Текст книги "Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека"

Автор книги: Эдуард Скобелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Клятва

Был вечерний час. На роковой улице не виднелось ни единого прохожего. То ли дома вокруг были сплошь под сносом, то ли это был район прихлебателей Могилевчика, – некогда было ни подумать, ни выяснить, – больно рыдало сердце.

Происшедшее казалось нелепым сном. Но, увы, это был не сон, это была ужасная реальность ужасной жизни.

Чосек и Гонзасек все же разыскали полицейского, – он сидел на лавочке перед домом с пустыми стеклами. Прежде чем ответить, он протер платочком запотевшую лысину, потом взялся за чистку лидериновой прокладки фуражки.

– Не суетись и не дрыгайся! – сморщился он, когда приятели наперебой заговорили о преступлении и призвали полицейского на помощь. – Сожгли пассажира? Чтобы завладеть его собственностью?.. Могилевчик?.. А, Могилевчик! По этому вопросу, граждане, надо обращаться не ко мне, а к министру внутренних дел, может, и повыше! Они там родственники через попа Гавриила, зятя Слямзеля… Вы услыхали и забыли!.. Мы охраняем законы, ребята, а когда их нет, мы не имеем права вмешиваться!

– Разве законы могут позволять беззаконие? – в отчаянии воскликнул Чосек.

– Цыц, – сказал представитель правопорядка, не переставая орудовать платочком. – Сжигают каждый день. Если я по каждому случаю буду трепетать и возникать, некому будет докладывать случаи!.. Тебе кажется, что сожгли. А суд скорее всего докажет, что она сгорела сама и меня лишат работы. Теперь, в эпоху повальной гуманности, остаться без работы – ого-го!.. Я вам сочувствую, но посочувствуйте и мне: у меня трое детей!..

Чосек и Гонзасек все поняли. Увы, они все поняли уже тогда, когда такси въехало во двор как бы пустующего дома, который, оказывается, служил притоном шайки бандитов и вымогателей.

Увы, увы, вернувшись на Родину, друзья расслабились, потеряли бдительность, доверились первому встречному, – совершили роковую ошибку!..

Когда отошли от полицейского, Гонзасек сказал:

– Мы можем пробраться в гнездо Могилевчика и уничтожить его. Но что это даст обществу? Вместо Могилевчика будет действовать какой-либо Баранчик или Ушанчик, и прежнее беззаконие будет царить в стране! Пан Дыля сто раз повторял: самое большое надувательство – утверждать, что все события в истории носят независимый от людей характер, что народ управляется сам собой и сам определяет свою судьбу! Пока торжествует насилие, пока грабители связаны одной шайкой по всему свету, пока они владеют неконтролируемой властью, народ останется беспомощным и безголосым! Желтый Дьявол вступил и на нашу землю!

– Знаю, куда гнешь, – сказал Чосек. – Да, справедливость можно защитить только путем добровольного объединения прозревших, опомнившихся, честных, мужественных и приверженных свободе людей, которые владели бы богатством и моралью, достаточными, чтобы исключить зависть и противоборство… И все же в новую общину, которая на новой основе возродит тысячелетний опыт человечества, нельзя пускать каждого желающего, но только тех, кто стремится познать истинную суть жизни, кто свободен от глупых суеверий, насаждаемых слугами Желтого Дьявола. Народу никогда не позволяли осуществить то, о чем он мечтал и мечтает. И могут ли люди перестать искать пищу, обнаружив в ладонях камни?

– Что ты предлагаешь?

– Пока предлагаю ответить негодяям на их языке, чтобы те из них, кто уцелеет, передали другим негодяям, что честные люди способны на возмездие, ибо оно справедливо! Око за око, зуб за зуб – вот мудрость предков, и она отвечает философии Природы, единственного подлинного Бога Вселенной! Клянусь, я не отступлю от этой мудрости!

– И я клянусь. Но не кажется ли тебе, Чосек, что таким путем мы только умножим страдания людей? Кровь повлечет кровь, смерть – смерть, и противостоянию не будет конца.

– Я слыхал о подобной точке зрения. Но это точка зрения негодяев, которые стремятся уйти от ответственности за причиненные страдания. Нет, все обстоит как раз наоборот: если честные люди позволят себя обмануть вновь и остановят руку возмездия, тогда преступлениям, действительно, не будет конца, потому что негодяи окончательно сомнут честных!.. Право на суд своей совести – вот первое право действительно свободного человека! Отречься от этого права – значит отречься от свободы и человечности! Я не верю в законы, которые придумывают негодяи ради того, чтобы увековечить свое господство. Совесть – вот первый и последний закон. Но он будет возможен только в совершенном обществе!..

Поминки

Теперь, когда было решено наказать убийц и грабителей, Чосек и Гонзасек сожалели, что не сохранили никакого оружия.

– Утешься, Чосек! Мудрость не имеет средств к утверждению, кроме себя самой, и тем не менее побеждает. Мы будем пользоваться оружием наших обидчиков!..

Могилевчик и его банда явно нервничали. Перед домом и во дворе постоянно дежурили белобрысые холуи. Скорее всего, они были в сговоре с представителями власти, потому что полицейские патрули проезжали мимо дома, не делая остановок.

Друзья ломали голову, как быть, когда неожиданно в том же бурьяне, откуда они вели наблюдение, нашли леску, намотанную на щепку: кто-то собирался мастерить удочку. Попробовали – леска оказалась крепкой.

– Что ж, судьба подсказывает нам план действий, – сказал Гонзасек. – Вдвоем в логово Могилевчика нам не пробраться, так что я пойду первым, изображая комнатную собачку. То, что он здесь, нет никаких сомнений.

– Друг мой, для этих паразитов нет ничего святого, будь осторожней!..

Изучив действия охранников, Гонзасек проник во двор. Он не мозолил глаза, спокойно наблюдал, прячась под неисправной машиной.

– Смотри, какая-то собака, – толкнул в бок один из охранников своего напарника. – Могилевчик велел не пропускать сюда ни единую живую душу. Как проникла собака? Неужели в заборе дыра? Пойду посмотрю, а ты прогони собаку.

– Иди, иди сюда, миленькая, – притворно ласковым голосом поманил громила. – Иди, я тебе хлебца дам – ботинком под пузо! Иди, иди, дохлятина, пока не пришиб камнем!..

Гонзасеку не стоило большого труда отманить самоуверенного охранника подальше от дома, а затем, сделав вид, что он спрятался в перевернутой бочке, прошмыгнуть в подъезд и вбежать на лестницу. Уже с лестничной площадки он понаблюдал за тем, как охранник, подняв резиновый шланг, подкрадывался к бочке.

«Эти родных отцов перебьют, братьев перестреляют, но так и не догадаются, для каких целей их используют», – подумал Гонзасек и пробежал по всем четырем этажам, слушая под каждой дверью. За одной расслышал: кто-то ходит по комнатам, ругаясь, и голос показался знакомым.

Гонзасек притаился под дверью, и едва голос отдалился, потянул за ручку. Дверь отворилась, и он вбежал на четвереньках, изображая собаку.

Ему повезло: по квартире ходил пьяный Могилевчик и разговаривал сам с собою.

– С какой стати я стану помещать свои денежки в валютный фонд, а? С какой, скажите вы мне, господа присяжные? А если завтра война? А если завтра поход? Денежки мне нужны голышом и в любое время!.. Проценты?.. Жаль процентов, но чем-то приходится поступиться!..

Он грузно шлепнулся на табурет в кухне, выпил полстакана вина и запихнул в рот кусок колбасы.

– Ты, кретин, потерял девять тысяч долларов, – проговорил из-под стола Гонзасек.

– Какие девять? – отозвался Могилевчик, полагая, что беседует со своим внутренним голосом. – Откуда?

– В куртке того, кого ты сжег, было девять тысяч долларов… Ты погубил великую душу!

– Откуда известно о девяти зеленых штуках?.. И что за душа?.. Ахинея! Великим может быть только один человек на свете – Могилевчик! Или его брат! Или его сват! В крайнем случае, кто-то из его компаньонов! Остальные – шантрапа, слизь эпохи, дураки на ярмарке, где им чикрыжат мозги и карманы!

– И все равно ты потерял девять тысяч! Эту куртку успел снять шофер, и деньги он, конечно же, зажилит. А ведь это, если подумать, твои деньги. Твои денежки.

– Мои деньги! – заорал Могилевчик, наливая себе еще стакан вина. – Я несу ответственность за весь бизнес, я рискую своей шкурой, стало быть, все денежки клиентов принадлежат мне!

– Так немедленно вызови шофера сюда и здесь наедине разберись с ним!

Могилевчик забегал по квартире.

– Приготовь оружие для разговора с обобравшим тебя мошенником, уже раззвонившим, что ты готов на любые крутые меры, и ложись отдыхать! – посоветовал Гонзасек.

– Да, так и поступлю!

Он брякнул на стол пистолет, прикрыл его журналом «Огонек» и в одежде и обуви повалился на диван.

Когда установился размеренный храп, Гонзасек забрал пистолет со стола, вытащил еще и второй – из-под подушки мафиози, вскочил на окно, выходившее на улицу, раскрыл форточку и выбросил щепку, держа в руках конец лески.

Чосек в три прыжка очутился под окном. Но вот досада: леска размоталась только до половины, зависнув на высоте примерно двух метров.

Чосек раздобыл палку, но она оказалась слишком короткой.

И тут появился полицейский наряд. Чосека заметили, убегать не имело смысла.

– Откуда ты, смуглец?

– Племянник Могилевчика, разве не видите?.. Дяденька, змей запутался, помогите жилку достать!

Один из полицейских подтянул моток.

– Спасибо, – сказал Чосек, радуясь тому, что полицейские не обратили внимания, что леска тянется из форточки, стало быть, версия про змея просто-таки нелепа.

Едва полицейские скрылись из виду, Чосек подал знак Гонзасеку, и быстро очутился в комнате, где храпел Могилевчик.

Вечером в квартире разыгралась преотвратительная сцена. Могилевчик спрятал за шторами двух телохранителей и вызвал к себе таксиста-наводчика.

– Где девять тысяч долларов? – спросил Могилевчик в упор. – Если ты думаешь, что можешь безнаказанно грабить меня, ты ошибаешься: я просто закопаю тебя на свалке!

– Какие девять? – оторопел таксист.

– Не придуривайся! Деньги на бочку, или вот он, мешок, в котором сегодня же состоится твое погребение. Без музыки и скорбящих родственников!

Таксист побледнел.

– Меня оговорили! Я не утаил от тебя ни цента!

– Театр оставь для телеящика и трудящихся масс, – сказал Могилевчик. – Играть в подкидного мы больше не будем. Или девять тысяч долларов, или твоя ничтожная жизнишка!

– Меня оговорили, шеф! Денег у меня нет!.. Чтобы спастись, я достану деньги! Только после этого на меня не рассчитывай!

– Обыскать!

Телохранители скрутили таксиста и вывернули его карманы. Среди бумаг было найдено около трехсот долларов.

– Это дневная выручка, я приехал ее сдавать, – объяснил таксист.

Но Могилевчик уже решил разделаться с ним. По сигналу телохранители накинули на шею таксисту петлю и начали душить.

– Слушай, – сказал Чосек Гонзасеку. – Я не могу видеть, как скорпионы жалят змею. Если мы пришли вершить правосудие, давай действовать!

И он выскочил из-под дивана, держа перед собой пистолет.

– Всем не двигаться! – крикнул он. Один из телохранителей потянулся за своим пистолетом, но раздался выстрел, и рука бандита повисла бессильно.

Гонзасек отобрал у всех оружие.

– Узнаешь? – спросил Чосек. – Мы пришли получить по счету!

Могилевчик затрясся.

– Причем здесь я? Это все они, жалкое быдло, требующее от меня все новых рублей и долларов! Можешь ликвидировать эти ничтожества, но со мною прошу разобраться по суду: у нас правовое государство, оно не допустит несправедливости!..

– Молчи, негодяй, – взорвался один из телохранителей. – Ты давно продал всех нас, хотя мы служили тебе верой и правдой, набивая твои карманы и твое пузо!..

– Выяснять отношения нужно было раньше, – сказал Чосек. – Но одна сторона считала, что может ездить на чужой спине вечно, а другая, ослепленная невежеством и лакейством, надеялась, что с ней посчитаются и, в конце концов, допустят до общей кухни! Как видите, ничего не вышло! Одни завели в тупик других, и все теперь – скорпионы в банке! Все одинаково виноваты перед людьми, которых грабили, отнимая последнюю надежду!

– Пощадите! – заорал лопоухий Могилевчик, упав на колени. – Я буду служить вам! Буду платить ежегодно десять тысяч долларов, пощадите!.. Мы договоримся, мы договоримся, это просто абсурд – отказываться от собственной выгоды!..

– Что скажет преступник-таксист? – перебил Гонзасек. – Надеюсь, ты уже в состоянии понимать, что происходит?

– Я не виноват! – завизжал таксист резаным поросенком. – Это он, подлюга, это Могилевчик, угрожая каждому по-одиночке, вынуждал всех заниматься преступным бизнесом!..

– Возмездие неотвратимо, – сказал Чосек. – Даю три минуты, чтобы каждый вспомнил о том, что ему от рождения была дана совесть, а, стало быть, свобода выбирать между добром и злом!..

Телохранители и таксист тотчас ринулись на Могилевчика. Могилевчик ударил ножом, который прятал в рукаве, таксиста в живот, после чего телохранители отработанными приемами свернули Могилевчику шею. Хрустнул шейный позвонок, и главарь банды, выпучив глаза, кулем повалился на пол.

Все произошло столь стремительно, что Чосек и Гонзасек просто не успели предотвратить самосуд.

– Убирайтесь прочь, негодяи и предатели! Идите и передайте всем, что черные дела никто и никогда не вычеркнет из памяти народа!.. Мы могли бы, мстя за убитого товарища, перестрелять сейчас всех холуев и сжечь это гнездилище насилия и лжи, но мы не станем этого делать, потому что не это освободит несчастный народ!.. Подумайте, смогут ли жить ваши дети и дети ваших детей в атмосфере всеобщего зла, которую вы создаете, соучаствуя в гнусных замыслах паразитов?..

Увешанные оружием, Чосек и Гонзасек не спеша покинули дом и двор, где окончил свою жизнь мужественный и справедливый пан Дыля.

Их ждали трудности. Но они знали, что придут в поселок на Браславщине, где родились и где дали друг другу клятву на верность своей земле…