текст книги "Темный Падший (ЛП)"

Автор книги: Эль Джаспер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Шли часы, а Гаван так и не присел. Он ничего не мог поделать, кроме как стоять рядом с Элли, держать ее за руку и молиться, чтобы у нее все получилось. Однажды, когда Рик Морган зашел в гардероб и поблизости никого не было, Гаван прошептал Элли на ухо:

– Я хочу, дорогая, чтобы ты была со мной, и я хочу, чтобы ты была со мной всегда. – Это были проникновенные стихи на его родном языке, и он молился, чтобы, несмотря на глубокий сон, она услышала их. Он полагал, что никогда не узнает об этом.

Прошло несколько часов, когда Никлесби коснулся его руки.

– Сэр, вы знаете, который час?

Гаван взглянул на часы. Почти шесть часов вечера.

– Нет, только сейчас.

– У вас осталось всего несколько часов, – сказал он тихо. – Я понимаю, что это вызывает сожаление, сэр Гаван.

– Я знаю, что нужно сделать, мой друг, – сказал Гаван, хватая Никлесби за костлявое плечо и благодарно сжимая его. – Пока нет.

– Бедняжка, – сказал он, бросив взгляд на Элли. – Я не знаю, что нужно сделать. – Я буду снаружи, если понадоблюсь. – И он ушел.

За следующий час все кардинально изменилось.

Он, Рик Морган, Энди и Тристан были в палате Элли, когда ее тело дернулось. Этот проклятый интубатор подал сигнал тревоги, и в следующую секунду монитор, показывающий сердцебиение, издал долгий, пронзительный крик. Гаван прекрасно понимал, что это значит. Они с Риком Морганом одновременно закричали?

– Сестра!

Медсестра вбежала в комнату, бросила взгляд на Элли, протиснулась мимо Гавана и ударила кулаком по круглой серебряной кнопке на стене, вызвав сигнал тревоги над головой.

Был объявлен код.

Он терял Элли.

Занавеску в палате Элли отдернули, и в считанные секунды она заполнилась всевозможным персоналом больницы, протискивающимся мимо друг друга, чтобы добраться до нее. Врач – не тот, который проводил операцию – вбежал и закричал:

– Кто-нибудь, выведите отсюда этих людей!

А затем последовало то, что его Элли назвала бы Фиаско. Снова.

Потому что, клянусь всеми святыми, Гаван никуда не собирался уходить.

Хотя он и не хотел вмешиваться в уход за Элли, Гаван знал, что не может уйти. Ни на одну чертову секунду. Он попросил доктора и других сотрудников не обращать внимания на всех остальных и просто выполнять свою работу, что они и сделали.

Тем временем все, кто находился в вестибюле, собрались у палаты Элли. Появились даже призраки Гриммов.

Гаван расхаживал по комнате, оглядывался и ругался. Все было в хаосе, Бейли плакала, Энди плакала, а мужчины ругались на разных языках.

Гаван затаился в сознании врача.

Она ушла.

– Нет! – Гаван закричал на доктора. – Делай, что должен. Ты слышишь? Выполняй свою чертову задачу! – Ярость накатила на него огромной волной Северного моря, все его внутренности горели от нее, и, глядя на безжизненное тело своей возлюбленной, лежащее там без сознания, Гаван издал боевой клич, которого не издавал уже много столетий.

И когда все взгляды обратились к нему, в палате Элли воцарилась полная тишина. Ни звуковых сигналов аппаратов, ни проклятий, ни команд доктора, ни рыданий. Тишина.

Не сводя глаз с лица Элли, он произнес кое-что еще. Древний валлийский стих. Скорее, мольбу. Обмен.

Его жизненная сила в обмен на Элли.

И вот так быстро, без колебаний, это было сделано.

Комнату залил белый свет, и все молча прищурились от его яркости. Тишина была оглушительной.

Подобно вспышке молнии, воспоминания, которыми Гаван поделился с Элли из Аквитании, пронеслись в его голове с невероятной скоростью, но при этом он видел каждое из них с совершенной ясностью. И в ту самую последнюю секунду, за мгновение до того, как Гаван из Конвика растворился в воздухе на глазах у всего отделения интенсивной терапии, Элли открыла глаза, и их взгляды встретились.

А затем Гаван исчез.

Я моргаю, и вся сцена исчезает, и я оказываюсь лицом к лицу с Гаваном из Конвика, снова во дворе Полумесяца. Я наклоняю голову, глядя на древнего воина-пикта.

– Ты отдал свою жизненную силу, чтобы спасти Элли, – говорю я. – Впечатляет.

Гаван просто улыбается мне, и его шоколадно-карие глаза становятся влажными в свете фонарей во дворе.

– У меня не было выбора.

Мы оба улыбаемся, и Гаван кивает Эли и направляется через двор к «Роверу». Теперь я знаю, что хочу узнать гораздо больше о Дредмуре и Гримме. Надеюсь, у меня будет такая возможность.

Мы с командой следим за тем, как два больших воина и воин поменьше забираются в «Ровер» и выезжают из проулка.

– Приятно видеть, что рыцарство все-таки не умерло, – говорит Джинджер рядом со мной.

Эли обвивает меня рукой за талию, и я прижимаюсь к нему.

– Да, – отвечаю я. – Приятно.

Пока мы все стоим там, в свете Полумесяца, я сжимаю в руках свой новый нож, оглядываюсь на души, которые прикроют меня и которых прикрою я. На самом деле я их не знаю, но полностью и беззаветно доверяю им. Я знаю, что ад, который разверзнется в Эдинбурге в ближайшие несколько часов, будет невообразимым.

Я знаю, что мы все вместе будем бороться за то, чтобы положить этому конец.

Единственное, что меня беспокоит, и я никак не могу от этого избавиться. Я ненавижу это. Я бы чертовски хотела, чтобы этой мысли не существовало, но она существует.

Один из нас не выживет.

Несмотря на мою ДНК, я все еще самая уязвимая. Вполне возможно, что это я.

«Я не хочу больше слышать, как ты так думаешь. Никогда». Это приходит от Викториана. Переведя свой взгляд на него, я пристально смотрю. Нахмуренные темные брови, прищуренные глаза и поджатые губы – все это выражает яростный гнев. Даже легкий страх. «С тобой ничего не случится. Ты понимаешь меня?»

Я слегка усмехаюсь.

«Ого, отойди, мой сумасшедший румынский телохранитель. Я просто реалист. Это заставляет меня быть настороже.» Я хмурюсь. «И убирайся из моей головы. Ты обещал».

К моему удивлению, вместо остроумного замечания или, что более характерно для Вика, непристойного замечания, он пристально смотрит на меня. Хмурится. Затем отворачивается.

Тишина.

Я мысленно качаю головой и вздыхаю. Не задумываясь, я осматриваю Полумесяц, старый каменный дом бывшей школы, пока мой взгляд не останавливается на окне. Моем окне.

Маленькая девочка с бледным личиком смотрит на меня.

Хотя моей первоначальной реакцией было беспокойство, оно мгновенно прошло. Я не боюсь. Не знаю почему, но это не так. Что-то в девочке меня заинтриговало, и у меня возникло стойкое ощущение, что она, вероятно, тот самый жуткий ребенок, который так давно до смерти напугал профессора. Интересно, чего она хочет. Надо не забыть спросить Габриэля о ней позже. Должна же быть какая-то причина, по которой она ищет именно меня, а не кого-то другого.

Я задерживаю на ней взгляд еще на мгновение. Думаю, что мы, возможно, играем в гляделки, и, поскольку я уже несколько раз играла в гляделки не только с младшим братом, но и со своей собакой Чейзом и выиграла, я посмотрю, смогу ли переиграть озорной, жутковатый дух викторианского ребенка.

Несколько мгновений спустя она исчезает.

Райли, очко. Жуткая маленькая мертвая девочка, ноль.

Скрип ворот Полумесяца привлекает мое внимание, и я замечаю, что они закрываются. Питер спешит к боковой двери и быстро исчезает внутри. Команда ВЦНЯ всей группой начинает двигаться к главному входу. Я смотрю на темное небо. Облака перемещаются, закрывая полумесяц, и сквозь них просвечивают несколько звезд. Холод проносится по двору и проникает в дверной проем позади нас.

И вместе с этим я начинаю узнавать это более отчетливо. На самом деле это становится неприятностью.

Страх.

И тут я слышу это. Сначала тихо, так что почти думаю, что мне это почудилось. Потом я слышу снова. Кажется, что доносится с улицы. Может быть, от Бене? Стоп. Это детский голос. Мальчик. Подросток. Он хнычет. Не задумываясь, я выпрямляюсь и прислушиваюсь.

– Рай, ты идешь? – спрашивает Эли, стоя в дверях.

– Да, минутку, – отвечаю я, бросаю на него взгляд. – Сейчас приду.

Эли мгновение смотрит на меня, затем склоняет голову набок.

– Ты в порядке?

Я улыбаюсь.

– Да. Просто собираюсь с мыслями. Я иду.

Еще несколько пристальных взглядов, затем кивок. Он заходит за остальными внутрь и закрывает дверь. Эли давным-давно научился оставлять мне пространство. Сейчас как раз тот момент, когда мне это нужно.

Я снова слышу хныканье и перевожу взгляд на ворота. Я сосредотачиваюсь на голосе мальчика, и все замолкает, кроме него. Ворота кристально чисты, и я направляюсь прямо к ним. Одним прыжком я перепрыгиваю через кованое ограждение и мчусь по булыжной мостовой на улицу. Голос мальчика, его всхлипы, слышатся ближе. Яснее. Я поворачиваю налево и бегу трусцой по тротуару. В поле зрения появляются еще одни ворота, и, оглянувшись, я перепрыгиваю и через них. Это церковь. Из-за нее доносятся всхлипы. Я прижимаюсь к стене, огибая старое каменное здание. За церковью раскинулось кладбище, и я чувствую это на другом конце кладбища. Кто-то рядом. С мальчиком. Сердцебиения нет. Нехороший знак. По крайней мере, я слышу, как бьется сердце мальчика. Быстрое, но сильное.

Спеша через кладбище, я бесшумно скольжу по земле. Я вижу тени, исходящие от выдолбленной могилы. Заглянув внутрь, я вижу мальчика, скорчившегося в углу. Одного. Его глаза расширяются, когда он видит меня, и я прижимаю палец к губам, заставляя его замолчать. Мальчик качает головой, и его взгляд устремляется мне за спину. Я оглядываюсь. Почти слишком поздно.

Я высоко подпрыгиваю, отталкиваясь от стены гробницы, и приземляюсь на корточки в нескольких футах от нее. Передо мной, залитое лунным светом, другое существо. Я предполагаю, вампир. Высокий. Одет в темные джинсы. Черная футболка. Черная куртка. Серый череп. Лет двадцати пяти, не больше. По крайней мере, на вид ему столько.

– Плюс несколько сотен лет, дорогая, – говорит он с сильным акцентом. – Ты – приятный сюрприз.

Я бросаю взгляд на мальчика, все еще скорчившегося в углу могилы.

– Беги, малыш. Убирайся отсюда. Сейчас же.

Мальчик не двигается. Он дрожит. И, судя по запаху, он обмочил штаны. Я использую более веское объяснение.

– Вали отсюда, малыш. Сейчас же. Возвращайся домой, к своей семье. Держись подальше от улиц.

На этот раз паренек выбирается из могилы и уносит свою задницу с кладбища. Когда я поворачиваюсь к парню, он стоит прямо передо мной.

Его лицо внезапно расплывается, меняет форму, и у него вылезают клыки. Вместо двух резцов. Все. Зазубренные, острые клыки, которые выглядят так, будто могут откусить голову.

Он хватает меня, но я уклоняюсь, вырываюсь из его хватки и качусь по камням. Я вскакиваю на ноги, а он смотрит на меня. Его глаза непроницаемы. И прежде чем я успеваю моргнуть, он хватает меня за горло. Мои ноги отрываются от земли.

– Думаешь, сможешь сбежать от меня, маленькая человеческая сучка? – говорит он спокойно. Он швыряет меня на землю, затем толкает ногой в грудь. – Нет, не сможешь. – Опустившись на одно колено, он придвигается ближе ко мне. – Это будет… интересно. – Он молниеносно бьет меня в челюсть. Я резко поворачиваю голову в сторону. Он чертовски быстр. И он улыбается мне. Это выводит меня из себя.

Я скольжу рукой к поясу и вытаскиваю клинок. Прижимая острие к его позвоночнику, я улыбаюсь.

– Да. Это будет…

Внезапно он слетает с меня, врезаясь всем телом в ствол старого дерева. Эли полностью преображается.

– Детка, твой клинок?

Я вскакиваю на ноги, направляю клинок на вновь прибывшего и бросаю. С силой. Он вонзается по самую рукоять. Эли отступает, как раз в тот момент, когда тело начинает содрогаться. Вампир падает на землю. Мертвый.

Подойдя, я пинком вытаскиваю свой клинок из кучи вампира и подбираю его. Я вытираю лезвие о штаны и бросаю взгляд на Эли.

– Он чуть не убил ребенка. Я слышала в Полумесяце, как тот хныкал.

Эли кладет руку мне на плечо, и мы покидаем кладбище.

– Полагаю, он ушел?

Я прижимаюсь к нему.

– Да. Он был напуган до смерти. Но в конце концов он убежал. – Мы стоим под уличным фонарем, и я смотрю Эли в лицо. – Он был у меня в руках.

Эли усмехается.

– Знаю, что так и было. Я мог бы оставить тебя, дорогая, но если ты думаешь, что я позволю тебе сбежать в город и в одиночку сражаться с плохими парнями, – он целует меня в нос, – ты сумасшедшая.

Много позже мы все сидим в кабинете и рассматриваем карты Старого города. Передо мной и Эли сложная схема расположения хранилищ. Под Эдинбургом когда-то существовала целая сеть… нет, целый город.

– Из-за плохой вентиляции или ее полного отсутствия, а порой и нечеловеческих условий жизни многие жители там погибли, – говорит Джейк. – Производители свечей, торговцы виски, сапожники – все они имели бизнес под землей. Как я уже говорил, чума уничтожила большинство из них, и склепы оставались нетронутыми на протяжении веков. Шотландцы – народ суеверный, и не без оснований. – Он ухмыляется. – Все эти холодные порывы воздуха и призрачные толчки, от которых волосы встают дыбом, на самом деле реальны.

Я просто смотрю на него.

– Там, внизу, множество мест, где можно спрятаться, – добавляет Дариус. – Но, основываясь на том, что мы знаем об этих Падших, у нас есть подозрение, что они используют подземелья исключительно как место пыток, – говорит он с серьезным выражением лица. – Для своих жертв.

Я содрогаюсь от этой мысли.

– Так где же мы их найдем? И как нам сделать так, чтобы они не узнали, кто мы такие? – Хотя один из них, я полагаю, уже знает меня.

– Как только тебя заметят в первый раз, все будет кончено, – говорит Джейк. – Они уже знают о Габриэле, обо мне и мисс Маспет, – говорит он, кивая головой в сторону Сидни, которая все еще изучает старые кельтские тома. – Твоего эффекта неожиданности надолго не хватит. – Он смотрит на меня. – Используй его с умом. Что касается нас, – продолжает он, – Габриэль зачаровал это место. Они не могут проникнуть за наши ворота.

Что ж, это облегчение.

– У них изысканный вкус, – добавляет Дариус. – И в поисках реликвий они, помимо прочего, посещают дорогостоящие антикварные аукционы.

– Благотворительные балы, например, – говорит Габриэль и смотрит на меня. – Для женщин.

– Если вы принадлежите к братству, которое убило кельтов, – спрашивает Джинджер, отрывая взгляд от карты Старого города, – то почему не можете прочесть эти тома?

Дариус вздыхает и проводит рукой по волосам.

– Потому что, несмотря на нашу смелую победу над кельтами, они были коварны, – говорит он. – Они использовали проклятие неграмотности против всех нас. – Он смотрит на Сидни. – Единственный способ, которым я мог противодействовать этому, – это определить судьбу мисс Маспет как архивариуса. – Его взгляд возвращается ко мне. – Она невольно пожертвовала всей своей жизнью, чтобы стать одной из нас. Оставила свой дом, свою семью, свою работу.

– Это то, что есть, – говорит Сидни, не поднимая глаз. – Это то, чем я сейчас занимаюсь.

Дариус кивает.

– Мы все приносили жертвы. Без этого человечество было бы в опасности.

– Ты имеешь в виду в «серьезном дерьме», – говорит Ной, отрываясь от карты города. Он чешет за ухом. – Я неугомонный, – говорит он, встает, потягивается и подходит к тому месту, где я сижу. – Мне нужно пробежаться. – Он хлопает меня по голове и смотрит на меня. – Рай?

– Да, – говорю я и смотрю на Эли. Хрущу костяшками пальцев. – А как насчет тебя?

– Мне нужно, чтобы Майлз остался, – говорит Джейк. – Нам с Габриэлем нужно кое-что обсудить с ним.

Я встаю и глажу Ноя по голове.

– Извини, старина, – ухмыляюсь я. – Может быть, в следующий раз.

Ной рычит себе под нос.

Я смотрю на оборотней.

– Как насчет вас, ребята? – Затем на Викториана. – Вик?

– Пас, – говорят они все одновременно.

Я пожимаю плечами.

– Как хотите. – Я улыбаюсь Эли. – Побежим наперегонки к памятнику?

– Победитель получит мороженое, – говорит он. – У Виттории. – Его лицо расплывается в улыбке. – Нашел это кафе раньше.

– Я в деле. – Я бросаю взгляд на свои неуклюжие ботинки. – Мне нужно переодеться.

– Мне тоже, – говорит Эли.

Мы оба поднимаемся по лестнице и через две минуты готовы. Я надеваю то, в чем ходила на тренировку, за исключением того, что закрепляю серебряный кортик за поясом лайкровых брюк. Я натягиваю черные кроссовки «Найк» и заплетаю волосы в длинный хвост, спускаясь по ступенькам. Как раз перед тем, как мы входим в холл, Эли останавливает меня. Он прижимается ко мне, прислоняя меня к стене. Костяшками пальцев он приподнимает мою голову, чтобы я встретила его взгляд. Он ничего не говорит, просто… смотрит. Затем опускает голову и касается губами моих губ. По моим венам пробегает огненный разряд, когда язык Эли ласкает мой, а его рука обхватывает мою шею и удерживает мою голову в нужном положении. Он целует меня медленно, с намерением. Когда отстраняется, у меня перехватывает дыхание.

– Я люблю тебя, Райли По, – шепчет он и проводит пальцем по моей щеке. – Моя будущая жена.

Я улыбаюсь ему, обвиваю руками его талию и падаю в его объятия.

– Я люблю тебя, Элигий Дюпре. – Я хватаю его за зад и сжимаю, а он смеется мне в волосы. – Навсегда.

– На этот раз меня буквально стошнит.

Вздрогнув, я оборачиваюсь. Ной стоит у подножия лестницы, скрестив руки на груди. Эта безумная копна дредов убрана в некое подобие хвостика. Но все равно сдерживается.

– Ревнуешь? – спрашиваю я и хлопаю глазами.

Ртутные глаза Ноя сияют.

– Безусловно. – Он смотрит на Эли. – Счастливчик, бля…

– Предлагаю свернуть налево от ворот парламента, затем перейти на Карлтон, затем на Ватерлоо, мимо вокзала Уэйверли, – прерывает ругань Ноя Джейк. – И по возможности держитесь в тени. Слишком много сплетен о паре сумасшедших вольных бегунов может привлечь нежелательное внимание.

Эли кивает ему, затем смотрит на меня сверху вниз. Не говоря ни слова, он кивает в сторону двери.

– Мы мастера скрывать свои таланты.

– Хорошо, – заявляет Джейк. – Убедись, что так оно и останется.

– Хочешь с нами, Андорра? – спрашиваю я, улыбаясь. – Испытай свои навыки в игре с маленьким человечком со способностями?

Джейк ухмыляется.

– В другой раз, По.

Когда я уходила, то чувствовала на себе взгляды не только Ноя, но и Викториана. Они беспокоились. Никто из них никогда не привыкнет к мысли, что я могу постоять за себя. Эли тоже беспокоится, но он научился держать это в себе. Кроме того, я встречаюсь со злобным вампиром. Когда его провоцируют, он становится таким же бешеным, как больной барсук на крэке.

– Лесть ни к чему не приведет, – говорит Эли на улице.

Я улыбаюсь ему.

– Знаешь, что приведет?

Эли склоняет голову набок и улыбается.

– Что?

Я тычу его локтем в ребра.

– Это!

Я срываюсь с места.

Эли бросается за мной. Ругается. На французском.

– Мне открыть ворота, девочка? – Питер окликает меня сзади.

– Нет, спасибо! – отвечаю я и одним прыжком перелетаю через высоких монстров из кованого железа. Приземлившись на корточки в тени, Эли падает прямо рядом со мной. Он бросает на меня взгляд и улыбается, и мы оба поворачиваем налево, как обычно, бегом. Смертельный бег. На улицах еще есть несколько человек – ночные гуляки, студенты колледжа.

Мы доходим почти до парламента, где темнее, и поворачиваем налево на Карлтон. Активности немного, так что мы ускоряем шаг. Я смотрю на него.

– На вершину памятника, – уточняю я. – На заостренную часть.

Эли просто улыбается.

Сейчас половина третьего ночи, и даже черных такси поубавилось. В Эдинбурге тихо, в том числе и в кафе «У Виттории», а это значит, что мороженого сегодня не будет. Однако, по большей части, эта улица безопасна. Держась поближе к каменным зданиям, в тени, мы свободно бежим. Огибая стены, садовые калитки и стволы деревьев, мы движемся быстро, бесшумно, со скоростью, недоступной смертному. Я едва могу это представить. Я почти уверена, что даже если мы пройдем мимо смертного, его глаза не смогут проследить за нашими движениями. Недостаточно, чтобы увидеть то, что, как им кажется, они видели.

Эли с трудом поспевает за мной, и я изо всех сил стараюсь не рассмеяться вслух. Я чувствую себя хорошо, чувствую себя здоровой и сильной, и я еще больше увеличиваю шаг. Моя кожа и лайкра на ощупь одно и то же. Должно быть, в легких гуляет ветер, потому что, в конце концов, я смертная, но я не запыхалась. Ни капельки. Будто стою на месте, не двигаясь. Или лечу.

Мы добрались до площади Ватерлоо и по-настоящему скрылись. В центре города есть множество укромных местечек, где можно спрятаться, и мы ими пользуемся. Сейчас я опережаю Эли и полна решимости добраться до вершины этого чертова памятника раньше него.

В поле зрения появляется станция Уэйверли, и я направляюсь к ней. Пересекаю ее. Оказываюсь на Принсес-стрит и сбавляю скорость, чтобы снова оказаться в тени, затем увеличиваю скорость. Монумент, кажется, совсем рядом – высокий, стройный, вонзающийся в небо, и после нескольких прыжков на древние каменные шпили я начинаю карабкаться вверх. Держась руками. Быстрее. Зазубренный камень царапает ладони, когда я поднимаюсь все ближе к вершине шпиля.

Я хватаюсь за поручень и защищаюсь от ветра, хлещущего меня. С этой высоты я вижу весь город. Меня переполняет радостное возбуждение, и я хочу закричать, но не делаю этого. Вместо этого я смотрю вниз, готовясь к тому, что Эли дернет меня за лодыжку.

Эли здесь нет.

Я оглядываю шпиль и монумент. Улица подо мной пуста. Я нигде его не вижу. Дерьмо!

«Элигий Дюпре, где ты, черт возьми, пропадаешь?»

Секунду ответа нет. Мое сердце замирает, и я спускаюсь с монумента. Пролетев двадцать футов, я падаю на землю и остаюсь в тени старинной каменной арки, ожидая. Меня переполняет адреналин – состояние, которое началось с того, что мое сердце стало биться так медленно. Меня охватывает безумное чувство, и я зову снова.

«Эли, черт возьми! Лучше ответь мне. Клянусь Богом, это не смешно!»

Никто не отвечает. Я оглядываю Принсес-стрит и возвращаюсь к вокзалу Уэйверли. Чем больше я ничего не вижу и чем больше Эли не отвечает мне мысленно, тем больше впадаю в отчаяние. Молчать – не похоже на него. Особенно когда дело касается меня. И особенно когда он знает, что в Эдинбурге мы столкнулись с неизвестным дерьмом. Я начинаю двигаться по улицам. Ближе к вокзалу.

Еще нет и трех часов ночи, а внутри Уэйверли темно и закрыто. Сам вокзал огромен, и я уже дважды видела, как мимо проезжала машина охраны. Я в тени, и они меня ни за что не увидят. Что-то влечет меня сюда, и я не могу определить это иначе, как внутренним чутьем.

И это что-то нехорошее.

«Эли, если ты издеваешься надо мной, я тебя не прощу. Клянусь Богом, я не шучу».

Ни за что. Он ни за что на свете не станет издеваться надо мной. Что-то происходит, и я это знаю. У меня все внутри леденеет от страха. Это совершенно не в характере Эли.

Я останавливаюсь на секунду, прислоняюсь спиной к каменной стене и думаю. Концентрируюсь. Соберись с мыслями, По.

Слушай.

Вдыхай.

Сначала я чувствую этот запах. Он доносится изнутри станции. И именно там я буду через пять секунд.

Проскользнуть в такое большое здание, как вокзал Уэйверли, в самом центре Эдинбурга, непросто. Оглянувшись, я вижу главное здание Уэйверли из красноватого камня, устремленное ввысь, вместе с башней с часами. Я подхожу ближе, добираюсь до закрытых внешних ворот одного из входов в вагоны на станции, достаточно легко перепрыгиваю через эти ворота и бегу вниз по мощеному пандусу по подземному туннелю. Темно, лишь несколько фонарей отбрасывают немного света впереди меня. Главный вход заперт. Жаль, что металл работает не так, как разум души, иначе я бы взломала его силой. Вместо этого я кладу ладони на сталь, налегаю всем весом на руки и толкаю. С силой.

Достаточно сильно, чтобы согнуть стальные петли. Я нажимаю, пока не образуется щель, достаточная для того, чтобы я могла протиснуться. Внутри станции тускло освещено и пусто. Магазины закрыты, ящики на колесиках расставлены по местам, свет выключен. Большое табло прибытия/убытия черное. Вонь тошнотворная. Тишина почти оглушающая. По крайней мере, пока я не настроюсь на нужный лад.

Голос на языке, который мне совершенно незнаком, вибрирует в ушах. Скорее, у меня в голове. Он едва ли похож на человеческий. Так что же это, черт возьми, такое? Здесь нет человеческих слов, во всяком случае, на этой станции. Я настраиваю слух, концентрируясь на ближайшем окружении, поэтому звуки, доносящиеся с расстояния в милю, с улицы, из домов людей, пабов, полицейского управления, не проникают внутрь. Я поворачиваю голову. Они доносятся… ближе к рельсам. Прижимаясь к стене, я бесшумно пробираюсь на резиновых подошвах ботинок сквозь тени. Когда подхожу к указателю с надписью «ПЛАТФОРМА 11», перелезаю через ограждение и подхожу ближе. Входящий путь пуст; на другом пути ждет свободный поезд с выключенными огнями. Когда смотрю налево, в сторону выхода, пути исчезают в темноте.

И тут я вижу их. В конце платформы, там, где бетон встречается со стеной туннеля, и, наконец, темнота.

Они с Эли. Но это не то, чего я ожидала.

Мое сердце замирает.

Их семеро. Панки. Насколько я могу судить, обычные подростки постарше. Может быть, даже банда. Почему, черт возьми, они ничего не говорят? И что это за вонь?

Они разговаривают.

– Ты уйдешь отсюда с нами, урод, – говорит один из них Эли. Парень высокий, с коротко подстриженными темными волосами и множественным пирсингом, одет в темные джинсы с потертостями внизу и темное шерстяное пальто. – Не знаю, как ты сюда попал, но ты здесь не останешься. – Он сильно толкает Эли в грудь. Эли отшатывается. – Допер, урод?

Допер? О чем он? Это Эдинбургский сленг? Я не понимаю почти ничего из этого, но смысл понятен и универсален. Он хочет надрать Эли задницу. И Эли, должно быть, собирает все свои силы, чтобы не выпустить клыка и не оторвать парню голову.

«Эли, отойди от них. Сделай это сейчас». Я жду, но Эли не двигается с места. Почему на него это не действует?

Парень что-то говорит остальным, которые молчат, через плечо. Опять язык, которого я не понимаю. Я даже не могу его имитировать. Это так странно.

На земле у ног Эли лежит неподвижное тело. Я прислушиваюсь к их голосам. Слабый шепот прерывистого дыхания медленно вырывается из этого тела. Нитевидный стук пульса. Легкий стон. Может быть, его избили? Надеюсь, это все. Пытался ли Эли помочь парню, лежащему на земле?

Я остаюсь в тени, наблюдая, но это не то, что я хочу делать. Я хочу наброситься на них, драться и трясти Эли, пока он не очнется от своего безмолвного оцепенения.

«Эли, почему ты мне не отвечаешь? Что, черт возьми, происходит?»

Эли игнорирует меня. Он не смотрит на меня. Не отвечает мне. Даже не вздрагивает в ответ на мой безмолвный призыв. Это пугает меня до чертиков.

Вонь невыносимая, но я не могу определить, откуда она исходит. Я не чувствую, что эти парни похожи на Джоди; что-то в них для этого не так. Но они – нечто.

С меня хватит. Тело гудит от адреналина, страха и ярости. В мышцах, суставах, костях накапливается сила, и как раз перед тем, как я выскакиваю из тени, слышу это. Наверху. Звук хлопанья сотен крыльев. На платформе поднимается ветер и прижимает меня к стене. Я борюсь с ним, отталкиваюсь. Нахожу Эли взглядом и зову его. И снова он не двигается, просто стоит там, уставившись мертвым взглядом на парня перед собой. Он даже не замечает ни меня, ни хлопающих крыльев, ни ветра. И тут это происходит. Так быстро, что я не успеваю осознать, пока все не заканчивается. Мое тело замирает. Я не могу пошевелиться.

Эли остается неподвижным.

Я сосредотачиваюсь на панках.

«Отойдите. Все вы. К дальней стене, через всю станцию».

Все парни отступают. Ругаясь и оглядываясь по сторонам, они продолжают отступать.

Эли по-прежнему не двигается.

В следующую секунду сверху появляются трое мужчин. Бросаются вниз. Они окружают группу ребят, подталкивают их вперед. И снова этот шум, эта бессмысленная речь наполняет мою голову, и исходит она от этих троих. Тени мелькают в такт оглушительному хлопанью крыльев над головой. Я почти не вижу Эли, только быстрые вспышки света. Но я вижу достаточно. Слышу достаточно.

Вдалеке слышен скрежет металла о металл. Поезд катится по рельсам. Мой взгляд устремляется в туннель, и я вижу приближающийся свет.

«Эли, беги! Разворачивайся и беги. Ко мне. Шевелись Эли, двигайся!»

Ничего не происходит. Эли стоит там, словно в каком-то странном трансе.

Затем двое из троих мужчин двигаются так быстро, что я не успеваю за ними уследить. В вспышках света и теней, будто я в каком-то сумасшедшем диско-клубе, одного за другим парней отбрасывает через платформу к противоположной стене. Их крики наполняют туннель, отдаются эхом и проникают в мои внутренности. Хруст человеческих черепов, бьющихся о бетонные стены, вызывает у меня тошноту; их кости ломаются так громко, что я слышу, как они раскалываются под одеждой. Повсюду кровь. Стены. Пол. Они все мертвы. Мертвые люди.

Вот так же быстро Эли меняется. Челюсть вытягивается, клыки выпадают, а тело дрожит от безмолвной ярости.

Но он по-прежнему не двигается.

Вскоре воцаряется тишина. Тот, кто стоит ближе всех к Эли, наклоняется и поднимает мальчика, скорчившегося на земле. Он без особых усилий держит его за шею, подвешенного в воздухе. Только тогда я узнаю в мальчике Йена, которого я спасла из альтернативного госпиталя Собор Святого Эгидия. Он обмяк, голова свисает, руки и ноги похожи на мешки с гелем без костей. Я также узнаю мужчину.

Это тот самый человек в плаще с капюшоном, которого я видела в моем сне. Тот, на моих глазах сжег того человека.

Затем двое других поворачиваются к Эли. Они разговаривают на этом чертовом языке, обращаясь непосредственно к Эли, и ведут себя так, будто его вампирское состояние не очень впечатляет. Эли просто смотрит на них, не мигая. Он дрожит, словно его тело наполняется энергией.

«Эли! Приди в себя, черт возьми!» беззвучно кричу я ему, но он по-прежнему игнорирует меня.

Тот, кто держит Йена, поворачивает голову в мою сторону. Вспышки света и тени так быстры, что я не могу как следует разглядеть его черты, но это определенно тот же самый человек из моего сна. Он такой же высокий, как и Эли. Крепкий. Старый.

Я смотрю на него.

«Боль овладевает телом. Нервы сжимаются. Сухожилия напрягаются. Неподвижный. Совершенно неподвижный».

На его лице появляется леденящая душу улыбка, он вытягивает шею и смотрит мне прямо в глаза. Моя сила внушения не действует на Падших. В конце концов, Джейк был неправ.

Кто-то приближается. Я резко оборачиваюсь, мое сердце выпрыгивает из груди, но меня захлестывает облегчение. Ной стоит рядом со мной в тени. Лицо напряжено; ртутные глаза, освещенные мигающими огнями, полны ярости. Они фиксируют внимание на сцене перед нами. Тянется своей рукой к моей, сжимает и опускает.

Затем все происходит одновременно. Так быстро.