Текст книги "Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Женщины в истории шпионажа

Луиза Беттиньи и Габриела Пети

В тайной войне полностью проявились волчьи законы борьбы империалистических хищников. Не существовало степени лицемерия и подлости, меры жестокости или пределов злодеяний, перед которыми отступили бы руководители буржуазных разведок. Ложно понятый патриотизм или тупая алчность обывателя, усталость от ненависти кровавой бойни и лихорадочная страсть к авантюрам, материнская любовь и умелая аккуратность профессионального убийцы – все, что попадало в широко расставленные щупальца руководителей «тайной войны», учитывалось, приспосабливалось и хладнокровно пускалось в ход, – в конечном счете для выгоды того глубоко антинародного дела, которому служили все без исключения империалистические разведки.

Как уже отмечалось, секретная служба воюющих стран умело использовала то обстоятельство, что первая мировая война, империалистическая по своему характеру, включала и национальный момент. Конечно, Сербия или Бельгия были лишь пешками в предвоенной борьбе крупных империалистических держав, а сербское и бельгийское правительства даже сами были впутаны в эту борьбу и активно участвовали в ней, хотя и на подчиненных ролях. Однако, когда разразилась война и неприятельские армии оккупировали территорию таких малых стран, население, выступая против оккупантов, верило, что защищает свою страну, свой домашний очаг. Пусть в этом убеждении не было понимания действительного характера войны, пусть совершенно неправильным было представление, будто империалистические страны – враги оккупирующей державы – являются подлинными друзьями подвергшейся нападению малой страны. Такое убеждение было распространено, и на нем-то и стремились играть империалистические разведки.

Особенно широко применяли эту тактику английская, французская и позднее американская разведка в Бельгии, захваченной в начале войны германскими войсками. Об этом, например, рассказывает в своих мемуарах Марта Кнокаерт, которая по поручению английской секретной службы взялась содержать небольшое кафе, где собирались немецкие военные, работала в качестве медицинской сестры в германском военном госпитале и выполняла также другие поручения с целью сбора разведывательных данных.

Одной из наиболее важных союзных разведчик была Луиза Беттиньи. Родившись в аристократической, но обедневшей семье во Франции, она получила образование в Оксфордском университете, а потом служила гувернанткой в богатых немецких и бельгийских семействах. Луиза безупречно говорила на нескольких языках. Во время наступления германской армии в Бельгии в августе 1914 года Луиза Беттиньи бежала в Англию, и здесь ее быстро убедили поступить на службу в союзную разведку. Получив фальшивые документы на имя Алисы Дюбуа, кружевницы, Луиза вернулась на бельгийскую территорию, занятую немецкими войсками. «Кружева» ее работы не могли понравиться немцам. В созданную Луизой разведывательную организацию вступили химик де Жейтер, изготовлявший чернила для тайнописи, картограф Поль Бернар, оказавшийся способным шифровальщиком, и другие лица. Вскоре число членов новой организации превысило три десятка. Ближайшей помощницей Луизы Беттиньи стала Мария-Леони Ванутт («Шарлотта») из города Рубэ. Им удавалось доставлять донесения в Голландию английскому разведчику майору Камерону. Луиза постоянно меняла систему передачи информации – сегодня донесение находилось в плитке шоколада, завтра его засовывали в протез старого инвалида, чтобы послезавтра спрятать прозрачную бумагу с микроскопическими знаками шифра под глянцевитой поверхностью фотографии, наклеенной на паспорт «Алисы Дюбуа».

Самообладание не покидало Луизу Беттиньи при частых арестах. Однажды Луиза и Мария-Леони находились в поезде, всех пассажиров которого тщательно проверяла немецкая контрразведка. Обе девушки проползли под составом до вагона, в котором уже была закончена проверка, и счастливо избежали опасности. В другом случае Луизу допрашивала немецкая полицейская, которая не только заставила арестованную раздеться догола, но смазала ее кожу особым составом, надеясь проявить тайнопись. Однако донесение было запрятано у Луизы в небольшом шарике, который она держала под языком. Чувствуя, что при дальнейшем обыске не удастся сохранить донесение, разведчица поспешно проглотила шарик, но немка заметила глоток. Она потребовала, под видом заботы об арестованной, чтобы та выпила стакан молока, в котором было растворено рвотное. Луиза инсценировала припадок кашля… и выронила переданный ей стакан. За время, пока подготовили бы новый стакан с рвотным, шарик все равно уже успел бы раствориться. Уничтожив единственную улику, Луиза Беттиньи вырвалась на свободу.

Много раз ее предупреждали об опасности, и она избегала арестов. Сначала провокатор выдал Марию-Леони. Луиза была в Голландии, но предупреждение, посланное ей, чтобы она не возвращалась в Бельгию, запоздало. Некоторое время немецкая контрразведка наблюдала за разведчицей, пытаясь выявить ее связи, а потом арестовала. Луиза Беттиньи и Мария-Леони Ванутт были приговорены к смертной казни, которая потом была заменена многолетним тюремным заключением. Луиза Беттиньи умерла в немецкой тюрьме задолго до окончания войны. Мария-Леони была освобождена после поражения Германии.

Не менее известной разведчицей была… но перенесемся мысленно в захваченный немцами Брюссель. Там в доме № 68 по Театральной улице квартировал в то время молодой немецкий лейтенант Хеннинг. Он снимал две комнаты – одну для себя, другую для своей любовницы. Комната лейтенанта всем своим видом демонстрировала, что здесь проживает военный – повсюду валялись топографические карты, а на столе стояли в рамках фотографии наиболее известных генералов и фельдмаршалов германской армии. Лишь одна фотография резко контрастировала с фотографиями грузных стариков в пышных мундирах, усыпанных орденами. Это была фотография хорошенькой возлюбленной Хеннинга. Кое-кто из жителей бельгийской столицы мог бы сказать, что молодую красавицу, изображенную на фотографии, зовут Габриела Пети. Однако вряд ли даже кто-либо из них догадался, что Габриела играла разом две роли – и возлюбленной немецкого офицера, и… самого лейтенанта Хеннинга!

Габриела Пети родилась в Турне в 1893 году, так что к началу войны ей был 21 год. Она рано лишилась матери и воспитывалась в монастыре, где научилась бегло говорить по-немецки. Впоследствии она переехала к тетке в Брюссель и служила продавщицей в одном из модных универсальных магазинов столицы. Война нарушила планы Габриелы, собиравшейся вскоре выйти замуж. Жених Габриелы вместе с ней перешел голландскую границу и вступил в бельгийскую армию во Франции. Но Габриела вернулась в Бельгию.

Еще раньше девушка вошла в организацию, взявшую на себя переправку в нейтральную Голландию французских и английских военнопленных, а также бельгийцев, желавших вступить в бельгийскую армию, которая сражалась во Франции против немцев. Одним из руководителей этой организации была английская медицинская сестра Эдит Кавелл, позднее казненная немцами по обвинению в шпионаже. Вскоре Габриеле удалось использовать свои актерские способности. Она постригла коротко волосы и стала часто переодеваться в мужское платье, в том числе и в мундиры немецких офицеров. Есть сведения, что в военном мундире она пробиралась даже на фронт. Считают, что именно Габриела была тем таинственным лейтенантом в Аррасе, который был замечен в подаче сигналов английским и французским войскам, но сумел скрыться.

Габриела Пети работала в тесной связи с Алисой Дюбуа. Вместе с другими участниками бельгийских тайных организаций Габриела была связана с английской разведкой. Несколько раз она тайно переходила границу и ездила в Англию. Целая армия немецких сыщиков стала охотиться за ней после того, как германская контрразведка получила сведения о деятельности Габриелы. Не раз ее спасал счастливый случай. Так, когда она впервые после длительной тренировки перед зеркалом поехала в офицерском мундире на поезде из Лилля в Гент, ее сразу же заподозрил сидевший в том же купе германский капитан. В отель Габриела прибыла в сопровождении своего нового знакомого – капитана. Вскоре она скрылась через боковую дверь, оставив на вешалке шинель. Вернувшись на свою квартиру, она обнаружила слежку и спешно уничтожила все компрометирующие вещи, включая военное обмундирование. Ей удалось ускользнуть от агентов и даже вернуться в отель уже в качестве продавщицы газет. Она слышала, как капитан и представитель тайной полиции спрашивали, не вернулся ли лейтенант за своей шинелью.

Немецкая контрразведка тем временем собрала немало сведений о Габриеле. Однако она была неуловима. Вновь и вновь под самым носом у немецкой охраны она переходила границу с важными поручениями. С ее помощью из Голландии было передано известие об одном бельгийце, предавшем ряд своих земляков немецкой полиции. Изменник был убит.

Одним из главных занятий Габриелы была по-прежнему переправка союзных военнопленных, а также разведчиков, находившихся в Бельгии, через бельгийско-голландскую границу. Как-то раз она сопровождала очередную группу из четырех человек – двух бельгийских офицеров, одного английского солдата и британского разведчика, возвращавшегося в Голландию. У всех были фальшивые документы, однако они мало помогли бы при тщательной проверке. В частности, английский солдат, знавший лишь свой родной язык, имел бумаги на имя какого-то голландца.

Первая часть пути из Брюсселя прошла сравнительно спокойно, но когда небольшая группа вступила в пограничную полосу, опасности стали подстерегать на каждом шагу. Габриела вела все переговоры с патрулями, и ей удавалось отлично дурачить германских солдат. Долго тянулась процедура контроля на пограничной заставе, но в конце концов и она сошла благополучно. Габриела и ее спутники двинулись по дороге, ведущей к самой границе. Неожиданно из небольшого леса вышел немецкий полицейский и заявил Габриеле, не скрывая своего торжества:

– Вот уже месяцы, мадемуазель, как я Вас дожидаюсь!

Он потребовал, чтобы вся группа пошла с ним и быстрым движением поднес к губам свисток, желая вызвать охрану. Но бельгийский офицер одним прыжком подскочил к немцу и вонзил ему нож в грудь. Габриела первая пришла в себя после общего замешательства. Она направилась навстречу медленно приближавшимся двум немецким часовым, а остальные беглецы оттащили труп в канаву, забросали его кустарником и посыпали песком следы крови на земле. Габриеле удалось «заговорить» и этот очередной патруль. У самой границы немецкий офицер задал Габриеле несколько вопросов и, по-видимому, был в нерешительности.

– Вы не встретили ли по дороге немецкого полицейского офицера? – наконец спросил он.

Габриела ответила, что да, встретила, и тут же описала приметы убитого.

– Он мне говорил о подозрительной девушке и сообщил по телефону, что тут имеется в виду молодая француженка, – продолжал немец.

У Габриелы был готов ответ: ведь она и ее спутники встретили этого полицейского офицера и тот сам убедился в беспочвенности своих подозрений! Вскоре Габриела и другие участники ее группы были уже на голландской территории.

В другой раз на пути в Голландию Габриела приехала в гостиницу близ границы. Гостиница была набита немецкими солдатами. Габриела быстро удалилась в свою комнату, куда к ней вскоре пришел встревоженный хозяин, один из участников тайной организации.

В гостинице, заявил он, появилась явно подозрительная супружеская пара. Суш по паспортам, это были некие Анри Дюрье и его жена, однако мужчина, хотя и был в штатском, очень походил на германского военного. Из окна своей комнаты Габриела узнала в «мадам Дюрье» некую Флору, особу легкого поведения, давно уже поступившую на службу в немецкую полицию. Ее сопровождал, как впоследствии выяснилось, немецкий унтер-офицер, до войны работавший в Бельгии в качестве директора филиала одной немецкой фабрики роялей. Как человека, знакомого со страной, немецкая полиция и послала его по следу разведчицы, причинявшей столько хлопот германскому командованию. Однако немец не знал ее в лицо, поэтому к нему и приставили в качестве спутницы Флору, не раз видевшую Габриелу. Впрочем, «супруги Дюрье» мало подходили друг другу. Он едва скрывал брезгливость, которую испытывал к своей неожиданно обретенной половине, а Флора и вовсе не скрывала чувства облегчения, когда ее угрюмый супруг на время удалялся и она могла выпить не один стакан крепкого вина со своими поклонниками из числа немецких солдат, особенно с рослым услужливым ландштурмистом (он оказался, как выяснилось, агентом тайной полиции, посланным проследить за «супругами Дюрье»). Вернувшись к своим начальникам, этот агент мог лишь доложить, что он в сопровождении другого солдата доставил и уложил мертвецки пьяную мадам Дюрье в комнате одного из местных жителей. Мнимому супругу удалось добудиться ее только к вечеру, и лишь на следующий день достойная пара отбыла в Голландию.

Габриела перешла границу вместе с несколькими бельгийцами в ту же ночь, когда она увидела Флору.

Разумеется, в Голландии супругам Дюрье никак не удавалось напасть на след Габриелы и определить, какими путями она переходит границу. Зато сама супружеская пара находилась под наблюдением антантовских разведчиков. Не отыскав Габриелу, Флора пыталась добиться каких-то успехов, которые оправдали бы ее в глазах начальства. Она встретила одного из известных участников бельгийского подполья, Жана Бордена, который не знал о службе Флоры в немецкой полиции. С его помощью она надеялась получить сведения о Габриеле и о других союзных разведчиках. Но Борден был вскоре же предупрежден той же Габриелой и ее товарищами. Флора привезла немцам фальшивые сведения. Немцы, впрочем, не вдались в обман, быстро сообразив, что их пытаются надуть. Флоре перестали давать заграничные задания, а ее «супруга» перевели в другую часть.

А Габриела тем временем продолжала свою смертельную игру с немецкой контрразведкой. Левушка снова вернулась в Бельгию и едва сразу же не была задержана при обыске на тайной квартире, находившейся вблизи границы. Габриела издалека увидела приближавшихся полицейских. Она и хозяйка квартиры успели уничтожить все опасные бумаги. Обыск не дал никаких результатов, и производившие его неопытные полицейские поверили Габриеле, что она случайно оказалась на этой квартире в поисках ночлега. Однако это был последний счастливый случай… Габриела была арестована на улице поджидавшим ее немецким полицейским патрулем. При ней нашли уличающие ее бумаги. Левушка отказалась купить жизнь ценой выдачи всего известного ей о бельгийских организациях, которые вели тайную войну против немецких оккупантов. Военный суд приговорил Габриелу к расстрелу. Ее казнили 1 апреля 1916 года.

Марта Рише и капитан Ладу

Одним из наиболее удачливых французских шпионов-двойников была Марта Рише – красивая 20-летняя женщина, муж которой погиб на фронте в первый год войны и которая тщетно пыталась поступить в военную авиацию. С нею познакомился начальник французской военной контрразведки капитан Ладу и убедил пойти к нему на службу. Кажется, впрочем, вначале Ладу не очень доверял своей новой подчиненной: в обстановке шпиономании, царившей тогда во Франции, Марта возбудила подозрения одного из своих друзей. Он знал о ее знакомстве с журналистами, за которыми было установлено наблюдение.

Первое выступление Рише в роли разведчицы окончилось полной неудачей. Ее послали в Швецию в надежде, что там она сможет завербоваться на немецкую службу, однако германская разведка сразу же заподозрила в молодой француженке агента Второго бюро, и Марте пришлось (после ряда опасных приключений) спешно покинуть Швецию и вернуться в Париж.

Капитана Ладу не смутила первая неудача. Летом 1916 года Марта Рише направилась на модный испанский курорт Сан-Себастьян, где богатые туристы из воевавших стран весело прожигали жизнь. Она приняла свою девичью, по-немецки звучащую фамилию Бетенфельд. В Испании находился в то время крупный немецкий разведывательный центр, который возглавлялся, помимо посла, военным атташе фон Калле и военно-морским атташе фон Кроном.

Немцы установили строгую иерархию среди своих тайных агентов. Вслед за руководителями центра шли сплошь немцы, как штатские, так и офицеры армии и флота действительной службы или запаса, которых война застала в Испании. Следующим звеном являлись агенты-вербовщики («секретари»). Главную массу агентов составляли осведомители, состоявшие, как правило, из испанцев. Немцы им не доверяли и даже, более того, считали, что значительная часть осведомителей работала на обе стороны. Кроме этой иерархии агентов, были шпионы, не включенные в нее и получавшие время от времени специальные задания. Следует добавить, что по мере ухудшения военного положения Германии информация осведомителей становилась все более тенденциозной – они представляли события в угодном для их нанимателей духе. В одном сообщении о результатах воздушного налета на Париж весной 1918 года говорилось, что в городе насчитывалось 600 убитых и миллион (!) раненых. Помимо шпионажа, немецкий разведывательный центр был занят организацией различных диверсий, в частности, поскольку дело шло о Франции, отравлением съестных припасов, заражением скота, разрушением гидростанций, взрывом военных заводов.

С германским разведывательным центром вела упорную борьбу английская агентура. Английские прогулочные яхты часто являлись наблюдательными пунктами, с которых британские разведчики следили за прибытием немецких подводных лодок в Испанию для пополнения запасов горючего. Англичане подкупили главаря контрабандистов в Южной Испании, чтобы его люди также наблюдали за прибытием и отплытием подводных лодок. Немцы попытались переманить нужного человека. Для этой цели была даже откомандирована одна смазливая девица из Гамбурга. Английский полковник Тортон очень нервничал, наблюдая за быстрым развитием романа между контрабандистом и немецкой обольстительницей. В конечном счете все окончилось благополучно – для англичан. Девица спутала все карты немецких властей. Ей показались недостаточными 10 тысяч песет, подаренных ей влюбленным контрабандистом. Испанец вернулся из Мадрида с царапинами на носу и ярым англофилом…

Марта Рише

Все же англичанам не удалось проникнуть в немецкий разведывательный центр. Эта задача была поставлена перед Мартой Рише.

В казино города Сан-Себастьян за Мартой стал ухаживать немец, который при случайной встрече познакомил ее с германским морским офицером, назвавшимся Стефаном. Узнав, что француженка испытывает нужду в деньгах, Стефан при следующей встрече предложил ей работать на немцев. Марта согласилась, дав ясно понять, что она ожидает хорошей оплаты, и потребовала свидания с начальником Стефана.

Встреча состоялась рано утром на пляже. Высокий худой немец в темных очках, встретивший Марту, усадил ее в роскошный «Мерседес», который быстро помчался по незнакомым улицам. Немец вручил Марте конверт с 3 тыс. песет и список вопросов, касавшихся противовоздушной обороны Парижа и морального состояния населения французской столицы. Марте было вручено также специальное перо с серебристо-черными шариками. При растворении их в воде получались симпатические чернила – колларгол, – только недавно изобретенные немецкими химиками. Получив адрес в Мадриде, куда следовало направлять добытые сведения, Марта простилась со своим спутником.

Капитан Ладу мог быть доволен. Высокий худой немец был бароном фон Кроном, военно-морским атташе в Мадриде и племянником одного из светил немецкого генерального штаба – генерала Людендорфа. Вернувшись из Парижа в Испанию, Марта уже на пограничной станции в Ируне встретила фон Крона. Выяснилось, что письмо, которое от имени Марты должен был послать Ладу, почему-то не прибыло по назначению: один из необъяснимых промахов французской разведки. Но фон Крон не придал этому особого значения. Ведь, хотя с запозданием, он получил от Марты, как ему казалось, полезную информацию. К тому же 50-летний барон оказался увлеченным своей молодой спутницей, которая стала его любовницей.

По поручению Крона Марта снова уехала в Париж. Капитан Ладу не мог ей сообщить ничего вразумительного относительно пропавшего (или вообще неотправленного) письма.

В удобной квартире на улице Баркильо в Мадриде, которую снял фон Крон для Рише, морской атташе даже стал принимать своих агентов. Вместе с бароном Марта отправилась на юг Испании, в Кадис. Немцы пытались завязать связи с вождями марокканских племен, используя их ненависть против французских колонизаторов. Марта сумела подслушать из соседней комнаты через окно обрывки разговора фон Крона с каким-то незнакомым человеком. Она услышала, как он по-немецки сообщил точное место в испанских водах, где шесть лодок будут ждать транспорта. Большего ей не удалось услышать: фон Крон захлопнул окно. Марта немедленно написала открытку в Париж, сообщая добытые важные сведения. Но дальше ей еще больше повезло. Фон Крон решил послать Марту в Танжер с инструкциями для германской агентуры. Он передал ей на первый взгляд нераскрытую коробку почтовой бумаги. Однако добрая половина листов, как предупредил Марту барон, содержала текст, написанный симпатическими чернилами. Для поездки в Танжер требовались французская и английская визы. Сравнительно легко получив визу во французском посольстве, Марта рискнула и прямо пошла к английскому консулу в Мадриде, сообщив, кто она и с какой целью отправляется в Танжер, а также подслушанные сведения о подводных лодках. Консул дал визу. В Танжере носильщик, который принес вещи Марты в номер отеля, произнес условный пароль «С-32» (под этим номером Рише значилась в списке агентов фон Крона). Получив коробку с почтовой бумагой, мнимый носильщик назначил на следующий день Марте свидание в портовой таможне. Но он не явился. Принятые англичанами меры не дали возможности немцам доставить оружие в Марокко.

К этому времени фон Крон не только находился под влиянием своей красивой подчиненной, но и щедро тратил на нее казенные деньги, выдавая без всякого основания «премии» и «наградные». В Париж потекла ценная информация.

Через некоторое время фон Крон поручил Марте важную миссию: поездку через океан в Аргентину с инструкциями тамошним германским агентам и, главное, с двумя термосами, в которых находились сельскохозяйственные вредители – долгоносики. Германская разведка надеялась заразить долгоносиками пшеницу, отправлявшуюся из Аргентины в страны Антанты. На пароходе наконец Марта встретила помощника, присланного из Парижа, – лейтенанта Мари. Французские разведчики действовали решительно: сначала они утопили долгоносиков, а потом просушили их и смешали с пшеницей, которую Марта везла для прокорма прожорливых вредителей. Листки с инструкциями немецким агентам были отправлены в Париж. Взамен Рише написала колларголом какой-то ничего не значащий текст и окунула бумагу в морскую воду.

Прибыв в Буэнос-Айрес, она передала германскому морскому атташе Мюллеру термосы с обезвреженными долгоносиками и бумаги, которые, как предупредила Марта, вымокли, когда вода залила ее каюту через иллюминатор. Разумеется, немцы не могли прочесть вымокший текст и не знали, что делать с переданными им термосами.

Многие предложения Марты Рише не были одобрены Вторым бюро, занимавшим непонятно пассивную позицию во всей этой истории. А потом планы Рише были нарушены автомобильной катастрофой. У Марты была сломана нога, осколками стекла ранена голова, у ехавшего с ней фон Крона было изрезано все лицо.

В это время у Рише зародился план, который должен был завершить ее работу агента-двойника. Однажды она потревожила Крона во время строго соблюдавшегося им дневного отдыха и попросила денег. Не желая вставать, он дал ей ключ и назвал комбинацию от его сейфа. Марта надеялась похитить списки немецкой агентуры в Испании. В Сан-Себастьяне, куда Марта приехала с фон Кроном, она познакомилась с французом-дезертиром, которого она надеялась использовать в своих целях. Барону Марта сказала, что собирается привлечь этого француза на немецкую службу. Однако вышло иначе. «Друзья» этого француза, которым он представил Марту и которые ее пригласили покататься на лодке, оказались агентами немецкого посла или фон Калле. Разведчицу спасло от гибели самообладание. Поняв, какая опасность ей угрожает, она опрокинула лодку и, хотя еще не вполне оправилась от ранения, сумела добраться до берега; местный доктор оказал ей первую помощь, и Марту по ее просьбе доставили в отель «Континенталь», принадлежавший француженке. Немцам туда вход был закрыт. Марта позвонила по телефону барону, сообщив, что она должна несколько дней пробыть в отеле, после того, как во время плавания поранила о скалы плечо. Барон сообщил ей, что должен уехать. Марта ответила, что она воспользуется его отсутствием, чтобы навестить друзей, и отправилась в Париж.

Марта подробно изложила капитану Ладу своей план ограбления сейфа фон Крона. Для этого ей нужны были лишь снотворное средство и помощник, который дожидался бы в условленное время под окнами барона, чтобы принять содержимое сейфа. Но Ладу отнекивался, считая этот план слишком опасным. Только после долгих уговоров капитан, видимо, сдался и на другой день передал Марте несколько пакетиков со снотворным. Марта рассказала одному из своих друзей, также работавшему в разведке, о полученных ею порошках. Он спокойно высыпал содержимое двух пакетов в бокал с пивом и выпил его. Пакетики содержали совершенно безвредную смесь.

Избегнув по дороге слежки со стороны агентов фон Калле, Марта снова приехала в Сан-Себастьян, а потом после ряда задержек, вызванных, как ни странно, французским консульством, в Мадрид. Вскоре Рише назначил свидание приехавший в испанскую столицу новый французский начальник разведки. Он даже не знал конспиративного имени Рише – Жаворонок!

Марта решила, что надо кончать. Она прямо в лицо сообщила ошеломленному фон Крону о своей службе во французской разведке. Барона хватило только на неудачную попытку с помощью испанского полицейского арестовать Марту по обвинению в шпионаже. Но было уже поздно. Марта связалась с германским послом князем Ратибором. Приняв вид оскорбленной женщины и выложив ему пачку любовных писем фон Крона, адресованных ей, француженка назвала комбинацию сейфа военно-морского атташе! Посол был убежден, что французам известна вся шпионская сеть, созданная фон Кроном. Вскоре его отозвали из Испании.

В Париже Марту принял полковник Губэ, пытавшийся отчитать ее за самовольное оставление поста. Она уже не застала там капитана Ладу, арестованного по доносу одного из своих подчиненных – Ленуара, в действительности германского агента. Лишь значительно позднее Ленуар был разоблачен и казнен. Ладу был оправдан судом уже после окончания войны. Он описал в специальной книге историю Марты Рише, которая и сама после награждения ее орденом в 1933 году выступила в печати со своими известными воспоминаниями. Но ряд моментов в приключениях Жаворонка Второго бюро и немецкого агента «С-32» так и остался невыясненным.

С французской разведкой творились в это время (1916–1917 годы) поистине странные вещи.

Когда осенью 1917 года к власти пришло правительство Клемансо, оно провозгласило во имя доведения войны до победного конца решительную чистку от «предателей». Однако под эту категорию подводились преимущественно революционно настроенные рабочие и солдаты, а также некоторые буржуазные политики пацифистского толка. Усилились цензурные и полицейские строгости, контроль на границах с нейтральными странами. Но эта «чистка», видимо, не коснулась тех влиятельных сил, которые так часто путали карты многих французских разведчиков.

…В Швейцарию дезертировал эльзасец Доминик Шуттер, служивший вестовым Рейнинга, начальника германской полиции в Лоррахе, в Баварии. Швейцарский полицейский комиссар, по просьбе Рейнинга, всяческими правдами и неправдами пытался принудить его вернуться в Германию, но безуспешно. Шуттера не образумил даже карцер – первое, с чем он познакомился в «свободной» Швейцарии. Немецкому агенту в форме швейцарского полицейского пришлось в конце концов отпустить солдата, обязав его каждый день три раза являться для регистрации в полицию.

На Шуттера сразу же обратила внимание и французская разведка, тем более что его двоюродный брат уже являлся одним из ее агентов. Шуттер сообщил приметы более чем 20 германских шпионов. Но в разговоре с Шуттером представитель французской разведки Лаказ узнал еще более важную новость: приятель Шуттера, работавший шофером, был готов дезертировать и за 30 тыс. марок привезти фотографии и личные карточки примерно 200 германских агентов, находившихся во Франции и Германии. Предложение было более чем заманчивое, тем не менее в Париже, получив его, некоторое время вообще молчали. А после повторных настойчивых запросов последовал странный ответ: французским агентам предписывалось договориться с шофером не о похищении картотеки, а о… взрыве виллы, где она находилась. Была даже – на этот раз быстро – доставлена адская машина, которую следовало передать немцу. Однако тот вначале вообще отказался от сделанного ему предложения, а потом согласился, но без особой охоты.

В конечном счете все предприятие сорвалось: кажется, адскую машину шофер предпочел просто бросить в Рейн (по крайней мере после окончания войны неподалеку от места происшествия были выловлены из воды взрывчатые вещества). Кто-то в Париже был, видимо, доволен… Более того, Доминика Шуттера одели в мундир французского пехотинца и поручили опознавать пересекавших франко-швейцарскую границу германских агентов. Несколько лиц было опознано им, но ни одно из них так и не было арестовано французскими властями. Зато самого Доминика Шуттера поспешили изолировать от знавших его французских разведчиков и интернировали в лагерь для гражданских лиц. Причины всех этих непонятных действий так и остались тайной.

Не лишена интереса и дальнейшая жизнь капитана Ладу, которого полностью реабилитировали, наградили орденом и произвели в чин майора. Выйдя в отставку, Ладу написал несколько книг о борьбе разведок в годы первой мировой войны. В этих книгах как будто не было ничего такого, что задевало бы каких-то влиятельных лиц. А умер Ладу в 1933 году, еще до того, как вовсю развернулась «мюнхенская политика» умиротворения гитлеризма, и люди, пусть самых консервативных взглядов, но сохранявшие традиционную враждебность к Германии, пришлись не ко двору «могильщикам Франции», будущим коллаборационистам. И тем не менее нельзя не сказать, что смерть Ладу произошла при обстоятельствах, наводящих на сильные подозрения. Вот что рассказывала об этом его жена.