Текст книги "Вопреки судьбе (СИ)"

Автор книги: Екатерина Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6

– Хорошо… – пробормотал себе под нос Кроули, разглядывая лопатки лежащего на животе ангела. – Не думаю, что мы можем сейчас сделать что-то большее.

Обожжённые обрубки белых крыльев всё ещё повергали в ужас, но больше не кровоточили и, в целом, выглядели намного лучше, чем когда демон только вошёл в темницу. Азирафаэль тихо вздохнул, понимая, что ответа от него не ждут. Сам он старался не вспоминать, что сделали с его крыльями, и не задумываться о том, сможет ли он когда-нибудь восстановиться полностью.

– Было бы неплохо, если бы ты смог спрятать их, – сообщил ему Кроули, сочувственно хмурясь. – Я имею в виду – тебе определённо не стоит разгуливать с <i>ними </i> здесь: адское пламя, узкие коридоры, и всё такое… Ты сможешь втянуть их?

Азирафаэль тяжело вздохнул. На самом деле, он сомневался, что это вообще возможно – сейчас, с адским ошейником, который полностью перекрывал доступ ко всем его ангельским силам… И потом, крылья всё ещё чудовищно ныли – даже сейчас, когда Кроули почти полностью залечил нанесённые огненным мечом ожоги и что-то сделал с обрубленными краями, так, что он почти не чувствовал саднящей боли в раздробленных костях. Вряд ли он сможет протащить их в эфирный план, не потревожив вновь.

Но…

Азирафаэль скосил глаза на сидящего рядом с ним на корточках демона. И тяжело вздохнул. Кроули выглядел ужасно. Бледный, с потускневшими, словно припорошенными пеплом волосами, губы непрерывно кривятся в неловком, даже на вид болезненном оскале… Ангел так и не получил ответа о том, не ранен ли демон, но, глядя на его измученный вид, почти не сомневался в ответе.

– Я попробую, – улыбнулся он дрожащими губами. – Не волнуйся за меня, дорогой мой. В конце концов, я вполне могу просто спрятать их под одеждой…

Он вздрогнул, представив, как это будет. О, нет, он не хотел получить такой опыт! Кроули, судя по всему, представил это тоже. Плечи его передёрнулись, как в ознобе, он сильно побледнел (на самом деле, особо бледнеть было уже некуда, но у Кроули было хорошее воображение, так что он вполне успешно посерел).

Если бы Кроули был в настроении, он бы, возможно, вспомнил слово «мотивация», введением которого в деловой сленг очень гордился. И наверняка признал бы, что эта самая мотивация на этот раз была вполне успешной. Ангел, нервно поёжившись, напрягся, зажмурился, закусывая в сверхъестественном (в буквальном смысле сверхъестественном, можно даже сказать, мистическом) усилии губы. Остатки крыльев судорожно дёрнулись, словно пытаясь врасти обратно в выступающие лопатки, с губ сорвался сдавленный стон, почти тут же перешедший в мучительный крик. А миг спустя пространство вокруг него исказилось – и искалеченная часть ангельской сущности скрылась в эфирной части мироздания, где больше никто не мог причинить ей вреда – разумеется, до тех пор, пока кто-нибудь вновь не заставит материализовать её вновь.

Кроули облегчённо вздохнул, дрожащей рукой украдкой стирая струйку крови с собственной губы. Демоны, в принципе, не особенно боятся боли, и уж тем более не боятся той, которую причиняют не им. Кроули был редким (если не сказать, позорным) исключением из абсолютного большинства инфернальных существ, и если с неприятными ощущениями собственного физического тела он, волей-неволей, научился за шесть тысячелетий справляться, то вид чужих мучений вызывал у него дискомфорт сродни дурноте, который приходилось скрывать любыми доступными способами.

– Ладно… – слегка дрогнувшим голосом проговорил он. – Тогда сейчас план такой. Ждём, пока за нами придут. И…

Он замолчал, хмурясь.

– И, в общем, по ситуации. Если я всё рассчитал правильно, они будут очень недовольны… и, наверное, не слишком внимательны. Гасим их, как получится, и поднимаемся на третий Круг, к порталу.

Азирафаэль осторожно сел, с опаской поводя плечами. Облегчённо улыбнулся, радуясь почти полному отсутствию боли, а ещё больше – тому, что давящая на сознание мощь Скверны заметно притихла, не в силах бороться с благодатью святой воды. Нахмурился, обдумывая слова Кроули. План был рискованным, очень, очень рискованным – даже их идея воспитать антихриста по сравнению с ним казалась верхом продуманности и логичности.

– Кроули, дорогой, – осторожно начал он. – Я понимаю, ты лучше знаешь Преисподнюю… Но ты уверен, что мы сможем добраться так высоко? Мне казалось, что меня утащили, самое меньшее, на шестой Круг…

– Седьмой, – Кроули, покривившись лицом, медленно поднялся на ноги (ангел при этом испытал острый укол тревоги – слишком уж бледным и измученным выглядел всегда такой импульсивный демон) и, подойдя к двери, принялся осматривать явно нарочно оставленные грубые сколы.

– Богохульники, – удручённо пробормотал ангел. – Я мог догадаться. Погоди, Кроули! Это что, и есть Горючие Пески?! [1]

– О-о-о да, – криво ухмыльнулся тот, – Они самые, во всей красе! Тебе что-то не нравится, ангел?

– Нет, нет! – поспешно возразил Азирафаэль. – Но я представлял это как-то… иначе.

Кроули хмыкнул. Он, не оборачиваясь на собеседника, внимательно простукивал дверь, хмурясь и недовольно прислушиваясь к чему-то.

– Ад индивидуален, ангел! – с невесёлой иронией сообщил он. – То, что для одного кромешный ужас, для другого – норма жизни. Некоторые народы всю жизнь проводят в местах похуже Дита, вот с ними приходится попотеть, чтобы подобрать им приличную версию кары. Ничего, ты ещё Лес Самоубийц не видел!

Азирафаэль тяжело вздохнул. Пробормотал себе под нос, с огорчением разглядывая истрёпанные грязные рукава:

– Спасибо, дорогой мой… Думаю, я предпочту обойтись Горючими Песками с огненным дождём…

– Не забивай себе голову, – отмахнулся Кроули, не глядя на него. – Данте показали… туристическую версию. Если нам повезёт, то мы успеем пройти служебными коридорами. Я всё-таки ещё демон, и у меня есть парочка козырей.

Азирафаэль нахмурился. Он о чём-то напряжённо размышлял,

– Кроули, дорогой мой, – осторожно предложил он наконец. – Даже если нас ждут просто… подземелья, ты уверен, что мы сумеем выбраться наверх? Возможно, нам удастся вырваться из этой камеры, но целых четыре уровня… Охрана, и просто расстояние… Быть может, стоит найти портал поближе?

Кроули, выпрямившись, с недоумением оглянулся на друга.

– Что? Ангел, подожди, ты решил, что я зову тебя прогуляться через охраняемые адские врата?! У меня свой портал. Личный. Прямо в чудесный древний склеп посреди освящённого кладбища. Нам просто нужно добраться до него, а дальше можно не бояться, что ребята снизу смогут подойти к тебе хотя бы на выстрел.

В темнице повисло молчание. Азирафаэль, осторожно разминающий затёкшие ноги, застыл на месте и растерянно захлопал глазами.

– Личный?..

– Ну, не личный, самодельный, какая разница! – с досадой скривившись, резко мотнул головой демон. – Почти то же самое, что призвать демона, только вместо фанатика с гримуаром кто-то с мозгами и Силой, а вместо полноценного вызова – безадресный путь вниз.

Словно иллюстрируя свои слова, он раздражённо изобразил руками в воздухе что-то, что с равным успехом можно было расценить и как мнение об умственном развитии «фанатиков с гримуарами», и в качестве сурдоописания ядерного взрыва. Пожал плечами и устало привалился спиной к закрытой двери.

– Словом, никаких постоянных врат. Выйдем, сожжём изображение, и можем спать спокойно, – подытожил он.

Азирафаэль задумался. Объяснение выглядело вполне логично, но возникали некоторые вопросы. Поколебавшись, он осторожно предложил:

– Тогда, быть может, просто нарисовать сигил врат прямо здесь? Вдруг нам не удастся добраться до третьего Круга?.. Как думаешь, тебе удастся чудеснуть нужные инструменты?

– Забудь, ангел! Ты же не думаешь, что из Ада так просто уйти? <i>Она </i>позаботилась о том, чтобы мы не слишком часто бродили по Её любимой игрушке. Путь в Преисподнюю можно открыть только сверху, с Земли. Свободная воля, человек – венец творения, всё такое… Ну, и конечно есть парочка постоянных порталов, но туда лучше даже не соваться, их охраняют получше, чем райские врата. Кстати, я их понимаю. Представляешь, сколько желающих уйти отсюда?

– Не думаю, что больше, чем желающих войти во врата Рая… – машинально откликнулся Азирафаэль, разочарованно отводя взгляд. Руки его непроизвольно ощупывали порванную одежду, почти зудя от желания сделать хоть что-то, никак не желая запомнить, что сейчас он почти ничем не отличается от людей полной неспособностью творить чудеса. Он через силу улыбнулся, пытаясь загладить невольную бестактность:

– Прости, Кроули, я не подумал. Разумеется, ты бы сделал это, если бы это было возможно…

Кроули только глаза закатил. Несколько минут в темнице висело тяжёлое молчание. Обсуждать было уже нечего. Собственно, обсуждать в принципе было нечего, идеи Кроули заканчивались примерно на «Эй, ангел, привет, я пришёл за тобой!». Опыт с пошедшим под откос (как и планировалось, но совсем не по плану!) Армагеддоном лучше всяких слов подсказывал, что увлекаться слишком сильно стратегическим планированием не стоит. Поэтому он остановился на методике того самодовольного коротышки с комплексом неполноценности [2], которому когда-то подкинул идею скинуть Директорию и стать императором самолично – проще говоря, решил действовать по ситуации. Азирафаэль же просто слишком устал, чтобы пытаться придумывать что-то. И, если уж на то пошло, привычно доверился Кроули, как уже не раз делал за время их долгого знакомства.

– Тихо! – прошипел Кроули спустя десяток минут, заставив и без того молчащего и нервно теребящего оборванный карман Азирафаэля удивлённо воззриться на него.

– Но, дорогой мой, я и так…

– Тише, я что-то слышу! – демон стремительно отступил от двери, вместо этого принимаясь яростно махать рукой. Азирафаэлю потребовалось несколько секунд, прежде чем он понял, что этот суматошный жест означает просьбу подойти поближе.

– Так… кажется, их всего двое. Или трое… неважно. Сейчас мы… сейчас мы… – он замолчал, беспомощно крутя головой. Потом прищёлкнул пальцами. – Точно! Ангел, сколько у тебя осталось воды? Лей на пол! Немного, но так, чтобы было видно.

И, видя, что Азирафаэль не спешит выполнять его приказ, неуверенно глядя то на него, то на дверь, взбешённо зашипел, подскакивая к другу и хватая его за порванный воротник:

– Азирафаэль, чёрт тебя по… ради Бо… ангел, ты заснул?!

Тот всё ещё колебался. На лице его отражалась нешуточная тревога, а рука, которой он испуганно прижал в кармане жакета флягу, заметно дрожала.

– Кроули, это опасно! – испуганно выдохнул он. – Что, если в неё наступишь ты?

– Я не настолько плох, чтобы не перепрыгнуть небольшую лужицу, ангел! И потом, у меня туфли на резиновой подошве, не думаю, чтобы они растаяли от одного прикосновения к святой воде!

Он не стал уточнять, что от отличной резиновой подошвы его туфель наверняка остались жалкие ошмётки, как и от его пульсирующих болью ступней, вполне реально, судя по ощущениям, плавящихся при соприкосновении с освящённой землей. Не то чтобы он был ненормальным смельчаком, готовым рискнуть пройтись по святой воде. Скорее, он просто не думал, что это потребуется.

– В любом случае, Хастур и остальные после того, как я убил Лигура, и тем более после устроенного тобой спектакля с уточкой, наверняка трясутся от одного вида святой воды. Ну же, ангел! Решай! Если у тебя есть вариант получше – я его слушаю. Сейчас!

Азирафаэль прерывисто вздохнул. Можно подумать, у него было время придумать какой-то другой вариант… Он был уверен, что вариант был у Кроули; просто, как это часто бывает, не оказался готов принять его.

Но другого выхода, кажется, и впрямь не было. Снаружи загрохотал допотопный засов, словно в насмешку над идущим в ногу со временем Раем, и Азирафаэль, решившись, трясущимися руками вытащил из кармана флягу.

– В-всего несколько капель, Кроули! – прошептал он, осторожно опуская её к самому полу, чтобы, не дай бог, не брызнуть в сторону. Кроули невольно сглотнул, следя, как тоненькая струйка превращается в небольшую лужицу, и с содроганием отступил ещё на несколько шагов назад.

Тяжёлая каменная дверь со скрипом распахнулась. Две пары жабьих глаз непонимающе уставились на смертельно бледного ангела, застывшего напротив двери с открытой фляжкой в угрожающе поднятой руке.

– Ни шагу дальше, демон! – тихим, но неожиданно решительным голосом выдохнул Азирафаэль. – Остановись, если не хочешь, чтобы я облил тебя этой святой водой!

– Кваааа… – озадаченно протянула жаба на голове Хастура. Двое демонов за его спиной, пониже рангом, с лицами, испещрённые глубокими липкими язвами, испуганно отпрыгнули на пару шагов назад, а сам он попятился, недоверчиво разглядывая ангела.

– Ты блефуешь… – недоверчиво протянул он, переводя взгляд с бледного лица Азирафаэля на фляжку в его руке. – Откуда у тебя…

И тут его взгляд упал на стоящего сзади, очень недобро ухмыляющегося Кроули.

– Приве-е-е-ет! – осклабился тот, видя, что бывший соратник наконец сложил два и два. – Как вам понравился мой квест с бомбами? Весело, правда?

– Ты-ы-ы! – с ненавистью взвыл Хастур, делая шаг вперёд. Но тут же, осознав происходящее, шарахнулся назад, подальше от смертельно опасной фляги. Глаза его опустились вниз, скользнули по разлитой у порога лужице. Лицо вытянулось ещё сильнее.

– Ты псих, Кроули… – сдавленно прохрипел тот, не в силах отвести взгляда от такой обманчиво безопасной лужицы. – Просто больной ублюдок…

– Да, да, и ты обязательно убьёшь меня, и всё такое, – равнодушно отмахнулся Кроули. Подойдя к Азирафаэлю, он стал прямо за его плечом. Развязно сунул руки в карманы. – В этом твоя проблема, Хастур. Ты никогда не думаешь дальше, чем на шаг вперёд. Если я сумел протащить с собой в ад парочку пузырьков святой воды, то почему бы не предположить, что я могу оставить себе ещё немного, для страховки? И что дальше? Ты, кажется, собирался что-то сказать? Я тебя очень внимательно слушаю.

Лицо герцога Ада перекосилось от ненависти. Азирафаль, стиснув зубы, крепче сжал пальцы на фляжке, беспомощно оглядываясь на кажущегося абсолютно безмятежным и уверенным Кроули. Он не спешил озвучивать свои мысли (и в самом деле, для этого был не самый подходящий момент), но, если бы его спросили, он мог бы сказать, что ситуация становится патовой.

– Ты и сам не сможешь выйти отсюда… – прохрипел Хастур, наконец додумываясь до какого-то вывода. Ангел испуганно покосился на друга, но тот только закатил глаза, с брезгливостью кривя губы.

– Во имя Сатаны, Хастур, зачем бы мне это было нужно? Тебе не приходит в голову, что если я по доброй воле явился в Ад, то вполне настроен на разговор? Проблема в том, что я не желаю разговаривать с тобой. Я остановил Армагеддон, я придумывал такое, до чего твои куцые умишки не могут дойти даже постскриптум. Я не собираюсь вести переговоры с кем-то ниже князя Преисподней!

Хастур молчал, что-то напряжённо обдумывая. Потом по его гниющим губам вдруг скользнула недобрая, торжествующая ухмылка.

– Значит, святой воды ты всё-таки боишься, змеёныш… Пернатые были правы.

Улыбка Кроули резко увяла.

– Ох, а вот это нехорошо… – расстроенно пробормотал Азирафаэль, чуть поворачивая к другу голову. Мысль о том, что они так бездарно забыли о самой главной своей карте, которую можно было бы чудесно разыграть в этой партии, пришла обоим в голову одновременно. Но, увы, непоправимо поздно.

И всё-таки, Кроули попытался исправить ситуацию.

– Ты уверен? – стараясь выглядеть максимально нагло и самоуверенно, спросил он. Губы его саркастически искривились; впечатление портили лишь глаза – полностью жёлтые, с расширенным вертикальным зрачком. Теперь, когда потерянные в церкви очки больше не скрывали их, охвативший демона страх был заметен невооружённым взглядом.

– Проверим? – прошипел в ответ Хастур, делая приглашающий жест. Кроули заколебался. На самом деле, он считал достаточной защитой плотные резиновые перчатки, и вряд ли вода могла бы добраться до него сквозь подошву туфель… Но насколько целой оставалась та подошва после прогулки по святой земле? Он слишком хорошо помнил, как расплавилось вместе с Лигуром пластиковое ведро, и даже тех кратких взглядов, что он смог бросить сегодня на свои туфли, было достаточно, чтобы понять, что подошва прогорела изнутри если не насквозь, то где-то очень близко к этому.

Он сглотнул.

– Ты играешь с огнём, приятель… – дрогнувшим голосом предпринял он последнюю попытку исправить положение. Азирафаэль, взволнованно кусая губы, в тревоге косился на него, не решаясь надолго отводить взгляд от стоящих всего в нескольких шагах демонов, но и без этого, буквально кожей, ощущая охвативший друга страх и опасную, пугающую его решимость. Хастур недобро усмехнулся и отступил в сторону, одновременно делая знак своим подчинённым занять позицию, которая помешала бы двоим пленникам прорваться на свободу.

– Докажи, – зло предложил он. Двое мелких демонов испуганно переглянулись и, материализуя в руках светящиеся алым клинки, неохотно шагнули вперёд.

Кроули молчал. Азирафаэль сжался, буквально чувствуя в воздухе, как надвигается что-то страшное. Что-то, что, возможно, убьёт их обоих или одного из них.

– Кроули, пожалуйста, не нужно рисковать… – прошептал он, одновременно пытаясь оценить взглядом ширину лужи (которая, как на зло, за время короткого разговора стала намного шире, занимая почти всё пространство между порогом и ними двоими, стоящими плечом к плечу в полутора шагах от двери. Тот нервно мотнул головой. А потом вдруг, бесшабашно ухмыльнувшись, резко протянул руку и раньше, чем ахнувший ангел успел отреагировать, выхватил из его ладони полупустую фляжку.

– А почему бы и нет? – с коротким, почти истерическим, как показалось Азирафаэлю, смешком выплюнул он. Губы искривились в диковатой, обнажающей зубы усмешке. – Как насчёт на брудершафт, ангел? Нет? Тогда твоё здоровье!

И, прежде чем оцепеневший от ужаса Азирафаэль успел его остановить, решительно зашагал прямо сквозь разлитую под ногами лужу, поднимая к губам смертоносную фляжку.

–

[1] 7-й круг ада, согласно Данте, предназначен для тех, кто совершал насилие, и состоит из 3 поясов. В первом поясе мучаются разбойники, тираны и прочие убийцы, во втором – самоубийцы и, как ни странно, транжиры (то есть все те, кто при жизни совершал насилие над собой самим). А третий пояс предназначен, в том числе, для тех, кто совершает насилие над верой, то есть богохульников (ещё для лихоимцев и содомитов, но первое точно мимо, а во второе не верю я сама… хотя читатели, конечно, могут представлять себе их отношения иначе).

[2] Наполеон Бонапарт не родился императором: сначала он был обычным генералом, но после Французской революции 1793-го года он быстро добился огромного влияния, став первым консулом, а после и императором. Согласно распространённому мифу, одной из его крылатых фраз было высказывание «Главное – ввязаться в бой, а там видно будет». И да, он действительно был невысок ростом, из-за чего постоянно страдал (известен забавный и печальный факт, что когда-то его не взяли в королевскую гвардию, несмотря на заслуги – исключительно из-за малого роста).

Глава 7

Почти каждый человек, ангел или демон хотя бы раз в жизни испытывал ощущение, что время вокруг него начинает бежать с огромной скоростью, словно подстёгнутое безумным возничим. Как правило, это происходит в не самые приятные моменты жизни – и порой становится последним, что успевает ощутить разумное существо. Если бы Азирафаэля спросили, на что это похоже, он бы сказал, что это похоже на смолу. Липкую, тягучую смолу, охватывающую тебя со всех сторон, сковывающую члены, лишающую возможности двигаться. Он сказал бы, что это страшно, очень страшно: когда ты видишь, как твой друг делает то, что может унести его жизнь, видишь каждый его жест, каждое движение застывшего в злой, бесшабашно-опасной улыбки лица – видишь, но не можешь даже протянуть руку, чтобы удержать его над краем пропасти. Можешь только смотреть, скованный внезапно загустевшим временем и собственным ледяным ужасом.

Кроули шагнул вперёд. Левой ногой – прямо в мелкую лужицу возле порога. Шагнул – и трое демонов слитным движением отшатнулись назад, в одинаковом священном ужасе глядя на безумно усмехающегося бывшего товарища. И оцепеневший Азирафаэль задохнулся умершим в горле воплем, уже почти видя, как спотыкается поражённый смертоносной жидкостью Кроули, как корчится в невыносимой муке, проливая на себя то, что так беспечно поднял в открытой фляжке вверх, почти к самому лицу…

Кроули шагнул. Широким, слегка вихляющимся шагом, напоминающим одновременно танцевальное па и ломкое движение уже падающего под ударом топора дерева. И правая нога, не задев святой воды, уверенно опёрлась на сухой порог. А миг спустя к ней присоединилась вторая, левая – живая, целая нога, и Азирафаэль понял, что снова может дышать.

На целую секунду.

А потом Кроули сделал выпад.

И Азирафаэль, так и не успев закричать, вспомнил, что напомнили ему танцующие движения друга.

Змею.

***

Утверждение, что пути Бога неисповедимы, не вполне точно. Вернее, они, разумеется, абсолютно непредсказуемы и непознаваемы – как и его планы, впрочем. Но это отнюдь не означает, что Бог пользуется исключительно метафизическими методами, когда речь касается исполнения Неизъяснимого плана. Если уж даже ангелы и демоны, при своей чудовищной консервативности, в конце концов осознали все (ну, или почти все) прелести цивилизации и начали использовать для своих нужд хотя бы некоторые из них, то было бы странно и неуважительно считать, что Всевышняя может оказаться менее прогрессивной, чем её творения.

Разумеется, ни о чём из этого не думал отец Уильям, взволнованно расхаживая по осквернённому демонической силой склепу и мысленно молясь о ниспослании ему совета (или хотя бы просветления мыслей). Собственно, в тот момент он не думал ни о чём, кроме невероятных и ужасающих событий, невольным участником которых он стал. И если что его и волновало, так это то, не нарушил ли он принесённой пред ликом Бога клятвы служения, позволив уйти живым исчадию ада, более того – став, по сути, его соучастником в делах, за которые пару сотен лет назад его без раздумий сожгли бы на костре, как пособника Дьявола.

В тот момент, когда всё случилось, он в очередной раз дошёл до взломанной демоном двери и, сокрушённо покачав головой, принялся бормотать молитву, прося Господа направить его по верному пути. И именно поэтому он услышал, как хрустит мелкий гравий дорожки под чьими-то шагами.

Вот так и получилось, что судьбоносная встреча состоялась не внутри склепа сэра Джона Эмсгрея, где была назначена три с лишним сотни лет назад, а в нескольких шагах от её разрушенных врат. Два человека – престарелый невысокий священник и тощий мужчина в одежде почтальона, остановились друг напротив друга, пытаясь разглядеть друг друга в перекрещивающихся лучах двух фонариков.

– Ээээ… добрый день? – неуверенно заговорил почтальон, первым прервав молчание. – Отец Уильям?

– К твоим услугам, сын мой, – немного настороженно откликнулся пастор. Он, разумеется, знал, что почтальоны обычно не ходят в полтретьего ночи по кладбищам (хотя, в принципе, вполне могут и имеют право это делать). И, что важнее, прекрасно понимал, что о месте его нахождения в эту ночь не мог знать никто. Исключая, разумеется, странного демона, которого он сам проводил до этой усыпальницы. Поэтому никакого доверия к странному посетителю он не испытывал. И всерьёз подумывал перекрестить его – на всякий случай.

Почтальон, даже не догадываясь о его сомнениях, с явным облегчением вздохнул.

– О, отлично! Знаете, святой отец, я уже было начал опасаться… Полгода назад было несколько настолько странных посылок. Мне стало немного не по себе, когда пришёл этот заказ. Ну, сами понимаете – церковь, кладбище…

Продолжая говорить, он вытащил из большой сумки плоскую картонную коробку и протянул её пастору вместе с накладной.

– Подпишите, пожалуйста, вот здесь. Давайте я подсвечу.

– Что это? – удивлённо опустил взгляд на странный предмет отец Уильям.

Почтальон только плечами пожал.

– Не знаю, сэр.

Ульям нахмурился ещё больше.

– Но хотя бы от кого?

– Сейчас, – почтальон перевернул коробку, подслеповато прищурился, шаря пальцем по аккуратным буквам. – Вот!

Он поднёс фонарик поближе, и пастор с недоумением прочитал несколько коротких слов:

– Дональд Грейвз, нотариальная контора «Браун и сыновья».

– Ничего не понимаю, – признался отец Уильям.

Почтальон тяжело вздохнул.

– Знаете, отче, – задумчиво пробормотал он, – Наверное, это неплохо. В прошлый раз, когда были странные посылки, адресаты понимали, что это и от кого. Кому рассказать, не поверят.

Поймал недоумённый взгляд священника и с виноватой улыбкой пожал плечами.

– Простите, не уверен, что мне стоит об этом говорить. Вы откроете при мне, или я могу идти? Ну, я имею в виду, некоторые требуют, чтобы почтальон присутствовал…

– А вам самому, значит, не интересно, что в посылке? – остро взглянул на него священник. Почтальон замялся.

– Очень интересно, – признался он после недолгого колебания. – Но знаете, я столько видел… Мне кажется, что любопытство не стоит риска – если, конечно, это что-то такое, чего мне видеть не стоит.

– Что ж, это разумно… – пробормотал себе под нос отец Уильям, задумчиво разглядывая коробку в своих руках.

Как истинный сын церкви, он не мог не вспомнить о том, что почтальон появился в тот самый миг, когда он молил Всевышнего послать ему знак. Но, как человек разумный и умудрённый жизнью, не мог не понимать, что странные события нередко равнозначны событиям опасным. Почтальон, пожалуй, был бы изрядно удивлён, узнав, что именно последнее соображение избавило его от длительного и осторожного разворачивания трёх слоёв обёртки и не менее длительного, но неразрешимого недоумения от раскрытия тайны загадочной посылки. Впрочем, возможно, он просто выпил бы за здоровье пастора лишний бокал вина, вернувшись к любимой жене раньше, чем та успеет проснуться и огорчиться его задержкой на работе. Как бы то ни было, но отец Уильям принял решение. И это решение (как и давешнее согласие отпустить демона на свободу) должно было изменить судьбу сразу множества разумных существ.

– Не буду задерживать тебя, сын мой, – слабо улыбнулся он, принимая у почтальон ручку и расписываясь в графе «получатель». Поколебался секунду и, подняв руку, благословил собеседника. (Не то чтобы он ожидал, что тот завопит и расточится серным дымом, но осторожность, особенно если за вашей спиной светится открытый портал в Ад, не бывает излишней). Дождался, когда благодарно улыбающийся человек достигнет ворот церкви. И, тяжело вздохнув, вернулся обратно в склеп.

– …О, мой Бог… – потерянно пробормотал старик, когда в неверном свете фонарика, воткнутого на место давным-давно исчезнувшего факела, открыл коробку и развернул сперва слой плотной почтовой обёртки, потом вощёной парусины и следом – плотной промасленной бумаги.

Он перечитал записку – старинную, написанную на грубой, пожелтевшей от времени бумаге, с чудовищно архаичной грамматикой записку – три раза, но так и не смог до конца понять, было ли написанное в ней чьей-то изощрённой шуткой или чем-то, куда более серьёзным. Поэтому он отложил бумажку и взялся за книгу, обернутую в ещё один слой бумаги. Недоумённо пробежался глазами по названию, поняв меньше, чем ничего. И с осторожностью, свойственной только служителям церкви и практикующим некромантам, открыл древний фолиант.

– О мой Бог… – обессиленно повторилон, прочитав первое предложение.

Без сил садясь прямо в пыль, он потрясённо подумал, что всё-таки не стоило ему просить у Господа знака свыше – без которого он, как он теперь понимал, с удовольствием обошёлся бы. Но уже, разумеется, было поздно. Отцу Уильяму было семьдесят три, и большую часть своей жизни он посвятил служению Богу. И не собирался отрекаться от своих обетов сейчас, когда Всевышний так недвусмысленно потребовал от него Веры.

Хотя, Бог свидетель, он был бы рад, если бы этой ночью он остался в своём маленьком домике при церкви, вместо того чтобы, повинуясь неясному наитию, идти в зал богослужений. Но пути Господа поистине неизъяснимы, и отец Уильям ещё не знал, что только что сделал очередной выбор, способный обернуться гибелью или спасением для двоих существ, искренне считающих себя нарушителями Великого Плана.

***

Потом, вспоминая этот безумный бой, Азирафаэль признавался себе, что их спасла только невероятная наглость Кроули, выбившая демонов из колеи и заставившая их замешкаться на мгновение. Она, да ещё, пожалуй, яростная, почти самоубийственная ненависть, с которой его друг кинулся вдруг на ближайшего демона, в диком вопле выбрасывая вперёд руку с флягой. Даже сейчас Азирафаэль не мог вспоминать без содрогания сорванного хриплого крика Кроули, не мог перестать сотрясаться в ознобе, представляя, что случилось бы, если бы хоть капля, всего капля из выплеснувшейся струи попала на обнажённые руки или лицо Кроули.

…Не мог – тем более теперь, когда он воочию видел, что происходит с демоном, которого облили святой водой. Дикий, почти тут же, впрочем, затихший вопль демона, казалось, до сих пор стоял у него в ушах. И тем страшнее было думать, что на месте оседающего, подобно груде тающего снега, уродца с мечом мог быть сам Кроули.

Азирафаэль плохо помнил, что делал дальше. Ему казалось, что, выбегая из своей камеры, он снёс кого-то плечом, почти не заметив этого. Всё его внимание было приковано к Кроули, который застыл, словно налетев на стену. Стоял, оцепенев с вытянутой вперёд рукой и остановившимся взглядом глядя то ли на горстку дымящейся одежды в двух шагах, то ли на смертоносную бутылочку в своих руках.

Следующее, что Азирафаэль запомнил – ощущение нагретого его собственным телом металла в ладони, когда он трясущимися руками завинчивал крышку фляжки. Это – и холодный, пробирающий до костей, заставляющий подламываться колени ужас: от мокрого горлышка вниз стекало несколько неторопливых капель. Если бы он опоздал хотя бы на секунду… На полсекунды…

А дальше всё опять смешалось. Он услышал предостерегающий крик Кроули и успел испуганно повернуться, выставляя перед собой, словно щит, уже совершенно безопасную флягу. Увидел, как с перекошенным лицом шарахнулся в сторону Хастур, опуская занесённый меч и закрывая рукой лицо. Помнил собственную, неожиданно хладнокровную мысль: «сейчас он поймёт, что фляжка закрыта, и…»

Не понял. Не успел понять. Сзади раздался звон сталкивающихся мечей, злое шипение Кроули, чужой торжествующий смешок, и тут же – короткий болезненный вопль. Лицо Хастура исказилось ещё сильнее – на этот раз, запоздало понял Азирафаэль, от ненависти. И он, прыжком развернувшись, бросился бежать.