Текст книги "В тени двуглавого орла (СИ)"
Автор книги: Эдуард Тен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 13
Санкт-Петербург. Кабинет императора Николая I.
Генерал Бенкендорф, чьи долгие годы службы научили его читать малейшие оттенки в настроении государя, с первого взгляда понял: император чем-то глубоко расстроен. Тяжёлая дума лежала на его обычно непроницаемом челе, а взгляд, устремлённый в окно, был отсутствующим и мрачным. Поэтому начать свой доклад шеф жандармов решил с самых нейтральных и рутинных сводок. Чрезвычайных происшествий, требовавших немедленного вмешательства монарха, за истекшую неделю не случилось. Всё, что Бенкендорф мог решить самостоятельно, он уже уладил. Но император, казалось, едва слышал его: он был рассеян и необычайно невнимателен. Только упоминание о цесаревиче немного отвлекло Николая от его мрачных мыслей.
– Его императорское высочество прибыл в Ставрополь. Поездка следует утверждённому расписанию. Население встречает цесаревича с неизменным восторгом. После нескольких дней ознакомления с гарнизоном и городом, его высочество проследует в Пятигорск.
– Александр Христофорович, а приняты ли дополнительные меры для охраны Александра? – в голосе императора прозвучала тревога.
– Не извольте беспокоиться, ваше величество, всё предусмотрено. Кстати, только что поступила подробная сводка о летней вылазке Абдулах-амира. Изначально его набег развивался успешно, однако наши войска нанесли мятежникам сокрушительное поражение. По неподтверждённым данным, сам Абдулах-амин был тяжело ранен и, скорее всего, скончался от ран.
– Вот как? – император заметно оживился. – И когда мы получим окончательное подтверждение?
– Господин полковник Иванов-Васильев в своём донесении указывает, что пленные единодушно подтверждают факт ранения предводителя. Именно это и послужило причиной поспешного снятия осады с крепости Грозной.
– Уж не сам ли полковник приложил к сему руку? – усмехнулся Николай.
– Сие доподлинно неизвестно, ваше величество. Однако князь Воронцов в рапорте особо отметил заслуги полковника в отражении нападения. Его батальон действовал на редкость активно и блестяще на протяжении всей кампании, от начала до конца.
Бенкендорф намеренно умолчал о цифрах наших потерь и других досадных подробностях операции.
– Кто бы сомневался, – задумчиво протянул император.
В кабинете повисла краткая пауза. Николай подошёл к окну и, глядя на застывшую в ожидании дождя Дворцовую площадь, неожиданно спросил:
– Александр Христофорович, а как обстоят дела у её императорского высочества Марии Александровны?
В докладе Бенкендорфа этот вопрос упомянут не был, однако его было трудно сбить с толку.
– Насколько мне известно, её высочество активно занимается подготовительными мероприятиями и решает, в каком из предоставленных ей зданий открыть женское училище. Согласно вашему указанию, в её распоряжение предоставлены здание бывшего доходного дома купца Матюхина и конфискованная усадьба Вересова-Ухтомского – бывшего графа.
– То есть пыл её императорского высочества не угас? – усмехнулся император.
– Ни в коей мере, ваше величество. Более того, Мария Александровна оказалась на удивление настойчивой и деятельной. Она с величайшей тщательностью подбирает подрядчиков для ремонта и реставрации здания. Полагаю, её выбор склоняется к усадьбе Вересова-Ухтомского. Она достаточно обширна, и при сравнительно небольших вложениях сможет вместить до ста пятидесяти воспитанниц, не считая обслуги.
– Ваше величество, разрешите обратиться по делу чрезвычайной важности, – решился, наконец, Бенкендорф.
– Что случилось, Александр Христофорович? – Император вопросительно поднял на него глаза.
– Буквально вчера мною получен доклад от полковника Баровича, начальника жандармского управления в Тифлисе. В штабе Кавказского корпуса раскрыт агент английской разведки. Им оказался… полковник Желтов, помощник начальника штаба, начальник первого отделения.
– Начальник первого отделения⁈ – Император вскинул голову, ошеломлённый. – Генерал, как такое возможно? Вы уверены в этом?
– К сожалению, да, ваше величество. При задержании полковник оказал вооружённое сопротивление, убил двух жандармов – офицера и нижний чин. Арестовать его не удалось, предатель скрылся. По всей видимости, он заранее подготовил пути для отступления.
– Получается полковник ловил шпиона, самого себя и никто в штабе и в корпусе не заподозрил в нём врага. – Император задумчиво перечислял факты по делу.
– Ваше величество, мои люди провели тщательный анализ всего, что касается полковника Желтова. Идеальная биография, отличный послужной список, ни одного пятнышка бросающего тень на его службу. В штабе военного министерства лежит ходатайство о назначении его начальником центрального участка линии с присвоением ему звания генерал-майор.
– Не может ли это быть трагической ошибкой, Александр Христофорович?
– Никак нет, ваше величество. Первым вычислил агента полковник граф Иванов-Васильев.
– Опять Иванов-Васильев, – с трудно читаемым выражением в голосе произнёс император.
– Именно он обратил внимание на странности в нападениях горцев на наши обозы и выявил в них закономерность.
– Я не в укор говорю, Александр Христофорович. Но почему это разглядел именно он, а никто другой из наших офицеров не придал этим фактам значения?
– Как метко выразился один из моих подчинённых, работавших с графом: он просто другой. Он смотрит на вещи иначе. Он не такой, как все. И я с этим полностью согласен. Кстати, на него было совершено покушение; полковник ранен и сейчас находится в тифлисском госпитале.
– Насколько серьёзно ранение? – обеспокоенно спросил Николай.
– Ранение средней тяжести, более подробных сведений пока нет. С деятельностью Желтова мы также связываем гибель финансиста корпуса. Вся шпионская сеть, опутавшая тыловые службы, хищения, утечка данных о наших обозах и перевозках – всё это дело его рук. Исчезновение подполковника фуражной службы и покушение на графа, по нашим данным, также были проведены по его приказу. Это говорит о необычайной решительности, высоком уровне агента и его обширных связях в самых разных кругах. Особенно если учесть должность и те широкие возможности, которые она ему предоставляла. Никто и помыслить не мог о предательстве со стороны полковника Желтова. В ходе расследования вскрылось, что ранее он служил в нашем посольстве в Англии в качестве помощника военного атташе. Он в совершенстве владеет языком, и, скорее всего, был завербован именно в тот период.
– Каким образом он попал в английское представительство?
– После блестящего окончания Академии Генерального штаба, как подающий надежды офицер со знанием языка, он был направлен для службы в наше посольство в Лондоне.
– И что же теперь, подозревать всех и каждого? – с горьким возмущением воскликнул император.
– Позвольте не согласиться, ваше величество. Не стоит столь широко обобщать. Данный инцидент должен послужить нам уроком на будущее. В связи с чем осмелюсь просить вас, государь, отдать распоряжение о немедленном отзыве полковника графа Иванова-Васильева в Петербург. Настало время создать полноценную и действенную службу разведки и контрразведки. Его предложения по организации подобной структуры как никогда актуальны.
Император задумался.
– Но его деятельность на Кавказе чрезвычайно полезна. Более того, действия его батальона высоко оценены князем Воронцовым. Поступило даже предложение о развёртывании на его основе целой бригады. Вы же сами докладывали мне об этом?
– Совершенно верно, ваше величество. После ранения графу потребуется время на поправку, и это позволит ему привести в порядок все свои дела. Кроме того, кто сказал, что, находясь в Петербурге, он не сможет продолжать курировать кавказское направление? В случае необходимости он всегда сможет вернуться для личного контроля над исполнением ключевых распоряжений. Что же касается формирования бригады, то я полагаю князя Долгорукого вполне способным возглавить эту работу и принять под командование новое соединение.
– Хорошо, Александр Христофорович, – сказал император после некоторого раздумья. – Вы убедили меня. Подготовьте приказы. Что нового по делу Вайсера?
Бенкендорф отлично помнил отношение императора к любым революционным движениям, которые тот считал проявлением губительного мракобесия. Декабрьское выступление гвардии оставило в душе Николая неизгладимый след, навсегда поселив в нём не только страх, пережитый в те дни, но и стойкую ненависть ко всему, что было связано с революцией в какой бы то ни было форме.
– Ваше императорское величество, первая экспедиция уже работает над этим делом. Достоверно установлено, что Вайсер покинул Россию и в настоящее время находится во Франции. Сейчас мы ведём работу с Мишкевичем Лемой Иосифовичем. Ситуация с ним довольно сложная. Необходимо определить его подлинную роль и положение в структуре общества «Свобода и революция».
– Это что ещё за «гусь»? – с нескрываемым интересом осведомился Николай.
– Он утверждает, что истинный вдохновитель и идейный лидер общества – именно он. Вайсер же, по его словам, является лишь казначеем и занимается организационной работой.
– Значит, покушение на меня – это его идея? – заключил император.
– Нет, ваше величество. Идея убить вас исходила от Вайсера, известного своей приверженностью к террору и силовому свержению самодержавия в России.
– Так чего же вы медлите, Александр Христофорович? – Николай нахмурился, и в его голосе послышалась скрытая угроза.
– Ваше величество, у нас есть основания полагать, что Мишкевич – не совсем тот, за кого себя выдаёт. Тем не менее за ним установлено неотступное наблюдение: мы отслеживаем всю его переписку и контакты. Возможно, это позволит выйти на след Вайсера. Но, к сожалению, оперативно работать на территории Франции мы не можем, как, впрочем, и в других странах наши действия строго ограничены.
– В связи с этим невольно начинаешь задумываться о предложениях Иванова-Васильева относительно настоятельной необходимости создания собственной агентуры в европейских государствах.
Император погрузился в долгое размышление, а когда заговорил, в его голосе звучала холодная ярость.
– Александр Христофорович, скажите мне начистоту: неужели без графа Иванова-Васильева вы не способны усилить наши службы? Неужели у Российской империи вовсе нет возможностей отстаивать свои интересы за рубежом? Объясните мне, почему англичане и прочие иностранные разведки безнаказанно хозяйничают в нашем доме? Позволяют себе организовывать покушения на меня и мою семью?
– Ваше величество, должен признать: оценка, данная полковнику графу Иванову-Васильеву, полностью соответствует действительности. Генерал Дубельт и я, после тщательного изучения его записок, убедились, что взгляды полковника столь неожиданны и до сих пор даже не рассматривались. Тезисное изложение не позволяет до конца постичь его замысел. Действительно, он иной и мыслит совершенно иначе. После осмысления его предложений начинаешь видеть, насколько разрозненны действия наших разведывательных структур и сколь малую пользу они приносят, несмотря на солидные вложения. Я, признаться, не могу понять некоторые его идеи – попросту не представляю, как их осуществить и как они должны функционировать.
В итоге, государь, присутствие графа необходимо, ибо лишь он один понимает, как всё должно быть устроено и работать. В противном случае нам остаётся довольствоваться тем, что имеем ныне. Однако сразу предупреждаю: отдельные его предложения относительно операций, предлагаемые им, выходят за грань законности и носят откровенно преступный, а отнюдь не рыцарский характер.
– Получается, с ним плохо, а без него никак. И что, например, преступного он предлагает?
– После покушения на вас, ваше величество, он настаивает на том, что ответ должен быть незамедлительным и жёстким. «Отстрелить ухо королеве Англии, чтобы она опасалась даже в мыслях держать подобное».
– Как ухо? – растерялся император.
– Дословно привожу его высказывание, ваше величество.
– Я уверен в том, что королева не знала о готовившемся покушении. – воскликнул Николай.
– Вы верите в это? – Бенкендорф пристально смотрел на императора. – То же самое ответил мне граф на мой непроизвольный протест. Далее он добавил: «Я могу поверить в благородство королей Франции, да и то с большим сомнением, но в благородство англичан никогда. Свинопас никогда не будет рыцарем. Империя, построенная на воровстве, грабеже и пиратстве, никогда не будет жить по рыцарским законам. Она идёт к цели любыми путями, какими бы мерзкими и гадостными они ни были. Главное – результат, выгода и барыш. И уж коль с волками жить, надо по-волчьи выть. Они понимают только силу».
Бенкендорф выговаривал это со скрытой жёсткостью, лишь слегка прикрываясь дворцовым этикетом. Не во всём, но во многом он был согласен с графом Ивановым-Васильевым.
Глава 14
Дубельт ожидал возвращения шефа после еженедельного доклада, вновь перечитывая сводки и рапорты, скопившиеся за неделю. Его неотступно занимала мысль о том, как отреагирует император на известие, что в штабе Кавказского корпуса на протяжении шести лет действовал предатель – агент английской разведки.
Как и все, Дубельт был крайне ошеломлён результатами расследования по делу генштабиста. Столь неожиданная развязка вызвала настоящий переполох в самом штабе, а теперь новость достигла военного министра и Генерального штаба. Вместо того чтобы сделать верные выводы и найти способы предотвратить подобное в будущем, все с лихорадочной поспешностью принялись искать «крайнего», озабоченные лишь сохранением собственных должностей. Обычная реакция военных чиновников на тёплых местах. Наверное, и сам Дубельт переживал, если бы в его штабе обнаружился английский шпион, – усмехнулся он в усы.
– А вдруг и в самом деле такое случится? – Его пронзила неприятная мысль. Он передёрнул плечами, отгоняя страшные помыслы.
Бенкендорф прибыл в управление в четвертом часу пополудни. Лицо его было усталым, а брови грозно сдвинуты.
– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство, – поднялся ему навстречу Дубельт.
– Леонтий Васильевич, извольте ознакомиться с бумагами, подписанными его величеством, и подготовьте приказ об отзыве полковника графа Иванова-Васильева в распоряжение императора.
– Значит, государь одобрил наше представление? – с видимым облегчением выдохнул Дубельт.
– Так точно. Кроме того, отдельным предписанием доведите до сведения графа, что ему надлежит завершить все дела, связанные с местными сообществами. Нам требуются исчерпывающие сведения об Абдулах-амине, расстановке сил в стане горцев и его прогноз на будущее. Одновременно сообщите, что его батальон разворачивается в двухбатальонную бригаду. Формирование сотен и общая структура – на его усмотрение. Командиром бригады назначается князь Долгорукий, а официальным шефом – полковник граф Иванов-Васильев.
Также подготовьте приказ о присвоении ему звания генерал-майора. Держите его наготове, но к подписанию не представлять. Всему свое время. Сперва следует дождаться определенности в делах горцев – кто станет преемником Абдулах-амина? Если этот вопрос прояснится, пусть полковник представит краткий анализ ситуации и возможных для нас последствий.
Помолчав, Бенкендорф спросил:
– А что у нас в военном ведомстве? Какие последствия после известий о предательстве полковника Желтова?
– На генерала Леднёва больно смотреть, Александр Христофорович. Он приезжал к нам, мы предоставили ему всю доказательную базу. Мне кажется, он до сих пор не может поверить в предательство Желтова.
– Почему вы так думаете, Леонтий Васильевич?
– Его фраза: «Может, ваши подозрения в предательстве толкнули его на безрассудный поступок? Убийство жандармов… Вы же не знаете всех обстоятельств».
– Его понять можно, – сочувственно вздохнул Бенкендорф. – Слишком уж дело резонансное. Позорное пятно на всей его службе. Что сообщает Куликов?
– К сожалению, Александр Христофорович, ничего радостного. Даже при поверхностном ознакомлении с делами в Туле, Орле и Ростове возникает множество подозрений в крупных хищениях, превышениях полномочий и иных финансовых злоупотреблениях. Я подготовил подробный доклад.
Видимо, создание особой экспедиции для борьбы с казнокрадством – вопрос назревший. Воры и мздоимцы совсем обнаглели.
– А не слишком ли мы уповаем на графа, Леонтий Васильевич? – устало вздохнул Бенкендорф, задумчиво глядя на стол, заваленный стопками папок и бумаг.
– Александр Христофорович, предлагаемая графом структура – это не новый огромный аппарат, а небольшое подразделение, призванное объединить работу уже существующих органов и определять для них задачи. Военная разведка и контрразведка выполняют свои функции, служба внешней разведки связана с Министерством иностранных дел. Третье отделение и жандармский корпус совместно с Министерством внутренних дел, осуществляют защиту интересов внутри страны. Что может быть логичнее и обоснованнее?
– Хорошо, Леонтий Васильевич. Дождёмся графа и обсудим всё подробнее. Впрочем, мне кажется, мы не до конца понимаем задумку графа. Вы же сами меня убеждали, что он мыслит иначе.
Дубельт слегка смутился.
– Вы правы, Александр Христофорович. Дождёмся полковника.
– Леонтий Васильевич, что из себя представляет князь Курбатов? – спросил Бенкендорф, не отрывая глаз от бумаг. – Коротко!
– Князь Курбатов Анатолий Александрович. Капитан Преображенского полка. Мот, повеса, душа любой компании. Из старого княжеского рода. И с недавних пор, – Дубельт сделал многозначительную паузу, – регулярно замечен в окружении её императорского величества.
– Сегодня я застал его величество в крайней степени раздражения. Причиной, как выяснилось, стал серьёзный раздор между императором и императрицей. Столь шумной и основательной ссоры между ними не припоминаю давно. Мне донесли, что виной всему – настойчивая просьба её величества произвести князя Курбатова во флигель-адъютанты и причислить к собственной свите его императорского величества.
– Вот как?.. – Дубельт усмехнулся, но тут же постарался скрыть дрогнувшие уголки губ. – Теперь реакция государя понятна. Лицо, приближенное к особе императора, осведомлённое обо всех делах… да ещё и чин полковника. Превосходная партия.
– Да, Леонтий Васильевич, молодой человек оказался весьма прытким. Но что побудило её величество на столь опрометчивый шаг?
– Позвольте, Александр Христофорович, даже вникать не хочу в сии деликатные материи, – замялся Дубельт.
– А придётся, Леонтий Васильевич. Придётся.
Соберите мне все возможные сведения о Курбатовев кратчайший срок. Её величество сегодня отбывает в Петергоф – на неопределённое время. Сие, Леонтий Васильевич, является красноречивым намёком на грядущие события. Я не намерен предстать перед государем императором, не имея в руках ясного ответа.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
* * *
Императору Николаю доложили, что её императорское величество Александра Фёдоровна изволит отбыть в Петергоф.
– Её величество неважно себя чувствует, – сообщила фрейлина, графиня Львова, постаревшая и поблёкшая ближайшая дама его супруги.
Николай уже пять лет не делил с женой супружеское ложе. Когда врачи предупредили его величество, что новая беременность может стать смертельной для императрицы, он, повинуясь долгу, прекратил исполнение супружеских обязанностей. Николай по прежнему любил Александру, однако это не мешало ему заводить мимолётные увлечения с женщинами всех сословий – актрисами, мещанками, юными воспитанницами Смольного института.
Но вот уже три года его постоянной любовницей была двадцатитрёхлетняя Елизавета Покровская, дочь покойного полковника гвардии Александра Покровского. Император заметил её ещё на выпускном балу в Смольном институте благородных девиц. Мимолётная симпатия постепенно переросла в прочную связь. Для Елизаветы Николай приобрёл небольшой дом на Васильевском острове, который часто навещал. Разумеется, об этой связи знали все.
Императрица, больная и увядшая не по годам, пыталась не придавать значения слухам, оправдывая это собственной неспособностью делить с мужем ложе. Но оправдания были бессильны против острой боли, которую причиняли его измены, и леденящего душу равнодушия к ней как к женщине. Ответить ему тем же она не смела – не только из-за страха перед скандалом, но и потому, что врачи вынесли ей вердикт: беременность стала бы для неё смертным приговором. Эта мысль переплеталась с изнуряющей слабостью, кричавшей о безнадёжно подорванном здоровье.
Своим отъездом Александра давала Николаю понять, что обижена на него до крайности. Ему было неприятно это осознавать. Однако просьба жены, прозвучавшая за завтраком, вызвала в нём такое сильное негодование, что он вспылил неожиданно даже для себя самого, и реакция его вышла слишком бурной и шумной. Хорошо, по крайней мере, что завтракали они одни. Возможно, именно поэтому Александра и решилась обратиться к нему с этой просьбой.
«Произвести князя Курбатова во флигель-адъютанты» – вновь пронеслось в голове Николая. Новая волна раздражения накатила на императора. Пусть и не такая яростная, как утром, но всё же весьма ощутимая. На его вопрос, понимает ли жена, о чём просит, Александра лишь недоумённо ответила, что не видит причин, почему такая малая просьба могла вызвать у Николая столь гневную реакцию. Должность флигель-адъютанта – это в первую очередь близость к императору. Вход в ближайшее окружение, возможность напрямую обратиться к его величеству и много других привилегий. Самая высокая должность для военного в дворцовой иерархии.
Николай стоял у окна, стараясь обрести душевное равновесие. На демонстративный демарш жены он не реагировал – пусть себе едет, там успокоится и подлечится.
Внезапно в его памяти возник образ юной Фридерики Луизы Шарлотты, прусской принцессы – невысокой, стройной, невесомой, словно мотылёк. А затем его мысленному взору явилась другая: Александра Фёдоровна, императрица всероссийская, – та, что была с ним сейчас: больная и уставшая, утратившая былую лёгкость и красоту. Николаю стало жаль свою супругу и совестно за своё равнодушие к ней.
– Отправлю её в Италию в следующем году, – дал себе слово Николай.
* * *
Великая княжна Мария Александровна направлялась в Петергоф на встречу с императрицей Александрой Фёдоровной. Размолвка между императором и супругой мгновенно стала достоянием высшего света, и в салонах уже с осторожностью, но упорно муссировались пикантные подробности. Поползли слухи о возможной связи императрицы с молодым князем Курбатовым, хотя вслух говорили лишь о «некой особе» и «неком кавалере» – все прекрасно понимали, о ком идёт речь, и отдавали себе отчёт в опасности подобных намёков.
Мария пребывала в сомнениях: уместен ли её визит в такой момент? Однако поддержка императрицы была ей необходима для продвижения заветного дела – организации женского училища для всех сословий и медицинских курсов для акушерок. Мысль об этом всецело поглощала её, даря неведомое ранее чувство собственной значимости и нужности. Даже суровый свёкор, император, выразил ей своё одобрение, что не могло не льстить.
И всё же, подъезжая к резиденции, Мария испытывала трепет. Она по-прежнему робела перед Николаем и Александрой. Отсутствие мужа, Александра, лишало её опоры, но она вспомнила его напутственные слова перед отъездом: «Мария, тебе следует обрести уверенность в себе и своих деяниях. Нам предстоит стать императорской четой, и мы должны с достоинством принять эту ношу».
Именно это осознание и придавало Марии решимости действовать во что бы то ни стало.
К трем часам пополудни великая княжна была во дворце. В сопровождении фрейлины она вошла в малую гостиную. Императрица, окруженная свитой, сидела в глубоком кресле; её фигура, укутанная в роскошные ткани, казалась невероятно хрупкой.
– Здравствуйте, Ваше Величество, – мягким шелестом платья сопровождая свои слова, Мария совершила безупречный реверанс. Мельком взглянув на государыню, она невольно смутилась: лицо Александры Фёдоровны было бледным и осунувшимся, резкие морщины проступали сквозь слой белил и румян. Тяжёлые мешки под глазами и потухший, отсутствующий взгляд выдавали глубокое нездоровье и усталость.
– Здравствуй, Мария, – тихо ответила императрица, изобразив нечто, лишь отдалённо напоминающее улыбку. Она говорила на немецком, и в её голосе не было ни жизни, ни тепла.
