Текст книги "Билет в забвение"

Автор книги: Эдвард Марстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

На стене, где алтарь соединялся с южным трансептом, была вырезана мантикора, зверь с человеческой головой, руками и телом льва и жалом скорпиона в хвосте. Казалось, что такое украшение вряд ли можно найти на фасаде церкви. Колбек все еще пытался понять, зачем его сюда повесили, когда услышал голос позади себя.

«Чем могу быть полезен, сэр?» – спросил Перси Воэн.

– И вам доброго дня, – сказал Колбек, обернувшись и увидев идущего к нему викария. – Я подозреваю, что вы вполне можете быть тем человеком, к которому я пришел.

Представившись, он объяснил, зачем пришел. Викарий был одновременно потрясен и уязвлен. Это был долговязый, довольно желтоватый мужчина лет двадцати пяти, увлеченный наукой. Он пристально посмотрел на Колбека сквозь прищуренные веки, как будто изучал проблемный отрывок из Священного Писания.

«Имоджин исчезла?»

«Боюсь, что да», – сказал Колбек. «Мне еще предстоит решить, была ли она похищена или юная леди исчезла по собственной воле».

«Скажи на милость, зачем ей это делать?»

«Я надеялся, что вы сможете дать ответ».

«Боюсь, что я не смогу».

«Мистер Таннадайн подумал, что это, возможно, какая-то шутка, придуманная вашим братом».

«Нет», – решительно сказал викарий. «Даже Джордж не опустился бы так низко. Он любит Имоджин – мы все любим. Он никогда бы не сделал ничего, что могло бы ее так напугать. Туннадин совершенно неправ.»

«Вы знакомы с этим джентльменом?»

«Действительно, у меня есть, инспектор».

«Показался ли он вам подходящим мужем для вашей кузины?»

«Не мне судить об этом. Он был выбором Имоджин».

«Я полагаю, что сэр Маркус мог бы пустить в ход свое влияние».

«Что ж, – осторожно сказал другой, – боюсь, это неизбежно. Он всегда принимал важные решения в Бернхоуп-Мэнор. И если он этого не сделал, значит, моя тетя была добровольным помощником шерифа.»

– Другими словами, – сказал Колбек, внимательно наблюдая за ним, «их дочь не могла контролировать свою жизнь. Вы думаете, ее это раздражало?

Перси Воэн ничего не ответил. Его сестра сказала Колбеку, что ее старший брат влюблен в Имоджин, но викарий не скрывал своего сердца. По его отсутствующему выражению лица было невозможно понять, о чем он думает. Последовала долгая пауза. Чтобы нарушить молчание, Колбек кивнул в сторону церкви.

«Я просто любовался твоей мантикорой», – сказал он.

«Я впечатлен, что вы знаете, что это такое, инспектор. Очень немногие знают. Предполагается, что он родом из Абиссинии. У нас есть второй у подножия башни. Они что-то добавляют к церкви. Некоторые верят, что их поместили туда, чтобы отгонять злых духов.»

«Или чтобы избежать вопросов детективов Скотленд-Ярда», – предположил Колбек с озорным блеском в глазах. «Твой отец сказал мне, что ты очень хотел приехать в Северный Черни. Насколько я понимаю, это связано с его колледжем.»

«Это правда», – сказал викарий, наконец немного оживившись. «Колледж купил Адвоусона в 1753 году. Это стоило огромных денег. В то время, конечно, теология была основным предметом изучения в колледже. Я ни в коем случае не первый человек, переехавший оттуда в Северный Черни.»

«Но ты здесь всего лишь викарий».

«В свое время настоятель уйдет на пенсию, и я займу его место. На данный момент у меня есть небольшой коттедж в деревне. Я с нетерпением жду возможности переехать поближе к церкви». Он жадно взглянул на соседний дом священника. «Как бы то ни было, ректор проводит много времени в другом месте. Мне приходится брать на себя большую часть услуг.

«Это кажется немного несправедливым».

«Шпоры нужно заслужить, инспектор».

«Любопытная фраза для служителя Божьего».

«Не понимаю почему. Когда я навещаю своих прихожан, я провожу много времени в седле. Некоторые из них живут на отдаленных фермах и деревушках».

Колбек посмотрел на дом священника. Это был длинный, низкий, просторный дом с соломенной крышей и большим садом в полном цвету. Временами, когда он подумывал о том, чтобы закончить свою жизнь в сельском уединении, дом священника – по размеру, форме и расположению – был именно тем образом, который приходил ему в голову.

«Это будет прекрасное место для жизни», – заметил он. «Дом священника станет идеальным семейным домом. Я тебе завидую. Скажите мне, «продолжал он, осторожно допытываясь, «ваш кузен когда-нибудь навещал вас здесь?

«К сожалению, «печально сказал викарий, «у нее его нет. Однако, «добавил он с первым намеком на улыбку, «когда я был рукоположен в сан дьякона в Глостерском соборе, и Имоджин, и леди Бернхоуп присутствовали на службе. Я был тронут их поддержкой.»

«Без сомнения, твоя собственная семья тоже была там».

Приехали мои родители, и моя сестра Эмма тоже, но требовать от брата было слишком многого. Джордж в некотором роде отступник. Мое личное мнение таково, что это скорее поза, чем что-либо еще. У него довольно неприятная компания в Лондоне, и ему приходится пренебрежительно относиться к религии, чтобы оставаться со своими дружками.»

«Он хороший художник?»

«У него, несомненно, есть талант, но я не уверен, что он знает, как лучше всего его развить. Художники – своеобразные личности».

«Я знаю», – нежно сказал Колбек. «Я живу с одним. Хотя картины, которые создает моя жена, я подозреваю, далеки от того, что ваш брат мог бы изобразить на холсте.»

Внезапно в глазах викария промелькнула паника. Он схватил Колбека за руку.

«Ты найдешь Имоджин, не так ли?» – спросил он.

«Без сомнения, я сделаю это – и я ожидаю, что она останется невредимой».

«Это облегчение», – сказал другой, уходя от него. «Но ты не найдешь ее в Северном Черни. В этом можно быть уверенным. Что именно побудило тебя к этому визиту?»

«Мне было интересно услышать ваше мнение об этой молодой леди и о мужчине, с которым она помолвлена. Все, что вы можете рассказать мне о ее жизни в Бернхоуп-Мэнор, было бы полезно. Мне жаль, что ты не можешь говорить об этом.»

Перси Воэн долго изучал его, прежде чем, наконец, заговорить.

«Я отвечу на ваши вопросы, инспектор, «пообещал он, – но у меня более срочный вызов. Простите, я пойду в церковь помолиться за Имоджин и ее горничную. Всемогущий должен быть привлечен к ее поискам.»

– Я с удовольствием присоединюсь к вам, «сказал Колбек, следуя за ним к двери. «А потом, я надеюсь, вы будете говорить более свободно.

«Я даю тебе свое слово».

«Спасибо тебе».

Они пошли дальше вместе. Викарий остановил его у двери.

«У вас есть какие-нибудь зацепки относительно причины ее исчезновения?»

«У нас есть ряд зацепок, «сказал Колбек, «и другие наверняка найдутся».

Сэр Маркус Бернхоуп держал его в руках и рассматривал со всех сторон. Положив его обратно на стол, он обошел его по кругу, не сводя с него глаз. В конце концов, раздался стук в дверь, и дворецкий впустил Вернона Толли. Подобострастно кивнув, кучер подошел к своему хозяину.

«Вы посылали за мной, сэр Маркус?»

«Да», – ответил другой. «Кое-что было найдено вчера вечером в туннеле Миклтон». Он указал на стол. «Я никогда раньше этого не видел, так что это не может принадлежать моей дочери. А как насчет тебя, Толли?»

Кучер сразу узнал шляпу и бросился вперед, чтобы схватить ее. Он любовно погладил ее и даже на секунду прижал к щеке. Чувствуя, что за ним наблюдают, он осторожно положил шляпу на стол.

«Он принадлежит Роуд Уиллс, сэр Маркус», – объяснил он.

«Ты совершенно уверен в этом?»

«О, да», – сказал Толли. «Я бы узнал это где угодно».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ночь, проведенная в кругу семьи, заставила Виктора Лиминга почувствовать себя отдохнувшим. Накануне он дрогнул в присутствии аристократии, почувствовал тяжесть своего невежества в оксфордском колледже и испытал неподдельный ужас, когда подвергся всей силе гнева Эдварда Таллиса. Поэтому, выходя из дома, чтобы продолжить расследование, он собрался с духом. Судя по всему, что он слышал об этом, артистическое сообщество жило по странным и часто скандальным правилам. Единственной художницей, которую он знал, была Мадлен Колбек, но она была исключением из правил, продолжая свою карьеру в уединении и комфорте своего дома и ведя безупречное существование. Он подозревал, что это не относится к Джорджу Воэну. Он снова отправится на вражескую территорию.

Его первой проблемой было найти художника. Адрес, который им дала Эмма Вон, оказался адресом дома, который ее брат покинул неделями ранее. Лимингу дали новый адрес, но, когда он добрался туда, он узнал, что Джордж Вон тоже переехал оттуда и иногда ночевал у нескольких друзей. Только поздним утром Лиминг, наконец, вернул его на землю. Художник занимал чердак полуразрушенного старого дома в Челси. Когда сержанта впустили в комнату, он был поражен, обнаружив красивую молодую женщину, позирующую обнаженной на стуле. Ничуть не смущенная его появлением, она одарила его плутоватой улыбкой. Он был слишком смущен, чтобы даже взглянуть на нее.

Джордж Воэн рассмеялся. «Не обращай внимания на Долли», – сказал он. «Она моя модель».

«Может быть, это и так, сэр, но я нахожу молодую леди… отвлекающей».

«Большинство мужчин хотели бы видеть меня такой», – похвасталась она.

«Так и будет», – сказал художник, указывая на свой мольберт. «Когда моя картина будет закончена, о вас будут говорить в Лондоне». Он улыбнулся Лимингу. «Вы, сэр, находитесь в привилегированном положении, поскольку можете сделать первое предложение о покупке портрета. Разве вам не хотелось бы, чтобы Долли висела на стене вашей спальни?»

Лиминг булькнул.

«Я хочу выставляться в большом доме», – сказала она, привстав на цыпочки и широко раскинув руки. «А как насчет твоего дяди, Джордж? Ты всегда говоришь, какой он, должно быть, богатый. Есть ли у сэра Маркуса вкус к искусству?»

«Нет, мой ангел, мой дядя – прирожденный обыватель».

«У сэра Маркуса в данный момент на уме другие дела, «выпалил Лиминг. «Его дочь исчезла.

Художник разинул рот. «Вы это серьезно, сэр?

«Меня зовут сержант Лиминг, и я детектив из Скотленд-Ярда, занимаюсь розыском вашего кузена. Могу я поговорить с вами наедине, пожалуйста?»

«Да, да, конечно».

Он указал на свою модель. Взяв халат, Долли накинула его на плечи и пронеслась мимо Лиминга, хихикая над его дискомфортом. Когда она вышла из комнаты, он быстро осмотрел чердак. Он был большим, с низким потолком и унылым, без ковра или штор и всего лишь с несколькими предметами мебели. В одном конце комнаты стояла большая кровать со смятыми простынями. У стен стояли незаконченные картины. Повсюду были разбросаны материалы художника.

«Что там насчет Имоджин?» – спросил Джордж Воэн.

«Мы очень обеспокоены ее местонахождением, сэр».

«Расскажи мне все, парень».

Пока Лиминг излагал ему подробности дела, Джордж Воэн был одновременно внимателен и встревожен. Он был высоким, угловатым и от него пахло масляной краской. У него было слабое сходство с отцом, но его лицо было в значительной степени скрыто всклокоченной бородой и копной волос, каскадом ниспадавших на плечи. На нем была свободная рубашка, расстегнутая, чтобы обнажить часть груди, и пара неуместных красных бриджей с серебряными пуговицами по бокам. Его ноги были босы. Когда он услышал всю историю, его трясло от раздражения.

«Я убью негодяя, который сделал это с ней!» – поклялся он.

– Мистер Tunnadine чувствовал, что вам может быть злодеем в вопрос, сэр.

«Что?»

«Похоже, у тебя репутация любителя розыгрышей».

«Я бы никогда не зашел так далеко», – горячо возразил другой. «Это гнусное обвинение в мой адрес, но оно типично для Туннадина».

«Я полагаю, вы с ним встречались».

«Я видела его достаточно, чтобы проникнуться к нему укоренившейся неприязнью. Имоджин – восхитительный человек. У нее есть все достоинства, которыми должна обладать молодая женщина. Жестоко приносить ее в жертву такому людоеду, как Клайв Таннадайн. Такие мужчины, как он, не любят и не лелеют своих жен. Они просто приобретают их для украшения.»

«Вы, кажется, расстроили джентльмена, сэр. Он говорил о вас недоброжелательно».

Художник рассмеялся. «Это потому, что я спровоцировал его ревность. Когда я встретил его со своей кузиной, я набросился на Имоджин и тепло обнял ее, умоляя, чтобы она вышла замуж за меня. Туннэдайн был возмущен. Он стал серьезным. «У вас есть какие-нибудь предположения, где она может быть?

«Инспектор Колбек, который ведет расследование, убежден, что она все еще жива и невредима».

– Короче говоря, она сбежала из Туннэдайна! Джордж Воэн захлопал в ладоши. «Молодец, Имоджин! Я бы на твоем месте поступил так же. Где бы ты ни был, ты можешь положиться на мою любовь и поддержку.»

«Не увлекайтесь, мистер Воэн», – предупредил Лиминг. «Имейте в виду, что мы все еще находимся на стадии догадок. С таким же успехом могло случиться и так, что юная леди и ее горничная были похищены.»

«Уничтожь эту мысль!»

«Как часто вы с ней виделись?»

«Этого и близко недостаточно, сержант», – печально сказал другой. «Имоджин приезжала в Оксфорд всего два раза в год. Я, конечно, иногда навещал свою семью и всегда наслаждался ее обществом. Она замечательный человек, любящая веселье и полная сил. Какой позор, что она все это время была взаперти в Бернхоуп-Мэнор.»

«Ее это возмутило?»

«Она сделала больше, чем просто возмутилась – она спланировала свой побег».

Брови Лиминга взлетели вверх. «Не могли бы вы повторить это, пожалуйста?

«Имоджин мечтала о свободе, сержант. Кто бы не сделал этого в тех обстоятельствах? Но я никогда не думал, что она действительно наберется смелости действовать. На самом деле, я подверг ее испытанию в прошлом году, «сказал художник с ностальгической улыбкой. «Я ухитрился побыть с ней наедине, когда она оставалась в Оксфорде. Я предложил унести ее, чтобы она наконец почувствовала вкус свободы. Естественно, все это было забавно, но Имоджин эта идея не позабавила. Она была слишком озабочена тем, что может потерять, чем тем, что может приобрести. Последствия были бы ужасными. Я знаю, о чем ты думаешь, «добавил он, когда в глазах Лиминга появилось подозрение. «Ты думаешь, что Туннадин, возможно, был не так уж далек от истины, когда обвинил меня в похищении моей кузины в том поезде. Но это не было бы шуткой. Это была бы честная попытка позволить Имоджин хоть раз взмахнуть крыльями и полетать.»

«И все же ты говоришь, что она отвергла эту идею».

«Ее родители слишком сильно держат ее, сержант. В этом-то и была проблема.

«Я не понимаю, мистер Воэн».

«Ну, «беззаботно сказал другой, «чтобы искупить вину за один день свободы, ей пришлось бы выдержать еще более жесткий контроль за своими передвижениями. Это было бы несправедливым наказанием, но оно должно было последовать. Имоджин поблагодарила меня, но отклонила мое предложение. Оглядываясь назад, я понимаю, что это могло быть и к лучшему. Мастерская художника – не идеальное место для того, чтобы прятаться. Кто-то вроде Долли чувствует себя здесь как дома; моей кузине, увы, было бы почти так же неловко, как и вам, в либертарианском мире, в котором я живу.»

«Это не для меня, сэр, я это знаю».

«Мы не подчиняемся правилам, сержант. Мы просто следуем своим инстинктам».

«Я провожу большую часть своего времени, арестовывая людей, которые следуют своим инстинктам, мистер Воэн. Преступники нарушают законы, потому что это их вторая натура.»

«В творчестве нет ничего криминального», – заявил другой. «Мы наполняем мир красотой и будоражим умы. Что ж, взгляните на мою последнюю работу, «продолжал он, снимая портрет с мольберта и поднося его к носу посетителя. «Разве это не то, что может порадовать сердце любого благородного мужчины?

Долли оторвала взгляд от холста, высоко вздернув подбородок. Одной целой руки не хватало, но остальная часть ее тела была на месте во всем своем соблазнительном великолепии. Несмотря на свое смущение, Лиминг вынужден был признать, что это была работа определенного качества. Произошли радикальные изменения. Убогий чердак был преобразован во дворец, кресло стало троном, а модель приобрела царственную осанку. Долли теперь была принцессой. Мазок кисти был неровным, но общий эффект, тем не менее, был ошеломляющим. Сержанту пришлось сделать сознательное усилие, чтобы отвернуться.

«У вас есть какие-нибудь предположения, где может быть ваш кузен?» – спросил он.

«Ты детектив».

«Инспектор Колбек считает, что весь этот эпизод был спровоцирован чем-то внутри семьи».

«Так и есть», – сказал художник, ставя портрет на мольберт. «Имоджин сбежала от родителей-тиранов, которые держат ее взаперти. Что касается того, куда она могла пойти… «Джордж Воэн замолчал, когда возникла новая возможность. «Ну да, – воскликнул он, – в конце концов, это могло быть семейным делом. Какой бы прекрасной она ни была, Имоджин всегда была для меня слишком чистой и неземной. Я предпочитаю кого-то вроде Долли Ренсон, раскованную женщину с настоящим огнем и страстью. Но в нашей семье есть кто-то, кто почитал Имоджин как святую. Это тот человек, который вам нужен, сержант. Поговорите с моим братом Перси. Он мечтал, чтобы Имоджин когда-нибудь вышла за него замуж.»

Преклонив колени в молитве у главного алтаря, Колбек и Перси Воан поднялись на ноги. Несмотря на относительно небольшие размеры, в церкви было множество интересных особенностей, и викарию нравилось указывать на них. Внимание Колбека привлекли изящно вырезанные выступы на перпендикулярной крыше, головы на северной стороне были идентифицированы как Уильям Уитчерч, бывший священник, Генрих VI, правивший монархом на момент постройки крыши, и герцог Бекингем, современный землевладелец и владелец поместья. Кафедра датируется концом пятнадцатого века, ее чаша вырезана из цельного куска камня. Как и многие другие предметы в церкви, аналой был привезен с Континента: столешница из фламандской латуни, а стальной пьедестал родом из Испании. Читальный стол семнадцатого века был сделан из старой скамьи-ящика. Самым необычным предметом была шарманка, к которой вела причудливая маленькая лестница и которая могла сыграть пару десятков мелодий для прихожан.

Каким бы заинтересованным ни был Колбек, он чувствовал, что его гид намеренно удерживает его там, потому что он не хотел говорить о своей семье. Церковь была владениями Перси Воана. Внутри него он чувствовал себя в безопасности, ответственным, умиротворенным. Однако, когда они вернулись на церковный двор, он был напряжен и встревожен.

«Ты обещал мне, что будешь говорить более откровенно после того, как мы помолимся», – напомнил ему Колбек. «Твоя церковь восхитительна, но я проделал весь этот путь не только для того, чтобы восхищаться ею».

– Я благодарен, что вы все-таки пришли, инспектор. Мне бы не хотелось остаться в неведении о бедственном положении дорогой Имоджин. Викарий облизал губы, прежде чем продолжить. «Если вы разговаривали с моей сестрой, она вполне могла сказать вам, что я очень любил своего кузена. Мой брат тоже, если уж на то пошло, но Джордж тяготеет к дамам менее добродетельного сорта. Когда я задал ему вопрос по этому поводу, он просто рассмеялся надо мной.» Он скорчил гримасу. «Я полагаю, что в каждой семье должна быть своя паршивая овца».

«В твоем случае в семье тоже есть добрый пастырь».

«Я принял священный сан по внутреннему убеждению, «сказал Перси Воэн, «но это было связано с определенной степенью покаяния».

«Я не могу представить, что ты нуждался в покаянии».

«Мой разум не был так спокоен, как сейчас, инспектор. Когда-то его занимало видение жизни с Имоджин, безнадежное видение, потому что мои чувства не были вознаграждены и потому что у ее родителей были более высокие амбиции, чем видеть свою дочь замужем за скромным викарием. Но сильные эмоции могут взять над нами верх, «продолжил он, «и я долгое время был в их власти.

«Ваша сестра указывала на что-то в этом роде, сэр».

«Бедная Эмма никогда не понимала, что я на самом деле чувствовал, и я не мог довериться ей, чтобы она не рассказала Имоджин в неосторожный момент. Это было бы унизительно». Он посмотрел на Колбека. «Вы сказали, что были женаты?

«Я есть, и к счастью».

«Тогда ты мог следовать зову своего сердца и свободно выбирать».

«Так было в обоих наших случаях».

«Тебе повезло, а мне нет. Он издал стон боли. «Имоджин потеряна для меня навсегда.

«Она будет найдена», – подтвердил Колбек. «В этом я не сомневаюсь».

«Тогда вы, должно быть, получили другой ответ, когда преклонили колени у алтаря», – торжественно сказал викарий, – «потому что все, что я услышал, была тишина. Когда бы я ни молился в прошлом, всегда был знак – каким бы слабым он ни был, – что Бог слышит. Возможно, он и не смог исполнить мои желания, но, по крайней мере, Бог знал о них, и это само по себе было утешением. Сегодня в церкви я искренне помолился за то, чтобы Имоджин и ее горничная были возвращены нам без промедления. Перси Воэн выглядел опустошенным. «Я не получил ответа, даже намека на то, что мои слова были услышаны. Ты знаешь, что это значит? Слишком поздно, инспектор. Их уже не спасти. Он закусил губу. «Имоджин и ее горничная, должно быть, мертвы.

«Как ты сейчас себя чувствуешь, Паулина?»

«Я чувствую себя очень слабой и очень сбитой с толку».

«На твоих щеках нет румянца».

«Доктор говорит, что все, что я могу сделать, – это отдохнуть».

«Что ж, – сказала Кассандра, – по крайней мере, сделай это там, где сможешь дышать свежим воздухом. Здесь слишком душно». Пересекая спальню, она распахнула окно. «Так-то лучше. Тебе пойдет на пользу, если тебя обдует легкий ветерок».

«Спасибо, что пришла, сестра. Я действительно ценю это».

Не было смысла оставаться в Оксфорде. Доминик занят делами колледжа, а у Эммы бывают приступы рыданий всякий раз, когда она думает о своей кузине. Я предоставила их обоих самим себе. Мое место здесь. Мне хотелось бы думать, что Маркус заботился о тебе, «язвительно добавила она, «но ожидать этого слишком сложно.

«Он сделал все, что мог».

«Этого недостаточно, Паулина, и никогда не было».

Кассандра Воэн никогда не испытывала благоговейного трепета перед своим шурин. В то время как другие восхищались сэром Маркусом как выдающимся человеком, она видела его недостатки как мужа и имела мужество поговорить с ним о них. Ее комментарии неизменно отметались величественным взмахом руки, но это не мешало ей продолжать выступать от имени своей сестры. Паулина явно была нездорова, и со времени последнего визита Кассандры в Бернхоуп-Мэнор ее состояние заметно ухудшилось.

«Когда доктор звонил в последний раз, Паулина?»

«Он пришел первым делом сегодня утром».

«Я бы хотел поговорить с ним».

«Он сказал, что постарается прийти снова завтра.

«Если он этого не сделает, «сказала Кассандра, «я пойду его искать. Воспитав троих детей, я привыкла иметь дело с профессией врача. Так много ее участников пытаются обмануть вас туманными диагнозами – я знаю, как добиться правды от врача. Это то, что должен был сделать ваш муж.»

«Не вини Маркуса. Эти ужасные новости об Имоджин сильно ударили по нему.»

«А как же ты? Ты ее мать. Это ударило по тебе еще сильнее, потому что у Маркуса лучшее здоровье, чтобы выдержать удар. Произошли ли какие-нибудь изменения?»

«Приходили два детектива, но мне не разрешили их увидеть».

«Это было твое право сделать это, Паулина».

«У меня не хватило сил отстаивать это право».

«Что ж, я могу сказать вам, что инспектор Колбек тоже посетил нас. Мы были поражены его проницательностью и уверенностью. Мистер Тунннадин случайно оказался там в это время и доставил массу хлопот.»

Паулина встревоженно села. «Как поживает дорогой Клайв?

«Ты бы не говорил о нем так заботливо, если бы был там. Он был одновременно оскорбительным. Я бы не позволила такому хулигану жениться на моей дочери, «сказала Кассандра. «Я была благодарна, когда инспектор Колбек поставил его на место.

«Смог ли инспектор вселить в вас надежду?»

«Да, он был таким – в какой-то степени».

«Так невыносимо торчать здесь в постели», – захныкала Паулина. «Никто мне ничего не говорит. Я остаюсь здесь наедине со своими страхами».

«Теперь, когда я здесь, все изменится».

«Что ты собираешься делать, Кассандра?»

«Я собираюсь придерживаться политики, которую использую в отношении Доминика», – сказал другой. «Я собираюсь изложить свои требования вашему мужу и повторять их до тех пор, пока он не уступит. Со вчерашнего дня, должно быть, что-то произошло.

«Осмелюсь предположить, что так оно и есть.

«Тогда мы имеем право услышать об этом».

«Пожалуйста, не расстраивай Маркуса. Он сейчас очень чувствителен».

«Он не такой чувствительный, каким казался мне вчера, когда я стоял на той станции и понял, что Имоджин нет в поезде. Это было унизительно. Вот почему я предпринял шаги, чтобы подтвердить, что она покинула Вустер в оговоренное время. Имоджин определенно села на тот поезд до Оксфорда.»

«Нет, Кассандра», – печально сказала ее сестра. «У нее был билет в забвение».

«Это чушь!» – запротестовала Кассандра. – «И если бы ты встретила инспектора Колбека, ты бы прогнала подобные мысли». Она натянула простыню на руки Паулины. «Постарайся немного отдохнуть, пока я буду откровенно разговаривать со своим шурином».

Прежде чем Паулина смогла остановить ее, она выбежала из комнаты и прошла по лестничной площадке, прежде чем целеустремленными шагами спуститься по лестнице. Когда дворецкий вошел в холл, она подозвала его к себе.

«Я хочу видеть сэра Маркуса», – сказала она.

«Боюсь, это будет невозможно», – ответил он.

«Я сделаю это возможным. Ему не позволят спрятаться от меня. Где он?»

«Сэр Маркус некоторое время назад уехал, миссис Воэн».

Кассандра была подавлена. «Куда он делся?

«Он срочно отправился в Лондон».

«Он сказал почему?»

«Нет, – ответил дворецкий, – он просто сказал, что ему нужно в Скотленд-Ярд».

Добравшись до Лондона, Колбек взял такси и поехал к себе домой, чтобы рассказать жене о том, что произошло, пока его не было. Мадлен была очарована этим делом и хотела, чтобы у него было время рассказать ей все подробности, но она знала, что он должен доложить суперинтенданту.

«Отец составил мне компанию вчера вечером, «сказала она.

«Что он хотел сказать?»

«Ничего в заслугу СОВРУ – он высмеял это».

«Отчасти его насмешки были заслужены», – сказал Колбек, целуя ее, прежде чем надеть свой цилиндр. «Я расскажу тебе больше позже.

«Когда мне тебя ждать?»

«Это невозможно сказать».

Она открыла входную дверь и помахала ему рукой. Меньше чем через минуту он поймал такси и забрался внутрь. Мадлен удалилась в дом со смиренной улыбкой, смирившись с тем, что будут какие-то расследования, когда мимолетные моменты с ним – это все, чем она могла наслаждаться.

Колбек тем временем сидел в такси и репетировал то, что он собирался сказать Таллису. Поскольку местонахождение двух женщин оставалось неизвестным, он знал, что его ждет суровая критика со стороны своего начальника, но надеялся, что сможет убедить его в теории, которая теперь превратилась в факт в его сознании. Такси высадило его у «Ягненка и флага», публичного дома недалеко от Скотленд-Ярда. Он договорился встретиться с Лимингом там, чтобы они могли обменяться информацией, прежде чем на них набросится Эдвард Таллис. Сержант сидел в углу, держа в руках кружку с пивом. Он вскочил при виде Колбека.

«Слава богу, ты вернулся!» – сказал он, благодарно рассмеявшись. «Не хотел бы я снова встретиться с ним наедине. Вчера вечером суперинтендант поджарил меня на вертеле».

«Оставь его мне, Виктор».

«Он в вашем полном распоряжении, сэр».

Колбек купил себе выпивку и присоединился к нему за столиком.

«Я хочу услышать, что вы обнаружили, поговорив с Джорджем Воаном».

Лиминг поморщился. «Я обнаружил больше, чем хотел, сэр.

«Звучит зловеще».

«Жизнь художника меня бы не устроила, сэр».

«Это не так уж и сложно, Виктор. Спросите мою жену, и она скажет вам, что это полезное занятие. Мадлен наслаждается им».

«Это потому, что она рисует локомотивы, сэр. Миссис Колбек ни с кем из них не живет в одной комнате. Мистер Вон живет со своей натурщицей на чердаке, и она… раздета, когда он работает над ее портретом.»

«Существует давняя и благородная традиция портретной живописи обнаженной натуры», – сказал Колбек. «Посмотрите на скульптуры греков и римлян. Человеческое тело прославляется во всей его красе».

«Если бы оно было сделано из мрамора, я мог бы это отпраздновать. Однако в данном случае тело было сделано из плоти и крови и находилось прямо передо мной. У молодой женщины не было стыда. Она действительно улыбнулась мне. Колбек рассмеялся. «Это не шутка, сэр. Я не осмеливаюсь рассказать об этом своей жене».

«Почему бы и нет? Я уверен, Эстель была бы рада узнать, что ее мужа не могла сбить с толку обнаженная женщина. Но продолжайте, «настаивал Колбек. «Расскажи мне точно, что произошло».

Лиминг рассказал о своей встрече с Джорджем Воаном, изо всех сил стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало неодобрения. Он описал реакцию художника на новость о его двоюродной сестре и упомянул о своей попытке похитить ее по собственному желанию. Колбек не был удивлен, услышав, насколько стесненной чувствовала себя Имоджин в Бернхоуп-мэнор, полагая, что это было решающим фактором в ее исчезновении. Ему было интересно услышать, что художник велел сержанту повнимательнее присмотреться к Перси Воану.

«Что это был за человек? «спросил Лиминг.

«Он и его брат, судя по всему, противоположности», – сказал Колбек. «Один – художник, который следует за своей Музой, в то время как другой предан Богу. Каждый нашел свою естественную среду обитания. Перси Вон – серьезный, сдержанный, несколько загадочный молодой человек. Он истинный христианин, но не совсем невосприимчив к желаниям и страстям, которые движут большинством людей. У Джорджа Воана, кажется, была теплая дружба со своей кузиной, но больше всего о ней заботился его брат. Не будем придавать этому слишком большого значения, он тоскует по ней.»

Они подробно обсуждали дело, пока не допили свои напитки, затем перешли дорогу и вошли в Скотленд-Ярд. Лиминг был рад, когда Колбек отправился разбираться с Таллисом в одиночку. Суперинтендант ждал его. В тот момент, когда Колбек вошел в дверь, Таллис вскочил на ноги, оскалив зубы, как сторожевой пес, рычащий на незваного гостя.

«Ну, – начал он, «что ты хочешь мне сказать?»

«Мы с сержантом более тщательно изучили состояние отношений в семье и пришли к выводу, что пропавшие женщины были замешаны в собственном исчезновении».

«Говори разумно, чувак».

«Имоджин Бернхоуп и ее горничная убегали».

«А, я понимаю, «язвительно произнес Таллис, «мы вернулись в волшебную страну, известную как твое шестое чувство, не так ли?»

«Мы читаем факты в том виде, в каком они нам представлены, сэр».

«Тогда вы неправильно их читаете».

«У вас есть другая версия событий, суперинтендант?