Текст книги "Зеркала и лица Северный Ветер (СИ)"

Автор книги: Екатерина Оленева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Глава 15

Прости и прощай

Это было даже по-своему красиво. Дамблдор, в длинной серебристо-серой мантии походил на волхва, принесшего иудеям суровое пророчество о конце света. Стоящий по правую его руку профессор Слагхорн будто бы воплощал в себе страждущую добродетель. На лице декана Слизерина подчеркнуто-крупными буквами была написана великая скорбь о несовершенстве мира в целом и о несовершенстве человеческой натуре в частности. По левую руку от Дамблдора возвышалась неподкупная Немезида со строго сомкнутыми устами и скрещенными на груди руками – профессор МакГоногалл.

– Вот попали! – тоненьким голоском жалобно пискнул Питер.

Дамблдор впился в лицо ученикам острым, как у орла, взглядом. Впечатление нисколько не смягчалось очками, сидящими на его длинном, с горбинкой, носу.

Лили никогда не понимала, почему многим её знакомым этот чародей казался смешным, добрым старичком. Она откровенно побаивалась директора и, наверное, поэтому его недолюбливала. Действия профессора Слагхорна, амбициозного и романтичного, можно было с легкостью просчитать; профессор МакГоногалл, с её железными принципами и несгибаемой волей тоже была вполне предсказуема. Но вот что можно ожидать от господина директора, Лили понятия не имела.

– Доброе утро, молодые люди, – вежливо поздоровался Дамблдор.

Лили уговаривала себя, убеждая, что бояться совершенно нечего. В крайнем случае, её попросту исключат из Хогвартса – не смертельно. Вопрос, правда, в том, что же она станет делать в мире магглов совсем без образования? Мыть унитазы в супермаркетах? Не радужная перспектива.

– Вы, видимо, запамятовали, – продолжил Дамблдор, – что на походы в Запретный Лес наложен строжайший запрет?

Розье ответил с вызовом:

– Мы решили проигнорировать это, сэр.

– Молодой человек! Вы забываетесь! – профессор Слагхорн всем своим видом выражал неодобрение.

На лице МакГонаггол появилось привычное саркастичное выражение, неоднозначно показывающее собеседнику, какого она о нём мнения.

– Я всего лишь говорю господину директору правду, – цинично продолжал огрызаться кузен Блэков. – Проявляю почти гриффиндорскую отвагу. Вы же не хотели бы, чтобы мы лгали? Профессор Дамблдор наверняка пожелает узнать, зачем мы отправились в Запретный Лес?

– По правде говоря, не сложно догадаться, что привело вас туда, – характерным жестом Дамблдор сомкнул кончики пальцев. – Я очень разочарован, – взгляд его скользнул в сторону Люпина, ненадолго задержавшись на нём, – разочарован в некоторых из вас, поскольку считал их и мудрее, и старше, чем они оказались. У меня есть основания предполагать, что свежим воздухом все уже надышались? Вернёмся в школу, господа.

Презрительно-пренебрежительный взгляд МакГоногалл жёг Лили затылок и спину, она словно слышала осуждающий шепот: 'Единственная девушка в компании девятерых парней? Задатки недурны! Впрочем, чего же ещё и ждать от грязнокровки?'.

Обитатели Хогвартса ещё не проснулись, и в коридорах было безлюдно. Поднявшись на седьмой этаж, унылая группа студентов в сопровождении преподавателей проследовала к горгулье у стены.

– Апельсиновые дольки, – уронил Дамблдор небрежно.

Стена отошла в сторону, открывая движущуюся винтовую лестницу. Плавно вращаясь, та подняла их к двери с медным молоточком, ведущую в директорские покои.

Лили огляделась без особого любопытства. Круглая комната. Тихо жужжащие изящные серебряные приборы на тонконогих столиках. Роскошный феникс Янгус на шесте в углу.

Опустившись в глубокое кресло, Дамблдор сложил перед собой руки на столе:

– За всё нужно платить, с этим спорить никто не собирается? Так давайте, подсчитаем, во что вам выльются ваши ночные приключения. Список прегрешений впечатляет, с учетом того, что пробыли вы в школе всего-то ничего. Покинули спальни после отбоя...

– Минус тридцать баллов, – сообщила профессор МакГонагалл.

Дамблдор кивком подтвердил решение гриффиндорского декана:

– Покинули территорию замка без разрешения преподавателя...

– Минус двадцать баллов!

– ... после полуночи.

– Минус пятьдесят баллов.

– Нарушили запрет на посещение Запретного Леса...

– Сто баллов.

– ...а так же, проигнорировав запрет на проведение дуэлей, опустились до мелких разборок.

– При всем уважении, господин директор, не могу согласиться с вашим определением. – В голосе Блэка слышалась изысканная, почти такая же издевательская вежливость, как у самого Дамблдора. – Это не мелкие разборки, это относительно цивилизованный способ выяснения отношений.

– Тем не менее, мистер Блэк, ваш 'цивилизованный способ' потянет не меньше, чем на двести баллов, – ядовито сообщила МакГоногалл. – Естественно, со знаком минус.

– Ну, естественно, – скривился Поттер.

– Итого, – любезно подытожил профессор Слагхорн, – минус пятьсот баллов с факультета Гриффиндор и Слизерин. Такое количество баллов вы будете терять как бы.. э-э... в кредит, ведь у ваших домов ещё нет ничего в плюсе. Полагаю, вы довольно собой, господа?

– А то как же! – буркнул Поттер, отворачиваясь.

Яксли, наклонив голову, тоже что-то пробубнил себе под нос.

– Вы что-то сказали, молодые люди? – повысил голос декан Слизерина.

– Ничего, сэр.

– Вам послышалось, сэр, – ответили они почти одновременно.

– На этом разговор закончен, – Дамблдор махнул рукой, давая понять, что высочайшая аудиенция завершена.

Добравшись до спальни, Лили, было, без сил рухнула на кровать в надежде уснуть. Но Алиса, Дороти и Мэри накинувшись, принялись тормошить её:

– Лили, вставай! Вставай немедленно! Мы и так безнадёжно опаздываем...

Промычав что-то невразумительное, Лили попыталась перевернуться на другой бок, но Мэри решительно пресекла её попытки:

– Нет, Эванс! Даже и не думай. Поднимайся на ноги, живо! Алиса, кофе?..

– Вот!

– Давай, Эванс, продирай глаза. С нас достаточно потери пятисот баллов. Если ты не явишься на уроки – огребёшь таких люлей!.. Ну, просыпайся же!

Лили со стоном села. Алиса всучила ей в руки чашку с кофе:

– Без сахара и молока, как ты любишь.

Через четверть часа подруги уже стояли перед профессором истории, извиняясь за опоздание.

– Проходите, – милостиво разрешили им.

Поттер вальяжно развалившись, усиленно раскачивался на стуле, Люпин, склонившись над свитком, что-то записывал, а Блэк...

Лили глазам своим не поверила: Блэк стоял у доски!

Преподаватель был новый, он подменял Флитвика, вечного учителя истории, и местных педагогических обычаев не знал. А обычаи состояли главным образом в том, чтобы не вызывать Сириуса Блэка к доске, удовлетворяясь его письменным опросом. Теперь стало понятно, чего это Поттер такой довольный. Конечно же, предвкушает веселье.

– Будьте любезны, мистер Блэк, вытащите руки из карманов, – вежливо потребовал учитель. – Расскажите всё, что вы знаете о Жиле де Ре. Если вы конечно вообще о нём что-нибудь знаете.

Сириус улыбнулся фамильной улыбкой Блэков, холодной и издевательской, обещающий ад прямо здесь, на земле. Демонстративно запуская руки в карманы ещё глубже, он принялся раскачиваться с пятки на носок:

– Ну кто же не знает барона де Ре!

– Поведайте, чем он так знаменит.

– А вы уверены, что хотите знать?

– Вполне. Обнародуйте факты.

– Барон де Ре известен среди колдунов как один из самых жалких неудачников. Магглы вполне справедливо приговорили его к смертной казни. Впрочем, магглы судили его не за чернокнижничество, как преподают у нас, а за так называемую 'противоестественную' любовь к детям. В течении 8 лет сей достойный французский гражданин, потомок двух самых аристократических родов, Краон и Монморанси, умертвил, по общим подсчётам, порядком 800 детей. По собственному признанию, он завлекал их в свой замок, насиловал под пытками, а потом убивал. Изверг утверждал, что испытывал при этом чувство неизъяснимого наслаждения. Трупы несчастных детей сжигались, и только особенно красивые детские головки барон сохранял... на память. Думаю, в наши дни сего достойного джентльмена с распростёртыми объятиями приняли бы в секте Волдеморта...

– Как вы странно раскрываете тему! – резко прервал Сириуса учитель. – И прекратите уже мельтешить у меня перед глазами! Не терпится продемонстрировать всем, как скрипят ваши новые ботинки? Что у вас за несносная привычка всё время раскачиваться, то на стуле, то так?!

Блэк перестал улыбаться. В синих, почти черных, глазах сверкнул опасный огонь:

– Вы находите мою манеру отвечать неприятной. В свой черёд нахожу странным, явного приверженца Темных искусств изучать в контексте молодого и перспективного энтузиаста. Считаю, что замалчивание о нескромных деталях в биографии подобных персонажей непростительно, так как у теперешних молодых энтузиастов может сложиться неправильное преклонение перед ложными идеалами...

– Сожалею, Блэк, но вы вынуждаете меня поставить вам 'Тролля'.

– Почему?! – возмутилась Мэри.

– История – это наука голых фактов, имён и событий, а не смакование грязных инсинуаций.

– Ну, так Сириус как раз голые факты и изложил, – засмеялся Поттер.

– Ставить 'Тролля' за правдиво изложенную информацию не камельфо, профессор. Но учитель вы, так что вы в своем праве, – Сириус раскланялся, в последний раз скрипнул ботинками и направился к своему месту.

– Эй, Эванс? – обернулся Поттер со своей архиоригинальной фразой, – как настроение?

Лили поморщилась, выдергивая из-под его руки свой рюкзак:

– Кажется, я сейчас как лошадь засну стоя.

– Почему именно лошадь? – хмыкнул Поттер, – Телки, вообще-то тоже стоя спят...

– Отвали!

– И не надейся.

Рука наглеца бессовестно ухватилась за округлое девичье колено и паучком поползла по бедру вверх.

Скорее от неожиданности, чем от гнева, Лили замахнулась на него. С отменной реакцией первоклассного ловца Поттер успел отдёрнуть руку, так что со всей дури и оглушительным хлопком, прозвучавшим выстрелом на весь класс, Лили пребольно ударила сама себя по ляжке.

– Мисс? – удивленно подняв голову учитель, сдвигая кустистые брови. – Что там у вас?

– Простите, – покраснела Лили, – какая-то назойливая мошка. Ты гадёныш, Поттер! – зашипела она. – Что себе позволяешь?!

– Ну не мог же я позволить тебе заснуть? – невинно заморгала эта сволочь пушистыми ресницами, продолжая зубоскалить. – Джеймс Поттер друзей в беде никогда не бросает! – пафосно закончил он.

– Держи свои руки подальше от меня. Понял?

– Понял, что тут не понятного? Держать руки подальше. А что разрешается держать поближе? – заговорщицким шепотом вопросил он.

– Поближе и покрепче держи свою палочку, желательно в боевой готовности.

Губы Поттера растянулись в глумливой улыбке:

– Мне нравится ваше предложение, сударыня.

Поняв, что сморозила, Лили аж побледнела со злости:

– Поттер, я тебе в последний раз говорю по-хорошему!...

– Интересно узнать, Эванс, а как оно будет по-плохому?

– Джеймс, если немедленно не заткнёшься, ты не от Эванс, а от меня огребёшь. Уж я не промахнусь, – флегматично пообещал Люпин.

– Вот это уже страшно, – сделал Поттер большие глаза и вздохнул с притворным сожалением. – Ладно, цветок моей жизни, мой нежный лютик, продолжим в другой раз, а то папочка вон сердится! – Джеймс послал Лили воздушный поцелуй и отвернулся.

Лили, скорчив гримаску, показала ему под партой средний палец.

Следующим уроком стояло сдвоенное зельеделие. Лили, справедливо рассудив, что профессор Слагхорн далеко не так суров и непреклонен, как новый историк или, например, Магконоггал, решила всё-таки пойти и выспаться. Мэри и Алиса возражать не стали, посоветовав предварительно зайти к мадам Вэл. Заручившись справкой об общем упадке сил, Лили с чистой совестью вернулась в спальню и проспала девять часов кряду.

Проснувшись, она обнаружила, что часы показывают половину двенадцатого ночи.

– Кажется, я немного перестаралась, – зевнула Лили. – Что я теперь ночью делать буду?

– Поспешишь отправиться в лес в компании самых интересных молодых людей Хогвартса, – предположила Дороти.

Лили предпочла её не услышать.

– Вы поесть мне ничего не оставили? – с надеждой спросила она у подруг. – Кажется, слона сейчас бы проглотила.

– Так ты же со вчерашнего дня ничего не ела. Вот, держи, я булочки принесла. И тыквенный сок.

Лили поблагодарила Алису и жадно вгрызлась в угощение.

– На факультете меня уже успели проклясть за потерю баллов?

Дороти снова фыркнула:

– А кто бы посмел? Ни у кого нет желания связываться с этими шалыми – Поттером и Блэком.

Заметив, как Алиса и Мэри переглянулись, Лили насторожилась:

– Что там у вас? Выкладывайте!

– Твой слизеринец, – скрестила руки на груди Алиса.

– Что с ним? – напряглась Лили.

– Да ничего особенного, не волнуйся, – заверила Мэри. – Просто он почти весь день проторчал у входа в нашу гостиную. Остальные, как сама понимаешь, не в восторге от такой сторожевой 'собачки'...

– Я пыталась поговорить со Снейпом, но без толку, – вздохнула Алиса. – Ты же его знаешь? Заявил, что не уйдёт, пока тебя не увидит.

Лили попыталась понять, что она чувствует? Северус никогда первых шагов к сближению не делал. Она должна сейчас радоваться? Тревожиться? Злиться? На что-то надеяться? Но она не чувствовала ничего. Там, где бурлило и кипело, где подступал девятый вал чувств, наступил полный штиль. Хотя, нет, даже не штиль. Ей представлялось царство снегов, бескрайняя ледяная пустыня, по которой беспрестанно задували певучие северные ветра, не зная удержу – им просто не за что было зацепиться.

– Ты выйдешь к нему? – спросила Мэри.

– Конечно, – каким-то чужим, бесцветным голосом ответила Лили, – я не хочу, чтобы он сторожил там всю ночь.

Северус сидел напротив портрета Полной Дамы, прямо на полу, обхватив руками худые острые колени и уронив на них лоб. Его и без того не самая аккуратная в Хогвартсе мантия выглядела помятым пыльным кульком. Спутавшиеся волосы походили на воронье гнездо.

Почувствовав взгляд Лили, Северус поднял голову. Сердце заныло и застучало быстрее. Что бы он сейчас не сказал ей, всё бессмысленно. Ничего уже между ними не изменишь, всё разбито, и клеить нет смысла. Не склеится.

– Лили... – произнёс Северус хрипло, через силу, будто слова резали ему горло – Прости меня. Я понимаю, что... на этот раз всё зашло слишком далеко...

– Мне всё равно, – мотнула головой Лили.

Северус облизал пересохшие губы и медленно поднялся на ноги, одной рукой придерживаясь за стену, другой старался пригладить растрепанные волосы:

– Прости, – повторил он.

– Не извиняйся. Не трать лишних слов, – предупредила Лили.

В черных глазах друга промелькнуло такое отчаяние, что ей на мгновение стало за него страшно. Но нет! На этот раз она не уступит своей слабости. К чему длить агонию?

Чтобы скрыть охватившее тело дрожь, Лили облокотилась на портрет Полной Дамы:

– Я пришла только потому, что Мэри передала мне, будто ты собираешься остаться тут до утра, – сказала она довольно холодно.

– Я и собирался. И ждал бы. Пойми, я не хотел называть тебя грязнокровкой... просто в тот момент я...

– С языка слетело, – понимающе кивнула Лили. – В очередной раз.

– Я...

– Северус, не находишь ли ты, что приносить и принимать извинения поздно? Я много лет прощала тебя. Никто из моих друзей даже не понимает, почему, после всего, чтоб было, я ещё продолжаю с тобой разговаривать. Ты сам сделал всё от тебя зависящее, чтобы оттолкнуть меня. Я не могу больше притворяться. Ничего не изменится. Ничего не сбудется. Наши детские мечты останутся всего лишь мечтами, как не больно это осознавать. В реальности ты выбрал свою дорогу, а я – свою.

– Подожди! Подожди, Лили! Послушай!..

– Я устала, Северус. Устала от того, что ты при каждом удобном случае тычешь меня носом в моё происхождение, как котенка в дерьмо. Я не стыжусь себя, ясно? Я люблю моих родителей магглов. Люблю мою сестру-магглу, которую ты, не стесняясь, окрестил дурой. Люблю моих друзей-магглов, которых ты, вместе со своими славными Пожирателями намереваешься сживать со свету. И, скорее всего, буду любить моих детей-магглов, рожденных от такого же презренного маггла, как я сама. На этом свете у нас с тобой никогда не будет девочки, красивой, как я, и мальчика, умного, как ты. Потому что я – грязнокровка Эванс, а ты – Принс-полукровка. И всё, что между нами было общего, это детство. Но оно прошло, как ни горько это осознавать. Я смирилась с этим, Северус. Я с этим справилась.

– Лили, пойми, мне... мне плевать на твое происхождение. Я люблю тебя! Просто... просто...

– Просто твои чистокровные друзья этого не понимают и не одобряют, а без этого в жизни никак...

Да будь оно всё проклято!

– Прощай, – выдохнула Лили перед тем, как между ними опустился портрет Полной Дамы.

Не хотелось ни плакать, ни истерично смеяться. Мы плачем или смеёмся, кричим и бьём посуду тогда, когда в душе ещё на что-то надеемся.

А отчаяние, как и смирение, немо и глухо, оно бездонное и беззвучное.

В душе Лили пел северный ветер, кружа поземкой пепел прогоревших надежд.

Глава 16

Подруги

Лили стояла под горячей струёй воды. Волосы намокли и из золотисто-рыжего облака превратились в липкие водоросли, упрямо льнущие к лицу.

Однокурсницы входили и выходили в душевую, приводя себя в порядок перед завтраком, а она всё стояла и стояла.

– Эванс! Хватит уже! – заявила Мэри, решительно заколотив в дверь. – Ты в канализацию себя спустить решила что ли, скорбя по своему несравненному Нюникусу? Любой разрыв – дело печальное, но давай-ка, заканчивай с этим, а то опоздаешь на завтрак.

– Учитывая кредитное состояние, в которое Гриффиндор попал по вашей, мародерской, милости, мы не может себе позволить снова терять баллы, – присоединилась Дороти.

Лили закрутила кран.

В Большом Зале царило привычное сдержанное оживление. Негромкой музыкой звучали голоса. Солнечные лучи дерзко врывались в узкие высокие окна, заливая светом всё вокруг, вычерчивая на полу кресты оконных переплётов. Друзья и враги сидели плечом к плечу, занятый каждый своим делом, разговорами или мечтами.

Вон Поттер, прямо напротив окна. Свет ложился на него под углом, придающим лицам необыкновенную глубину и лучезарность, как на картинах Рембранта. Лукавые мальчишеские черты светились откровенным ехидством.

Невысокого роста, жилистый и крепкий, Джеймс походил на летящую стрелу – легкий, неуловимый, почти не отбрасывающий тени.

Тот же Блэк, по сравнению со своим закадычным другом, выглядел куда более ярко. Что и говорить, Сириус эффектный юноша. Из тех парней, что всегда нравятся женщинам, причем всем, от восьми до восьмидесяти, без исключения. Он обладал редкой обольстительностью, порой не зависящей от него самого: флёр несчастного детства и мрачноватой порочности необыкновенно шёл ему, словно дорогой костюм, делая загадочным и притягательным в глазах поклонниц. Высокомерная, заносчивая манера держаться, циничный ум, известное имя – всё делало его vip-персоной, столь же желанной, сколь и недоступной. Холодный, звёздный мальчик, живущий на острие ножа, Сириус Блэк ни в грош не ставил собственную жизнь, чем и вызывал у женщин желание утешить его и одновременно – исправить.

Регулус выглядел утонченной, не сказать, рафинированной, копией старшего брата. Чуть ниже ростом, чуть уже в костях, по первому впечатлению, чуть менее резкий, по сути Регулус Арктурус Блэк страдал той же фамильной жаждой саморазрушения, что и Сириус. Упрямый, замкнутый, застёгнутый на все пуговицы в прямом и переносном смысле, младший из Блэков был чуждым, непонятным элементом в структуре мироздания Лили. Даже Розье ей выносить было легче. Пусть Эван ненавидел и третировал её при каждом удобном случае, но не было в нём убийственного холода, вымораживающего всё живое. В дерзком, заносчивом Розье не было оголенного нерва, старательно спрятанного за тонкими усмешками и колючими фразами, не было душевного надлома.

Взгляд Лили устремился к Нарциссе. Вот ещё один замечательный образчик великого семейства.

Невысокой девушке, ростом едва ли выше 5 футов с пятью дюймами, благодаря царственной осанке удавалось выглядеть представительной. Нарцисса смотрелась статуэткой изо льда, прозрачной и одновременно блестящей, как рождественское украшение на ёлку. Серые, глубоко посаженные глаза, высокие скулы без малейшего намёка на румянец, нежные губы и корона из легких, белых, как снег, волос.

Ещё одна странность Нарциссы – её имя. Всем остальным представителям тёмного племени достались звёздные имена, лишь Снежная Королева получила цветочное. Нарцисса – первоцвет, распускающийся тогда, когда зори ещё холодны, и земля не прогрелась...

Задержав на короткое время взгляд на подруге, Лили привычно обратила его к Северусу. Так получилось, что тот тоже, прищурившись, наблюдал за Лили.

Стоило взглядам молодых людей встретиться, Снейп дёрнул плечом, поджал губы и отвёл глаза.

В это время прибыла почта.

Краем глаза Лили заметила, как на плечо Нарциссе спикировала белоснежная полярная сова.

Ага! Похоже, господин Малфой решил наладить с невестой переписку?

Регулус, кажется, тоже отметил данный факт. На лицо его легла густая тень.

***

На выходе из Большого Зала Нарцисса и Лили, будто ненароком, столкнулись в дверях:

– После уроков на нашем месте у озера, – одними губами проговорила Нарцисса.

Лили кивнула.

***

На Трансфигурации МакГоногалл устроила контрольную, чтобы выявить, как она это называла, 'остаток сухих знаний' – то, что осталось в голове студентов после лета.

В теоретической части задания следовало вывести заковыристую формулу превращение живой материи в предмет.

– Профессор, – поднял руку Блэк, – можно задать вопрос?

– Конечно, – МакГоногалл строго глянул на юношу, – что вас заинтересовало?

– Хотелось бы узнать, как вы относитесь к тому, что данное заклинание не попало в разряд запрещённых или, хотя бы, сомнительных?

– А почему его должны запретить?

– Хотя бы потому, что ни один здравомыслящий волшебник не станет трансфигурировать живого человека, скажем, в фонарный столб, – заговорил Петтигрю. – Вот трупы при помощи транфигурации прятать удобно...

– Ты откуда знаешь? – полюбопытствовал Дэниэль Гордон. – Из собственного опыта?

– За тобой подглядывал, – огрызнулся Питер.

– В работе авроров это заклятие часто применяется, – со знанием дела заявила Алиса, – мне брат рассказывал. Самотрансфигурация, это, конечно, очень высокий уровень, превышающий ПАУК, но незаменимый в работе мракоборца. Особенно если требуется выследить противника.

– Тем из вас, кто планирует поступить в Аврорат, советую освоить данное заклинание как можно быстрее, – непререкаемым тоном заявила МакГоногалл. – Прения окончены! Приступайте к работе.

Лили постаралась выкинуть из головы ненужные переживания и сосредоточиться на учёбе.

Солнце по-прежнему ярко светило в окно, разогревая деревянную поверхность стола. Привычно, уютно скрипели перья. Ответить на поставленный вопрос, в общем-то, было не сложно. 'Трансфигурация' не 'Заклинания', но в них достаточно много общего, а последний предмет всегда давался Лили легко.

Мысль о Заклинаниях, как, впрочем, и о Зельях, или о ЗОТИ возвращали к мыслям о Северусе. Слишком тесно они были связаны в восприятии Лили – заклинания и Северус.

С третьего курса Лили с Северусом придумывали различные комбинации новых заклятий, большей частью, конечно же, смешных, глупых, бесполезных, даже нелепых. Так появилось заклинание, заставляющее быстрее расти ногти, одновременно, на руках и на ногах, заклятие, приклеивающее язык к нёбу, окрашивающее волосы в фиолетовый цвет. Практической пользы от всего этого было – ноль, зато весело...

Лили тряхнула головой, отгоняя от себя навязчивый образ друга. Стоило посмотреть по сторонам и становилось ясно, что она далеко не в первой тройке, успешно справившихся с заданием. Вон Блэк, тот уже больше половины свитка накатал. Поттер ему, ясное дело, не уступит. Мэри и Алиса успели завернуть в аккуратный свиток, как минимум, две четверти контрольной, в то время как сама Лили могла похвастать только списанным условием.

Отбросив мысли о Северусе, Лили погрузилась в изложение материала. Не хватало ей ещё 'Тролля' получить!

С досады Лили накатала оставшийся материал за пару минут.

– Эй, Эванс! – услышала она над ухом ехидный голос Джеймса. – Осторожней! Пергамент задымится...

– Иди ты! – привычно огрызнулась она.

Следующим уроком была физкультура. Быть в хорошей форме в магической Великобритании в конце семидесятых было ещё модно.

'Конечно, маг может одержать победу изящным разворотом кисти и небрежно брошенным проклятием. Но это не значит, что он может себе позволить обрастать неряшливым брюшком или превратиться в костяную вешалку под мантию. Хотите стать красивыми? Хотите быть здоровыми, ловкими и успешными? Не желаете оскорблять чужие взгляды одним своим присутствием? Тогда отнеситесь с уважением к моему предмету', – поучал Роберто Эспада, импозантный испанец, на которого студенты, вопреки далеко не магической составляющей его предмета, смотрели с уважением.

Традиционно разминка начиналась с бега. Каждый, взяв удобный ему темп, должен был обогнать квидишное поле, теплицы, долину камней и вернуться на площадку, к исходной точке.

Лили и Алиса привычно держались вместе.

Лили с некоторой досадой отметила, что взгляд у подруги не менее печальный, чем у неё самой.

– Ты чего такая понурая? – спросила она у Алисы. – У тебя что-то случилось? С твоим братом и с Фрэнком всё в порядке?

– С ними всё нормально. – Алиса вздохнула. – Это из-за Крауча.

– Из-за Крауча?!..

Девушки из хаффлпаффа поравнялись с подругами, и Лили пришлось подождать, пока они удалятся, прежде чем вернуться к разговору:

– Если честно, мне не понятно, с какого перепуга тебя вдруг волнует этот двуличный равенкловец?

– Я с ним в прошлом году почти встречалась...

– Что?.. Нет! Он же малолетка!

– Всего на год моложе нас! – огрызнулась Алиса. – И я с ним не то, чтобы встречалась, ну так... просто.

– Так просто? Это у тебя было 'просто', – насмешливо фыркнула Лили, – а несчастный воронёнок, может быть, был в тебя влюблён?

– Ты представляешь, о чём говоришь, – закатила глаза Алиса, – влюбленный Крауч? Да это из той же оперы, что горячий снег и холодное пламя. Мы всего-то пару раз сходили вместе в Хогсмед. И то лишь потому, что множились слухи, будто родители могут нас поженить...

– Ну и, конечно же, тебе льстило его внимание? – усмехнулась Лили.

– Да ты, никак, меня осуждаешь? – сощурилась Алиса, и Лили поняла, что у подруги, в случае чего, тоже найдется, что сказать и за словом в карман она лезть не намерена.

Не следовало обманываться конфетной оболочкой прелестной Алисы. Лили-то была достаточно знакома с будущей невестой Лонгботтомов, чтобы знать, что под мягкими манерами, щечками в ямочках и пушистыми ресницами прячутся железная воля и острый язычок.

– С чего мне тебя осуждать? Я просто пытаюсь понять... – сочла за лучшее дать 'задний ход' Лили.

Алиса продолжила:

– Между мной и Краучем ничего серьёзного не было. Вообще ничего не было. Ему, наверное, приятно было знать, что у него будет симпатичная, удобная во всех отношениях, невеста. Но так случилось, что я полюбила Фрэнка. И я очень благодарна родителям, что они не стали меня ломать, заставляя выполнять их волю.

– Я не понимаю, какое тебе вообще дело до этого Крауча?

– Он так смотрит на меня! С такой ненавистью! – Алиса передёрнулась.

'Нужно будет понаблюдать за воронёнком, – решила про себя Лили. – А то мало ли, что?'.

– Брось! – сказала она вслух. – Не бери в голову.

– Мне его даже немного жалко, – вздохнула Алиса. – Я чувствую себя виноватой, как будто и вправду предала, поступила дурно. Но какое же это предательство? Мы же не то, что не целовались, даже ни о чем таком не разговаривали...

Засмеявшись, Лили закинула руку Алисе на плечо.

– Я тебе верю, – сказала она. – И полностью поддерживаю. Да здравствует Фрэнк Лонгботтом! Барталамео Крауч пусть катится к чертовой бабушке! А теперь побежали, а то Эспада нас по второму кругу погонит в качестве штрафного.

К моменту, когда подруги вернулись на площадку, основная часть студентов успела облачиться в фехтовальные костюмы, некоторые даже уже встали в боевую стойку.

Дон Эспада смерил замешкавшихся девушек недовольным взглядом:

– За лето разбаловались, ведьмочки?

Нырнув за трансфигурированную из чего-то подручного, ширму, Алиса и Лили спешно переоделись.

С опущенными на лица защитными сетками, в белых костюмах, сражающиеся однокурсники выглядели совершенно одинаково. Можно было только догадываться, кто из них есть кто. Ни одному маскарадному костюму не достичь подобного эффекта.

Рапиры звенели, танцуя в руках владельцев, у одних более ловко, у других – менее. Лили задохнулась уже на третьей минуте, а ведь Алиса далеко не самый сильный противник. Окажись против Лили Мэри или Чарльз Смит, уже не говоря о Джеймсе, Сириусе Блэке или Ремусе, они выбили бы у неё из рук оружие в первую же минуту.

Прозвучал сигнал окончания боя. Отсалютовав противнику, заодно отдавая этим дань вековым традициям, студенты вновь облачились в привычные мантии.

– Жаль, если фехтование уберут из программы Хогвартса, – вздохнула Берта Джонсон. – Не говоря уже о танцах.

– Почему их должны убрать? – откликнулась Дороти.

– Потому что наш директор – скучный старый башмак! – ответила за Берту Нэнси Уэйн. – Умник Дамблдор считает, будто классическая система обучения устарела. Мол, нужно, по примеру магглов, преподавать только полезные предметы.

– А разве танцы не полезны? – в искреннем недоумении захлопала совиными глазами Берта. – На светских раутах они совершенно незаменимы. Как же, не умея танцевать, можно найти себе приличного мужа?

– Наверное, профессор Дамблдор желает, чтобы мы все стали похожими на его любимицу, эту облезлую дранную кошку МакГоногалл, – поджала губы Дороти.

– Нет, это возмутительно! Ему мало наводнить Хогвартс магглорожденными... Эванс, не делай такого лица! Против тебя ничего не имею, ты сильная ведьма, и для таких, как ты, всегда можно сделать исключение. Но взгляните на остальных магглорожденных? Они же едва искрят в магическом плане! К тому же, теперь, когда у Дамблдора полная власть в Хогвартсе, вражда между факультетами только обострилась...

– Слизерин и Гриффиндор воюют столетиями. Дамблдор тут совершенно не причём, – отрезала Мэри.

Покинув однокурсниц, Лили направилась к озеру, на условленную встречу с Нарциссой.

Их тайник был скрыт от посторонних взглядов разросшимися ивами. Давно умершая бабушка Лили говорила, что ива – это дерево русалок, что водные девы, якобы, обожают раскачиваться на гибких ветках, словно на качелях, заплетая свисающие до земли лозы в зелёные косички.

Нарцисса, сидя на ветке, походила на этих сказочных, лунно-прекрасных дев. Распустив волосы, она подставила лицо ласковым сентябрьским лучам и наслаждалась теплом, тишиной и уединением. Ветер игриво раздувал серебряные пряди, они вспыхивали жемчужным блеском.