Текст книги "Крылья"

Автор книги: Екатерина Архипкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Не знаю, на который день по возвращении я как-то начал общаться с местными… Да и сложно назвать это общением – тогда здесь было три человека, ты знаешь… И говорил со мной, по сути, один Отшельник. И того я с трудом понимал… За время работы нахватался некоторых общих слов, самых расхожих фраз, но… Но только тогда я и начал вникать в язык. Ведь никто из моей группы не выжил. На родном языке мне было говорить просто не с кем. А самому с собой разговаривать казалось как-то очень странно… Я не хотел выглядеть еще большим психом, чем уже был в своих глазах с этим Крылом… Я то старался не замечать его, то пытался оторвать его, и потом долго приходил в себя… А то вдруг оно мне нравилось. В яркие солнечные дни, которые настали после сезона дождей. Крыло было похоже на мороженое… Сливочное и тающее, такое прохладное в знойный день…

И я не раз возвращался к Пещере. Уже один. Подолгу сидел и думал. Тем летом многое изменилось для меня… И однажды я пришел к Отшельнику – и принял все то, что он мне сказал. Я осознал, что Легенда и правда жива. Я научился радоваться тому, что она нашла свое продолжение во мне – в конце концов, не вернуть ли ее к жизни я хотел своей работой? Не вытащить ли из темного грота на свет божий и показать всем вокруг в ее сияющем великолепии, отряхнув от вековой пыли?

Я понял, что все в мире возвращается – ничто не бывает забытым и мертвым вечно. Все обретает новую жизнь. И я стал частью этой новой жизни. А когда я впервые услышал твое сердце… Я просто не могу передать, что почувствовал… Все подтвердилось. Раз появилась ты – все обрело смысл. Теперь Легенда будет законченной, цельной. Какой и должна быть. Ведь не бывает сказки без конца. Услышав твое сердце, я обнаружил надежду в сердце своем. Теперь все получится. Я знаю.

Впервые за все время, что Ангел провела в этом странном чужом мире, Крылатый повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. Он взял ее руку и нежно сжал пальцы.

– Я верю…

Легкий шепот словно мгновенно преодолел расстояние, разделявшее двух сидящих людей, и пощекотал шею Ангела. Странные мурашки пробежали по ее коже… Все это не было ей неприятно. Ни шорох слов, ни касание…

Крылатый даже вызывал у нее симпатию… Ангел наконец отважилась себе в этом признаться. Или просто это он наконец стал вести себя как человек?

Она оглядела его ссутуленную спину, взлохмаченные волосы… Он такой… Живой. И такой романтичный… Он мечтатель. Совсем такой же, как она.

И совсем не такой, как Медведь…

Сердце болезненно сжалось. Медведь… Ангел порой и не вспоминала о нем… Стыдно… До чего же стыдно… И сейчас она сидит здесь с Крылатым, держит его за руку… Да нет, не держит, только позволяет ему себя держать!

Ангел мягко, но решительно высвободила свои пальцы из его ладони и немного отодвинулась в сторону.

Она смотрела на лес. Теперь она будет смотреть только на лес. Какое-то время. Пока не успокоится. Пока не перестанет так мучить совесть…

39.10

Утром они начали спуск. Крылатый поддерживал Ангела на опасных участках. И пусть высота была не такой и большой – страх никуда не исчезал. Древний, первобытный страх споткнуться и упасть, разбить колени, сломать кости, пробить череп, наконец, или проткнуть осколком ребра легкое или сердце… Ангел не любила высоту. Да, одно дело полеты и все такое… Мечты, облака, фантазии… Но совсем другое – вот так скользить вниз по склону, когда мелкие камешки осыпаются прямо из-под твоих ног и, стремительно набирая скорость, скатываются в еще не сдавшую своих позиций утреннюю серость… Ведь так легко оступиться – и понестись вслед за ними, и уже не встать… А еще и в Крыле запутаться по дороге… И точно не встать. А если и встать – то вовек не собрать все тоненькие косточки Крыла… Черт. Ангел боялась спускаться.

Хорошо, что Крылатый был рядом. Он шел впереди и почти через шаг оборачивался и протягивал ей руку – и она благодарно ее принимала, опиралась на нее. Что ж… Зла он ей не желает. Теперь Ангел все больше склонялась к этому. И к тому же приятно, когда о тебе хоть кто-то заботится…

После долгого дня они вновь остановились в лесу. Крылатый развел костер, обложив его по кругу камнями. Бог знает, где он их достал в лесу. В этот раз они ели консервы – банальную тушенку и слегка засохший хлеб. Хотя, возможно, хлеб был специально подсушен заранее… С местной влажностью ведь плесень, наверное, развивается очень быстро… Хотя Ангел еще ни разу ее здесь не видела.

– Знаешь, а я всегда любил ночь.

Ангел удивленно подняла на Крылатого глаза. С чего вдруг такое откровение?

Он смотрел в костер. Глаза его как-то необычно горели – то ли просто отражая огонь, то ли смотря куда-то в прошлое, в глубины самой его сущности.

– Я в детстве еще мечтал стать астрономом. Сидеть себе по ночам перед телескопом и выискивать новую, еще не открытую звезду. Такую, чтоб ее никто еще до меня никогда не видел. Это потом уже я выучил все созвездия, и с них переключился на мифологию… Ты ведь знаешь, что огромное число созвездий – это замершие боги? Кого-то туда вознесли за заслуги, кого-то в наказание… В общем, так я и перешел к тому, чем являюсь сейчас. Но звезды все равно люблю. И ночь. Только ночью их становится видно. Ночью вообще очень многое видно, не смотря на темноту. Ночь вообще раскрывает все. Днем все притворно, иллюзорно. И только ночь настоящая.

– Никогда об этом не думала…

– А ты попробуй. Солнце заливает все вокруг своим ярким светом. Все считают, что под ним не спрятаться, что он выявляет все скрытое. Но как раз днем люди и притворяются теми, кем не являются. Делают то, чего не хотят. Идут туда, куда им вовсе не нужно. И только ночью мы все становимся самими собой. Ночь все расставляет по своим местам… Не помню, кто это сказал. Но я точно не был первым.

Ангел молчала.

– Не веришь? А зря… Вот стал бы я все это рассказывать днем? Вот ты, например. Разве ты не чувствуешь, что ночью все проще, чем днем? Ночь – волшебное время. Настоящее время. Она кажется бесконечной, когда сидишь без сна. Но пролетает в один миг, если ты решишься уснуть и упустить ее. Ночью нужно пользоваться, пока она есть… Так и со всей жизнью – стоит лишь отвлечься, и она кончится. Вылетит в трубу – мимо тебя. А ты и не заметишь, ты будешь спать…

– Возможно…

Ангел говорила еле слышно, но была уверена, что Крылатый услышал ее.

Ей не хотелось поддерживать разговор, ее вполне устраивало, когда говорил только он, но не согласиться здесь она не смогла… Как часто она и сама об этом думала. О притворстве мира, о масках и ролях, что каждый играет перед окружающими… Шекспир мог бы продолжить свою мысль о театре – весь мир театр, а на ночь театр закрывается, актеры снимают потекший грим и мятые костюмы, расползаются по своим мятым постелям и надеются, что их мятые души обретут хоть крупицу покоя. Да. Только ночью мы настоящие.

– Прости. Похоже, я тебя расстроил. Я не хотел, правда. Просто… Видимо, костер меня настраивает на такой лад. Почему-то сразу вспоминаются детские мечты. Помню, пошли мы как-то в поход, на два дня, с ночевкой в лесу… В первый раз в жизни… Со мной был отец, единственный взрослый в группе мальчишек… Как же я им гордился. Он столько всего знал, столько рассказал нам, научил разводить огонь – и правильно гасить его, искать в лесу еду – и ориентиры… Он ведь у меня был лесником. Да-да, банальным лесником… Но для меня тогда – словно самым настоящим волшебником.

Ангел улыбнулась.

– Здорово, наверное….

– Что именно?

– Ну, когда папа лесник. Мой вот бухгалтер – всю жизнь просидел за столом и бумажками. Нет, ты не подумай, я его очень люблю, но всегда хотела, чтобы он был… ярче, что ли. Интереснее. Необычнее. Тебе очень повезло.

Ангел подняла глаза на Крылатого. Тот улыбнулся.

– Знаю. Он у меня вообще был чудесный.

– Был?.. Ой, прости, невежливо было спрашивать, наверное…

– Нет, ничего. Это было очень давно, так что я уже свыкся. Пара пьяных охотничков приехали попугать дичь в заповеднике – и допугались… Мне тогда было тринадцать.

– Господи… Прости, если бы я знала…

– Нет, ничего. Я же уже говорил тебе. Зато я рано понял, то люди глупы и жестоки. И отчасти, может, потому и предпочел профессию, где все действующие лица уже давно умерли. И я в жизни даже по банкам не стрелял. Как-то рука не поднимается взять оружие.

– Ну еще бы…

– Слушай, ну а ты? Папа-бухгалтер, а мама?

– Мама? Продавец в продуктовом. Потом уволилась, чтобы ухаживать за бабушкой.

– Ммм. Как-то тоже не особо интересно.

– Ну да… Но ты не думай, они у меня чудесные. Просто… Ну да, да, скучные… Не смейся только.

Но Крылатый, глядя на ее оправдания, все сильнее расплывался в улыбке и наконец не выдержал – расхохотался.

Ангел надулась. Но ей не было так уж обидно. Просто для вида.

– Ну зато о тебе такого не скажешь, – наконец, выдавил из себя Крылатый, переводя дух.

– Это в каком это смысле?

Ангел вновь заняла оборонительную позицию.

– Ну… С тобой уж точно не соскучишься, – зевнул Крылатый.

– Ах ты, негодяй, – вспылила Ангел и запустила в него пустой консервной банкой.

– Эй, поосторожнее!

Крылатый разом перестал зевать – жестянка пролетела в считанных сантиметрах от его головы.

– Ой, прости! – Ангел прижала ладонь ко рту, сама не понимая, что это только было такое. Обычно она в людей вещами не швыряла.

– Ладно… Но только теперь вставай – и ищи банку в кустах! Негоже в лесу оставлять столь очевидные следы пребывания человека, это природе не на пользу, – морализаторским тоном профессора-эколога вынес вердикт Крылатый.

Ангел почему-то хихикнула – и подчинилась. Этим вечером все было странно. Но она не возражала.

Вернувшись из неглубоких зарослей с трофеем, Ангел с победным видом загнула крышку внутрь банки и запихнула ее в рюкзак. И тут на обоих навалилась сонливость. Крылатый зевал во весь рот, сидя на своем спальнике. То ли вечер откровений так на них повлиял, то ли сытный, хоть и простой, ужин, то ли просто размаривающее тепло костра… Это было не важно, и вот она улеглась на бок в своем мешке. Каждый ляжет на свой бок – в зависимости от Крыла. И так получилось, что лежать им придется лицом друг к другу. Случайно ли? Ангел не знала. Но вот она уже почти совсем отключилась – и почувствовала, как заботливая рука Крылатого натягивает ей на плечо теплый плед.

– Даже в тропиках ночью бывает холодно, – прошептал он, не наклоняясь к ней, держась на расстоянии. Не презрительно. Почтительно. Но его шепот был таким отчетливым…

Ангел очень явственно ощутила сквозь полудрему это нежное, заботливое касание. Она улыбнулась. Сколько раз так делал ее Медведь…

Так и не успев толком понять, что рядом с ней не он, Ангел провалилась в сон.

Она оказалась в каком-то темном месте. Не было видно ничего, кроме круга света на земле, и луча, бьющего в него. И вот в этот луч выступил человек – ее Медведь. Все тот же крепкий, надежный Медведь. Но… Но вот он отвернулся от нее, даже не взглянув, словно в этой темноте ее и не было, а за спиной… За спиной его было Крыло. Теперь он был Крылатым. Как же… Медведь? Или уже нет?

Ангел окончательно запуталась – она кружила рядом с ним, но он все время поворачивался к ней спиной… Широкая спина Медведя, да, но Крыло… Ангел должна была увидеть лицо, но… Но как же…

Она проснулась и села.

Ночь окружала ее, гася последние угольки костра. Крылатый, видимо, так рассчитал хворост, что он догорел как раз к моменту, как оба уснули – не угрожая неожиданным возгоранием. Крылатый… Да… Вот он, лежит рядом с ней. По ту сторону пепла. Почему-то Ангелу показалось, что эта зола – вся ее сгоревшая жизнь. Медведь… И ведь правда, сейчас рядом с ней совсем не он… Крылатый… Как-то он там? Скучает ли по ней? Думает ли? Вспоминает ли вообще? Ангелу снова стало паршиво. Так гадко на душе в последнее время ей бывает только, когда она думает о Медведе… Ужасно… А ведь он для нее самый родной человек. Ну… Был... Или?.. Черт.

Ангел снова откинулась на спальный мешок. Нужно заснуть. Нельзя думать. Она смотрела на последние искры умирающего костра, и постепенно усталость взяла свое.

Последней ее мыслью было, почему-то, а точно ли в этих местах нет змей?

39.11

– Ну так и что ты думаешь?

– О чем?

Хотя было не особенно важно, о чем. Крылатый вообще впервые заговорил с ней за то время, что они провели в деревне после возвращения. А ведь уже прошло почти четыре дня.

Ангел не знала, что и делать все это время. Крылатый словно бы прятался. А ведь ей и поговорить здесь было не с кем. Она честно пыталась общаться с местными, но они как-то сторонились ее. Да что там… Практически шарахались в сторону как только она подходила. А ведь она разве такая страшная? Ну да, мутант, ну и что? Она хотела помочь – попробовать испечь хлеб или соткать коврик – вдруг она здесь найдет новое призвание на смену утерянным кисточкам и краскам? Чем те же коврики не искусство? Но станки и очаги мгновенно становились необитаемыми, как только Ангел приближалась.

Было обидно. И совершенно нечего делать. Только скучать. Умирать со скуки. И думать о Медведе… Это больше не было так больно. Не так, как раньше.

Вся ее боль почему-то притупилась за последние дни. Все мысли. Все чувства. Кроме удушающей скуки, разумеется… Казалось, будто все ее проблемы остались в прошлом – больше не о чем переживать. Будто она далеко-далеко от всего, что может причинить ей боль. Хотя… Она ведь и была далеко. От своего самого острого источника боли – и счастья…

Но сейчас больно не было. Не так, как раньше. Словно стена напрочь отрезала ее от прошлого. Словно назад дороги нет. Словно и сюда никакой дороги никогда не было.

Вот она и сидела совсем одна, погруженная в свои мысли, которых толком и не было, и наблюдала за жизнью деревенских жителей, которая проходила мимо нее.

Но вот подошел Крылатый.

– Ну и что ты думаешь?

– В смысле?

Ангел далеко не сразу смогла проснуться и собрать свои мысли в настолько плотный комок, чтобы хоть как-то осознать его вопрос.

– Ну ты думала вообще о том, что было в пещере?

Ну да… Думала. Только что ей толку от этих раздумий? Что ей делать с ними?

– Да. Только не понимаю все равно, как эти рисунки объясняют мое присутствие здесь.

– За этим я, собственно, и пришел.

Крылатый полминуты помолчал, глубоко вдохнул – и выпалил:

– Ты готова попробовать?

Ангел опешила. Крылатый тоже. Он, видимо, и сам до конца не верил, что отважится это спросить. В итоге оба оторопело смотрели друг на друга и молчали.

– В смысле? – наконец выдавила из себя Ангел. У нее просто в голове не укладывалось… Может, он пошутил? Может, она неправильно поняла?

– Нет, не со скалы прямо… Не так еще. С места. Просто проверим. Попробуем, чтобы могли судить хоть как-то о том, получится ли вообще что-нибудь.

– И… И как ты себе это представляешь?

– Ну… Мы просто встанем рядом… Обнимем друг друга… И попробуем хотя бы настроиться сердцем на сердце. Без этого, насколько я понял, ничего не получится. Не зря ведь нам дана способность друг друга слышать.

Ангел внутренне возмутилась. Что значит, обнимемся??? Да что он опять там себе думает? Но с другой стороны… Может, и ничего? Вдруг они так хоть что-то выяснят? Все-таки, ей интересно… И потом… Она так давно не ощущала настоящего присутствия другого живого человека рядом… И пусть он ей никто – вдруг станет легче? В одиночестве человек сходит с ума. А она здесь очень и очень одинока…

Ангел не стала отвечать. Она отвела взгляд – с большим усилием – от Крылатого, и кивнула. А что она могла ответить? Она и сама не знала, что думает, во что верит… Но была готова попробовать. В принципе. Вроде бы.

Крылатый изменился в лице. То ли просиял и улыбнулся, а то ли за блеском глаз проскочил страх… Он тоже не знал, чего ждать. Тоже. И тоже боялся. Наверняка. Все-таки, он человек… Он тоже чувствует. И тоже не знает всего.

Оба встали. Одновременно. Напряженные. Скованные. Смущенные. Крылатый протянул ей руку – и она приняла ее. Он отвернулся и повел Ангела в лес. Она безропотно шла следом. Не отставая. Не сопротивляясь. Сомневаясь, конечно. Но сколько можно тянуть?

Крылатый вел ее прочь от деревни. Куда-то в четвертую, неизвестную ей еще сторону. Не к Пещере, не к Отшельнику, не к самолету… Узкая тропа вышла в зеленый колодец. Именно так Ангел это ощутила. Ровная круглая площадка, со всех сторон окруженная зеленью, сплетенными ветвями и колеблющимися листьями. Казалось, что они где-то глубоко-глубоко. Что ни один звук не долетит до них – и ни один не вылетит на поверхность отсюда. Ничего, кроме дыхания леса. Ангелу даже страшно было прерывать эту тишину. Вдруг толща невидимой воды обрушится на нее, если она рискнет хоть звуком исковеркать волшебные чары чащи?

Но вопрос был необходим.

– И… И что дальше?

Ничего. Ничего не произошло. Ничто не раздавило ее.

Крылатый обернулся и посмотрел ей в глаза. Ангел впервые заметила, насколько ясен его взгляд, насколько полны медом его радужки. Такой цвет… она никогда не видела ничего подобного. Ей нестерпимо захотелось взять в руки краски, смешать все возможные оттенки, лишь бы получить один-единственный… Живой янтарь… Текучий и солнечный… Она попыталась отогнать наваждение, но не получалось.

Крылатый приблизился. Теперь он стоял вплотную к ней. И положил руки ей на талию.

Ангел покраснела. Это неправильно, но… Но ей не было неприятно.

Ее сердце забилось часто-часто… Дышать стало тяжело, кровь стучала в ушах… Только ли кровь? Ангел вдруг ощутила на барабанных перепонках давление, какого не испытывала уже очень давно. С тех самых пор, как Крылатый закрылся от нее.

Теперь же грохот его сердца просто оглушил ее – таким непривычным и мощным он был. Самое интересное – ток ее собственной крови изменился. Он внезапно замедлился, подстраиваясь под ровный, мерный ропот крови Крылатого. Они и правда связаны. Лишь сейчас Ангел осознала это. Лишь сейчас поняла, как сильно…

Она подалась вперед. Почему-то сейчас ей этого захотелось… И Крылатый обнял ее крепче. Шепот крови объединил их, свил в одно целое… Сердце Ангела затрепетало, как и перья на ее Крыле. На миг она полностью отдалась этому сладостному чувству – щемящему, потягивающему, изматывающему… Его сердце дрогнуло точно так же. Она чувствовала это. Она знала. Знала совершенно точно. И это было непередаваемо…

Словно легкий ветер поднимался вокруг них – листья на деревьях зашелестели, перья взъерошились, легкое потрескивание неслось теперь отовсюду – то ли рокот леса, то ли электрические разряды в воздухе… Ангел закрыла глаза – она не видела. Не нужно было видеть. Важно было чувствовать.

И она чувствовала. Сильные, хоть и тонкие, руки, обхватывающие ее. Гибкую спину под своими пальцами. Малейшие подрагивания мышц в Крыле. Оно оживало… И второе тоже. Ангел знала. Не открывая глаз, знала это. Она слышала, как вновь ускорился ток крови, спеша доставить кислород к каждой клетке, наполнить и переполнить все силой для полета. Она чувствовала крепнущую мощь – и нарастающее желание… Желание попробовать… Ее собственное Крыло уже едва удавалось сдерживать – оно действительно дрожало, словно билось в легких судорогах – настолько хотелось ему взвиться в воздух вместе с ней… Но у нее не получится одной. Никак не получится. Нужны двое…

Но ведь их и было двое.

Ангел больше не хотела ждать. Ее Крыло развернулось во всю свою белоснежную длину и начало бить по воздуху. Но вдруг магия исчезла. Мир вокруг стал затихать.

Крыло било впустую – и вскоре остановилось. Ангел открыла глаза.

Крылатый смотрел на нее. Просто смотрел. А потом выпустил из своих объятий.

– Почему все кончилось?

– На время. Не волнуйся. Просто еще не пора.

– Как не пора? Мы разве не затем сюда пришли, чтобы?..

– Чтобы попробовать. Я тебе сразу сказал, что мы лишь постараемся настроиться друг на друга. Это нам, думаю, вполне удалось.

– А как же?..

– Потом. В правильный момент. И в правильном месте.

– Я не понимаю… Это-то место чем плохо?

– Просто…

Крылатый потупился и отступил от Ангела на шаг, делая вид, что что-то ищет в близлежащих кустах.

– Просто в пророчестве на этот счет есть особое упоминание.

Он поднял руку от кустарника и поднес ее ко рту. Ягода. Как же. Так он специально ее и искал. Он вообще знал, ядовита она или нет, прежде чем отправлял в рот? Лишь бы сделать вид, что не сбит с толку ее расспросами… Ангелу тут же захотелось выяснить как можно больше, выдавить из него вообще всю информацию, какую он только может ей предоставить…

Но Крылатый, видимо, справился со своим волнением. Может, ягода была с каким-то успокаивающим воздействием? Он вполне мог в здешних растениях и ориентироваться – ведь не один год провел в этих лесах… Это она ничего вокруг не понимала.

А Крылатый распрямился, вновь нацепил суровую маску и бросил ей через плечо:

– Пошли. Скоро уже обед.

Ну да, как же… Как будто он прямо такой весь из себя голодный… Просто первый едок на деревне… Но Ангел не стала возражать – удаляющаяся спина Крылатого все равно не стала бы ее слушать.

39.12

Но Надежды она не теряла. Уже который день Ангел изнемогала от желания… Вновь и вновь прокручивала в голове она те несколько минут, вновь и вновь чувствовала это возбуждение, этот ветер, этот шелест… Как же ей хотелось взлететь… Она знала, что они могут. Она была уверена в этом. Крыло ее убеждало в этом новым, постоянным зудом. Говорят: «Руки чешутся что-нибудь сделать». А у нее вот чешется Крыло. Просто нестерпимо… И абсолютно ничего общего не было в этом ощущении с тем мерзким зудом, который пришел с прорезанием перьев.

Сейчас ее охватил зуд предвкушения – сладостный и заставляющий сердце то замирать, то биться чаще.

Полет… Он ей снился. Гораздо четче, чем раньше. И гораздо чаще. Возможно, даже каждую ночь. И когда бы она ни задумалась, ни замечталась днем – она видела лишь полет… Как же ей хотелось… И потом, чего еще ей здесь желать? Ведь разве не затем она, Крылатая, сюда и приехала?

Приехала… или привезли? Ангел больше не была уверена, что попала сюда против своей воли. Она сама села в самолет. Сама это выбрала. Сама причинила Медведю боль… А ведь он так старался, столько сделал ради нее… Ангелу стало стыдно… И больно. Она вспомнила ту жизнь, тот другой мир, который оставила в прошлом. Но вот в прошлом ли? Она ведь рассчитывала вернуться… А есть ли ей, куда возвращаться? Есть ли, к кому? Вдруг она там никому и не нужна, кроме родителей? Пусть так… Но хоть им-то точно нужна… Какая бы непутевая ни была… Вот только они ничего не знают… Господи, как же она могла о них забывать? Как же они-то все это время???... Ладно еще Медведь… Пусть боль, пусть так – но он знает, с кем она и где. Хоть примерно… А мама… Господи…

Мамочка… А ведь если подумать, то в этом селении Ангел не видела ни одной беременной женщины. И детей здесь нет. Да, это вряд ли постоянное жилье для них всех, но… Это ведь жутко.

Ангел вновь помотала головой. Ей всегда казалось, что этот жест разгоняет мрачные мысли по разным уголкам мозга, не давая им еще какое-то время собираться вместе и мучить ее. Если она хочет что-то выяснить и побыстрее отсюда свалить, чтобы наконец решить свои личные – свои другиеличные – проблемы, то она должна сейчас же найти Крылатого.

А вот он, в свою очередь, совсем не спешил ее увидеть. Как и после посещения Отшельника, Крылатый словно прятался от нее, избегал разговоров, избегал встреч, избегал того, чтобы даже мельком попасть ей на глаза. Возможно, конечно, он в это время сам следил за ней – иначе как бы ему удавалось так виртуозно прятаться? Но Ангел ни разу не замечала его уже в течение нескольких дней.

Теперь же она просто обязана его найти… Иначе так и не успокоится и не уснет сегодня. В конце концов – это ведь не только ее касается, верно?

Не успела занавеска вновь скрыть скромное убранство хижины за спиной Ангела, как она сама нос к носу столкнулась с Крылатым.

– О, а я как раз шла тебя искать.

– Правда?

Вновь эта его приподнятая бровь… Делает вид, что удивлен. Как же…

– Правда. Горазд же ты прятаться.

– О чем ты?

– Ой, ну вот только не надо делать такое лицо, ладно? Я давно уже тебя раскусила. Ты трусишь! Признайся – ты меня избегаешь именно потому, что боишься лететь! И тогда остановил меня именно поэтому!

– Тсс, успокойся!..

Крылатый резко схватил Ангела за плечо и довольно больно сжал его.

– Не нужно устраивать сцены при свидетелях…

Он практически шипел ей в ухо!

– Да они же не понимают нашего языка! Какая разница…

– Они понимают больше, чем ты думаешь…

Крылатый затолкал Ангела обратно в ее хижину, едва не оборвав занавеску.

– Не подавай им виду, что ты так взбудоражена. Не нужно.

– Да почему? Что такого, если у меня эмоции зашкаливают? Может, для меня это нормально, учитывая все обстоятельства. Тут даже без слов можно понять.

– Ты сама не понимаешь… Я жил здесь три года. ТРИ ГОДА, слышишь? И за эти три года я так до конца и не понял, кто я, что я здесь делаю.

– Но ты ведь сам говорил: ты избранный, древние мифы и все такое…

Крылатый отшатнулся от нее, отвернувшись к стене.

– Ты ведь это сам говорил… Я не понимаю… Так почему же просто не взять и не полететь? Разве не за этим мы здесь? Разве не этого мы ждем? Разве не этого здесь ждут вообще все??..

Крылатый не ответил. Он просто опустился на низенькое подобие шезлонга, служившего ей теперь кроватью. Его голова поникла. Крыло тоже словно обвисло позади… Сейчас он казался самым обыкновенным парнем. Даже мальчишкой. Потерявшимся, заблудившимся мальчишкой… И испуганным. Да. Почему-то, испуганным.

– Что с тобой?

Ангел забросила свой истеричный тон подальше – ему нужна поддержка… Это ведь так очевидно! Она присела на корточки напротив него и взяла его руки в свои.

– Эй… Ну в чем дело?

Странное тепло… Ей нравится держать его за руки… И утешать… Совсем недавно Медведь так успокаивал ее… А она вырывалась… Ангел выпустила руки Крылатого и обхватила свои колени, по-прежнему пытливо всматриваясь в его лицо.

Он нахмурился. Его скулы зашевелились. Казалось, что еще чуть-чуть, и его зубы начнут скрежетать от напряжения. Ангелу стало не по себе. В теплой хижине повеяло странным неосязаемым сквозняком. Сквозняком чувств. Не движением воздуха, а движением мыслей. Тяжелых и невеселых мыслей.

– Да, я говорил… Но… Но я сам не знаю, для чего.

– Что для чего?

– Для чего я избран. Для чего мы здесь.

Голова Крылатого опустилась еще ниже.

– А как же полет?..

– Ха… Полет… Кто сказал тебе, что все те картинки правдивы?

– Ты сказал…

– А кто сказал мне?

– Отшельник, наверное… Разве нет?

– Да, он… Но кто сказал ему? Что, если все это неправда? Если мы – все-таки лишь суровая шутка природы? Несмешная, жестокая шутка? Что, если мы с тобой попросту спрыгнем с обрыва и оба разобьемся в клочья?

– Нет, не правда, я чувствовала…

– Перестань!... Говорю же тебе – я не знаю, что будет. Порой я думаю… А нет ли у этой легенды какого-то более древнего и значимого предка, которого я так и не смог отыскать. Может, это сказание о каком-нибудь древнем боге или монстре, которому в жертву приносят таких, как мы? Я не знаю… У меня сейчас столько всего в голове…

– То есть ты боишься?

Ангел лукаво склонила голову набок. Крылатый поднял на нее глаза и вспыхнул.

– Думай, как хочешь…

Он отвернулся и встал.

– Пусть так. Пусть боюсь. Потому что я правда не знаю, чем это закончится. Правда не знаю, переживем ли мы с тобой этот полет.

39.13

Ангелу снилось, что она падает. Она подошла к краю скалы – и шагнула вниз. Просто и без раздумий. Она хотела этого. И прыгнула, словно ныряя в голубые волны моря – зная, что внизу ее подхватят. Но она падала. И поняла это лишь у самой воды – когда заметила, что Крыла за спиной нет. Но она не разбилась.

Ее поймал Медведь. Да, он снова снился ей. Он снова был рядом… Родной и теплый. Такой теплый… Такой крепкий и надежный. Он не даст ей разбиться. Он всегда поймает. Медведь поставил ее на ноги, и Она прижалась к нему. Он простил… Он обнял ее в ответ. Словно ничего и не было. Ни Индии, ни Крылатого, ни Крыла… Ничего, кроме них двоих. Как же спокойно… Ангел и забыла о падении. Она была там, где и должна. Там, где ее место. Единственно верное место.

Но вдруг Медведь слишком сильно сжал ее плечи.

Ангелу стало больно.

Что это? Он не простил? Он злится?

Он хочет причинить ей боль?

Медведь встряхнул ее, словно приводя в чувство.

Ангел резко проснулась – а прямо над ней склонился Отшельник. Он крепко сжимал ее плечо, явно стараясь ее разбудить. Увидев, что она открыла глаза, он настойчиво потянул ее вверх.

Спросонок, Ангел не стала сопротивляться. Вместо этого, она начала искать связь между сном и появлением Отшельника в ее лачуге. Тот ведь буквально вырвал ее наигрубейшим образом из теплых и нежных рук Медведя… Зачем? Но даже со своей филологической безграмотностью Ангел прекрасно понимала: Отшельник хочет, чтобы она шла за ним. Пока этого с нее должно быть довольно.

Но Ангелу вдруг стало страшно. Мысли бешено заметались по голове, отскакивая от стенок черепа и едва не выпрыгивая в уши. Но возможно, это просто стучала кровь в висках… Как вообще может Отшельник так себя вести? Такой серьезный, мудрый, старый, в конце концов… Она начала упираться. Но Отшельник практически выволок Ангела на улицу и протащил ее весь небольшой путь до центральной площади поселка.

Крылатый уже был там. Как и вся деревня.

Отшельник вывел ее в середину и круг замкнулся. Теперь, куда бы Ангел ни поворачивалась, она всюду встречает взгляд темных глаз местных. Она в смятении. Крылатый стоит рядом. Она пятится к нему, едва не прижимаясь вплотную, ища защиты, но от чего? Она не знала… А Крылатый? Он знает? Может быть. Его глаза словно стеклянные, ненастоящие… Он молчит. Ни единым знаком не дает ей понять, что происходит. Не дает надежды. Не дает утешения. Черт побери, да где же эти его улыбочка и сарказм, когда они так нужны? Да хоть что-нибудь!

Ангел не заметила, как сзади к ней подошел Отшельник. Он держал в руках лиану. Обыкновенную, уже ставшую для нее привычной на вид, зеленую лиану из обступающего их со всех сторон леса. Ангел испуганно отпрянула, дернулась в сторону, не вполне осознанно пытаясь сбежать, но ее тут же подхватили и подтащили обратно к центру две пары сильных мужских рук. Едва она вновь оказалась рядом с Крылатым, как темные тени индусов опять заняли свое место в живом кольце и растворились в нем. Круг был цельным. Его невозможно разорвать и преодолеть. Без шансов.

Отшельник приблизился к ним. Толпа хранила молчание. Лиана связала им руки.

Пока Отшельник обматывал их запястья лианой, сковывая вместе, никто не произнес ни звука. Никто словно и не выдохнул. Но вот надежный узел затянулся, не отставив шансов ни на что. Ангел с Крылатым теперь не могли разъединиться. Во всяком случае, пока не избавятся от лианы… А для этого нужно что-то острое. И как-то скрыться с глаз всех этих людей… Ангел осмотрелась еще раз. Бесполезно. Она готова расплакаться… И вновь переводит взгляд на Отшельника. За что он ее так? Что он делает вообще?