Текст книги "Билет в забвение"
Автор книги: Эдвард Марстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Это Мэри, – представил Колбек. «А это, – сказал он ей, «сержант Лиминг. Он присмотрит за тобой минутку.
«Куда вы направляетесь, сэр?» – спросил Лиминг.
«Скоро ты увидишь».
Взяв поводья у Лиминга, он поставил ногу в стремя и вскочил в седло. Один рывок каблуками отправил гнедую кобылу галопом вверх по склону. Лиминг был поражен тем, как инспектор контролировал животное.
«Почему она не вела себя так же ради меня?» – пожаловался он.
Эмма была так рада увидеть своего младшего брата, что несколько минут прижималась к нему. Прошло некоторое время с тех пор, как Джордж Вон учился в Оксфорде, и за это время она видела его всего один раз, когда они встретились в Лондоне в доме общего друга. Довольный теплым приемом, он не ожидал такой реакции от своего отца. В конце концов, прошло несколько часов, прежде чем он даже встретился с ним. Доминик Вон был на собрании в колледже Корпус-Кристи и вернулся только во второй половине дня. Когда он вернулся в квартиру Учителя и увидел там своего сына, он на мгновение пришел в ужас.
«Что ты здесь делаешь, Джордж? – спросил он.
«Здравствуй, отец, рад снова тебя видеть».
«Я думал, ты навсегда стер пыль Оксфорда со своих ног».
«Похоже, в конце концов, я этого не сделал».
«Тогда добро пожаловать обратно», – сказал Воан, пожимая ему руку. «Рад видеть вас снова». Он окинул взглядом яркую одежду своего сына: «Хотя я хотел бы, чтобы ты надел что-нибудь более соответствующее университетской форме».
Его сын ухмыльнулся. «Значит, ты хочешь, чтобы я был в субфускулярном состоянии?
«Не было бы необходимости впадать в такую крайность».
«Разве это не чудесно – увидеть его снова?» – спросила Эмма. «Кажется, сержант Лиминг зашел к Джорджу и рассказал ему о случившемся. Джорджу не терпелось услышать новости об Имоджин, поэтому он пришел сюда сегодня утром.»
«Мне просто жаль, что мамы тоже здесь нет», – сказал ее брат. «Мне сказали, что она уехала в Бернхоуп-мэнор».
«Совершенно верно. Воан осмотрел его с головы до ног. «Ты выглядишь по-другому, Джордж. Я не могу точно сказать, но… ты как-то изменился.
– Я так не думаю, отец, «сказала Эмма. – По-моему, он такой же, как всегда.
«Это странно», – поддразнил Джордж Воан. «Ты выглядишь на десять лет старше, чем когда я видел тебя в последний раз, и ты в два раза толще».
«Это неправда!» – запротестовала она.
«Конечно, это не так, – сказал ее отец, «но Джорджу нужно немного пошутить. Не могла бы ты оставить нас ненадолго одних, пожалуйста, Эмма?»
«Но я хочу остаться с Джорджем».
«Я не задержу его надолго, обещаю. Я просто хотел поговорить с глазу на глаз».
Эмма надулась, затем направилась к двери. Она послала брату воздушный поцелуй. Он скорчил ей гримасу, и она рассмеялась, выходя. Когда он повернулся к отцу, то увидел серьезное выражение на его лице.
«Новости об Имоджин очень печальны, отец», – сказал он.
«Она никогда не выходит из наших мыслей».
«Произошли ли какие-нибудь изменения?»
«Насколько я знаю, таких нет, Джордж».
«Если я могу что-то сделать, просто скажи мне, что именно».
– Прежде всего, ты можешь сесть. В ответ на жест отца он опустился в кресло. Воан сел напротив и пристально посмотрел на него. «Во-вторых, я был бы признателен, если бы вы могли сообщить мне, что именно происходит».
«Я знаю только то, что сказал мне сержант».
«Я сейчас говорю не об Имоджен. Мой вопрос относится к тебе».
«О, я понимаю».
«Ты действительно выглядишь по-другому. Я видел такой взгляд у некоторых студентов, когда они путают разврат с образованием. Это сигнализирует о снижении моральных стандартов».
«Я здесь больше не студент, отец», – напомнил ему сын. «Я достаточно взрослый, чтобы следовать своей судьбе».
«И все же твоя судьба, похоже, по-прежнему требует от меня финансовой помощи».
«Это только до тех пор, пока я не зарекомендую себя как художник», – возразил его сын. «Как только я это сделаю, я смогу вернуть все, что вы мне любезно дали. Тем временем я очень благодарен вам за помощь. Возможно, это понадобится не так уж долго.»
Воан наклонился вперед. «Я очень волнуюсь, Джордж.
«Если я получаю слишком много, уменьшите размер выплат».
– Меня не волнует количество денег. Что меня беспокоит, так это то, как они используются. Его голос стал жестче. «Позволь мне быть откровенным. Я хочу знать, что именно я субсидирую.»
«Вы помогаете молодому художнику расцвести в полную силу».
«Оставь метафоры в стороне и скажи мне чистую правду».
«У меня большой творческий талант – вы сами это признали – и я усердно работаю над его развитием. У меня уже есть один заказ, и еще два находятся на рассмотрении. Гонорары будут не очень большими на данном этапе моей карьеры, но со временем я могу заверить вас, что…
– Забудь о своем творческом таланте, «перебил Воан. «Я говорю о слухах.
Его сын беззаботно просиял. «На какие слухи ты ссылаешься, отец?
«Это слишком тревожные слухи, чтобы говорить об этом твоей матери. Их источником, по-видимому, является профессор Триггс. У него, как ты знаешь, есть сын твоего возраста – тот, кто выбрал более респектабельную профессию».
«Респектабельность – это смерть искусства».
«Сын профессора видел тебя на вечеринке, где ты развлекал низшую компанию».
«Мне, конечно, позволено самому выбирать себе друзей. И если этот знаменитый сын такой респектабельный, что он делал на вечеринке, на которую я приглашен?»
«Его дядя – арт-дилер в Лондоне».
«А, «сказал Джордж Воэн, «это все объясняет. Мы вполне могли общаться плечом к плечу на таком сборище. Как порода, я ненавижу арт-дилеров, но они – неизбежное зло, поэтому я никогда не упускаю шанса воспитать их.»
«Похоже, что имеет место другая форма совершенствования».
«Говори яснее, отец. В чем меня обвиняют?»
«Блуд – это грех».
«Тогда ты поступил мудро, воздержавшись от этого».
«Вы смеете насмехаться надо мной!» – заорал Воэн, вскакивая на ноги. «Помните, где вы находитесь, сэр, и кто я».
«Я приношу свои самые искренние извинения, отец. Я не хотел быть легкомысленным».
«Ты был груб, и я не потерплю такого поведения».
Его сын раскаивался. «Тогда я безоговорочно беру свои слова обратно».
«Когда я назвал тебя в честь лорда Байрона, я надеялся, что ты будешь вдохновлен его поэзией, а не будешь подражать некоторым из предполагаемых эксцессов его личной жизни».
«Какие предполагаемые эксцессы? Распространял ли профессор Триггс слухи и о Байроне?» Как хороший профессор находит время для написания своих теологических трактатов, когда он занят другим, слушая глупые сплетни о художниках и поэтах?»
«Прекрати это немедленно!» – настаивал Воан. «Давай больше без сарказма».
«Тогда давайте больше не будем пускать слухи».
Его отец плюхнулся в свое кресло. «Что мне с тобой делать, Джордж?
«Ну, для начала ты мог бы открыть бутылку студенческого хереса.
Джордж Воэн увидел гнев, вспыхнувший в глазах его отца, и взял себя в руки, чтобы выдержать выговор, который так и вертелся на языке у старшего мужчины. Он был мертворожденным. Прежде чем Воан успел заговорить, раздался стук в дверь, и она открылась, чтобы показать его сына Перси. Охваченный облегчением, он вскочил, чтобы обнять его. Приветствие между двумя братьями было менее эмоциональным. Они просто обменялись кивками в знак признания.
«Мы должны сообщить ужасные новости о вашем кузене», – сказал Воан.
«Я уже слышал это», – объяснил его старший сын. «На самом деле, я, возможно, знаю больше, чем любой из вас. Я сел на поезд из Мортон-ин-Марш и сначала заехал в Бернхоуп-Мэнор. На меня обрушилась мать. Кажется, Имоджин все еще жива, но ее где-то удерживают против ее воли. В дом пришли три детектива. Одним из них был инспектор Колбек.»
Управление лошадью и повозкой было способом передвижения, который действительно подходил Виктору Лимингу. По крайней мере, так оно и было бы, если бы он не сидел рядом с обезумевшей молодой женщиной, а позади них под какой-то мешковиной лежал труп ее отца. Роберт Колбек ехал рядом с ними на гнедой кобыле, которая теперь была в высшей степени послушной. Лиминга интересовала только его собственная лошадь, косматая тварь в пятнистой шерсти, двигавшаяся легкой рысью и безропотно реагировавшая на каждое движение поводьев. Пока тележка катилась по неровной земле, сержант смог предаться своей фантазии о том, чтобы стать водителем такси, профессия, которая всегда ему очень нравилась. Это удержало бы его в Лондоне, спасло бы от опасностей, сопутствующих работе в полиции, и избавило бы от страха запрыгнуть в поезд, на корабль или на норовистую гнедую кобылу в любой момент. Когда он очнулся от своих грез, то увидел впереди крошечный коттедж с соломенной крышей. Навстречу им выбежала женщина средних лет, ее лицо было изрыто тяжелой работой и болезнью.
Колбек подошел к ней первым и представился. Хотя он сообщил новость так мягко, как только мог, она чуть не упала в обморок. Мэри спрыгнула с тележки и подбежала к ней. Они вцепились друг в друга в полном отчаянии. Когда мать, наконец, оправилась от шока, она медленно подошла к задней части повозки и приподняла мешковину, вызвав новый поток слез, когда увидела рану. Колбек и Лиминг выразили слова соболезнования, которые остались неуслышанными. Оба были опечалены увиденным. Мать и дочь были выжившими из бедной семьи, добывавшими средства к существованию на неподходящем участке земли. После смерти их кормильца их без угрызений совести выгонят из их привязанного коттеджа. Их будущее было пугающим.
Когда женщины достаточно успокоились, детективы отнесли тело в дом и положили на стол в кладовке. Жена посмотрела вниз на труп, но Мэри убежала наверх. Колбек почувствовал, что настал подходящий момент предложить то, что, как он надеялся, станет своего рода бальзамом.
«За это будет компенсация», – сказал он, доставая деньги. «Боюсь, это никогда не искупит того, что произошло, но может на какое-то время облегчить ситуацию». Когда он протянул банкноты, она удивленно отпрянула. «Пожалуйста, возьмите их. Они приходят с сочувствием.
«Я не сделала ничего, чтобы заслужить все это, сэр», – ворчливо сказала она.
«Ты заслуживаешь этого и даже большего», – сказал Лиминг.
«Но там… так много всего».
Из сострадания оба детектива внесли свой вклад. То, что передал ей Колбек, было больше, чем ее муж мог заработать за два года. Она была трогательно благодарна.
«Я не знаю, как вас отблагодарить, инспектор», – сказала она, сдерживая слезы.
«Я только хотел бы, чтобы этого было больше».
«На самом деле, это была собственная вина моего мужа. Я говорила ему не брать деньги, но это было слишком большое искушение. Потом, конечно, была Мэри. Ее сердце было бы разбито, если бы ей не разрешили надеть это прелестное платье. В любом случае, они не послушали меня – и вот результат!»
«Почему вы сказали своему мужу отказаться от денег?» – спросил Колбек.
«Мне не понравился его вид, когда он это предлагал».
«Мэри сказала, что он был высоким, хорошо одетым и у него был приятный голос».
«У него был слишком приятный голос, «хрипло сказала она, – и это-то меня и беспокоило. У него был гладкий язык, и ошибки быть не могло. Кроме того… «Она закрыла дверь внизу лестницы, чтобы Мэри не могла ее слышать. «Кроме того, – продолжила она, – мне не понравилось, как он смотрел на мою дочь. Мэри не заметила – да благословит ее Господь, – но я заметил.»
«Что именно вы имеете в виду?» – поинтересовался Лиминг.
«Он пялился на нее, сэр».
«Ваш муж не возражал?»
«Он был слишком занят пересчетом денег».
Колбек расспрашивал ее дальше, но она не могла рассказать им ничего о незнакомце, чего бы ее дочь уже не разглашала. Над их головами заскрипели половицы, затем послышались шаги по шаткой лестнице. Вошла Мэри в халате. Через руку у нее было перекинуто платье Имоджен Бернхоуп.
«Я должна отдать его обратно?» – задумчиво спросила она.
Во время поездки в Вустер Эдварду Таллису становилось все более не по себе. Его спутники оказывали на него совместное давление, убеждая забыть весь инцидент и снять все обвинения. Не желая их обидеть, суперинтендант продолжал повторять, что было совершено преступление и, следовательно, следует понести наказание. Рассуждения Туннэдайна быстро перешли в брань, и сэру Маркусу пришлось его успокаивать. Мужчина постарше попробовал другой подход.
«Ваше предписание здесь не действует, суперинтендант», – предупредил он.
«Это мы еще посмотрим, сэр Маркус».
«Детективный отдел является частью столичной полиции. Он превосходен в Лондоне, но гораздо меньше в провинции».
«Тогда почему вы так стремились воспользоваться нашими услугами?» – многозначительно спросил Таллис. «Если вы считаете, что власть должна принадлежать местной полиции, почему вы не обратились к кому-нибудь из них?» Я уверен, что в Вустере есть своя доля любителей Шиповника.»
«Мне нужен был лучший детектив», – решительно заявил сэр Маркус.
«Ты поймал его».
«Я начинаю в этом сомневаться».
«Я тоже», – едко сказал Тунннадайн.
«Если бы его оставили одного выполнять свою работу, «сказал Таллис, – я уверен, что инспектор Колбек довел бы расследование до успешного завершения. Благодаря безрассудному вмешательству мистера Таннадина был застрелен человек, а дочь сэра Маркуса находится в еще большей опасности.»
«Я пытался спасти ее».
«Имоджин никогда не было рядом, чтобы ее спасли», – сказал сэр Маркус. «Этот негодяй взял бы мои деньги и ничего не дал бы нам взамен».
«Колбек выследит его», – сказал им Таллис. «Между тем, нам предъявлены уголовные обвинения. Закон должен действовать своим чередом».
Прежде чем Туннэдайн успел возразить еще раз, сэр Маркус заставил его замолчать, сильно толкнув локтем. Таллиса невозможно было запугать или переубедить. До конца поездки они больше не обменялись ни словом. Погрузившись в свои мысли, трое мужчин просто откинулись на спинки сидений в вагоне. Вернон Толли был удручен. Выслушав споры, кипевшие у него за спиной, кучер не услышал ни единого упоминания о Роде Уиллс и никаких предположений о том, что она, возможно, все еще жива. Это встревожило его. Оглядываясь назад, он встал на сторону Таллиса. Вина за случившееся должна лежать исключительно на Тунннадине. Он надеялся, что политик будет содержаться под стражей, но эта надежда вскоре рухнула.
Когда они подъехали к дому Джошуа Перла, пассажиры вышли. Магистрат был плотным мужчиной лет пятидесяти с трясущимися при разговоре челюстями. В присутствии сэра Маркуса он был почтителен до подобострастия и был чрезмерно впечатлен, узнав, что Тунннадин является членом парламента. Задолго до того, как Таллис заговорил, исход визита был предрешен. Суперинтендант привел веские доводы в пользу отказа в освобождении под залог, но они были отклонены слабой рукой. Перл освободила заключенного за символическую сумму. Когда они покидали дом магистрата, Тунннадайн торжествующе улыбался.
«Пожалуйста, передай хорошие новости Колбеку, «сказал он Таллису, «и можешь передать своему нелепому сержанту, что я подам на него в суд за нападение».
Лиминг отказался от предложенного шанса снова прокатиться на гнедой кобыле. Поэтому они с Колбеком пошли обратно в направлении поместья Бернхоуп, а инспектор вел лошадь под уздцы. Оба мужчины были опечалены судьбой Мэри и ее матери и надеялись, что компенсация принесет им некоторое утешение. Колбек пообещал связаться с похоронным бюро в Вустере, чтобы можно было прислать кого-нибудь позаботиться о теле. Пока оно остается в коттедже, это только усугубит их страдания.
«Жаль, что они не смогли рассказать нам ничего полезного об этом человеке», – сказал Лиминг.
«Но они это сделали, Виктор.
«Правда? Я ничего не слышал, сэр.
«Мэри рассказывала нам, каким прекрасным наездником он был. Она деревенская девушка, привыкшая видеть всадников в седле и способная с первого взгляда определить рост лошади. Если этот парень – бывший солдат, которого я подозреваю, то показания Мэри указывают на то, что он служил в кавалерийском полку. Это зацепка, которая может помочь нам найти его.»
«А как же мать?»
«Она сделала замечание о его характере. Он дамский угодник, в этом нет никаких сомнений.
«Солдаты всегда такие», – сказал Лиминг. «За исключением суперинтенданта Таллиса, конечно», – добавил он с невеселым смешком. «Мне достаточно одной женщины. Когда я встретил Эстель, это был самый замечательный момент в моей жизни. С тех пор я никогда не смотрел ни на одну женщину.»
«Человек, за которым мы охотимся, ведет себя по-другому», – сказал Колбек. «Я предполагаю, что это хищник, в жизни которого было много женщин, ослепленных его красным мундиром и медными пуговицами. Так случилось, что Имоджен Бернхоуп стала последней.»
«Что с ней будет, сэр?»
«Я точно не знаю. После провала сегодняшнего упражнения он, возможно, решит сорваться с места и сбежать, но я сомневаюсь в этом».
«Эти две дамы – ценные вещи. Он не откажется от них так просто».
«У меня такое чувство, Виктор. Ты помнишь дело, которое у нас было в Уэльсе?»
Лиминг застонал. «Я слишком хорошо это помню, сэр. Кто-то украл серебряный кофейник в форме локомотива и потребовал за него кучу денег. Мне не повезло быть тем человеком, который передал выкуп. «Он снял шляпу, чтобы потереть голову. «Я все еще чувствую удар, который вырубил меня. Негодяй забрал деньги. Все, что я получил взамен, – это головная боль, которая длилась неделю.»
«Что произошло потом?»
Лиминг задумался. «А, я понимаю, что вы имеете в виду, «сказал он наконец. «Было второе требование, и требовалось гораздо больше денег.
«Именно это здесь и произойдет», – решил Колбек. «Наш кавалерийский офицер вернется за большим выкупом, который будет обменен на более строгих условиях».
«Как сэр Маркус отреагирует на это?»
«Он заплатит. Он должен, Виктор. Это единственный способ вернуть свою дочь».
«Бедняжка, должно быть, переживает самое ужасное испытание».
«Интересно», – сказал Колбек. «Очевидно, что ее одурачили, и она во власти похитителя, но, возможно, она этого не осознает. Имоджин Бернхоуп беззащитна. Заставив ее влюбиться в него, он держит ее как можно крепче.»
Отель был роскошным, и у Имоджин было все, что она хотела, но задержка была невыносимой. Она ожидала, что к этому времени будет за сотни миль отсюда, а она все еще была в Англии. Подозрения медленно укоренялись, Рода Уиллс была беспокойна. Большинство данных обещаний еще не были выполнены, и ей было интересно, будут ли они когда-нибудь выполнены. Однако, когда она попыталась поделиться своими тревогами, Имоджин полностью проигнорировала их. Ее вера была абсолютной, и она не услышала бы никакой критики в адрес мужчины, которого обожала. Она верила, что это был только вопрос времени, когда они отправятся навстречу своему приключению.
Имоджин стояла у окна, когда увидела, как он появился в поле зрения, галопом въезжая во двор и грохоча по булыжникам. Он остановил лошадь и спрыгнул с седла, оставив животное конюху, который прибежал из конюшни. Когда Имоджин направилась к двери, Рода добежала первой.
«Мы должны остаться здесь», – напомнила она Имоджин.
«Но я хочу поприветствовать его».
«Ты слышал, что он нам сказал. Нас нельзя видеть».
«Я слишком долго был заперт в этой комнате, Рода».
«Я тоже, «печально сказала горничная, «но ничего не поделаешь – мы как птицы в клетке».
– Нет, мы не такие, – возразила Имоджен. – Я не позволю вам говорить такие вещи. Мы сбежали из клетки и наконец-то мы свободны. Меня возмущает твой тон, Рода. Это неуместно. Я не хочу больше слышать никаких жалоб.»
Рода виновато покачала головой. «Прости. Я заговорила не в свою очередь.
«Никто не заставлял тебя идти со мной».
«Я был счастлив сделать это».
«Постарайся запомнить это. Однажды ты скажешь мне спасибо. На самом деле…»
Она замолчала, услышав приближающиеся тяжелые шаги в коридоре. Когда раздался стук в дверь, она отперла ее и широко распахнула. Он одарил ее теплой улыбкой, которая мгновенно стерла все ее затаенные тревоги. Рода выскользнула в соседнюю комнату, чтобы оставить их наедине. Мужчина вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Сняв шляпу, он бросил ее на стул.
«Ну? «спросила она, задыхаясь. «Когда мы отправляемся?
«Это ненадолго, моя дорогая», – пообещал он. «Мы отплываем через день или два».
«Все ли в руках?»
«Скоро это произойдет».
«Что нас задерживает?»
– Нужно уладить несколько мелких деталей, «сказал он, целуя ее в лоб и жадно поглаживая волосы. «Ты такая красивая, Имоджин. Я не могу дождаться, когда сделаю тебя своей женой. Он обнял ее за плечи и немного отступил. «Еще не поздно передумать. Тебя никто не принуждает. Если ты хочешь вернуться к своей унылой семье, ты можешь выйти за эту дверь прямо сейчас. Он заглянул глубоко в ее глаза. Вспомни, как плохо с тобой обращались, и сравни это с тем, как я заботился о тебе. Взвесь на весах нас обоих. Что ты выбираешь – свою старую жизнь с ними или новую захватывающую жизнь за границей со своим мужем?»
Имоджин рассмеялась и безоговорочно бросилась в его объятия.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Когда они наконец вернулись в Бернхоуп-Мэнор, детективы первым делом зашли в конюшню. Им навстречу вышел конюх и взял поводья лошади у Колбека. Гнедая кобыла заржала на прощание, когда ее уводили. Лиминг с облегчением расстался с животным. Прежде чем они успели покинуть конюшенный двор, ландо вернулось с Верноном Толли на козлах. Оно описало полукруг и остановилось у колодца. Кучер спрыгнул на землю и поспешил к ним.
«Можно вас на пару слов, добрые господа? – спросил он.
«Конечно, ты можешь», – сказал Колбек.
«Я до смерти напуган тем, что происходит».
«Я тоже», – пробормотал Лиминг, глядя вслед гнедой кобыле.
«Я боюсь за жизни двух дам».
«Этого следовало ожидать, мистер Толли, «сказал Колбек, – но я верю, что они все еще живы. Пока они невредимы, похититель может обменять их. Он, несомненно, попытается заключить сделку еще раз.»
«Я не мог не слушать, о чем говорили, когда вез сэра Маркуса и остальных в Вустер. Они, похоже, думали, что их надули».
«Так и было», – признал Колбек.
«Что, если похититель снова попытается тебя надуть?»
«Это маловероятно. Мы усвоили урок – и он тоже».
«Инспектор мог бы даже поймать его, если бы мистер Таннадайн не думал, что может выполнять нашу работу за нас», – обиженно сказал Лиминг. «Он заслуживает того, чтобы надолго остыть за решеткой».
Смех Толли был пустым. «На это нет никаких шансов, сержант.
«Почему бы и нет?»
«Магистрат освободил его под залог».
Лиминг ахнул. «Но этот человек совершил убийство.
«Магистрат видел это по-другому», – сказал кучер. «Они пробыли в его доме немногим более пяти минут. Когда они вышли, на лице мистера Таннадайна была ухмылка. Он дразнил вашего суперинтенданта.»
«Тогда он более храбрый человек, чем я», – пробормотал Лиминг.
«Где сейчас мистер Таннадайн?» – спросил Колбек.
– Он садится на ближайший поезд до Лондона, сэр. Высадив здесь остальных, я отвез его на железнодорожную станцию. Он все еще улыбался про себя.
«Я не уверен, что я бы улыбался, если бы женщина, на которой я собирался жениться, находилась в руках безжалостного преступника. Мистер Таннадин, похоже, больше заинтересован в том, чтобы избежать тюремного заключения, чем в судьбе своей возлюбленной.»
Подумав о Роуде Уиллс, кучер проникновенно кивнул.
«Что вы теперь будете делать, инспектор? – спросил он.
«Мы подождем, пока с нами не свяжутся во второй раз».
«Я молюсь, чтобы это произошло очень скоро».
– Думаю, так оно и будет, мистер Толли. Однако позвольте мне предупредить вас, – продолжал Колбек. – То, что я вам сказал, конфиденциально. Я не хочу, чтобы это распространилось среди слуг. Здесь и так ходит достаточно слухов. Не добавляй к ним ничего лишнего. Я говорил с вами откровенно только потому, что знаю, что у вас есть особый интерес к этому делу.»
«Благодарю вас, сэр», – сказал собеседник, пожимая ему руку. «Мои уста на замке».
«Хороший человек».
«Ты найдешь Роду для меня, не так ли?»
«Я сделаю все, что в моих силах».
«Я уверен, что вы это сделаете, сэр».
«Вы должны извинить нас», – сказал Колбек. «Мы должны послать кого-нибудь в Вустер, чтобы дать указание похоронному бюро съездить в коттедж, куда было перевезено тело. Чем скорее он будет удален, тем лучше для жены и дочери.»
Он обменялся кивком с кучером, затем увел своего коллегу. Толли смотрел им вслед с новой надеждой. Как только двое мужчин скрылись за углом здания, Уин Иглтон выбежала из двери на кухню. Она, спотыкаясь, пересекла двор и, тяжело дыша, добралась до дома.
«Я видел тебя в окно, Вернон. Ты разговаривал с теми детективами».
«И что из этого?»
«Расскажи мне, что они сказали.
«Ничего», – ответил он с каменным выражением лица. «Они вообще ничего не сказали».
Никто из них не мог вспомнить, когда они в последний раз были наедине. Эмма Вон была единственной, кто постоянно проживал в колледже. Ее младший брат бежал в Лондон в поисках славы художника, а ее старший брат более или менее растворился в сельской местности Глостершира. Было волнующе снова видеть их обоих, но неприятно думать, что потребовался кризис в жизни их кузины, чтобы снова собрать их под одной крышей. Они были в гостиной. Джордж Воэн лениво растянулся на шезлонге, в то время как его брат примостился на краешке кресла. Эмма расположилась на диване между ними.
«Что мы можем сделать?» – спросила она в отчаянии.
«Мы должны молиться за их освобождение», – сказал ее старший брат.
«Я уже делал это, Перси».
«Никогда не стоит недооценивать силу молитвы. Позже мы все вместе помолимся в часовне колледжа».
«Не включай меня в службу», – сказал его брат, отбрасывая волосы назад. «Я увидел свет и повернулся спиной к религии».
«Это ужасные вещи, которые ты говоришь!» – упрекнула Эмма.
«Это правда».
«Это твоя версия правды, Джордж, «сказал Перси Воэн, «и она основана на неправильном понимании. Вы утверждаете, что отвергаете христианство, но все, что вы сделали, это заменили его альтернативной религией, основанной на пороке и алчности.»
«Совершенно верно, Перси», – весело согласился его брат. «Теперь я следую другому богу, и он гораздо менее суров, чем твой. Мы противоположности, дорогой брат. Ты преподобный Воан, а я Непочтительный Воан.»
«Остерегайся того, что говоришь в присутствии Эммы», – предупредил викарий.
«О, я не верю во всю эту чушь о его безудержной жизни», – сказала она, хихикая. «Джордж просто пытается шокировать нас».
«Он, безусловно, шокировал нашего отца. Его письма ко мне полны историй о моем распутном брате. Не могут же все эти истории быть выдумкой».
– Какие истории? «спросила Эмма. «Я ничего не слышала.
«Лучше тебе этого не делать».
«Но я люблю Джорджа. Я хочу знать о его жизни в Лондоне».
«Это столица коррупции».
«Что ж, «сказал его брат, садясь, – здесь определенно больше соблазнов, чем когда-либо могла предложить такая деревня, как Северный Черни. Но давай забудем о моем предполагаемом погружении в необузданную порочность, ладно? «продолжил он. «Теперь наши мысли должны занимать Имоджин – и эта ее веселая служанка. Мне нравилась Рода. Мы все трое разговаривали с детективом. Давайте объединим наши знания и посмотрим, чему мы научились друг у друга.»
«Это первая разумная вещь, которую вы сказали с тех пор, как я здесь», – одобрительно заметил викарий. «Пусть Эмма пойдет первой».
«Я разговаривала с инспектором Колбеком и сержантом Лимингом», – сказала она.
«Я познакомился только с сержантом», – объяснил ее младший брат. «Он был некрасивым созданием, но я принял его за честного парня».
– Отрадно сознавать, что ты все еще можешь распознать добродетель в человеке, «едко заметил викарий. «А теперь не перебивай нашу сестру.
Эмма вспомнила интервью с двумя детективами, вычеркнув из своей памяти каждую деталь с одним поразительным упущением. Она была слишком смущена, чтобы признаться, что рассказала им о любви Перси Воана к его кузине. Ее младший брат также предпочел забыть некоторые вещи, которые произошли во время визита Виктора Лиминга в его студию. Долли Ренсон была незаметно удалена с картины. С большим интересом выслушав своих братьев и сестер, викарий рассказал о визите Колбека в приходскую церковь в Северном Черни. Что он подавил, так это тот факт, что он твердо верил, что Имоджин и ее горничная мертвы. Новость о требовании выкупа убедила его, что они оба все еще живы, хотя и находятся в серьезной опасности.
«Инспектор Колбек удивил меня», – признался он. «Я никогда не ожидал, что полицейский окажется таким умным. В молодости он был студентом Пембрук-колледжа. Изучив юриспруденцию в Оксфорде, он теперь привержен ее соблюдению.»
«Почти ничего здесь не прочитав, – вмешался его брат, – я посвятил себя жизни, полной чистых – или нечистых – удовольствий».
«Будь хоть раз серьезным, Джордж», – настаивала Эмма.
«Я никогда не был таким, как сейчас».
Сравнение их опыта оказалось полезным упражнением. Каждый из них узнал что-то новое о расследовании. В результате Эмма была глубоко встревожена, и ее старший брат пересел рядом с ней, чтобы утешить ее. Джордж Воэн ухватился за случайное воспоминание.
«Подождите!» – сказал он, поднимаясь на ноги. «Эмма помнит, как рассказывала детективам о солдате на платформе Оксфордского вокзала. Это может иметь значение».
«Не понимаю почему», – сказала она. «Я видела его всего секунду».
Вспомни. Разве у вас с Имоджин однажды не было столкновения с солдатом?
«Это было больше года назад, Джордж. На самом деле, возможно, прошло восемнадцать месяцев. Я не вижу, чтобы это имело какое-то отношение к делу.
«В то время это имело отношение к нашей кузине. Я помню, как она рассказывала мне об этом».
«Что там насчет Имоджин и солдата? «спросил викарий, которому не терпелось узнать хоть какие-нибудь подробности о своей кузине. «Почему мне об этом не сказали?
«Это было не так важно», – возразила Эмма.
«Я должен предоставить это решать детективам», – сказал художник.
«Но мы больше никогда не видели этого солдата, Джордж».
«Ты мог его и не видеть – а как же Имоджин?»
Понаблюдав за приходами и уходами из окна верхнего этажа, Кассандра Воэн дождалась, пока ее сестра снова задремлет, затем быстро спустилась по лестнице, полная решимости узнать, что именно произошло. Когда она ворвалась в библиотеку, то не извинилась за то, что побеспокоила четверых находившихся там мужчин. Таллис, Колбек и Лиминг вежливо поднялись со своих мест, но сэр Маркус не проявил к ней такого уважения. Он подошел к ней, намереваясь снова вывести ее из комнаты.
«Я не кошка, Маркус», – предупредила она. «Я не позволю прогнать себя».
«Это частный разговор, Кассандра. Ты нам мешаешь».
«Я останусь, пока кто-нибудь наконец не объяснит мне, что происходит».
– Я буду рад сделать это, миссис Воэн, «сказал Колбек, указывая на стул. – Вы не знакомы с суперинтендантом Таллисом, не так ли?
