Текст книги "Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Сближение «высокого», «потустороннего» и «низкого», приземленно-бытового – давний прием антицерковной сатиры (достаточно вспомнить Вольтера и Гольбаха или, чтобы быть хронологически ближе к концу XIX и началу XX в., Твена и Гашека). Авторы «Дьявола в XIX веке», не блиставшие литературными талантами, в своей пародии довели до крайних пределов этот прием, вместе с тем сохраняя видимость того, что повествуют о самых доподлинных происшествиях. Как же, однако, могло произойти, что глумливые несуразности и фантасмагории «доктора Батая» привлекли особое внимание писателя среди всего прочего материала, собранного в работе Орлова? Почему ехидная подделка «Дьявол в XIX веке» могла стать источником для булгаковского «романа о дьяволе» в XX столетии? Как случилось, что лишь слегка завуалированная издевательская насмешка оказалась пригодной не только для сатирических его страниц, но и для засверкавших, когда к ним прикоснулась кисть художника, красок «демонической» линии «Мастера и Маргариты»? Исчерпывающий ответ на это – дело специального литературоведческого (и, в частности, текстологического) анализа. Здесь же стоит обратить внимание на то, что Таксиль и Хакс как бы «модернизировали» традиционные рассказы о происках князя Преисподней, перенесли на почву современного города, снабдили «бытовыми» приметами представления о проявлениях дьявольского могущества в обыденном, прозаическом мире. Вобрав в себя в утрированном, доведенном до абсурда виде мрачные фантазии, порожденные атмосферой длительных идеологических и политических конфликтов былых столетий, «Дьявол в XIX веке» создавал готовую канву, содержал «набор деталей» для темы о вторжении потусторонней силы в запутанный клубок противоречий современной жизни.

Но вернемся к Таксилю. Назавтра после памятного собрания в зале Географического общества, 20 апреля 1897 года, газета «Матэн» сокрушалась: «Вести 12 лет игру с церковью, высмеивать священников, епископов, насмехаться над кардиналами и заставить самого святого отца (римского папу. – Е.Ч.) благословлять это надувательство – таковы предосудительные забавы, которыми занимался Лео Таксиль». Но одновременно взрыв хохота прокатился по всей некатолической печати, задавались каверзные вопросы насчет того, как быть теперь с догмами о непогрешимости римского первосвященника. Аббат Гарнье заявлял: «Мы верили в это, потому что и папа в это верил». Клерикальные журналы и газеты старались разъяснить, что, мол, папа никогда не доверял Таксилю. Возможно, что это и так, но римский первосвященник молчал все годы, пока длилась мистификация, и его примеру Ватикан предписал следовать немногочисленным скептикам из католического лагеря. После разоблачения мистификации католическая пресса, изрыгавшая потоки хулы и поношений на «негодяя Таксиля», пыталась исподтишка внушить мысль, что тот, мол, использовал подлинные документы о масонах, а теперь, подкупленный ими, это отрицает, что, может быть, подлинного Таксиля похитили и заменили другим лицом из верных палладистов, и т. д.

Церковная пресса утверждала, что мистификация была инспирирована самим масонством. Аббат Бесони, автор сочинения «Разоблаченное франкмасонство», заявил, что он имеет неопровержимые доказательства существования Лианы Воген, но ему запрещено их разглашать. Припертый к стене, он признался, что этими доказательствами была посылка Дианой Воген милостыни для раздачи больным беднякам, предпринимавшим паломничество к Лурдскому источнику с его «святой водой»… Позднее один из «истинных» разоблачителей масонства, оттесненный на задний план Таксилем, с горечью писал, что католики слушали с доверием его ничем не доказанные истории. «Слишком немногие даже среди наиболее просвещенных антимасонов не попались в ловушку. Духовные лица особенно поддались На удочку мистификации. Потребовались циничные декларации самого Таксиля, чтобы избавить их от иллюзии. Когда доказательства стали неопровержимыми, католическое антимасонство потеряло почву под ногами. Оно себя чувствовало подавленным насмешками, от которых спешило скрыться. Прошло несколько лет, в течение которых никто не осмеливался заниматься вопросом о масонстве». Констатируя эти факты, бывший соперник Таксиля добавлял: «Это было как раз то, чего желали тайные главари секты».

А «палладистские» вымыслы Таксиля остались в сознании верующих католиков в качестве не подлежащей сомнению истины.

Знакомые лица

Яд Борджиа, или козни ада

Италия позднего средневековья – сложный конгломерат больших и малых итальянских государств, среди которых Неаполитанское королевство, папское государство с его вселенскими притязаниями, связью со всем христианским миром, богатые торговые республики – Венеция, Генуя, Флоренция, Милан. Все эти государства имели интересы, простиравшиеся далеко за пределы Италии. В то же время они находились в сложных, быстро менявшихся взаимоотношениях не только между собой, но и с десятками других, более мелких феодальных владений. Большую роль сыграли кондотьеры, командиры наемных отрядов, которых брали на службу богатые города и которые часто не только изменяли своим нанимателям, но и подчиняли их своей власти. Так, кондотьер Франческо Сфорца стал родоначальником династии миланских герцогов (середина XV в.). Понятно, что города порой предпочитали поражение слишком решительной победе своих кондотьеров над врагами, а правительства торговых республик старались держать под каждодневным наблюдением своих наемников, заранее проникать в их тайные намерения, следили за их отношениями с врагами. Кондотьеры платили тем же своим нанимателям. Аналогичные отношения создавались между командирами наемных отрядов и их помощниками (капитанами), которые нередко пытались вести самостоятельную политическую игру. Например, в 1444 году помощники Франческо Сфорца, кондотьеры Троило Орсини и Пиетро Бруно, изменив своему командиру, тайно предались неаполитанскому королю Альфонсо Арагонскому. Сфорца через свою контрразведку узнал об измене и приказал подбросить Альфонсо фальшивые письма перебежчиков, заставившие заподозрить их в двойном предательстве. К великому удовлетворению Сфорца неаполитанский король приказал заключить обоих капитанов в тюрьму.

Характерно, что в XV в. в других странах, в частности в Англии, разведчиков нередко именовали «миланцами», «генуэзцами» и т. п.

…Рим, конец XV в. Вечный город, уже залитый полуденным светом Возрождения, и вместе с тем Рим жадного, погрязшего в пороках духовенства, верхов католической церкви. Впрочем, даже среди церковников того времени, циничных, изворотливых, на все способных политиков, среди сластолюбцев, растленных до мозга костей, даже в этом ряду Александру VI Борджиа принадлежит особое место, недаром его имя стало нарицательным в веках. А немало современников были склонны считать его просто личиной дьявола.

Родриго Борджиа, выходец из знатной дворянской семьи, родился в 1431 году. Будущий первосвященник вначале был военным, приобретя, впрочем, славу не на ратном поприще, а разгульной жизнью и безудержным распутством. Это был рослый, крепко сложенный, коренастый мужчина. Густые брови, глаза навыкате, толстые чувственные губы, длинный нос с горбинкой и оттянутый назад, словно обрубленный, подбородок придавали ему в профиль сходство с бараном. Однако внешность обманывала – Родриго обнаружил уже смолоду недюжинные способности интригана и приобретателя. Его духовная карьера началась после того, как в 1455 году его дядя с материнской стороны, валенсийский кардинал Алонсо Борджиа был избран папой под именем Каликста III. Родриго вскоре стал кардиналом и к тому же одним из богатейших князей церкви, нахватав множество доходных бенефиций и не гнушаясь участием в самых сомнительных спекуляциях.

Не отказывался Родриго и от увлечений молодости. Среди множества любовниц одна пользовалась особым вниманием прелата – римлянка Ванноцца, которая родила от него несколько сыновей и дочерей. В их числе был и Чезаре Борджиа, увидевший свет в 1475 году. При всем этом кардинал умел напускать на себя вид святоши. Благодаря лицемерному смирению он снискал добрую славу среди населения Рима. И когда, используя политические маневры, благоприятное стечение обстоятельств и щедро подкупая кардиналов, Родриго в 1492 году добился избрания на папский престол, население Вечного города громко выражало радость по поводу решения конклава.

Радость длилась недолго – новый первосвященник вскоре раскрыл себя. Кажется, трудно было удивить чем-либо много повидавших на своем веку римлян, и все же им пришлось удивляться небывалой пышности папского двора, поглощенного планами расширения церковного государства, глубоко погрязшего в омуте самого грязного разврата, не брезгующего никакими средствами для пополнения вечно пустой от непомерных трат казны римского первосвященника.

Впервые после многих десятилетий подошвы иноземных завоевателей стали топтать итальянскую землю. Миланский герцог Людовик Моро, запутавшись в густой сети дипломатических интриг, потерял престол. Призванные им французские войска не раз за немногие годы прошли с севера на юг весь Апеннинский полуостров с целью захвата Неаполитанского королевства. В борьбу за Неаполь вмешалась набиравшая силы Испания. Шум сражений между испанскими и французскими войсками звонким гулом отозвался по всей Италии. Пришла пора перемен – новой перекройки границ внутри сложной мозаики итальянских государств, территориальных изменений, при которых рушились старинные троны, исчезали традиционные правящие фамилии и местные тираны. И над всем этим довлела мрачная фигура «папского сына» Чезаре Борджиа, официального главы армии святого престола, умного, проницательного политика, готового любой ценой идти к намеченной цели – расширению церковного государства, а вернее, к созданию собственного княжества, включавшего большую часть Апеннинского полуострова, которое должно было играть решающую роль на европейской арене.

Сложен был путь «папского сына» к этой цели. Без колебаний готов он перешагнуть на этой дороге через трупы самых близких ему по крови людей. Его старший брат, Хуан, герцог Гандиа, любимец отца, получил львиную долю владений и денег от Александра за счет римской казны, подачек от иностранных государей (за главой церкви не пропадет!). В душный летний вечер 14 июня 1496 года Чезаре и Хуан участвовали в шумной дружеской пирушке. По дороге домой братья расстались, Хуан, попрощавшись с Чезаре и остальными участниками компании, уехал в сопровождении слуги. Это было последнее мгновение, когда Хуана видели живым. На другой день возникла тревога по поводу исчезновения герцога Гандиа. А еще через сутки труп Хуана был выловлен из Тибра. На теле нашли девять ран. Александр, тяжело переживавший смерть любимого сына, приказал провести тщательное расследование – подозревались несколько римских аристократов, принадлежавших к семьям, которые традиционно были враждебны святому престолу, особенно роду Орсини, против которых герцог Гандиа незадолго до этого довольно неудачно воевал, возглавляя папские войска. Но неожиданно папа распорядился прекратить дальнейшее следствие – не потому ли, что он узнал имя убийцы? А приказ этот он мог отдать, лишь убедившись в том, что убийцей был Чезаре. Как бы то ни было, титул главнокомандующего папскими войсками, который принадлежал Хуану, перешел к Чезаре. А командование войсками папы – главная ступень к достижению честолюбивых планов Чезаре.

Далее идет цепь последовательно продуманных действий. Союз с Францией и получение французских вспомогательных войск, захват одного за другим мелких княжеств Средней Италии, составивших владения герцога Валенции (титул, присвоенный Чезаре Борджиа французским королем). Завоевательная политика требовала денег, и Александр VI не жалел усилий, чтобы добыть их для Чезаре. Недаром в это время Савонарола восклицал: «В Риме все можно купить за деньги; если заплатишь – зазвонят церковные колокола». Писатель Пасквино издевался: «Александр продал ключи от храма и алтарь Христа. Что ж, он купил их – значит, имеет право продать».

Чезаре Борджиа Лукреция Борджиа

Когда торговля не приносила достаточного дохода, в ход пускался «яд Борджиа» – один за другим при крайне подозрительных обстоятельствах умирали кардиналы, причем самые богатые из князей церкви, и их имущество на законном основании переходило к Александру VI…

Среди многих тайных убийств, совершенных по приказу Чезаре, большинство имело политические причины. Большинство, но не все, и эти как будто немотивированные убийства связаны с именем родной сестры Чезаре – Лукреции Борджиа. Скандальная хроника папского двора обвиняла не только Чезаре, но и самого Александра VI в кровосмесительной связи с Лукрецией. Поэт Понтано писал, что она приходилась папе Александру VI «дочерью, женой и невесткой».

Было убито несколько молодых придворных, в том числе приближенных Чезаре, подозреваемых в любовной связи с мадонной Лукрецией. На совести папского семейства и другой скандальный случай. По приказу Чезаре наемные убийцы темной ночью напали на улице на мужа Лукреции – Альфонсо Бишелие. Нанесенные раны не оказались смертельными, и Альфонсо, окруженный заботливым уходом Лукреции и своей сестры, стал поправляться. Через три недели после первого покушения брави Чезаре ворвались в комнату в Ватикане, где лежал больной, и прикончили его в постели. На вопросы испанского и неаполитанского послов Александр VI ответил, что герцог мертв и «раз это так, ничего с этим не поделаешь».

Что же касается Александра VI, то его заботы о просвещении дочери были вполне в духе нравов, царивших в папском дворце. Папский придворный Иоганн Бурхард, епископ Читта де Кастелло, с изумлением записывал в своем дневнике, как по приказу Александра VI для развлечения Лукреции малый папский дворец был превращен в место случки жеребцов и кобыл. Это не совсем обычное даже для Ватикана представление, добавляет епископ, было встречено «аплодисментами госпожи Лукреции и святого отца, которые любовались зрелищем из окна спальни». А за две недели до этого Бурхард заносит в свой дневник описание известной «сцены с каштанами», разыгранной по приказу папы в связи с третьим по счету браком Лукреции.

«Свадьбу отпраздновали с такой пышностью, какой не знала даже языческая древность, – сообщает епископ Читта де Кастелло. – На ужине присутствовали все кардиналы и высшие церковные чины папского двора, причем каждый из них имел у себя по бокам двух благородных блудниц, вся одежда которых состояла из прозрачных муслиновых накидок и цветочных гирлянд. После ужина пятьдесят блудниц исполняли танцы, описать которые не позволяет приличие, сначала одни, потом с кардиналами. Наконец по сигналу Лукреции накидки были сброшены, и танцы продолжались под рукоплескания святого отца… По приказу его святейшества в пиршественном зале были симметрично расставлены в двенадцать рядов огромные серебряные канделябры с зажженными свечами. Лукреция, папа и гости кидали жареные каштаны, а блудницы подбирали их, бегая совершенно голые, ползали, смеялись и падали. Более ловкие получали от его святейшества в награду шелковые ткани и драгоценности. Наконец папа подал знак к состязанию, и начался невообразимый разгул…»

Никколо Макиавелли

Мы прервем здесь красочную запись Бурхарда о последовавшей сцене, призванной, по разъяснению первосвященника, изображать жизнь в райских кушах.

И, конечно, достопочтенному епископу никак не могло прийти в голову, что описанные им эпизоды через полтысячелетие послужат «аргументом» для… восстановления репутации Александра VI, даже для оправдания многочисленных преступлений папы и его сына Чезаре в тайной войне, которая велась с целью превращения Средней Италии во владение ненасытного клана Борджиа. Но об этом ниже.

Когда расширившиеся владения герцога Валенция вплотную подступили к границам Флоренции, ее правительство – Синьория – поспешило отправить посольство к «папскому сыну». Цель – выведать его дальнейшие планы, попытаться отговорить от враждебных действий в отношении республики и в то же время свести к малому те уступки, которых добивался Чезаре в обмен на свою дружбу и союз. Избранного Синьорией для выполнения этой важной и деликатной миссии посла, опытного сладкоречивого Франческо Содерини, епископа Волтерра, сопровождал советник. То был небрежно одетый человек лет тридцати, костлявый, с тонкими губами, непомерно длинным носом и небольшими глазами, как будто насквозь видящими собеседника. Имя этого советника, которому было суждено прогреметь в веках, – Никколо Макиавелли. Острым пером будущий знаменитый писатель описывал в отчетах, посылавшихся во Флоренцию, встречи с герцогом Валенция, которого он впоследствии в своей книге «Князь» представит образцом монарха.

Макиавелли сообщал на родину: «Герцог – человек, который более всех людей окружен тайной. Он не раскрывает ни одного своего намерения, пока его не осуществит». Чезаре для достижения своих целей широко использовал тайную войну: организовывал шпионаж, сознательно вводил в заблуждение врагов относительно своих планов, внезапно нападал со всех сторон на государство, избранное жертвой, захватывал территорию тех или иных княжеств с тем, чтобы якобы предотвратить в них сфабрикованные им же заговоры.

Большую роль сыграла разведка Чезаре при подавлении в 1502 году бунта кондотьеров, с помощью которых он завоевал свои владения. Кондотьеры объединились с соседними князьями, одних из которых Чезаре лишил их земель, а другие со страхом дожидались той же участи. Чезаре и его агентам, раздававшим лживые обещания, удалось расстроить эту непрочную коалицию. Герцог заманил главных кондотьеров к себе для переговоров, там они были схвачены солдатами и вскоре казнены. «Папский сын» восстановил утраченную было власть над своими владениями.

Чезаре Борджиа уничтожал своих разведчиков, как только переставал в них нуждаться. Так, например, он поступил со своим доверенным лицом Рамиро Лоркой, который осуществлял по его приказу тайные убийства. Рамиро Лорка был назначен на пост губернатора Романьи. 23 декабря 1502 года Макиавелли сообщал на родину из Кесены, что Рамиро «вчера прибыл из Пезаро, но не успел он слезть с лошади, как был заключен в тюрьму по приказу герцога, который легко может пожертвовать им, дабы сделать приятное жителям этой страны, которые все горячо желают его гибели».

26 декабря флорентийский посол добавлял: «Сегодня утром на городской площади нашли тело Рамиро, разрубленное на две части. Люди толпились, чтобы увидеть его. Без тени сомнения, герцог желал показать, что он может возвышать и губить по своему произволу».

Головокружительная карьера Чезаре требовала все новых средств, и все чаще приходилось одному за другим сиятельным сановникам церкви скоропостижно прощаться с земными заботами… и богатствами. 21 апреля скончался кардинал Феррари, епископ Модены, владелец огромного состояния, которое он правдой и неправдой скопил на посту финансового советника папы. По оценке современников, эта смерть принесла Александру VI 500 тыс. дукатов. В апреле следующего года смерть столь же внезапно унесла кардинала Микиеля. Тело умершего еще не остыло, когда во дворец кардинала ворвались посланцы папы, чтобы захватить его ценности на немалую сумму – 150 тыс. дукатов, которой пополнилась казна святого престола. (При следующем папе – Юлии II – священник Аскина да Коллоредо признался, что убил кардинала за 1 тыс. дукатов по наущению неких «высокостоящих персон в Ватикане», за что был спешно обезглавлен.) Вскоре после пышного пира, устроенного в Ватикане в честь нескольких богатых кардиналов, скончался и сам папа Александр VI. Возможно, что причиной смерти была схваченная им лихорадка, но современники упорно считали, что Александр VI и Чезаре по ошибке выпили отравленное вино, предназначенное для их гостей. Более крепкий и молодой организм Чезаре выдержал действие яда. Однако его болезненное состояние в момент смерти папы разрушило далеко идущие планы коварного герцога Валенция.

Не приходится удивляться, что современники считали Александра VI и его семейство воплощением дьявольских сил, немудрено также, что столетиями бесчисленные католические авторы – апологеты церкви – откладывали в нерешительности перо, когда дело доходило до описания понтификата Александра Борджиа. Однако в антиклерикальной литературе папе отводилось достойное место. Кровавая история рода этого римского первосвященника послужила темой для пьесы В. Гюго, оперы Доницетти, романа Александра Дюма (все они носят название «Лукреция Борджиа»). Веками продолжался суд над Александром VI.

Со временем отношение к нему менялось. Так, в 1940 году церковный историк Феррара (приспешник кубинского диктатора Батисты) в книге «Папа Борджиа Александр VI», привлекая венецианские и другие архивы, сделал открытие: «В течение всей эпохи Возрождения не было человека, имевшего более гуманные идеи свободы церкви, государства и человеческой личности…». А в 1955 году известный французский католический историк, один из авторов многотомной истории папства, Даниэль-Роп писал, что, хотя не все убийства, приписываемые Александру в «легенде о Борджиа», были выдумкой злонамеренных хронистов, папа действовал вполне в духе времени. Тем не менее все обвинения в разврате – сплошная выдумка, просто святой отец, надо признать, любил хорошо пожить, а поведение его детей – Чезаре и Лукреции – опять-таки отражало нравы эпохи, как политик же Александр защищал интересы Италии. Таких высказываний можно привести сколько угодно, но уверения церковных авторов по-прежнему выглядели не очень убедительно. И тогда они вспомнили о «кознях дьявола», конечно, модернизированных, чтобы идти в ногу с веком.

Так появилась изданная недавно в Германии книга С. Шюллер-Пироли «Борджиа. Разрушение одной легенды». Оказывается, все истории об оргиях и разврате при папском дворе, о «яде Борджиа» и убийствах из-за угла, совершавшихся по приказу папы и Чезаре, – все это лишь такой же плод воображения, как и отождествление святейшего главы церкви с князем тьмы. Современники Борджиа, утверждает автор, использовали прием дискредитации противника, который состоял в том, что ему приписывали связь с дьяволом. Простых смертных обвиняли в том, что они насылали порчу на животных или накликали град, побивавший спелые хлеба. Ну а для папы пришлось изобрести нечто посложнее. Впрочем, у сочинителей был здесь немалый опыт – ведь в их числе были венецианские дипломаты, часто использовавшие такой ход, чтобы опорочить врагов Республики Св. Марка. Современникам Борджиа было хорошо известно о политической подоплеке басен, имевших целью доказать связь Александра VI с силами ада, а для последующих поколений действительный смысл оказался утерянным. Тогда всерьез верили в сцену с куртизанками, которая, мол, просто-напросто воспроизводила описание Вальпургиевой ночи, оргий чертей с ведьмами. А обвинения против Лукреции Борджиа вызваны тем, что некоторые из современников проводили параллель между нею и Еленой, послужившей, по греческой легенде, причиной Троянской войны, которую воспел Гомер. Роль Трои отводилась «Священной Римской империи германской нации», как раз в это время потерявшей многие свои владения в Италии. Таковы «аргументы» новейших апологетов рода Борджиа. Конечно, странно, что все сведения о «художествах» святого отца заносились очевидцами в дневники, которые они вели исключительно для себя. Они знали, что рискуют головой, если их писания увидят свет Божий. Но было бы напрасным делом требовать от защитников Александра VI действительного доказательства их утверждений. Придуманная ими история не лучше и не хуже других рассказов о «кознях дьявола».