Текст книги "Отражение (СИ)"
Автор книги: Екатерина Скорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Екатерина Скорова
Отражение
Пролог
Нанэ шла за семенем, как и положено – нагая. Только рыжие кудри прикрывали проклюнувшуюся минувшей весной грудь. Ночь наполнила лес звуками: уханьем сов, тревожными перекличками клювачей, стрекотом цикад, шорохами листвы. Они сливались в единый зов, барабанили в ушах, маня туда, где тропа разбегалась узкими лентами в разные стороны. Нанэ остановилась у развилки, замялась, переступая с ноги на ногу. В ноздрях еще щекотал дурманящий дым можжевелового костра, но ощущение полета исчезло. Вновь охватила неловкость, как совсем недавно перед освящением, когда Нанэ на глазах у всех снимала накидку. И еще стало страшно.
Нанэ озиралась, будто впервые видела тропу, хотя еще вчера пробегала мимо этих кустов, озорно подпрыгивала, пытаясь достать до размашистой лапы дуба. До этой ночи лес был добрым другом, жившим по соседству. Что его бояться? Сейчас же он превратился в незнакомца, поглядывавшего из-под нахмуренных бровей. В скрюченных сучьях мерещились тени, ветром завывали в листве неведомые духи. Лунный свет пятнами серебра падал на тропу, мелькал в зеленых копнах деревьев, падал на кожу Нанэ. Мысли в голове еще путались, скованные дурманом, будоражили воображение. Нанэ как завороженная разглядывала собственные по неживому бледные руки. Они подрагивали.
Фырканье и шорохи в кустах вывели Нанэ из оцепенения. Не оборачиваясь, она хлопнула себя по бедру. Рядом вырос волк – матерый, с опущенным палкой хвостом. Нанэ звала его Урсонури, в честь духа-защитника. Он прижался к ней пушистым боком, запрокинул голову, заглядывая в глаза. Зверь чувствовал, что она боится, но не понимал – почему. Тот же лес, одна из тысяч ночей, таких же, как вчера и год назад. Сколько раз они уходили под покровом сумрака гонять куропаток или искать заветный дурман-цветок?
Нанэ запустила пальцы в теплый жесткий мех, ухватила зверя за холку. Его мысли размытыми картинками заплясали перед глазами. Нанэ нахмурилась – как ему объяснить, что для нее эта ночь не простая? Впрочем, не для нее одной: до рассвета не сомкнет глаз ни одна замужняя женщина племени. Сегодня ночь особая – ночь полной луны и новой жизни…
Испокон веков, когда еще духи ходили по земле в видимых обличьях, племя Нанэ затворило свои тропы от чужинцев. Ибо те, кто покинули лес и принялись тревожить Мать-землю каменными палками, не могли называться настоящими людьми. Племя жило обособленно и ни с кем не водило торговли. Чужинцы могли запятнать чистые души соплеменников сглазом или злым словом. Про то, чтобы брать от них семя и речи не шло! Но собственная кровь застоялась в жилах, на свет стали рождаться вялые и глупые дети. Тогда предки велели оставить детей в землянках, мужчин согнать в запретную яму, а женщинам разжечь священный огонь, взывая к милости Отца-Небо. В ту ночь незамужние девушки, уронившие первую кровь, сбросили одежды и разбрелись по лесным зарослям, ища под полным оком ночного светила тех, кто дал бы им семя. Многие из них вернулись непраздными, но ни одна не обмолвилась, с кем разделила ложе – предки не велели. А когда пришло время, на свет появились малыши.
Это были необычные дети: тела одних покрывала густая шерсть, другие родились с крупными родимыми пятнами, третьи – с черными губами, у четвертых едва ли не с младенчества вылезли острые зубки. Глаза у малышей тоже отличались: бездонно-черные, ядовито-зеленые, янтарно-желтые с продольными зрачками. С тех пор хищные звери стали приходить в деревню, словно близкая родня – оберегали несмышленых детей, загоняли дичь, обороняли заповеданные тропы от чужинцев.
Теперь с отметинами звериного родства не осталось и взрослых. Разве что изредка рождались дети с необычным цветом глаз или пухом на животе, зато язык и мысли зверей люди племени понимали по-прежнему, разве что не так ясно, как во времена первой запретной ночи. А в память о ней раз в три года одна из дочерей племени очищались перед священным огнём и уходила прочь из деревни – искать новую кровь.
Нанэ с малых лет с придыханием разглядывала соплеменниц, которые спустя время после проведенной в лесу запретной ночи оглаживали погрузневшие животы. Казалось, они знают что-то, чего смертным ведать не полагается. Нанэ не раз представляла, как сама встанет перед священным огнем и предками. Но две весны назад, затаившись в речной коряге, она ненароком подслушала уже обряженных в цветные пояса замужества соплеменниц. Со смешками, будто про стряпню, а не о священном обряде, они судачили о том, кого выберут в этот раз. Мол, изжила себя запретная ночь, что это за таинство, если девицы заранее сговариваются с женихами под каким кустом справить заветное?
После такой правды Нанэ сутки не вылезала из-под той самой коряги, пока отец с матерью силой не вытащили ее – зареванную и синюю от холода. Тогда же она решила, что когда придет ее время, завет предков будет исполнен в точности, чего бы это ни стоило. А что ее час настанет, Нанэ не сомневалась. Говорящая-с-предками выбирала не просто дочерей племени, а тех, в ком звериное начало сильнее человеческого. Нанэ же не просто слышала звериную родню, но и умела отвечать, кого, как не ее выбирать для обряда? И выбрали.
Теперь же Нанэ переступала через тугие веревки корней и гадала, с кем ей выпадет разделить ложе? Зверь это будет или лесной дух, а может, сам Отец-Небо спустится со звезд? Сердце Нанэ распирало гордостью и страхом. Вчера она наслушалась от замужних сестер про близость с мужчиной столько, что впору было кричать: караул! Одни рдели, как спелая черешня, и заливались восторгом, другие угрюмо сетовали и чуть ли не живьем закапывали в схоронные ямы.
Урсонури встрепенулся прежде, чем за спиной раздался треск веток и шорох листвы, оскалился, обнажая черные губы. Нанэ замерла, задышала часто, всматриваясь в призрачные лесные тени. Неужели, свершилось? И, отводя в сторону хлесткие ветки, к ней навстречу шагнет тот, чье дитя будет жить под ее сердцем? Вот только Урсонури был другого мнения.
«Беги!» – кричал его звериный разум.
Но Нанэ не шевелилась. Как завороженная она следила за темным силуэтом, маячившим за кустами. Он сделался шире, словно человек за листвой сделал шаг, а через мгновение, раздвигая лапы веток, на тропу вынырнули два чудовища с телами людей и кабаньими головами. Черные уродливые пятачки, кривые клыки с запекшейся кровью и пустые разрезы глаз. Один держал копье, другой – рыбацкую сеть и кинжал в локоть длиной. Оба были облеплены листьями, словно дети Лесного духа. Но те – существа добрые и знакомые, эти же одним только видом заставляли сердце сжиматься от страха.
Уроснури уже не кричал – он весь источал ненависть. С губ капала слюна, из пасти доносился угрожающий рык. Нанэ попятилась, запоздало прикрыв наготу руками. Только сейчас она поняла то, что не укрылось от волка – перед ними были люди. Чужинцы в звериных масках. Нанэ закричала болотной выпью и бросилась бежать, за спиной раздался лязг и рычанье Уроснури. Сердце Нанэ рвалось прочь из тела, в ушах зашумел невесть откуда вынырнувший ветер. Ветки и корявые сучья то и дело норовили вцепиться в волосы, ткнуть в живот. Нанэ пригибалась и перепрыгивала через выпирающие корни, не сбавляя хода. Сквозь гул в ушах она слышала, как ей ответили из деревни, как затрубил рог, собирая охотников на защиту. Тут же за спиной раздались радостные крики чужинцев и протяжный, как прощальная песня, вой Урсонури. Ночные птицы заверещали, в спешке срываясь с насиженных мест. Нанэ мчалась, не разбирая дороги. Слезы застилали глаза, превращая все в размытые силуэты. Ноги начали заплетаться, казалось, она застряла во времени и уже никогда не доберется до деревни. И стоило так подумать, как что-то черное метнулось Нанэ под ноги. Она споткнулась, падая в объятия дерева. Оно оказалось мягким и пахло дымом. Нанэ снова закричала и дернулась, но из ствола выросли лапищи и сцапали ее, скрутили руки, перехватили поперек тела, запихнули в рыбацкую сеть.
Нанэ окаменела – так ей казалось. Мнилось, все происходит во сне и стоит взойти солнцу, как чужинцы растают вместе с ночью. А пока люди в звериных масках утаскивали ее прочь, переговариваясь на незнакомом языке. А следом за ними, скуля и волоча кишки по черной от крови тропе, полз Урсонури.
Глава 1
Ресторан я выбрала не случайно: во-первых, тут готовили лучший в мире торт Микадо, а во-вторых, приятно отметить третий десяток в заведении со своим именем на вывеске.
«Виктория» ютился на первом этаже жилой многоэтажки. Зал ресторана был небольшой, но светлый и казался просторным. Вдоль стен – полукруглые кабинки-карманы с янтарными бра на стенах, в центре – овальная барная стойка и квадратные столики с красными скатертями в белый горох. Именно этим мухоморным дизайном ресторан привлек меня в первый раз. Было в нем что-то родом из детства, вроде советских песочниц с аляповатыми козырьками.
С букетом под мышкой я стояла в двух шагах от лакированных деревянных дверей и разглядывала ресторанное нутро сквозь огромные разноцветные окна. По ту сторону стекла расторопные официанты протирали стол, за которым десять минут назад мы с подругами делились новостями и поднимали бокалы. Праздник кончился, подруги разъехались по домам, а мне некуда было торопиться. В голове шумело от выпитого, мысли путались.
На улице стемнело, с неба посыпалась мелкая морось. Спешно шагавшие мимо прохожие зашелестели зонтами. Мне мокнуть тоже не хотелось. Потоптавшись в раздумьях, я зашагала прочь. Машину ловить не стала, понадеялась, что освежусь и протрезвею на холодном осеннем воздухе. Не вышло. Сумка на плече с запиханной кое-как бутылкой советского шампанского, подаренной администратором «Виктории», с каждым шагом становилась тяжелее. Вот когда я пожалела, что не присмотрела местечко поближе к дому.
Дорогу до метро я кое-как осилила, хотя так и подмывало прикорнуть на ближайшей скамеечке. Пока дошла до станции, сожалений накопилось с вагон и малую тележку. Вспомнилось все: хихиканье компании девчонок за соседним столиком, неловкость от собственного внешнего вида – вырядилась, как на ярмарку! Платье обтягивающее, браслет, салонная прическа… Все это было непривычно. Я не любила привлекать к себе внимание. Вещи, подчеркивающие фигуру, вызывали у меня приступы депрессии: казалось, лишние килограммы выпирали со всех сторон. Сегодня же захотелось удивить подруг, ощутить себя женщиной, а не колобком в холщовом мешке. Выходит, надо было держаться подальше от своих хотелок.
Когда перед носом заалела буква «М», я подивилась, как смогла добраться до метро без приключений. Даже погордилась собой чуток. А вот на входе почему-то забоялась встать на эскалатор и все топталась около движущихся ступенек в нерешительности, пока какой-то мальчишка в наушниках не ткнул меня локтем в бок – мол, подвинься. Я пропустила его и шагнула следом, давясь обидой. Хотелось нагрубить, крикнуть вслед что-нибудь ругательное или просто топнуть ногой. Но тут вдруг кончилась лента эскалатора, и я торопливо соскочила со ступенек, забыв про обиду и о том, куда вообще иду.
Словно ища подсказки, принялась разглядывать обитателей подземки. Около колонн толпилась стайка молодежи, чуть поодаль на скамейке сидела женщина лет сорока с книгой в руках, рядом с ней стояла пожилая пара. Дед в коричневом плаще монотонно выговаривал что-то бабуле в вязаной шапочке с клетчатой авоськой. Она кивала, попадая в такт бурчанию старика, и улыбалась.
Я сверлила их завистливым взглядом. Состариться вместе и продолжать с нежностью смотреть на свою половинку – в моем случае о таком можно было только мечтать! То, что годами заедалось сладостями и заливалось слезами, с новой силой подступило к горлу. Тряхнув головой, я поплелась к подъезжающей электричке. В вагоне было немноголюдно – пара старушек, женщины с усталыми глазами и пузатыми пакетами в руках и импозантный мужчина лет пятидесяти в костюме с синим отливом. Последнего я разглядывала не без любопытства, вернее, не его самого, а наручные часы. Кожаный ремешок, крупный циферблат с гравировкой под овальным стеклом и медными потертостями на золотистом ободке. «Старинные!» – щелкнуло в голове.
К пыли веков я питала болезненную страсть. Всё, что слепили, нарисовали, вырезали, выстругали более сотни лет назад, приводило меня в таинственный трепет. А уж заполучить нечто подобное было огромнейшим счастьем! Словно Гобсек, я тряслась над тем, что мне удалось накопить в закромах: два почерневших от времени серебряных медальона, дюжину монет царских времен и прялку со сточенными мышами ножками. Подруги подтрунивали над моим увлечением, но каждый раз, когда им в руки попадало старьё с чердака, они первым делом тащили его ко мне.
Только минут через пять я заметила, что пока разглядывала часы, их хозяин изучал меня. Нахально, будто не на девушку смотрел, а выбирал окорок в бакалейной лавке. В другой день я бы смутилась и быстренько отвернулась, но не сейчас. Ответно смерив его оценивающим взглядом, я улыбнулась. Не по-доброму, а с ехидцей, мол – тоже не лыком шита. К моему удивлению мужчина оживился: весь подобрался, распрямился и расплылся в улыбке.
«Может, подойти и познакомиться?» – мелькнула крамольная мысль. Крамольная, потому что с мужчиной предпенсионного возраста я себя никогда не представляла. К тому же – подходить первой казалось смерти подобным.
«Ага, а что потом делать с престарелым поклонником? – закопошилось в мозгу, осаживая меня обратно. – И потом, ты пьяная, не забыла? Что он подумает?»
«А вдруг это судьба? Вот сейчас как подойдет и предложит проводить, что тогда?» – не сдавался любитель приключений внутри меня.
Я заметалась, как та обезьяна, которая никак не могла определиться – к умным ей или к красивым. Борьба оказалась недолгой, любитель приключений с аргументом «хуже-то точно не будет», вырвал победу у здравого смысла. Впрочем, после выпитого в ресторане он не очень-то и сопротивлялся. Я встала и, держась за поручень, направилась в сторону потенциального ухажера, но тут электричка дернулась, и раздался гулкий механический голос:
– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Баррикадная.
Мне выходить! – ударило током в мозгу. Позабыв обо всем, я опрометью кинулась к дверям и выскочила на перрон. Электричка же зашипела и тронулась дальше, увозя моего несостоявшегося ухажера и подаренный подругами букет. Пару минут я провожала ее взглядом, а потом поплелась дальше, успокаивая себя тем, что если бы он хотел, то непременно кинулся бы следом. До нужной мне станции я добралась без приключений. Наверное, меня под крыло взял великий разум подземки и провел по кольцевой без особого ущерба.
Выбравшись наружу, я побрела по облитым оранжевым светом фонарей тротуарам. Улицы были безлюдны, если не считать автомобили. Они проносились мимо, разбрызгивая грязь по сторонам, неслись автомобили, вдоль дороги на толстых ножках переливались рекламные щиты с зазывными слоганами и незнакомцами с восковыми улыбками. Я петляла по асфальту, смеялась, вдруг натыкаясь на кованую решетку ограды, и шла дальше. Вот только на душе вместо веселья скребли кошки.
«Ах, и сам я нынче что-то стал не стойкий…» – всплыли в памяти Есенинские строки, тоской отозвались в груди. Мне некого было обнимать – ни верб, ни берез, разве что бетонные столбы или редкие тополи со спиленными верхушками.
Уже почти добравшись до своего подъезда, я споткнулась и шлепнулась на асфальт, ободрав коленки и порвав колготки. В довесок с жалобным дзынем отлетело дно у бутылки. Шампанское стекало под ноги и опадало пеной, смешиваясь с подмерзшей грязью. Я задрала голову к небу. Там из-за туч выползала луна. Ее запятнанный тенями лик показался мне надменной гримасой. Недолго думая, я показала ей язык, хотя впору было бы завыть от тоски.
Дома она свалила меня окончательно. Тридцать лет! Сегодня мне исполнилось тридцать лет, а я по-прежнему не была нужна никому, кроме мамы, тети Дуси и подружек. Выпитое в ресторане давило, заставляло сердце ныть и сжиматься болью. Одиночество ощущалось настолько остро, что казалось еще немного, и меня разорвет на части.
В прихожей я скинула сапоги, швырнула под табурет пустую бутылку, которую зачем-то тащила на седьмой этаж. Не включая свет, отправилась на кухню. Просто не хотелось смотреть на себя толстую и пьяную. Проползая по коридору, я споткнулась обо что-то огромное, некстати торчавшее посреди коридора. Со смаком выругавшись, попыталась вспомнить, когда успела настолько захламить коридор? Память на этот раз сработала, как автомат.
– Викусечка! – всплыли в голове слова со знакомым прибалтийским акцентом, словно я опять оказалась у стеклянных дверей «Виктории» в объятиях Маринки. В носу вновь защипало от ароматов лилии и корицы – запаха духов подруги. – Зная твое пристрастие к старью… пардон! Ра-ри-те-там, мы решили подарить тебе экл… экс… эслюзивную вещь.
Если в ресторане я таким же заплетающимся, как у Марины, языком выпытывала, что за вещь, то теперь возникла неизвестно откуда взявшаяся злоба. Понаставили тут и меня не спросили! Конечно, у них все тип-топ, а мне, чтобы не плакалась на несостоявшуюся личную жизнь, сунули под нос какую-то бандуру! Даже до комнаты дотащить не удосужились. Я пнула громадину и тут же скривилась от боли – ушибла ногу. Массируя место, где судя по всему, завтра вылезет синяк, я свернула на кухню.
Не успела добраться до цели, как стало жутко стыдно. Нашла на ком злость срывать! Разве подруги виноваты, что я одна? Никто не виноват, кроме меня самой. Сколько раз давала себе обещание, что сяду на диету или запишусь в фитнес-центр? Так нет же – даже зарядку, и то не делаю! Потому что хочется поспать подольше и съесть послаще… На глаза запросились слезы, в горле запершило, и невыносимо захотелось выпить.
На кухне было не так темно, как в коридоре: лунный свет сползал по шторам, крался по полу. Я достала из буфета коньяк, плеснула в кружку и выпила залпом. Горло обожгло, из глаз покатились слезы. Схватив со стола печенье, я наспех сунула его в рот и, прихватив коньяк, на ощупь поплелась в комнату. Добравшись до кровати, всхлипнула пару раз и завалилась спать как была: накрашенная, одетая и с драными коленками.
Глава 2
Стоило прикрыть глаза, как где-то над ухом натужно закаркала ворона. Да так звучно, будто сидела не за окном, а около кровати на тумбочке. Я махнула в ту сторону рукой, сквозь сон понимая, что телодвижения мои напрасны – противная птица не испугается, если даже стучать в балконное окно. Но, вопреки ожиданиям, каркуша замолкла, а следом что-то со звоном покатилось по полу.
Я вскочила, силком продирая глаза – на поблекшем от времени паркете валялось то, что осталось от будильника: стекло отдельно – колесики механизма отдельно.
Голова загудела, тело казалось разбитым и отказывалось двигаться. Я кое-как сползла с кровати и побрела в ванную. По дороге мельком глянула на настенные часы в прихожей – без двадцати девять. Прохладная вода освежила и вернула мысли в нормальное русло. Но понадобилось еще несколько минут – как раз потраченных на чистку зубов, чтобы осознать – на работу не успеваю.
Вот когда прыть вернулась к разбитому вчерашним весельем телу. Как ошпаренная я выскочила из ванной и принялась переодеваться. На макияж времени не оставалось, пришлось выскочить, как есть, по пути застегивая пуговицы пальто и натягивая шапку. Всю дорогу, пока тряслась в переполненной маршрутке, я отчаянно соображала: закрыла ли вообще входную дверь?
Сомнения мои развеяла начальница – Ирина Александровна, или Шуриковна, как звали ее за глаза. Я бы, наверное, не пожалела за секунду состариться на полтора десятка лет лишь бы выглядеть, как она: четкая талия, длинные стройные ноги, мелькавшие в разрезе юбки, аккуратно уложенная копна медно-рыжих волос. Одежду, как и макияж, она тоже умела подбирать – ярко и всегда на грани приличия, но грань эта неизменно соблюдалась. Возможно, именно эта игра с приличием во внешности привлекли внимание нашего шефа. Об их романе не знал разве что программист Витька, который работал у нас на четверть ставки и приходил от случая к случаю. Впрочем, Ирина Александровна и не скрывала от коллег особого к себе отношения руководства.
Я поприветствовала начальницу и попыталась быстренько проскользнуть к своему рабочему месту. Сделать это оказалось непросто – кабинет был узким и тесным. С моей комплекцией маневрировать между столами, стульями и тумбами было непросто, а тут еще Ирина Александровна встала на пути и демонстративно поглядывала на часы.
– Если в прошлый раз опоздание было последним, то что тогда случилось сегодня? – чинно произнесла она наконец.
– Извините, – принялась мямлить я, – маршрутка опоздала на десять минут…
– Да у нее же, Ирина Александровна, вчера день рождения был! – встряла в разговор коллега Софья – стройная, но не худая, с озорными карими глазами и ярким маникюром.
Попытку меня оправдать я оценила и посмотрела на нее с благодарностью. Только вот на работе я не проставлялась – лишь нашим узким кабинетным кругом. Шуриковна в памятных датах коллег не разбиралась, но такие вещи, как празднования без ее участия или хотя бы ведома, не прощала.
– А-а-а… – протянула начальница, сверля меня взглядом. – Ну, поздравляю. Сегодня Петру Ивановичу докладывать не буду о твоей вопиющей безответственности – считай это моим подарком.
Она отодвинулась, пропуская меня к рабочему месту, а потом вышла. Я прошмыгнула на место и, на ходу раскладывая по местам сумочку и верхнюю одежду, зарылась поскорее в работу. Ворчливое начальство – ерунда. Главное, что работа была и за нее хорошо платили.
В углу сосредоточенно сопела Лера – еще одна коллега, трудоголик и, в отличие от меня, напрочь лишенный любопытства человек. Если что-то случалось в нашем банке, она узнавала об этом последней, и то – через неделю. И неудивительно: ей и без того хватало приключений. Пятилетний сын, который стабильно болел раз в месяц, а также муж, все время разъезжавший по командировкам, не давали расслабиться не только на работе, но и дома. Не забывала про Леру и свекровь, время от времени контролировавшая домашний очаг сына. И пусть, исходя из рассказов самой коллеги, к разряду кровопийц «мама» не принадлежала, обстановка в доме накалялась до предела.
Только в дни приезда свекрови Лера становилась разговорчивая, но ужасно нервная. Мы с Соней сочувствовали, но, будучи холостыми, радовались, что чаша сия нас пока не настигла.
– Знаешь, почему Лерка сегодня головы не поднимает? – спросила Соня, когда мы отправились обедать.
Перекусывали мы в кафе на первом этаже здания, в котором находился наш офис. Кормили там отменно, да и разговоры никто не подслушивал. А вот Лера приносила еду с собой и обедала в кабинете.
Соня деловито расставляла пышущие жаром тарелки за наш столик. Пока она ходила за обедом, мне пришлось отпугивать от него зарившихся на свободные места посетителей. Желающих перекусить здесь всегда было много из-за вкусных и сравнительно недорогих бизнес-ланчей.
– Нет, – ответила я в полной уверенности, что сейчас меня просветят по этому поводу во всех подробностях.
– Ее Шуриковна с утра загрузила, еще и девяти не было.
– А ты откуда знаешь? Лерка же никогда на начальство не жалуется.
– А я как раз сегодня пораньше пришла, в отличие от некоторых, – не удержалась Соня от шпильки. Такой уж у нее был характер. Смешливый, но иногда немного ехидный.
– И что? Шуриковна всегда кого-нибудь грузит. – Я принялась поглощать густой грибной суп, приправленный сметаной. – Да она, наверное, спит плохо, если кому-нибудь не напакостит.
– Точно! – засмеялась Соня. – Дело-то, может, обычное, но только на первый взгляд. Скоро к нам очередная проверка приедет, а у Шуриковны растрата какая-то вылезла. Причем реальная – на что она, по-твоему, на Бали летала месяц назад? Вот она сегодня Лерку и просила это как-нибудь прикрыть.
– А Лерка что?
– Не могла она отказаться. У нее опять Витюшка болеет, а муж через неделю в командировку уезжает – сидеть некому. И потом, куда денешься? Либо так, но с поблажками, либо на увольнение – Шуриковна уже не одну такую с глаз долой отправила.
Вскоре мы переключились на обсуждение более животрепещущей темы – нового охранника. Соня живописно рассказывала про его бицепсы и глаза, а я лишь кивала, поддерживая беседу, и с аппетитом поглощала картофельное пюре с рыбной котлетой. К двум часам мы неторопливо вернулись на рабочие места и снова уткнулись по компьютерам. Когда стрелки на настенных часах показали шесть вечера, с гудящей после вчерашнего веселья и сегодняшних бумаг головой, я отправилась домой.
Добравшись до входной двери, я с радостью отметила, что всё-таки не забыла ее закрыть. Скинув в прихожей пальто и полусапожки, я наткнулась взглядом на огромных размеров нечто, щедро завернутое в яркую упаковочную бумагу. Подарок! Как могла про него забыть? Не откладывая дело в дальний ящик, принялась распаковывать сверток. Куски упаковочной бумаги в хаотичном порядке летели на пол – потом уберу.
Под ней обнаружилась поистине потрясающая вещь. По крайней мере, для меня. Огромное овальное старинное зеркало, окаймленное позолоченными резными виноградными листьями. Правда, вместо самого отражающего стекла, посередине зияла матовая стенка с корявой затертой надписью. Держался антиквариат на железных ногах, изображавших расползавшихся в разные стороны змей. Я присмотрелась внимательнее и поразилась: на нем не было ни малейшего намека на ржавчину! Это при том, что предмет сделан из железа и, по уверению подруг, очень старый. Сколько они на него потратила – вообще загадка. Я бы на такую вещь, наверное, за полжизни не скопила!
Мои глаза заблестели, душу облепила Плюшкинская радость. Я тут же перезвонила всем подружкам, телефонный диалог с которыми был примерно одинаков и выражал абсолютное восхищение полученным подарком.
Наговорившись и навосхищавшись вволю, я еще раз окинула зеркало взглядом – надо бы вставить недостающую деталь. А-то без отражения оно какое-то неполноценное, ущербное, что ли. Да и перетащить его в комнату не мешало бы. Вот только сил у меня на такое не хватит, а соседей почти никого я не знала. Только одинокого дедушку с первого этажа. Прошлой зимой он забыл код от двери подъезда и терпеливо мерз около нее минут десять, пока я не спустилась на улицу в магазин. С тех пор мы доброжелательно кивали друг другу при встрече.
Но не звать же в самом деле дедулю таскать такие тяжести? А вот нанять мастера для вставки зеркала и доплатить ему, чтобы помог с перестановкой – отличная идея! Забыв про ужин и мытье рук, я устроилась за компьютерным столом и принялась бороздить просторы интернета.
Найти нужный сайт не составило труда, заполнить заказ на вставку зеркала – тоже. Пришлось еще раз сбегать в прихожую – снять мерки. Делала всё простым сантиметром, которым пользовалась когда-то давно, когда увлекалась шитьем. Сработанные когда-то наряды теперь пылились в шкафу – стали малы, а вот сантиметр пригодился. После того, как мою заявку приняли, тут же раздался звонок – звонили из фирмы, чтобы уточнить время и адрес. Я же заранее выяснила цену и немного опешила – деньги просили не малые. Но вежливый женский голос на том конце невидимого провода поспешно заверил, что мастер не только вставит нужное зеркало, но и поможет его перетащить.
Только расправившись с делами, я побрела на кухню – греть чайник и купленные по дороге домой блинчики с творогом.
Неделя пролетела быстро и однообразно. С той только разницей, что теперь я приходила на работу вовремя, послушно вставая по утрам с первыми гудками крикливого будильника. Пришлось несколько раз звонить в фирму, где заказывала зеркало, но там меня заверили, что все почти готово. Размеры были нестандартные, и из-за этого возникли какие-то неполадки. В подробности я не вникала. Главное – зеркало будет.
Отработав пятницу, я устроилась на остановке в компании пожилых дам, обсуждавших дороговизну яиц. Стрелка часов уже ползла к шести, а долгожданный автобус все еще не показывался на горизонте. Постояв еще минут десять, я окончательно разочаровалась в надежде потолкаться в маршрутке и побрела пешком к ближайшей станции метро.
– Извините! – окликнул меня невысокий полный мужчина лет сорока в кожаной куртке. – Вы пакет на остановке забыли.
– Спасибо, – я взяла из рук незнакомца забытый кулек с работой на дом и благодарно посмотрела на него.
– Может, сходим в кино? – неожиданно предложил он, посверкивая лысиной и золотым зубом во рту.
– Знаете что… – начала я, намереваясь отбрить навязчивого благодетеля. Но тут же спохватилась. Сама не знаю – почему. То ли дошла до той степени, когда первый встречный кажется принцем, то ли его глаза вынудили передумать. Бескрайне-голубые, излучавшие нежность. Я еще не знала о нем ничего, но была уверена на все сто, что он добрый. Вскользь подумала о том, что такие обычно любят одну женщину всю жизнь и с упоением возятся с детишками. – Почему бы и нет?
– А как вас зовут? – расцвел случайный знакомый.
– Виктория. – Я тоже улыбнулась, где-то в глубине души закопошилось кокетство. – А вас?
– Аркадий. Перейдем на ты?
Я кивнула.
– Можно тебя проводить?
Предложение оказалось настолько неожиданным, что закрались сомнения. А что, если он аферист, мошенник, грабитель или того хуже – маньяк? Всего на миг я испугалась. А потом беспечно решила, что со мной-то уж точно ничего такого не случится, и успокоилась.
– Только если до подъезда, – сразу расставила я невидимые границы.
Аркадий понимающе кивнул. Мы неспешно шли бок обок вдоль улицы, сковываемые неловкостью. Оба молчали. Уже недалеко от метро новый знакомый решил что-то объяснить.
– Ты не подумай, я вообще-то на улице не знакомлюсь, – скомкано начал Аркадий.
Я ничего не ответила. Просто светилась от радости – в кои-то веки меня до дома снова провожает мужчина! Он смутился и больше ничего не сказал. Всё то время, что мы тряслись в вагоне метро, он больше не проронил ни слова. Что приятно удивило, Аркадий везде платил за проезд. Конечно, не велика сумма, но сам факт радовал.
Наконец, мы добрели до моего подъезда.
– Вот здесь я живу, – сказала я и остановилась у двери в ожидании чего-то сверхъестественного.
– Ну, я пошел, – засуетился Аркадий и неуверенно продолжил. – Я на неделе тебе позвоню насчет кино?
– Конечно.
Отвернувшись от него, я набрала код на домофоне.
– Подожди! – Спохватилась и окликнула Аркадия.
– Да? – он уже успел отойти на несколько шагов.
– А как ты мне позвонишь? Я же тебе номера не дала.
