Текст книги "Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Кровь «храбрейшего из храбрых»

Мишель Ней принадлежал к числу наиболее талантливых маршалов императора. Выходец из семьи простого бочара, он сделал быструю военную карьеру во время войн, которые вела революция, а потом наполеоновская Франция. «Храбрейший из храбрых» – так называл Нея император. Во время изгнания наполеоновской армии из России Нею удалось спасти остатки французских войск, которым грозило уничтожение или плен. После отречения Наполеона от престола и первой реставрации Бурбонов, весной 1814 года, Ней перешел на службу к королю Людовику XVIII. И именно Нею, учитывая его авторитет, сразу было поручено двинуться навстречу Наполеону, когда он через год, 1 марта 1815 года, неожиданно покинул остров Эльба и с горсткой приближенных, высадившись во Франции, начал свое триумфальное продвижение к Парижу.

В первые дни после высадки парижская пресса лишь высмеивала «корсиканского узурпатора»; даже его быстрое продвижение через города, декларировавшие за сутки и даже за несколько часов до этого свою «верность» Бурбонам, выдавалось как свидетельство неминуемого близкого краха безумной авантюры. Людовик XVIII объявил собравшимся по его просьбе иностранным дипломатам: «Сообщите своим дворам, что нелепое предприятие этого человека столь же мало способно нарушить спокойствие Европы, как и мое собственное спокойствие».

Однако изоляция Бурбонов нарастала изо дня в день. На ограде, окружавшей Вандомскую колонну, был вывешен плакат: «Наполеон приказал сообщить королю: не присылайте мне больше солдат, у меня их уже достаточно». Ней, убедившись в настроениях армии, которая, за исключением кучки дворян-роялистов, не собиралась воевать против Наполеона, вместе со своими войсками перешел на сторону императора. 16 марта в публичной речи Людовик XVIII уже сменил тон, но все же заверил собравшихся: «Как могу я в возрасте шестидесяти лет лучше кончить жизнь, чем умереть, защищая ее? Я ничуть не боюсь за себя, но я боюсь за Францию». Через три дня король поспешно сел в карету и, загнав лошадей, добрался до Бельгии.

В то же время в Париже был опубликован издевательский «катехизис для роялистов», который начинался с характерного диалога:

«– Вы француз?

– Нет, я роялист».

Началось вторичное правление Наполеона – знаменитые «Сто дней», закончившиеся поражением в битве при Ватерлоо и вторичным отречением от престола. В этом сражении Ней проявил свою обычную неустрашимость, под ним было убито пять лошадей, когда он тщетно пытался повернуть ход событий в пользу наполеоновской армии.

Возвратившиеся в Париж Бурбоны и окружавшие трон роялисты мечтали о мести, которая устрашила бы страну и укрепила непрочный трон Людовика XVIII. Правда, Конвенция от 3 июля 1815 года о капитуляции наполеоновских войск содержала статью XII, гарантирующую амнистию всем сражавшимся в рядах армии императора. Но из этой амнистии задним числом Бурбоны решили сделать изъятия. Вторая реставрация сопровождалась военными судами и смертными приговорами в отношении лиц, особо помогавших «узурпатору». Это было выполнением королевского ордонанса от 24 июля и вместе с тем происходило в условиях внесудебного белого террора.

Мишель Ней

Наиболее известной жертвой роялистов стал Ней, который, по их мнению, в марте 1815 года изменил своему долгу и королю. Осуждение Нея должно было послужить уроком для других. Конечно, более дальновидные из руководителей роялистской партии понимали, насколько безнадежно компрометируется режим Бурбонов в глазах Франции, запятнав себя кровью Нея. Но таких людей среди роялистов было меньшинство, и не они определяли политику правительства в то время.

3 августа Ней был арестован. Допрашивавший его префект полиции Деказ тщетно пытался добиться от маршала признания в предварительном сговоре с Наполеоном, навстречу которому Ней был отправлен с войсками в марте 1815 года.

Правительство Бурбонов столкнулось с препятствиями уже при организации военно-полевого суда, которому предполагалось поручить вынесение приговора Нею. Маршалы Массена и Ожеро сказались больными. Старейший из маршалов – Монсе отверг предложение занять пост председателя суда (к опубликованному в газетах якобы от имени маршала письму, в котором отмечалось, что в то время, как Ней сражался за Францию, его обвинители находились в стане врагов страны, Монсе не имел отношения). Правительство лишило Монсе маршальского звания и изгнало из палаты пэров. Пост председателя занял маршал Журдан. Ней решительно возражал против передачи его дела в ведение военно-полевого суда и требовал, чтобы его судила палата пэров, членом которой он состоял. Маршал добился успеха. Военный трибунал голосами пятерых судей против двух признал себя некомпетентным в рассмотрении дела Нея. Но это была мнимая победа. У обвиняемого, как выяснилось, было куда больше шансов на оправдание военным трибуналом, чем палатой пэров, куда по указу короля было направлено дело Нея и где заправляли ультрароялисты, требовавшие крови «изменника».

Глава правительства герцог Ришелье, передавая палате пэров королевский указ, заявил, что Нея следует судить не только от имени короля, от имени Франции, но и «от имени Европы». Это было ясное указание на позицию оккупирующих держав. Пруссия требовала расправы с Неем (как признавался фельдмаршал Блюхер), рассчитывая, что это посеет вражду между армией и режимом Реставрации и тем самым ослабит Францию, о расчленении которой мечтали в Берлине. Австрийский канцлер Меттерних, разделявший эти планы, вместе с тем настаивал на суровых мерах в интересах европейской контрреволюции. Английский торийский кабинет и царь Александр I считали нужным проявить суровость из прямо противоположных соображений, стремясь укрепить трон Людовика XVIII и сохранить сильную консервативную Францию как важный фактор европейского равновесия сил. Стоит отметить, что позицию Александра I не разделяли многие русские офицеры, находившиеся в Париже. Во время приема, который гвардейцы Людовика XVIII устроили в честь русских гостей, один из ультрароялистов стал поносить предателя Нея. Ему неожиданно ответил один из русских. «Я не знаю, сударь, где вы были в 1812 году, – заявил он, – но уверен, что вы не сражались в России. Иначе вы не говорили бы в таком тоне о самом замечательном воине французской армии в этой кампании. О человеке, героическое мужество которого спасло столь многих, которому четыре тысячи французских солдат обязаны своей жизнью. Он завоевал восхищение своих врагов». Эта импровизированная речь вызвала восторженные аплодисменты собравшихся русских офицеров.

Для тогдашней обстановки было очень характерно, что Нея за измену Людовику XVIII судили на основании… законов времени революции и наполеоновского уголовного кодекса.

При рассмотрении дела в палате пэров, начавшемся 9 ноября, роялист генерал Бурмон заявил, что Ней по собственному желанию и выполняя заранее обдуманное намерение 14 марта 1815 года перешел на сторону Наполеона. Ней утверждал, что его поступок был неожиданным и предопределен настроениями войск. В ходе прений выяснилось, что сам Бурмон, изображавший себя героическим защитником дела Бурбонов, безоговорочно выполнил приказ Нея собрать войска, отлично зная, что маршал объявит им о переходе на сторону Наполеона.

Пристрастие палаты было очевидным. Председательствующий Дамбрэ отводил вопросы, ответы на которые могли принести пользу подсудимому. Дамбрэ, в частности, запретил маршалу Даву отвечать на вопрос относительно интерпретации статьи XII Конвенции о капитуляции французских войск. Если бы Даву заявил о том, что поведение Нея явно относится к числу деяний, покрываемых амнистией, которая провозглашалась в этой статье, обвинение потеряло бы всякую юридическую основу. В конце концов Ней предложил своим защитникам не отвечать на речь прокурора, так как им запретили касаться вопроса о статье XII Конвенции. В своем кратком заявлении Ней не без основания сравнил свой процесс с судом над генералом Моро при Наполеоне. 6 декабря палата пэров большинством голосов признала Нея виновным и приговорила его к смерти. Попытка добиться королевского помилования не увенчалась успехом. Маршал был расстрелян утром 7 декабря. Как и предвидели более дальновидные роялисты, казнь Нея нанесла режиму Реставрации непоправимый моральный ущерб, хотя все это сказалось не сразу.

Впоследствии получила хождение версия о спасении Нея. Она родилась за океаном.

Через год после казни маршала корабль доставил в США человека, назвавшего себя Питером Стюартом Неем. Он стал школьным учителем и переезжал из города в город в штатах Южная Каролина, Северная Каролина и Виргиния. П. С. Ней имел хорошее образование, знал древние и новые языки. Следы многих ран на его лице подтверждали, что он бывший военный. В разговорах школьный учитель часто вспоминал французское высшее общество времен Первой империи, а такие события, как кончина Наполеона или смерть его сына герцога Рейхштадтского, воспринимались им как большое личное горе. С годами он стал много пить, и это явилось причиной его смерти в 1846 году. Среди его учеников давно сложилось убеждение, что их учитель – каким-то образом спасшийся маршал Мишель Ней. Перед смертью П. С. Ней торжественно заявил лечившему его доктору Локку: «Я – Мишель Ней, маршал Франции». Были разысканы и французские солдаты, эмигрировавшие в США, которые уверяли, что видели на корабле маршала Нея.

Последующими изысканиями, начатыми уже в конце XIX в., установлено, что в нарушение правил не было составлено медицинское свидетельство о смерти Мишеля Нея. Американские эксперты, сравнивавшие почерки П. С. Нея и М. Нея, пришли к выводу, что они принадлежат одному и тому же лицу. Записи на полях книг по военной истории, оставшихся после П. С. Нея, показывают, что он считал себя маршалом Неем. От его имени он возражал историкам, критиковавшим те или иные действия маршала на полях сражений. Питер Ней был высокого роста (около 1 м 80 см), как и маршал Ней. Так же, как и маршал, школьный учитель любил играть на флейте. Откуда взялось имя Питер Стюарт Ней? Напомним, что отца маршала звали Пьер, а мать происходила из шотландской семьи, которая принадлежала к роду Стюартов.

Герцог Ришелье

Сторонники версии о спасении Нея уверяют, что одна из его поклонниц, графиня де Сент-Эльм, убедила английского командующего герцога Веллингтона, не желавшего официально вмешиваться в дело, приложить усилия, чтобы казнь была простой инсценировкой. Гренадеры, получившие тайный приказ, охотно выстрелили поверх головы Нея, бывшего любимцем армии. Ней схватился за грудь, чтобы раздавить мешочек с красной жидкостью, спрятанный под одеждой, и упал, «обливаясь кровью». Впрочем, в записях П. С. Нея содействие Веллингтона объясняется тем, что и маршал, и английский полководец состояли в тайном Обществе розенкрейцеров черного орла, поклявшихся спасать друг друга в беде. Проверить это утверждение не представляется возможным, так как архива этого общества, действительно существовавшего в начале XIX в., не сохранилось. Для решения загадки обратились даже к обследованию могил. 3 мая 1887 года вскрыли гроб П. С. Нея, но в это время началась сильная буря, могильщик выронил череп, который разбился на части. Гипсовый слепок, снятый с покойного, оказался непригодным для изучения. В 1903 году разрыли могилу М. Нея на кладбище Пер-Лашез в Париже. Могильщик Дюмениль утверждал, что гроб оказался пустым. Следует добавить, что П. С. Ней, когда один собеседник заметил ему, что видел в Париже могилу маршала Нея, ответил: «Вы могли ее видеть, но она пуста».

Таковы доводы сторонников версии о спасении маршала Нея (их усилиями создана уже целая литература по этому вопросу). Однако аргументы противников более основательны. Маршал Ней, напоминают они, почти не знал английского языка и вряд ли мог так быстро овладеть им, чтобы преподавать в школе. Маршал не имел широкого образования, какое обнаружил П. С. Ней. В английских стихах П. С. Нея, посвященных наполеоновским войнам, нет ничего от форм французского языка, французской поэтики. Напротив, в заметках по-французски, сделанных П. С. Неем в его книгах, имеются грамматические ошибки, их не сделал бы человек, для которого французский язык являлся родным. Неясно также, почему маршал Ней, если это был действительно он, не присоединился к группе бонапартистов в США (где проживал и брат императора Жозеф Бонапарт), почему он не связался с дядей своей жены Эдмоном Жене, принимавшим участие в политической жизни Америки. Наконец, почему он не дал знать о себе во Франции после Июльской революции 1830 года, когда король Луи-Филипп назначил пенсии ряду приближенных Наполеона, а президент государственного совета Ж. Лаффит даже выдал свою дочь замуж за сына маршала? Если же маршал хотел скрываться, почему он назвался Неем, а не принял какую-либо распространенную английскую или французскую фамилию? Почему солдаты, стрелявшие в воздух, все как один хранили тайну и после 1830 года, когда в этом не было никакой нужды? Число таких недоуменных вопросов, на которые сторонники версии о спасении Нея не дали вразумительного ответа, может быть увеличено. Но и приведенных достаточно, чтобы сохранить скептическое отношение к ней.

Артур Уеллеспей, герцог Веллингтон

Гравюра В. Бромлея с картины Т. Лауренса

Догадки и домыслы

Наполеон после отречения от престола получил во владение небольшой остров Эльбу, представляя самим фактом своего нахождения неподалеку от берегов Франции угрозу для Бурбонов, возвратившихся в фургонах союзнических армий, – угрозу, все увеличивавшуюся по мере того, как росла непопулярность политики королевского правительства, навязанного стране иностранными штыками. Все это сразу же определило остроту тайной войны, разгоревшейся вокруг острова Эльбы. Талейран, перешедший на сторону Бурбонов, назначил французским консулом в Ливорно некоего шевалье Мариотта. Этот корсиканец длительное время служил в наполеоновской армии, одним из первых был награжден орденом Почетного легиона и выполнял различные поручения разведывательного характера. Император назначил его главой полиции при своей сестре Элизе, ставшей великой герцогиней Тосканской. Однако недовольный недостаточной, по его мнению, оценкой его заслуг, Мариотта вступил в контакт с роялистами, стал их тайным агентом. После падения Наполеона, Мариотта активно способствовал свержению великой герцогини с ее шаткого престола. Хорошо посвященный в дела бонапартистского клана, Мариотта, поддерживавший тесный контакт с префектами Корсики и других южных французских департаментов, пытался создать разведывательную сеть на Эльбе. Агент, засланный Мариотта на остров и посылавший ему оттуда подробные шифрованные донесения, подписывая их псевдонимом – Торговец оливковым маслом, – был итальянец, служивший ранее в наполеоновской армии и имевший много знакомых на Эльбе. (Видимо, речь идет о некоем Александро Форли, прибывшем на Эльбу 30 ноября 1814 года). Донесения Торговца включали массу достоверной информации, позволявшей судить о положении дел на Эльбе, но он не смог получить секретные сведения о намерениях Наполеона и его окружения. Возможно, это было следствием того, что Наполеон воссоздал на острове, разумеется, в небольших масштабах, личную охрану и разведывательную службу, с ее помощью поддерживая связи со своими родственниками и руководителями возникавшего бонапартистского подполья.

23 января 1815 года глава австрийской полиции барон Хагер сообщал императору Францу, что его люди перехватили секретную депешу падчерицы Наполеона Гортензии Богарнэ ее брату Евгению. Депеша содержала список французских маршалов, остававшихся преданными Наполеону, и данные о численности войск под их командованием. Со своей стороны, Людовик XVIII и Талейран тайно выдвигали перед союзными державами планы ссылки Наполеона на Азорские острова или остров Святой Елены. Эти планы стали известны императору. В 1815 году по поручению Талейрана граф де Жокур начал переговоры с Меттернихом об «удалении» Наполеона подальше от Европы. На Корсике, военный губернатор которой Луи Герен де Брюлар был врагом Наполеона, офицеры-роялисты готовили убийство императора. Существовал план подкупа лейтенанта Тэллада, командира брига, на котором плавал Наполеон, чтобы тот доставил его в тюрьму на острове близ Тулона. Французские власти отправили на Эльбу некоего Брюла для организации покушения на Наполеона, которое окончилось неудачей.

Действия полиции Бурбонов во многом парализовались тем, что даже в ее высших звеньях было немало скрытых сторонников Наполеона. Министр полиции граф Беньо, сменивший его графа Андре де Бельвю и морской министр граф Ферран были окружены бонапартистскими агентами или по крайней мере им сочувствовавшими. В военном министерстве генерал Друо регулярно посылал донесения на Эльбу.

Какая-то роль в этой игре принадлежала и Жозефу Фуше, но следы этого были ликвидированы им самим. Заняв в марте 1815 года, во время «Ста дней», снова пост министра полиции, Фуше, вероятно, на всякий случай уничтожил документы, способные скомпрометировать его перед Бурбонами.

Наполеон уже в декабре 1814 года говорил о растущем брожении во Франции, заявляя, что в случае новой революции европейские монархи в интересах собственной безопасности должны будут призвать его на престол. Наполеон уже был осведомлен, что на Венском конгрессе европейские державы разделились на две группировки, первая из которых включала Англию, Австрию и Францию, а вторая – Россию и Пруссию. В этих условиях царь Александр I оказывал открыто знаки внимания пасынку Наполеона принцу Евгению Богарнэ и делал другие столь же демонстративные жесты, которые никак не могли быть по вкусу Людовику XVIII.

26 февраля 1815 года Наполеон покинул Эльбу, высадился с небольшим отрядом на юге Франции и без единого выстрела дошел до Парижа. Людовик XVIII бежал. Начались знаменитые «Сто дней» нового правления Наполеона, закончившиеся поражением в битве при Ватерлоо и ссылкой императора на далекий остров Святой Елены.

Не так давно английский историк П. Бартел выдвинул гипотезу, будто «полет орла» – так именуют высадку Наполеона во Франции и «Сто дней» – был результатом провокации, организованной британской и австрийской разведками. Мысль об этом не была чужда многим довольно осведомленным современникам, которые считали, что английский министр иностранных дел Кастлри, австрийский канцлер Меттерних и Талейран, перешедший на службу к Бурбонам, решили заманить Наполеона во Францию, чтобы там либо убить его, либо создать предлог для изгнания куда-нибудь подальше от европейских берегов. (Лидер оппозиции вигов в парламенте лорд Грей прямо обвинял английское правительство в «большой степени преступного пренебрежения» своим долгом и требовал расследования.)

Прощание Наполеона с гвардией в Фонтенбло,20 апреля 1814 года.

Гравюра Жазэ с картины Г. Верно

В январе 1815 года из Вены без всякого шума уехал генерал Коллер, австрийский комиссар на острове Эльбе. Коллер прибыл на Эльбу и якобы сообщил Наполеону, что Англия и Австрия готовы согласиться на возвращение императора на трон, если он удовлетворит ряд требований Лондона и Вены.

Намеки на эту провокацию содержатся в переписке упомянутого выше французского консула в Ливорно Мариотта, который руководил шпионской сетью, следившей на Эльбе за Наполеоном. Конечно, Мариотта – свидетель, заслуживающий весьма малого доверия. Однако есть и другие показания. Ней утверждал, будто Наполеон уверил его, что союзные державы не возражают против возвращения императора на престол. Наполеон добавил, что ему неоднократно заявлял об этом генерал Коллер. 26 февраля, незадолго до отбытая с Эльбы, принимая представителей местной администрации, Наполеон заметил, что его прибытие во Францию будет встречено с удовлетворением иностранными державами.

Имеется и косвенное доказательство – пассивность английских, австрийских и французских властей, хотя они получали от своей агентуры на Эльбе многочисленные (сохранившиеся в архивах) донесения о подготовке Наполеона к высадке во Франции. В недавно опубликованных мемуарах ближайшего сотрудника Меттерниха графа Лебцелтерна сообщается, что австрийская разведка перехватила секретную переписку Наполеона с его бывшим маршалом и королем Неаполитанским Мюратом, которая не оставляла сомнений в намерении Наполеона покинуть Эльбу. Меттерних ознакомился с этими бумагами и… не принял никаких мер. Граф Ферран, морской министр в правительстве Людовика XVIII, уверяет в своих мемуарах, что отдал приказ послать из Тулона два или три военных корабля для наблюдения за островом Эльбой, так как получил достоверную информацию о предполагавшейся высадке Наполеона во Франции. Однако Ферран ушел в отставку, а его приказ был отменен.

Агенты Мариотта заранее информировали английского комиссара на Эльбе Нейла Кемпбела, что Наполеон намерен совершить побег с острова. Кемпбел, опытный военный и дипломат, получив это известие… на целых 12 дней (с 16 по 28 февраля) покинул Эльбу – сначала отправился в Ливорно, а потом во Флоренцию к своей любовнице. Правда, 23 февраля он направил на остров корвет «Партридж». Капитан судна Эди нанес визит Наполеону, и корабль сразу покинул остров. У императора должна была создаться уверенность, что Кемпбел не в состоянии в данный момент следить за его планами и помешать их осуществлению. Не уехал ли Кемпбел, дабы потом иметь возможность оправдываться тем, что его не было на месте во время бегства Наполеона с Эльбы?

Клеменс Меттерних

Между тем визит упомянутого Коллера мог быть связан не с попыткой спровоцировать Наполеона на высадку во Франции, а с переговорами о расторжении его брака с дочерью австрийского императора Марией-Луизой или о добровольном переселении с Эльбы куда-либо подальше от Европы. В английских документах, по крайней мере исследованных историками, отсутствуют какие-либо указания на планы побудить Наполеона к попытке вернуться на престол. (Впрочем, если бы такие «деликатные» намерения и существовали, трудно ожидать, чтобы о них что-либо сообщалось в официальных бумагах, сохраняемых в Английском государственном архиве.) Что же касается Кемпбела, то он проводил все время в обществе красивой графини Миньячи, говорившей равно хорошо на многих европейских языках и хорошо разбиравшейся в политике. Осталось неизвестным, была ли она агентом какой-либо из европейских держав или просто женщиной, любившей окружать себя покровом таинственности. Во всяком случае у Кемпбела оставалось мало времени для исполнения своих служебных обязанностей на острове Эльба.

Таковы некоторые факты, относящиеся к гипотезе английского историке П. Бартела. Какими бы ни были они интригующими, эта гипотеза остается очень слабо обоснованной. Тем не менее она продолжает вызывать интерес во Франции.

Еще одна теория такого рода связана с именем французского разведчика Монтолона. Как уже отмечалось, в последние годы правления Наполеона качество императорской разведки заметно ухудшилось. Многие ее наиболее способные организаторы были удалены со своих постов. К тому же и сам Наполеон все меньше был склонен выслушивать правдивые донесения, если они противоречили его планам. В 1812 году один из наполеоновских разведчиков, граф Шарль-Тристан де Монтолон, создал в Вюрцберге специальную организацию, которая должна была держать под наблюдением германские государства во время похода «великой армии» в Россию. Монтолон с каждой неделей сообщал в Париж министру иностранных дел Маре все более тревожные известия. 19 октября, когда Наполеон начал отступление из Москвы, Маре уведомил Монтолона, что тот впал в полную немилость у императора. Причиной оказалась женитьба Монтолона на племяннице канцлера Камбасереса, которая успела до этого побывать три раза замужем, и все три мужа развелись с ней, обвиняя в супружеской неверности. Наполеон выступил блюстителем нравов в самый неподходящий для себя момент, когда донесения Монтолона стали представлять особую ценность. Монтолон сопровождал императора в изгнание на остров Святой Елены. Существует гипотеза, приписывающая бывшему разведчику отравление Наполеона. Она основывается на химическом анализе волос Наполеона. К числу ученых, проводивших опыты с волосами Наполеона, принадлежат шведы Свен Форсхувуд и Андрес Вассен, а также Гамильтон Смит из университета в Глазго. В октябре 1961 года они напечатали в английском журнале «Нейчур» («Природа») статью, в которой пытались доказать версию об отравлении Наполеона. В 1982 году Форсхувуд совместно с американцами Б. Уэйдером и Л. Хэпгудом опубликовали книгу «Убийство Наполеона», которая была пересказана в августе того же года на страницах журнала «Ридерс дайджест», издающегося во многих миллионах экземпляров. В печати замелькали комплементарные высказывания о книге различных специалистов по военной истории. Форсхувуд, историк-любитель, занимавшийся изучением наполеоновского времени, в 1955 году познакомился с впервые опубликованными тогда «Записками» камердинера императора Луи Маршана. Форсхувуда поразило несоответствие между по дням описываемым Маршаном течением болезни Наполеона и результатами посмертного вскрытия тела. При вскрытии присутствовали семь английских докторов и корсиканец Франческо Антоммарши – личный врач Наполеона. Медики не пришли к согласию о причинах смерти. Были написаны четыре раздельных отчета. Все были согласны в том, что в желудке была обнаружена язва, которую Антоммарши назвал «раковой», другие доктора считали ее близкой к раковой опухоли. Отсюда возникла версия о смерти от рака, хотя это прямо не говорилось ни в одном из отчетов. Смерть от рака была диагнозом, устраивавшим английского губернатора Святой Елены Гудзона Лоу – она свидетельствовала о неосновательности слухов, что Наполеон умер, не перенеся тяжелого («убийственного», как писали некоторые очевидцы) климата острова. В одном английском отчете говорилось, что при вскрытии обнаружилось «увеличение печени». Лоу добился изъятия этого утверждения из отчета, опасаясь, что оно даст пищу для толков о смерти из-за неблагоприятных климатических условий. (Об этом эпизоде рассказал впоследствии один из врачей, когда он покинул остров.) Форсхувуд отметил, что при смерти от рака желудка наступает общее истощение организма, а Наполеон перед кончиной, напротив, болезненно располнел – такая тучность наблюдается у жертв медленного отравления мышьяком. Анализируя воспоминания Маршана и других о ходе болезни Наполеона, Форсхувуд утверждает, что в них отмечено не менее 22 из перечисленных в медицинской литературе 32 симптомов отравления мышьяком. Единственным способом обосновать версию об отравлении – помимо вскрытия гроба с телом императора, на что было бы абсурдно рассчитывать, – мог стать анализ волос, сбритых с головы Наполеона на следующий день после его кончины. Несколько прядей этих волос находилось у различных людей. Специалист по судебной медицине университета города Глазго Гамильтон Смит опубликовал в ноябре 1959 года в английском специальном журнале статью о новом методе выявления мышьяка в волосах. Теперь для анализа вместо 5 граммов, то есть примерно 5 тыс. волос, было достаточно нескольких или даже одного. Форсхувуд, объединивший свои усилия с Г. Смитом и токсикологом А. Вассеном, добыл волосы из прядей, которыми первоначально владели Маршан и другой слуга Наполеона – Жан Авраам Новераз, а также одно английское семейство, познакомившееся с Наполеоном на острове Святой Елены.

Метод Смита позволял выявлять содержание мышьяка в каждом из небольших 5-миллиметровых отрезков, на которые делили волос. Этот отрезок соответствовал примерно 15 дням жизни. Зная год, месяц и число, когда были сбриты волосы, оказалось возможным соотнести каждый отрезок с определенными датами и сопоставить с записями Маршана и других о ходе болезни Наполеона. Выявилось, что резкое обострение заболевания по времени совпадает с сильным (в несколько раз) повышением содержания мышьяка в соответствующем отрезке волоса. Считая тем самым доказанным факт постепенного отравления и даже установленными даты, когда Наполеону были даны – в пище или напитках – очередные дозы яда, Форсхувуд и его единомышленники попытались выяснить, кто же совершил преступление. Им могло быть лишь лицо, которое находилось при своей жертве все время (с 1816 года, когда началось отравление) и которое имело возможность подсыпать яд только самому Наполеону, не отравляя людей, которые делили с ним стол. Эти критерии устраняют из числа подозреваемых и всех англичан и ряд приближенных Наполеона, в частности генерала Гаспара Гурго, графа Эммануэля де ла Каза, мадам Альбину де Монтолон и других, покинувших остров Святой Елены задолго до 5 мая 1821 года, домоправителя Наполеона Франческо Чиприано, неожиданно скончавшегося в феврале 1818 года, по заключению врачей, от «воспаления кишечника» (поскольку шла речь о слуге, не производилось посмертное вскрытие). Точно так же преступник не мог быть в числе тех, кто, как доктор Антоммарши, приехал на остров много позднее. Дворецкий Пьеррон мог отравить всех, кто приглашался к столу Наполеона, но не его одного. Это относится и к двум слугам, Сен-Дени и Новеразу, которые лично не прислуживали императору.

Монтолон Альбина Монтолон

Граф Анри-Грасьен Бертран находился на Святой Елене все три года, но поселился со своей семьей отдельно и в последние годы заметно отдалился от императора, считая себя несправедливо обойденным Монтолоном в расположении и доверии Наполеона.

Остаются двое, которые имели возможность совершить преступление, – Маршан и Монтолон. Форсхувуд задался вопросом, что побудило этих людей отправиться вместе с Наполеоном в далекую ссылку. В отношении Маршана все ясно. Он служил Наполеону с юных лет, его мать также находилась в числе доверенной прислуги императорской семьи. Значительно сложнее обстоит дело с графом Монтолоном. Как мы убедились, отношения Монтолона с императором ранее складывались совсем негладко, что сказалось и на карьере графа. Во время первой реставрации Монтолон пытался войти в доверие к вернувшимся Бурбонам. И это ему удалось не только потому, что он являлся представителем старинного аристократического рода, но и по той причине, что его отчим граф Семонвиль был приближенным графа д’Артуа – лидера крайних роялистов, а также будущего короля Карла X. Монтолон получил чин генерала, но тут произошла новая осечка в его карьере – графа уличили в краже 5970 франков солдатского жалованья, хотя так и не предали военному суду за это серьезное преступление. Зачем было этому любящему удовольствия светской жизни аристократу появиться после Ватерлоо в окружении Наполеона, стать приверженцем побежденной стороны, добровольно обречь себя на то, чтобы провести лучшие годы жизни в далеком изгнании? И все это ради Наполеона, с которым у Монтолона были свои счеты. К тому же претензии графа к императору никак не убавились на Святой Елене, где Альбина де Монтолон, вероятно, сделалась любовницей Наполеона. Когда Монтолону об этом язвительно сказал генерал Гурго, тот ответил лишь, что не может ни подтвердить, ни опровергнуть ходившие слухи. Монтолон остался на острове и после отъезда жены с детьми во Францию. Он ни разу не просил разрешения покинуть императора и вернуться на родину, никогда не жаловался и лишь стремился оттеснить всех, кто претендовал на внимание Наполеона. Но достаточно ли всего этого, чтобы прийти к выводу, что Монтолон на Святой Елене выполнял поручение графа д’Артуа, который ради этого в свое время спас его от позора и тюрьмы? Граф д’Артуа в былые годы не раз пытался организовывать покушения на жизнь императора. Бурбоны были, несомненно, крайне заинтересованы в смерти Наполеона, но чтобы при этом она выглядела результатом естественных причин и не бросила даже тени подозрения на них самих. Отсюда и избранная система медленного отравления мышьяком – он ведь почти не оставлял следов, которые могли быть обнаружены при тогдашнем уровне химии и медицины. Недаром это был излюбленный яд у отравителей. Его даже называли «наследственным порошком», намекая, что он был средством ускорить кончину родственников с целью завладеть их состоянием.