Текст книги "В тени двуглавого орла (СИ)"
Автор книги: Эдуард Тен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 5
Всё складывалось для подполковника Флетчера, известного в этих краях как Фарух-ага, просто прекрасно. Задуманная небольшая диверсия для беспокойства русской оборонительной линии, операция переросла в невероятный успех. Вместо тактического манёвра получился глубокий прорыв, увенчавшийся осадой крупной крепости Грозной. До полной победы оставался всего один шаг – чуть больше сил, и крепость бы пала.
Результат был ошеломляющим и, что главное, совершенно неожиданным для самого Флетчера. В Лондон уже ушёл подробный отчёт, где все события были изложены в выгодном для него свете. К нему прилагалось ходатайство: подполковник, получивший во время операции тяжёлую контузию, по состоянию здоровья настоятельно просил о замене и предоставлении двухгодичного отпуска для поправки здоровья. Эта маленькая ложь была необходима, чтобы получить отпуск.
Шесть дней спустя в селение явился угрюмый и злой Ефим. Он доложил, что, выполняя приказ агента, они напали на Шайтан-Ивана. Тот был тяжело ранен, охрана бросилась в погоню. Игнат погиб, а Ефиму чудом удалось ускользнуть. Флетчер наградил его двадцатью золотыми и отпустил. Мрачный Ефим сказал, что возвращается в своё селение.
Весть о тяжёлом ранении Шайтан-Ивана обрадовала Флетчера, а возможная смерть противника и вовсе доставила бы ему огромное удовольствие, давая возможность записать на свой счёт устранение столь опасного врага. Его и без того приподнятое настроение улучшилось так, как не случалось уже давно. Даже известие о смерти Абдулах-амина от полученных ран ничуть не омрачило эту эйфорию. «Подумаешь, погиб один вождь дикарей, – равнодушно размышлял Флетчер. – Выберут нового».
Для него не имело значения, с кем иметь дело, главное, чтобы новый лидер был подконтролен ему и выполнял указания Фаруха-аги. Всё остальное его не касалось.
Флетчер принял решение взять под своё крыло Яна Собеского, гениального стратега, силой своего ума обеспечившего успех всей операции. Лишь благодаря ему повстанцы смогли одержать победу. И она могла бы быть оглушительной, если бы его планы выполнялись неукоснительно. Но история не терпит сослагательного наклонения. Увы, заставить горцев подчиниться иноверцу было практически невозможно. При всех своих талантах Собеский так и оставался для них чужаком, и эта стена непонимания оказалась непреодолимой.
Флетчер с удовлетворением отметил, что после недавних боёв авторитет польского формирования заметно вырос. Суровые горцы, прежде относившиеся к ним с прохладцей, теперь признали их доблесть и боевые заслуги. Правда, цена оказалась чувствительной: от поляков осталось всего шесть десятков сабель. Русский отряд и вовсе был практически уничтожен – жалкие остатки, неполных два десятка человек.
«Впрочем, это уже не имеет значения», – отбросил он лишнюю мысль. «Со временем горские аулы дадут новых добровольцев, – строил он планы. – Я обеспечу их оружием и снаряжением, и тогда можно будет задумать новую операцию. Это долгая игра. Или у русских лопнет терпение, или они перебьют всех этих дикарей». Разницы между двумя исходами подполковник, в сущности, не видел.
Размышления прервал тихий голос слуги:
– Сахиб, к тебе гость.
– Кто? – насторожился Флетчер.
– Одет как горец, но говорит на чистейшем английском, – доложил Кучар.
– Проси.
В дом вошёл высокий мужчина в простой горской одежде. Его лицо, осунувшееся от усталости, с густой щетиной и усами, казалось высеченным из камня. И лишь проницательные серые глаза и правильные черты лица выдавали в нём европейца.
– Приветствую вас, сэр. Полковник Желтов, – представился гость.
Так состоялась их первая очная встреча – куратора и его самого ценного агента.
– Рад нашей, пусть и столь неожиданной, встрече, господин полковник, – с лёгким намёком в голосе начал Флетчер. – Полагаю, ей способствовали чрезвычайные обстоятельства?
Он с интересом разглядывал пришельца. По подробному описанию, присланному ранее, это был никто иной, как Алтын.
– Вижу, вы изрядно устали с дороги, полковник. Прошу, присаживайтесь. Кучар, накрой на стол, – распорядился Флетчер, жестом приглашая гостя к низкому столику.
Флетчер отхлёбывал вино, не мешая поздней трапезе Желтова. Тот ел не торопясь, с почтительной аккуратностью, хотя по каждому его движению было видно, что полковник изрядно голоден. Лишь когда ужин был окончен и довольный Желтов откинулся, подложив под спину подушку, Флетчер нарушил молчание.
– Надеюсь, теперь вы поведаете мне о том, какое чрезвычайное происшествие заставило вас бросить всё? – тихо спросил он.
– Главная причина моего провала – полковник граф Иванов-Васильев. Настоящий дьявол, а не человек. Моя попытка направить его по ложному следу провалилась. Тогда я отдал приказ братьям устранить его. Лично указал на графа, показал маршрут его движения и сам наблюдал за операцией. Он был тяжело ранен, возможно, даже убит. Но на третий день после покушения за мной пришли жандармы. Меня раскрыли. Пришлось застрелить двоих и бежать, бросив всё. Вот и вся история моего провала. – Желтов мрачно нахмурился и спросил: – У вас найдется трубка и табак?
Флетчер кивком распорядился принести всё необходимое.
– Не стоит так расстраиваться, полковник, – сказал подполковник, стараясь скрыть досаду от провала столь ценного агента. – Ваши заслуги перед английской короной неоспоримы, и, поверьте, руководство оценит их по достоинству. Сегодня отдохните, а завтра мы обеспечим вас проводником до Стамбула. Вам нужно будет остановиться по этому адресу, – Флетчер назвал улицу и дом, – и ждать дальнейших указаний. Условия там комфортные, всё необходимое предоставят. Деньги у вас есть?
– Признаться, покидал квартиру в спешке и истратил всё, что было, – ответил Желтов.
– Вот пятьдесят серебряных монет и десять золотых, – Флетчер положил на стол два кожаных мешочка. – А это – дорожный фирман, дающий право на проезд по всей территории Османской империи. Вы владеете турецким?
– Не в совершенстве, но объясниться смогу, – ответил Желтов.
– Прекрасно. С этого момента вы – Эмин Барат, запомните это, полковник. Это имя станет вашим паролем ко многому. Донесение, которое вы повезёте, необходимо доставить в английское посольство. Там знают, что с ним делать. Можете идти. Мне нужно его составить.
Когда Флетчер остался один, он наконец позволил себе снять маску понимания и доброжелательности. Его лицо стало холодным и сосредоточенным. Форин-офис определённо будет недоволен провалом агента. Ценного и дорогого агента. Однако Флетчер был спокоен за своё служебное положение – на войне, даже тайной, никто не застрахован от потерь. «Алтын» проработал в связке почти шесть лет и с лихвой окупил все вложения. Его вклад и вправду был неоценим. Наверняка ему найдут новое применение – это уже станет головной болью начальства.
Тщательно изложив в донесении все обстоятельства дела, связанные с агентом «Алтыном», Флетчер аккуратно свернул листы, поместил их в прочный тубус и залил сургуч, сделал оттиск своей печатью.
* * *
Две недели в госпитале не прошли даром – рана пошла на поправку относительно быстро. Края ран чистые, уже начали стягиваться молодым рубцом, и, к счастью, удалось избежать нагноения. Я всё ещё не мог двигаться резво и был опутан бинтами, но чувствовал себя уже вполне сносно. Эркен с моими распоряжениями ускакал к Андрею и вскоре должен был вернуться с каретой – я решил покинуть Тифлис и долечиваться в своей вотчине.
Меня навестил атаман Колосов. Он вошёл и молча, несколько тягостных минут, разглядывал меня: сидящего на койке, перебинтованного, осунувшегося. Наконец, мрачно изрёк:
– Ну что, допрыгался, Пётр Алексеевич? И чего тебе не сидится на месте? Вечно ты суёшься в самое пекло. Повоевал – и будь доволен, пора бы и домой, на базу. Лучше бы батальон свой в бригаду развернул, пользы было бы куда больше… Чего молчишь? Убить могли! Долго ли ещё будешь свою удачу испытывать? – Атаман тяжело вздохнул.
– Такая у нас, ваше превосходительство, судьба… казацкая, – грустно заметил я.
– И не философствуй, молчи уж, – отрезал Колосов. – Выздоравливай быстрее и займись подготовкой к встрече цесаревича. Князь Воронцов крайне обеспокоен твоим ранением и очень на тебя надеется. После всех этих тревог он опасается неудовольствия наследника, а уж тот наверняка доложит его величеству.
– Николай Леонидович, да вы же сами прекрасно знаете, как всё устроено. События нужно просто преподнести в надлежащем свете.
– Вот ты и займись этим, а князь тебя поддержит, – твёрдо сказал атаман. – Пётр Алексеевич, Воронцов – генерал отменный. Уверен, что его командование корпусом пойдёт на пользу всей службе.
– Хорошо, Николай Леонидович, я постараюсь.
* * *
Кабинет Командующего Кавказским корпусом, генерала от кавалерии князя Воронцова.
Последние участники совещания стали покидать кабинет. Воздух, густой от табачного дыма и напряжённых разговоров, наконец застыл. Князь Воронцов, не меняя положения у карты военных действий, бросил через плечо:
– Генерал Головин, останьтесь.
Когда в комнате остались они двое, командующий медленно повернулся. Его лицо было усталым и суровым.
– Генерал, я отстраняю вас от командования Сунженской линией. Ваши обязанности временно примет полковник Савин.
– На каком основании, ваше высокопревосходительство⁈ – Головина будто отшатнуло от этих слов, его лицо залила краска возмущения.
Воронцов медленно поднял на него взгляд. В глазах князя вспыхнули опасные огоньки.
– Вы… смеете спрашивать у меня основания? – его голос, сначала тихий и шипящий, начал набирать силу. Он с усилием перевел дух, сжав пальцы на спинке кресла. – Хорошо. Если вы не видите очевидного, я готов пролить свет на ваше положение. Я нахожу вас некомпетентным и неспособным осуществлять командование вверенным вам участком. Моё ходатайство о вашем отстранении уже направлено.
– Но я получил серьёзную контузию, ваше высокопревосходительство! – попытался оправдаться Головин, всё ещё не в силах смириться с приговором. – Я действовал в условиях, когда…
– Контузия калечит тело, генерал, но не разум, – холодно и безапелляционно прервал его Воронцов. – Она не может служить оправданием вашим поступкам.
Вместо оглушительного крика, которого, казалось, требовала ситуация, Воронцов ответил нарочито тихо, и от этого его слова прозвучали ещё страшнее.
– Аркадий Германович, как вы после этого можете смотреть в глаза своим офицерам? – его голос был холоден и ровен. – По вашей глупости погублены семь сотен жизней. Вы не просто проиграли бой. Вы бросили своих людей на произвол судьбы и позорно бежали с поля боя. Вместо того чтобы спасти тех, кто ещё мог выжить, вы оставили их умирать. Солдаты и офицеры до конца исполнили свой долг. А вы… – Воронцов замолчал, с трудом подбирая слова, которые могли бы описать весь его стыд и гнев. – Независимо от исхода дела, довожу до вашего сведения, что я не желаю, чтобы под моим командованием служили офицеры подобные вам. Более вас не задерживаю.
Глава 6
Вечером в моей палате царила атмосфера напряжённого, но удовлетворённого спокойствия. Полковник Барович и подполковник Булавин, расположившись рядом, делились впечатлениями от только что состоявшегося офицерского собрания. Речь шла о кратком, но мощном выступлении Баровича, посвящённом ходу расследования.
Нашей совместной работе с полковником предшествовал его разговор с князем Воронцовым, после которого он проникся ко мне полным доверием. Вместе мы выстроили канву доклада, сделав ставку на сухие, но красноречивые цифры. Цифры ущерба, нанесённого корпусу предателем Желтовым. Продовольствие, оружие, снаряжение, фураж – выстроенные в чёткие строки, эти факты были неоспоримы и производили гнетущее впечатление.
Однако подлинный перелом в настроениях вызвал финальный тезис, который мы с Баровичем обдумывали особенно тщательно: – Господа офицеры, искусственная вражда между жандармами и армейцами, раздуваемая нашими недоброжелателями, играет на руку общему врагу. Помните, враг не дремлет. – Эта фраза, прозвучавшая из уст полковника, основательно поколебала устои глухой неприязни.
– Признаюсь вам, Пётр Алексеевич, выступление подействовало на собрание как удар грома, – нарушил молчание Барович. – Идея с акцентом на потерях и ущербе, которую вы предложили, оказалась решающей. Она потрясла даже самых скептически настроенных. А немногочисленные сомнения развеял личным авторитетом генерал Воронцов, заверивший всех в достоверности наших данных.
– Прошу принять искренние поздравления и мою благодарность, – произнёс Барович. – О вашей роли в расследовании дела «генштабиста» и в умиротворении назревавших в корпусе страстей я непременно доложу по команде.
– Что ж, – добавил Булавин, – лишний раз убедился в вашем высоком профессионализме и незаурядных способностях, Пётр Алексеевич.
– Перейдём к вопросу о визите цесаревича, – плавно продолжил Барович, отложив в сторону папку. – Согласно последним данным, маршрут его следования будет пролегать через Ставрополь, Пятигорск, Владикавказ, а затем – по Военно-Грузинской дороге на Тифлис. Князь Воронцов просил лично напомнить вам о ваших договорённостях и распорядиться насчёт дополнительных мер охраны. Когда вы намерены отбыть из Тифлиса?
– Через два дня. Карета уже ожидает меня.
– Пётр Алексеевич, не будет ли с вашей стороны препятствий, если я присоединюсь к вам по пути в Пятигорск? – почти официальным тоном осведомился Булавин, но в глазах его читалась искренняя надежда.
– Составьте мне компанию, буду только рад, – я кивнул. – В дороге хороший собеседник – большая редкость.
– Премного благодарен, ваше сиятельство.
Проводив гостей, я остался в долгожданной тишине, но расслабиться не удалось. В палату бесшумно вошёл Савва.
– Командир, к тебе человек. На вид – мышь серая, а наглости – хоть отбавляй. Говорит, вести от «Кроха» принёс. Гнать в шею?
– Впусти, – вздохнул я, чувствуя, как наваливается усталость.
На пороге возникла фигура, которую в толпе и не заметишь: невзрачная, чуть выше Саввы, в потёртом сюртуке. Он был похож на забитого мелкого конторщика, вечно кланяющегося хозяину. Весь его вид вызывал жалость. Но я научился не доверять первому впечатлению.
– Ваше си-сиятельство, – заговорил он, заикаясь и заламывая руки. – Осмелился побеспокоить по делу… архиважному! От «Кроха».
И тут, подняв глаза, я увидел. Не жалкого просителя, а жестокого, оценивающего хищника. Этот взгляд – острый, безжалостный – длился лишь долю секунды, но его было достаточно. Маска была надета вновь, и передо мной снова дрожал никчёмный мелкий служащий.
– «Кроха»? – протянул я, давая ему понять, что игра замечена. – А чем можешь подтвердить?
– Он… он велел благодарить за оставленные деньги. Очень выручили.
– Допустим, – сказал я и внезапно перешёл в атаку, впившись в него взглядом, от которого у многих мурашки по коже бежали.
Но этот не дрогнул. Напротив, в его глазах мелькнуло нечто вроде одобрения и уважения.
– «Крох» жаждет встречи, ваше сиятельство! Умоляет принять его! – в голосе посетителя впервые прозвучали настоящие, не наигранные ноты.
– Ты-то кто?
– Симеон. Счетовод. Он будет перед полуночью, с девушкой. Что ему сказать?
– Пусть приходит.
Он кивнул с тем же подобострастием, повернулся и вышел, игнорируя бдительные взгляды моих людей. Маска снова была на месте.
Без четверти двенадцать дверь с тихим скрипом отворилась, впуская Кроха и юную девушку. Вместо него я ожидал увидеть прежнего, уверенного в себе авторитета, но передо мной был человек, растерянный, прижатый жизненными обстоятельствами.
– Доброй ночи, ваше сиятельство! Благодарствую, что не отказали, – его голос звучал приниженно, что было для него несвойственно.
– Здравствуй, Крох. Давно на воле? – спросил я, откинувшись в кресле.
– Через три дня после вашего освобождения меня отпустили. Ничего доказать не смогли, – он криво усмехнулся, но в глазах не было веселья.
Мой взгляд скользнул на девушку. Она стояла рядом с Крохом, скромно потупив взор. Лет пятнадцати, не больше. Очень красивая – той свежей, юной красотой, что расцветает именно в этом возрасте. Одета как мещанка, но с явной претензией на парижский шик: платье скромное, но изящного покроя, – последний крик моды. Оставалось загадкой, что связывало эту нежную барышню с одним из тифлисских воровских авторитетов.
Выдержав длительную паузу, Крох наконец заговорил.
– С просьбой я к вам, ваше сиятельство. Никогда не беспокоил, но тут… сам не справлюсь. Помощь ваша нужна.
Было видно, как ему трудно даются эти слова. Привыкший всего добиваться силой и угрозами, он теперь униженно просил.
– Сразу скажу, Крох, просить у меня – дорогое удовольствие. Уверен, что оно тебе нужно? Подумай, прежде чем озвучивать. И помни – я не всесилен.
– Всё понимаю, ваше сиятельство! – Он заговорил быстро, почти отчаянно. – Но я не с пустыми руками. Даю наводку на тех стрелков, что на вас покушались. И мой долг за мной – любую вашу просьбу выполню, когда прикажите.
– Говори, – кивнул я, смягчившись.
– Нехорошее дело вышло, ваше сиятельство. Мой крестник, Артур, обыграл в карты князя Зуева на тридцать тысяч. Тот обвинил его в шулерстве, избили парня и сдали в полицию. Теперь ему светит три недели тюрьмы и штраф – двадцать тысяч. А князь ещё и грозится поймать его после всего и правую руку отрубить.
– Он действительно пойдёт на это? – Прищурился я.
– Не он, ваше сиятельство. Князь Хитогуров и сын князя Орбелиани. Оба остались должны Артуру: один пять, другой восемь тысяч. И оба теперь на него злы, как черти. Сроки по долгам вышли, они ославились по всему городу. Непогашенный карточный долг – пятно на репутации, которое они смыть захотят.
– А твой крестник, конечно, не шулер и играл честно? – Усмехнулся я.
– Да он не шулер, он профес… прохфе… Тьфу ты, не выговоришь! – Крох с досадой махнул рукой.
– Профессиональный игрок, дядя Крох, – звонко поправила его девушка и тут же стрельнула в мою сторону быстрым взглядом зеленых глаз. Я сделал вид, что не заметил, скользнув по ней равнодушным взглядом.
– Это Зоя, ваше сиятельство, сестра Артура.
Я позволил себе внимательнее окинуть её взглядом. Она подставилась под оценку очень выгодно – отточенным наклоном головы, продуманной позой. Любительская игра, но талантливая. Скорее всего, воровка на доверии или приманка для состоятельных простофиль.
– Итак, чего же ты хочешь от меня, Крох? – Вернул я его к сути.
– Ваше сиятельство, в тюрьме-то Артура никто не тронет. Беда начнется, когда выйдет. Князья начнут охоту, чтобы руку отрубить – так они и долги свои спишут, и уважение поправят.
– А ты почему сам не поможешь крестнику? Объясни им, что они неправы, по-своему, – я знал ответ, но мне было интересно его услышать.
– Можно и так, ваше сиятельство. Только после этого мне в городе житья не будет. Полиция задерёт по первому слову. Они ведь князья, а не последние крестьяне. Завтра Артуру на выход, так вы его с собой возьмите, ваше сиятельство! До Пятигорска. А там уж он сам.
Я молчал, взвешивая все «за» и «против». Стоило ли мне ввязываться в эту грязную историю?
Неожиданно Зоя стремительно подобралась ко мне и ухватила за руку. Орлы дрогнули было, но я остановил их взглядом.
– Ваше сиятельство, – голос её звенел, как натянутая струна, в нём смешались мольба и отчаяние. – Умоляю вас! Заклинаю всем, что вам свято! Спасите моего брата! – И она залилась горючими слезами, а взгляд её зелёных глаз, казалось, прожигал насквозь, добираясь до самой души.
Я не отнял руки и краем глаза отметил заинтересованные взгляды Кроха, Паши и Саввы, застывших в ожидании.
– Я сделаю всё, что вы прикажете, – продолжала Зоя, стыдливо опустив ресницы, но не отпуская моей руки. – Всё… ваше сиятельство. – Надавила она последней фразой.
В её позе, в дрожи голоса было столько обречённой жертвенности, что мало кто устоял бы. Трудно не поддаться, когда тебе предлагают такую прелесть.
– Исполнено безукоризненно, – сказал я ровным, почти бесстрастным голосом. – И вправду любишь брата. На многое готова… Воровка на доверии или приманка для богатых простофиль. Ты просто прелесть, Зоя.
Слёзы мгновенно высохли. В её глазах вспыхнуло неподдельное удивление, сменившееся растерянностью. Она медленно поднялась с колен, всё ещё не выпуская моей руки.
– Зоя, я же говорил: не тебе тягаться с его сиятельством! Вечно ты действуешь наобум! – с досадой бросил Крох.
Зоя выпрямилась во весь рост и гордо вскинула голову, наконец отпустив меня.
– Спасите моего брата, ваше сиятельство. Моя благодарность будет безмерна, – произнесла она уже совсем другим, твёрдым голосом.
– Крох, угадал я с её ремеслом? – Спросил я, обращаясь к авторитету.
– Почти, ваше сиятельство. Только она ещё и карманница первостатейная. Отец её был среди нас очень уважаемым человеком.
– Зоя, подожди за дверью. – Сказал я приказным тоном. Дождавшись когда она выйдет я задал вопрос Кроху.
– Теперь скажи мне Крох, почему ты встрял за них?
– Когда я ещё зелёным сосунком сунулся в самое дно, наделал столько, что смерть моя за спину встала и нож к горлу приложила. Так вот, отец их спас меня и к себе в семью взял. Иваном он не был, но уважением пользовался большим. Шулером был от бога. По молодости карманником промышлял. Работал под обедневшего дворянина. Младшего сына в роду. А может так оно и было. Ничего про его прошлую жизнь не ведаю. Когда он понял что из меня приличного карманника или шулера не получится, определил меня по воровской линии. Учил, помогал пробиться наверх. Считай через него я человеком стал. При смерти его, дал слово присмотреть и заботиться за крестниками. Обучить то он их успел, да только не всему. Вот и попал впросак Артур. В карты он мастак, не хуже отца, да только меры не знает. Жаден до игры, а то никак нельзя допускать. Так-то может и сам бы справился, а тут дворяне, князья. Если что, нас метелить и рвать полиция будет долго. За мной народ стоит и немало. Не поймут ежели я из-за крестников бучу затею. Так что выручай ваше сиятельство.
– Ну, а теперь подробнее о тех, кто на меня покушался. Что ты говорил про убийц? – Вернулся я к самому главному.
– Братья это, ваше сиятельство. Кто и откуда – не ведаю, но есть у нас в городе один торговец, Худовердян. Товаром запрещённым приторговывает, ну и по мелочи. Так вот, эти братья, коли в городе, то к нему обязательно наведываются. И товар, видать, возили. Шастать меж горцами да на туретчину ходить так свободно не каждый может. Когда вас ранили, одного из братьев видели у Худовердяна. Тот дал ему лошадь, и он быстро убыл. А я поспрашивал у народа – говорят, второго в мертвецкую привезли, как раз с того места, где вас подстрелили. – Крох внимательно следил за моим лицом, стараясь уловить, какое впечатление произвели его слова. – Коли с этим торговцем по-хорошему поговорить, думаю, он много чего интересного расскажет.
Я молча обдумывал услышанное. Информация была ценной и пахла большой игрой.
– Хорошо, Крох. Я помогу твоему крестнику. Но помни – отныне ты у меня в долгу.
– Слово моё, ваше сиятельство. Долг за мной, – облегчённо выдохнул Крох.
