Текст книги "Билет в забвение"
Автор книги: Эдвард Марстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
«Я проверю расписание поездов в Брэдшоу».
«У вас есть оружие, сэр?»
«У меня есть несколько единиц огнестрельного оружия, и я хороший стрелок».
«Тогда мы с тобой похожи, потому что меня обучали меткому стрелку. Между нами, я уверен, что мы сможем поймать этого парня – и его сообщника, потому что у него наверняка будет один. Остерегайтесь новых трюков, мистер Таннадайн. Он коварный человек.»
«Я буду настаивать на том, чтобы убедиться, что Имоджин жива и невредима, прежде чем будет произведен какой-либо обмен. На этот раз нам не подсунут невежественную деревенскую девчонку».
Несмотря на утомительные задержки и внезапные изменения планов, Имоджин Бернхоуп все еще сохраняла полную веру в мужчину, которого любила. Теренс Уайтсайд был всем, на что она когда-либо надеялась в будущем муже. Он был храбрым, красивым, добрым, щедрым, невероятно терпеливым и преисполненным духа приключений. Когда она познакомилась с Клайвом Таннадайном поближе, мысль о браке с ним была окрашена страхом. Его политическая карьера всегда будет иметь приоритет, и она будет вынуждена вести такое же пустое существование, как и ее мать, оставленная дома и в значительной степени игнорируемая. Капитан Уайтсайд был другим. Он предложил ей видение супружеского блаженства, которое очаровало ее. Они должны были тайно обвенчаться в Англии перед отплытием во Францию, где, как он сказал ей, у него было поместье в Дордони. Вдали от открытий они создадут свой собственный Райский сад. Тот факт, что свадьба все еще не состоялась, поначалу встревожил ее, но Уайтсайд убедил ее, что это всего лишь вопрос нескольких дней, когда он возьмет ее в жены.
Возможно, Имоджин и была убаюкана его мягким языком, но Рода Уиллс была глубоко обеспокоена таким поворотом событий. Перспектива побега в чужую страну вызывала определенное волнение, особенно учитывая, что это предполагало определенную степень актерской игры на Оксфордском вокзале. Рода охотно помогла Имоджин надеть армейскую форму и завязала повязку, чтобы скрыть часть ее лица. Затем она ожидала, что ее отвезут в отдаленную церковь, где свадебная церемония пройдет в уединении. В своем возбуждении ни она, ни Имоджин не задумывались о законности брака, заключенного таким образом. В конечном итоге этого так и не произошло. Вместо того, чтобы уплыть на Континент со своей новобрачной любовницей, Роду держали в отеле где-то в Оксфордшире и кормили тем, что она теперь считала банальными отговорками.
Однако убедить Имоджин в том, что что-то не так, было невозможно.
«Я очень волнуюсь», – сказала Рода.
Имоджин улыбнулась. «Ты всегда волнуешься.
«Слишком многое пошло не так».
«Это совсем не так. В тот момент, когда мы сели в поезд, все прошло точно так, как было условлено. Я переоделся в форму, которую предоставил капитан Уайтсайд, и меня увезли из Оксфорда в качестве солдата».
«Я не вспоминаю поездку на поезде с такой теплотой», – сказала Рода. «Вы сказали мне высунуть голову из окна в туннеле Миклтон, чтобы из-за дыма мое лицо потемнело и вашей тете было труднее меня узнать. Все, что случилось, – это то, что с меня слетела шляпа, и в итоге я оказалась с полным ртом пыли и запахом дыма в ноздрях. Имоджин рассмеялась. Рода была огорчена. «Это было не смешно».
«Мне жаль, Рода», – сказал другой. «Без тебя ничего бы этого не случилось. Ты помогла спасти меня из Бернхоуп-Мэнор. Я всегда буду помнить это».
«Не будь благодарен, пока не будешь совершенно уверен, что тебя уже спасли».
Они разместились на диване в эркере, в более просторной и хорошо оборудованной из соседних комнат. В нем была та роскошь, к которой привыкла Имоджин, и это доказывало ей, что Уайтсайд действительно обладал богатством, которым хвастался. Рода с тоской посмотрела в окно.
«Было бы не так уж плохо, если бы нам разрешили выйти наружу».
– Мы не можем этого сделать, Рода. Нас не должны увидеть.
«Но мы были заперты несколько дней, даже ели здесь. Нам обоим нужно немного размяться. Почему мы не можем хотя бы прогуляться по саду?»
«Это только вопрос времени, когда мы уедем».
«Интересно», – с сомнением произнесла горничная.
«Тебе следует прочесть мой любимый сонет. Именно его процитировал капитан Уайтсайд в своем первом письме ко мне. А ты забыл название локомотива, который доставил нас в Оксфорд? «взволнованно спросила Имоджин. – Это был Уилл Шекспир. Это был знак. Сонет, о котором я только что упомянул, был написан Шекспиром. Отрывок из него, который я всегда вспоминаю, помогает мне не обращать внимания на мелкие неудобства, которые нас постигали. «Любовь – это не та любовь, которая меняется, когда ее находят перемены…» Вот как обстоит дело со мной, Рода. Хотя наши планы немного изменились, моя любовь осталась неизменной. Уилл Шекспир – я всегда буду помнить название этого локомотива, и ты, я надеюсь, тоже.»
«Что я помню, так это то, что потерял шляпу в том туннеле».
– Я дала тебе свой, когда переодевалась в ту форму. Рода замолчала, но выражение ее лица говорило о многом. «Почему ты такой грустный? «спросила Имоджин. «Разве ты не рад за меня?»
«Я бы хотела, чтобы я могла», – ответила горничная. «Я не думала, что мистер Таннадайн будет подходящим мужем для тебя, и мне было неприятно видеть, как твои родители пытались заставить тебя выйти за него замуж. Но действительно ли тебе сейчас лучше?»
«Конечно, это так. Я была благословлена мужем по собственному выбору».
«Но он не ваш муж, мисс Имоджин».
– Скоро будет. Вы и сержант Каллен будете свидетелями.
– Это еще одна вещь, о которой я должна упомянуть, «сказала Рода, оглядываясь через плечо. «Я старалась держать свои тревоги при себе, потому что не хотела ни в коем случае расстраивать тебя. Однако я должен высказаться о сержанте. Он беспокоит меня.»
«Почему? Он был совершенно вежлив с нами обоими.
«В нем есть что-то, что мне не совсем нравится».
«Он лучший друг капитана Уайтсайда. Этого самого по себе более чем достаточно, чтобы похвалить его. Откуда эта неуместная неприязнь к сержанту Каллену? Я нахожу его прекрасный ирландский напев таким музыкальным.»
«Сегодня утром было не очень музыкально», – вспоминает Рода. «Он вошел в мою комнату, когда я пыталась открыть твой сундук, и приказал мне оставить его в покое. Он произнес голосом, которого я никогда раньше не слышала, и это потрясло меня.»
Он всего лишь повторил то, что сказал нам капитан. Наш багаж должен быть заперт, чтобы мы могли уехать в любой момент. Кроме того, мне ничего не нужно из багажника, Рода. Мне комфортно в том, что я ношу.»
«Это меня очень расстроило».
«Тогда я попрошу сержанта извиниться».
«В то же время ты мог бы спросить его еще о чем-нибудь».
«Что это?
«После того, как он вышел из комнаты, – сказала Рода, – я удивилась, почему он был так резок со мной. Это было жестоко с его стороны. Поэтому я не подчинилась его приказу. Я открыла багажник и просмотрела его содержимое. Неудивительно, что он не хотел, чтобы я заглядывала внутрь.»
«Я не понимаю, о чем ты говоришь».
«Пропало одно из твоих платьев – красивое красное, которое тебе так нравится. Должно быть, сержант или капитан забрали его. Имоджин побледнела. «Как ты думаешь, почему они это сделали?»
Прежде чем сесть на поезд обратно в Оксфорд, Колбек нашел время для мимолетного визита к нему домой. Когда он услышал, что Мадлен в своей студии, он прокрался наверх, тихо открыл дверь, затем подошел к ней сзади и нежно положил руки ей на глаза.
«Роберт!» – воскликнула она в восторге. «Ты снова дома».
Он убрал руки. «Как ты узнал, что это я?
«Никто другой не посмел бы прервать меня». Повернувшись к нему лицом, она запечатлела поцелуй. «Даже у моего отца хватило бы ума держаться подальше от меня, когда я рисую. Кстати, я ходил к нему вчера вечером.»
«Как он?»
«В данный момент он озадачен тем, что вы не назначили его детективом для вашего последнего дела. Он думает, что обладает особыми способностями, когда дело доходит до раскрытия преступлений на железных дорогах. Я слишком мягкосердечна, чтобы сказать ему, что он был бы для тебя ужасной помехой. Она отложила кисть в сторону и вытерла руки о тряпку. «Как долго ты можешь остаться?
«Увы, совсем нет времени», – ответил он. «У меня будет достаточно времени, чтобы собрать кое-какие вещи и ввести вас в курс происходящего. Как только я это сделаю, я заберу Виктора обратно в Оксфорд.»
«Я ему завидую. Я помню тот раз, когда ты взял меня туда на день».
«Это был ностальгический визит. У этого визита более серьезная цель».
Мадлен последовала за ним по лестничной площадке в их спальню. Пока он доставал несколько вещей из гардероба, он вкратце рассказал ей о последних событиях. Она была потрясена, услышав о том, как Туннэдин застрелил работника фермы, а затем был освобожден магистратом под залог, но ее больше всего интересовало то, что узнал Колбек о тяжелом положении Имоджен Бернхоуп.
«В какой ужасной ситуации ты оказалась», – сказала она. «Мне так жаль ее. Этот солдат, о котором ты говоришь, похоже, завладел ею, что заставил ее принять самое экстраординарное решение. Теперь она будет горько сожалеть о том, что покинула свою семью.»
Возможно, юная леди еще не достигла этой точки, Мадлен. Когда она это сделает, разочарование причинит ей глубокую боль. Я очень надеюсь, что мы сможем вернуть ее в целости и сохранности со второй попытки.»
«Вы думаете, что капитан Уайтсайд попытается обмануть вас снова?»
«Я уверен в этом, но на этот раз у него ничего не получится».
«А как насчет мистера Таннадайна?
«По праву, «сказал Колбек, «этот человек должен быть за решеткой. В глубине души сэр Маркус знает это. Именно по этой причине он согласился на мою просьбу ничего не говорить Туннэдайну о втором требовании выкупа. Если нам улыбнется удача, мы добьемся освобождения дочери сэра Маркуса и ее служанки. Пока ее утешает семья, мы можем преследовать похитителя и его сообщника.»
«Она окажется в очень странной ситуации», – прокомментировала Мадлен. «Будучи жестоко введенной в заблуждение мужчиной, которого она любила, Имоджен Бернхоуп придется вернуться к тому, к кому она не испытывает такой привязанности. В каком-то смысле она оказалась между дьяволом и глубоким синим морем.»
«Я оспариваю это, Мадлен. Она никогда не смогла бы вернуться в Тунннадайн. Если бы у нее были какие-то настоящие чувства к этому парню, она бы никогда от него не сбежала. Этот опыт подействовал на нее отрезвляюще», – сказал Колбек. «Она сильно страдала, но извлекла урок из своих страданий. Поставьте себя на ее место. Если бы тебя обманули, как, очевидно, обманула она, что бы ты чувствовал?»
Лицо Мадлен сморщилось, ей потребовалась всего секунда, чтобы принять решение.
«Мне казалось, что я никогда в жизни не смогу доверять другому мужчине», – сказала она.
«Это включает и меня?»
«Ты – исключение из правил».
«Скажи мне, почему».
«Перестаньте напрашиваться на комплименты, инспектор Колбек».
«Мне нужно что-нибудь, что поддержит меня ночью вдали от тебя».
«Поговори с Виктором Лимингом».
«У него ограниченные способности, когда дело доходит до разговора, Мадлен, и ему не хватает твоего неподражаемого обаяния. «Он поцеловал свои пальцы, затем коснулся ими ее губ. «Позволь мне задать тебе еще один вопрос.
«Кем я должна быть – Мадлен Колбек или Имоджен Бернхоуп?»
«Представь на мгновение, что ты последний», – сказал он. «Позволь мне повторить свой вопрос. Предположим – ради аргументации, – что ты все еще находишься под чарами этого умного человека. Предположим, ты добровольно обманываешь себя до того момента, когда пелена, наконец, спадет с твоих глаз. Он приподнял пальцем ее подбородок. «Что происходит потом?
Имоджен Бернхоуп была в таком отчаянии, что прошлась взад-вперед по комнате, прежде чем броситься в кресло, а затем встать, чтобы повторить весь процесс снова. Откровение горничной задело ее за живое. Отказываясь сначала в это поверить, она ворвалась в соседнюю комнату и попросила Рода открыть сундук. Все ее платья были аккуратно сложены в него. В тот момент, когда крышка была поднята, она начала перебирать каждый предмет одежды, в бешеном темпе продвигаясь к самому низу. Доказательства были неоспоримы. Красное платье пропало. Имоджин видела, как его складывали, поэтому знала, что оно покинуло Бернхоуп-Мэнор вместе с ней. Она не могла придумать причины, по которой капитан Уайтсайд или сержант Каллен сняли его, даже не спросив ее разрешения. Это был не просто неприятный инцидент. Это был первый жестокий рывок из ее прекрасного сна.
Немедленно последовал второй толчок. Ее любимого капитана не было в отеле, но она знала, что Каллен все еще там. Горя желанием встретиться с ним лицом к лицу и потребовать правды, она подошла к двери и обнаружила, что ключ повернут в замке снаружи. То же самое было и в ее комнате. Выхода не было. В один миг Имоджин и ее горничная превратились из избалованных гостей в настоящих пленников. Все задержки и корректировки первоначального плана теперь приобрели более зловещий характер. Пока она отчаянно пыталась убедить себя, что Уайтсайд никогда бы ее не предал, до нее наконец начала доходить правда, и это оказало сокрушительное воздействие. Настаивая на том, чтобы ее оставили в покое, она беспокойно расхаживала по своей комнате, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть в окно в надежде увидеть возвращение мужчины, который привел ее сюда.
Прошло больше часа, прежде чем она увидела, как он подъехал и передал свою лошадь конюху. Направляясь к отелю, он увидел ее в окне и, сняв шляпу, низко поклонился. Это на несколько секунд прогнало ее страхи, но вскоре они вернулись, чтобы напасть на нее. К тому времени, когда он постучал в дверь и повернул ключ в замке, она дрожала от страха и замешательства.
«Что с тобой, любовь моя?» – спросил он, видя ее отчаяние и заключая в объятия. «Это тот прием, который я получаю?»
Она оттолкнула его. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне.
«Но тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе, Имоджин».
«Я хочу объяснений».
«Какого рода объяснение?»
«Для начала, – сказала она, – я хочу знать, почему мы с Родой заперты в наших комнатах. Раньше такого никогда не случалось».
«О, – сказал он, ухмыляясь, – это все, из-за чего твое милое личико так нахмурилось? Это моя вина. Я должен был сказать тебе. Пока меня не было, сержанту Каллену пришлось ненадолго выйти из отеля. Я сказал ему запереть обе двери, чтобы вас никто не потревожил. Ваш отец объявил вас в розыск. Сэр Маркус предложил крупную награду за информацию, которая поможет установить ваше местонахождение. Я не хотел, чтобы какой-нибудь любопытный подчиненный увидел вас двоих и рассказал небылицы. Неужели ты не понимаешь, любовь моя? «продолжал он с улыбкой. «Вас и вашу горничную запирали не внутри – других людей запирали снаружи».
Это было правдоподобное объяснение, и на какое-то время она с ним смирилась. Имоджин даже позволила ему снова обнять себя, но теперь все было как-то по-другому. Ей больше не нравились ни его нежность, ни мужественный запах. Сладкие слова, которые он шептал ей на ухо, потеряли свою силу. Она отступила назад.
«Я хочу, чтобы ты был честен со мной, Теренс», – сказала она.
«Я никогда не был ничем иным, кроме честности», – заявил он.
«Где ты был?»
«Мне нужно было позвонить людям и посетить места».
«Какие люди и в каких местах?»
«Разве это имеет значение?»
«Я имею право знать».
«Тогда я могу сказать вам, что у меня были кое-какие дела в банке в Оксфорде и я посетил человека, который организовал наш проезд во Францию. У него ушло больше времени, чем ожидалось, на подделку паспортов. Вот и причина задержки.»
«Когда мы уезжаем?»
«Мы уйдем, когда все будет в порядке, любовь моя. Не беспокойся об этом».
«Ты продолжаешь увиливать, Теренс. Я не могу не волноваться».
Он развел руками. «Я думал, ты мне доверяешь.
Имоджин изучала его. Она никогда в жизни никому так безраздельно не доверяла. Она изо всех сил пыталась вернуть это доверие. Теренс Уайтсайд был тем же высоким, лихим солдатом, которого она впервые встретила на лугу Крайст-Черч. У него был потрепанный обветренный вид, который только добавлял ему привлекательности. Что ей в нем нравилось, так это то, что он был человеком действия. Годы службы в армии научили его быстро принимать решения. От этих решений часто зависела его жизнь. Это произвело на Имоджин впечатление. Когда он начал ухаживать за ней, он делал это с почти рыцарским вниманием. Вежливый и образованный, он научил ее любить сонеты Шекспира так же сильно, как и он сам, используя цитаты из них в своих письмах и все больше сближая ее с собой.
Она никогда раньше не видела, чтобы он смотрел на нее сердито, но именно это он сделал сейчас.
«Что происходит?» – требовательно спросил он.
«Я попросил объяснений, вот и все».
– За твоими вопросами что-то кроется. Он посмотрел в сторону соседней комнаты. «Эта горничная что-то шептала тебе на ухо?
«Рода встревожена так же, как и я».
«Она служанка. Я не позволю ей нарушать мои планы».
«Но твои планы постоянно меняются, Теренс», – сказала она, ободренная своим гневом. «И ты делаешь вещи, не предупреждая нас заранее. Когда Рода попыталась открыть багажник, сержант Каллен отчитал ее. Позже она узнала почему.»
«Тогда она назойливая сука!»
Имоджин была потрясена. «Не говори так о ней.
«Я буду говорить так, как захочу».
«Что ты сделал с моим красным платьем?» – с вызовом спросила она.
«Я понятия не имею, о чем ты говоришь».
«Да, это так. Это был мой любимый автомобиль, и он был упакован в багажник. Когда Рода просмотрела содержимое, он пропал».
«Тогда она, должно быть, забыла взять его с собой», – беззаботно сказал он.
«Я видел, как она укладывала его в багажник. Где он сейчас?»
Ее глаза были полны такого обвинения, что он не видел смысла поддерживать романтическую выдумку о том, что они были сбежавшими любовниками. За время его отсутствия Имоджин, наконец, начала понимать, что ее и ее горничную грубо ввели в заблуждение. Ее великое приключение было не более чем притворством.
«С этого момента, «резко сказал он, «к вам не будут относиться с прежней добротой и вниманием. Вы наши пленники. Ваша горничная переедет сюда, чтобы жить с вами, а сержант Каллен займет ее комнату. Если вы попытаетесь сбежать или поднимете тревогу, у него будет приказ застрелить вас. Через день или два мы переедем отсюда в Чешир.»
Имоджин почувствовала слабость. «Ты сказал мне, что мы направляемся в Дувр.
«Это одна из многих лжи, которые мне приходилось использовать, любовь моя. У меня нет ни поместья во Франции, ни богатства, о котором я так высокопарно говорил. Второй из этих недостатков скоро будет устранен, «сказал он ей с ухмылкой. «Ты и твоя горничная больше не наши попутчики. Вы – заложники, которые должны принести мне настоящее состояние от вашего отца. Молись, чтобы он дал мне то, о чем я прошу, – продолжил он, направляясь к двери, «или он никогда больше не увидит свою прекрасную дочь живой!
Он вышел. Услышав, как в замке поворачивается ключ, Имоджин рухнула на пол.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Количество времени, которое Джордж Вон мог с комфортом проводить в Бернхоуп-Мэнор, было ограничено. В прежние годы, когда там бывал его двоюродный брат, он часами напролет с удовольствием играл с Имоджин и даже не замечал слегка отталкивающей атмосферы дома. В ее отсутствие его единственными спутниками были больная тетя, осуждающая мать и сестра. После получения второго требования о выкупе Колбек уехал в Оксфорд, а сэр Маркус направился в Лондон, чтобы посетить свой банк, оставив художника на милость двух пожилых женщин и при неустойчивой поддержке Эммы. Леди Бернсайд была меньшей проблемой, потому что она все еще была прикована к своей кровати, но Кассандра Воан настояла на том, чтобы ее младший сын оставался там. Хотя она и не была полностью осведомлена о слухах о его предполагаемом распутстве в Челси, она все же не в лучшую сторону сравнивала его с его братом. Ее постоянные выговоры изматывали Джорджа.
Он был в гостиной с Эммой и их матерью. Разрываясь между любовью к брату и своим долгом беспрекословно повиноваться родителям, его сестра оказалась в неловком положении. Она наблюдала за поединком с растущим беспокойством.
«Почему ты не можешь быть больше похожим на Перси?» – спросила Кассандра.
«Я мог бы спросить, почему мой брат не может быть больше похож на меня».
«Ты шутишь».
«Нет, мама, это не так», – сказал он. «Я был бы готов посещать церковь более регулярно, если бы Перси вел себя не как монах, а как человек. Если я сделаю шаг к нему, он должен сделать шаг ко мне. Разве это не сблизит нас?»
«Да, это было бы так», – неуверенно сказала Эмма.
«Конечно, этого не будет», – сказала ее мать. «Я не позволю, чтобы Перси опускался до твоего уровня, Джордж. Я хочу, чтобы ты соответствовал его стандартам поведения.»
Он рассмеялся. «Священный сан для меня – анафема. Если бы я был настолько лицемерен, чтобы взобраться на кафедру, мои лондонские друзья ворвались бы в церковь и забросали меня булочками. Я художник, мама, «подчеркнул он. «Я следую за своей Музой.
«Это полная чушь!»
«Мама!» – воскликнула Эмма.
«Ты должен винить только себя в том, каким я стал», – сказал он.
Глаза Кассандры вспыхнули. «Не оскорбляй!
«Кто учил меня рисовать, когда я был ребенком?»
«Ты делала то же самое для меня, когда я была маленькой, мама», – сказала Эмма.
«Кто усадил меня к себе на колени и направлял мою руку, когда я наносила акварель на бумагу? Это была ты, мама. Ты положила начало моей творческой карьере. Эмма умела рисовать красивые картинки, но у Перси не было творческого чутья», – сказал он. «Он ненавидел, когда его заставляли рисовать. Все, что интересовало моего брата, – это церковь, потому что он любил звуки органа. Для него это было как зов сирены.»
В этом обвинении было значительное зерно правды, и это заставило его мать замолчать достаточно надолго, чтобы он убедил ее принять его своенравие как выражение его преданности своему искусству. Прежде чем она смогла вернуться к атаке, он удалился с подчеркнутой вежливостью. Эмма сделала все возможное, чтобы убедить его остаться, но он не захотел. Кассандре предстояло пережить еще одно потрясение. Когда она махала ему рукой с порога, ее сын не сел в ландо, чтобы его отвезли на железнодорожную станцию. Вместо этого, с истинно эгалитарным рвением, он вскарабкался рядом с кучером. Это также было подтверждением дружбы, потому что он знал и любил Вернона Толли много лет. Кучер был всего лишь конюхом, когда Джордж Воган и его братья и сестры пришли в дом детьми. Толли разрешал им кормить лошадей и играть на сеновале. Они наблюдали, как он взрослеет и берет на себя более важные обязанности.
Чего хотел художник, так это нетребовательного общества порядочного человека, который оказывал ему услуги на протяжении многих лет. Однако, избежав, наконец, допроса своей матери, он снова подвергся тщательному допросу, хотя и в гораздо более почтительной манере. Толли отчаянно нуждался в любой информации. Его пассажир свободно разговаривал с кучером. Толли присутствовал при неумелом обмене выкупа, поэтому не было необходимости ничего утаивать. Джордж Воэн объяснил, что поступило второе требование.
«Я понял это, сэр», – сказал другой. «Когда я вез инспектора Колбека в участок, я почувствовал, что что-то случилось. Позже я отвез сэра Маркуса в Шрабхилл, и он был со мной очень резок. Это случается только тогда, когда он расстроен.»
«Теперь ты знаешь почему».
«Значит, есть надежда, что эти двое все еще живы?»
«Инспектор был убежден в этом, Толли».
«У него есть какие-нибудь идеи, где они могут быть?»
«Он, кажется, думает, что они где-то в Оксфордшире», – сказал художник. «Именно там завтра состоится обмен, и именно там детективы будут проводить свои поиски».
Виктор Лиминг, раздосадованный тем, что снова покидает столицу, был, по крайней мере, доволен их видом транспорта. Он держал поводья нанятого ими двуколки и управлял лошадью с относительной легкостью. Это позволило ему реализовать свою фантазию о том, чтобы быть водителем такси, двигаться с неторопливой скоростью и слушать ритмичный стук копыт. Он очнулся от своих грез наяву, когда одно из колес заехало на большой камень, и вся ловушка ненадолго накренилась, прежде чем с толчком выпрямиться.
«Где мы?» – спросил он, оглядываясь по сторонам.
«Мы все еще в паре миль от выбранного района», – сказал.
Колбек внимательно изучает карту, лежащую у него на бедрах. «Нам нужно найти эту долину, Виктор.
«Насколько точными были инструкции?»
Они были тщательно составлены неточно, чтобы мы не смогли заранее определить точное место обмена. Под видом сэра Маркуса я должен отправиться на мостик и ждать дальнейших распоряжений. Капитан Уайтсайд – если это действительно он – захочет убедиться, что на этот раз я не привел с собой импульсивного сообщника.»
«Мистер Таннадайн – сумасшедший».
«Вот почему он не должен ничего знать об этом втором требовании».
«Если его держать в неведении, он очень разозлится».
«Меня это не волнует», – сказал Колбек. «По всем правилам он должен быть под замком. Суперинтендант обсудил этот вопрос с комиссаром, который, в свою очередь, передаст его в высшие инстанции судебной системы. Этого заискивающего магистрата из Вустершира, о котором мне рассказывал Таллис, следует хорошенько поколотить по костяшкам пальцев.»
«Я думаю, он должен быть в одной камере с мистером Тунннадином».
«Я склонен согласиться».
«Суперинтендант сказал, что он кланялся сэру Маркусу.
«На подхалимство никогда не приятно смотреть, Виктор. Это одно из неизбежных последствий существования земельной аристократии. Кстати, «продолжал Колбек, – я должен перед тобой извиниться».
«Почему это, сэр?»
«Я отправил тебя в студию того художника, когда Джорджа Воэна там не было».
«Был кто-то другой».
«О?»
«Это была молодая леди с отсутствующей рукой на картине».
Как Лиминг ни старался, он не мог забыть свою стычку с Долли Ренсон. Это было слишком мучительно, чтобы оставить ее позади. В надежде снять груз с души, он доверился Колбеку. Инспектору пришлось скрыть свое веселье.
«Тебе следовало принять это как комплимент, Виктор».
«Я не привык к комплиментам от дам – не то чтобы она была настоящей леди, заметьте.
«Что-то в тебе явно вызвало ее интерес».
«Это-то меня и беспокоит, сэр», – сказал Лиминг. «За какого мужчину она меня принимала? Казалось, на ней был только халат».
«Молодая леди, очевидно, чувствовала себя в безопасности в присутствии полицейского.
– Ну, я не чувствовал себя в безопасности в ее присутствии, могу тебе это сказать.
Колбек ухмыльнулся. «Не могу поверить, что ты был таким застенчивым», – сказал он. «Брак с Эстель должен был защитить тебя от подобных льстивых уговоров. В прошлом вы могли отмахиваться от неподобающих ухаживаний, не позволяя им беспокоить вас.»
«С этой молодой леди все было по-другому, сэр. Она не была обычной уличной проституткой. Долли была красива, и – помоги мне Бог – я был вынужден смотреть на это…»
«На ее портрет в обнаженном виде – ты это имеешь в виду?»
«Да, это так. Кроме того, «сказал Лиминг, «у меня дома есть зеркало. Я знаю, что у меня некрасивое лицо. Какая женщина выбрала бы меня из-за моей внешности?»
«Эстель так и сделала».
«Я знаю, и с тех пор я благодарен вам, сэр. Но эта юная леди никогда бы не взглянула на меня дважды, если бы ей не хотелось наказать юного мистера Воана. Вот почему она делала мне неподобающие предложения. Меня хотели использовать как оружие против него, – сказал Лиминг, щелкая поводьями, чтобы увеличить скорость лошади. «Это заставило меня чувствовать себя ужасно».
«Примите мои соболезнования, «сказал Колбек, похлопав его по колену. «Если нам снова понадобится связаться с молодым мистером Воэном в его студии, я пойду вместо вас.
«Благодарю вас, сэр».
Утешьте себя этой мыслью. Если бы к его брату Перси пристала эта молодая леди, он был бы шокирован еще больше, чем вы. Религия до сих пор защищала его от мира женских уловок, в то время как Джордж наслаждается этим.»
«Для меня это закрытая книга, – признался Лиминг, – и я хочу, чтобы она оставалась закрытой». Они ехали еще несколько минут, прежде чем он заговорил снова. «Как могут два брата быть такими разными во всех отношениях? Перси Вон – викарий, который, по вашим словам, верит в чистоту жизни и самоотречение, в то время как Джордж делит постель с… с такой женщиной, как Долли. Вы не поверите, что у них были одни и те же родители.»
На мой взгляд, Перси более интересный из них двоих. Он мрачен и самоуверен, в нем есть глубины, которые никто не мог постичь. Джордж, с другой стороны, настоящий экстраверт. Он любит вызывать возмущение своим поведением, – сказал Колбек, – но, как мне кажется, он всего лишь играет в художника. Я нашел его привлекательным, но немного поверхностным. Перси – мыслитель в семье. Я не верю, что его брат когда-либо серьезно задумывался. Джордж просто делает то, что ему нравится в любой момент времени.»
Поднимаясь по ступенькам в студию, Джордж Воэн совсем не был уверен, какой прием его ожидает. Хотя Долли была чувственной молодой леди, она также была очень капризной. Угроза, которую она произнесла, когда он видел ее в последний раз, вызывала беспокойство. Он настолько привык к ее общению и безудержной страсти, что скорее принимал ее как должное. Мысль о том, что он, возможно, потерял и то, и другое, нервировала. Он никогда не найдет такую податливую модель, как она, или такую умелую и удовлетворяющую любовницу. Вместе они могли бы улучшить его карьеру; порознь он работал бы в пустоте без вдохновения.
Подойдя к двери студии, он остановился, прислушиваясь. Изнутри не доносилось ни звука. Он не был уверен, постучать ему или просто открыть дверь своим ключом. После долгих размышлений он сделал и то, и другое, постучав в дверь, затем отперев ее. Его сердце упало. Комната была пуста, а кровать неубрана. Когда он огляделся в поисках письма, то ничего не нашел. Долли, казалось, умыла руки и сбежала. Он сел на край кровати, обхватив голову руками. Прошло несколько минут, прежде чем он услышал скрип половицы.
В конце концов, она была там. Долли пряталась за ширмой, где обычно раздевалась, прежде чем позировать ему. Вскочив, он пробежал через комнату и отодвинул ширму в сторону. Его охватило раскаяние.
«Я думал, что потерял тебя, моя дорогая».
«Этот вопрос все еще находится на волоске», – предупредила она.
«Ты меня так напугала, Долли».
«Это меньшее, чего ты заслуживаешь за то, что вот так сбежала от меня».
«Это была чрезвычайная ситуация», – сказал он. «Я тебе это объяснял».
