Текст книги "В тени двуглавого орла (СИ)"
Автор книги: Эдуард Тен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3
Во время очередной перевязки тщательно исследовал свое ранение. Доктор прав, я счастливчик. Пуля прошла между ребрами, слегка чиркнув ребро на выходе, повредила нижний край левого лёгкого и крупный сосуд. Поэтому такое сильное кровотечение. Учитывая размеры пули, не стоило удивляться таким размерам входного и выходного отверстий. Доктор, присутствующий при перевязке, удивлённо хмыкнул, видя столь скорое заживление ран.
– У меня с детства всё как на собаке заживает.
Сказал я доктору.
– Дай-то бог, ваше сиятельство. Тьфу… чтобы не сглазить.
Бойцы усиленно кормили меня куриным бульоном.
– Ты что, меня кормить собрался? – возмущённый отобрал ложку у Аслана.
– Да ладно тебе, командир. Он же любя. – поддел Савва.
– Поговори ещё, коновал ты хренов.
– Вот всегда так, мы к тебе с добром, а ты только можешь ругаться. Паша до сих пор дуется, что ты его голову с задницей сравнил.
– Паша, серьёзно, обиделся? Я же размеры сравнивал, а не внутреннее содержимое. Эркен с Саввой фыркнули, но сдержались, глядя на Пашу.
– А чего это вы всей толпой в палату набились? – спросил я. – Быстро освободили помещение, а то думать и дышать мешаете. Мне свежий воздух нужен.
Устроившись поудобней, закрыл глаза, восстанавливая силы. Слабость побеждала сразу, и сопротивляться ей пока не получалось. Вновь назойливая мысль о не стыковке с подполковником Новиковым стала свербить мне мозг. Никак не получалось уловить важное, самую суть, и вдруг вспомнились и четко прозвучали слова Желтова: «За три с половиной года сделать хорошую карьеру».
– Три с половиной года, а горцы начали планомерно громить наши обозы на год раньше. Вот она, нестыковка! – Я резко сел от возбуждения, и сильная боль резанула в груди, так что я со стоном лёг обратно, с трудом переводя дыхание.
– Ты чего, командир⁈ – испуганно вскочил с табурета Паша. – Болит чего?
Я отдышался и прохрипел: «Паша, быстро пошли кого-нибудь к подполковнику Булавину. Пусть прибудет немедленно».
В течение часа, что я ждал Булавина, вновь и вновь прокручивал все возможные варианты. Пазл собрался и упрямо указывал на Желтова. Наконец в палату зашёл Булавин. Я не стал позировать и изображать из себя умного следователя, а вывалил на Булавина свои мысли и аналитические выкладки. Он завис, глядя на меня непонимающим взглядом.
– Постойте, Пётр Алексеевич, вы сейчас подобно дубиной мне по голове. – Растерянно проговорил Булавин, пытаясь разобраться в хаосе, который царил в его голове.
– Это подозрения и выводы, сделанные мною. Но я уверен в своей догадке. Просто больше некому. Вихров не годится на роль предателя. Идеально подходит Новиков, но он упустил эту маленькую деталь. Нападения начались на год раньше.
– Всё логично и вроде правдоподобно. Нет, у меня в голове не укладывается, что Желтов предатель. Зачем это ему?
– Не знаю, причин множество, Максим Сергеевич.
– Получается, он искал самого себя?
– Правда, удобно? – усмехнулся я.
– Я должен немедленно доложить Баровичу.
– Конечно, Максим Сергеевич. И не переживайте вы так. В конце концов, это не ваша обязанность ловить военных агентов. А обязанность военной контрразведки, которую возглавлял Желтов. Смешно получается, если бы не было так грустно.
Ошеломлённый и раздавленный Булавин быстро удалился из палаты. Я испытал чувство облегчения от хорошо проделанной работы. Надеясь на то, что жандармы смогут довести дело до конца. Конечно, с большим опозданием, но всё равно мы смогли вычислить предателя. Вернее, я, а это большая разница в плане самоуважения. Наконец-то смог спокойно уснуть без обезбола.
Утро следующего дня обещало быть солнечным. Мне сделали перевязку, и я завтракал с аппетитом и хорошим настроением.
– Командир, к тебе подполковник.
В палату вошёл Булавин. По его кислому и расстроенному лицу было понятно, случилось что-то чрезвычайно неприятное.
– Что случилось, Максим Сергеевич?
– Желтов сбежал. – выдохнул он.
– Ууу… Максим Сергеевич, – простонал я. – Как же так. Во мне вспыхнула такая волна раздражения и досады, что я еле сдержался, чтобы не высказать вслух все матерные слова, которые по кругу кружились в моей голове быстрым хороводом.
– Что случилось? – проговорил я сквозь зубы.
После нашего разговора я доложился Баровичу. Мы решили вызвать Желтова для разговора и выяснить его причастность к делу генштабиста. За ним отправился подпоручик и урядник из жандармского наряда. Что произошло в подробностях неизвестно, но он застрелил подпоручика и заколол кинжалом урядника. Когда соседи сбежались на выстрел, в квартире никого не было. – Булавин рассказывал, смотря в сторону, стараясь не встречаться со мною взглядом.
– Вы не поверили в то, что Желтов предатель. – констатировал я факт.
Булавин промолчал, упорно избегая моего взгляда.
– Мы подняли весь жандармский эскадрон и полицию. Его активно ищут.
– Вы его не найдёте. Желтов умён и решителен. Столько лет прослужить на такой должности и ни разу не проколоться. Это заслуживает уважения. Скорее всего, он уйдёт в Турцию, больше некуда. В России его рано или поздно найдут, а там он может затеряться. Наверняка он продумал пути отхода и подготовился к подобным случаям. Вот вам пример агента высокого уровня и высокий класс вербовки на перспективу. Это вам не щи лаптем хлебать.
– Пётр Алексеевич, но мы даже думать не смели, что Желтов может оказаться предателем. Я до последнего сомневался в его виновности. Офицер с безупречным послужным списком. – растерянно бормотал Булавин.
– Кстати, Максим Сергеевич, вы помните его послужной список?
– Да, не до мельчайших подробностей, но в целом помню. Окончил кадетский корпус, Павловское военное училище, служил, поступил в Академию генштаба. После окончания направлен служить помощником военного атташе в Англию, как хорошо владеющий английским языком. Зареком…
– Дальше можете не продолжать. Его завербовали в Англии. На чём-то его подловили. Поначалу не требовали ничего особенного, снабжали приличными суммами, потом больше и больше, но при этом стали требовать отработать вложенные средства. Детали не важны. И вот высокая должность, умный агент. Это он организовал хищения денег из казны, передавал сведения Абдулах-амину и держал под контролем всю сеть агентуры. Многие и не подозревали, что работают на него. И неограниченные возможности. Его допуск к секретным документам чего стоит. Заметьте, Максим Сергеевич, один агент, а сколько вреда причинил, сколько людей погибло и материальных средств. Подумать страшно. – Вздохнул я. В душе не мог побороть волну уважения к врагу.
– Одно хорошо, – задумчиво потянул я, продолжая думать о Желтове.
– Что же хорошего вы усматриваете? – кисло среагировал Булавин.
– Можно не бояться, что меня грохнут.
– Что, простите…? – не понял Булавин.
– Убивать не будут. Смысл потерялся.
– Так вы что, думаете Желтов стрелял в вас.
– Нет, конечно, нанял убивцев. Желающих моей смерти хоть отбавляй.
Известие о том, что полковник Желтов оказался английским шпионом, повергло офицерское общество в шок и вызвало настоящую бурю. Мгновенно поползли слухи – самые невероятные и зловещие. И все они, в конечном счёте, сводились к ожесточённому поношению жандармов. Их теперь представляли сборищем непорядочных, подлых и коварных людей. Об этом говорили повсюду – в офицерских собраниях, за карточными столами, в светских салонах. Создавалось стойкое впечатление, что эту волну негодования кто-то умело направляет и подогревает.
К делу Желтова тут же приплели загадочное исчезновение подполковника Новикова и вереницу других тёмных происшествий. Слухи множились, сея смуту и недоверие.
Взволнованный этой разрушительной информационной войной, князь Воронцов вызвал к себе начальника жандармского управления, полковника Баровича. Не удостоив полковника даже кивком в ответ на его безупречное приветствие, генерал с места перешёл в карьер.
– Господин полковник, потрудитесь объяснить, что здесь творится? Офицеры на грани бунта! Пропал подполковник Новиков, теперь этот чудовищный случай с Желтовым! Что вы с ним сделали, что он решился на убийство? Вы вообще отдаёте себе отчёт, к чему ведёт ваша деятельность?
Воронцов не дал Баровичу и рта раскрыть, его гнев, словно лавина, нарастал с каждым словом.
– Какие-то тёмные дела вокруг графа Иванова-Васильева! И всё это – накануне приезда цесаревича! Вы с ума все посходили, что ли, заигравшись в свои грязные игры⁈
Князя понесло. Он уже почти кричал, его взгляд, полный ярости, впивался в неподвижное лицо жандармского полковника.
Когда волна негодования наконец отхлынула, Барович, привыкший к подобным нападкам со стороны армейских офицеров, спокойно выдержал натиск генерала. Он сделал небольшую, выверенную паузу, давая гневу князя окончательно улечься, и только затем произнёс ровным, спокойным голосом:
– Позволю себе заметить, ваше высокопревосходительство, что Жандармский корпус создан исключительно для защиты интересов Российской империи. И мы будем исполнять свой долг, несмотря ни на что. А теперь, – ответил он мягко и положил на стол Воронцова тонкую папку, – позвольте ознакомить вас с материалами по делу полковника Желтова.
Барович детально изложил ход расследования, раскрыв перед князем всю цепь улик и доказательств, собранных против генштабиста. Особо он подчеркнул трагический финал, гибель двух жандармов при задержании предателя.
– Поверьте, ваше высокопревосходительство, – голос Баровича приобрёл жёсткие, бескомпромиссные нотки, – нами совместно с графом Ивановым-Васильевым была проделана колоссальная работа. Мы до последнего отказывались верить в вину полковника Желтова, и, как видите, наша подозрительность оказалась оправданна ценой крови. Серьёзно ранен граф, убиты мои подчинённые. Теперь вы понимаете, в какие именно «игры» мы играем? Нас поливают грязью не просто так. Враги империи боятся нас и натравливают общественное мнение, чтобы в суматохе и неразберихе вершить свои тёмные дела.
Он пристально посмотрел на Воронцова. – Вы, как государственный человек, занимающий столь высокий пост, должны понимать всю серьёзность момента. Поддаваться на провокацию и распространять лживые слухи – значит играть на руку тем, кто жаждет бунта и беспорядков.
Барович выпрямился, его предложение прозвучало как чёткий, отработанный план. – В связи с этим позвольте предложить собрать офицерское собрание. Я кратко изложу суть дела, чтобы развеять кривотолки и прекратить панику. И призову всех к бдительности. Ибо враг, уверяю вас, не дремлет!
Барович смотрел на растерянное лицо Воронцова и в который раз мысленно поразился прозорливости графа. Теперь приглашение в госпиталь, которое сперва показалось ему назойливым, виделось в ином свете. Граф буквально предсказал весь этот разговор – гнев генерала, его подозрения и эту неизбежную растерянность. И просил придерживаться определённой тактики.
Фраза «Враг не дремлет», которую граф велел ввернуть в беседу, явно произвела на Воронцова сильнейшее впечатление.
Князь, понурившись, некоторое время молчал, а затем произнёс осипшим от недавней ярости голосом: – Полковник… А нельзя было доложить мне обо всём этом заранее?
– Ваше высокопревосходительство, – мягко ответил Барович, – и чем бы вы могли нам помочь? Вы сами ещё только входите в курс кавказских дел. У вас и без наших расследований забот полон рот. И признайтесь честно, разве поверили бы вы в предательство полковника Желтова, не имея на руках этих улик? Мы и сами до последнего отказывались верить. Лишь настойчивость и умелые действия графа позволили изобличить предателя.
Глава 4
Александр уже четвёртую неделю знакомился с южными губерниями. Его встречали с радостью и ликованием. Он наслаждался народной любовью и восторгом. Ещё бы, такое событие останется в их памяти до конца дней и будет пересказываться как самое значимое событие в жизни. Краткие остановки в маленьких городишках и более длительные в уездных и губернских городах. Торжественные встречи, балы в честь наследника престола. Александр наслаждался и упивался обожанием, восхищением своих будущих подданных.
Наконец, позади остались Калуга, Тула, Курск, Воронеж, и цесаревич достиг Ростова – богатого купеческого города. Благодаря своему стратегическому положению он активно развивался: повсюду виднелись солидные административные здания, дома знати и купечества, ухоженный общественный парк. Ростов был губернским центром, и встречали Александра с подобающей торжественностью при огромном стечении народа.
Вся городская власть во главе с губернатором, представители купеческих гильдий, местные дворяне – все вышли на площадь. Особенно выделялись представительные делегации армян и греков в нарядных праздничных одеждах, лица их были взволнованны.
Сработала отработанная схема охраны: десяток бойцов ротмистра Малышева сомкнул внешнее кольцо, оттесняя любопытную толпу, а четверо человек из личной охраны во главе с капитаном Шульгиным зорко осматривали ближний круг.
К ним подошёл губернатор, генерал-лейтенант Рукасов Леонид Павлович.
– Ваше императорское высочество, к чему столь усиленные меры безопасности? – тихо спросил он, кивком указывая на бдительных бойцов.
– Леонид Павлович, после покушения на меня и государя императора, его величество требует строжайшего соблюдения предосторожностей, – так же тихо ответил я.
– Уж больно грозный вид у ваших орлов, – хмыкнул генерал. – Даже меня с трудом допустили к вам.
– Вы же знаете подробности того злодеяния? Государь полагает, что возможность повторного покушения на меня не исключена. Мне приходится мириться с таким положением дел. Я дал слово императору следовать всем указаниям охраны.
– Ваше Императорское Высочество, торжественный приём мы намерены провести в зале губернаторской резиденции. Не соизволите ли Вы принять избранные делегации от всех сословий города? На следующий день, после ознакомительной поездки, в честь Вашего визита запланирован бал. Общественность с величайшим нетерпением ждёт возможности лицезреть Цесаревича.
* * *
Включение коллежского советника Жана Ивановича Куликова в свиту цесаревича не было случайностью. Недавно он сыграл ключевую роль в расследовании громкого дела о коррупции и хищениях в Кавказском корпусе. Успех не только принёс ему повышение в чине и солидную премию, но и внимание высших кругов. Теперь, скромно совершая вояж в свите его императорского высочества, Куликов держался в тени, и никто не догадывался об истинной причине его присутствия.
Он выполнял секретное поручение начальника штаба жандармского корпуса генерала Дубельта. На руках у Куликова был приказ, предписывающий всем чинам жандармерии оказывать ему всемерное содействие в любых вопросах. Впервые в его карьере у него оказался документ столь серьёзного веса, дававший почти неограниченные полномочия.
Задача, поставленная перед ним, была масштабной: собрать информацию о коррупционных схемах и правонарушениях не только в военном ведомстве, но и в других государственных службах. Слова графа Иванова-Васильева, сказанные на последней встрече, звенели в его памяти: «Ищите, подбирайте людей, Жан Иванович, вам предстоят большие дела». Это назначение недвусмысленно намекало на грядущие перемены, и Куликов понимал: его жизнь уже не будет прежней.
Ох уж этот граф Иванов… Полковник, возникший в жизни Куликова столь внезапно. Он не просто позволил ему раскрыться и быть замеченным высоким начальством – он сулил перемены во всем: в работе, в положении… «Не стоит забегать вперед, строя воздушные замки, или терзать себя тревогами. Время все расставит по своим местам», – отсек сам себя Куликов, направляясь в здание Ростовского жандармского управления.
Полковник Тургин, начальник управления, встретил его с лицом помятым и усталым. Визит цесаревича в город явно давался ему нелегко. Он бегло пробежался глазами по представленным бумагам, обреченно вздохнул и устало оперся подбородком на сцепленные пальцы. – Так-с… И что же конкретно интересует господина коллежского советника?
– Мне потребуется ознакомиться со всеми материалами, где присутствует коррупционная составляющая, – четко произнес Куликов. – Дела о хищениях казенных средств, взятках, злоупотреблениях полномочиями. Желательно приставить ко мне кого-то из ваших подчиненных, сведущего в этой теме. Не хотелось бы отвлекать вас от столь ответственного дела, как прибытие высочайшей особы.
Внешность Куликова была обманчива. Сугубо штатский вид, круглые очки на пухлом лице – он казался заурядным, ничем не примечательным чиновником, который даже мундир носил так, будто он ему слегка жмёт.
Тургин, не глядя, дернул шнур звонка. – Позовите ко мне ротмистра Губина.
В кабинет вошёл офицер. Лет тридцати, не больше, в щегольски сшитом мундире, на груди которого поблескивал орден Святого Станислава третьей степени.
– Ротмистр, знакомьтесь: господин коллежский советник Куликов. Ваша задача – обеспечить ему полное содействие по всем возникающим вопросам. Подчёркиваю – полное. Вам всё ясно? – Так точно, господин полковник! – отчеканил Губин, бросив на Куликова короткий, оценивающий взгляд.
Разместившись в скромном кабинете ротмистра, Куликов молча протянул документ. Тот, не торопясь, изучил бумагу, и взгляд его, поднявшийся на Жана Ивановича, стал совершенно иным – в нём появилось уважение, смешанное с любопытством.
– Чем конкретно могу быть полезен, господин Коллежский советник? – осведомился он, слегка меняя обращение.
Жан Иванович кратко изложил суть своего интереса. Ротмистр, выслушав, на мгновение задумался, затем начал доставать из сейфа и с полок папки, аккуратно складывая их в стопку перед гостем.
– Вот, господин коллежский советник, дела, что в настоящее время в разработке.
Куликов взял верхнюю папку и погрузился в чтение. Он не просто листал страницы, а впитывал информацию, двигаясь быстро, но вдумчиво. Первая папка сменилась второй, затем третьей… Закончив с последней, он отложил её в сторону и с новым, живым интересом всмотрелся в лицо офицера.
– Как ваше имя и отчество, ротмистр?
– Зиновий Васильевич.
– Очень приятно. Ко мне можете обращаться Жан Иванович. Так вот, Зиновий Васильевич, – Куликов обвёл ладонью стопку дел, – должен признать, отменная работа. Всё логично, выводы обоснованы, сбор доказательств проведён на высоком уровне. Позвольте поинтересоваться, у вас военное образование?
– Нет, Жан Иванович. Я оканчивал университет в Петербурге, юридический факультет. Некоторое время работал помощником у присяжного поверенного, но понял, что защита чужих интересов – не моё призвание. Предпочёл практическое право и поступил на службу в корпус жандармов.
– Что ж, выбор более чем достойный, – одобрительно кивнул Куликов. – А теперь уточните мне вот какой момент…
Он вновь раскрыл одну из папок и уверенным жестом указал на конкретный абзац. Беседа затянулась; они провели за разбором дел больше двух часов, и за это время Жан Иванович успел обсудить с ротмистром практически все текущие расследования.
– А не пора ли нам подкрепиться, Зиновий Васильевич? Мы ведь благополучно пропустили обеденное время. – Согласен. Позвольте пригласить вас, Жан Иванович. Здесь, неподалёку, есть ресторация с прекрасной кухней.
Обедали в ресторане Гринёва. Меню и впрямь оказалось роскошным: на стол последовательно подали борщ, копчёную осетрину, рябчиков под соусом, нежное рагу из баранины и телятину. В завершение – крем-брюле и бутылочка лёгкого вина.
Расслабленный обильной трапезой, Куликов откинулся на спинку стула. – Скажите, Зиновий Васильевич, случаются ли в вашей работе препятствия… или, быть может, запреты со стороны начальства?
Вопрос прозвучал как невинная беседа, но для Губина он был откровенной провокацией. Куликов внимательно, почти не мигая, следил за реакцией собеседника. – Вопрос, позволю себе заметить, не совсем корректен, Жан Иванович. Если вы спрашиваете из праздного любопытства – ответ один, если в интересах службы – совершенно другой, – лицо Губина оставалось непроницаемой маской.
– Молодцом, Зиновий Васильевич, – одобрительно кивнул Куликов. – Разумеется, в интересах службы. А потому будьте откровенны. Начальство пребывает в решительном настрое положить конец всем подобным безобразиям. Вам, вероятно, известно о полном аудите тыловых служб Кавказского округа? И о том, какое наказание понесли фигуранты?
– Так точно, Жан Иванович. Известно не в полном объёме, но достаточно, чтобы сделать определённые выводы.
– Будьте уверены, это не разовая акция. Понятное дело, коррупцию и взяточничество не искоренить полностью, но бороться с этой заразой необходимо. Ибо она, подобно чуме, подтачивает самые устои государства.
По лицу Губина скользнула горькая усмешка. – Что ж, коли быть откровенным… Есть в нашем городе и губернии лица, что пользуются особым покровительством. Прежде всего, это касается богатых хлебных купцов. Мною выявлены вопиющие махинации при поставках зерна для армии. Зерно некачественное, подчас испорченное, цены завышены вдвое. Прямой причастности губернатора я не установил, но некоторые чины из его администрации и военного ведомства замешаны в этом по горло. Все мои попытки обратить на это внимание начальства остались без ответа.
– То есть их проигнорировали? Или вам прямо указали не совать нос в чужие дела? – подвёл черту Куликов. – Мне знакомо подобное. Поверьте, я прошёл все круги ада, расследуя дела о хлебных поставках. Увы, мало что меняется, – он тяжело вздохнул. – Продолжайте свою работу, но будьте бдительны и предельно осторожны. Это, я полагаю, братья Струкины и купец Локтев?
Губин молча кивнул, отхлебнув вина. – И вы уверены, что сможете им противостоять? – скептически произнёс он.
– Деньги, конечно, многое решают, – взгляд Куликова внезапно стал жёстким и пронзительным, – но далеко не всё.
Стальной взгляд и холодное выражение лица в мгновение пропали, Куликов вновь стал серым, заурядным чиновником, каким выглядел до этого.
– Обед был превосходным. С кухней вы, бесспорно, правы, – он кивнул и потянулся за портмоне. – Позвольте мне рассчитаться.
– Что вы, Жан Иванович, я не могу этого допустить! Вы мой гость, – встревоженно воскликнул Губин, хватая его за рукав.
– Зиновий Васильевич, и речи быть не может, – Куликов отстранил его руку спокойным, но властным жестом. – Позвольте мне как старшему по должности воспользоваться этой малой привилегией. Мне ведь знакомо не понаслышке, каково служить в глуши и сводить концы с концами. Осмелюсь предположить, что поместий за вами не числится?
Губин смущенно потупился.
– Нет… Семья, мать и брат, в Петербурге. Брат еще в Александровском училище, на следующий год только выпустится.
– Я оказался прав. Будете в Петербурге, буду ждать ответной любезности, Зиновий Васильевич. – Заметил Куликов, выкладывая на стол ассигнации.
