Текст книги "Вопреки судьбе (СИ)"

Автор книги: Екатерина Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9

Кроули знал, что не должен кричать. Слишком хорошо понимая, насколько невероятно повезло им, что на них до сих пор никто не наткнулся, он чувствовал, осознавал с полной отчётливостью зверя, уходящего от загонщиков: нужно молчать.

Беда в том, что сейчас ему было плевать на доводы разума. Азирафаэля не было полчаса. Тридцать чёртовых минут он не мог найти своего ангела, тридцать чёртовых минут Азирафаэль был где-то совсем один, среди чёртовых горящих могил, в которых еретики могли мучиться тысячелетиями – а ангелу хватит и четверти часа, чтобы превратиться в горстку пепла.

Кроули чувствовал, что его захлёстывает отчаяние. Чёрное, беспросветное, слепое в своей безысходности отчаяние. Он может бродить здесь годы. Столетия. Он может раз за разом проходить в шаге от умирающего Азирафаэля; проходить – и не слышать его криков о помощи. Здесь, в Аду, расстояние было не более чем фикцией: сотня метров с равной вероятностью могла быть и тысячей километров, и микронной долей дюйма. Он шёл всего в двух шагах впереди Азирафаэля; по крайней мере, ровно столько было между ними, когда он в последний раз оглянулся, ища ангела глазами. На сколько тот мог отстать за ту минуту, которая прошла до следующего оклика – оклика, не получившего ответа? Три, пять, хорошо, быть может двадцать шагов. Но это был Ад. Это был чёртов Ад, и то, что для него было двумя шагами, для Азирафаэля могло стать и десятком, и тысячей.

– Азирафаэ-э-эль! – вновь с отчаянием заорал он, мысленно посылая ко всем чертям умоляющий заткнуться и позаботиться о себе инстинкт самосохранения. Замер, прислушиваясь. И, с бессильным стоном выругавшись, вновь сорвался с места. Не то чтобы беготня от одной открытой могилы к другой была особо хорошей идеей… Но другой всё равно не было. Сверху он может не заметить Азирафаэля в одной из этих дырок. Зато его самого сумеет увидеть любой желающий. Тем более что крыльев, наподобие его, в Преисподней раз-два и обчёлся.

Спустя несколько минут он, завершив очередной круг, остановился и без сил рухнул на колени. Бесполезно. Сколько здесь могил? Тысяча? Десять тысяч? Миллиард? Сколько на Земле было еретиков? Вообще тех, кто осмеливался верить не в то, что считалось истиной в их эпоху? За шесть тысяч лет? Во имя Сатаны, да здесь должно быть почти всё население мира! Ну, за исключением богохульников и тех, кто не верил вообще ни во что. Как он должен искать здесь Азирафаэля?!.

Он со стоном окинул взглядом бескрайнюю каменную равнину. Стены… Наивный дурак Данте! Он бы сошёл с ума, если бы понял, что «стены», которые он видел, на самом деле не окружают Дит, а тянутся на сотни тысяч километров, продолжаясь вглубь, внутрь и ещё в десяток измерений, человечеству вовсе незнакомых. Он вполне может обойти все эти измерения – в конце концов, он не самый последний демон в Аду, и объявление его отступником не лишило его сил, только возросших с момента Падения. Он может – но сколько на это понадобится времени? Сколько выдержит на этой раскалённой сковородке Азирафаэль?!.

– Ты-ы-ы!.. – бессильно запрокинув голову к равнодушному каменному небу, со стоном прорычал Кроули. – Тебе это нравится, да?! Мстишь за свой чёртов План? Ненавижу Тебя! Ненави-и-ижу!..

Он захлебнулся бесслёзными рыданиями и, скорчившись, уткнулся лбом в горячий камень.

Несколько часов назад ему казалось, что боль от экзорцизма была сравнима разве что с Падением. Теперь он мог бы посмеяться над собой. Если бы только были ещё силы смеяться. Если бы не хотелось вцепиться себе в грудь, ногтями выцарапать из-за рёбер дурацкое сердце, хоть на миг заглушить невыносимую агонию, раздирающую изнутри…

Он мог искать Азирафаэля до бесконечности. Только вот Азирафаэль не дождётся его. У ангела нет вечности. Есть только несколько минут, пока в непредсказуемом порядке нагревания и остывания могил не выпадет смертельный счёт. И, возможно, они уже истекли. Бессмысленный, обречённый на неудачу поиск. Кроули понимал это – понимал так же хорошо, как и то, что ему самому не оставит ни малейшего шанса святая вода. Так же, как не оставит шанса ангелу огонь, предназначенный для пытки лжеучителей и лжепророков.

Несколько минут спустя он со стоном поднял голову. Бесполезно. Если он хочет спастись хотя бы сам – надо уходить. Уходить – и надеяться, что смерть Азирафаэля будет если не лёгкой, то хотя бы – не слишком долгой. Грудь сотрясали мучительные беззвучные рыдания. Глаза оставались сухи: тело демона – выжженный прах и пепел, откуда бы в нём взяться слезам? Если когда-то и были, то давно выкипели и выгорели от Адского огня, который был сущностью последователей Люцифера. Сейчас Кроули по-настоящему жалел, что не может заплакать, как плачут люди. Не может выплеснуть своё отчаяние, надеясь, что после наступит хотя бы временное облегчение. Он вытащил Азирафаэля из темницы, которая почти убила его…

…Только для того, чтобы отдать смерти ещё более страшной и мучительной.

Он услышал тихий сдавленный стон – и не сразу понял, что стонал сам. В голове билась воспалённая мысль, что священнику стоило дочитать свою чёртову экзарму. Быть может, тогда Азирафаэль хотя бы не мучился так долго. Быть может, тогда он сам не мучился бы так долго.

Кроули беспомощно всхлипнул. Обхватил себя руками, бездумно раскачиваясь и пытаясь хотя бы на миг заглушить заживо выгрызающую сердце боль. Правая рука наткнулась на что-то твёрдое.

Он замер.

– А почему бы и нет? – с истерическим смешком спросил он, чувствуя, как опасное злое веселье туманит голову. Поднял глаза. – Это Тебя тоже посмешит, да? Смотри, смотри, Тебе понравится!

Голос сорвался на рыдание, и он осёкся, тяжело дыша. Посидел минуту, пытаясь заставить себя думать хоть о чём-то. И с мёртвым равнодушием сунул руку за пазуху, нащупывая гладкий стеклянный бок. Последний флакон. Но ему хватит.

Пальцы вдруг наткнулись на что-то мягкое, заскорузлое от крови. Он судорожно вздохнул, до боли стискивая перо в ладони, и на несколько секунд задохнулся он нового острого укола.

– За что?.. – чувствуя, как сводит горло мучительным спазмом, прошептал он. – Скажи, за что – его?! Хотя бы сейчас ответь мне… Ну?!

Ответа, разумеется, не было. Он сломлено засмеялся. И, скривившись в горькой кривой усмешке, непослушными пальцами вытащил из кармана пузырёк.

– Ты не одобрил бы, да, ангел? – всхлипнул он, с тоской глядя на склянку. – Это же грех, ты не любишь, когда я грешу. Но какая теперь разница, тебя всё равно больше нет!

Перевёл сбоящее дыхание.

– Надеюсь, ты уже не мучаешься.

Это была лишняя мысль. Раскалённое лезвие в груди провернулось вновь, и Кроули со стоном зажмурился, пытаясь хоть на миг заглушить грызущую внутренности агонию. Хастур оценил бы иронию: он избежал купания в святой воде, а теперь сам ищет в ней спасения от боли!

…А кто предложит облегчение страданий Азирафаэлю?

Кроули тихо всхлипнул.

А потом, прерывисто вздохнув, осторожно прижал ладонь к груди, нащупывая сквозь ткань измятое перо.

И нехотя сунул смертоносную склянку обратно в карман.

В конце концов, у него всегда будет время, чтобы сделать это. Потом. Когда… Если поймёт, что всё кончено.

А пока…

– Азирафаэль, чёрт тебя побери… – измученно прошептал он, чувствуя, как кривится в бесслёзном плаче рот. – Дай же мне хоть какой-нибудь знак, чёртов идиот… Ради… ради Бога, дай мне найти тебя!..

Он с яростью вскинул голову, с ненавистью глядя в низкий потолок. Когда-то он, как, наверное, каждый из Падших, кричал, звал, умолял – просил если не прощения, то хотя бы ответа. Сейчас… Сейчас он не хотел уже ничего. Какой смысл молить о милосердии равнодушную Создательницу, планирующую уничтожение всего сущего, словно забавную карточную партию?..

Он медленно выдохнул, заставляя себя не думать, не вспоминать – <i>белый ослепительный свет, равнодушно-жестокие лица, столб адского пламени: «Заткнись и умри наконец!»</i>… Не представлять, как этот огонь охватывает корчащегося Азирафаэля.

Он крови закусил губу, опираясь ладонями о землю. И, шатнувшись, встал на подламывающиеся ноги.

И вдруг замер.

Вокруг было тихо. Только стонали, рыдали проклятые души. Или?..

Кроули задержал дыхание, боясь шевельнуться и мучительно напрягая – не слух, нет – все чувства, которые вообще только были. Шестое, десятое, двадцатое… Показалось? Нет! Ещё раз, снова – далёкий, чем-то неуловимо отличающийся от бесплотных стонов звук…

Он судорожно вздохнул. И, не позволяя себе больше задумываться, рывком бросился вверх, одним движением выбрасывая в материальный план застонавшие от напряжения крылья.

Миг спустя он, стискивая зубы, безумной птицей уже рушился вниз, туда, откуда, как ему показалось, доносился едва слышный, захлёбывающийся исступлённый крик.

– Азира… – он задохнулся ударившим в лицо ветром, – Азирафаэ-эль!

Он сощурился, пытаясь разглядеть что-то внизу. Движение, должно же быть хоть какое-то движение, хоть что-то кроме зияющих могил и метущего по земле горящего песка! Заметался в панике, осознав, что потерял направление. Крик оборвался, стоило ему взлететь.

– Азирафаэль, где ты?!.

Резкий порыв ветра, чуть было не сбивший его на землю. И вновь – едва слышный срывающийся крик. Кроули взвыл от отчаяния, запоздало осознавая, что предательский ветер обманул его, заставил искать совсем не в том направлении, где умирал сейчас Азирафаэль.

Резко, чуть не выламывая болезненно вывернувшиеся крылья, он заложил крутой вираж. Да. Там. Скорее! Он чувствовал, как мучительно скрутилось что-то внутри. За те мгновения, что он метался в воздухе, пытаясь найти нужное направление, крик затих, превратившись в сдавленный задыхающийся хрип. Нет. Он не может опоздать. Только не сейчас. Только не…

Безжалостно сложив крылья, Кроули рухнул вниз.

Сейчас его вел уже даже не слух – какое-то незнакомое, мучительно звенящее внутри чувство, словно натянутая до предела струна – тонкая, дребезжащая, вот-вот готовая порваться… Под крыльями – два десятка раскрытых могил; почти половина тускло светится адскими огнями.

Уже не сомневаясь, он камнем упал к одной из них – прямо внутрь, не думая, как он будет выбираться обратно, если ширина склепов едва-едва позволяет наполовину раскрыть крылья. Не планируя, что будет делать, если ошибся с могилой.

Не ошибся. Не мог ошибиться.

Навстречу ударили низкие языки адского огня. И Кроули задохнулся сдавленным стоном.

…Азирафаэль уже не кричал – просто не мог. Неторопливые языки адского огня плясали вокруг него, скользили по его беззвучно содрогающемуся в агонии телу, лизали беспорядочно подёргивающиеся белые крылья…Он ещё был жив, но вряд ли осознавал уже хоть что-то. Какое-то время назад – возможно, последним проблеском разума – он тянулся к ошейнику, бессознательно пытаясь избавиться от прОклятой вещи, не дающей ему использовать свои ангельские силы. Судорожно скрюченные пальцы и сейчас ещё были подняты к горлу, в слепой муке терзая уже бесповоротно изорванный ворот.

Кроули рухнул вниз, не пытаясь смягчить падение. Просто не вспомнил, не смог задуматься об этом. Накалённый до насыщенного вишнёвого цвета пол больно ударил по коленям, когда он отчаянным рывком подхватил ангела на руки, отрывая его от пышущих жаром камней. Азирафаэль слабо содрогнулся, болезненно выгибаясь всем телом. Дёрнулся перекошенный в беззвучном стоне рот. Кроули показалось, что кто-то безжалостно выдирает из него сердце. Нет! Ещё не поздно. Он не может опоздать! Не думая сейчас об ожогах, которые, наверняка, покрывают не только физическую оболочку, но и саму сущность ангела, он рывком прижал его к себе, пряча лицо Азирафаэля у себя на груди, собственной аурой заслоняя его от злобно взметнувшихся за ускользающей жертвой языков пламени. Услышал яростное ненавидящее шипение – и не сразу понял, что шипел сам.

Он рваным движением поднялся на ноги. Выше, ещё выше от раскалённого пола. Взгляд беспомощно заметался по стенам: не взлететь, не подняться… Надо уйти! Уйти отсюда, прочь от смертельного для ангела пламени! Уйти… куда?! Кроули судорожно вздохнул, в панике прижимая к себе свою драгоценную ношу. Азирафаэль больше не корчился – только слабо, мучительно вздрагивал, уже ушедший слишком далеко, чтобы хотя бы пытаться убежать от сжигающей его боли.

Кроули прерывисто вздохнул, слыша, как срывается на жалкий плачущий стон голос. Бурлящая, мучительно-жаркая волна поднималась из груди, он уже не мог её сдерживать.

…не мог – и не хотел.

– Будьте вы вссссе прокляты… – со страданием прошипел он, без сил оседая на колени.

И, в ярости запрокинув голову к равнодушному каменному небу, рывком расправил крылья, не обращая внимания на тесно смыкающиеся стены.

…Успел увидеть, как в панике метнулись прочь языки пламени. Ощутил плотность хлестнувшего в стороны раскалённого воздуха…

И опустил голову, прижимаясь лбом к виску Азирафаэля, с исступлённой решимостью нащупывая внутри себя остатки своей силы.

На какой-то миг – страшный, бесконечный, мучительный миг – ему показалось, что он опоздал, что всё кончено… Что жалкие капли демонических сил не смогут уже исцелить ран, нанесённых адским огнём. Успел задохнуться ужасом, ощутить, как затапливает разум слепое ледяное отчаяние…

А потом ангел глубоко, прерывисто вздохнул… И с едва слышным облегчённым стоном обмяк в его руках.

И лишь сейчас демон понял, что стен вокруг них больше нет.

Ничего нет, кроме плоской, усыпанной ровным слоем перемолотого в песок камня, равнины.

***

Магические раны – самая неприятная разновидность травм, которую может получить эфирное или инфернальное существо. Потому что, в отличие от ущерба, нанесённого телу, такие раны отражаются на внутренней сущности и, не будучи вовремя исцеленными, способны бесповоротно уничтожить как демона, так и ангела. Людские души, как с удивлением (и некоторым жестоким удовольствием) заметили некогда обитатели Ада, от такой проблемы не страдают. Они легко приобретают видимость плоти, но, расставаясь с ней сколь угодно мучительным образом, не исчезают и очень быстро восстанавливают прежнюю форму.

Так что обе стороны за шесть тысячелетий вооружённого противостояния разработали свои способы борьбы с конкурентами. И различия между этими способами заключается скорее в механизме действия, нежели в самом принципе. На самом деле, если бы кто-нибудь дал себе труд задуматься, то поразился бы, насколько похожи между собой адский огонь и святая вода. Абсолютные противоположности, они с равной успешностью выполняют одну и ту же задачу: превращают живое в мёртвое. Надо ли удивляться, что люди, получив свободу воли и понимание добра и зла (не без помощи некоего змея, первым в мире изобрётшего рекламу), с энтузиазмом принялись делать то же самое?

Много веков спустя демоны будут надрывать животики, наблюдая, как экзальтированные святоши используют привычную им стихию для освобождения своих заблудших сородичей от скверны. А ангелы (по крайней мере, один из них) схватятся за головы, потрясённые до глубины души использованием для этого же святой воды. Итог будет один и тот же – пополнение загробного мира новыми постояльцами. Что только прибавит пикантности всей ситуации.

На самом деле, огонь и вода, по сути, действительно являются разными аспектами одного и того же явления. Анаксимен был достаточно близок к истине [1] в своих предположениях (и, кто знает, возможно, именно в этом была причина его скоропостижной кончины). Разница между святой водой и адским огнём лишь в форме проявления.

…И, конечно, в скорости протекания процесса. ПрОклятое пламя – поистине адское изобретение, поскольку действует разрушительно, но неторопливо. До тех пор, пока огонь не пожрёт наружную часть физической оболочки ангела, тот вынужден будет жить и в полной мере испытывать всё то, что пережили его падшие собратья в день рокового Мятежа. А мгновенно это (что, кстати, хорошо известно пожарникам и парамедикам) никогда не происходит.

Святая вода в этом плане куда милосерднее – она убивает быстро и надёжно, не оставляя времени на мольбы о пощаде и экзистенциальные рассуждения из разряда «есть ли жизнь после смерти». По крайней мере, чистая вода в большом количестве. Но вряд кому придёт в голову разбавлять сжиженную Благодать, чтобы полюбоваться на мучения демона, если можно просто уничтожить его, не рискуя оказаться в опасной близости от его рук или магии. Вдобавок ко всему наполненная божественной силой жидкость, в отличие от адского огня, всего лишь сжигает, не отравляя той части демонической сущности, которая не соприкоснулась с ней непосредственно. Так что, теоретически, после контакта с небольшим (очень небольшим) количеством святой воды демон даже может уцелеть… Если очень повезёт. Или наоборот – не повезёт, это уж как посмотреть.

Кроули, конечно, всё это знал. Даже проверил отдельные части этого знания эмпирическим путём. Но сейчас теоретические выкладки слабо интересовали его. В настоящий момент он как раз медленно, с предельной осторожностью отвинчивал крышку с маленькой металлической фляжки, изо всех сил заставляя руки не дрожать. Если и было что-то, о чём он вспоминал – так это о прекрасных резиновых перчатках, которые так недальновидно не догадался снять заранее, лишившись их при первой же встрече с сородичами. Впрочем, даже эти сожаления были далёкими и отстранёнными. Кроули – осторожный, предусмотрительный и старающийся всегда выбрать самый безопасный вариант Кроули – был почти на грани истерики. Или, быть может, совсем не «почти». Так что даже угроза превратиться в горстку пепла от первого же неосторожного движения не пугала его сейчас так сильно, как слабое, прерывающееся на каждом болезненном хрипе дыхание Азирафаэля. Лежащий головой на его коленях ангел выглядел уже совсем не так плохо, как полчаса назад; пожалуй, человек даже мог бы назвать его «просто спящим». Демона отсутствие (точнее, исчезновение) внешних следов пламени обмануть не могло. И проверять, как долго ангел продержится в таком состоянии и сможет ли справиться с глубинными последствиями ожогов собственными силами, Кроули не собирался.

Поэтому он всё-таки открутил металлическую крышку, отделяющую его созданное из праха тело от воплощения божественной святости. И, задержав дыхание, осторожно наклонил узкое горлышко над болезненно приоткрытым ртом едва живого Азирафаэля.

–

[1] Древнегреческий философ Анаксимен считал, что первоосновой всех вещей, "субстанцией", является воздух. Все остальные материальные объекты происходят из него путем сгущения или

Глава 10

Отец Уильям опустил маркер и дрожащей рукой вытер мокрый лоб. Нет, не зря он никогда не увлекался рисованием – даже в годы бурной юности, когда бросался из рок-музыки в поэзию, из физики в религию, пытаясь найти свой собственный путь в жизни. То, что проявлялось на листе фанеры под его рукой, гораздо больше напоминало не круг, а корявый овал. И пастор очень надеялся, что силы, которые он собирался призвать, не будут в обиде на него.

В любом случае, у него всё равно больше нечем было рисовать. Миссис Нортон, до глубины души поражённая его поздним визитом, искренне пыталась помочь, но в её доме нашёлся только старый зелёный маркер. А стучать в соседние дома, надеясь, что сутана будет достаточным поводом, чтобы выслушать странную просьбу ночного гостя (и не вызвать после этого 911), отец Уильям счёл неразумным. Он слабо кашлянул, пытаясь не обращать внимание на привычное жжение за грудиной. И, покачав головой, задумчиво потрогал языком практически переставший писать стержень.

В конце концов, если Господь решить выбрать исполнителем Своей воли именного его, он должен был знать, что его верный слуга не отличается талантами живописца.

С этими мыслями пастор вздохнул и, ещё раз сверившись с грубым рисунком, нанёс на рисунок последние несколько символов. После чего отложил почти пустой маркер – и поспешно сунул руку в карман, нащупывая лекарство.

– Господи, неужели у тебя не нашлось никого помоложе?.. – удручённо пробормотал он, трясущейся рукой бросая в рот таблетку. Вопрос был риторическим. Отец Уильям ни на миг не сомневался, что, если Всевышний избрал для исполнения Своей воли именно его, то была на то причина. В конце концов, пути Господа неисповедимы… И, если на то Его воля, он пойдёт этим путём, куда бы тот ни вёл.

…Отец Уильям малодушно надеялся, что в конце этого пути его самого не ждёт котёл с кипящей серой.

Тяжело вздохнув, он вновь склонился над книгой, сверяя уже нарисованный узор со старинной гравюрой. Задумчиво послюнил ещё раз кончик почти закончившегося маркера. И, подслеповато щурясь, принялся переносить на фанеру мелкую вязь непонятных символов.

***

Кроули не умел молиться. Не помнил, умел ли хоть когда-нибудь. Но сейчас он делал именно это: отчаянно, бессильно молился, прося не о чуде даже, а хотя бы о невмешательстве. Он старался не размышлять о том, что делает. Слишком хорошо понимал: если осмелится задуматься хотя бы на мгновенье, решимости сделать всё как надо просто не хватит.

Металлическая крышка звонко клацнула по корпусу фляжки, повисая на цепочке. Кроули изо всех сил пытался заставить себя не дрожать. Пытался представлять, что всё хорошо, что он снова у себя в квартире, что у него на руках надёжные плотные перчатки, что он в безопасности…

Получалось плохо. Азирафаэль до сих пор не пришёл в себя. Даже будучи исцелёнными, ожоги продолжали разъедать его сущность, словно адское пламя разорвало какие-то невидимые скрепы в его душе. Он слабо вздрагивал, короткими, неглубокими всхлипами набирая воздух; Кроули чувствовал эти болезненные вздохи, каждый – словно последний. Пожалуй, их он чувствовал даже лучше, чем своё собственное, ноющее от усталости и святых ожогов тело. Чувствовал – коленями, на которых лежал головой и плечами едва живой Азирафаэль. Всем своим естеством, из которого выскребал сейчас последние крупицы Силы, с отчаянием обречённого вливая их в замершую за шаг до распада душу ангела. Азирафаэль держался. Всё ещё держался, всё ещё дышал, позволяя Кроули исцелять те раны, которые отразились на физической оболочке, и удерживать от углубления те, что проникли в самую суть стража Восточных Врат. Но по его телу то и дело прокатывались волны мучительных судорог, а из-под плотно сомкнутых век беззвучно текли слёзы. Даже во сне ему было больно…

– Не прощщщу, – сдавленно прошипел Кроули, чувствуя, как сводит губы от слепой, выкручивающей внутренности ненависти. Стиснул зубы, напоминая себе, что не имеет сейчас права тратить силы на бесплодную злость. И, опустив фляжку почти к самым губам Азирафаэля, начал медленно наклонять её.

Тихо, сдавленно зашипел, когда первые сорвавшиеся капли упали в страдальчески приоткрытый рот. И полчаса назад он собирался это выпить? С помощью этого надеялся избежать новой боли?! Он чувствовал, как скрутившийся в груди страх медленно раздирает его на сотни тонких ленточек. Лучше уж вечный плен. Бесконечное плавание в кипящей сере. Ежедневное расчленение с последующим сжиганием. Что угодно – только не это. Теперь он понимал, за что его так ненавидит Хастур. И остро жалел, что не может вернуться на полгода назад и найти другой способ защиты.

Что угодно…

– Пей, Асссирафаэль… – отчаянно простонал он, с содроганием следя за тонкой прозрачной струйкой. – Глотай, Сссатана тебя побери! Ну пожалуйсссста!

Лишь сейчас, когда уже поздно было переигрывать, он сообразил, куда потечёт святая вода, если Азирафаэль не сделает глотка. Не то чтобы у него был выбор… Но ведь Азирафаэль, наверное, не умер бы сразу, если бы он на пару минут переложил его на пропитанную Скверной землю? Или?..

Кроули со свистом втянул воздух. Сколько помещается в рот среднестатистического человека? Сколько он уже влил в Азирафаэля? Он невольно затрясся, чувствуя, как ползёт по позвоночнику болезненный холодок. Фляжка в руке тут же едва заметно заплясала. Струя повторила её движение, и Кроули прерывисто вздохнул, замирая и боясь шевельнуться. Только и успел, что поднять руку, останавливая поток воды. Но чем это поможет, если…

Он беззвучно застонал, глядя, как упавшая на щёку Азирафаэля капля слабо дрожит, словно раздумывая, в какую сторону скатиться. Потом, вместе с его облегчённым вздохом, скользнула к приоткрытым губам ангела.

Кроули почувствовал, что его трясёт. Он не был уверен, что ему хватит решимости наклонить смертоносную фляжку ещё раз. Даже если от этого будет зависеть жизнь Азирафаэля. Даже если…

Азирафаэль едва слышно застонал, бессознательно хмуря светлые брови в гримасе страдания. Мучительно сглотнул. И, после короткой, остановившей сердце Кроули паузы вздохнул уже свободнее, без страшных захлёбывающихся хрипов.

Демон измученно всхлипнул, с бессильной тоской вспоминая свои чудесные резиновые перчатки. И, до крови закусив губу, вновь принялся капать святую воду в приоткрытые губы ангела.

Он старался не думать о том, что будет, если фляжка опустеет раньше, чем Азирафаэль придёт в себя. Что будет, если он вообще не очнётся. Его познания в лечении проОклятых ран ограничивались пониманием того, что Адский Огонь для ангелов смертелен. Насколько именно? Как глубоко Скверна поразила Азирафаэля? Сделал ли он ему лучше, залечив страшные, покрывающие все тело ожоги, или только ускорил распад его сущности? Он не знал. Ничего не знал, кроме того, что святая вода – единственное, что действительно может спасти Азирафаэля. Единственное из того, что доступно ему.

…И кажется, это действительно работало. Слабое, с влажными хрипами дыхание ангела успокаивалось, становилось легче, свободнее. С искажённого мукой лица медленно уходило напряжение, разглаживались страдальчески сведённые к переносице брови.

Кроули остро пожалел, что не догадался сделать этого сразу. Потратил драгоценные минуты на попытки самостоятельно залечить раны. Чего бы ему стоило вспомнить о чёртовой воде раньше!

Он тихо зашипел, чувствуя, как кипит внутри злость на себя. И тут ж резко замолчал: Азирафаэль, глубоко вздохнув, шевельнулся на его руках, слабо морщась сквозь сон. Кроули только и успел, что торопливо поднять флягу, не давая очередной капле сорваться вниз, туда, где уже не было губ Азирафаэля.

– Ангел? – севшим голосом окликнул он, боясь надеяться. Азирафаэль едва слышно застонал, поводя головой. Слипшиеся от слёз ресницы вздрагивали, на лице отразилось тревожное, непонимающее выражение. Кроули с болезненной отчётливостью ощутил, с каким трудом Азирафаэль пытается прийти в себя. Он прерывисто вздохнул. Закусил губу, нервно напоминая себе, что ещё ничего не закончилось. И тихо, со всей мягкостью, на которую был способен, окликнул ещё раз. – Азирафаэль… Ангел, ты ссслышишшшь меня?

Поколебался мгновение – и осторожно, боясь напугать, положил свободную руку на пухлое плечо.

– Азирафаэль, очниссссь… Всё уже хр… всё уже хорошшшо…

Он чувствовал, как дрожит, срывается голос. Ощущал, как нарастает внутри нервная, облегчённая дрожь, как вдруг наваливается на плечи чудовищная слабость…

Почти равнодушно подумал вдруг, что не представляет, как будет закрывать чёртову фляжку. И с поднявшимся вдруг откуда-то снизу истерическим смешком представил, что подумает Азирафаэль, увидев его над его телом со святой водой в руках.

И чуть не потерял сознания от острого, всеобъемлющего чувства облегчения.

А потом Азирафаэль повёл головой, едва заметно морщась. И медленно поднял веки.

– Привет, ангел… – чувствуя, как трясутся губы, с трудом пробормотал Кроули. Его мелко потряхивало – от страха, от не спешащего отпускать напряжения, от подкатывающей к горлу дурноты и осознания того, как близко к полной гибели оказались они оба.

– Кроули?.. – слабо спросил Азирафаэль, недоумённо моргая.

– А…ага… – улыбка, должно быть, была совершенно дурацкой, но сейчас он был просто слишком счастлив, чтобы сдерживаться.

Ангел с тихим стоном опустил веки. Кроули дёрнулся от прошившего насквозь ледяного укола ужаса; дёрнулся – но тут же понял, что ничего страшного не происходит.

– Кроули, мой бог, ты всё-таки успел… – невнятно пробормотал Азирафаэль, кривя лицо; Кроули с острой жалостью увидел, как часто дрожат светлые ресницы, словно в попытке удержать слёзы. Испуганно вздёрнул повыше фляжку, видя, как слабо шевельнулись руки Азирафаэля и с тошнотворным приступом паники представляя, что будет, если ангел случайно толкнёт его.

– Тишшше, ангел! – нервно прошипел он. – Не дёргайсссся!

Азирафаэль слабо улыбнулся.

– Ох, дорогой мой… Спасибо тебе! Я…

Он открыл глаза. И пару секунд Кроули имел удовольствие наблюдать растроганное, виноватое выражение на лице своего друга.

Потом лицо это медленно вытянулось, а в светлых глазах плеснулся ужас.

– Кроули! – сдавленно вскрикнул он, остановившимся взглядом впиваясь в открытую фляжку. – Господи, нет! Ты… Зачем ты?..

Чудесный вопрос. Зачем он? Во имя Сатаны, кто бы ему самому объяснил, «зачем он»! И главное, чем он думал!

– Уссспокойся, ангел! – невольно поморщился он. – Я просссто напоил тебя этой пакоссстью! Ничего такого, что ты сссебе подумал.

Тяжело вздохнул, любуясь на немо разевающего рот Азирафаэля. И, лишь сейчас осознав, как чудовищно устала поднятая вверх рука, с невольно прорвавшимся всхлипом взмолился:

– Ты можешшшь закрыть это? – перевёл дыхание, глядя на потрясённое лицо ангела, и без сил закрыл глаза. – Пожалуйсссста!

…А потом он сидел, поджав ноги к груди и с непроизвольной дрожью наблюдая, как Азирафаэль трясущимися руками заталкивает в карман жилета уже почти пустую фляжку. Смотрел ангел на него при этом совершенно больным взглядом, и в другой ситуации Кроули, наверное, порадовался бы произведённому эффекту. Зрелище, наверное, было то ещё.

Он не сразу понял, что Азирафаэль пытается что-то сказать.

– К-кроули, до… дорогой мой… – запинаясь, пробормотал наконец Азирафаэль. Губы его прыгали, и Кроули скорее догадался, чем действительно разобрал слова. – Я… Я не знаю, как я могу…

В груди вдруг что-то болезненно скрутилось. А потом изнутри медленно, горячо начала подниматься притихшая было от навалившегося облегчения волна ярости.

– Можешшшь… проссссто заткнуться… – с испугавшим его самого тихим бешенством прошипел он. И Азирафаэль резко замолчал, словно его ударили. Непонимающе округлились светлые глаза.

Кроули резко расправил крылья. Сам не заметил, как оказался на ногах. По телу прокатывалась короткая ознобная дрожь. Губы сводило от глухой, едкой злости. Беспомощное выражение на лице испуганно отшатнувшего Азирафаэля заставило немного прийти в себя; но и только.

– Никогда большшше не говори этого… – с яростью прошипел он, рывком преодолевая расстояния между ними и встряхивая обомлевшего ангела за грудки. – Не сссмей. Я тебе не телохххранитель, чтобы со мной сссс…. расссплачиваться!