Текст книги "Седьмая жизнь злодейки (СИ)"
Автор книги: Екатерина Скибинских
Соавторы: Джейд Дэвлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 36
Ишель
Мы их взяли с поличным. Всех троих. Невооруженным взглядом было видно, что они такие же младшие слуги из дворца, как я тысячелетний феникс. Но одежда, прически, даже выражения лиц – не приглядываясь, не подкопаешься.
Убийц и лазутчиков выдавали лишь движения. Не всегда можно осуществить миссию, двигаясь суетливо и неуклюже, как настоящие необученные простолюдины. Временами приходится двигаться быстро, незаметно, профессионально.
А если ты ждешь именно таких гостей, то вычислишь их на раз. И тут впору поклониться наследнику Долины Травников, чтоб ему на чертополохе спать следующие тридцать лет. Он посмел смотреть на мою Айли! Но снабдил ее разными интересными составами…
Сонный порошок, такой мелкий, что разлетается полупрозрачным зеленоватым облаком. От него не спасают даже тряпки на лицах, потому что ему достаточно попасть в глаза, чтобы мгновенно «впитаться в слизистую», как выразилась Айли. Он решил проблему слишком ловких лазутчиков лучше сторожевых постов. А еще не дал им покончить с собой, чтобы избежать допроса с пристрастием.
Да, если придется, я прикажу не только казнить этих троих, но и пытать их самым жестоким образом.
Я не хотел, чтобы Айли это видела. За время, что прошло с момента, когда мы были нищими сиротами в холодном чужом городе, многое изменилось. Мне пришлось завоевывать свое место наследника кровью. Мало иметь отца императора, признавшего тебя. Если за спиной нет могучего клана родственников матери, если в гареме повелителя полно других женщин, у которых есть родня, деньги, влияние, свои люди среди евнухов и прислуги, а самое главное, есть свои сыновья, то даже просто выжить в этом серпентарии – задачка посложнее той, что мы решали, будучи бродяжками.
И мне пришлось учиться действовать жестко. Завоевывать авторитет, одновременно не давая себя убить. Императорский двор не знает жалости и сострадания, здесь выживают самые сильные, жестокие и хитрые. Как мой второй брат, например. Как я сам.
Ян Айри
– Госпожа, вас искали. – Слуга почтительно склонился. – Его высочество велел срочно вас проводить… в южное крыло. Туда, где раньше были казначейские шатры.
Южное крыло? Почему не личные покои? Что там могло случиться?
Мелкая тревога заползла под кожу, как первый ледяной дождик осенью. Вроде бы пустяк, а щемит внутри. Я кивнула, не задавая вопросов, и пошла вслед за юным посыльным, все больше ускоряя шаг. По пути мы миновали задние ряды каравана, где дымился очаг и на ветру хлопали сушащиеся знамена. Там пахло рисом, сандалом и чем-то горьким… сушеными травами?
У входа стояли двое из личной стражи принца. Они недоуменно переглянулись между собой, прежде чем склониться передо мной в поклоне.
– Принц звал меня, – зачем-то произнесла я, оглянувшись на слугу. Но тот куда-то подевался. Все это дурно пахло, смахивало на ловушку. Но… я помнила еще с прошлой жизни: эти двое были верны принцу до конца. Они не могли предать его сейчас. Не могли же?
Один молча откинул полог. Внутри пахло кровью.
Меня не оглушил ни крик, ни стоны – только этот запах. Теплый, тягучий, металлический. А следом прозвучал едва слышный стон. «Ишель!» – пронеслось у меня в голове прежде, чем я сумела обдумать эту мысль. И я шагнула внутрь.
Кровь, пот, сырость, паленая кожа. Воздух был тяжелым, будто сам храм смотрел на все происходящее с молчаливым осуждением. Все тело сжалось от напряжения.
Свет от жаровни дрожал на стенах, бросая багровые отсветы, словно сам воздух плавился. Циновки пропитало нечто красное, и, когда я шагнула вперед, каблук ботинка с влажным хлюпом скользнул по пятну.
Я сразу увидела его. Ишель стоял посреди шатра, спиной к выходу, и меня пока не видел. Мое сердце дрогнуло в облегчении и вновь испуганно замерло.
Ибо это сейчас был не совсем мой Ишель. Не тот, что теплыми руками кутал меня в одеяло, не тот, что шептал сквозь дрожащую улыбку о звездах и родственных душах. Передо мной стоял мужчина – наследный принц империи, воспитанный клинком, запекшейся кровью и необходимостью быть сильнее всех.
Он… пугал.
Его лицо будто вырезали из камня – ни одного изъяна, ни единой дрожи. Только сжатые губы, тень презрения в уголках глаз и следы свежей крови, пересекающие скулу. Рубиновый мазок тянулся от виска вниз к линии челюсти, еще один – запекшийся, темный – на вороте ханьфу, там, где разошлась верхняя застежка. Он даже не заметил этого. Или не считал нужным оттирать.
Алые брызги покрывали его пальцы, запястья, словно он только что вгрызался в мясо своими руками, не нуждаясь в оружии. На костяшках – следы недавнего удара. Похоже, по лицу одного из тех, кто сейчас стонал у стены.
Но страшнее всего было его выражение.
Холодное, чужое. Сосредоточенное, как у палача перед последним взмахом топора. В этом взгляде не было ни жалости, ни сомнений. Только необходимость. Только приговор.
Он не кричал. Он не повышал голоса. Он просто был – как буря, что надвигается без грома, но от одного ее дыхания вянут цветы и рушатся стены.
Здесь и сейчас находился не мой мальчишка из подворотни. Это был зверь, которого когда-то выкинули в яму, а он выжил, стал принцем… и теперь знал, что в этой жизни либо ты, либо тебя.
И все же, стоя там, в этом окровавленном аду, с волосами, сбившимися от жары и гнева, с лицом, испачканным чужой болью, он все равно был моим Ишелем.
Только теперь я знала: этот Ишель – не только мой. Он принадлежит империи. А значит, миру, в котором слабость – роскошь.
Прямо перед ним, привязанный к деревянному столбу, сидел мужчина средних лет. В жуткой ране на его плече влажно поблескивала кость, черты лица не распознать – от многочисленных ударов оно превратилось в кровавое месиво. Он был без сознания, но все еще дышал – едва, прерывисто, будто каждый вдох резал ему горло.
Второй пленник лежал в углу, весь в грязи и крови. Пальцы скрючены, будто он пытался вырвать веревки, но концы пальцев уже почернели – кровь к ним больше не поступала. Он не шевелился, только грудь судорожно вздымалась, будто от рыданий или удушья.
Третий…
Третий оказался совсем юным мальчишкой, едва достигшим совершеннолетия. И он первый увидел меня и пронзительно закричал:
– Ты! Смотри! – Его голос был визгливым, сорванным, в нем плясал ужас, смешанный с истерикой. – Смотри, кого ты защищаешь! Он сумасшедший! Он демон в теле человека! Он сделает с тобой то же, что и с нами! Ты еще не видела, как он улыбается, слушая наши крики! Он…
Я застыла. Сердце пропустило удар, но я все еще ничего не говорила. Не могла. Весь этот ужас сжимал горло, сковывал дыхание, а слова падали в душу, как камни, больно, звонко и мимо.
– Ты думаешь, он любит тебя?! – хрипел мальчишка, в голосе уже не было ничего человеческого, только страх и ядовитая злоба. – Он тебя порвет, как нас! Он будет наслаждаться твоими слезами! Он смеялся, когда мы умоляли, понимаешь?! Смеялся!
Глава 37
Я не успела ответить, да что там, не успела до конца осознать смысл этих слов. Потому что события понеслись вскачь, и совсем не туда, куда, кажется, должны были.
Поскольку Ишель, стоило мне войти, обернулся ко мне, он не смотрел на пленников, посланных его убить. И тот самый пацан, который продолжал еще хрипеть свою злобную правду, вдруг как-то слишком легко, быстро и плавно освободил правую руку из деревянной колодки. В окровавленных пальцах хищно блеснуло короткое острие с синеватым отливом.
Метательная стрелка! Наверняка отравленная! И принц стоит так близко к убийце, что тому даже не надо особо целиться, даже широкий замах не нужен, чтобы поразить цель!
У меня в голове зазвенело, мир вокруг стал стеклянным и слоистым, время будто остановилось. Слова, страхи, сомнения – все отодвинулось вдаль, стало пустым и неважным. Все, кроме одного: передо мной враг, который хочет убить Ишеля!
Я не зря целых две жизни была сестрой своего брата, князя Ян, которого называли лучшим наездником Поднебесной. Меня учили многому. В том числе и тайному приему работы с хлыстом. Этот был такой последний шанс на самый крайний случай, потому что вообще-то девушке из хорошей семьи не подобает защищаться самой. Но в жизни бывает всякое…
Тонкое лезвие, вшитое в кожаный кончик хлыста, змеей метнувшегося к преступнику, на первый взгляд не оставило даже следа. Но уже в следующее мгновение убийца захрипел, выронил отравленную стрелку и обвис, заливая все вокруг фонтаном крови. Алые брызги разлетелись веером и попали на стены, на его сообщников, на Ишеля и на меня…
О боги! Что я наделала?!
Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я развернулась и опрометью бросилась прочь…
Циновки, полог, стража – все пронеслось мимо как в дурном сне. Воздух вдруг стал густым, как патока, и таким липким, что казалось – сейчас задохнусь. Под ногами дрожала земля, или это дрожала я сама. Снова этот металлический запах. Кровь. Кровь. Моя рука в крови.
Я свернула за угол, в тенистую часть сада, где мокрые от росы кусты гнулись под утренним ветром. И там, под кронами гинкго, усыпанных еще не успевшими пожелтеть листьями, меня стошнило.
Я рухнула на колени, вцепившись в землю, как будто она могла удержать меня, не дать провалиться куда-то в пустоту между мирами и жизнями. Все внутри выворачивалось. Не от запаха, не от вида. От того, что я сделала.
Я убила. Я. Айри. Та, что в первой жизни была придворной женой и не поднимала руки даже на служанку. Та, что умерла от яда. Та, что была лекарем в другом мире и считала, что каждая жизнь священна. Та, что жила в подворотне и голодала. И даже тогда никого не убила!
За шесть прожитых жизней я не отняла ни одной. Но теперь…
Я обняла себя, пытаясь унять дрожь. Все тело ломило, а в груди рос страх. От мысли, что он видел. Ишель видел это все. Мою жестокость. Мой удар. Смерть от моих рук.
Он наверняка… разочарован. Принц думал, что я та самая девочка, что отдала жизнь ради него. Светлая, безупречная, нежная… Но теперь?
Теперь он знает, что я могу убить. Что я убиваю. Что я… не та, кого он помнил. Что я не заслуживаю его.
– Я… чудовище, – прошептала я в складки рукава, словно от этого могло стать легче. – И он это понял. Теперь понял.
И все же я бы сделала это снова. Если бы это значило, что он будет жив. Но… простит ли он? Или я только что собственными руками разбила то единственное, что когда-либо было у меня настоящим?
Позади шорохнулась ветка. Я вздрогнула, не поворачиваясь. Только сильнее сжалась, как будто могла исчезнуть сама в себе, раствориться в своих ошибках, слезах и горечи.
– Айри… – Знакомый, слишком близкий голос прозвучал мягко, как шелк, но в нем не было ни укора, ни гнева.
Он пришел.
Но зачем? Чтобы сказать, что больше не хочет меня рядом? Мне повернуться – или сбежать дальше?
Ишель
Тварь! Я, правда, не понял, почему он сдох, скорее всего, кто-то из стражей принял меры. Но этот ядовитый гаденыш успел отравить своим поганым языком все вокруг. Успел наговорить Айли таких вещей, что…
Я понимал, конечно, что рано или поздно моя маленькая нежная птичка столкнется с тем, каким я стал, выживая при дворе. Но надеялся успеть объясниться, подготовить ее, уберечь от самой большой грязи и крови.
Увы… все пошло прахом.
– Ваше высочество! – Один из моих людей попытался что-то сказать, но я только отмахнулся:
– Потом! Уберите тела двух мертвых, а того, что еще жив, беречь пуще собственных глаз. Он скажет, кто его послал, или тысячу раз пожалеет о том, что не умер вместе с сообщниками!
– Как прикажете, ваше высочество. – Второй страж поклонился. – Но княжна… она…
– Сам разберусь. – Одного жеста хватило, чтобы мои люди замолчали и занялись делом. А я… а я был вынужден умыться и переодеться, прежде чем отправиться на поиски Айли.
Когда она убегала из шатра, у нее было такое лицо… столько ужаса в глазах. Как убедить мою нежную девочку в том, что я хоть и превратился в монстра, но никогда не причиню ей вреда? Как… как увидеть в ее глазах прежнюю любовь? Неужели я больше ее не достоин?
…Я шагал по саду босиком – мягкая трава не заглушала тревоги. Ткань рубашки еще хранила прохладу воды, которой я обтер лицо и руки, но кровь все равно словно въелась под кожу, стягивала плечи железной болью. Лезла под ногти, между ребрами. Лезла в голову.
Айли…
Я видел, как она исчезла среди деревьев. Слишком быстро. И я знал, что убегала не от места, не от вида… от меня. От того, кем я стал. Я не винил ее.
Сам бы, наверное, убежал.
Нашел я ее почти сразу – пальцы сжимают колени, плечи подрагивают, волосы липнут к вискам. Маленькая, смятая, как птенец после ливня. Та самая девочка, которая верила, что мир можно спасти теплом.
Я застыл в нескольких шагах. Не решался подойти. Она не поворачивалась. Даже не шевелилась. И все же знала, чувствовала, что я рядом. Мы всегда чувствовали друг друга, даже сквозь годы и смерть.
Я медленно опустился рядом, вполоборота. Не касаясь. Не вторгаясь.
– Ты не должна была это видеть, – тихо сказал я, в голосе дрожала сдерживаемая ярость – к себе, к ситуации, к отравленным вековым узлам этого чертова трона.
Она не ответила. Только затряслась сильнее.
– Знаешь, чего я больше всего боялся последние дни, Айли? – продолжил я, глядя в траву. – Не того, что погибну. Не даже того, что снова потеряю трон. А вот этого… твоего взгляда. Что ты однажды посмотришь на меня так, будто я чужой. Демон в теле человека, как сказал тот человек.
Пауза. Ветер коснулся стеблей бамбука. В шепоте их листвы слышался голос чего-то древнего, прощающего.
– Но он ошибался. – Я вытянул руку, осторожно, медленно, и коснулся ее плеча. – Я не чудовище. Я – человек. Который сражается. И который будет сражаться, пока ты рядом. Но если… если ты не можешь быть рядом со мной таким, я пойму.
Тишина. Потом – тихий вдох.
Она повернулась. Красные глаза, слипшиеся ресницы. Ни упрека. Ни страха. Только… боль. Та самая, что мы разделяли еще там, в подворотне, у разбитой стены, под дырявой циновкой.
И я невольно затаил дыхание, ожидая ее слов. Ее… приговора.
Глава 38
Ян Айри
– Головой стукнулся?! – Других слов у меня не осталось. Все мои страхи разом сгинули сначала от непонимания, потом от осознания. – Что ты несешь?!
– Что? – Весь пафос момента оказался потерян, Ишель моргнул и приоткрыл рот.
– Ты затылком смотрел?! Это я его убила! Я! Потому что он освободил руку и собирался бросить в тебя стрелку с ядом! Я использовала кнут с лезвием и прием, которому меня еще в первой жизни научил брат! Перерезала ему сонную артерию. Откуда, по-твоему, было столько крови?!
Я понимала, что это скорее истерика, чем нормальное объяснение, но ничего не могла с собой поделать. Слова выплескивались сами, как вода из дырявого кувшина.
Ишель порывисто выдохнул, шагнул ко мне и схватил в объятия. Поднял на руки, прижался губами к моим волосам, скользнул ниже, лихорадочно целуя в лоб, в нос, в щеку, в губы… на этом моменте мы потеряли нить реальности и какое-то время целовались как сумасшедшие, не обращая внимания на то, что я все еще перемазана чужой кровью и пачкаю своего принца, на то, что меня, вообще-то, недавно стошнило. Правда, я успела прополоскать рот вином из фляжки, которая всегда с собой. Но все равно…
Ишеля это вообще не волновало, а я просто забыла обо всем.
– Сумасшедшая девчонка, – простонал он вечность спустя, когда мы обнаружили себя под каким-то кустом лежащими в траве: он на спине, а я на нем, устроилась сверху со всеми удобствами. – А я непроходимый идиот. Мало того что позволил себе повернуться спиной к врагу, так еще и заставил тебя пачкать руки!
– Надо будет – вся в крови искупаюсь. – Я положила голову ему на грудь и прикрыла глаза. – Плевать на все, никто не посмеет тебе навредить. Ты мой! Я уже один раз тебя потеряла и искала столько жизней подряд. Больше не отдам!
– И тебя не смущает, каким жестоким чудовищем я стал?
– Дурак, что ли? – Не выдержав, я ткнула его пальцем в грудь. – Во-первых, это не ты стал чудовищем. Это мир такой. Ты просто выжил. И если кто и вправе решать, чудовище ты или нет, то уж точно не сволочь, пытавшаяся убить тебя у меня на глазах.
Ишель глубоко вздохнул и ничего не ответил.
– Во-вторых, – продолжила я, поднимаясь на локтях, не отрываясь взглядом от его глаз, – ты думаешь, что я пришла в этот мир снова, перешагнула через смерть, через боль, через воспоминания только ради какого-то… фарфорового принца с румянцем и послушной улыбкой?
Он усмехнулся. С той самой усталой горечью, которую я уже научилась различать. Не показной, не той, что для врагов. А настоящей, с оголенными нервами.
– Я думал, ты пришла за тем мальчиком из трущоб, с золотым сердцем и голодными глазами. А нашла… – он развел руками, – вот это.
– Я пришла за тобой. – Мой палец уперся ему в лоб. – За любым тобой. Сильным и слабым, жестоким и мягким, растерянным и решительным. Я знаю, как ты выжил. Знаю цену. И если ты считаешь себя монстром, то знай: я – не менее злое чудовище, которое тебя любит. И если понадобится – стану еще страшнее и злее, лишь бы никто не посмел отнять тебя снова.
Ишель замер. Даже дышать перестал. А потом внезапно прижал меня к себе так крепко, что у меня хрустнули кости.
– Моя, – выдохнул он в мои волосы. – Слишком настоящая, чтобы быть сном.
– Не сном, а судьбой, – хмыкнула я, удобно устроившись у него на груди. – А теперь молчи. Я устала и перенервничала, меня мутит, спина болит, платье в крови и порвано. Если кто-то из твоих телохранителей сейчас сунет сюда нос, я швырну ему противоядной бомбочкой прямо в лицо.
– Принято. Будем лежать. – Он чуть откинул голову, позволяя себе закрыть глаза. – Вместе.
И мы лежали… не знаю сколько. Я, кажется, успела даже задремать. А потом и вовсе крепко уснула, потому что не почувствовала, как Ишель встал, взял меня на руки и отнес в свои покои. Он устроил меня на кровати, укрыл шелковым одеялом, не обращая внимания на то, что я оставалась грязной, как поросенок. Мало того что в чужой крови, так еще в земле и траве.
Мне и подавно было все равно. Я уснула так крепко, будто сама вдохнула той отравы, которой пытались нейтрализовать охрану принца. И спала почти сутки.
За это время Ишель успел разобраться с последним оставшимся в живых убийцей, что-то нужное у него выпытать и милостиво подарить легкую смерть.
Да, я считаю, что это была милость. Нет, я не чувствую себя из-за этого чудовищем. И Ишеля не буду называть монстром. Кто полезет с претензиями – сам дурак, и вообще, стоит разобраться, из каких побуждений предъявляет претензии первому наследнику и его невесте. Может, он сам заговорщик?
Как тот слуга, который передал мне просьбу принца о встрече. Ишель ведь точно не желал видеть меня в пыточном шатре, но некто очень точно рассчитал время, подтолкнув меня в нужном направлении. Расчет был на то, что я после такого зрелища сама откажусь от брака с Ли Шао Шенем? А тот гаденыш с отравленной стрелой, он просто по наитию начал орать о том, какой мой жених жестокий? Или это все было придумано заранее, как один из вариантов на случай проигрыша?
Сложный вопрос. Много сложных вопросов. Может, я потому и не хотела просыпаться, чтобы не искать ответы прямо с разбега?
– Открывай глаза, Айли. – Прятаться под одеялом вечно не вышло. Но зато меня разбудили самым приятным образом. – Я принес тебе чай, пирожные и фрукты. И относительно хорошие новости.
– Какие? – Я моментально села и позволила моему принцу за собой поухаживать: поправить мои растрепавшиеся волосы, подсунуть под спину несколько шелковых подушек, поставить на одеяло поднос со вкусностями.
Свет в покоях был мягкий, рассеянный – кто-то явно прикрыл окна светлой тканью. Воздух пах свежим жасмином, медовыми лепешками и… Ишелем. Он сидел рядом, в домашней одежде, с распущенными волосами, не убранными в строгую прическу, как обычно. Только глаза оставались все те же – настороженные, внимательные, будто и сейчас сканируют каждый сантиметр моего лица в поисках новых признаков усталости.
– Во-первых, – начал он, аккуратно протягивая мне чашку, – выяснилось, что наш выживший «гость» был не таким уж и храбрым. Чуть сильнее надавить – и он выдал все, что знал. Отравленные подушки, приказ устрашить тебя и, если получится, поссорить с тобой меня.
Я кивнула, обхватив ладонями теплую чашку. Аромат чая был с каким-то цветочным послевкусием – определенно не из тех сортов, что подают на официальных приемах.
– Во-вторых, – продолжил Ишель, – заговор был шире, чем мы думали. Задействовано несколько родов. Пока ты спала, я отдал приказы проверить поваров, сменить слуг, пересадить охрану и… отправить несколько весьма официальных писем кое-кому в столице. Пусть знают, что я все понял. И что я жив.
Я выдохнула, чуть дрожащей рукой взяла кусочек пирожного.
– И в-третьих, – его голос стал мягче, чуть хрипловат, – я написал прошение об ускоренной церемонии помолвки. Официальной. С участием императора.
– Что?! – Я едва не поперхнулась, уставившись на него.
– У нас нет времени на ухаживания и игры в «позже». – Он взглянул на меня с тем самым выражением, от которого в животе начинали плясать бабочки. – Тебя пытались убить. Меня пытались убить. Я устал терять. Я хочу, чтобы весь двор знал: ты – моя.
