Текст книги "Ведьмы цвета мака"

Автор книги: Екатерина Двигубская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

В три пятнадцать Марина отправилась в пиццерию, она надеялась встретить там племянницу.

И впрямь, Наташа и Вадик, сидя за неубранным столом, целовались.

– Ну, это уже открытый протест! – воскликнула Марина проходящей мимо официантке.

– Что?

– Дайте меню! Хотя не надо. Лазанью и бокал красного итальянского.

Марина, постаравшись быть незамеченной, расположилась чуть поодаль, но, садясь за стол, случайно уронила алюминиевую салфетницу. Она испуганно посмотрела на пару, но молодые люди были так крепко связаны поцелуем, что, случись вселенский потоп, они всё равно плыли бы на его волнах, не отрываясь друг от друга.

Лазанья была доедена, счёт оплачен. Марине показалось, что ещё чуть-чуть, и Наташа, как языческое божество, пожрёт маленького мужчину. Хоть он ей и не нравился, но Марина всё же решила подойти к молодым людям, дабы спасти жертву девичьих грёз.

Марина театрально воскликнула: «Ах, это вы!» – и не менее театрально плюхнулась за стол. Наташа хлестанула её взглядом, Вадик поднял на неё глаза, затуманенные страстью и очками, а тётя сидела с самым беззаботным видом. Девушке пришлось выпустить своего возлюбленного. Вадик, наконец очнувшись, пригладил волосы. Покраснел.

– Ну что же вы стесняетесь? Я и сама так могу! – Марина примирительно погладила Наташу по руке. – Как дела, Вадик? Эта юная дама в вас по уши влюблена.

– Марина!

– Прости, дорогая. Если вы её обидите, я вам покажу! – Марина потрясла пальчиком перед носом Вадика, он вздрогнул. – Я жду тебя в офисе, ты мне очень нужна!

Марина встала и пошла к гардеробу, спрятавшись за колонной, она обернулась на молодых людей. Вадик пытался оплатить счёт, но у него не хватало, Наташка, вырвав деньги, спрятала их в его карман, достала кошелёк и расплатилась. Молодой человек сидел красный, как спелая рябина, и девушка впилась в его губы поцелуем. Вадик побледнел, потом покраснел, потом опять стал белый, даже с отливом в синеву.

Марина услышала над ухом:

– Красный – цвет флирта. Белый – страсти. – Она подняла голову, перед ней стоял Оскар. Марина приветливо улыбнулась. Оскар подал пальто.

– Вот и пойми, что ими движет! – тихонечко сказала женщина, полезла в карман. Молодой человек отпрянул от протянутых пятидесяти рублей. Марина поспешно спрятала деньги, провела ладонью по его щеке, он схватил её руки и поцеловал.

– Вы космическая женщина.

– Почему?

– Не знаю. Вы капризная галактика. У вас даже Большая Медведица на щеке.

– Вы что, меня кадрите? – Марина посмотрела в зеркало на свою щёку, по которой и вправду рассыпался узор из родинок.

– Нет. Вы знаете, что слово «матка» произошло от древнегреческого слова «истерика», или наоборот. Это неважно, главное, что любая настоящая женщина чуточку истеричка, и каждый Наполеон ищет свою Жозефину, чтобы залезть ей под каблук и исполнять её капризы. Вы красивы, но живёте только собой, своим настроением и своей любовью к себе, и ищете вы кого-нибудь, кто сможет разделить вашу любовь к себе, но вас много, и на всех хватит.

– Вы меня точно не кадрите?

– Просто хотелось поговорить.

– А с чего вы всё это решили?

– О-о-о, очень многое о человеке можно понять по тому, как он ест. Вы едите жадно, много, с аппетитом. И не дай бог опоздать с вашим заказом, вы съедите самого официанта. И энергия – вы заполняете собой весь зал. Я всегда знаю, когда вы пришли, это сразу чувствуется, воздух будто напрягается, даже как-то гудит.

– Ну, спасибо, вы мне прямо-таки подняли настроение.

– Конечно, нет ничего более для вас приятного, чем разбираться в сложностях собственной природы, причём участвовать в этом должно как можно больше народу.

– До свидания.

– До встречи.

По дороге на работу Марина всё размышляла – она никак не могла понять, с чего он ей всё это наговорил? И какое на это имеет право? И что это значит? Она убеждала себя, что диалог с молодым человеком – полная чушь. И чем больше она себя убеждала, тем менее убеждённой становилась. Когда она подошла к ателье, настроение у неё было самое разболтанное и грустное, хотелось съесть шоколадку и залезть с ногами под плед. Ей навстречу неожиданно отворилась дверь, на пороге стояла Нина, в руках она держала белый букет хризантем.

– Спасибо, дорогая. – Марина постаралась быть как можно любезней и вложила в интонацию всю нежность, на которую была способна в этот момент. Нина испуганно покосилась и быстро начала оправдываться:

– Это не я. Цветы принёс высокий мужчина.

– Иван?

– Кажется, да.

– Даже имени запомнить не может! – гаркнула Марина и скрылась в своём кабинете. Она взяла с подоконника лейку и вылила воду в высокую хрустальную вазу, подаренную им с Борисом на свадьбу, – это один из немногих предметов, оставшихся ей после развода, свою долю в ателье Марине пришлось выкупать, заплатив за неё бывшему мужу тройную цену. Поставив цветы, она достала недавно купленные духи. Перед глазами опять всплыл красный мак из шёлка, ей сделалось страшно от сознания собственной убогости. Безумно захотелось прижать к груди маленького человечка, пожурить его, сшить красивую одежду. Марина потрогала живот, который ворчал, тяжело переваривая лазанью. «Даже в такой драматический момент я всё равно выгляжу нелепо!» – подумала Марина и нырнула с головой в аромат духов. Стало легче.

Когда в кабинет вошла Наташа, Марина пребывала в самом наилучшем расположении духа – она наконец-то дозвонилась до Владлена.

– Откуда цветы?

– Да так.

– Я хотела поговорить с тобой.

– О чём?

– Мне нужны деньги.

– Сколько?

– Сто долларов.

– Зачем?

– Ты можешь мне одолжить деньги, а не спрашивать зачем?

– Хорошо, хорошо, только поцелуй.

Наташа ткнулась холодным носом в щёку Марины, вышла из комнаты.

Глава 14

Марина, схватив тряпку, вытерла на столе пятно от кофе, откопала под грудой модных журналов пульт телевизора, включив, уставилась на экран. Она наблюдала за тем, как по подиуму, закиданному газетами, картонными коробками, пакетами из-под молока, слоняются тени с грязными волосами и размазанным макияжем. В углу сцены остервенелый молодой человек лупил по мусорным бачкам разного калибра. В противоположном углу женщина, запелёнутая, как бабочка, в белый саван, стучала пронзительными молоточками по нервам слушающих, а за кадром голос Ирмы уверял, что это и есть высокая мода из Парижа – кутюрье Олёшин.

Марина переключила канал и швырнула пульт на диван с такой силой, что от него отвалилась крышка. Она ринулась к телефону, чтобы наговорить кучу колкостей, но, подбежав к нему, глубоко вздохнула и уже спокойно набрала номер Ирмы. В трубке послышался автоответчик, Марина лилейным голосом сказала, что ей очень понравился сюжет из Парижа и что Ирма большая молодец, что всё так празднично и неординарно, после чего, спасаясь от собственного лицемерия, вышла на улицу.

Она доехала до станции метро «Библиотека имени Ленина», в переходе стояла неприбранная толпа, везде пахло мочой и пивом. Около урны бомж доедал сосиску, молодые девицы с целлюлитом на голых ногах танцевали под музыку, испражняемую мужчиной, одетым во всё кожаное. Особь женского пола в короткой юбке сидела прямо на слякотном полу, рядом пристроился юнец, который ползал по ней красными руками. Он оторвался от дамы и ощупал Марину бесцветным глазом, кто-то толкнул её, японец ослепил фотовспышкой.

Женщина, с трудом вырвавшись из узилища, побежала по Александровскому саду к Красной площади…

Там притихшие туристы смотрели на старинные стены, дул холодный речной ветер. Всего несколько столетий назад люди с такими же лицами, с такими же руками и душами, только объединённые общей идеей, сложили эти камни. Где-то в вышине таяли колокола и горели советские звёзды, и каждый булыжник дышал значимостью своей истории. Ветер хлестал по лицу, Марина поднималась над площадью, и с высоты, где гудели звоны колоколен и сверкали маковки церквей, она смотрела на город, и оттуда казалось, что красные стены опоясывают всю землю своим зубчатым кольцом, и мир замкнулся в нём, боясь шелохнуться…

Мужчина с приятным цветом лица и чуть торчащими ушами, стоял около окна большого кабинета. Он обернулся на стук, улыбнулся. Его движения, плавные и законченные, выдавали в нём человека, привыкшего быть хозяином положения.

Рассматривая высокую фигуру Владлена, Марина тоже начала улыбаться, её смешила его осанка, правильно посаженная голова, да к тому же он упёрся в неё таким преданным взглядом, что ей ничего не оставалось. Как кинуться к нему на шею.

Прямо перед собой Владлен видел женщину, о которой мечтал последние пять лет. Нельзя сказать, что его чувство к Марине доставляло ему мучительные страдания, нет, скорее оно походило на хроническое заболевание, не приносящее особого вреда организму, Марина совсем не постарела – всё та же забавная чёлка и глаза цвета уставших фиалок, но всё же что-то жалкое появилось в её внешности. Может быть, он просто разлюбил её? Владлен ужаснулся от этой мысли, но потом успокоился, вспомнив, как до появления Марины у него дрожали руки, а на собрании директоров он говорил глупости и выпил десять чашек чая.

Марина посмотрела на него, как в те давние времена, сильно отклоняясь назад так, что отчётливо стали видны её ноздри, потом она щедро улыбнулась и придвинулась к нему. Владлен попытался прижаться к её щеке, но Марина дёрнулась и стукнулась об его подбородок. Свернув губы в капризную подковы, она приложила стакан с виски к ушибленному месту…

А потом по комнате рассыпался смех, и блуждающая от него к ней улыбка не давала глубоко вздохнуть.

– Марина.

– Выпиваешь?

– Давно не виделись.

– Можно и мне, – и она воровато глотнула.

Он смотрел на неё, пытаясь понять, какие она испытывает чувства.

Марина слегка покраснела. Её хитрая беззащитность, смешанная с отвагой, всегда восхищала Владлена. Ведь именно она познакомилась с ним, ведь именно она первая позвонила, потом, правда, выяснилось, что он заинтересовал Марину как друг – сын известных художников, эстет, читающий наизусть Артюра Рембо.

Владлен импульсивно, не обращая внимания на страх, притянул женщину…

В её левый глаз бил луч солнца, он путал мысли и щекотал в носу, от этого она подёргивала верхней губой, но Владлен ничего не замечал и не выпускал Марину. Он был рад хоть на несколько минут оказаться в прежней, беззаботной жизни, когда не было кабинета, когда не нужно было заковываться в костюм и вооружаться еженедельником, когда всё было ясно, без всякой примеси подозрений. Ведь именно ради неё он перестал перетекать из одного кресла в другое, сидя в квартире своих родителей, но, несмотря на все его успехи, она так и не вернулась, а особого удовлетворения от денег он никогда не получал. Они как будто образовывали невидимую плёнку между ним и жизнью. Всё доступно – женщины, машины, лучшие курорты, но всё как-то призрачно, ненатурально, без едких запахов и больной остроты. Поэтому Владлен словно хватался за Марину, за её дерзкие глаза, за не вымученную в салонах внешность, за заусеницы вокруг ногтей, за несовершенство и ярость этой женщины.

Поцелуи поцелуями, но у Марины была вполне конкретная цель визита, поэтому, нетерпеливо высвободившись из объятий, она подкрасила губы. Владлен пытался остановить её, но она раздражённо ответила:

– К чему это? Ведь мы ещё тогда поняли, что не выдержим друг друга.

– Марина!

– Ты домостроевец, дорогой мой, а я независимая! Слишком независимая для тебя женщина! – в каком-то нетерпении сказала она и чуть не топнула ногой.

Марина не любила ждать и тратить много слов, предпочитая идти наикратчайшим путём. Справедливости ради надо отметить, что её кратчайший, но несколько прямолинейный путь не всегда приводил точно к цели, а в данном случае, поскольку она была абсолютно уверена в удаче предприятия, она вообще не заботилась о мудром подходе к столь деликатному, как получение необходимых средств, делу, она лихо расправлялась с самолюбием Владлена.

Он отвернулся и поправил эскиз Гончаровой в резной золотой раме, безукоризненно ровно висевший на стене. Он делал вид, что рассматривает рисунок. Марина помнила эту работу, украшавшую ещё гостиную его родителей, только тогда рама была тоненькой и чёрной.

– А у меня в кабинете висит твой портрет!

– Зачем ты пришла?

– Мне нужна помощь.

Строгая морщина появилась между бровей Владлена, лицо осунулось и постарело, а глаза застыли в ожидании. Через мгновение он посмотрел на неё с осуждением, даже с презрением. Марина, вспыхнув от его взгляда, уронила сумку. Владлен спокойно поднял её. Марина заглянула ему в лицо, теперь его глаза ожили, стали острыми и опасными, а рот скривила еле заметная усмешка.

Марина стояла, низко опустив голову, а Владлен глядел на неё своими миндалевидными, но теперь грустными глазами, в них было раскаяние – ведь всё в его жизни принадлежит ей, он обязан помогать этой женщине.

Наконец, глубоко вздохнув и всё так же не поднимая глаз, Марина попросила проводить её в туалет. Владлен вызвал секретаря. Марина несколько обиделась и посчитала, что это дурной знак, если он сам не хочет отвести её.

На пороге появилась красивая девушка, на ней был аккуратный алый костюм со множеством кармашков, смотрела она на мир двумя удивлёнными кнопками, а улыбалась подтянуто и словно ставя своей улыбкой точку. Она вышла на середину комнаты, кинула на Владлена требовательный, ревнивый взгляд.

«Интересно, любовники они или нет?» – но, вспомнив, что её бывший возлюбленный может любить только женщину, не отвечающую ему взаимностью, Марина успокоилась на этот счёт.

Секретарь проводила гостью до туалетной комнаты, Марина не смогла удержаться и, стоя в дверях, обернула и помахала девушке платком, та пожала плечами и решительно двинулась по коридору.

В хайтековском помещении туалета Марина открыла непропорционально узкую дверь в кабинку, и вдруг её глазам предстало удивительное зрелище – на прозрачном унитазе восседал Марат Георгиевич. Он снял свою шапочку и поклонился, заблеяв смехом. Марина, резко закрыв дверь, подошла к умывальнику, приложила мокрую ладонь ко лбу. Если бы она вышла замуж за Владлена, то у них мог получиться отличный брак – он молод, богат, хорош собой, безумно её любит – в общем, самый джентльменский набор положительных качеств, но пять лет назад, изменяя Борису, она всё равно не любила Владлена, это была увлечённость, не более, к тому же тогда он был бедный, что придавал ему особый шарм! Любить бедного – роскошь, богатого – удобство. Теперь, став его женой, она решила бы все свои проблемы. Марина глубоко вздохнула, прекрасно понимая, что при всей расчётливости она никогда не вышла бы замуж за нелюбимого человека. Из кабинки раздалось блеяние, Марина поспешила выйти.

Секретаря на месте не оказалось, пришлось появиться пред светлые очи Владлена Петровича без доклада.

Как только Марина переступила порог, он обратился к ней со словами:

– Меня всегда восхищала твоя практичность! Ну, давай, переходи к делу! – Он посмотрел на часы. – Могла бы не тратить двадцать минут на нежность, столь не свойственную тебе! Твоя проблема в том, дорогая Марина, что ты ничего не видишь дальше собственного носа. Ты так сосредоточена на себе, что рано или поздно это приведёт тебя к большой беде! Ты останешься одна, совсем одна! – Он устало сел за стол.

Марине стало жалко Владлена, и она прыгнула к нему на колени. Похожая на кошку, она играла прядью своих волос, и от неё пахло теми же духами, что и пять лет назад, у Владлена не хватило сил отказать себе в поцелуе.

– Это «Запретный цветок»?

– Да.

– Поужинаем вместе?

– Сегодня я занята.

– А завтра?

– Пожалуй.

– Чем могу помочь?

– Мне нужна ссуда.

– Сколько?

– Сто тысяч. Я могу в залог оставить свои драгоценности.

– Не смеши меня!

И опять женщина прижалась к щеке Владлена…

Марина отказалась от предложения быть отвезённой водителем, ей хотелось пройтись и всё обдумать, да к тому же она боялась, что Владлен начнёт за ней активно ухаживать и закреплять услугами и подарками их отношения. Пока единственное, что она от него ждала, – это ссуду, необходимую на расширение производства. Марине хотелось прибавить к цеху новые помещения, сделать ремонт, докупить оборудование, нанять больше работниц и платить лучше – ведь так приятно видеть благодарные, сытые лица.

Марина медленно шла по Садовому кольцу, наслаждаясь вечерней Москвой – новые и старые здания, принаряженные освещением, лица людей спокойные, уже везде поспевшие. Марина пнула пустую банку из-под кока-колы, потом ещё и ещё раз, и вот уже тридцатисемилетняя женщина бежит по тротуару, отчаянно лупя по красной жестянке.

Её глаза горели, щёки стали румяными и не каким-нибудь искусственным, положенным кисточкой, румянцем, а самым настоящим. На неё смотрели удивлённые лица полных дам, они, следуя многолетней привычке добывать, волокли домой тяжёлые сумки. В стране давно бушует капитализм, но социализм сдаёт свои позиции в умах и сердцах российских граждан крайне медленно. Марина пнула банку и забила гол социализму.

Усатый милиционер тащил за шиворот молодого парня, под длинными рукавами куртки Марина заметила два серебряных браслета от наручников. Молодой человек посмотрел на банку, а милиционер вскинулся на Марину. Этот снулый взгляд заставил её остановиться. Марина перевела дыхание – от лёгкого настроения не осталось и следа. Справилась! Поддалась!

Женщину прошиб озноб, шерстяная водолазка начала стягивать горло. Она кинула бежать, тротуар стремительно нёс её вперёд. Прохожие постепенно исчезали, и она оказалась одна на совершенно тёмной улице.

За спиной послышался приближающийся шум, она ускорила бег, лёгкие начали гореть от холодного воздуха, она почувствовала неприятный запах вымокшей шерсти, преследователь был готов схватить её, но она втянула голову, и этот кто-то пронёсся мимо, спеша на автобус.

Вернувшись домой, Марина встала у зеркала и начала улыбаться – в течение десяти минут надо не упустить с лица улыбку, таков её метод приведения себя в надлежащее настроение. Ровно через десять минут она схватила телефон и набрала номер Зины.

В трубке послышалось вялое «алло», совсем не вяжущееся с настроением Марины, она бросила трубку. Ей вспомнилось вчерашнее поведение племянницы, женщина начала ходить около телефона, ей захотелось позвонить и забросать Наташу низкими, обидными словами. Она оскалилась, глаз покраснел от лопнувшего сосуда. Марина протянула руку к аппарату, но взгляд наткнулся на детскую фотографию племянницы…

Теперь Марина вспомнила то чувство, которое затопило её, когда она впервые увидела крошечную девочку. Она была похожа на сморщенную сливу – беззащитная, хрупкая, с прозрачными пальцами и ушками. Тогда Марина чуть с ума не сошла от трепета, она даже не могла говорить при ребёнке, боясь навредить ей своим громким голосом.

– Алло, Наташа, приезжай! Да, сейчас! Ты мне нужна! Очень нужна! Не можешь? Я разве часто прошу тебя об одолжении?

Как Наташа ни сопротивлялась, но она прекрасно знала, что ей не избежать появления в тётиной квартире, потому как отказать Марине не имело ни малейшей возможности, особенно когда в её голове появлялись мысли о необходимости прощения, о том, что надо быть доброй и не поддаваться дурному.

Когда девушка переступила порог, Марина была уже сильно навеселе. На верхней губе помада решительно покинула свои берега, тушь на обоих глазах рассыпалась чёрными хлопьями. Она бросалась энергично обнимать племянницу, а потом не мене энергично приступила к её разоблачению.

– Ты прости меня, моя дорогая. Я тебя очень люблю, не могу без тебя. Ты моя девочка, – шептала Марина, и шорох её слов обжигал Наташу.

Вскоре пальто, шапка, сапоги были удалены с тела племянницы, на ноги водрузились уютные тапки, руки были вымыты, а сама Наташа уже распивала чай, сидя на кухне. Через весьма непродолжительное время выражение её лица стало идентичным выражению лица Марины, наверное, к чаю было добавлено несколько горячительных капель. От глаз женщин исходило сияние, заполнявшее всю кухню, даже улица, огибавшая дом Марины, стала светлее. Руки совершали слишком пространные движения, а поток речи был бурен и малопонятен.

– Он даст, представляешь? Не выдержал, вспомнил, понимаешь? Какая же я счастливая. Теперь смогу купить оборудование! Много! Засадить за него сытых работниц с такими толстыми, проворными пальцами! А ты, Наташа, будешь меж рядами ходить, их по чепчикам лупить и командовать. А я буду разъезжать по магазинами и пристраивать возросшую продукцию! Я уже даже название придумала.

– Хорошо! А ты представляешь, Вадик сказал, что любит. Смотрит на меня из-за пазухи, коленками дёргает и вздыхает. Какая же я влюблённая, понимаешь?

– Понимаю, но это твоё дело. А вот машинки и возросшее производство – это наше дело, общее. Это я всё для тебя стараюсь, чтобы тебе жилось хорошо.

– Так уж и для меня?

– А для кого? Я уже старая, ты для меня и дочь, и племянница!

– И конструктор.

– А конструктор ты неопытный, но подающий большие надежды! Нужно тебя ещё многому научить.

– Так учи.

– А ты хочешь? Ура!

И они кинулись обнимать друг друга, а потом закреплять клятвы в вечной любви и верности друг другу, швейному производству, заговору женщин против мужчин рюмкой, другой, потом сбились со счёту, забыли, почему собрались, и уже начали выпивать без всякой причины, ради удовольствия.