Текст книги "Отражение (СИ)"
Автор книги: Екатерина Скорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 27
Нанэ стояла у окна нового жилища – просторной комнаты со скудным убранством. Теперь она стала хозяйкой деревянной постели с соломенных тюфяком и шерстяным одеялом, да еще деревянного сундука с тремя шелковыми нарядами. На самом деле ткань была не настоящим шелком, а лишь бесхитростной подделкой, но многие в нижнем гареме не обладали и этим. Единственное, что радовало Нанэ – Урсонури. Рядом с дверью сноровистые рабочие соорудили клетку для гепарда, и теперь он безмятежно вылизывал лапы, поглядывая на хозяйку.
По ночам Нанэ бродила по двору, не зная, что делать дальше? С покровом сумерек дворец затихал, даже бдительная стража дремала на копьях. Двор наполнялся шорохами, скрипом, клекотом ночных птиц и шепотом. Единственное место, где кипела жизнь – казармы. Но Нанэ обходила их стороной.
Несколько дней назад она проскользнула в сад к зверинцу, где ее когда-то держали в клетке. То, что она увидела, оказалось еще ужаснее и противнее, чем оргии стражников.
Длинные черные тени деревьев и построек ложились на стены. Чадящий факел и кадильница, из которой разносились пьянящие наркотические благовония. Двое обнаженных мужчин в одной из опустевших клеток. Один из них – белокурый юноша. Высокий, с выпирающими ключицами, тонкой талией и крепкими сильными руками. Во втором – кривоногом с выпирающим волосатым пузом, Нанэ узнала Кроноха. Она не верила глазам, наблюдая, как распорядитель гладил и целовал юношу, словно женщину.
Нанэ никогда раньше не видела, чтобы мужчина распалялся страстью к себе подобному. Ухваченные слухи и сплетни о Кронохе не внушили ей доверия, но теперь они как искры кололи память.
История его появления при дворе Дария стала притчей, передаваемой наложницами и евнухами из уст в уста. Десять лет назад Кроноха продали в рабство свои же соплеменники. А всё из-за того, что за несколько лет брака он ни разу не прикоснулся к жене. Тот, кто не способен дать семя женщине – бельмо на глазах рода – рассудили волхвы. Так Кронох оказался на невольничьем рынке.
Его продавали и покупали несколько раз, но он нигде не изменял привычке смотреть на мужчин. У кого-то из хозяев он провинился настолько, что беспринципного раба высекли шипованными кнутами до полусмерти и продали во дворец – на корм собакам. Но Кронох, словно крыса, оказался живуч и умен. Всего за год он выжил старого распорядителя и занял его место. Дарий мог спать спокойно, зная, что Кронох не подпустит к его наложницам и женам никого, кто способен «жалить», да и сам не возьмет. Прекратились измены и склоки. Правда, гарем наполнился интригами, но их плел сам распорядитель. Так ему казалось проще управлять толпой неудовлетворенных женщин.
Наложницы боялись распорядителя, но всегда ждали его появления с волнением и радостью – ведь это сулило ночь в объятиях желанного господина. Дарий щедро одаривал тех, кто ублажал его. Шелка, виссон, благовония, золото и драгоценные камни, целебные травы, порошки, делающие лицо белым, а руки – нежными… Список того, что можно было просить у господина, после сладостной ночи не имел границ. Запрещалось просить только одного – свободы.
И теперь, переворачивая в памяти гаремные сплетни, Нанэ рассматривала ночных любовников, не в силах отвернуться. Происходящее завораживало, как уродцы в представлениях кочующих трюкачей, потешавших ее когда-то во дворе Оронта.
Кронох со сверкающими отсветами факелов глазами в бесстыдстве напряженной плоти казался демоном. Он нависал над любовником, как коршун над мышью. Юноша держался за прутья решетки. В обманчивом лунном свете он казался невероятно бледным. Затуманенный взгляд, струйка слюны, текущая изо рта. Нанэ не сразу поняла, что его опоили, как и ее тогда.
Волны дурноты и отвращения подступали к горлу Нанэ. Юноша, служивший в эту ночь распорядителю, казался ей еще более ничтожным и униженным, чем рабыни в казармах. Ноги вросли в землю, слабость разлилась по телу. Еще немного и Нанэ согнулась, повинуясь рвотному спазму.
Звуки спугнули любовников. Юноша вскрикнул, отскочил от распорядителя и забился в угол. Сам же Кронох близоруко щурился, пытаясь рассмотреть случайного соглядатая. Способность двигаться вернулась к Нанэ, и она молнией рванула обратно в гарем. Оставалось молиться, чтобы распорядитель не догадался о том, кто наблюдал за ним этой ночью. Только кому? Духи предков оставили ее, а местных богов Нанэ плохо знала.
На следующий день Кронох выделил Нанэ в услужение желтокожую рабыню – Цэнь. Среди прочих служанок эта невольница отличалась безликостью. Ее редко замечали, еще реже слушали. К тому же, боги наградили Цэнь лукавым нравом – из всего она старалась извлечь пользу. Поговаривали даже, что одно время Кронох проявлял к Цэнь благосклонность – уж очень она походила на мальчика. Худенькая, невысокая, с острыми коленками. Ни груди, ни пышных бедер. На одном из пиршеств, не разобравшись толком, распорядитель овладел ею. Только потом, с приходом утра, сообразил, что промахнулся. Кронох тут же забыл о неудаче в объятиях нового чернокожего евнуха. Однако, с этого дня Цэнь пользовалась особым его покровительством. Она стала ушами и глазами распорядителя. Никто из наложниц не хотел брать ее в служанки.
Нанэ не понравилась эта рабыня, но ее никто не спрашивал. Она всегда бросалась исполнять поручения с наигранной радостью, но на деле никогда не справлялась с делами вовремя. Гораздо чаще Цэнь вообще забывала про поручения, и Нанэ приходилось самой стучаться на кухню, выпрашивая пищи и воды для себя и гепарда.
Прошло больше месяца с тех пор, как ее перевели в новые покои. Нанэ по-прежнему редко выходила из комнаты. Но всяких раз, когда она попадала на глаза другой наложнице, та смотрела на нее с неприязнью, а когда и с ненавистью. Нанэ был знаком этот взгляд – именно так смотрели невольницы в шатре Харима. Они боялись, что Нанэ отнимет у них шанс на хорошего господина. Вот и наложницы ревниво оглядывали каждую конкурентку. Дарий становился стар и потому всё реже звал скрасить ночь кого-то из них. А если и звал – то выбор падал на цариц из девушек из Верхнего гарема. Попасть в постель к Дарию из Нижнего было весьма трудно, но случалось и такое. Вот наложницы и высматривали тех, кто может оказаться удачливее их. Нанэ откровенно смеялась им в лицо – вот уж на кого на кого, так это на нее Царь царей посмотрит в последнюю очередь. Другие девушки отличались персями и бедрами, она же была слишком худа.
Этим утром, к своему удивлению, Нанэ обнаружила у кровати блюдо с пшеничными лепешками, козьим молоком и финиками. Кто принес – выяснилось сразу. Цэнь с поклоном отвечала, что не стала ждать, когда хозяйка велит, а решила порадовать ее. Про финики она добавила, что вообще стащила их тайком из-под носа у поварят. Нанэ показалось что-то фальшивое в словах рабыни, кроме того для Урсонури Цэнь не захватила ничего. Сам гепард до этого вальяжно развалившийся в клетке, с появлением рабыни принялся тревожно ходить из угла в угол, оглашая при этом гаремный двор утробным протяжным рыком.
Нанэ тщетно пыталась успокоить гепарда – он чувствовал опасность и всем своим звериным рассудком кричал ей об этом. Она приласкала его, притянула к себе меховую морду и заглянула в глаза, но Урсонури лишь сильнее забил хвостом. Когда же Нанэ отошла от него и взяла с блюда лепешку, гепард принялся бросаться на железные прутья прямо на нее.
Нанэ разочарованно вздохнула: похоже, дар понимать зверей стал ее подводить. А чего еще ждать, когда заветы предков попраны? Она уже поднесла лепешку ко рту, когда взгляд ее мельком упал на Цэнь, застывшую около двери в ожидании. И вроде бы всё в ней было, как и раньше: та же коленопреклоненная поза, те же ладони, прижатые к сердцу – знак верности, вот только глаза не смотрели на хозяйку. Цэнь уставилась в пол, словно там показывали театральное представление, а на лице ее проскальзывала самодовольная ухмылка.
– Цэнь, – Нанэ подозвала служанку. Смутные догадки змеей заползли в душу. – Не хочешь разделить со мной трапезу?
– Нет, госпожа, – ответила невольница, всё так же изучая каменный пол. – Разве могу я отнимать ваш хлеб?
– Я настаиваю. – Нанэ протянула Цэнь лепешку, которую только что хотела откусить сама. – Ты же не хочешь обидеть меня?
Ни один раб не смел перечить хозяину. Даже если этот хозяин сам был невольником. Цэнь же с завидным упорством отказывалась от еды. Нанэ уже подошла вплотную и тыкала лепешкой чуть ли не в нос своевольной рабыне. Цэнь только мотала головой и всё больше клонилась к полу. В ее голосе начали проскальзывать всхлипывания, казалось, невольница вот-вот разревется.
– Отчего ты так дрожишь? – негодование рвалось из Нанэ, превращая каждое слово в ледяное копье. – Ешь!
– Нет, госпожа! – Цэнь заревела в голос. Видимо, она не ожидала от забитой простушки со странностями такой догадливости и настойчивости.
У Нанэ внутри всё кипело от злости, она схватила служанку за волосы и потащила к клетке. Та совершенно не сопротивлялась, лишь хватала воздух, как рыбешка, выброшенная на берег. Откуда взялась сила в тонких руках? Нанэ не знала, она схватила рабыню за шею одной рукой, а другой принялась открывать засов клетки. Урсонури ждал, сверля трепыхающуюся добычу желтыми горящими глазами. Рабыня истошно закричала и забилась, за что получила от Нанэ коленом живот, а потом и в лицо.
– Дрянь! – в ярости шипела Нанэ. – Ешь или сама станешь завтраком!
– Нет, прошу вас, госпожа! – Цэнь жалобно заскулила, больше не пытаясь освободиться. – Не надо!
– Отчего же?!
– Они… отравлены… – сквозь рыдания проронила рабыня.
Нанэ открыла дверцу клетки и дернула невольницу за волосы.
– Кто?!
– Я не знаю!
– Ты разочаровываешь меня, Цэнь. Не знаю, сможешь ли ты смыть предательство кровью…
– Это служанка Ясфири! Она дала мне эти лепешки! – отчаянный крик вылетал из уст рабыни вперемешку со словами, она захлебывалась и давилась слезами.
В груди Нанэ разрасталась и ширилась ненависть. Теперь, когда всё самое ценное у нее отняли, кто-то посмел посягнуть еще и на жизнь! Ради чего? Какой тропой никогда в глаза невиданной Ясфири она вдруг перешла дорогу?! Негодование и ярость ослепляли, сердце раздувало от клокотавшего внутри бешенства. Нанэ пинками затолкала рабыню в клетку и захлопнула дверцу.
Цэнь забилась в истерике, не в силах взглянуть в глаза смерти. В то же мгновение гепард прыгнул на нее, разрывая когтями горло. Кровь хлынула из раны, расползаясь по полу, проникая в щели между каменными плитами. Поедать эту добычу Уроснури не стал – Нанэ не велела. И пусть запах свежей крови и страх в глазах жертвы возбуждали аппетит, зверь сумел справиться с инстинктами, угождая ей.
Глава 28
Когда на крики прибежала охрана, спасать было уже некого. Осмотревшись, стражи разделились: один из них побежал за Кронохом, другой остался сторожить Нанэ. Еще неизвестно, что решит распорядитель. Но Нанэ не волновалась – она знала, чем угостит того, кто посмеет ей угрожать. Одну из отравленных лепешек она предусмотрительно зажала в руке, на случай, если кто-то попробует избавиться от них раньше, чем дело будет разобрано.
– Что случилось? – Кронох умолк, наткнувшись взглядом на обескровленное тело. – Как это произошло? – сквозь зубы произнес он и медленно повернулся к Нанэ.
– Она украла мои лепешки, – голос Нанэ не дрогнул ни на мгновение. – Мой слуга не стерпел такого вероломства и отомстил за меня. Разве Закон это запрещает?
В глазах Кроноха блеснули злобные огни, и Нанэ поняла, что распорядитель знал про отравленную еду. И впрямь, вряд ли в Нижнем гареме кто-нибудь позволил бы себе чихнуть без его разрешения.
– Закон запрещает отдавать раба на растерзание дикому зверю, – с ненавистью процедил Кронох.
– Если только раб не посягнет на жизнь господина, – так же медленно, чеканя каждое слово, произнесла Нанэ. – К тому же, за меня больше некому заступиться. Кроме него, у меня нет верных слуг.
Язык Нанэ так и чесался предложить распорядителю отведать отравленных лепешек, но она сдержалась. В памяти всплыл образ Гирда с пустыми глазницами. Она непременно выяснит, кто тот незнакомец. И отдаст ему всё, лишь бы отомстить врагам.
Через несколько дней Нанэ выделили новую служанку – чернокожую Таслами. Высокая, с полными грудями и бедрами, с большими карими глазами, окаймленными пышными коровьими ресницами. Она была чуть старше самой Нанэ, однако выглядела не как юная девушка, а как опытная зрелая женщина. Во взгляде Таслами плескалась печаль, даже когда она улыбалась.
От Цэнь новая служанка отличалась, словно вино от воды. Она выполняла поручения и приказы в точности и без промедления. Не гнушалась и не боялась ухаживать за гепардом, отстаивала для Нанэ очередь в купальню, ложилась на ночь у порога, рассказывала всё, что интересовало хозяйку. Кроме того, Таслами пробовала ее еду. Сама Нанэ не просила служанку о подобной услуге и удивилась, когда впервые обнаружила надкусанные лепешки на подносе с завтраком.
– Зачем ты это сделала? – Нанэ сразу же набросилась на невольницу.
– Это обязанность всех рабынь, служащих наложницам господина, – спокойно ответила Таслами, сложив руки на груди. – Если госпоже неприятно, то Лами не будет делать так впредь.
Нанэ больше не сказала ни слова, но с этого момента доверяла рабыне не меньше, чем Урсонури. Она всегда делилась с Таслами фруктами и перепадавшими на ее долю сладостями – рацион слуг был настолько скуден, что подобным они могли полакомиться разве что во сне. Невольница всегда благодарила Нанэ и неизменно шутила, что на таких харчах она станет еще необъятнее и перестанет проходить через дверь. На самом же деле рабыня была лишь чуть толще самой хозяйки, и только пышные формы создавали иллюзию полноты.
Каждый вечер Таслами рассказывала Нанэ легенды и сказания своего народа. Всё, что помнила. В рабство она попала в возрасте семи весен и хоть и успела смириться с этим, всё равно мечтала рано или поздно сбежать.
– Когда-нибудь, когда толку от меня в гареме не станет, я выйду за ворота и попробую добраться до родных берегов, – шептала Таслами, чтобы не привлечь к разговору недобрых людей и духов. – Ты, верно, не знаешь, что как только боги покрывают волосы женщины белым покровом, ее продают другим хозяевам. А кто позарится на старуху? Таких берут только на черные работы, чтобы не жалко было.
– Если можешь сделать это сейчас, почему не сбежишь? – удивленно поднимала брови Нанэ.
– Зачем же сейчас? Разве мне плохо живется? В моей деревне не каждый день доставался кусок пищи мужчинам, что уж говорить про женщин и детей, – вздыхала служанка.
– Отчего тогда ты хочешь именно туда?
– А куда ж еще? Умирать надо на родной земле…
Обе онизадумались. Нанэ вспомнила свой край, где среди густых лесов прятались небольшие деревушки. Землянки с соломенными крышами, птицы, щебетавшие в свитых под крышей гнездах, запах листвы и ласковое солнце, проглядывавшее сквозь нее. Слезы помимо воли потекли по щекам. Она смахнула их и посмотрела на Таслами. Та тоже тихонько всхлипывала, отрешенно глядя вдаль.
– Какова она, твоя родина? – спугнула Нанэ видение служанки.
– Не стоит об этом, госпожа. И вообще, разговоры рабов о свободе не доводят до добра.
Напоминание про то, что Нанэ тоже невольница, отозвалось острой болью. Огонь отмщения вновь разгорелся в сердце, порабощая волю и мысли.
– А знаешь ли ты что-нибудь про местных духов?
– Конечно, госпожа. Иногда мне кажется, что я ведаю про них больше, чем про своих собственных.
– Тогда ты знаешь, кто может обернуться волком.
Таслами сотворила знак, отпугивающий злых духов.
– Можно ли на ночь говорить про это? – испуганно прошептала она. – Лучше я расскажу об этом завтра, при свете солнца, если госпожа все-таки пожелает узнать о них.
Нанэ распирало любопытство, но она согласилась отложить беседу до утра. Всю ночь ей снилась стая волков, мчавшаяся по пятам. Она в страхе проснулась с первыми лучами солнца и потом боролась с желанием разбудить сладко посапывавшую в дверном проеме Таслами.
Весь день Нанэ ходила за служанкой по пятам и допытывалась про волков. По крупицам Таслами рассказывала хозяйке про злых духов дэвов, их повелителя – Ангро-Майнью и воплощение тьмы – Ахримана, каждый раз надеясь, что больше расспросов не последует. Но любопытству Нанэ не было предела. Больше всего ее интересовало, когда и почему злые духи появляются на пути простых смертных.
– Не следует думать об этом, госпожа, – устало отмахивалась Таслами. Но под уговорами Нанэ, подобным каплям, падающим на темя, продолжила рассказ. – Говорят некоторые души попадают после смерти туда, где властвуют дэвы. К счастью, не все. Только те, кто при жизни творил три вещи.
Хозяйка непонимающе сдвинула брови. Служанка со вздохом продолжила.
– Это злая мысль, злое слово и злое дело. Одно следует за другим и смешивается, превращая душу в кусок черного угля. Остерегайся этой троицы. И если уличишь себя в чем-то из них, тут же старайся исправить содеянное добрыми поступками.
– Ты веришь во всё это? – вдруг спросила Нанэ, сверля рабыню горящими глазами.
– Я верю в богов моей родины, но они не говорят, что кроме них нет никого в небесах и под землей. Всегда стоит быть начеку и уважать чужих духов. Тем более, что сейчас моя родина далеко. Неизвестно, смогут ли боги, которым я поклоняюсь каждое утро и перед сном, уберечь меня от местных духов.
На этом все разговоры про дэвов закончились. Нанэ услышала то, что хотела и теперь размышляла, как вновь привлечь внимание дэва. В том, что тогда именно подобный злой дух приходил к ней, сомнений не осталось. Таслами же решила, что испуг лишил Нанэ любопытства, и несказанно обрадовалась. По своей воле служанка никогда не стала бы рассказывать про слуг Ахримана.
Глава 29
А через несколько дней Нанэ лишилась преданной служанки. Ночью кто-то перерезал ей горло. Утром Урсонури оповестил хозяйку о свершившемся вероломстве протяжным рыком. Ночной убийца оказался настолько бесшумен, что даже дикий зверь не учуял его.
Для Нанэ потеря Таслами стала последней каплей, переполнившей океан ненависти. Служанка пробыла при ней не больше двух месяцев, однако Нанэ успела прикипеть сердцем к простой и добродушной невольнице. Наверное, это – единственный человек, которого она полюбила во дворце. Прежде, чем тело Таслами унесли за дворцовые ворота, Нанэ попросила стражников вырезать и отдать сердце служанки ей. Воины удивились, но волю наложницы исполнили. Она закопала его в саду, веря, что так душа Таслами непременно попадет на небеса.
От новой служанки Нанэ отказалась – зачем, если она и сама может сходить на кухню? На ночь же она стала выпускать Урсонури, заранее предупредив об этом Кроноха. Он лишь скрипнул зубами, но слова поперек не сказал. После этого безмолвного одобрения гепард каждый вечер устраивался в дверном проеме, перекрывая телом проход в комнату. Отныне никто не осмеливался войти в покои без разрешения Нанэ.
Она же стала одержима идеей любыми силами и средствами вызвать дэва. И как другие пытались достичь духовного совершенства, погружаясь в молитвы и совершая добрые дела, так она направила все духовное стремление тем самым трем вещам, которых советовала остерегаться таслами. Нанэ засыпала и просыпалась с мыслями о расправе над врагами. Даже во сне видения жутких картин расправы над мучителями не оставляли ее. Проклятья стали ее молитвами, а ненависть – постоянным спутником.
Бродить по ночам Нанэ не перестала, но теперь она брала с собой гепарда. Они с Урсонури двумя бледными бесшумными тенями бродили по саду, окутанному в пелену сумрака, и наслаждались луной. Такой обманчивой и свободной. Пелена сна, окутавшая двор, дикие звери, томившиеся в клетках, журчанье фонтана. Всёэто нравилось Нанэ, погружая в атмосферу безлюдности и уединения. Но что есть дворец, по сравнению с красотой, величием и безмятежностью небес?
Иногда Нанэ бесшумным призраком пробиралась мимо чужих дверей, заглядывая в комнаты. Ни разу никто из наложниц Нижнего гарема или их служанок не проснулся. И как-то сама собой у Нанэ родилась идея припомнить кое-кому отравленные лепешки.
Выяснить, где обитала Ясфирь, оказалось не сложно. Первая же попавшаяся около кухни служанка выдала тайну за обещание новой рубашки из сундука. Но Нанэ не стала сразу бросаться в объятия мести, прежде она выждала несколько недель, когда ее расспросы забудутся. Когда же пришло время, Нанэ, прячась под покровом ночи, пробралась в покои Ясфири и то, что она увидела, согрело ее душу.
На широкой постели, окруженные небольшими расшитыми подушками, лежали два человека. Одна из них – девушка с длинными русыми волосами, разбросанными по плечам и закрывающими лицо. Она лежала нагая, прижимаясь к полному бородатому мужчине с лысым черепом и шрамами на руках и груди. На Дария он не походил никак. По бесстыдно закинутой на любовника ноге Ясфири и по его голым частям, выглядывавшим из-под накинутого одеяла, не составило труда догадаться, чем они занимались этой ночью. В том, что это наложница Дария не было сомнений: служанка – девчонка в лохмотьях со впалыми щеками – спала на циновке около входа. А вот сами любовники лежали с открытыми глазами и могли в любую секунду поднять шум.
Нанэ скрылась так же бесшумно, как и пришла, увлекая за собой гепарда. Всю ночь она караулила неподалеку – вдруг страж уйдет? Но он остался у Ясфири до утра. Похоже, они уже давно скрашивали друг другу ночи и никого не боялись. А раз так, то был тот, кто их покрывал. Нанэ догадывалась – кто. Выходит, звать Кроноха в одиночку нет смысла, надо сделать так, чтобы поглазеть на любовников сбежалось полгарема.
Как только солнце поползло вверх по дворцовым башням, Нанэ вернулась. Сначала она подтолкнула в комнату гепарда, а потом сама проникла туда, стараясь не потревожить спящих. Первой вскочила растрепанная служанка и тут же замерла. Она затрясла головой, словно пыталась прогнать морок в виде огромного хищного зверя. Рабыня не сразу обратила внимание на Нанэ, а когда заметила, то пронзительно закричала. Да тут же сама прикрыла себе рот, ведь на постели сейчас шевелились сонные любовники, которых она покрывала.
Нанэ приложила палец к губам, служанка закивала. На ее лице отражалась борьба между желанием закричать снова или убежать. Судя по всему, она уже догадалась, что ни стража, ни Нанэ не предвещают ничего хорошего для ее хозяйки. Теперь стоило подумать о собственной шкуре.
Тем временем Ясфирь и ее любовник проснулись и во все глаза уставились на Урсонури. Гепард стоял рядом с кроватью, впиваясь продольными зрачками в намеченную хозяйкой добычу. От этого взгляда капли липкого пота выступили на спине стража.
– Не стоит шевелиться, – прошипела Нанэ, останавливая собравшуюся встать Ясфирь. – Мой зверь не простит, если кто-то из вас нарушит приказ.
– Что тебе надо?! – похоже, застигнутая врасплох наложница еще не сообразила, что нужно этой нахалке в ее покоях. Похоже, Урсонури ее не пугал. – Забирай, что хочешь, и уходи!
Восклицания не пропали даром – они вызвали злобный рык из пасти гепарда. Только тут спесь спала с Ясфири, она даже осунулась, наконец-то сообразив, что Нанэ пришла не за нарядами или золотом. Сейчас судьба неверной наложницы зависела от той, которую несколько месяцев назад она посчитала опасной и попыталась устранить.
– А если мне нужна твоя жизнь? – с наслаждением произнося каждое слово, ответила Нанэ, поглаживая гепарда за уши.
– Ты ведь не станешь меня убивать? За это тебя продадут на галеры!
– Разве я так же глупа, как ты? Я позову стражу. А если кто-то из вас шевельнется, я прикажу моему зверю, и он остановит вас.
– Прошу, не выдавай! – заскулила Ясфирь. – Я сделаю всё, что ты попросишь, только не выдавай!
Всё-таки, Нанэ была слишком самоуверенна – любовник Ясфири, которого она списала со счетов, резко выпрыгнул из кровати и бросился на Урсонури. Но гепард видел этот бросок еще до того, как стражник сделал первый шаг. Отпрыгнув в сторону, Урсонури не стал бросаться на него, а прыгнул прямо на постель, навис разинутой пастью над Ясфирью. Она вскрикнула, но защититься не посмела – застыла изваянием с трясущимися на шелковом одеяле руками.
Нанэ мысленно похвалила зверя – он первым понял то, о чем она даже не подумала. Эти двое были не просто любовниками, они любили друг друга. По крайней мере, страж действительно присмирел – сел на корточки там, где приземлился и склонил голову. Лишь изредка посматривал то на Ясфирь, то на Нанэ.
– Вот и всё, – напевно проговорила она, улыбнулась – как оказалось просто свести счеты – и закричала во все горло. – По-мо-ги-те!
Злые слезы текли по щекам Ясфири, она тряслась то ли от страха, то ли от ненависти.
– На том свете мы всё равно будем вместе, – сказал ее любовник. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он заговорил еще что-то на непонятном языке, но Нанэ оборвала.
– Если ты не замолчишь – она отправиться туда прямо сейчас, – процедила она. И страж стих, только смотрел в сторону Ясфири, всё еще обливающейся слезами.
Только служанка помалкивала, впиваясь ногтями в колени. Она не убежала, хотя Нанэ и впрямь не бросилась бы в погоню.
Вскоре на крики прибежала стража. Они изваяниями застыли в дверях, не торопясь набрасываться на застанных врасплох, но и не позволяя им встать. Ни Нанэ, ни гепарда воины словно не замечали. Любопытные служанки других наложниц быстрым шагом проходили как можно ближе к покоям Ясфири. Они вытягивали шеи, пытаясь выяснить, что случилось у когда-то любимой наложницы Дария, а теперь такой же забытой обитательницы Нижнего гарема, как и их хозяйки. Кронох тоже не заставил себя долго ждать. Он явился, еще не убранный должным образом, в ночном халате и без куфии.
Лишних вопросов распорядитель задавать не стал, лишь мельком глянул на распластанные на кровати тела. Но Нанэ не увидела в его взгляде удивления или негодования. Напротив, Кронох смотрел на неверную наложницу досадой и сожалением. Жалел он не наложницу, отнюдь, а свою репутацию – так и читалось на его лице, что теперь Дарий будет не так любезен с ним. А вот Нанэ распорядитель окатил ледяным презрением. Скривил надменные губы, прищурился, будто впервые увидел.
– Этого – высечь кнутом. Останется жив – продать работорговцам, – Кронох указал на любовника, а потом, не глядя, на Ясфирь. – Эту – в зверинец, и служанку прихватите.
Нанэ он не сказал ни слова.
Солнце ползло на верхушку небосвода, по которому ленивый ветер гонял прозрачный пух облаков. Жаркий воздух щекотал ноздри. Но у садового фонтана было прохладно и свежо. Дикие звери тревожно бродили по клеткам – присутствие людей заставляло их нервничать. Шесть стражей, вооруженных копьями, ждали оглашения приговора. Тут же стоял и Кронох. Он видел выглядывавших то тут, то там наложниц и их служанок. Весь дворец знал, что сейчас произойдет в саду, но никто не решался смотреть на это зрелище. Наложницы ждали только одного: когда всё закончится и можно будет снова прогуляться под спасительной тенью пальм.
Только Нанэ, не отрываясь, смотрела на двух девушек, заточенных в клетке. Вот, Кронох громко огласил приговор, повернулся к стражам и казнь началась. Ясфирь и ее служанку по очереди извлекли из заключения и начали проткнули копьями, чтобы свежая кровь взъярила хищников, а потом бросили в клетки со львами. Криками, мольбами и звериным утробным рычанием наполнился сад. Когда от казненных почти ничего не осталось, Нанэ вернулась вглубь комнаты. Она ликовала.
